Текст книги "Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти"

Я обругала его, – продолжала Кейси. – Если меня вывести, ругаться я умею довольно прилично, и я объяснила на трех языках, что ему сделать с собой. Еще через четыре недели клиентов у меня не осталось совсем. Прошел еще месяц, и рабочим пришлось искать другое место. Примерно тогда я подумала: а почему бы не попробовать в Калифорнии? На восточном побережье оставаться не хотелось. – Она вымученно улыбнулась. – Это был вопрос потери лица – если бы тогда я представляла, что это такое. Я подумывала, не взять ли отпуск на пару недель, чтобы поразмыслить, как быть. И вот однажды я бесцельно бродила по выставке штата в Сакраменто, и там оказался Линк. Он сидел в будке и продавал акции «Бартлетт констракшнз», и я купила…

– Что он делал? – спросил Данросс.

– Да-да, – подхватил Бартлетт. – Именно так я продал больше двадцати тысяч акций. Я сбывал их на ярмарках штатов, по почте, в супермаркетах, биржевым маклерам, в торговых центрах, а также инвестиционным банкам. Точно. Продолжай, Кейси!

– Так вот, я прочитала проспект его акционерного общества. Понаблюдала за ним некоторое время и подумала: у этого человека уйма энергии и предприимчивости. Таких цифр, баланса и темпов расширения не было ни у кого, и еще мне пришло в голову, что у человека, который сам продает собственные акции, должно быть будущее. Так что я купила десять акций, написала ему и познакомилась. Вот и все.

– Так уж и все, Кейси? – усомнился Гэваллан.

– Расскажи ты, Линк, – попросила она.

– О’кей. Так вот. Тогда…

– Немного портвейна, мистер… виноват, Линк?

– Спасибо, Эндрю, но… э-э… нельзя ли еще пива? – Пиво принесли мгновенно. – Так вот, Кейси пришла на встречу со мной. После того как она все рассказала, почти так же, как сейчас, я спросил: «Минуточку, Кейси. В прошлом году валовая прибыль „Хед-Оптикалз“ составила меньше трехсот тысяч долларов. Какая прибыль намечается в этом году?»

«Ноль, – ответила она с этой своей улыбочкой. – Все активы „Хед-Оптикалз“ – это я. По сути дела, я – это все, что есть в компании».

«Какой мне тогда смысл сливаться с нулем? У меня хватает своих проблем».

«Я знаю, как можно обставить „Рэндолф оптикалз“».

«Ну и как?»

«Двадцать два процента „Рэндолф“ у трех человек, которые терпеть не могут Тоффера. С двадцатью двумя процентами вы могли бы получить контрольный пакет. Я знаю, как можно добиться от них доверенности, а самое главное, мне известно слабое место Тоффера».

«И в чем же оно?»

«Он тщеславен, у него мания величия, но что важнее всего – он дурак».

«Дурак не может управлять компанией».

«Возможно, когда-то он был посметливее, но сейчас он – дурак. Он готов – бери голыми руками».

«И что вы хотите в результате всего этого получить, Кейси?»

«Голову Тоффера: я хочу его уволить».

«А еще?»

«Если я сумею показать вам, как… Если мы сумеем заполучить „Рэндолф оптикалз“, скажем за шесть месяцев, я хотела бы… Я хотела бы заключить с вами контракт на один год с правом продления до семи лет и окладом, какой вы сочтете соразмерным моим способностям, чтобы работать в качестве вашего исполнительного вице-президента и заниматься приобретениями. Но я хочу этого как личность, как равный, а не как женщина. Вы, конечно, босс, но я буду с вами на равных, как был бы на равных мужчина, как личность… если справлюсь».

Ухмыльнувшись, Бартлетт отхлебнул пива.

– «О’кей, – сказал я, – договорились». А сам подумал: «Я ничего не теряю. У меня паршивые три четверти миллиона, у нее нулевой баланс и ни цента за душой, а „Рэндолф оптикалз“ за шесть месяцев – это просто даром!» Так что мы ударили по рукам, мужчина и женщина. – Бартлетт засмеялся. – Первый раз в жизни я взял и заключил сделку с женщиной и ни разу не пожалел об этом.

