Текст книги "Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2"

ВЧ-рация вдруг ожила. За окнами только что стемнело.

– Алло, Ковисс, говорит Мак-Айвер из Тегерана…

Глава 11

Тегеран. Управление компании S-G. 18.50. Мак-Айвер повторил:

– Алло, Ковисс, говорит Мак-Айвер из Тегерана, слышите меня?

– Тегеран, это Ковисс, режим ожидания один, – «один» на их языке означало «подождите минуточку».

– Хорошо, Фредди, – ответил Мак-Айвер и положил микрофон ВЧ-рации на стол.

Они с Томом Локартом, который прилетел днем из Загроса, сидели в его кабинете на верхнем этаже здания, где располагалась штаб-квартира S-G с тех самых пор, когда компания впервые начала работать в Иране почти десять лет назад. Здание было в пять этажей, с плоской крышей, на которой Дженни устроила восхитительный застекленный садик с креслами, столами и барбекю. Генерал Бени-Хассан, друг Эндрю Гаваллана, в свое время очень рекомендовал это здание:

– Только все самое лучшее для компании Энди Гаваллана. Рабочей площади на дюжину кабинетов, цена умеренная, есть место на крыше для установки собственного генератора и радиоантенны. Вы здесь рядом с главным шоссе, которое ведет в аэропорт, удобный базар, моя контора сразу за углом, удобная парковка, отели, запланированные к строительству, в удобной близости, а вот и главный козырь! – Генерал с гордостью показал Мак-Айверу туалет.

Туалет был обычный, не слишком чистый.

– А что в нем такого особенного? – невозмутимо поинтересовался Мак-Айвер.

– Он единственный во всем здании, остальные все для сидения на корточках – просто дырки в полу над канализационным сливом. А если вы не привыкли делать это на корточках, придется нелегко, даже совсем нелегко, особенно дамам, которые – были такие случаи – могут поскользнуться и провалиться в дыру с весьма неприглядным результатом, – весело пояснил генерал.

– И эти корточки повсюду?

– Даже в лучших домах. Повсюду за исключением современных отелей. Если поразмыслить об этом, Мак, то на корточках сидеть более гигиенично: никакая чувствительная часть тела не касается ничего чужеродного. Потом еще вот это. – Генерал указал на короткий шланг, прикрепленный к кранику на туалете. – Мы пользуемся водой, а не бумагой. Всегда пользуемся левой рукой, это грязная рука, правая – для еды, поэтому ты никогда ничего не предлагаешь и не протягиваешь левой рукой. Очень, очень невежливо, Мак. Никогда не ешь левой рукой и не держи в ней бокал или чашку в исламском мире, и не забывай, что в большинстве туалетов, как бы они ни были устроены, шлангов ты не найдешь, поэтому приходится черпать воду из ведра, если оно вдруг есть. Как я уже говорил, дело это непростое, но так уж мы живем. Кстати, в исламе у нас нет ни одного левши. – Опять добродушный хохоток. – Большинство мусульман вообще не могут это сделать с удобством для себя, если не сидят на корточках. Поэтому многие забираются на западный унитаз с ногами, когда им надо облегчиться. Странно, не правда ли, но, с другой стороны, за чертой большинства городов, а порой и в их черте, практически на всей территории Азии, Ближнего Востока, Китая, Индии, Африки, Южной Америки даже канализация отсутствует…

– О чем задумался, Мак? – произнес Локарт.

Высокий канадец сидел напротив него в таком же старом уютном кресле. Электрическое освещение и камин были включены на полную, питаемые их собственным генератором.

Мак-Айвер хмыкнул.

– Я тут думал о туалетах, где приходится сидеть на корточках. Терпеть их не могу, и эту чертову воду. Просто никак не могу к ним привыкнуть.

