Текст книги "Следов не оставлять"

Крейг сидел с белым, изможденным лицом.

– Превосходно, просто превосходно, – отметил Линдсей. Он открыл ящик письменного стола, извлек оттуда толстый конверт и отдал Крейгу.

Тот смотрел на содержимое конверта невидящими глазами. Внутри лежали негативы и снимки.

– У вас не осталось копий? – выговорил он, взглянув в спокойное лицо Линдсея.

– Милый мой, надо бы лучше разбираться в людях, – спокойно заметил Линдсей. – Сделка есть сделка. Все по-честному.

Крейг задумался, потом обреченно кивнул.

– Да… извини. – Он смутился. – Но все это не имело смысла. Я… я никогда не дал бы вам формулы, не будь я убежден, что ее невозможно расшифровать. Никогда. Понятно? Все это бессмысленно. Ее не расшифруешь!

– Я понимаю, – мягко произнес Линдсей. – Впрочем, не важно. Моему патрону понадобилась формула. Что он будет с ней делать – не наша забота. Мы ее достали. И ты получил то, что хотел. Дело закончено. Спасибо.

Крейг схватил конверт и поспешно вышел.

Линдсей снял телефонную трубку.

– Мистера Силка, пожалуйста, – сказал он телефонистке.

– Да, сэр, минуточку.

Через мгновение в трубке раздалось:

– Силк слушает.

– Он спускается вниз, – сообщил Линдсей.

– Порядок. Ясно.

Крейгу пришлось подождать, пока пассажир подъехавшего такси расплатится и выйдет. Крейг занял его место и назвал шоферу свой адрес.

Мысли Крейга в беспорядке роились в голове. Он не заметил двух с иголочки одетых мужчин, которые сели в «тандерберд» и поехали вслед за ним.

Водителю «тандерберда» было двадцать шесть лет. Его звали Чет Киган. Лицо его было по-детски привлекательно – длинные светлые волосы, маленький тонкий рот, близко посаженные зеленые глаза. Спутник Кигана был на пятнадцать лет старше; лицо продолговатое с острыми чертами, один глаз стеклянный, белый шрам на левой щеке. Его звали Лю Силк. Оба были безжалостные головорезы, профессиональные убийцы, которые без страха берутся за любую работу и прикончат не моргнув глазом кого угодно, если хорошо заплатят. Они, словно бездушные роботы, подчинялись приказам Линдсея, не размышляя и не задавая вопросов. По многолетнему опыту они знали, что сумма, которую им предложит Линдсей, всегда будет больше, чем им может дать любой другой наниматель.

В такси Крейг немного успокоился, не зная, что за ним наблюдают. Он достал из конверта фотографии, посмотрел на них и вздрогнул. Он понял, что, даже если бы у него хватило духу покончить с собой, боль и ужас близких, увидевших фотографии, были бы настолько сильны, что самоубийство не оправдало бы его. Ну а теперь снимки у него. Он поверил Линдсею, ведь тот сказал: сделка есть сделка. «Хватит! – решил Крейг. – Больше не буду связываться с незнакомцами. Да это и не нужно. У меня масса надежных партнеров, им можно доверять». Он совершил большую глупость и сполна за нее расплатился.

Сделать снимки с формулы было не трудно. Крейг ничем не рисковал. Мервин Уоррен полностью полагался на него, нередко оставлял одного в помещении и доверил ему ключи от сейфа, где хранились документы высшей секретности. Сфотографировать формулу и убрать ее обратно в сейф было делом одной минуты. Однако совесть не давала Крейгу покоя. Он продолжал уверять себя, что формула не поддается расшифровке. А зачем они тогда пошли на шантаж ради этих фотографий? Может быть, способ расшифровки все же существует? По лицу Крейга покатился холодный пот. Он знал ценность формулы. Ему было также известно, что американские эксперты два года напрасно бились над кодом. Если ее расшифровать и начать производство металла, это будет означать огромный и быстрый скачок в ракетостроении.

А если это удастся русским?

Крейг вытер лицо платком. «Абсурд, – сказал он сам себе. – Никто не сможет проникнуть в тайну формулы… никто и никогда!»