– Спасибо, Линк, – тихо произнесла Кейси, и всем стало завидно.

«И что же было после того, как вы уволили Тоффера? – думал Данросс, как и все остальные. – Именно с того момента у вас двоих все и началось?»

– Ну а поглощение, – обратился он к Бартлетту, – оно прошло гладко?

– Какое там гладко! Но первая кровь пролилась, и полученные мной – полученные нами уроки – пригодились на тысячу процентов. Контрольный пакет очутился у нас через пять месяцев. Мы с Кейси получили компанию, крупнее нашей в пятьдесят три с половиной раза. За час до времени «Д» я был в минусе на четыре миллиона, так и до тюрьмы, черт побери, недалеко, но через час у меня оказался контрольный пакет. Ну и битва была, скажу я вам! Через полтора месяца мы реорганизовали компанию, и теперь валовая прибыль подразделения «Рэндолф» компании «Пар-Кон» составляет сто пятьдесят миллионов долларов в год, цены на акции растут. Получился классический блицкриг, который стал образцом для «Пар-Кон индастриз».

– А этот Джордж Тоффер, Кейси? Как вы его уволили?

Отведя свои карие глаза от Линка, Кейси обратила их на Данросса, и тот подумал: «Господи, вот бы обладать тобой».

– Когда мы получили контрольный пакет, я… – начала Кейси и осеклась, потому что зазвонил единственный в зале телефон и вдруг воцарилось напряженное молчание. Все, даже официанты, тут же переключили все внимание на аппарат, кроме Бартлетта. Гэваллан и де Вилль побледнели. – В чем дело? – спросила Кейси.

Тишину нарушил Данросс:

– Это одно из правил нашего дома. Во время ланча соединяют, только если возникло что-то срочное – для кого-то из нас.

Все смотрели, как Лим отставляет поднос с кофе. Казалось, минула целая вечность, пока он прошел через зал и снял трубку. У всех были семьи, и каждый гадал, кто умер, с кем случилась беда. Господи, только не мне! Все помнили, как телефон взорвал тишину два дня назад. Звонили Жаку. А еще в прошлом месяце звонили Гэваллану: его мать была при смерти. В течение многих лет звонили им всем. И все звонки несли плохие вести.

Эндрю Гэваллан был уверен, что звонят ему. Его жена, Кэтрин, сестра Данросса, лежала в больнице и ждала результатов изнурительных исследований: вот уже несколько недель она неизвестно почему плохо себя чувствовала. «Господи боже, – думал Эндрю, ежась под взглядами остальных. – Возьми себя в руки».

– Вэййй? – Послушав, Лим повернулся и протянул трубку: – Вас, тайбань.

Остальные с облегчением выдохнули и устремили взоры на Данросса. Он шел к телефону чеканным шагом.

– Алло?.. О черт… Что?.. Нет… нет, сейчас же буду… Нет, ничего не предпринимайте. Я сейчас буду. – В мертвой тишине он положил трубку, и все видели, что он в шоке. Помолчав, он проговорил: – Эндрю, скажи Клаудиа, чтобы перенесла собрания советов директоров, назначенные на вторую половину дня. Вы с Жаком и Кейси продолжайте. Это звонил Филлип. Боюсь, беднягу Джона Чэня похитили. – И он покинул зал.

Глава 8

14:35

Выйдя из машины, Данросс торопливо шагнул в открытую дверь просторного особняка в китайском стиле, расположенного на гребне холма под названием Струанз-Лукаут – Подзорная Труба Струана. Холеный слуга закрыл за ним дверь, и он прошел в безвкусно обставленную викторианскую гостиную. Она была забита безделушками и разномастной мебелью.

– Привет, Филлип. Мои соболезнования. Бедняга Джон! Где письмо?

– Вот. – Вставая, Филлип взял письмо с дивана. – Но сначала посмотри на это. – Он указал на мятую картонную коробку из-под обуви, стоявшую на мраморном столике возле камина.

Проходя через комнату, Данросс заметил Диану, жену Филлипа Чэня. Она сидела в дальнем углу в кресле с высокой спинкой.

