Текст книги "Последние дни Кондора"

Он увидел, как Фэй выходит из лифта, и губы его стали складываться в улыбку…

Потом он обратил внимание на выражение ее лица. Понял, что она его заметила. И увидел, как ее правая рука сжалась в кулак на пряжке ремня. Это означало: ситуация становится опасной.

Сэми посмотрел, как трое агентов, включая Фэй, вышли из здания и сели в поджидавший их седан, который выглядел как типичная оперативная машина спецслужб.

– Давайте пойдем в заведение, которое ближе всего. И вот еще что, парни, – сказал он внимавшей каждому его слову группе, в который были не только мужчины, но и женщины. – Я думаю, пить пиво пока рановато.

– Я слышал, что учебная тревога уже закончилась, – сказала одна из сотрудниц и сразу же почувствовала недовольство остальных по поводу того, что она осмелилась возразить гуру.

– Никогда не знаешь, что может случиться, – ответил Сэми.

В 5:33 седан, взвизгнув покрышками, резким рывком стартовал от обочины. За рулем сидела Фэй. Справа от нее на переднем сиденье устроился Дэвид с помповым ружьем в руках. Харрис расположился сзади.

– Сейчас самый час пик! – крикнул он. – Не стоит ехать по Рок-Крик-паркуэй!

В 5:41 они проскочили на красный светофор на пересечении Коннектикут-авеню и Небраски и промчались мимо одного из лучших книжных магазинов Америки.

Дэвид устроил свой сотовый в гнезде на приборной панели, переведя его в режим приема и громкой связи и активировав джи-пи-эс.

Из динамика раздался голос босса:

– Группа, внимание. Сообщаю, что был автоматически задействован протокол, предусматривающий порядок действий для подобных ситуаций. В соответствии с ним по адресу, куда вы направляетесь, была выслана группа быстрого реагирования, находившаяся на момент вызова ближе всех. Она прибудет на место раньше вас.

– Прикажите им ничего не предпринимать до моего… до нашего прибытия! – крикнула Фэй.

– Я вас понимаю, но… боюсь, у меня нет таких полномочий.

Фэй резко хлопнула по тумблеру, включающему мигающие красные фонари на радиаторе и сирену. Дэвид достал переносной проблесковый маячок с магнитной присоской и, высунув руку в окно машины, прикрепил его к крыше у себя над головой.

– Что, черт побери, происходит? – взревел сидевший на заднем сиденье Харрис, с изумлением глядя, как автомобиль протискивается в узкие бреши, возникающие в сплошном потоке движения от звуков сирены и мигания спецсигнала, упрямо пробираясь по затопленному машинами федеральному округу Колумбия в сторону Капитолийского холма.

– Я не знаю! – крикнула в ответ Фэй. – Особое внимание к белым машинам с тонированными стеклами!

В час пик ехать по улицам Вашингтона быстро невозможно. В любое другое время дня с включенной сиреной и проблесковым маячком они добрались бы до нужного им места на Одиннадцатой улице за одиннадцать минут. Сейчас поездка заняла добрых семнадцать, хотя Фэй использовала любую возможность, чтобы сократить время в пути, так что Харрис на заднем сиденье то и дело испуганно вскрикивал: «Осторожно! Осторожно!»

Машина затормозила у дома с дверью цвета морской волны в 6:01 вечера. Сирену Фэй выключила за четыре квартала, однако сигнальные фонари на радиаторе и проблесковый маячок продолжали работать.

– Харрис, обойди сзади, со стороны серого забора! Займи позицию там – и чтобы никто не прошел, никто, понимаешь? Кроме меня и Дэвида. Давай, бегом! Мы пойдем в дом через тридцать секунд.

Во дворе соседнего дома залаяла собака.

«Вот ведь чертов пес», – подумала Фэй.

Она достала «глок» и держала его наготове, крепко ухватив двумя руками за рукоятку. То же самое сделал и Дэвид. К счастью, на улице не было прохожих. Белые жалюзи на окнах обоих этажей дома были плотно закрыты.

– Гав! Гав, гав!