Такси остановилось около его дома, и Крейг расплатился с шофером. Он не обратил внимания на черный «тандерберд», вставший неподалеку, и на двоих вышедших из него мужчин.

Крейг поднялся к себе на пятый этаж и захлопнул за собой дверь. Сняв пальто, он прошел через хорошо обставленную гостиную в кухню. Там он отыскал жестянку из-под печенья. Им владела одна мысль – уничтожить фотографии и негативы. Он решил, что нужно жечь фотографии по одной, иначе будет дымно.

Крейг поставил жестянку на стол в гостиной. Неожиданно зазвенел дверной звонок.

Крейг напрягся и встревожился. Секунду он раздумывал, потом отнес жестянку обратно на кухню, а большой конверт засунул под подушку на кресле.

Звонок раздался снова. Крейг неохотно пошел к двери и открыл.

Лю Силк ткнул Крейга в грудь стволом маузера, снабженного глушителем, и заставил его отступить от двери в прихожую.

– Не суетись, – сухо предупредил Силк, – эта штука стреляет бесшумно и оставляет дырку с кулак.

Крейг уставился на мрачное одноглазое лицо со шрамом. Стеклянный глаз казался живым. Крейга обуял ужас, по телу прокатилась парализующая волна страха. Он даже не обратил внимания на второго незнакомца, который закрыл входную дверь.

– Что вам нужно? – хрипло спросил Крейг, отступая перед Силком в гостиную.

– Времени у нас много, – произнес Силк, – еще узнаешь.

В гостиной Киган выхватил из-за обеденного стола стул с прямой спинкой и поставил его на середину комнаты.

– Садись, – приказал Силк Крейгу.

Тот подчинился. Мышцы судорожно подергивались от страха. Он изо всех сил старался унять дрожь, но безуспешно.

– Где снимки? – спросил Силк.

Крейг в ужасе посмотрел на него:

– Вы не можете… Линдсей обещал… – Крейг замолчал, заметив, как в единственном глазу Силка вспыхнул красный огонек звериной ярости. Он безнадежно махнул рукой в сторону кресла.

Киган поднял подушку, нашел конверт, заглянул внутрь и кивнул Силку. Тот отступил назад и обменялся взглядом с Киганом. Лицо со шрамом осталось бесстрастным.

Киган выхватил из кармана длинный нейлоновый шнур, метнулся за спину Крейга и петлей захлестнул ему шею. Потом ловким приемом дзюдо опрокинулся на спину, потянув шнур на себя. Все было сделано молниеносно.

Крейг почувствовал, как шнур врезается в шею. Вместе со стулом он грохнулся на пол. Киган, упершись коленями ему в плечи, затягивал удавку.

Силк свинтил глушитель, сунул его в карман, а маузер – в кобуру. Крейг был мертв.

Пока Силк перебирал фотографии из конверта, Киган встал и направился в ванную. Силк выбрал один снимок, положил его на журнальный столик, а остальные убрал в карман. Киган вернулся.

– Крючок на двери достаточно прочный, выдержит, – сказал он.

Они подхватили безжизненное тело Крейга и поволокли в ванную. Там они подвесили его, затянув на крючке. Вычищенные ботинки Крейга чуть касались пола.

– Чистая работа, – заключил Силк, – пойдем.

Киган отворил входную дверь, выглянул в коридор, прислушался, затем кивнул.

Мужчины спустились вниз на лифте. Никто их не заметил. «Тандерберд» влился в густой поток машин и направился к отелю «Хилтон».

Жан Родэн, невысокий лысеющий толстяк средних лет, был парижским резидентом Радница. По его губам постоянно блуждала улыбка, но прозрачные глаза смотрели совершенно безучастно. Он вел дела Радница во Франции с умом и деловой хваткой. Многие поручения Радница носили чисто преступный характер, поэтому Родэн был осторожен. Он никогда не делал ошибок, и Радниц платил ему за это огромные деньги. Родэн считался одним из его лучших резидентов.

Он получил телеграмму из Вашингтона в день гибели Крейга. Она была краткой: «Родэну. Отель «Морис». Париж. Завершите все дела со Смитом. Линдсей».