– Меня это перестало беспокоить, я уже даже внимания не обращаю. У нас как раз такие в квартире. Шахразада сказала, что поставит «западный» туалет, если мне хочется, в качестве свадебного подарка, но я сказал ей, что справлюсь. – Локарт криво улыбнулся. – Сейчас-то я уже привык, но бог ты мой, в свое время эта штука Дердру просто из себя выводила.

– У всех жен то же самое. Ничто другое так их не доставало, всех их, и Дженни тоже. Но не моя же это вина, что бóльшая часть мира делает это именно таким образом. Благодарение Богу, у нас в квартире настоящий туалет, а то бы Дженни точно взбунтовалась. – Мак-Айвер повертел на рации ручку громкости. – Ну давай, Фредди, – пробормотал он.

На стенах висело множество карт, ни картин, ни фотографий, хотя пыльное пятно на стене за столом напоминало об одной, которую недавно сняли – обязательный фотопортрет шаха. За окнами ночное небо было освещено пожарами, которые тут и там яркими пятнами расцвечивали силуэт погруженного в темноту города; ни огней в домах, ни горящих уличных фонарей – свет горел только у них в кабинете. Звуки стрельбы, ружейной и автоматной, перемешивались с неумолкающим теперь в городе звуком – толпами людей, ревущих «Аллаххх-у акбаррррр…»

В динамике возник голос:

– Ковисс на связи, говорит капитан Эйр. Слышу вас хорошо, капитан Мак-Айвер.

Оба мужчины вздрогнули, Локарт выпрямился в кресле.

– Что-то не так, Мак, он не может говорить открыто, кто-то слушает рядом.

Мак-Айвер переключил рацию на передачу.

– Ты что, теперь сам себе радист, Фредди, – специально спросил он, чтобы исключить ошибку, – да еще и сверхурочно трудишься?

– Просто случайно оказался здесь, капитан Мак-Айвер.

– Все пять на пять? – Это означало максимальную силу проходящего радиосигнала или, на языке пилотов: «У вас все в порядке?»

После короткой паузы, которая сказала им «нет», последовал ответ:

– Да, капитан Мак-Айвер.

– Хорошо, капитан Эйр, – произнес Мак-Айвер, подтверждая, что все правильно понял. – Пригласите к аппарату капитана Старка, будьте добры.

– Виноват, сэр, не могу этого сделать. Капитан Старк все еще в Бендер-Деламе.

– Что он там делает? – резко спросил Мак-Айвер.

– Капитан Лутц приказал ему задержаться там и приказал капитану Дюбуа завершить перевозку особо важных персон, затребованную «Иран Ойл»… и выполнявшуюся по вашему разрешению.

Старку до отлета удалось связаться с Тегераном и объяснить Мак-Айверу проблему, возникшую с муллой Хусейном. Мак-Айвер дал разрешение на полет при условии, что он будет согласован с полковником Пешади, и сказал Старку, чтобы тот держал его в курсе.

– 125-й прибудет в Ковисс завтра, капитан Эйр?

– Это возможно, – ответил Мак-Айвер, – но кто может знать наверняка. – По плану 125-й должен был прибыть в Тегеран вчера, но из-за вспыхнувшего вблизи аэропорта бунта все прибытия были временно отменены до следующего дня, понедельника. – Мы работаем над получением разрешения на прямой перелет в Ковисс. Дело сложное, поскольку военная служба управления полетами… недоукомплектована людьми. Тегеранский аэропорт… э-э… забит, поэтому мы не можем вывезти никого из членов семей наших сотрудников. Передайте Мануэле, чтобы была готова, на случай если мы получим разрешение. – Мак-Айвер поморщился, пытаясь решить, как много он может позволить себе сказать в открытом эфире, и тут увидел, что Локарт делает ему знак.

– Давай я, Мак. Фредди говорит по-французски, – шепнул Локарт.

Мак-Айвер посветлел лицом, с благодарностью подался вперед и передал Локарту микрофон.

– écoute[28]28
  Слушай (фр.).