Фэй окинула взглядом тротуар. Дэвид сделал перебежку и укрылся за одним из фонарных столбов, глядя на окна.

– Стоять! – внезапно выкрикнул бывший бруклинский коп.

Фэй резко развернулась и увидела незнакомого мужчину. Белый, около тридцати лет, синие джинсы, синяя нейлоновая ветровка. В руках у него был черный автоматический пистолет, направленный на нее.

– Я из службы быстрого реагирования! – крикнул незнакомец. – Вас зовут Фэй! Вы агент Дозье! Я здесь на задании!

Мужчина на мушке ее «глока». Ствол его оружия смотрит ей прямо в лицо.

– Гав! Гав!

Незнакомец высокий и поджарый. Небольшая светлая бородка, довольно жидкая, придающая мужчине несколько неухоженный вид. «Чем-то похож на серфера», – подумала Фэй.

Резко развернувшись, незнакомец направил оружие на цвета морской волны дверь.

Продолжай держать его на мушке.

Фэй удивилась этому внутреннему сигналу, но решила довериться интуиции.

– Это ведь то самое место, верно? – спросил незнакомец. – Мой напарник сейчас размещает группу захвата в переулке. Они там все заблокировали, чтобы на месте действия не оказалось случайных прохожих.

Сделав паузу, незнакомец прислушался. Фэй заметила у него в ухе беспроводной наушник.

– Двое наших людей уже на позиции, – сказал мужчина с бородкой.

Голос Харриса, раздавшийся из динамика мобильника Фэй, работающего в режиме рации, подтвердил, что он на месте.

Фэй навела ствол своего оружия на дверь дома Кондора.

– Вы или я? – спросил агент-незнакомец.

Взгляд Фэй уперся в ту же точку на двери цвета морской волны, в которую был направлен ее «глок».

Глава 9

«…что за жестокий зверь».

Уильям Батлер Йейтс. «Второе пришествие»

Агент американских спецслужб с перерезанным горлом пригвожден твоими кухонными ножами к твоему камину.

Из пустых глазниц по щекам трупа стекает темно-багровая смесь из слез и крови. Это произошло совсем недавно. Беги!

Где-то в другой части города, в комплексе «Z», Фэй Дозье, вероятно, заметила сигнал тревоги.

Где-то рядом, в сумерках, зарождающихся за дверью цвета морской волны, мерзкая соседская белая собака несколько раз триумфально взлаяла и с торжествующим видом пробежалась, цокая когтями, вдоль «своего» крыльца, довольная тем, что человек, который осмелился пройти рядом с ее территорией, торопливо шмыгнул в свою нору.

Тсс!

Тихо. Ты сейчас единственное живое существо в доме. Никого нет ни на кухне, ни на втором этаже.

Нет ли на улице группы захвата, наблюдающей за тобой?

Кондор покачал головой.

Тот, кто совершил убийство, идеально рассчитал время, «вписав» свои действия в его, Кондора, распорядок дня.

Тело принадлежало лысому Питеру, и это очень расстроило хозяина дома. И насторожило тоже. Насторожило его и многое другое.

Никаких потеков и брызг крови на стенах, так что речь шла не о нападении обуреваемого жаждой мести самурая.

«Постарайся представить, как это было», – сказал себе Кондор.

Скорее всего убийца сначала нокаутировал Питера. Потом подтащил его к камину. Затем убил, а после этого распял. Даже если исходить из того, что нападавший действовал в соответствии с заранее разработанным планом, исполнено все было почти гениально.

Если хочешь подставить сумасшедшего, обставь все так, как будто действовал именно сумасшедший.

От тела убитого исходил запах сырого мяса. Питер был похож на надувную куклу, из которой частично выпустили воздух. Обхватив труп за талию, Кондор почувствовал, что кобура Питера пуста.

Значит, в официальной версии происшествия будет указано, что он, Кондор, завладел его оружием.

Теперь его, Кондора, можно считать вооруженным и очень опасным. Сумасшедший профессионал, хорошо обученный, да еще с пистолетом – это в самом деле серьезно.

