Текст книги "Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти"

– Не согласен, – сказал Аластэр.

– Знаю. Но нам нужны деньги, чтобы расширяться, и я намерен эти деньги достать. Так что я собираюсь использовать мой двадцать один процент очень серьезно.

Буря за окном усилилась, но они, похоже, этого не замечали.

– Не советую рассчитывать на банк «Виктория», – серьезно заявил Филлип.

– И я тоже, – поддержал Аластэр Струан.

– А я и не собираюсь. При условии, что со мной будет сотрудничать мой банк. – Какое-то время Данросс смотрел на дождевые струи. – Кстати, я пригласил на собрание и Джейсона Пламма.

– За каким чертом? – Шея Струана вновь побагровела.

– Между нами и его «Эйшн пропертиз» мы…

– Пламм в черном списке Дирка Струана, как ты его называешь, и на сто процентов наш противник.

– Из четырех ведущих гонконгских компаний решающий голос у нас… – Громкий телефонный звонок не дал ему договорить. Все посмотрели на телефон.

– Это теперь твой телефон, не мой, – мрачно буркнул Аластэр Струан.

Данросс снял трубку.

– Данросс. – Послушав немного, он произнес: – Нет, мистер Аластэр Струан покинул свой пост, теперь я тайбань «Струанз». Да. Иэн Данросс. Что в телексе? – Он снова стал слушать. – Да, благодарю вас.

Он положил трубку. Потом наконец нарушил тишину:

– Звонили из нашего офиса в Тайбэе.[10]10
  Тайбэй – столица Тайваня.


[Закрыть] «Нетающее облако» затонуло у северного побережья Формозы.[11]11
  Формоза (порт. Formosa – красивая) – старинное название острова Тайвань.


[Закрыть] Они полагают, что судно пошло на дно со всем экипажем…

Воскресенье
18 августа 1963 года

Глава 1

20:45

Полицейский в легком тропическом костюме и белой рубашке с форменным галстуком стоял, опершись на угол стойки бюро информации, и незаметно наблюдал за высоким евразийцем. В ярко освещенном здании аэропорта было жарко. Влажный воздух полнился запахами. Как всегда галдящие толпы китайцев. Мужчины, женщины, дети, грудные младенцы. Подавляющее большинство – кантонцы. Другие азиаты, несколько европейцев.

– Суперинте́ндент?

Мило улыбаясь, ему протягивала трубку девица из бюро информации.

– Вас, сэр. – Белоснежные зубы, темные волосы, темные миндалевидные глаза, прелестная золотистая кожа.

– Спасибо. – Он обратил внимание, что девица из Кантона и новенькая. Улыбка на самом деле ничего не значила, за ней не скрывалось ничего, кроме кантонского бесстыдства, но ему на это было наплевать. – Да, – сказал он в трубку.

– Суперинтендент Армстронг? Это диспетчерская. «Янки-2» только что приземлился. По графику.

– По-прежнему шестнадцатый выход?

– Да. Он будет там через шесть минут.

– Спасибо. – Роберт Армстронг был мужчина немаленький. Он перегнулся через стойку и положил трубку. При этом отметил длинные ноги девицы, ее соблазнительные формы, подчеркнутые глянцевым, чересчур облегающим форменным чунсамом,[12]12
  Чунсам (чаншань) – традиционное платье китайских женщин, образцом для которого послужил ципао, свободный маньчжурский женский наряд прямого покроя. Он скрывал фигуру, и его носили в любом возрасте. Современный чунсам – изящный, облегающий фигуру, с высоким разрезом – появился в начале XX в. в Шанхае.


[Закрыть] и попытался на секунду представить, какова она в постели. – Как тебя зовут? – спросил он, прекрасно зная, что никому из китайцев не хочется называть свое имя полицейскому, тем более европейцу.

– Мона Лян, сэр.

– Спасибо, Мона Лян. – Он кивнул, не отрывая от нее бледно-голубых глаз, и заметил, что она почувствовала его взгляд и слегка поежилась. Это было приятно. Он ухмыльнулся и снова переключил внимание на того, за кем следил.

Евразиец, Джон Чэнь, стоял у одного из выходов без сопровождающих, и это было удивительно. Удивительно было и то, что он нервничал. Обычно Джон Чэнь сохранял полную невозмутимость, а теперь поминутно посматривал то на свои часы, то на табло ПРИБЫТИЕ, потом снова на часы.

«Еще минута – и начнем», – подумал Армстронг.