[Закрыть], Фредди, – начал Локарт на канадском французском, который, как он знал, даже Эйр, прекрасно говоривший по-французски, понимал с трудом. – Марксисты по-прежнему удерживают международный аэропорт, им помогают повстанцы из числа сторонников Хомейни и, предположительно, люди из ООП, диспетчерская вышка все еще у них в руках. Сегодня прошел слух, что будет переворот, что премьер-министр дал добро, что войска наконец двинулись по всему Тегерану, получив приказ подавлять любые беспорядки и стрелять на поражение. А у вас там что за проблемы? Все целы и невредимы?

– Да, никаких хлопот, – услышали они ответ на гортанном французском с многозначительными интонациями. – Я получил приказ ничего не рассказывать, но серьезных проблем здесь нет, можете поверить, хотя они нас слушают. В Отстойнике, – так они между собой называли Бендер-Делам, где в воздухе постоянно висел густой запах бензина, – проблем полно, а Босса отправили наверх до отпущенного ему срока…

Глаза Локарта расширились.

– Кияби застрелили, – пробормотал он Мак-Айверу.

– …но старина Руди полностью контролирует ситуацию, и Дюк в порядке. Нам лучше прекратить это, старина. Они слушают.

– Понимаю. Сидите тихо, и остальным передай то же самое, если сможешь. И еще, что мы тут живы-здоровы, – Локарт перешел на английский и добавил, не прерывая предложения, – и я повторяю, завтра мы перешлем наличку для ваших сотрудников.

Голос Эйра повеселел.

– Без балды, старина?

Локарт против воли рассмеялся.

– Без балды. Держите дежурную рацию включенной, мы будем сообщать о развитии ситуации. Передаю микрофон капитану Мак-Айверу. Иншаллах! – Он вернул микрофон Маку.

– Капитан, вы разговаривали с Ленге, вчера или сегодня?

– Нет. Пытались было с ними связаться, но не получилось. Наверное, солнечные пятна. Сейчас еще раз попробую.

– Спасибо. Передавайте привет капитану Скраггеру и напомните ему, что на следующей неделе у него медосмотр. – Мак-Айвер мрачно улыбнулся и добавил: – Проследите, чтобы капитан Старк связался со мной сразу же, как вернется. – Он завершил разговор.

Локарт передал ему то, что услышал от Эйра. Налил себе еще виски.

– А мне, черт подери, – раздраженно произнес Мак-Айвер.

– Но Мак, ты же зна…

– Только не начинай. И побольше содовой. – Локарт взял второй бокал, а Мак-Айвер встал, подошел к окну и выглянул наружу, ничего не видя перед собой. – Бедняга Кияби. Вот уж действительно хороший был мужик, таких еще поискать, хороший для Ирана и с нами был честен. За что они его убили? Безумцы! Руди «приказал» Дюку, «приказал» Марку – что это значит, черт побери?

– Только то, что возникли проблемы, но Руди с ними сумел разобраться. Фредди сказал бы, если бы у Руди не получилось; соображает он быстро и по-французски говорит свободно, так что нашел бы способ. Времени у нас хватало, даже хотя «они» и подслушивали, кто бы эти «они» ни были, черт бы их побрал, – сказал Локарт. – Может, там было как в Загросе.

На базу в Загросе жители деревни Яздек пришли на рассвете через день после возвращения Локарта из отпуска. Мулла их деревни получил приказ Хомейни начать восстание против «незаконного правительства шаха» и взять район под свой контроль. Мулла родился в этой деревне и хорошо знал горы, которые зимой снег запирал напрочь и куда можно было добраться лишь с большим трудом все остальное время в году. Опять же начальник полиции, против которого ему следовало вести восставших, доводился ему племянником, а Насири, директор вертолетной базы, тоже являвшийся мишенью для революционеров, был женат на дочери сестры его жены, которая теперь жила в Ширазе. Но что еще важнее, оба они были из племени Галезан, мелкой ветви кочевников кашкайцев, которое – много столетий назад – мирно осело здесь, вокруг этого крошечного перекрестка путей, и начальник полиции, которого звали Ничак-хан, был еще и их каландаром.