– О, привет, Диана, мои соболезнования, – снова сказал он.

Она бесстрастно пожала плечами.

– Джосс, тайбань. – Второй жене Филлипа Чэня было пятьдесят два года. Привлекательная евразийская матрона, темно-коричневый чунсам, вся в золоте и драгоценных камнях, среди которых выделялись бесценное яшмовое ожерелье и кольцо с алмазом на четыре карата. – Да, джосс, – повторила она.

Данросс кивнул: она показалась ему противнее обычного. Он разглядывал содержимое коробки, не прикасаясь к ней. На мятом газетном листе лежала авторучка, в которой он признал ту, что принадлежала Джону Чэню, водительское удостоверение, связка ключей, письмо на имя Джона Чэня, адресованное на Синклер-тауэрс, 14А, и небольшой пластиковый пакет с наполовину засунутой в него тряпкой. Вынув свою ручку, он раскрыл водительское удостоверение: Джон Чэнь.

– Открой пакет, – предложил Филлип.

– Нет. Я могу стереть отпечатки пальцев, если они есть. – Данросс знал, что это глупость, но все равно произнес эти слова.

– Ох… Я и забыл. Черт. Ну конечно, отпечатки пальцев! Мои… я, конечно, открывал его. Мои отпечатки должны быть везде, на всем.

– Что там?

– Там… – Филлип Чэнь подошел, и не успел Данросс остановить его, как он уже вытащил тряпку из пластика, больше не прикасаясь к нему. – На тряпке ведь нельзя оставить отпечатки, верно? Смотри! – В тряпку была завернута большая часть человеческого уха. Отрезали его аккуратно, без рваных краев.

Данросс тихо выругался.

– Как вы получили эту коробку?

– Ее принесли. – Трясущимися руками Филлип Чэнь снова завернул ухо и положил назад в коробку. – Я лишь… я лишь открыл эту посылку, как сделал бы любой другой. Доставили ее около получаса назад.

– Кто доставил?

– Мы не знаем. По словам служанки, какой-то молодой человек. Молодой человек на мотороллере. Она его не запомнила и номера не записала. Нам доставляют много посылок. Ничего необычного – только надпись на пакете: «Мистеру Филлипу Чэню, чрезвычайно важно, открыть лично», на которую она поначалу не обратила внимания. К тому времени, когда я открыл пакет и прочитал письмо… Просто молодой человек, который сказал: «Посылка для мистера Филлипа Чэня» – и уехал.

– В полицию звонил?

– Нет, тайбань, ты же сказал ничего не предпринимать.

Данросс подошел к телефону.

– С женой Джона связывались?

– А почему плохие вести ей должен сообщать Филлип? – тут же подала голос Диана. – Она такое разведет, что с крыши черепица посыплется, будьте уверены. Звонить Барбаре? О боже, нет, тайбань, нет… только когда сообщим в полицию. Пусть говорят они. Они знают, как это делать.

Данросс почувствовал еще бо́льшую неприязнь.

– Лучше доставьте-ка ее сюда, и побыстрее. – Он набрал номер Главного управления полиции и попросил Армстронга. Того не оказалось на месте. Данросс назвался, а потом потребовал соединить его с Брайаном Квоком.

– Да, тайбань.

– Брайан, ты не мог бы сейчас же подъехать? Я в доме Филлипа Чэня на Струанз-Лукаут. Похищен Джон Чэнь. – И он рассказал о содержимом коробки.

Последовало ошеломленное молчание, потом Брайан Квок промолвил:

– Сейчас буду. Ничего не трогайте и не позволяй ему ни с кем говорить.

– Хорошо.

Данросс положил трубку.