Наверняка в наскоро составленном психологическом портрете разыскиваемого, то есть его, Кондора, будут следующие слова: «Тот факт, что убийца перерезал жертве горло, указывает на наличие серьезного психического расстройства. Вырванные глазные яблоки говорят о том, что убийца не хочет, чтобы его видели. Это означает, что он может напасть на любого человека, принятого им за преследователя».

При обнаружении немедленно открыть огонь на поражение – нет, такого в официальном приказе не будет.

Но подобные вещи подразумеваются и читаются между строк, поэтому все было задумано очень грамотно.

Что маньяк-убийца сделал бы с глазами своей жертвы, вырванными из глазниц?

Психиатры наверняка сказали бы, что он либо будет считать их трофеем, либо не будет знать, как от них избавиться, и потому скорее всего оставит у себя.

Если они найдут у тебя эти глаза или каким-то образом привяжут их к тебе…

Да, представить его маньяком, вырывающим или выкалывающим глаза у своих жертв, вполне возможный вариант. Особенно если после того, как кто-нибудь – кто угодно – возьмет его живьем или просто пристрелит, у него обнаружат целую коллекцию таких «трофеев». А это означает…

Это означает, что он попал в жернова машины.

Вот почему лысый Питер оказался в его доме.

Сколько у тебя времени до того момента, когда они до тебя доберутся?

Как раз в этот момент в здании комплекса «Z» заместитель начальника отдела внутренних ресурсов подошел к дверям своего кабинета и выкрикнул:

– Дозье! Иди сюда! Дэвид, Харрис – вы тоже!

Кондор тем временем продолжал торопливо обыскивать распятый труп. Кобуры, укрепленной на лодыжке, он не обнаружил, поэтому его надежда извлечь из нее оружие и стать настоящей, а не вымышленной угрозой сразу же испарилась. О том, чтобы забрать у убитого сотовый телефон, разумеется, нечего было и думать, – по нему легко можно было установить его, Кондора, местонахождение. То же самое относилось к кредитным карточкам Питера. К тому же, если бы он взял их, это выглядело бы так, будто он запаниковал, а этого ему не хотелось.

Лысый секретный агент с перерезанным горлом и пустыми глазницами распят на твоем камине.

Ты по самое горло в дерьме, приятель.

Скорее всего в докладах о тебе напишут: убит при попытке оказать сопротивление.

Или же все будет представлено так, будто ты вдруг решил сдаться. Не будет никаких судебных процессов – тебя просто-напросто запрут до конца жизни в какой-нибудь психушке.

В это время находившийся в вестибюле комплекса «Z» опытный агент по имени Сэми, пользующийся огромным уважением многих своих коллег, увидел, как одна из его протеже в компании еще двух агентов торопливо выходит на улицу, где всех троих ожидает оперативная машина. Его знакомая и бывшая подчиненная заметила Сэми и, держа правую руку на пряжке ремня, сжала ее в кулак. Это означало: ситуация становится опасной.

Кондор метнулся на кухню, схватил холщовую сумку, засунутую между кухонной стойкой и холодильником, и бросился обратно в гостиную.

Затем остановился и пристально уставился на стену с газетными вырезками, переводя взгляд с одного листка с тремя проколами на другой.

Угадай-ка, что я пытаюсь сказать!

В доме и на улице стояла полная, абсолютная тишина.

Не скрипели доски забора.

Даже соседская собака не лаяла.

Никаких призраков. Ничего. Только время бесшумно продолжает свой бег.

Вин сгреб висящий на стене синий плащ с капюшоном и увидел на нем темные пятна – это явно были не следы дождя. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он даже не стал смотреть, на месте ли контрольная растяжка из зубной нити. Убийцы ушли, но они обязательно вернутся.