Он потянулся было в карман за сигаретой, но вспомнил, что бросил курить две недели назад в качестве подарка на день рождения жены. Поэтому лишь коротко выругался и засунул руки еще глубже в карманы.

Вокруг бюро информации носились и толкались неугомонные пассажиры и встречающие. Они то уходили, то возвращались, громко спрашивая, где и когда, как и почему и снова где на самых различных диалектах. Кантонский он понимал хорошо. Немного знал шанхайский и северный пекинский.[13]13
  В основе пекинского диалекта («мандарина») лежит фонетика большой группы диалектов Северного и Северо-Восточного Китая. В 1909 г. пекинский диалект был определен как «общенациональный язык» («гоюй»). В 1955 г. в КНР его название было изменено на «путунхуа» («общепринятая речь»). (Это изменение не было признано на Тайване.)


[Закрыть] Несколько выражений и бо́льшую часть ругательств на диалекте чаочжоу. Чуть-чуть тайваньского.

Он уже шел от стойки легкой походкой спортсмена – на голову выше всех в толпе, крупный, широкоплечий. Он отслужил в полиции Гонконга семнадцать лет и теперь возглавлял Си-ай-ди – департамент уголовного розыска – района Коулун.

– Добрый вечер, Джон, – сказал он. – Как дела?

– О, привет, Роберт. – Джон Чэнь мгновенно насторожился. По-английски он говорил с американским акцентом. – Все замечательно, спасибо. А у тебя?

– Прекрасно. Ваш человек в аэропорту сообщил в паспортный контроль, что ты встречаешь какой-то особый самолет. Чартерный – «Янки-2».

– Да, но это не чартер. Этот самолет частный. Принадлежит Линкольну Бартлетту, американскому миллионеру.

– Он сам на борту? – спросил Армстронг, хотя знал ответ.

– Да.

– Его кто-нибудь сопровождает?

– Только исполнительный вице-президент, который делает за него всю черновую работу.

– Господин Бартлетт – твой приятель? – «Знаю, что нет».

– Гость. Мы надеемся, что будем вести с ним бизнес.

– Вот как? Ну что ж, его самолет только что приземлился. Может, пройдешь со мной? Я избавлю тебя от всех этих бюрократических проволочек. Это то немногое, что мы можем сделать для Благородного Дома, не так ли?

– Спасибо за хлопоты.

– Да какие это хлопоты. – Армстронг провел Чэня через боковую дверь в загородке зоны таможенного досмотра. Заметив Армстронга, полицейские в форме моментально отдавали честь и задумчиво смотрели на Джона Чэня, которого тут же узнавали.

– Это имя – Линкольн Бартлетт, – продолжал Армстронг с деланой веселостью, – ничего мне не говорит. Или должно говорить?

– Нет, не должно, если ты не в бизнесе, – сказал Джон Чэнь, а потом продолжал нервно и быстро: – У него есть кличка – Рейдер, Налетчик. Его так прозвали за успехи в части недружественных слияний и поглощения других компаний, в большинстве случаев гораздо более крупных, чем его собственная. Интересная личность – я встретил его в Нью-Йорке в прошлом году. Валовая прибыль его многопрофильной корпорации составляет почти полмиллиарда долларов в год. По его словам, он начал в сорок пятом, одолжив две тысячи долларов. Теперь занимается нефтехимической промышленностью, тяжелым машиностроением, электроникой, ракетами. Имеет много заказов от правительства США: пенопласт, продукция из полиуретановой пены, удобрения. У него даже есть компания по производству и продаже лыж и спортивных товаров. Название корпорации – «Пар-Кон индастриз». Что ни назови, все у него есть.

– Я думал, что всем уже завладела твоя компания.

– Не в Америке, – вежливо улыбнулся Джон Чэнь, – и это не моя компания. Я лишь мелкий акционер «Струанз», служащий.

– Но ты один из директоров и старший сын Благородного Дома Чэнь, а стало быть, станешь следующим компрадором. – По исторической традиции компрадор – бизнесмен китайского или евразийского происхождения – действовал как эксклюзивный посредник между европейским торговым домом и китайцами. Весь бизнес проходил через его руки, и в них оставалось понемногу от всего.

«Столько богатства, столько власти, – думал Армстронг, – и все же, если повезет, мы свалим тебя, как Шалтая-Болтая, и всю компанию „Струанз“ вместе с тобой. Господи, если это произойдет, будет такой скандал, что весь Гонконг разлетится на куски», – говорил он про себя, и его даже мутило от сладости предвкушения.