– А теперь дай мне это письмо, Филлип. – Он обращался с листком осторожно, придерживая за края. Иероглифы написаны четко, но человеком не очень образованным. Он неторопливо прочитал письмо – почти все иероглифы были ему знакомы:

М-р Филлип Чэнь, ставлю вас в известность, что мне крайне нужны 500 000 гонконгских долларов. Вы настолько богаты, что для вас это капля в океане, волосок с девяти быков. Из опасения, что вы можете отказать, я не придумал ничего лучше, как взять в заложники вашего сына. Теперь отказа я уже не приму. Надеюсь, вы всё хорошенько обдумаете и серьезно рассмотрите этот вопрос. Вам решать, сообщать в полицию или нет. В подтверждение своих слов посылаю принадлежащие вашему сыну предметы повседневного обихода. А также небольшую часть уха вашего сына. Вы должны понять, что действовать я буду без жалости. Если вы без проволочек выплачиваете деньги, безопасность вашего сына гарантирована. Вервольф.

Данросс указал на коробку:

– Прошу прощения, ты узнаешь… э-э… это?

Филлип Чэнь нервно усмехнулся, а за ним и его жена.

– А ты, Иэн? Ты знаешь Джона всю жизнь. Это… как можно узнать что-нибудь подобное, хейя?

– Кто-нибудь еще знает?

– Никто, если не считать слуг, конечно, Шити Чжуна и кое-кого из друзей, приглашенных на ланч. Они… они были здесь, когда принесли пакет. Они, да, они были здесь. Уехали перед самым твоим приездом.

Диана Чэнь зашевелилась в кресле и высказала вслух то, о чем думал Данросс:

– Значит, к вечеру об этом будет знать весь Гонконг!

– Да. А к утру новость появится на первых страницах газет. – Данросс пытался сопоставить множество скопившихся в голове вопросов и ответов. – Пресса подхватит толки насчет… э-э… уха и Вервольфа и будет их смаковать.

– Да. Так оно и будет. – Филлип Чэнь вспомнил, что сказал Шити Чжун, когда все прочитали письмо. «Не плати выкуп по крайней мере неделю, дружище Филлип, и ты прославишься на весь мир! Айийя, надо же, кусок уха и Вервольф! И-и-и. Ты прославишься на весь мир!»

– Может быть, это совсем не его ухо. Может, это лишь трюк, – с надеждой проговорил Филлип Чэнь.

– Да. – «Если это ухо Джона Чэня, – думал глубоко обеспокоенный Данросс, – и если они прислали его в первый же день до начала переговоров или чего-нибудь еще, то могу поспорить, что бедолага уже мертв». – Какой смысл наносить такую травму? – проговорил он. – И конечно, тебе надо заплатить.

– Конечно. Хорошо еще, что мы не в Сингапуре, верно?

– Да. – В Сингапуре теперь по закону все банковские счета семьи похищенного тут же замораживали, чтобы похитителям не платили выкуп. Там разразилась чуть ли не эпидемия похищений, но почти никто из преступников не был арестован, потому что китайцы предпочитали быстро и без шума платить и ничего не сообщать в полицию. – Ну и ублюдки! Бедный старина Джон.

– Может, выпьешь чаю или еще чего-нибудь? – предложил Филлип. – Ты не голоден?

– Нет, спасибо. Я дождусь Брайана Квока и поеду. – Данросс посмотрел на коробку и на ключи. Эту связку ключей он видел неоднократно. – Нет ключа от банковской ячейки, – заметил он.

– Какого ключа? – переспросила Диана Чэнь.

– Джон всегда носил на связке ключ от банковской ячейки.

Она даже не двинулась в кресле.

– И что, сейчас его нет?

– Нет.

– Может, вы ошибаетесь. Насчет того, что он всегда носил его на связке.

Данросс посмотрел на нее, потом на Филлипа Чэня. Оба воззрились на него в ответ. «Ну что ж, – подумал он, – если ключ взяли не похитители, то это сделали Филлип или Диана, и на их месте я поступил бы так же. Одному Богу известно, что могло быть в этой ячейке».

– Может, и ошибаюсь, – спокойно проговорил он.

– Чаю, тайбань? – спросила Диана, и в ее глазах мелькнула глубоко спрятанная тень улыбки.

– Да, думаю, выпью. – Он был уже уверен, что ключ взяли супруги Чэнь.

Она встала, громко приказала подать чай и снова уселась.

– И-и-и, поторопились бы они… эти полицейские.

Филлип смотрел в окно на высохший сад:

– Вот бы дождь пошел.

