Текст книги "Дом 17 по улице Черч-роу"

Глава 18

Первой мыслью Никки, когда она увидела Софию лежащей на мокром полу в душевой комнате, было, что та мертва. Затем она увидела, что ее грудная клетка поднимается и опускается. Облегчение, которое Никки при этом испытала, было недолгим. Ее мысли побежали быстрее, пульс тоже ускорился, а вместе они могли довести ее до паники. Тепло и запах хлорки были не на ее стороне. Она опустилась на колени, дотронулась до плеча Софии и позвала ее по имени. Ничего. Она была ледяной, с лица сошла вся краска. Никки снова позвала ее по имени. Снова без ответа.

– Элис, – крикнула Никки, – мне нужно, чтобы ты вызвала скорую.

– Я уже это сделала. Скоро она приедет.

Никки снова дотронулась до плеча Софии.

– Ты слышишь меня, София?

На этот раз София ответила глухим хрипом.

– С тобой все будет в порядке.

Глаза Софии медленно моргнули и открылись, и она сказала что-то на испанском, что Никки не поняла.

– Мне нужно, чтобы ты просто лежала и не двигалась. Скорая уже в пути.

– Что случилось? – на этот раз по-английски, но так тихо, что слова прозвучали едва слышным шепотом.

– Ты упала.

– Мне нужно встать.

София начала двигаться, и Никки положила руку ей на предплечье, удерживая ее.

– Будет лучше, если ты полежишь, пока не приедет скорая.

Самым тревожным было то, что София просто лежала там, лицом вверх. Это было так на нее не похоже. София, которую она знала, была крепкой и решительной. Эта ее версия была хрупкой и уязвимой. Она выглядела растерянной и говорила тоже растерянно.

– Голова болит.

– Где?

София рассеянно махнула рукой, ничего этим не прояснив для Никки.

– Затылок или лоб? – спросила она.

– Затылок.

– Ты помнишь, что произошло?

София помолчала немного.

– Я не помню, – прошептала она.

– Это ничего, – Никки старалась звучать успокаивающе, но сомневалась, что ей это удалось.

Не была ли амнезия признаком сотрясения мозга? А там недалеко и до того, чтобы Софии диагностировали серьезное повреждение мозга. Никки читала, как это происходит. В мозге возникает кровотечение, и давление усиливается и усиливается до тех пор, пока не убьет тебя.

– Элис, скорую все еще не видно?

– Я только что впустила ее через главные ворота. Медики будут здесь уже скоро.

– У тебя есть головные боли? – спросила Никки Софию.

– Голова какая-то тяжелая.

– А головокружение?

– Нет. Головокружения нет.

Внезапно послышался топот ног в коридоре, а через секунду на пороге появились двое врачей. Никки поднялась и посторонилась, чтобы старший из врачей смог подойти. Она была рада, что наконец появился кто-то, кто знает, что делать. Внимание медиков было сосредоточено на Софии. Никки словно перестала существовать.

– Ваше имя? – спросила женщина-врач, опускаясь на колени возле пострадавшей.

– София.

– Есть какие-нибудь мысли, как вы очутились тут, лежащей на полу, София?

– Думаю, я поскользнулась и ударилась головой.

– Вы помните, как это случилось?

– Нет.

– Какое место вы ударили?

– Затылок.

– У вас есть какие-то медицинские показания, о которых нам нужно знать?

– Нет.

Пока доктор задавала вопросы Софии, ее напарник отвел Никки обратно в коридор. Она не хотела оставлять Софию одну с незнакомым человеком, но понимала, что, если останется, будет только мешать. Сопровождавший ее врач был примерно одного с ней возраста, где-то за сорок. У него были добрые глаза и сочувствующий голос.

– Вы в курсе, что произошло?

– Не совсем. Пол мокрый, могу предположить, что она поскользнулась и упала.

Врач кивнул.

– Она была без сознания, когда вы нашли ее?

– Да.

– Ее рвало?

Никки покачала головой.

– Нет. С ней все будет в порядке?

– Будем надеяться. Однако, поскольку речь идет о травме головы, ее необходимо отвезти в больницу и провести полное обследование.