– Ты будешь компрадором, как твой отец, и дед, и прадед. Твой прадед был первым, да? Сэр Гордон Чэнь, компрадор великого Дирка Струана, который основал Благородный Дом и почти что, черт возьми, основал Гонконг.

– Нет. Компрадором Дирка был человек по имени Чэнь Шэн. Сэр Гордон Чэнь был компрадором сына Дирка, Кулума Струана.

– Они ведь были сводные братья, да?

– Да, если верить легенде.

– Ах да, легенды, ими мы и питаемся. Кулум Струан – еще одна легенда Гонконга. Но ведь сэр Гордон Чэнь тоже легенда. Везет тебе.

«Везет ли? – горько спросил себя Джон Чэнь. – Вести происхождение от незаконнорожденного сына шотландского пирата, торговца опиумом, распутного злого гения и убийцы, если некоторые из этих рассказов – правда, и кантонской певички, выкупленной из маленького грязного борделя, который до сих пор можно найти в одном из крошечных переулков Макао? Чтобы почти все в Гонконге – и китайцы, и европейцы – знали твою родословную и презирали тебя?»

– Какое там «везет», – проговорил он, стараясь внешне сохранять спокойствие. В темных волосах поблескивала седина, красивое лицо англосаксонского типа, хотя подбородок несколько безвольный, разрез темных глаз чуточку азиатский. Ему было сорок два. Легкий льняной костюм, как всегда безупречно сшитый, туфли от Эрме, часы «ролекс».

– Не согласен, – искренне возразил Армстронг. – Быть компрадором «Струанз», Благородного Дома Азии… это что-то. В этом есть нечто особенное.

– Да уж, особенное, это точно. – Джон Чэнь проговорил это со всей определенностью.

С тех пор как он себя помнил, родовое наследие приводило его в бешенство. Он постоянно чувствовал на себе испытующие взгляды – старший сын, следующий в роду, – ощущал кожей жадность и зависть, которым не виделось конца. Из-за этого он жил в неизбывном страхе, как ни пытался его превозмочь. Он никогда не испытывал ни малейшей потребности хотя бы в толике этой власти или этой ответственности. Не далее как вчера у него произошла еще одна ужасная ссора с отцом, хуже еще не было.

– Мне не нужно ничего от «Струанз»! – кричал он. – В сотый раз говорю тебе, я хочу уехать к чертовой матери из Гонконга, хочу вернуться в Штаты, хочу жить своей собственной жизнью, своим умом!

– А я повторяю тебе в тысячный раз, послушай меня. Я послал тебя в Аме…

– Давай я буду заниматься нашими интересами в Америке, отец. Пожалуйста. Дел там более чем достаточно! Ты мог бы предоставить мне пару мил…

– Айийя, слушай меня! Мы зарабатываем деньги именно здесь, здесь, в Гонконге и в Азии! Я послал тебя учиться в Америку, чтобы подготовить семью к жизни в современном мире. Теперь ты готов, и твой долг перед сем…

– Отец, но ведь есть Ричард и молодой Кевин. Ричард разбирается в бизнесе в десять раз лучше меня и рвется в бой. Или взять дядю Джейм…

– Ты будешь делать, как я скажу! Милостивый Боже, ты же знаешь, что этот американец Бартлетт исключительно важен для нас. Нам нужны твои зна…

– …дядю Джеймса или дядю Томаса. Дядя Джеймс подошел бы тебе лучше всех, это было бы лучше всего для семьи и луч…

– Ты мой старший сын. Ты будешь главой семьи и компрадором после меня!

– Не буду, клянусь Богом!

– Тогда не получишь больше ни медяка!

– И что это изменит! Мы все живем на жалкие подачки, что бы ни думали про нас другие! Сколько у тебя денег? Сколько миллионов? Пятьдесят? Семьдесят? Сто…

– Если ты сейчас же не извинишься и не прекратишь нести весь этот вздор, не прекратишь раз и навсегда, я лишу тебя наследства прямо сейчас! Прямо сейчас!

– Приношу свои извинения за то, что рассердил тебя, но я не изменюсь никогда! Никогда!

– Даю тебе время до моего дня рождения. Восемь дней. Восемь дней на то, чтобы стать помнящим о своем долге сыном. Это мое последнее слово. Если к моему дню рождения ты не станешь послушным, я навсегда отсеку тебя и твою линию с нашего древа! А теперь убирайся!..