– Интересно, во сколько нам встанет вернуть Джона, – пробормотала она.

– Разве это имеет значение? – обронил Данросс после паузы.

– Конечно имеет, – тут же взвилась Диана. – На самом деле, тайбань!

– О да, – эхом откликнулся Филлип Чэнь. – Пятьсот тысяч долларов! Айийя, пятьсот тысяч – это же целое состояние. Проклятые триады! Ну что ж, если они просят пятьсот, я смогу сторговаться на сто пятьдесят. Слава богу, миллион не запросили! – Брови у него взлетели вверх, а лицо еще больше посерело. – Цзю ни ло мо на всех похитителей. Они должны получить по заслугам – все.

– Да, – согласилась Диана. – Мерзкие триады. Полиция должна работать эффективнее! Более четко и более эффективно, и охранять нас лучше.

– Ну, это уже несправедливо, – резко возразил Данросс. – В Гонконге много лет не было громких похищений, а в Сингапуре это происходит каждый месяц! Уровень преступности у нас фантастически низок, и наша полиция ведет огромную работу – огромную.

– Ха, – фыркнула Диана. – Все они продажные шкуры. Зачем еще идти в полицию, как не для того, чтобы разбогатеть? Я не верю ни одному из них… Мы знаем, о да, мы-то знаем. Что касается похищений, ха, последнее было шесть лет назад. Тогда похитили моего третьего кузена, Сун Фу-саня, и семья вынуждена была заплатить шестьсот тысяч, чтобы он вернулся целым и невредимым… Они после этого чуть не обанкротились.

– Ха! Чтобы Колибри Сун обанкротился? – с издевкой переспросил Филлип Чэнь. – Этого просто быть не может!

Колибри Сун, очень богатый судовладелец родом из Шанхая, был уже не молод, за пятьдесят, и выделялся среди соплеменников острым – и очень длинным, для китайца, – носом. Его прозвали Колибри за то, что он постоянно порхал из одного дансинга в другой, как с цветка на цветок, в Сингапуре, Бангкоке, Тайбэе и Гонконге, погружаясь в мириады дамских нектарников, причем ходили слухи, что его мужское естество было ни при чем, потому что он обожал куннилингус.

– Если не ошибаюсь, бо́льшую часть денег полиция вернула, а преступники сели в тюрьму на двадцать лет.

– Да, тайбань, верно. Но на это ушли месяцы. И могу поспорить, что кое-кто из полиции знал гораздо больше, чем говорил.

– Абсолютная ерунда! – вскипел Данросс. – Нет никаких оснований верить чему-либо подобному! Никаких.

– Совершенно верно! – раздраженно подхватил Филлип Чэнь. – Они поймали их, Диана. – Супруга лишь глянула на него, и он мгновенно переменил тон: – Конечно, дорогая, кто-то из полицейских может быть и продажным, но нам здесь повезло, очень повезло. Думаю, я и не стал бы так переживать о… о Джоне… Дело ведь только в выкупе, и нам, как семье, пока что грех было жаловаться… Я не стал бы так переживать, если бы не… не это. – Он с отвращением указал на коробку. – Это ужасно! И абсолютно нецивилизованно.

– Да, – согласился Данросс и подумал: «Если это ухо не Джона Чэня, то чье? Откуда можно взять ухо?»

Он чуть не рассмеялся над тем, какие смешные вопросы себе задает. Потом снова стал размышлять, действительно ли похищение как-то связано с Цу-янем, винтовками и Бартлеттом. Китайцы не стали бы обезображивать жертву. Нет, конечно, да еще так быстро. Похищение – древнее китайское искусство, и правила всегда были четкие: платишь и держишь язык за зубами – никаких проблем, тянешь время и болтаешь – много проблем.