В стенном шкафу в спальне стояли три картонные коробки с разнообразным хламом. Большая часть их содержимого взялась неизвестно откуда, однако в средней коробке…

Она весила фунтов сорок. Внутри были книги, которые в принципе могли представлять для него интерес. Еще там была кожаная куртка-«пилот» с застежкой-молнией. В нее был завернут какой-то тяжелый предмет размером с буханку хлеба. Развернув куртку, Кондор достал черную гипсовую статуэтку мальтийского сокола. Статуэтка, впрочем, не представляла для него никакой ценности. Ему нужна была именно куртка, в которую он когда-то завернул изображение птицы. Он, разумеется, в свое время постарался, чтобы все выглядело так, будто его целью было уберечь статуэтку от повреждений. Теперь он искренне надеялся, что ему удалось ввести в заблуждение тех, кто обыскивал его дом.

По крайней мере никто не фотографировал на айпад ни куртку, ни Вина в ней.

Кондор сложил куртку и запихнул ее в холщовую сумку. Задвинул картонные коробки обратно в шкаф. Вынул из выдвижного ящика пару нательного термобелья и чистые носки.

Посмотрел на свое отражение в зеркале в ванной комнате.

Итак, он в бегах.

Опять.

– Да, – сказал Кондор, обращаясь к своему отражению и к призракам. – Но тогда я был молодым.

Он достал из стенного шкафчика и побросал в сумку мочегонные таблетки, обезболивающее, бета-блокаторы, детский аспирин и поливитамины. Туда же отправилась упаковка валиума. «Если тебе удастся оставаться в живых достаточно долго, – сказал себе Кондор, – ты должен будешь хотя бы иногда спать». Теперь – зубная щетка.

Затем он окинул взглядом ряды флаконов с седативными средствами.

Пусть они попробуют убить настоящего тебя.

Вин резко захлопнул дверцу шкафчика.

Взял из тумбочки под раковиной желтые резиновые перчатки.

Сунул в карман цилиндрический фонарик размером чуть больше футляра от губной помады.

Затем придвинул табуретку к белой стене напротив того места, где кончался лестничный марш. Он нередко испытывал искушение вопреки инструкциям повесить на эту стену какую-нибудь картину или плакат с изображением киногероя – например, Ли Марвина с «магнумом» в руке…

Стоп!

Вин рывком вытащил пояс из черно-красного купального халата, висящего на крючке в ванной. В свое время он купил его именно ради пояса, и теперь этот пояс должен был ему помочь.

Продев кожаный брючный ремень в ручки холщовой сумки, он снова застегнул пряжку на поясе. Теперь ремень удерживал и брюки, и сумку.

Затем Вин разулся, связал ботинки вместе с помощью шнурков и повесил их на шею.

Привязал один конец матерчатого пояса халата к ножке табуретки, а другой – к щиколотке левой ноги.

Чуть не забыл!

Кондор отбросил сотовый телефон, который упал на пол в спальне.

Надел желтые резиновые перчатки.

– Гав! Гав, гав, гав! – дала о себе знать соседская собака.

«Интересно, на кого она лает», – подумал Кондор.

Встав на табуретку, он вытянул руки вверх и, не оставив благодаря перчаткам ни единого пятнышка на белой потолочной панели, отодвинул ее в сторону. За ней открылось свободное пространство между потолком и крышей.

– Гав! Гав, гав!

Ухватившись за край отверстия в потолке, Кондор, левой ногой стоя на табурете, уперся правой (она была в носке и потому тоже не должна была оставить никаких следов) в белую стену, глубоко вдохнул и, рывком подтянувшись, повис на локтях. Затем, вытянув одну руку, ухватился за перекладину в подкрышном пространстве и медленно выбрался наверх, таща за собой сумку, подвешенную к поясу, и табуретку, привязанную к ноге.

Оказавшись на чердаке, он перевел дух и первым делом освободился от табуретки.

– Гав, гав!

Что-то или кто-то, находящийся за дверью цвета морской волны, буквально сводил соседскую псину с ума.

Потное лицо Кондора обдало прохладой.

Он аккуратно вернул на место белую потолочную панель.

Раздался треск разлетающейся на куски входной двери – кто-то вломился в дом.

Аккуратно сняв желтые резиновые перчатки, Кондор сунул их в холщовую сумку, отсоединил сумку от поясного ремня. Потом отвязал пояс халата от щиколотки левой ноги и обулся. Красные всполохи проблескового маячка возникли в переулке справа от дома. Возьмешь левее.