От переживаний у Джона Чэня аж живот подвело. Он не выносил этих бесконечных ссор, когда отец багровел от злости, жена заливалась слезами, дети замирали от страха, а его мачеха, родные и двоюродные братья злорадствовали: все хотят, чтобы он убрался, все его сестры, большинство дядюшек и все их жены. «Зависть, жадность. Черт с ним и с ними со всеми! – думал он. – Однако отец прав насчет Бартлетта, хотя и не в том смысле. Нет. Этот человек для меня. И эта сделка. Одна эта сделка – и я свободен навсегда».

Они почти прошли длинный, ярко освещенный зал таможенного досмотра.

– Идешь на скачки в субботу? – спросил Джон Чэнь.

– А кто не идет?

За неделю до того, к вящему восторгу всего населения, могущественный Скаковой клуб, обладавший эксклюзивной монополией на скачки – единственная официально разрешенная форма азартных игр в колонии, – выпустил специальный бюллетень, в котором говорилось: «Несмотря на то что официально сезон в этом году открывается только 5 октября, с любезного дозволения нашего сиятельного губернатора, сэра Джеффри Эллисона, распорядители приняли решение провести в субботу 24 августа День специальных скачек для удовольствия местных жителей и в качестве поощрения им за усердный труд и стойкое перенесение тягот второй по размерам нанесенного ущерба засухи в нашей истории…»

– Я слышал, что у вас в пятом заезде идет Голден Леди, – сказал Армстронг.

– По словам тренера, у нее есть шанс. Подходи к ложе отца, выпьешь с нами. Я послушал бы твои советы. Ты же у нас великий игрок.

– Просто удачливый. В любом случае мои десять долларов не сравнить с твоими десятью тысячами.

– Но ведь такое случается, лишь когда участвует одна из наших лошадей. Прошлый сезон был просто провальным… Вот бы выиграть… Я знал бы, куда деть эти деньги.

– Я тоже. – «Господи, – подумал Армстронг, – как мне нужно выиграть. Но тебе, Джонни Чэнь, абсолютно наплевать, выиграешь ты десять либо сто тысяч или проиграешь». Он старался совладать с поднимающейся завистью. «Спокойно, – сказал он себе. – Жулики – это реальность бытия, и твоя работа – по возможности ловить их, как бы они ни были богаты и влиятельны, и довольствоваться своим паршивым жалованьем, в то время как на каждом углу денег можно накосить хоть отбавляй. Чего завидовать этому ублюдку? Он все равно попался, так или иначе». – Да, кстати, я послал констебля, чтобы он провел вашу машину через ворота. Она будет ждать тебя и твоих гостей у трапа самолета.

– О, вот здо́рово, спасибо. Прошу прощения, что доставил столько хлопот.

– Какие хлопоты… Так, чтобы поддержать престиж. Верно? Я понял, что для вас это, должно быть, весьма особый случай, если ты приехал встречать сам. – Армстронг не удержался, чтобы не подпустить еще одну шпильку. – Как я уже говорил, для Благородного Дома и похлопотать не грех.

С лица Джона Чэня не сходила та же вежливая улыбка, но про себя он грязно выругался по-американски. «Мы терпим тебя, потому что ты очень важный коп, который всем завидует, по уши в долгах, наверняка продажный и в лошадях не разбирается. Так тебя и так четыре раза. Цзю ни ло мо[14]14
  Широко употребляемое китайское ругательство.


[Закрыть] всех твоих родственников в прошлом и будущем». Джон Чэнь сказал это про себя, но постарался никоим образом не выдать, как непристойно он выбранился. Армстронга откровенно ненавидели все янь Гонконга, однако из многолетнего опыта Джон Чэнь знал, что по безжалостности, мстительности и хитроумию Армстронг не уступит любому грязному маньчжуру.[15]15
  Традиционная неприязнь китайцев к маньчжурам – результат длительного правления последней императорской (маньчжурской) династии Цин (1644–1912).


[Закрыть] Он дотронулся до половинки монеты, висевшей на шее на кожаном шнуре. Пальцы затряслись, когда Чэнь почувствовал металл через ткань рубашки. Он невольно содрогнулся.

– Что-нибудь случилось? – спросил Армстронг.

– Ничего. Правда, ничего. – «Возьми себя в руки».