Поэтому мулла поступил правильно и посоветовался с Ничак-ханом, и хан согласился, что восстание против их наследственного врага шаха Пехлеви должно произойти, что, дабы отпраздновать революцию, каждый, кто пожелает, мог вволю палить из своего оружия по звездам и что с рассветом он проведет обязательную реквизицию чужеземного аэродрома.

Они пришли на рассвете. С оружием. Все мужчины, сколько их было в деревне. Ничак-хан вместо полицейского мундира был облачен в одежду своего племени. Он был гораздо ниже ростом, чем Локарт, крепкий, худощавый, с железной хваткой и неутомимыми стальными ногами, перепоясанный через плечо патронташем и с винтовкой в руках. По предварительной договоренности, Локарт в сопровождении Жан-Люка Сессона – по просьбе хана – встретил их у двух наспех сложенных из камней колонн, которые символизировали ворота базы. Локарт отдал честь и признал Ничак-хана правителем всей базы, оба каменных столба церемониально развалили, со всех сторон раздались радостные крики и шумная пальба в воздух. Затем Ничак-хан преподнес букет цветов Жан-Люку Сессону как представителю Франции, поблагодарив его от имени всех галезан-кашкайцев за помощь и поддержку, оказанную Хомейни, который избавил их от их врага, шаха Пехлеви.

– Хвала Аллаху, что этот самозваный великий царь царей, который святотатственно постарался возвести свою родословную к царям Киру и Дарию Великому, мужам гордым и храбрым, этот светоч арийцев, этот лакей дьяволов-чужеземцев сбежал, как размалеванная наложница от своего иракского паши!

Потом с обеих сторон были произнесены храбрые речи, начался пир, и Ничак-хан, рядом с которым восседал мулла, обратился к Тому Локарту, вождю племени иноземцев на «Загрос-3», с просьбой продолжать работать, как и раньше, при новом режиме. Локарт с серьезным видом дал свое согласие.

– Будем надеяться, что Руди и его ребятам повезло так же, как тебе в Загросе, Том. – Мак-Айвер опять повернулся к окнам, понимая, что ничего не может сделать, чтобы им помочь. – Дела становятся все хуже и хуже, – пробормотал он. Убийство Кияби ужасно, и очень скверный знак для нас, думал он. Как, черт побери, мне вывезти Дженни из Тегерана, и куда, черт побери, подевался Чарли?

От Петтикина не было никаких известий с утра вчерашнего дня, когда он улетел в Тебриз. От наземного персонала в Гелег-Морги они получали самые путанные сообщения: что Петтикина похитили и заставили улететь с «тремя неизвестными лицами», или что «три пилота иранских ВВС угнали 206-й и полетели на нем к границе», или что «эти три пассажира – офицеры высокого ранга, которые бежали из страны». Почему в каждой истории фигурируют три пассажира? – спрашивал себя Мак-Айвер. Он знал, что Петтикин благополучно добрался до аэродрома здесь, в Тегеране, потому что его машина все еще стояла там, хотя баки были пусты, стекла разбиты, радиола вырвана, а сама машина помята и исцарапана. Бендер-э-Пехлеви, где он должен был дозаправиться, не отвечал – Тебриз вообще почти всегда был вне зоны радиосвязи. Он выругался про себя. День у Мак-Айвера вышел ни к черту.

Весь день ему досаждали гневные кредиторы, телефоны не работали, телекс забился, потребовалось несколько часов, чтобы его очистить, а его встреча днем с генералом Валиком, который, как обещал Гаваллан, должен был еженедельно снабжать их наличными деньгами, оказалась полной катастрофой.

– Как только банки откроются, мы заплатим все, что должны.

– Ради бога, вы твердите это уже несколько недель, – холодно сказал Мак-Айвер. – Деньги мне нужны сейчас.