Это его «будем надеяться» прозвучало, мягко говоря, неубедительно. Для Никки это было не впервой. Профессионалы из области медицины ненавидят говорить что-либо определенно. Она и не ждала абсолютной точности, – она лучше других знала, что это все равно так не работает, – она лишь хотела, чтобы ее немного успокоили. Медик удалился в душевую комнату, оставив Никки в одиночестве. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как ждать. Ожидание было самой худшей частью, – это она тоже хорошо помнила с момента аварии. Это и еще то, что всю свою веру и надежду ты отдавал в руки так называемых экспертов. Незнакомцев, которые, если смотреть на это объективно, просто делают свою работу; незнакомцев, которые, независимо от результата, переходят к следующей работе, в то время как ты остаешься запертым в прошлом. Волна паники накрыла ее неожиданно. Она несколько раз глубоко вздохнула, считая длительность вдохов и выдохов, чтобы отвлечься. Постепенно паника снизилась до пределов, в которых ее можно было контролировать.

– Элис, Белла все еще в кинокомнате?

– Да.

– У нее там все в порядке?

– Да, но если ты хотела бы сама в этом убедиться, я могу отправить картинку с камеры на твой мобильный.

– Да, пожалуйста.

Никки вытащила мобильный из кармана джинсов и включила. Она увидела Беллу, которая баюкала пакет с попкорном и смеялась над чем-то, что шло на большом экране. Сейчас это было наилучшим местом для нее. Можно было оставить ее там, пока Софию не увезут в больницу.

Прошло еще двадцать минут, прежде чем врачи были готовы переместить Софию в машину скорой помощи. Привязанная к передвижной койке, она выглядела особенно хрупкой. Никки проводила взглядом отъезжающую скорую помощь, а потом вернулась в цокольное помещение. Белла даже не взглянула на нее, когда она вошла в домашний кинозал. Все ее внимание было полностью поглощено происходящим на экране. Никки присела в соседнее кресло, и Элис поставила фильм на паузу до того, как та успела что-либо сказать. Белла обернулась, нахмурив брови. Она потянулась за своим планшетом.

– Я же смотрела.

– Я знаю, но нам нужно поехать в больницу. С Софией произошел несчастный случай.

– Она в порядке?

– Она будет в порядке. Она упала и ударилась головой. Врачам просто нужно все проверить.

Белла ничего больше не сказала. Она уже была на ногах. Экран потемнел, когда Никки встала; дверь кинокомнаты закрылась за ними. Они поспешно миновали цокольный этаж и взбежали вверх по лестнице. Элис открыла перед ними входную дверь, затем дверь гаража. Никки пристегнула Беллу на ее сиденье, затем забралась на водительское место, все еще оглушенная случившимся. Пока она пристегивала ремень, пришло звуковое оповещение о текстовом сообщении – раздражающее птичье чириканье, которое невозможно было игнорировать. Она достала телефон из кармана. Сообщение было от Элис: Больница «Челси и Вестминстер», Фулхэм-роуд 369. Никки вбила индекс в навигатор, и он показал, что это путь в полторы мили и он займет десять минут. Она включила поворотную панель, и ей показалось, что на разворот в сто восемьдесят градусов ушла целая вечность. Ее телефон зазвонил, когда она проезжала через главные ворота. Она нажала на кнопку на руле, чтобы принять вызов.

– Привет, Ник. Элис только что позвонила и рассказала мне о том, что случилось. Как София?

Никки бросила взгляд через плечо. Белла пристально смотрела на нее.

– Она в порядке, – соврала Никки. – Я сейчас еду в больницу. Вместе с Беллой.

Она надеялась, что Итан поймет намек на Беллу и сменит тему. Последовала долгая пауза, потом Итан сказал:

– Я уже еду. Встретимся там.

Со всей очевидностью, посыл был принят. На секунду Никки задумалась, как он узнал, куда ехать, но это было очевидно. Он узнал точно так же, как узнала она сама. Элис сказала ему.

Глава 19

Стоило только зайти в больницу, как воспоминания нахлынули бурным потоком, и на короткий миг искушение развернуться и убежать обратно на стоянку стало просто ошеломляющим. Последний раз в больницу Никки приезжала, когда выключили аппарат поддержания жизни Грейс. Больница была другая, но это ничего не меняло. Запах был тот же, выглядело все так же, и этого было достаточно, чтобы спровоцировать все эти воспоминания. Никки крепко сжимала руку Беллы, едва сдерживая себя, чтобы не раздавить ее. Она даже не заметила, как пальцы свободной руки нащупали висевший на шее медальон. Она сделала глубокий вдох и сосредоточилась на знаках, вчитываясь в слова на них: онкология, гинекология, дородовое наблюдение, отделение скорой помощи. Ей было все равно, о чем повествовали слова, просто нужно было отвлечься, чтобы предотвратить паническую атаку.