Покинув зал таможенного досмотра, они попали в зону паспортного контроля. На улице было темно. Беспокойные толпы усталых людей нетерпеливо ждали в очередях, выстроившихся перед чиновниками паспортной службы в форме, которые с каменными лицами сидели за небольшими аккуратными столиками. Чиновники приветствовали Армстронга. Джон Чэнь чувствовал на себе их обшаривающие взгляды.

Как всегда, от пристального внимания подступила тошнота, хотя расспросы ему не грозили. У него на руках не просто второсортный гонконгский, а настоящий британский паспорт, а также американская «грин кард» для иностранцев – самое бесценное, чем он владел. С ней он мог свободно работать, развлекаться и жить в США, имея все привилегии коренного американца, кроме права на голосование. «Кому нужно это голосование?» – думал он, воззрившись в ответ на одного из чиновников, стараясь выглядеть молодцом, но все же чувствуя себя раздетым под пристальным взглядом.

– Суперинтендент? – Чиновник протягивал Армстронгу телефонную трубку. – Вас, сэр.

Глядя, как Армстронг возвращается, чтобы взять трубку, Джон Чэнь думал, каково это – быть полицейским, который может брать и брать взятки, да еще какие, и, – наверное, в миллионный раз – каково это – быть стопроцентным британцем или стопроцентным китайцем, а не евразийцем, которого презирают и те и другие.

Он видел, что Армстронг напряженно слушает, потом до него донеслось сквозь гул толпы: «Нет, просто задержите. Я займусь этим сам. Спасибо, Том».

– Прошу прощения, – извинился Армстронг, вернувшись, и пошел дальше мимо кордона паспортного контроля по небольшому коридору в ВИП-зал – чистый и просторный, с баром и прекрасным видом на аэропорт, город и залив. В зале никого не было, за исключением чиновника паспортной службы и таможенника. Один из людей Армстронга ждал у шестнадцатого выхода – стеклянных дверей, которые вели на залитый светом бетон. Было видно, как «Боинг-707» заруливает к своим стояночным отметкам.

– Добрый вечер, сержант Ли, – поприветствовал Армстронг. – Все готово?

– Да, сэр. «Янки-2» как раз выключает двигатели. – Сержант Ли снова отдал честь и открыл им двери.

Армстронг поднял глаза на Джона Чэня. Он знал, что ловушка почти захлопнулась.

– После вас.

– Спасибо. – И Джон Чэнь вышел из дверей на бетонное покрытие.

«Янки-2» возвышался над ними. Выключенные реактивные двигатели почти замерли и лишь глухо урчали. Команда наземного обслуживания подводила к самолету высокий самодвижущийся трап. Сквозь небольшие окна кабины виднелись тускло освещенные лица пилотов. В стороне, в тени, припарковался синий «роллс-ройс» модели «силвер клауд», принадлежавший Джону Чэню. Рядом с машиной стоял китаец-водитель в форме, а около него – полицейский.

Главная дверь в салон самолета открылась, и вышедший стюард в форме приветствовал двух служащих аэропорта, ожидавших на платформе трапа. Он передал одному из них сумку с полетными документами и таможенными декларациями, и завязалась приветливая беседа. Потом служащие замолчали. Почтительно. И вежливо отдали честь.

Девушка была высокого роста, энергичная, изящная американка.

– Айийя! – Армстронг даже тихо присвистнул.

– У Бартлетта неплохой вкус, – пробормотал Джон Чэнь, и сердце у него забилось быстрее.

Они смотрели, как девушка спускается по трапу, и каждый давал волю своим мужским мечтаниям.

– Как думаешь, она модель?

– Двигается как модель. Может, кинозвезда?

Джон Чэнь шагнул вперед:

– Добрый вечер, я – Джон Чэнь из компании «Струанз». Я встречаю мистера Бартлетта и мистера Чулука.

– О да, конечно, мистер Чэнь. Очень любезно с вашей стороны, особенно в воскресенье. Рада познакомиться. Я – Кей Си Чолок. Линк говорит, что если вы…

– Кейси Чулук? – изумленно уставился на нее Джон Чэнь. – Да?

– Да, – подтвердила она с милой улыбкой, любезно не обращая внимания на то, что ее имя произносят неправильно. – Дело в том, мистер Чэнь, что мои инициалы – Кей Си, поэтому меня и называют Кейси. – Она перевела взгляд на Армстронга. – Добрый вечер. Вы тоже из «Струанз»? – Голос у нее был мелодичный.

