Текст книги "55"

12

В участке Чендлеру не сиделось, но выйти и присоединиться к операции он мог, едва закончив с ее организацией. А до тех пор был заточен в том же чистилище – в кабинете за столом, – на которое обрек Ника.

В полиции штата подтвердили, что сотрудников расставят где-то в пределах часа. Пробежавшись по соцсетям, Ник сообщил, что в городе тихо, только пара человек обратили внимание на появление полицейских. В остальном все нормально. Ситуация под контролем. Точнее, ее замяли, вякнула совесть. Родных Чендлер обиняком предупредил, чтобы на улицу не выходили, однако остальные жители оставались в опасном неведении.

Ожидая неизбежного наплыва звонков с вопросами, он решил попытать Ника.

– Как думаешь, куда подевался Гэбриэл, сбежав из гостиницы?

Ник сорвал гарнитуру, как будто только и ждал, пока его спросят.

– Так… Из того, что мы знаем или можем предположить, он ушел через пожарный выход. Оттуда – на улицу. Город для него чужой, незнакомый. На его месте я бы отправился туда, где уже был. Или что-то оставил – я имею в виду то, на чем он добрался до города.

– На велосипеде, – подсказал Чендлер.

– Именно. Но ехать из города на велосипеде подозрительно. С другой стороны, сообщений о пропаже машин или крупного транспорта не поступало. Остается нечто среднее – скажем, квадроцикл. Такую пропажу хозяин заметит не сразу, особенно если держит его где-нибудь в сарае.

– Хорошо, допустим, – кивнул Чендлер, предлагая молодому констеблю развить свою мысль. – Куда потом? Прочь из города? Или еще дальше? В темноте, когда кенгуру выходят на трассу слизывать росу с разметки, довольно небезопасно.

– А если по проселку?

– Возможно. Такие дороги трудно перекрыть.

– Но он мог и остаться в городе, – добавил Ник.

– Мог. Только чужаку прятаться тут негде. Тем более если он опасается за свою жизнь. Напуганные люди, как правило, на месте не сидят.

– Это при условии, что он невиновен. Будь я маньяком в бегах, я бы стал искать, с кем покинуть город.

Чендлер кивнул. Умозаключения Ника и рвение, с которым он ими делился, впечатляли.

– Он может разыграть заблудившегося туриста, – подхватил сержант. – Он сам подбирал голосующих или сам путешествовал автостопом, так что знает, как себя вести. Втирается в доверие к водителю, а затем уговаривает вывезти из города.

– Да, так бы я и поступил.

– Грамотно мыслишь, Ник, – одобрил Чендлер. – Свяжись с Таней, Лукой и Джимом, скажи, чтобы проверяли местных, выезжающих из города, особенно если в спешке. Пусть досматривают машины, но только аккуратно, чтобы не вызвать разговоров.

– Если надо, можете считать меня штатным экспертом. Я разбираюсь, как устроено мышление серийного убийцы, – сказал Ник, чем тут же испортил впечатление о себе.

Чендлер хотел было заметить, что работа полицейского не имеет ничего общего с сериалами, но тут со стороны камер донесся шум. Хит кричал и долбил в дверь.

Оставив Ника звонить Джиму, Чендлер пошел к камерам.

– Кто там? – пробасил Хит из-за двери.

– Сержант Дженкинс, – ответил Чендлер, и ему самому от себя стало тошно.

Официоз оказался заразным.

– Выпустите меня, сержант! Я не хочу сидеть здесь, пока Гэбриэл разгуливает на свободе.

– Насколько нам известно, он скрывается от вас.

– Да ни хрена вам не известно! – Хит помолчал. – Так не бывает, чтобы сразу двоих подозревали в одном и том же.

– В сложившейся ситуации возможно все, мистер Баруэлл. Если Гэбриэл действительно на вас охотится, то здесь вам будет безопаснее всего.

Хит визгливо засмеялся; Чендлеру подумалось даже, что у него не все дома.

– Безопасно, говорите? Так вы же сами купились на его вранье и отпустили!