Родэн закурил «Голуаз», надел пальто и шляпу, сел в автомобиль и поехал на набережную Святого Августина, где после некоторых поисков отыскал место для стоянки. Потом он прошелся по улице Сегюр, повернул в замусоренный двор и вошел в подъезд обветшалого жилого дома. Забираясь на шестой этаж, Родэн останавливался несколько раз, чтобы перевести дыхание.

Он любил поесть и выкурить сорок сигарет в день. Любые физические упражнения изнуряли его, а уж карабкаться по ступенькам было и вовсе смертной мукой. В конце концов он добрался до шестого этажа и постучал в одну из квартир.

Джерри Смит, в затасканном свитере и узких джинсах, открыл дверь. Кислая мина на лице сменилась улыбкой, когда он увидел Родэна.

– Здравствуйте, месье. Я не ждал вас. Для меня есть работа?

Родэн разглядывал хозяина квартиры с неприязнью. Приходится использовать этих тварей для дела, но потом чувствуешь себя словно вымазанным грязью.

– Есть кое-что на примете. – Родэн говорил по-английски с сильным французским акцентом. Он прошел в обшарпанную грязную комнатенку.

– Я неплохо сварганил то дельце, как по-вашему? – ухмыльнулся Джерри. – А вы что-то поскупились. Как насчет прибавки?

Родэн внимательно оглядел собеседника. Такие всегда норовят урвать побольше, поэтому рано или поздно могут расколоться.

– Надо подумать. – Родэн сунул руку за пазуху. Короткие толстые пальцы сжали рукоятку автоматического револьвера. Он знал, что Джерри Смит живет один на всем этаже, а старушка этажом ниже глуха как пень. До Родэна доносился гул транспорта на набережной. Значит, выстрела слышно не будет.

В глазах Джерри Смита загорелась алчность, он весь вытянулся вперед. Родэн выхватил револьвер и выстрелил Смиту в сердце. Глухой хлопок растворился в реве автомобилей.

Убрав оружие в кобуру, Родэн вышел, прикрыв за собой дверь, неторопливо спустился и сел в машину.

Из отеля он дал телеграмму: «Линдсею. Отель «Хилтон». Вашингтон. Дело сделано. Родэн».

Радниц приказал Линдсею не оставлять следов.

Линдсей считал, что это правильно. Что такое, в конце концов, две человеческие жизни по сравнению с четырьмя миллионами долларов.

Отель «Бельведер» считался самым дорогим и роскошным отелем во Флориде. Расположенный на чудесном берегу залива, охватившем Парадиз-Сити полукольцом, отель был излюбленным местом отдыха техасских нефтепромышленников, кинозвезд и всех тех, кто «стоил» свыше полумиллиона долларов.

Радниц постоянно снимал в отеле весь верхний этаж. Роскошные апартаменты, которые отделяли от земли пятнадцать этажей, состояли из трех спален, трех ванных комнат, первоклассной кухни, двух удобных залов для приемов, небольшой комнаты, где размещался секретарь Радница, просторной террасы с баром, плавательным бассейном, тентами, шезлонгами и тропическими цветами. Когда Радниц задумывал большое дело, он предпочитал уединяться здесь.

Он сидел на террасе, одетый в белую махровую рубашку и синие полотняные брюки, во рту торчала сигара, а под рукой стоял бокал с коктейлем. Вошел Линдсей, подвинул себе стул и сел рядом.

Оглядев гостя полуприкрытыми, как бы сонными глазами, Радниц поднял брови и спросил:

– Привезли?

Линдсей протянул толстый конверт.

– Следов не оставили? – спросил Радниц, вытаскивая из конверта крупные фотоснимки формулы.

– Нет, – тихо ответил Линдсей.

Радниц хорошо знал своего гостя и не стал тратить время на выяснение подробностей. Он тщательно изучил формулу, засунул снимки обратно и положил конверт на стол.

– Даже странно, что кто-то готов выложить за эту штуку четыре миллиона долларов, – произнес он задумчиво, – однако сейчас она не стоит ни гроша.

Линдсей промолчал. При Раднице он вообще говорил редко, только отвечал на вопросы. Он питал огромное уважение к этому полному, приземистому человеку, высоко ценил его талант и могущество, считал его финансовым гением, сумевшим сколотить состояние из ничего, полагаясь на собственный ум, жестокость и врожденный инстинкт, безошибочно указывающий место, где можно было взять большие деньги.