Он стал смотреть из окна на сад, обширную панораму северной части города и на простирающийся внизу морской пейзаж. Лазурь моря была усеяна точками кораблей, джонок и сампанов. Над морем ясное небо без намека на дождь и ровное дыхание летнего муссона с юго-запада. «Как, интересно, в прежние времена смотрелись клиперы, когда шли с попутным ветром или боролись со встречным?» – рассеянно думал он. Здесь, на вершине холма, у Дирка Струана всегда был тайный наблюдательный пункт. Отсюда открывался вид на юг, восток и запад, а также на большой канал Сюнсымэнь, подходивший к Гонконгу с юга, – единственный путь в бухту для кораблей из дома, из Англии. Со Струанз-Лукаут можно было заметить идущий к берегу почтовый корабль и дать тайный сигнал вниз. И тогда тайбань высылал быстроходную шлюпку, чтобы получить почту первым и на несколько часов обойти соперников, на те самые несколько часов, которые в торговле могли значить и целое состояние, и полное банкротство – так много времени протекало до получения вестей из дома. «Это не то что сегодня, когда сообщение мгновенное, – думал Данросс. – Нам везет, нам не нужно ждать ответа почти два года, как Дирку. Господи, какой, надо думать, это был человек! Я не должен дать маху с Бартлеттом. Я обязан получить эти двадцать миллионов».

– Сделка представляется очень хорошей, – сказал Филлип Чэнь, словно читая его мысли.

– Да. Похоже, что так.

– Если они действительно вложатся, все мы заработаем целое состояние и это станет сян ю для Благородного Дома, – добавил Филлип, сияя.

Улыбка Данросса снова сделалась язвительной. Сян ю, «ароматная смазка», – это деньги, отступные, комиссионные, которые все китайские рестораны, большинство компаний, все игорные дома, дансинги, женщины легкого поведения платили триадам, той или иной форме триад, по всему миру.

– Не перестаю поражаться: ведь сян ю платят везде, где в бизнесе участвует хоть один китаец.

– Да что вы, тайбань, – сказала Диана таким тоном, словно говорила с ребенком. – Какой бизнес может существовать без защиты? Предполагается, что ты должен платить, и ты, естественно, платишь, а как же иначе? Сян ю – так или иначе – дают все. – Она сменила позу, бусинки яшмового ожерелья зазвенели, глаза на белизне лица, так высоко ценимой у китайцев, выделялись темными-темными пятнами. – Ну а сделка с Бартлеттом, тайбань, как вы думаете – сделка с Бартлеттом состоится?

Данросс пристально смотрел на нее.

«Ах, Диана, – думал он, – тебе известно до мелочей все, что знает Филлип, про его бизнес, про мой бизнес и еще много такого… Филлип будет рыдать от ярости, если докопается, что для тебя это не тайна. Так что ты прекрасно осведомлена: „Струанз“ может оказаться в большой беде, если сделка с Бартлеттом не состоится, а если она будет заключена, наши акции взлетят и мы снова станем богатыми – и ты тоже, если сумеешь подсуетиться заранее, купить заранее.

Да.

И я изучил вас, китайских дам из Гонконга, так хорошо, как не дано бедняге Филлипу, потому что я даже на малую часть не китаец. Я знаю: когда дело доходит до денег, вы, китайские дамы из Гонконга, становитесь самыми жесткими женщинами на земле – а может, самыми практичными. И про тебя, Диана, мне все известно. Ты сейчас вся аж дрожишь, как бы ни старалась этого скрыть. Потому что Джон Чэнь не твой сын. Если он выходит из игры, ближайшими по родственной линии становятся двое твоих собственных сыновей, а твой старший, Кевин, делается прямым наследником. Так что ты будешь молиться, как никогда, чтобы Джона больше не было. Ты просто в восторге. Джона похитили и, вероятно, убили, но что там насчет сделки с Бартлеттом?»

– Дамы – такие практичные существа, – заметил он.

– Как это, тайбань? – прищурилась она.

– Они смотрят на все в перспективе.

– Иногда мне кажется, что я совсем не понимаю вас, тайбань. – Ее голос зазвучал резче. – Что еще мы можем сделать сейчас для Джона Чэня? Ничего. Все, что в наших силах, мы сделали. Когда принесут требование о выкупе, мы поторгуемся и заплатим, и все будет, как и было. А вот сделка с Бартлеттом – дело важное, очень важное, очень-очень важное, что бы ни случилось, хейя? Mo цзин, мо мин. Нет денег – нет жизни.