Как и большинство людей, Никки думала, что смерть наступает сразу после того, как аппарат поддержания жизни отключается. В действительности все происходило не так. Врач сказал им, что это может занять до двадцати четырех часов, а может быть, и дольше. Никки спросила, насколько дольше, и получила расплывчатый ответ. «Гугл» оказался прямодушнее: некоторые люди держались до четырех недель. Это было одним из обстоятельств, почему они медлили с решением. Ужасно было то, что их действия должны были закончиться смертью их прелестной малышки. Но мысль о том, что Грейс может цепляться за жизнь еще месяц, была просто невыносима.

В итоге она умерла за восемь с половиной часов. Каким кошмаром было сидеть там, отсчитывая минуты, отсчитывая ее вдохи и выдохи, желая, чтобы все закончилось, и еще сильнее желая, чтобы ничего этого не происходило вообще. Они сидели у ее постели, пока она не сделала свой последний вдох, никто из них не проронил ни слова, да и что можно сказать в такой ситуации? София присматривала за Беллой, пока они были в больнице в эти последние часы. Они не рассказали ей, что происходило – она была слишком мала, чтобы понять, – но каким-то образом она знала. Она лишь взглянула на них, когда они вернулись, и убежала наверх. Они нашли ее в постели Грейс, слезы струились по ее лицу. София приписала ее реакцию ментальной связи, которая существовала между близнецами; Никки объясняла это тем, что Белла видела, в каком состоянии были ее родители, и сложила два и два.

Каким-то образом Никки умудрялась переставлять ноги, крепко держа Беллу за руку, следуя знакам, которые шли вдоль коридоров, выкрашенных в белый, воняющих дезинфектором и выглядящих удручающе одинаковыми. Все койки в отделении неотложной помощи были заняты. Некоторые пациенты просто тихо лежали, пребывая в состоянии шока; другие явно испытывали дискомфорт, стонали и вскрикивали. Обстановка здесь на несколько световых лет отставала от обстановки в детском отделении, где лежала Грейс. Там по сравнению с этой палатой было безмятежно, медперсонал работала без устали, чтобы поддерживать такую атмосферу ради своих юных пациентов. В ту же секунду, как Никки вошла туда, ее уровень стресса резко подскочил. В воздухе было так много потерянности и сомнения, так много страха. Никто не планировал оказаться здесь. Жизнь, можно сказать, дала им крученую подачу, и вот где они закончили. Медсестра на стойке администрации указала им на койку у стены по левую руку. Никки проследовала туда, куда указывал ее палец, и нашла пару стульев для себя и Беллы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, присев и взяв руку Софии в свою.

– Нормально.

Никки не была в этом убеждена. София все еще выглядела бледной, и ее голос звучал как будто издалека.

– Врачи просто хотят убедиться, что с тобой все в порядке.

– Да что они вообще знают? Если бы они хоть что-то знали, мой Филип все еще был бы жив.

Никки в этом сомневалась. К тому времени, как Филипу диагностировали рак желудка, метастазы уже стали распространяться. Когда рак начинает расползаться, все, что можно сделать, это обеспечить максимально комфортный остаток жизни пациента. При мысли об этом Никки испытала потребность найти кого-то, на кого можно было бы возложить вину, кому можно было бы адресовать свой гнев. Для Никки этим кем-то был водитель грузовика и Бог, в которого к тому же она не верила. По крайней мере, их она винила, когда не винила себя. София тоже играла в эту игру с самообвинением. До диагноза Филип в течение месяца жаловался на боли в животе. София сказала ему пойти к доктору, но винила себя за то, что не надавила на него посильнее.

Никки услышала торопливые шаги за спиной и оглянулась, ожидая увидеть врача. К ней быстрым шагом приближался Итан. Он выглядел встревоженным и запыхался, как будто бежал. Он прошел прямо к кровати и взял Софию за руку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как балласт, – ответила она слабо.

Итан улыбнулся.

– Ты не балласт. Что угодно, только не балласт. Ты можешь вспомнить, что произошло?

– Нет. Помню, как пошла в душевую и как очнулась на полу, и больше ничего.

– Совсем никаких воспоминаний о том, что было в промежутке?

– Никаких. Извини.

– С доктором вы уже общались?

– Еще нет. Вообще-то, пожалуй, я уже начинаю чувствовать себя лучше.

София начала садиться, и Итан остановил ее.

– Это плохая идея.

– Нечего мне тут валяться целый день. Мне еще уйму всего нужно сделать.

– Единственное, что тебе нужно сделать прямо сейчас, это пойти на поправку. Мы хотим, чтобы ты встала на ноги, и чем раньше, тем лучше. Это приказ.

Итан нежно пожал руку Софии, потом отпустил ее и повернулся к Никки.

– Как она на самом деле? – спросил он одними губами.

– Не блестяще, – ответила она так же.

– А как насчет Беллы?