– Его показания полностью совпадают с вашими.

– Не может быть.

Чендлер дернул металлическую задвижку на двери камеры. Хит стоял, прижавшись к двери, цепочка с крестиком туго обтягивала его сальную, потную шею.

– Во всех основных моментах.

– Например?

Чендлер улыбнулся.

– Не могу вам сказать.

– То есть вы будете держать меня здесь и ждать? Пока он не проникнет сюда и не закончит начатое?

– Есть установленная процедура…

– Да в задницу ваши процедуры! Вы просто тянете время, пока его ищете. Не найдете – припаяете все мне. Что я, не знаю, как это бывает? А про презумпцию невиновности слыхали? Или начхать?

– Этот разговор имел бы смысл, если бы вы не попытались угнать машину. Так что повод для задержания у нас веский.

– Вот как? А на кой мне угонять машину? Я спасался от убийцы, понимаете? Я не преступник. – Хит замолчал и начал перебирать пальцами цепочку, закручивая и раскручивая ее. – Ну ладно, было одно нападение по пьяни. Когда оскорбили моего приятеля. Если что, они тоже были вдрызг.

Чендлер пристально следил за подозреваемым, но однозначных выводов сделать не мог. Да, он потел, как будто знал за собой вину, но только сверхчеловек не запарился бы в бетонной камере с полным отсутствием вентиляции (крошечное квадратное окошко не в счет). Кругом – стены, пропитавшиеся грехами прошлых задержанных. Распаляясь, Хит начал задыхаться и все надувал покрасневшие щеки. Наблюдая это резкое, агрессивное поведение, трудно было не подумать, что перед тобой убийца.

– Короче, врезал я хорошенько, да и все, – продолжал Хит. – Ни ко мне претензий, ни у меня. А управляющий все равно вызвал копов.

Посмотрев на Чендлера, он вдруг замолчал. Видимо, по взгляду понял, что ничего не добьется.

– Вы совершаете ужасную ошибку. – В голосе Хита прорезалась угроза. – Погодите, вот только я выйду отсюда…

Чендлер ждал, что он вот-вот взорвется и в гневе выдаст себя. Как было бы удачно покончить со всем этим до приезда Митча и избежать собственного наказания.

– Я натравлю на вас своего – да какого угодно – адвоката. И политикам растрезвоню. Да, меня предупреждали, что на западе сплошные психи, готовые от нечего делать всадить в тебя нож, но чтобы весь город…

Хит продолжал сыпать угрозами; слюна сгустками налипала на пересохшие губы. Когда гнев иссяк, он впал в отчаяние и стал долбить ладонью по стене.

– Мне попить-то хоть принесут? И кондиционер включите, гады. У меня, между прочим, тоже права есть.

– В том числе право хранить молчание, – заметил Чендлер и ушел.

Увы, разговор ни к чему не привел. Сержант надеялся вот-вот услышать нечто, что подтвердит его подозрения. Вместо этого были только ругань и полубезумные возгласы.

* * *

Чендлер заперся у себя в кабинете и заново прокрутил сделанную утром запись, внимательно вслушиваясь в голоса.

Голос Гэбриэла к этому моменту уже почти стерся в памяти. Услышав его вновь, Чендлер ощутил неприятный холодок в животе. Зачем он его отпустил? Но не мог же он тогда знать последствий. Он прослушивал запись допроса, пытаясь вспомнить поведение Гэбриэла, уловить расхождения в их с Хитом показаниях, противоречия и признаки неуверенности, которые позволили бы вывести одного из подозреваемых на чистую воду.

Вот Гэбриэл объясняет, почему отправился с побережья в глубь континента. Вкрадчивому голосу, звучавшему с пленки, хотелось верить: то ли из-за ровного, убаюкивающего тона, то ли просто оттого, что этот рассказ Чендлер услышал первым. Так бывает, когда после кавер-версии оригинальное исполнение уже не воспринимаешь.

Запись продолжалась. «Лучше бы Хит уехал», – говорит Гэбриэл с печалью в голосе. С искренней печалью. Описание автомобиля точно такое же, как и у Хита: цвет, состояние – все сходится. А затем – фраза: «Убийца представляться бы не стал… Или как?»