Вашингтон – горизонтальный город. Так сложилось исторически, и все построенные в XXI веке сооружения, превосходящие по высоте 169-метровый монумент Вашингтона, в полном соответствии с соответствующим законом были возведены не в центре, а ближе к окраине.

Кондор уходил по крышам. Справа от него возвышался купол здания Конгресса на Капитолийском холме. Большинство зданий в районе, где жил Кондор, составляли таунхаусы, вплотную примыкавшие друг к другу. Это облегчило ему бегство. Перелезая через ограждения, огибая трубы каминных дымоходов, он пробирался к месту, где заканчивался квартал.

Вот наконец и последний дом. Владелец трехэтажного здания снабдил два верхних этажа металлической пожарной лестницей. Она зигзагом спускалась вдоль глухой стены в крохотный внутренний дворик, отделенный от улицы высоким деревянным забором. С этой точки Кондор уже не видел свой дом, в переулке перед которым продолжали работать мигалки.

Если ты не можешь видеть их, значит, и они не могут видеть тебя.

Пожарная лестница дрожала и вибрировала под его весом. Тем не менее седовласый мужчина в сером спортивном пиджаке и с сумкой через плечо преодолел оба ее пролета и повис на руках на последней перекладине.

Надо уходить отсюда.

Он вдохнул всей грудью прохладный весенний воздух и спрыгнул во двор, мягко упав на кучу прошлогодних листьев.

Все его тело болело. Плечи, руки, ноги – о господи, мое правое колено! Ныли кости, мышцы, даже зубы. Сердце протестующе отбивало о ребра барабанную дробь. Ему хотелось лежать и не двигаться, но Вин, пошатываясь, встал на ноги.

Где-то вдали завыла сирена.

От заднего дворика дом отделяли стальные прутья решетки. Можно было попытаться выйти в переулок через калитку в деревянном заборе. Но кто знает, не держат ли калитку на мушке?

Кондор подтащил к краю забора стоящий на небольшой лужайке пластиковый стул и взобрался на него. Еще раз подтянулся, перевалился через забор и спрыгнул на другую сторону.

Звук сирены приближался. Он нырнул в какую-то арку, выждал немного, затем дошел по тротуару до перекрестка, посмотрел в переулок направо и не увидел ничего подозрительного.

Никто в него не стрелял, никто не требовал остановиться. Сзади не было слышно топота преследователей.

Надо как можно скорее уйти из зоны оцепления.

Подожди, не торопись.

Кондор укрылся в другой арке ближайшего таунхауса, вынул из сумки кожаную куртку-«пилот» и развернул ее. На светлой атласной подкладке обнаружился разрез в виде буквы L, заклеенный серым серебристым скотчем. Отодрав клейкую ленту, Кондор достал из-за подкладки деньги – четыре тонкие пачки банкнот достоинством в один, пять, десять и двадцать долларов. Он тайком откладывал и припрятывал их в течение года. Кондор переложил купюры в карман черных джинсов. Он знал, что если люди, обшаривавшие его дом, не обнаружили его секретного фонда и не позаимствовали из него часть денег, в его распоряжении было триста двадцать семь долларов.

Интересно, можно ли прожить на эти деньги в течение суток в крупном американском городе?

Кондор покачал головой.

Сколько времени я протянул, имея примерно столько же, тогда, в первый раз?

Из-за подкладки куртки он достал также карточку для проезда на автобусе и метро в федеральном округе Колумбия. Карточку он купил в аптеке, воспользовавшись удобной ситуацией, когда продавец отвлекся, обслуживая мамашу с плачущим ребенком на руках. Помимо ее и самого Кондора в это время в помещении аптеки не было ни одного клиента. Если даже за Кондором в это время велось наблюдение с улицы, вряд ли те, кто следил за ним, поняли, что именно он купил за тридцать долларов наличными.

«Аптека», – подумал Кондор, запихивая карточку в тот же карман, где уже лежали деньги.