– Мне говорили, что Алан Крейг покончил с собой, – проговорил Радниц, не глядя на собеседника. Его полуприкрытые глаза следили за девушками в бикини, которые развлекались на пляже далеко внизу. – Жаль…

– О да, – согласился Линдсей. – Полиция обнаружила в квартире компрометирующую его фотографию. Однако дело замяли. Об этом позаботился Уоррен.

– Что же, – Радниц взял бокал с коктейлем, – теперь мы можем начать операцию. Работы вам предстоит много. Прежде всего полностью войдите в курс дела и четко представьте себе, что надлежит выполнить. Свои соображения я изложил письменно. По ходу дела возможны коррективы, но принимать окончательное решение в любом случае придется вам. Я еду в Прагу. Там, возможно, состоится одна выгодная сделка. Из Праги я лечу в Гонконг. У них, как всегда, плохо с водоснабжением, собираются строить еще один резервуар. Я взял подряд на строительство, однако без воды резервуар ни к чему. Из Гонконга я отправляюсь в Пекин. Надеюсь, что мне удастся убедить китайское правительство дать воду. Через десять недель я вернусь. – Радниц посмотрел на Линдсея холодными глазами. – Полагаю, что к этому сроку вы справитесь с расшифровкой формулы.

Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на свои блестящие черные ботинки. На лице не дрогнул ни один мускул.

– Есть только один человек на свете, который может расшифровать формулу, – продолжил Радниц, – я имею в виду ее создателя. Его зовут Пол Форрестер. Он вывел формулу и код. Теперь о самой формуле. Это новый металл, подлинная революция в науке. Насколько я могу судить, он в десять раз легче и в три раза прочнее стали. Вдобавок он идеально полируется. С этим металлом полеты на Луну подешевеют вдвое. Нет сомнения, что это самый лучший металл для космических ракет. Раньше о таком и не мечтали. Как вы, вероятно, знаете, творец формулы Пол Форрестер в настоящий момент находится в санатории Гаррисона Уэнтворта. Это частная психиатрическая лечебница для очень состоятельных людей. Американское правительство поместило его туда в надежде, что он выздоровеет и даст ключ к формуле. Он живет там больше двух лет. Весьма необщителен, не склонен к контактам, целыми днями смотрит в одну точку. Лечению не поддается. Сомнамбула. – Радниц умолк и сделал глоток из бокала. – Вы можете спросить, почему Форрестер там очутился. Без сомнения, он – один из самых выдающихся и одаренных ученых на планете. Я навел справки о его прошлом. Оказалось, Форрестер всегда был со странностями. Его отец покончил с собой, мать убежала с любовником и не давала о себе знать. Его воспитывала тетка, старая дева. Она выполняла свой долг, и ничего больше. Форрестер блестяще учился в школе, уже тогда проявился его математический гений. Однако соученики его не любили, он был замкнут и одинок. Не стану перечислять все его успехи в школе и в Гарварде. В тридцать три года он возглавил Институт ракетных исследований в Парадиз-Сити. Всеми текущими делами ведал его ассистент, а у Форрестера была своя лаборатория, и никто не знал, чем он в ней занимается. Проницательные люди из его окружения заметили, что у него начинается маниакальная депрессия. Признаки были налицо: раздражительность, бессонница, подозрительность, излишняя возбудимость и так далее. Прежде чем возглавить институт, он женился на женщине, абсолютно ему не подходящей. Впрочем, это судьба многих гениев. Его жена – не буду останавливаться на подробностях ее биографии – была главной причиной его нервного расстройства.

У Форрестера была молодая лаборантка, Нона Джейси. Она для нас представляет интерес. Только ей он разрешал заходить в лабораторию. Ее обязанности были несложны – держать помещение в чистоте, отвечать на телефонные звонки, ограждать профессора от нежелательных визитеров, а также приносить ему обед. К ней мы вернемся чуть позже.