– О… э-э… прошу прощения, это… это суперинтендент Армстронг, – запинаясь, проговорил еще не успевший прийти в себя Джон Чэнь.

– Добрый вечер. – Армстронг отметил про себя, что вблизи она еще привлекательнее. – Добро пожаловать в Гонконг.

– Благодарю вас. Суперинтендент? Это полицейский чин? – Потом имя встало на свое место. – А, Армстронг. Роберт Армстронг? Начальник департамента уголовного розыска Коулуна?

Он скрыл удивление.

– Вы очень хорошо информированы, мисс Чолок.

– Стараюсь, – усмехнулась она. – Когда отправляешься туда, где еще не была, особенно в такое место, как Гонконг, нужно подготовиться… так что я просто попросила предоставить мне ваши списки на сегодняшний день.

– Мы не публикуем списков.

– Я знаю. Но правительство Гонконга выпускает официальный телефонный справочник, который за несколько пенни может купить любой. Я просто заказала себе один. Там есть все департаменты полиции – и начальники департаментов, с указанием их домашних телефонов, – а также все другие правительственные учреждения. Я получила этот справочник через гонконгский офис по связям с общественностью в Нью-Йорке.

– А кто возглавляет спецслужбу? – спросил он, чтобы проверить ее.

– Не знаю. Мне кажется, такого департамента там не было. Или он упоминается?

– Иногда.

– А вы всегда встречаете частные самолеты, суперинтендент? – слегка нахмурилась она.

– Только те, которые я хочу встретить, – улыбнулся он. – Только те, на борту которых симпатичные, хорошо информированные дамы.

– Что-нибудь не так? Какие-нибудь неприятности?

– О нет, обычная рутина. Аэропорт Кай-Так входит в мою зону ответственности, – непринужденно обронил Армстронг. – Можно взглянуть на ваш паспорт?

– Конечно. – Нахмурившись еще больше, она раскрыла сумочку и подала ему свой американский паспорт.

Накопленный с годами опыт позволил ему отметить малейшие детали. «Родилась в Провиденсе, штат Род-Айленд, 25 ноября 1936 года. Рост 5 футов 8 дюймов, волосы светлые, глаза карие. Паспорт действителен еще на два года. Двадцать шесть, надо же? Я бы сказал, что она моложе, хотя, если присмотреться, в глазах у нее что-то особенное».

С кажущейся бездумностью он небрежно листал страницы. Гонконгская виза на три месяца действующая, и с ней все в порядке. Десяток штампов о въезде и выезде: в основном Англия, Франция, Италия или Южная Америка. Кроме одной. СССР, от июля этого года. Семидневный визит. Он узнал московский штамп.

– Сержант Ли!

– Да, сэр.

– Поставьте здесь отметки, – приказал он, мимоходом улыбнувшись ей. – Все в порядке. Можете оставаться здесь, сколько вам будет нужно. Только по истечении трех месяцев зайдите в ближайший полицейский участок, и мы продлим визу.

– Большое спасибо.

– Надолго к нам?

– Будет зависеть от нашей сделки, – помолчав, объявила Кейси. – Она улыбнулась Джону Чэню. – Мы надеемся завязать здесь долговременные деловые отношения.

– Да, – откликнулся Джон Чэнь. – Э… мы тоже на это надеемся. – Он все еще был в полном замешательстве, голова шла кругом. «Ну конечно же, не может быть, чтобы Кейси Чолок была женщиной».

Позади них по трапу спустился крепко сложенный стюард Свен Свенсен с двумя сумками в руках.

– Вот, Кейси. Ты уверена, что этого достаточно на сегодня?

– Да. Конечно. Спасибо, Свен.

– Линк сказал, чтобы ты ехала. Тебе помочь пройти таможню?

– Нет, спасибо. Нас любезно встретил мистер Джон Чэнь. А также суперинтендент Армстронг, начальник департамента уголовного розыска Коулуна.

– О’кей. – Свен на миг задержал на полицейском задумчивый взгляд. – Ну, я пошел.

– Все в порядке? – спросила она.

– Думаю, да, – расплылся в улыбке Свен. – Таможенники как раз проверяют наши запасы спиртного и сигарет.

Только для четырех вещей в колонии требовалась лицензия на импорт, только с них взималась таможенная пошлина: золото, спиртные напитки, табачные изделия и бензин. И только одно – помимо наркотиков – считалось контрабандой и было абсолютно запрещено к ввозу: любое огнестрельное оружие и боеприпасы.