Заведение под вывеской «Аптечный супермаркет Марра» привлекло его внимание благодаря мерцающему над двойными входными дверями баннеру «Сумасшедшие весенние распродажи». Опустив голову, чтобы спрятать лицо от объективов камер наблюдения, он скользнул внутрь пропахшего дезодорантами помещения. Откуда-то с потолка лилась бездушная электронная музыка.

Сделайся незаметным. Крепко ухватившись за ручку красной пластиковой тележки, он сумел преодолеть дрожь в руках. Его холщовая сумка была широко открыта – при необходимости это позволяло сотрудникам магазина без труда убедиться, что в ней ничего нет. Продвигаясь вперед между стеллажами с товаром, Кондор принялся загружать тележку.

В отделе спортивных и детских товаров он положил в нее темно-бордовую бейсболку с надписью «Вашингтон редскинз», такого же цвета нейлоновую куртку с надписью «Редскинз» размера XXL и детскую переноску-«кенгуру», предназначенную для того, чтобы мама или папа могли пристроить малыша у себя на груди и освободить руки.

В отделе медицинских товаров Кондор отобрал три пары дезодорирующих вкладышей для спортивной обуви, огромные темные очки из пластика, не защищающие от ультрафиолетового излучения, и упаковку детских влажных салфеток – «освежающих, гипоаллергенных, с ароматом лимона».

В продуктовом и хозяйственном отделах – самую маленькую и легкую пластиковую бутылку с питьевой водой, четыре белковых батончика, рулон тончайшей упаковочной пленки и небольшой рулон прозрачного скотча.

В отделе товаров для красоты и здоровья – упаковку из двенадцати небольших ватных тампонов, изящные ножницы для обработки кутикулы (единственный в магазине острый предмет) и две небольшие, с ладонь, бутылочки самого темного из имеющихся тонального крема.

Катя тележку к кассам, Кондор намеренно пристроился следом за пожилой, опирающейся на трость седой женщиной, которая шаркающей походкой двигалась в том же направлении. В свободной руке женщина держала пакет с попкорном для микроволновки. Из ее уха к плечу тянулся проводок слухового аппарата.

– Давай, – сказал он, решительным движением расположив тележку перед женщиной и взяв у нее упаковку попкорна. – Я куплю это для тебя.

– Что? – спросила женщина.

Не отвечая, Кондор положил пакет на ленту перед кассиршей и начал выгружать туда же собственные покупки, тихонько сказав:

– Моя жена обожает попкорн.

– Угу, – буркнула кассирша, не глядя на Кондора.

«Она не видит нас, – подумал Кондор. – Такие пожилые люди, как мы, для нее – все равно что невидимки».

Теперь, если кассирша что-то и вспомнит, то всего лишь седую супружескую пару. Возможно, ей удастся припомнить, что в руках у женщины была трость, а в ухе – слуховой аппарат. И еще – что она любит попкорн. И это – все.

Кондор протянул кассирше деньги, взял сдачу. Ухватил большие белые пластиковые пакеты с покупками и толкнул опустевшую тележку по направлению к входной двери.

– Пойдем, дорогая, – бросил он слегка отставшей от него седой женщине.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Прислушиваясь к тому, как ее трость постукивает у него за спиной, он вышел на улицу. Судя по всему, женщина не собиралась поднимать шум.

– Кто бы вы ни были, – сказала она, остановившись на тротуаре рядом с Кондором, – если хотите, чтобы я просто ушла, отдайте мне попкорн.

Кондор с готовностью протянул ей пакетик.

– Я бы не отказалась от порции скотча, – сказала женщина. – А вы?

Она была старше его лет на десять и стала взрослой еще до того, как началась эпоха рок-н-ролла. Скорее всего в таком возрасте она уже ничего не боялась и жила в ожидании, когда подойдет ее срок.

– Мне надо бежать, – сказал Кондор. – Но вы замечательная женщина.

Держа в руках пакеты с покупками, он быстро зашагал по Пенсильвания-авеню в направлении Капитолийского холма. Затем свернул направо, на Восьмую улицу, не доходя до того места, где начинаются всевозможные торговые заведения и ряды банкоматов, оснащенных видеокамерами, ведущими непрерывную запись.