Чендлер нажал на «стоп».

Убийца представляться бы не стал…

Сказано так уверенно, словно Гэбриэл знает наверняка, как повел бы себя маньяк.

Чендлер продолжил воспроизведение. Вот они едут все дальше по трассе, Хит отговаривает от остановок, мол, дальше есть места получше и поденежнее. Вода со странным привкусом и подробное описание потери сознания. Сарай, наручники, кандалы, верстак, инструменты. Все очень четко.

«Ты – пятьдесят пятый». Попытка сбежать. Ярко-красные отметины на запястьях и ладонях (причем у второго такие же) от наручников. Хит за столом, заваленным картами и бумагами; распятие на стене. И снова очень подробно. Побег через лес, могилы. Падение. Вот Гэбриэл очнулся, увидел Хита рядом и бросил его, не удосужившись проверить, жив ли тот. До Уилбрука добрался на велосипеде.

Странное решение. Пожелай Чендлер соврать, он бы выбрал что-то иное. С другой стороны, отследить такой способ передвижения очень трудно. К тому же расстояние от холма Гарднера до города довольно приличное. Человек, спасающийся от маньяка, наверняка додумался бы до чего-нибудь получше.

Например, попытаться угнать машину…

Запись закончилась, однако Чендлер продолжал прокручивать в голове то, что Гэбриэл говорил потом, по дороге в гостиницу: ни дома, ни родных, не привязанностей.

Он откинулся на спинку кресла, раскладывая все по полочкам: чему можно верить, чему нельзя, что кажется подозрительным. На первом месте, конечно же, замечание «убийца представляться бы не стал…». Слишком необычное, слишком уверенное. Далее – неожиданно подробное описание сарая и дома, включая распятие на стене. Очень четко, столько в панике не разглядишь. Возможно, он уже бывал в том доме? С другой стороны, от страха внимание у Гэбриэла могло обостриться, вот и запомнилось.

Освежив показания первого подозреваемого, Чендлер включил запись допроса Хита. Первое, что настораживало – отсутствие внятного объяснения, зачем он ехал в сторону Уилбрука, как будто все сочинялось на ходу. Дальше рассказ продолжался один в один, вплоть до момента отравления. Потом повествование стало куда сумбурнее: как он очнулся, как выбрался, как сбежал; деталей тоже поубавилось, их вытеснил страх. Голос Хита дрожал от одного воспоминания, как будто его снова упрятали в сарай, приковали к стене и оставили один затупленный топорик. Сумбур вполне объяснялся действием наркотика, но все это могло быть уловкой, попыткой скрыть подробности, чтобы выставить себя невиновным.

Описание побега тоже было скудным на подробности: Гэбриэл за столом, могилы, драка, падение. Очнувшись, Хит убежал. В дальнейшем рассказе Чендлера сильнее всего беспокоило то, с какой злостью тот отреагировал на обвинение в попытке угона, с каким рвением настаивал на том, что это вынужденный поступок. Поведение Хита на допросе и в камере выдавало буйную натуру, а цепочка у него на шее напоминала о распятии, висевшем, по словам Гэбриэла, в доме.

В общем, из каждой истории торчали нитки, и Чендлеру предстояло распутать их, чтобы докопаться до истины.

13

2002 год

Человечество в состоянии обнаружить что угодно: от самых крошечных атомов до сверхновых звезд яркостью в тысячи солнц, – но не Мартина Тейлора. Инфракрасная термография и другие методы сканирования ничего не показали. На аэросъемке была видна только пустошь; телефон тоже отследить не удалось – аккумулятор давно сел. Осталось полагаться на глаза, уши и ноги людей, но суровая природа вымотала их.

При первых проблесках зари Чендлер собрал своих волонтеров и попросил тщательно прочесать район поисков – не для того, чтобы найти следы парня, а чтобы распугать зверье, любящее полакомиться свежатиной. В этот день компанию Чендлеру составили двое полицейских из Маунт-Магнета, имеющих большой опыт в розысках пропавших туристов. Он сразу подметил, что те не разговаривают на ходу, экономя силы, а местность осматривают методично и споро – в считаные секунды.