– У нас на борту нет риса, суперинтендент, – улыбнулась Кейси Армстронгу. – Линк его не ест.

– В таком случае ему здесь несладко придется.

Она засмеялась и опять обернулась к Свенсену:

– До завтра. Спасибо.

– Утром, ровно в девять! – Свенсен направился обратно в самолет, а Кейси повернулась к Джону Чэню. – Линк сказал, чтобы мы его не ждали. Надеюсь, в этом нет ничего страшного?

– Э?..

– Едем? У нас заказаны номера в отеле «Виктория энд Альберт» в Коулуне. – Она взялась было за сумки, но их перехватил у нее материализовавшийся из темноты носильщик. – Линк приедет позже… или завтра.

Джон Чэнь даже рот раскрыл:

– Мистер Бартлетт не едет?

– Нет. Он хочет остаться на ночь в самолете, если сможет получить на это разрешение. Если нет, то приедет на такси. В любом случае он будет вместе с нами на ланче, как условлено. Ланч ведь состоится, да?

– О да, но… – Джону Чэню никак было не собраться с мыслями. – Значит, вы хотите отменить встречу в десять утра?

– О нет. Я буду на встрече, как и договорились. Присутствие Линка на этой встрече и не предполагалось. Речь ведь пойдет только о финансировании, а не о политике. Я уверена, что вы войдете в его положение. Линк очень устал, мистер Чэнь. Он только вчера вернулся из Европы. – Она обернулась к Армстронгу. – Командир корабля обратился в диспетчерскую с просьбой разрешить Линку поспать в самолете, суперинтендент. Те запросили паспортный контроль. Там сказали, что перезвонят, но я понимаю, что наша просьба все равно попадет по команде к вам. Мы, несомненно, будем признательны, если вы дадите добро. У него в последнее время действительно было очень много перелетов, да еще нужно учесть разницу во времени.

– Я поговорю с ним по этому поводу, – услышал свой голос Армстронг.

– О, спасибо. Большое спасибо. – Поблагодарив, она снова повернулась к Джону Чэню. – Извините за все это беспокойство, мистер Чэнь. Пойдемте?

Кейси и следовавший за ней носильщик направились было к шестнадцатому выходу, но Джон Чэнь указал на свой «роллс-ройс»:

– Нет, сюда, мисс Чу… э, Кейси.

Она широко открыла глаза:

– Таможню проходить не будем?

– Сегодня нет, – сказал Армстронг. Она ему нравилась. – Жест вежливости правительства ее величества.

– Я чувствую себя как прибывшая с визитом царственная особа.

– Это входит в наши обязанности.

Она села в машину. Приятный запах кожи. И роскошный салон. Тут она заметила, что носильщик устремился через ворота в здание аэропорта.

– А мой багаж?

– Не беспокойтесь, – раздраженно произнес Джон Чэнь. – Он будет в вашем номере раньше вас.

Армстронг придержал дверцу:

– Джон приехал на двух машинах. Одна – для вас с мистером Бартлеттом, другая – для багажа.

– На двух машинах?

– Конечно. Не забывайте, вы в Гонконге.

Он проводил «роллс-ройс» взглядом. «Везет Линку Бартлетту, – проговорил он про себя и рассеянно подумал: – Чем, интересно, она могла заинтересовать контрразведку – Эс-ай?»

– Просто встретьте самолет и лично просмотрите ее паспорт, – приказал ему директор Эс-ай сегодня утром. – И паспорт мистера Линкольна Бартлетта.

– Могу я спросить, с какой целью, сэр?

– Нет, Роберт, не можете. Вы уже в этом подразделении не работаете: у вас теперь милая, непыльная работенка в Коулуне. Просто синекура, а?

– Да, сэр.

– И, Роберт, будьте так добры, не завалите мне эту операцию сегодня вечером: там может быть замешано немало крупных имен. Мы предпринимаем массу усилий, чтобы вы, ребята, были в курсе того, чем занимаются эти мерзавцы.

– Да, сэр.

Армстронг вздохнул, поднимаясь по трапу вместе со следовавшим за ним сержантом Ли. «Цзю ни ло мо на всех старших офицеров и директора Эс-ай, в частности».

Один из таможенников ждал на верху трапа вместе со Свенсеном.