Небо окрасилось в закатные тона. Кондор заметил проход между двумя кирпичными таунхаусами и скользнул в него. Там он помочился, рискуя тем, что какой-нибудь прохожий, застав его за этим занятием, вызовет полицию. Тем не менее он долго стоял в узком тоннеле между боковыми стенами домов, спиной к улице, направляя струю в полукруглый сток для дождевой воды.

Потом, застегнув джинсы, он оборвал этикетки с бейсболки «Редскинз» и водрузил ее на голову. Напялил темно-бордовую ветровку огромного размера поверх серого спортивного пиджака. Темные очки Кондор надевать не стал, решив, что в вечернее время они будут привлекать внимание.

У него по-прежнему болело все тело – руки, ноги, плечи, спина. Острая боль пронизывала виски. Тем не менее он почувствовал, что пульс все же несколько замедлился – частота сердечных сокращений достигла величины, всего в полтора раза превышающей норму. Он проглотил обезболивающую таблетку, запив ее водой из пластиковой бутылки. В узком проходе между домами, в котором он находился, стоял резкий запах его собственной мочи, влажного цемента и кирпичей.

Здесь нельзя оставаться.

И выходить отсюда тоже нельзя.

Вин, тряхнув головой, добился того, что голоса призраков стихли. И пошел по Восьмой улице на север – усталый болельщик «Редскинз» с тяжелыми пакетами, оттягивающими обе руки. Он пересек Индепенденс-авеню и тот самый маршрут, по которому два часа назад возвращался с работы домой.

В кроваво-красных лучах заходящего солнца Кондор шагал по направлению к Адамс-билдинг, расположенному в пяти кварталах от него, на углу Третьей улицы и Эй-стрит.

Именно на этом углу и стояла белая машина – это было совсем недавно и в то же время так давно.

Тогда Кондор, который, как считалось, находился в полной безопасности, так и не решился выйти на Эй-стрит.

Теперь он шел именно туда.

На пересечении Эй-стрит и Четвертой улицы располагался большой трехэтажный таунхаус, отделанный белой штукатуркой. Здание появилось здесь много лет назад. Это было ничем не примечательное сооружение, если не считать его размеров и медной таблички, укрепленной на белой стене рядом с черной металлической лестницей, которая вела на второй этаж, к массивной деревянной входной двери, выкрашенной в черный цвет. Жалюзи на всех окнах были опущены. Это явно был не частный дом. Никто никогда не видел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь входил в здание или выходил из него. Дом, похожий на Моби Дика, окружал невысокий черный металлический заборчик.

Вин остановился на углу, на противоположной от дома стороне улицы.

Время словно отмотали назад. Он услышал голоса. Почувствовал запахи – пороха, пота, крови. Духов, которыми пользовалась красивая женщина по имени…

Как ее звали? Как звали их всех, тех, кто умер?

Именно тогда он стал Кондором.

Это было очень давно. Или вчера. Или утром.

Он пристально посмотрел на медную табличку, висящую на белой стене. То, что на ней было написано, сейчас не имело никакого значения. Это была ложь.

Когда-то на табличке была надпись: «Американское литературно-историческое общество». Она осталась в памяти Кондора навсегда.

Но это тоже была ложь.

Прошлое шло за ним по пятам, и он никак не мог отделаться от него, словно от собственной тени.

С пакетами в руках он прошел по Четвертой улице, пересек Ист-Кэпитал-стрит. Посмотрел налево, на залитое багровым закатным солнцем здание Капитолия. Стал пересекать улицу – и в это самое время солнце скрылось за крышами домов. На город тут же навалились сумерки, которые почти сразу рассеял свет зажегшихся фонарей.

С наслаждением вдыхая прохладный весенний воздух, Кондор продолжил свой путь. Уходи отсюда подальше.

Подальше от транспортного узла «Юнион-Стейшн», где находится станция метро и автобусный вокзал, где полно ресторанов, под потолком которых укреплены камеры наблюдения, которые могут тебя засечь.