Врач в институте наконец обратил внимание на состояние здоровья ученого. Он был уверен, что Форрестер на грани нервного срыва, и предупредил об этом Уоррена. Уоррен слышал, что Форрестер работает над чем-то важным, но над чем именно – понятия не имел. Прочитав сообщение доктора, он встревожился и вызвал Форрестера в Вашингтон. На встречу также пригласили специалиста-психиатра. Уоррен пытался узнать от Форрестера, над чем тот работает, но безуспешно. Новую встречу назначили на следующий день. Когда Форрестер ушел, психиатр прямо сказал, что ученый, судя по всему, на грани сумасшествия. Пока Уоррен думал, как поступить, Форрестер упаковал свои вещи и вернулся обратно в институт.

Радниц помолчал и сделал очередной глоток.

– Дома он застал жену в постели со своим ассистентом – единственным человеком в институте, с кем он поддерживал отношения. Он убил соперника и чуть было не отправил на тот свет жену. Его схватили, когда он, совершенно невменяемый, бешено молотил по двери ванной комнаты. Об убийстве, душевной болезни Форрестера и поведении его жены мало кому известно. Это стало чуть ли не государственной тайной. Уоррен поместил Форрестера в санаторий, где он и пребывает до сих пор в расстроенных чувствах… сомнамбулическом состоянии, одним словом.

Линдсей поменял положение ног.

– Почему вы думаете, что он согласится дать нам код?

– С моими соображениями вы ознакомитесь позже. Я консультировался с психиатрами. Шансы есть. Установлено, что код сам по себе не так уж и сложен, но без ключа к нему не подступиться. Форрестер, скорее всего, заменил одни слова и цифры другими, используя текст какой-то книги. Осмотрели каждую его книгу, в лаборатории и дома, однако не нашли никаких пометок. Да это и неудивительно: Форрестер обладал фотографической памятью… что тоже, кстати, своего рода ненормальность. Он в состоянии – точнее, был в состоянии, один раз прочесть страницу текста и слово в слово повторить ее, не сделав ни единой ошибки. По всему выходит, что ключ к коду у него в голове.

Линдсей подумал, что девушке, бежавшей по песку к морю, не стоило бы надевать бикини. Фигура неплохая, но бедра чересчур пышны… Да, чересчур… и бежит она неуклюже.

– Вы говорили о лаборантке… Ноне Джейси? – обратился Линдсей к Радницу.

– Да. Она по-прежнему работает в институте на какой-то скромной должности. Именно от нее Уоррен узнал о металле. Форрестер испытывал к ней симпатию и доверял… это важно. Она не подозревает, что у него умственное расстройство. С ней беседовали ведущие ученые, представители ЦРУ и сам Уоррен. Из ее слов следовало, что Форрестеру удалось создать новый металл. Формула была выведена при ней, да и сам он часто говорил ей о своих опытах. Но вот что интересно: он сказал, что никто эту формулу не получит. Форрестер был сильно возбужден, говорил, что Соединенные Штаты недостойны плодов его ума. Некоторые думали, что ничего существенного он не открыл, а вся эта болтовня – лишь один из признаков нарастающего безумия. Однако Нона Джейси настаивала, что видела сам металл и что профессор проводил с ним различные опыты. В общем, если ей верить, металл существует. Были проведены тщательные поиски, но Форрестер, вероятно, либо спрятал полученные образцы, либо уничтожил. В итоге ничего так и не обнаружили. Вам известно, что все старания расшифровать код кончились безрезультатно. Дело зашло в тупик. Нона Джейси нужна нам как воздух. Что я конкретно предлагаю, вы прочтете сами. – Радниц пытливо взглянул на собеседника. – Вопросы есть?

– И не один, – отозвался Линдсей. – Но прежде я хочу изучить ваши предложения.

– Изучите. Они лежат на моем столе. Это, пожалуй, одно из самых крупных моих дел. Если вы столкнетесь с непредвиденными трудностями, советуйтесь со мной. Я на вас полагаюсь.

Махнув рукой, Радниц отпустил Линдсея. Потом поглубже забрался в кресло и принялся разглядывать песок и синее море, сверкающее в солнечных лучах.

Глава 2

Стрелки на стенных часах показывали пять. Нона Джейси поспешно убралась на столе, накрыла чехлом пишущую машинку и заторопилась к выходу.

Две машинистки, наблюдая за ней, ехидно засмеялись.