– Добрый вечер, сэр, – сказал он. – На борту все в полном порядке. Пистолет тридцать восьмого калибра, при нем нераспечатанная коробка с сотней патронов как часть запасов корабля. Ракетница «Верей лайт». Также три охотничьих ружья и пистолет двенадцатого калибра с боеприпасами, которые принадлежат мистеру Бартлетту. Все занесено в декларацию, и я все осмотрел. В главном салоне есть шкаф для оружия, он на замке. Ключ у командира корабля.

– Хорошо.

– Я вам еще нужен, сэр?

– Нет, спасибо. – Армстронг взял декларацию и стал ее изучать. До черта вина, сигарет, табака, пива и крепких горячительных напитков. Десять ящиков «Дом Периньон» урожая пятьдесят девятого года, пятнадцать – «Пулиньи Монтраше» пятьдесят третьего года, девять – «Шато О-Брион» пятьдесят третьего года. – «Лафит Ротшильд» шестнадцатого года нет, мистер Свенсен? – спросил он с гадливой улыбочкой.

– Нет, сэр, – улыбнулся во весь рот Свенсен. – Это был очень нехороший год. Но есть пол-ящика урожая двадцать третьего года. Это на следующей странице.

Армстронг перевернул страницу. Еще вина и сигары.

– Хорошо, – проговорил он. – Конечно, пока вы на земле, все будет в режиме таможенного хранения.

– Да, сэр. Я уже все запер, а ваш человек опечатал. Он сказал, что можно оставить в холодильнике упаковку из двенадцати банок пива.

– Если владелец хочет ввезти любое из этих вин, только дайте знать. Никакого шума и лишь небольшая контрибуция в нижний ящик ее величества.

– Как это, сэр? – Свенсен был озадачен.

– Э? О, это лишь английская игра слов. Речь идет о нижнем ящике комода, куда дама кладет вещи, которые понадобятся ей в будущем. Прошу прощения. Ваш паспорт, пожалуйста. – (Паспорт Свенсена был канадский.) – Благодарю.

– Могу я представить вас мистеру Бартлетту? Он ждет.

Свенсен повел его в самолет. Интерьер был элегантен и прост. Справа от небольшого коридорчика располагался салон с полудюжиной глубоких кожаных кресел и диваном. Дверь по центру отделяла его от хвостовой части самолета. В одном из кресел полудремала стюардесса, рядом с ней стояли ее дорожные сумки. Дверь слева вела в кабину пилотов. Она была открыта.

Командир и первый пилот сидели в своих креслах, они еще не закончили заполнять бумаги.

– Прошу прощения, капитан. Разрешите представить: суперинтендент Армстронг, – сказал Свенсен и отошел в сторону.

– Добрый вечер, суперинтендент, – поздоровался командир. – Я – капитан Джанелли, а это мой первый пилот Билл О’Рурк.

– Добрый вечер. Могу я взглянуть на ваши паспорта?

В обоих масса международных виз и отметок паспортного контроля. Ничего из-за «железного занавеса». Армстронг передал паспорта сержанту Ли, чтобы тот поставил штампы.

– Благодарю вас, капитан. Это ваш первый визит в Гонконг?

– Нет, сэр. Я был здесь пару раз, когда летал на «эр энд эр»[16]16
  «Эр энд эр» – транспортные самолеты, перевозившие личный состав и раненых на отдых и лечение.


[Закрыть] во время Корейской войны. А еще в качестве первого пилота участвовал в шестимесячном перелете вокруг света, организованном компанией «Фар Истерн» в пятьдесят шестом году, во время беспорядков.

– Каких беспорядков? – спросил О’Рурк.

– Во всем Коулуне творилось бог знает что. Тысяч двести китайцев неожиданно начали буйствовать, бесчинствовать, поджигать. Копы – виноват, полицейские – терпеливо пытались утихомирить их, но, когда толпа стала убивать, вытащили пару пистолетов-пулеметов «стен», замочили полдюжины этих шутников, и все стихло очень быстро. Оружие здесь только у полиции, и это они здорово придумали. – Он повернулся к Армстронгу и добавил: – Считаю, что ваши парни славно сработали.

– Благодарю вас, капитан Джанелли. Откуда этот рейс?

– Из Лос-Анджелеса. У Линка – мистера Бартлетта – там главный офис.

– Вы летели по маршруту Гонолулу – Токио – Гонконг?

– Да, сэр.

– В Токио долго стояли?

Билл О’Рурк тут же полез в бортовой журнал.

– Два часа семнадцать минут. Садились только для дозаправки, сэр.