Пошла речь о том, мог ли Мартин выжить здесь в течение недели. Пока большинство склонялось к мнению, что мог, но все зависело от снаряжения, запасов и психологического состояния.

– Да в раздрае он, судя по всему, – заявил Митч. – Злость, страх, эмоции через край – полный комплект.

Джаред, громкоголосый полицейский из Маунт-Магнета, перебил его:

– Уйти с концами, если захотеть, легко. Когда у здорового, крепкого человека есть фора хотя бы в двое суток, шансы найти его стремятся к нулю. Основная причина смерти – не голод и не жажда, а паника. Она наступает, когда понимаешь, что оказался в полной заднице и выбраться из нее не можешь. Отчаяние толкает на безрассудство, а потом – бац! – человек падает в какой-нибудь овраг, ломает ногу да так там и остается.

Все замолчали. Слава богу, никто из родных Мартина этого не услышал.

– И часто вы находите пропавших? – поинтересовался Митч.

– Примерно в одном случае из десяти, – ответил Джаред; волонтеры зашептались. – А если точнее… в одном из двадцати.

Волонтеры зароптали сильнее, мол, зачем стараться, если так и так ничего не выйдет. Пораженческое настроение захватило даже Чендлера; он снова стал думать о Тери, об их будущем ребенке и о том, что все произошло слишком быстро.

Они познакомились только в этом году, на новогодней вечеринке. Чендлер оказался на ней случайно, не как гость. Ему и Митчу, как самым молодым, зеленым и несемейным, выпало дежурить в праздничную ночь, тогда как остальные проводили время с супругами и детьми. Тери приехала с побережья к родственникам – для нее это был повод хорошенько оторваться.

Чендлера с Митчем вызвали соседи: сообщили, что в доме напротив пьянка, возможно, с участием несовершеннолетних. Важная деталь, однако бесполезная – им и так достанется по первое число за то, что испортили вечеринку и всех разогнали.

В доме напарников, естественно, встретили злобными выкриками и оскорблениями; многие, увидев людей в форме, поспешили скрыться. Только не Тери, которая смело вышла им навстречу. На ногах она стояла уже нетвердо, голубенький сарафан сполз, обнажив красные лямки купальника на плечах. Чендлер был крупнее, поэтому не смутился и потребовал хозяина дома. Тери сказала, чтобы оба катились отсюда и не рубили веселье, и в подкрепление своих слов толкнула Чендлера. Только тогда он обратил внимание на нее и ее пронзительные карие глаза, огромные и жаркие, как лесной пожар. Он понял, что девушка пьяна, поэтому решил уладить вопрос миром, а вот его напарник был не так отходчив. Митч носил форму всего два месяца, но она уже успела пристать к нему, как вторая кожа. Он наслаждался своим положением и всюду почти с фанатичным рвением размахивал значком, демонстрируя власть, о которой прыщавым подростком не мог и мечтать.

Перепалка между Митчем и Тери грозила перерасти в рукоприкладство, и Чендлер был вынужден вмешаться. Он начал теснить напарника к двери, напоминая о том, как важно вести себя профессионально, от чего Митч распалялся еще сильнее, а в спину его настойчиво пихала крошечная Тери.

Оставив разъяренного Митча слоняться возле машины, Чендлер вернулся в дом, чтобы закончить дело. В конце концов он убедил хозяина и Тери, что все ограничится воспитательной беседой и чем быстрее она согласится, тем скорее вернется к остальным гостям. Несовершеннолетним, утверждал он, не следует злоупотреблять алкоголем, иначе всякое может случиться, на что Тери ответила, мол, если кто попробует сунуться, то получит стаканом в рожу. Пораженный этой грубой прямотой, Чендлер поспешил отговорить ее от подобного поступка. Она язвительно поинтересовалась, в какой форме ей посылать ухажеров на хрен: устно или по почте. На все, что бы он ни сказал, у Тери имелся ответ. Была в ней какая-то стихийная сила, и к концу беседы Чендлер неожиданно для себя пообещал зайти еще раз, когда завершит дежурство.