– Не сломай шею, дорогая, – посоветовала толстушка. – Ни один мужчина этого не стоит.

Нона обернулась.

– Этот стоит, – ответила она и выбежала из кабинета в раздевалку. Моя руки, она весело мурлыкала. Потом причесалась перед зеркалом, припудрила нос и побежала на стоянку машин.

Ноне исполнилось двадцать пять лет. Она была привлекательна, хотя и не красавица; высокая, с хорошей фигурой. У нее были рыжие волосы, зеленые, как морская волна, глаза и вздернутый носик. Она не работала с Полом Форрестером уже почти два года. Память об ученом тускнела, хотя время от времени она думала о нем. На нынешней должности секретарши ей было скучно, и частенько вспоминалось, как увлекательно и интересно работалось с Форрестером.

Но что толку вспоминать… Сейчас Нона была влюблена. Три месяца назад на вечеринке она познакомилась с высоким молодым человеком, похожим на киноактера Грегори Пека. Он оказался ведущим репортером «Парадиз» – первой газеты города. Его звали Алек Шерман. С первого взгляда они, благодаря каким-то флюидам, поняли, что созданы друг для друга. Сегодня у Алека был день рождения, и Нона решила пригласить его на ужин. Вечером он впервые за время их знакомства придет в ее двухкомнатную квартиру и отведает ее угощения, а своим кулинарным искусством Нона по праву гордилась. Придется поспешить, чтобы добраться до города, купить все необходимое для ужина, приехать домой, приготовить угощение, переодеться и встретить Алека в половине восьмого.

Она завела свой «остин-купер» и подъехала к выходу.

Охранник поднял стальной шлагбаум и лихо отсалютовал Ноне. В институте ее любили. Нона улыбнулась, помахала ему на прощание рукой и покатила по шоссе к центру.

Машин было много. Нона нетерпеливо меняла ряд, стараясь обойти два автомобиля – тем спешить было явно некуда. Это ей удалось, дорога впереди была свободна, и Нона нажала на газ.

Она не обратила внимания на черный «тандерберд» на обочине, зато в машине ее заметили.

– Вот и девчонка, – сказал Киган и врезался в поток автомобилей, не обращая внимания на скрип тормозов и изощренные проклятия водителей. Мастерски лавируя, Киган пристроился за «остином-купером».

– Несется сломя голову, – заметил Силк, сдвинув шляпу на затылок. – Молодые как за руль сядут – море им по колено.

– Да нет, водит она неплохо. Хватка есть, а это главное. В нашем деле ей это пригодится.

Силк хмыкнул. Молодежь он не жаловал.

Нона быстро доехала до города и сбавила скорость. Ей уже не раз приходилось выслушивать полицейские нотации о допустимых пределах скорости. Казалось, блюстителям порядка доставляло удовольствие выводить ее из себя нравоучениями. Будет просто ужасно, если ее сейчас остановят, повторяла себе Нона, поэтому держала скорость не выше тридцати миль в час. «Тандерберд» следовал чуть позади.

Она свернула на стоянку возле лучшего магазина города. Закрыв машину, девушка заторопилась в магазин.

На ужин она хотела приготовить устрицы, запеченные в ветчине с соусом из сладкого перца по-венгерски, с паприкой, картофелем, помидорами и подливкой из вина, тмина, лука, соли и перца. Это блюдо Нона считала своим шедевром. Она выбирала баранью лопатку, и вдруг на нее навалился блондин с маленьким узким ртом и близко посаженными зелеными глазами. Нона в гневе отшатнулась.

– Простите, – блондин приподнял шляпу, – я поскользнулся. – Он исчез в толпе.

Нона повернулась к продавцу:

– Вы видели? Он чуть не упал на меня.

Молодой продавец ухмыльнулся:

– Что ж тут такого, мисс? Когда я вас вижу, я тоже чуть не падаю.

Нона рассмеялась:

– Ладно, учту на будущее. Пожалуйста, побыстрее, я тороплюсь.

В углу на ящике восседал Том Френдли, магазинный детектив. У него раскалывалась голова. Он знал, что его место в торговом зале, где он должен постоянно бродить и высматривать нечистых на руку покупателей. Однако, прослонявшись четыре часа в шуме и духоте, Том решил немного отдохнуть.