На улице стемнело. Кондор шел мимо домов, в окнах которых горел свет. За этими окнами молодые любовники пытались понять, что кроется за их собственными улыбками, адресованными друг другу. Молодые родители кормили с ложечки крохотных детей, которые стали хозяевами их жизней на долгие годы вперед. Офисные работники расхаживали по комнатам с прижатыми к уху сотовыми телефонами – они были поглощены заботами о том, как побыстрее сделать карьеру и добиться высокой должности и статуса, открывающих путь к власти и большим деньгам. Арендаторы, из экономии снимавшие одну квартиру впятером, убеждали друг друга в том, что, хотя сегодня они вынуждены подавать кофе другим, завтра их жизнь изменится.

«Вот она, реальная жизнь, – подумал Кондор. – Наверное, мне тоже следовало бы попробовать жить так, как живет большинство людей».

Однако теперь поздно было сожалеть о сделанном много лет назад выборе.

С фарами автомобиля, который находится в конце квартала, что-то не так.

Кондор остановился рядом с двумя серыми резиновыми контейнерами для мусора, от которых исходил отвратительный запах.

Свет фар становился все ярче и все сильнее слепил ему глаза по мере того, как машина не подъезжала – подползала все ближе и ближе.

Он поставил пластиковые пакеты с покупками рядом с мусорными баками и, зайдя за них, скорчился так, что с улицы его не было видно.

Яркий свет фар выхватил из темноты помойку рядом с совершенно обычным, ничем не отличавшимся от других таунхаусом. Мурлыкание двигателя превратилось в рычание.

«Никакой опасности нет, – сказал себе Кондор. – Просто кто-то ищет место для парковки или потерявшуюся собаку».

В свете фар, освещавших улицу впереди, никого не было. Никто не бежал и не оглядывался. Не видно было даже крыс, которых часто можно увидеть на крышках мусорных контейнеров.

Это был темный седан. Две смутные тени маячили на передних сиденьях.

Не двигайся. Не дыши. Не смотри на них, и тогда они проедут мимо.

Красные зрачки задних габаритных огней стали понемногу удаляться. Наконец автомобиль свернул за угол и исчез.

Ты никогда не узнаешь, правильный ли ход ты только что сделал.

Он снова зашагал по улице. Пройдя порядка двенадцати кварталов, он ни разу не услышал воя сирены, не увидел всполохов мигалок. Нью-Йорк-авеню, которую он пересек рядом с брызжущими неоновым светом «Макдоналдсом», закусочной «Бургер-кинг» и заправкой, не была перекрыта. Когда он приблизился к Норт-Кэпитал-стрит, четырехрядной транспортной артерии, идущей с севера на юг и соединяющей здание Капитолия с похожим на череп куполом с остальным миром, Вину потребовалось топливо.

Рискни. На улице темно, ты в двух милях от эпицентра спецоперации. В таком наряде узнать тебя непросто. Ты вполне можешь пройти немного по Норт-Кэпитал-стрит, ярко освещенной вывесками ресторанов и кафе, и не попасться.

Минуя недавно отремонтированное здание, в котором помещался какой-то офис, Кондор заглянул в окно. Он увидел довольно большой зал, где на значительном расстоянии друг от друга стояли металлические казенные столы, которые вполне моли быть куплены на распродаже имущества какой-нибудь обанкротившейся компании. Еще он увидел два стационарных компьютера, за которыми никто не сидел, и старенький лэптоп, монитор которого освещал лицо женщины лет двадцати пяти с пышными каштановыми волосами. Позади нее на стене висел плакат с лозунгом, написанным белыми буквами на голубом фоне:

«Сегодня гибнет рыба, а завтра?..»

Кондор прошагал по улице мимо женщины, пытавшейся спасти мир.

Левой, левой, левой-правой-левой…

О черт.

Мы вернулись!

На следующем углу Вин увидел заведение, где продавали еду навынос. Из окон струился мягкий желтый цвет, неоновая вывеска была красного цвета. Над входом красными же светящимися буквами, стилизованными под иероглифы, было написано: СЫТЫЙ ДРАКОН.