Перед уходом он напомнил хозяину, чтобы тот загнал шумящий народ со двора в дом, убавил музыку, а также приглядывал за юными гостями, пригрозив, что вернется и проверит.

Дежурство, правда, продлилось еще несколько часов. Митч все никак не мог успокоиться: его глубоко задело, что какая-то пьяная девчонка выказала такое неуважение к нему и его значку. Чендлер покивал и посоветовал напарнику выспаться. По пути к себе он решил проехать мимо того самого дома. Во дворе было тихо и пусто, только трещали сверчки… но тут входная дверь открылась, и оттуда, как будто под напором музыки, вывалился мужик в одних семейниках.

Чендлер вошел внутрь. При виде формы народ снова начал рассасываться.

– А своего легавого приятеля где забыл?

Обернувшись, Чендлер увидел ее: Тери. Несмотря на бурную ночь, она по-прежнему держалась на ногах; алкоголь ее хрупкому организму, видимо, был нипочем.

– Домой отправил, – ответил Чендлер.

В глазах Тери мелькнуло облегчение и даже что-то похожее на уважение.

– Тот еще зануда.

– Просто серьезно относится к своей работе.

– А шило из задницы доставать не пробовал?

Чендлер не спорил. Он уже понимал, что спорить с Тери себе дороже.

– Ну а ты все еще на дежурстве? – спросила она.

– Нет, полностью свободен.

– Круто. – Тери протянула ему пиво. – Значок только сними.

Остаток ночи Чендлер провел в ее компании, общался и пил, не считая бутылок. Лишь в пятом или шестом часу утра кое-как добрался домой.

После знакомства он несколько месяцев в свободное от дежурств время ездил к Тери в Порт-Хедленд. В феврале ей исполнилось восемнадцать. В апреле она забеременела, и к июню Чендлеру уже не нужно было ездить на побережье. Тери перебралась в Уилбрук к нему и его родителям. Лето прошло в упоении новым окружением и новой жизнью, однако к сентябрю восторги стали понемногу осыпаться, а от постоянных ссор с властными родителями Чендлера и вовсе увяли.

Наступил декабрь, и их отношения охладели. Тери была на восьмом месяце, ее все раздражало, а особенно то, что в разгар лета ей приходится сидеть в самой, как она выражалась, «заднице мира». Чендлер хотел быть рядом, поддержать ее. Но долг требовал, чтобы он оставался в пустоши, ища парня, который ушел туда и не вернулся.

14

– Звонят из полиции штата, просят вас! – крикнул Ник из регистратуры и перевел вызов на телефон сержанта.

– Чендлер? – послышалось в трубке.

– Да, Стив.

И никаких тебе формальностей. Капитан Стив Яксли, служащий в Ньюмене, был полицейским старой закалки: трудолюбивый, но при этом человечный и всегда готовый оказать посильную помощь.

– Мне сообщили о твоей проблеме, – гудело по проводам. – Наши ребята перекрыли шоссе и девяносто пятую. Ни одна муха не пролетит.

Митч сработал быстро: связался с кем надо и раздал инструкции – без шума и без участия Чендлера. И это он еще только разминался.

– Спасибо, Стив.

– Общался тут с инспектором Эндрюсом… Готовься, он едет к вам. Даже не знаю, кто хуже: он или беглый убийца.

– Митча, по крайней мере, ограничивает закон.

– Ну, можно и так сказать…

– От меня что-нибудь требуется?

– Да нет, наверное. Основные магистрали мы перекрыли. Если есть свободные сотрудники, можешь расставить их на проселках. Это ваша территория, вам лучше знать.

– Спасибо, Стив.

Чендлеру казалось, что никто не хочет иметь с ним дела, что он только путается у всех под ногами.