Он безмятежно дремал, когда кто-то постучал пальцем по его жирному плечу. Том Френдли виновато встрепенулся и уставился на высокого незнакомца со стеклянным глазом и шрамом, пересекающим лицо.

– Вы здешний детектив?

– Да, а что? – Френдли старался собраться с мыслями.

– Одной покупательницей, – сказал высокий, – стоит поинтересоваться. Она только что отошла от прилавка с бижутерией. Чисто работает.

– Черт возьми! Где она? – заорал Френдли.

– В мясном отделе. Ее трудно не заметить. Рыжая, в синем платье и белом плаще.

– Пойдемте, покажете мне ее, – решил Френдли. – И будете свидетелем. Вы же видели, как она воровала.

Высокий улыбнулся:

– Чего же я буду у вас хлеб отбивать? Нет уж, валяйте сами. – Он повернулся, зашагал прочь и смешался с толпой.

Френдли подумал, затем заковылял, проклиная свои мозоли, в мясной отдел.

Нона сделала необходимые покупки, уложила их в два больших пакета, расплатилась и заторопилась через турникет к машине.

Она стала укладывать пакеты на заднее сиденье автомобиля. Неожиданно кто-то тронул ее за плечо. Она вздрогнула и оглянулась.

Перед ней стоял мужчина с красным лицом любителя пива. Маленькие глазки смотрели жестко, как у полицейского. Испуганное лицо девушки укрепило Тома Френдли в мысли о ее виновности.

– Вернемся в магазин, мисс, – произнес детектив и горячей потной рукой взял Нону под локоть.

Оскорбленная девушка попыталась вырвать руку, но он лишь крепче сжал ее.

– Не прикасайтесь ко мне, – взвизгнула Нона, – уходите прочь!

– Я – здешний детектив, мисс. Без шума пойдете или вызвать полицейского?

Полицейский Том О'Брайен направлялся на стоянку автомобилей, где были автоматы с кока-колой. Стареющему здоровяку-ирландцу отчаянно хотелось пива, как и всегда, когда приходилось дежурить в такую жару. Он подсчитал, что до конца дежурства выпьет не меньше пятнадцати бутылок. Сейчас он шел за десятой.

И тут О'Брайен увидел своего старого приятеля Френдли. Тот разговаривал с рыжеволосой девушкой и держал ее под локоток. О'Брайен решил выяснить, в чем дело. Похоже, Френдли зацапал магазинного воришку.

– Что у вас тут? – прогудел О'Брайен, подходя к Ноне.

– Велите этому человеку оставить меня! – воскликнула она. Ее гнев начал потихоньку уступать место страху.

– Обычное дело, Том, – объяснил Френдли, – пошуровала на прилавке. Помоги отвести ее в магазин.

– Пройдем, крошка, – предложил О'Брайен, – там разберемся.

– Но я спешу… не могу… я… – забормотала Нона, – вы не имеете права.

– Я сказал – пойдем! – закричал О'Брайен. – Живее!

Лицо Ноны стало пунцовым, глаза припухли. Минуту она колебалась, потом вместе с детективом и полицейским зашагала обратно в магазин. Она заметила, что на нее смотрят, заволновалась и смутилась. «Я подам на них в суд! – пообещала она себе. – Они еще пожалеют! Подам жалобу, и не одну!»

Управляющий, худой угрюмый человек, разглядывал Нону со скучающим безразличием.

– Замечена в хищении товара из отдела бижутерии, – отрапортовал Френдли.

Управляющий бросил на детектива желчный взгляд. Он был весьма недоволен работой Френдли и подумывал, как бы от него избавиться.

– Вы сами видели? – спросил он с кислым видом.

Детектив секунду раздумывал, потом кивнул:

– Да… видел.

– Это ложь! – закричала Нона. – Я близко не подходила к бижутерии.

– Прошу вас, мисс, покажите, что у вас в карманах, – предложил управляющий.

– Нет там ничего… это просто глупо! – Нона сунула руки в глубокие карманы плаща. По коже пробежал озноб. Пальцы нащупали в кармане браслеты и кольца. Она трогала их, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. – Какая-то ошибка… я… я… никогда их не…

Унылое лицо управляющего поскучнело еще больше.