– Точно так. Это очень важно, тайбань. – Филлипу попалась на глаза коробка, и он содрогнулся. – Я полагаю, при данных обстоятельствах, тайбань, ты нас извинишь сегодня вечером… Я не…

– Нет, Филлип, – твердо заявила его жена. – Нет. Мы должны пойти. Это вопрос чести для всего дома. Мы пойдем, как и планировали. Сколь бы ни было трудно, мы пойдем, как и планировали.

– Ну, как скажешь.

– Да, пойдем.

«О, еще как да, – думала она, мысленно перебирая все детали своего туалета, чтобы усилить драматический эффект при их появлении. – Мы пойдем сегодня вечером, и о нас будет говорить весь Гонконг. Кевина возьмем с собой, конечно. Может, он теперь уже наследник. Айийя! На ком жениться моему сыну? Надо уже сейчас подумать о будущем. Двадцать два – прекрасный возраст, и мне нужно позаботиться о его новом будущем. Да, жена. Кто это будет? Лучше подобрать нужную девушку прямо сейчас, и побыстрее, а то это сделает вместо меня какая-нибудь молодая кобылка, у которой огонь между ног и алчная мамаша. Айийя! – Ее даже в жар бросило от этой мысли. – Боги не допустят такого!»

– Да, – произнесла она вслух и тронула платком глаза, словно в них стояли слезы. – Что еще можно сделать для бедного Джона – только ждать, и продолжать работать, и планировать, и маневрировать на благо Благородного Дома. – Она взглянула на Данросса, и глаза ее сверкали. – Сделка с Бартлеттом ведь решит все, верно?

– Да.

«И вы оба правы, – мысленно признал Данросс. – В настоящий момент больше ничего не сделаешь. Китайцы – народ очень мудрый и очень практичный.

Так что настройся на важное, – приказал он себе. – Важное типа „вы готовы рискнуть?“. Подумай. Удастся ли выбрать лучшее время и место, чем здесь и сейчас, для осуществления плана, который ты вынашивал с того момента, как познакомился с Бартлеттом?

Нет».

– Слушайте! – Приняв решение, от которого уже не собирался отступать, он оглянулся на дверь, ведущую в помещения для слуг, дабы убедиться, что никто не подслушивает. Он понизил голос до конспиративного шепота, и Филлип Чэнь с женой наклонились, чтобы лучше слышать. – Перед ланчем у меня была приватная встреча с Бартлеттом. Мы заключили сделку. Мне нужно внести некоторые незначительные изменения, но официально мы заключаем контракт в следующий вторник. Двадцать миллионов гарантируется, и еще двадцать миллионов на будущий год.

– Поздравляю, – расплылся в улыбке Филлип Чэнь.

– Не так громко, Филлип, – шикнула на него жена, такая же довольная. – У этих рабов с черепашьими ртами, что на кухне, такие длинные уши, что дотянутся до Явы. О, какая потрясающая новость, тайбань!

– Это только для членов семьи, – негромко предупредил Данросс. – Сегодня днем я даю распоряжения нашим брокерам тайно скупать акции «Струанз» на каждый имеющийся у нас свободный пенни. Вы делаете то же самое небольшими партиями и распределяете заказы по разным брокерам и номинальным держателям – как обычно.

– Да. О да.

– Я лично купил сегодня утром сорок тысяч.

– А насколько повысится цена на акции? – спросила Диана Чэнь.

– Вдвойне!

– И как скоро?

– Через тридцать дней.

– И-и-и, – радостно протянула она. – Представить только.

– Да, – согласился Данросс. – Представить только! Да. И вы двое расскажете только самым близким родственникам, которых у вас немало, а они расскажут только очень близким родственникам, которых у них множество, и вы все будете покупать и покупать, потому что это гарантированная – с золотым обрезом – наводка исключительно для своих и почти никакого риска, и от этого акции взлетят еще выше. Информация о том, что это только для членов семьи, несомненно, просочится, и к вам присоединятся другие, а затем кто-то еще, а потом масла в огонь добавит официальное объявление о сделке с «Пар-Кон», а далее, на следующей неделе, я объявлю об условиях покупки «Эйшн пропертиз», и тогда будет покупать весь Гонконг. Цена на наши акции просто взлетит до небес. А потом, когда наступит подходящий момент, я отставлю в сторону «Эйшн пропертиз» и сосредоточусь на настоящей цели.