Никки глянула на Беллу. Она отвлеклась на что-то в своем планшете, что, быть может, было и к лучшему.

– Она в порядке, – ответила Никки беззвучно.

– Я приехал так быстро, как только смог, – сказал Итан вслух. – Я знал, как ты будешь волноваться.

Никки встретилась с ним взглядом. Это был быстрый взгляд. Когда двое вместе так долго, как были они, можно свести весь разговор к минимуму слов – иногда можно обойтись без слов вообще. Он знал, как это на нее подействует, потому что на него это действовало точно так же. Поэтому он и примчался так быстро. В такие моменты она знала, что вышла замуж за правильного человека. Они вместе были хорошей командой. Они вдвоем против мира. Она потянулась и пожала его руку.

– Я думаю, не отвести ли мне Беллу в Макдоналдс пообедать, – он улыбнулся Белле. – Что скажешь, Белла Бу? Можешь съесть двойной чизбургер, если хочешь. Как тебе такой план?

Белла мгновенно оторвалась от планшета, глянула вверх на него, а потом начала печатать:

– Мамочка собиралась отвести меня обедать. Мы собирались в боулинг.

– И мы все еще можем пойти в боулинг. Но мне кажется, мамочка хочет остаться с Софией.

– Все так, милая. Мне нужно поухаживать за ней. Точно так же, как я ухаживаю за тобой, когда ты себя плохо чувствуешь.

Белла все-таки выглядела разочарованной. Она опять начала печатать:

– Можно мне будет яблочный пирог?

– Конечно можно.

– И колу?

Итан взглянул на Никки, которая ответила едва заметным кивком. Если это поможет ей спокойно уйти, то Никки готова была смириться с этим.

– Можешь в этот раз взять и колу, – сказал Итан. – Но это не значит, что ее можно будет каждый раз. Это ясно?

Белла кивнула.

– Может быть, пойдете уже, ребята? – предложила Никки. – Белла сегодня пропустила завтрак, сейчас она, должно быть, умирает с голоду.

– Даже если она и не голодна, то я сам – очень.

Итан помог Белле слезть со стула, но прежде чем они ушли, София поманила ее к себе и взяла ее за руку.

– Не волнуйся за меня. Я отсюда выйду так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь.

Белла набрала на планшете:

– Но я хочу, чтобы ты поехала домой уже сейчас.

– Скоро.

– Обещаешь?

– Чтоб мне провалиться.

– Пойдем, милая, – позвал Итан, – Софии нужно немного отдохнуть.

Белла посмотрела на него, потом напечатала на планшете последнее сообщение:

– Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Коразонсито.

Итан взял Беллу за руку и провел ее обратно через палату, Никки шла следом на шаг позади. На выходе Итан обнял ее и чмокнул в ухо.

– Почему она не в школе? – прошептал он.

– Это долгая история, – прошептала Никки в ответ. – Потом расскажу.

Итан высвободился из объятий и сделал шаг назад:

– У тебя есть идеи, что на самом деле случилось?

– Я не уверена. Она была в душевой комнате при бассейне. Пол был мокрый, я думаю, она поскользнулась.

Итан кивнул.

– Да, я понимаю, как это могло произойти. Кафельные полы бывают очень скользкими.

Никки присела на корточки, обняла Беллу и поцеловала на прощание. Она проводила их взглядом, пока они не скрылись за углом, прежде чем вернуться в палату.

– Кажется, меня сейчас вырвет, – тихо произнесла София, заметив Никки.

Никки пригляделась к ней. Она была бледнее, чем прежде. Смертельно бледна. Никки вскочила со стула, чтобы позвать медсестру.

– Она говорит, ее вырвет.

Медсестра подоспела с тазиком как раз вовремя. Никки вышла за занавеску, чтобы не смущать Софию.

– Когда можно будет поговорить с доктором? – спросила Никки у сестры, появившейся из-за занавески.

– Доктор осмотрит ее, как только сможет, – сказала медсестра и поспешила прочь, поскольку следующая кризисная ситуация ждала ее вмешательства.

Пять минут спустя врач наконец появился. Им оказалась женщина индийского происхождения лет тридцати с небольшим. Из бейджика, приколотого к лацкану ее белого халата, следовало, что ее звали Гита Шарма. Как и остальной персонал, она выглядела усталой и напряженной. Никки подвинулась, чтобы врач могла провести обследование. София вежливо ответила на все вопросы, ее состояние вынудило ее преодолеть недоверие к врачам.

– Вы член семьи? – спросила доктор Шарма, когда закончила осмотр.

– Можно сказать и так, – ответила Никки, – София работает у нас уже четыре года. Как она?