– Посмотрим, что там у вас. Выкладывайте. Не пытайтесь разыгрывать удивление, мисс. Меня этим не проймешь.

Нона медленно вытащила из карманов пять дешевых браслетов, три кольца с поддельными бриллиантами и колье из бусин, сделанных под янтарь.

Содрогаясь, она сложила бижутерию на стол управляющего.

– Я не брала! Их кто-то подсунул! Клянусь, я ничего не брала!

Управляющий обратился к О'Брайену:

– Магазин предъявит иск. Вам, наверное, потребуется бижутерия в качестве вещественного доказательства. Возьмете вещи с собой?

– Разумеется, – ответил О'Брайен и сгреб побрякушки в карман. – Из полицейского управления свяжутся с вами. – Он положил тяжелую руку на плечо Ноны: – Пойдем, крошка.

– Я хочу позвонить, – пролепетала Нона, стараясь подавить дрожь в голосе.

– Звонить будешь сколько угодно из участка, – сказал О'Брайен. – Шевели ногами.

Все операции Линдсея неизменно заканчивались успехом. Дело в том, что перед разработкой плана он собирал всю необходимую ему информацию вплоть до самых мелочей. Он снабжал своих подручных массой деталей и подробностей, после чего работать им было относительно легко.

Для получения информации Линдсей обращался к услугам детективного агентства, где служили в основном агенты, уволенные из полиции за взятки и злоупотребления. Это не смущало Линдсея – они обладали необходимым опытом и могли добыть любые нужные сведения.

За четыре дня до ареста Ноны Линдсей дал задание трем ищейкам из агентства раскопать все о прошлом Ноны, ее окружении и образе жизни.

После четырехдневной слежки и прослушивания телефонных разговоров Линдсей получил исчерпывающие сведения. Он узнал об Алеке Шермане, о его дне рождения, который тот собирался справлять у Ноны в девятнадцать тридцать, а также о том, что Нона постоянно делает покупки в центральном магазине. Затем Линдсей поручил двум другим сыщикам выяснить, что собой представляет Алек Шерман. Информация заставила его задуматься. Он сказал Силку:

– Этот парень, Шерман, может доставить нам много хлопот. С газетчиками иметь дело опасно. Он по уши влюблен в девчонку и, не дай бог, будет ставить нам палки в колеса. На пару недель его нужно нейтрализовать. Потом он не сможет доставить нам неприятностей.

Сил к кивнул:

– У меня есть его фото. Предоставьте это дело мне.

В четверть восьмого вечера черный «тандерберд» встал напротив дома, где жила Нона. В машине, молчаливо покуривая, сидели Силк и Киган.

В семь двадцать восемь к дому подкатил серый «понтиак».

Киган отбросил сигарету.

– Вот и он, – ласково произнес Киган.

Оба наблюдали, как высокий, крепкий мужчина вышел из «понтиака», хлопнул дверцей и взбежал по ступенькам к подъезду.

Алек Шерман вошел в тускло освещенное парадное, где слабо пахло капустой и мастикой для пола. Он повторял себе, что сегодняшний вечер станет вехой в его жизни. В кармане у него лежала голубая бархатная коробочка, где покоилось обручальное кольцо со сверкающим бриллиантом. Шерману оно обошлось в круглую сумму. Он долго искал в магазинах что-нибудь подходящее, пока приятель не посоветовал купить именно этот бриллиант. Бог с ними, с деньгами, а перед таким камнем ни одна девушка не устоит.

Поднимаясь на третий этаж, он, как и всякий мужчина, идущий на свидание, размышлял, чем его будут кормить. Нона как-то сказала, что умеет готовить, но Шерман не слишком поверил. До Ноны у него было немало девушек, и все говорили то же самое, но, когда доходило до дела, Шерман неизменно жалел, что не пригласил «хозяюшку» в ресторан. Однако Ноне он верил. Даже если ему подадут какую-нибудь бурду, это не изменит его решения жениться на ней. В Ноне было что-то, от чего воспламенялась кровь и колотилось сердце. Шерман уже не мог представить свою жизнь без нее.