– А сколько акций, тайбань? – В уме Филлип Чэнь уже производил собственный подсчет возможных прибылей.

– Как можно больше. Но только для членов семьи. Наши акции положат начало буму.

У Дианы даже рот раскрылся.

– Так будет бум?

– Да. И мы положим ему начало. Момент назрел, все в Гонконге готовы. Мы предоставим средства, мы положим ему начало, и, если продуманно подтолкнуть его тут и там, все будут в массовом порядке переходить на нашу сторону.

Собеседники надолго замолчали. На лице Дианы была написана нескрываемая жадность.

Ее пальцы играли с яшмовыми бусинами. Взгляд Филлипа был устремлен куда-то вдаль, и Данросс понимал, что компрадор думает в том числе и о нескольких скрепленных его, Филлипа, подписью от имени «Струанз» векселях, которые нужно оплатить в срок от тринадцати до тридцати дней: двенадцать миллионов американских долларов – «Тода шиппинг индастриз» в Иокогаме за два супербалкера, шесть миллионов восемьсот тысяч долларов – «Орлин интернэшнл мерчант банк» и семьсот пятьдесят тысяч – Цу-яню, который помог решить еще одну проблему. Но в основном Филлип, должно быть, сосредоточен на двадцати миллионах Бартлетта и на росте акций – вдвойне, как он предсказал наобум.

Вдвойне?

Не получится – нет, ничего не выходит, никаких шансов, черт возьми…

Если не случится бум. Если не случится бум!

Данросс почувствовал, как сердце забилось сильнее.

– Если случится бум… Господи, Филлип, мы сможем!

– Да-да, согласен, Гонконг для этого созрел. Ах да. – Глаза Филлипа сверкнули, и пальцы забарабанили по столу. – Сколько акций, тайбань?

– Каждый пе…

Данросса перебила взволнованная Диана:

– Филлип, на прошлой неделе мой астролог сказал, что этот месяц будет очень важным для нас! Бум! Вот что он, вероятно, имел в виду.

– Верно, помню, как ты говорила об этом, Диана. О-хо-хо! Сколько акций, тайбань? – снова переспросил он.

– Каждый пенни, черт побери! Бум этот будет у нас громадный. Но до пятницы – только для членов семьи. До пятницы исключительно так. А после торгов в пятницу я проговорюсь о сделке с Бартлеттом…

– И-и-и, – выдохнула Диана.

– Да. В выходные я буду говорить: «Никаких комментариев», а ты, Филлип, постарайся, чтобы тебя нельзя было поймать, – и к утру понедельника все будут рваться в бой. Я по-прежнему буду говорить: «Никаких комментариев», но в понедельник мы уже будем покупать открыто. После окончания торгов в понедельник я объявлю, что вся сделка подтверждается. И тогда, во вторник…

– Начнется бум!

– Да.

– О, счастливый день, – восторженно прохрипела Диана. – И каждая ама, коридорный, кули, бизнесмен решит, что с его джоссом все замечательно, и все достанут свои сбережения, и все это будет вложено, и все акции взлетят. Какая жалость, что завтра не выйдет редакторская колонка… а еще лучше, комментарий астролога в одной из газет… скажем, Столетнего Фэна… или… – От возбуждения глаза у нее чуть не сошлись к переносице. – Как насчет того астролога, Филлип?

Он обалдело уставился на нее:

– Старого Слепца Дуна?

– А почему бы и нет? Немного сян ю ему на лапу… или пообещать несколько акций любой компании на выбор. Хейя?

– Ну, я…

– Предоставь это мне. Старый Слепец Дун кое-чем мне обязан: я присылала ему достаточно клиентов! Да. И он не будет далек от истины, когда провозгласит небесные знамения, предвещающие величайший бум в истории Гонконга, верно?