– У нее сотрясение мозга и небольшой отек в затылочной области. Я бы хотела, чтобы ей сделали рентген, чтобы убедиться, что нет повреждений черепа. И компьютерную томографию, чтобы проверить, нет ли кровотечений. Она живет одна?

– Да.

– Тогда кому-то необходимо будет побыть с ней пару дней после того, как ее выпишут, просто присмотреть за ней.

– Это не проблема, она может остаться у нас. Когда вы сможете ее выписать?

– Если все тесты дадут хорошие результаты, то уже завтра.

Доктор Шарма успокаивающе улыбнулась и ушла. Не успела она обойти кровать, как в руках у нее оказался планшет со списками больных, и она уже была занята мыслями о следующем пациенте.

Глава 20

– Мы уже знаем, что именно произошло с экономкой? – поинтересовалась Катриона Фишер безо всяких преамбул.

Алекс Мюррей уставился на нее с экрана. Он выглядел не более высокомерным и самодовольным, чем обычно, но каким-то необъяснимым образом уже порядком раздражал Катриону. Удивительное дело, учитывая то, что он еще и рта не открыл.

– Насколько я могу судить, это был просто несчастный случай, – ответил Алекс.

– Насколько ты можешь судить? Это не очень убедительно, Алекс.

– Пол был мокрый. Она поскользнулась и расшибла голову. Ой-ой-ой. Все расстроены. Конец истории.

Катриона сделала усилие, чтобы не отреагировать, но не смогла удержаться от небольшого вздоха.

– Существует ли какая-либо возможность, что это был не несчастный случай?

– Нет, – быстро ответил Алекс, и с его фирменным акцентом выходца из Глазго это прозвучало как «пошла ты».

– Ты в этом уверен?

– Да, на сто процентов.

– А как ты можешь быть так уверен? В душевой при бассейне ведь нет камер.

– Это был всего лишь несчастный случай, Катриона. Иисусе, давай уже забудем об этом.

Катриона ничего не сказала. Алекс тоже молчал. Она выждала еще пару секунд, потом продолжила:

– Ты видел, что рыбы погибли? Похоже, девочка их перекармливала.

– А, – сказал Алекс, – это.

Он отодвинулся от камеры, и в его позе что-то изменилось, словно он перешел в линию защиты.

– Что?

– Это, возможно, постаралась Элис.

– Возможно или так оно и было? Какой вариант верен, Алекс?

– Там был какой-то глюк с системой подогрева бассейна, и температура поднялась слишком высоко. А чем выше температура, тем меньше в ней кислорода.

– То есть ты пытаешься мне сказать, что Элис задушила рыбок?

– Это было не совсем так.

– Тогда как именно это было?

Алекс ничего не сказал.

– Вот еще сценарий. Возможно, Элис сварила рыбок.

– И не так.

– Никки говорила о том, чтобы завести еще рыбок. Ты можешь пообещать мне, что такого не повторится?

– Я уже написал новую подпрограмму, чтобы такого не повторилось.

– И это правильный ответ. Ладно, есть еще что сообщить?

– Только то, что по большей части пунктов Элис, вообще-то, справляется лучше, чем ожидалось. Уже было несколько эпизодов, когда она адаптировала свою программу так, чтобы лучше соответствовать нуждам Роудсов. Например, она сумела помочь Никки после того, как произошел несчастный случай с уборщицей, – вызвала скорую помощь. Она также работала над своими навыками общения, чтобы лучше интегрироваться в жизнь Роудсов.

Катриона кивнула.

– Это, в принципе, улица с двусторонним движением. Наблюдать за тем, как Роудсы приспосабливаются к Элис, тоже захватывающе. Кажется, Никки сумела развить с ней особенно прочную связь.

– Разве я не говорил, что так и будет?

– Говорил, но я не предполагала, что это случится так быстро. О’кей, мы поговорим об этом снова позже. А пока, если случится что-то, о чем я должна знать, сделай так, чтобы я знала.

Последнее замечание, пожалуй, было излишним, но когда говоришь с Алексом, куда лучше не просто подразумевать что-либо, а произносить это вслух.

Алекс исчез с экрана, и Катриона переключилась на камеры в доме. Итан и Белла были в домашнем кинотеатре, жевали попкорн и смотрели фильм. Что-то диснеевское, судя по всему, но который именно, Катриона затруднялась определить. У нее они все сливались в общую мешанину. Она проверила остальные камеры, но Никки нигде не нашла.

– Элис, Никки, я полагаю, все еще в больнице?

– Верно.

– Когда она вернется, можешь оповестить меня?

– Конечно, мисс Фишер.