Он повесил трубку и связался с тремя констеблями. Новостей не было: вопросов почти не задавали, пассажиров, подходящих под описание, не перевозили. Выходит, снова ждать. Растущая жара только нагнетала обстановку, а поделать ничего нельзя – и это бесило. Все упиралось во время, и никто не знал, что будет дальше: объявится ли Гэбриэл или они наткнутся на очередной труп.

– Сержант?

Чендлер посмотрел на Ника. Тот, похоже, все никак не мог сосредоточиться на бумагах.

– Чего там?

– Вы когда-нибудь задерживали маньяков?

– Ник… – начал Чендлер, но остановить полет фантазии у парня было не так-то просто.

Следующие десять минут сержанту пришлось выслушивать, как Ник рассказывает о своих любительских изысканиях, посвященных самым отъявленным (Чендлер осадил парня, когда тот назвал их «великими») серийным убийцам в истории Австралии. Он упомянул про Уоррелла и Миллера, которые в семидесятых задушили семь женщин в окрестностях Аделаиды; про Питера Дюпаса из штата Виктория, на чьем счету как минимум три жертвы; и, наконец, про самого знаменитого – Айвана Милата. Последнее имя было Чендлеру даже знакомо: трудно не слышать про маньяка, убившего семерых туристов в районе леса Белангло в конце восьмидесятых – начале девяностых.

– Знаете, сержант, – заметил Ник, прерывая пересказ жуткой биографии Милата, – может, мы имеем дело с подражателем? Подбирает на дороге молодых людей, убивает, а потом закапывает на холме.

Чендлеру стало еще более не по себе. А что, если и правда у них в камере сидит новый Айван Милат? Или, что хуже, разгуливает по улицам?

– А еще был Джон Уэйн Гловер, – продолжил Ник. – В конце восьмидесятых убил шесть пожилых женщин, потому что ненавидел тещу. Повесился в тюрьме.

У Чендлера пересохло во рту. В соответствии с процедурой у задержанного отобрали ремень и шнурки, зато оставили цепочку с крестиком…

Сержант рванул к камере, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук: шаги, храп – что угодно. Раздался напряженный, задыхающийся голос:

– Слышал я, о чем вы там болтали.

Чендлер отвел задвижку и заглянул внутрь. На оконной решетке Хит, к счастью, не болтался, однако лицо у него было пунцово-красным, и он все тянул за крестик, как будто желая, чтобы Бог избавил его от страданий; цепочка вреза́лась в шею.

Хит подошел к двери и, наклонив голову, прижался к щели, словно собираясь в нее пролезть.

– Я не убийца.

Чендлер сделал шаг назад.

– Разве я похож на дикого зверя? – умоляющим тоном спросил Хит.

– Тед Банди был на вид вполне нормальным, – голос Ника эхом звенел в коридоре. – Даже работал добровольцем на телефоне доверия. Роберт Ли Йейтс – тоже, но при этом убил тринадцать проституток. Дин Корлл, между прочим, был вице-президентом кондитерской фабрики, однако на его счету как минимум…

– Ник, мы поняли, – перебил его Чендлер. – Не порть настроение нашему гостю.

В ту же секунду Хит со всей силы ударил ладонью по стальной двери и взвыл от боли.

– Да вы издеваетесь?! – выпалил он. – Я ничего не сделал, а меня запирают в клетку, как Ганнибала Лектера какого-нибудь.

– Мистер Баруэлл, успокойтесь. Если вы и правда невиновны, я обязательно это узнаю.

– Я невиновен, – процедил Хит, разглядывая ладонь.

Она была такая же красная, как и его лицо.

– И отдайте мне вашу цепочку, – попросил Чендлер.

– Зачем?

– Чтобы вы ничего с собой не сделали.

Хит ошалело уставился на сержанта, выругался и, сняв цепочку, просунул ее в щель. Потом отошел и уселся на скамейку.

Глядя на подозреваемого, Чендлер испытывал неприятное ощущение, что они взяли не того и что он сам лишь пешка в игре, которую ведут Хит с Гэбриэлом – и вот теперь еще Митч. Ощущать себя беспомощным ему совсем не нравилось.