– Как и всем нам, – прошипел в ответ генерал, трясясь от злости, но остро ощущая присутствие иранских сотрудников в соседнем офисе, которые, конечно же, подслушивали. – Идет гражданская война, и я не могу открыть банки. Вам придется подождать. – Валик, бывший армейский генерал, был полным, лысеющим, смуглолицым человеком, в дорогом костюме, на руке – недешевые часы. Он понизил голос еще больше: – Если бы не эти идиоты-американцы, которые предали шаха и убедили его держать наши славные вооруженные силы в узде, у нас бы сейчас не было этого бардака!

– Я британец, как вам хорошо известно, и этот бардак вызвали вы сами.

– Британцы, англичане – какая разница? Это все ваша вина. Вы на пару предали нашего шаха и Иран, и теперь вам придется за это расплачиваться!

– Чем, интересно? – едко парировал Мак-Айвер. – Все наши деньги – у вас.

– Если бы не ваши иранские партнеры, особенно я, у вас бы вообще никаких денег не было. Энди не жалуется. Я получил телекс от моего досточтимого коллеги генерала Джавадаха о том, что на этой неделе Энди должен подписать новые контракты вместо «Герни».

– Энди сказал, что получил от вас телекс, в котором вы подтвердили свое обещание обеспечивать нас наличностью.

– Я обещал постараться. – Генерал с усилием подавил в себе гнев, Мак-Айвер был ему нужен. Он промокнул лоб платком и открыл свой портфель. Портфель был набит риалами – купюры большого достоинства, – но он держал его так, чтобы Мак-Айвер не мог заглянуть внутрь. Валик достал тонкую пачку банкнот и закрыл портфель. С большой тщательностью он отсчитал пятьсот тысяч риалов, около шести тысяч американских долларов. – Вот, – произнес он картинно, выкладывая риалы на стол и убирая остальные. – На следующей неделе я или один из моих коллег привезет еще. Расписку, пожалуйста.

– Благодарю вас. – Мак-Айвер подписал расписку. – Когда мы можем ожи…

– На следующей неделе. Если банки откроются, мы сможем погасить всю задолженность. Наше слово всегда твердо. Всегда. Разве мы не договорились о передаче вам контрактов «Герни»? – Валик подался вперед и заговорил еще тише: – Так, мне нужен специальный чартер. Завтра мне понадобится 212-й, где-нибудь утром.

– И куда лететь?

– Мне необходимо проинспектировать некоторые предприятия в Абадане, – ответил Валик, и Мак-Айвер заметил, как на лбу у иранца выступил пот.

– И как же я получу необходимое разрешение, генерал? Когда все ваше воздушное пространство теперь контролируют военные, и у нас…

– Не беспокойтесь насчет разрешения, просто подготовь…

– Если у нас не будет плана полета, заранее утвержденного военными, рейс будет незаконным.

– Вы всегда можете сказать, что обращались за разрешением, и оно было дано вам в устной форме. Что тут сложного?

– Во-первых, это противоречит иранским законам, генерал. Вашим законам. Во-вторых, даже если получено устное разрешение и вертолет покидает воздушное пространство Тегерана, все равно необходимо сообщить диспетчеру на следующем военном радиолокационном центре ваш регистрационный номер – все планы полетов регистрируются в главном штабе ваших ВВС, а там к вертолетам относятся с еще большей подозрительностью, чем в Управлении гражданской авиации, – и если у вас такого номера не окажется, вам прикажут сесть на ближайшей военной базе и прибыть в тамошний диспетчерский пункт. И когда вы там сядете, они встретят вас в большом раздражении – и правильно, – целой вооруженной толпой, мой вертолет арестуют, а всех пассажиров и экипаж отправят в тюрьму.

– Тогда найдите способ. Это очень важная поездка. Э-э… контракты «Герни» зависят от нее. Просто проследите, чтобы 212-й был готов к девяти часам, скажем, в Гелег-Морги.

– Почему там? Почему не в международном аэропорте?

– Там удобнее… и сейчас спокойно.

Мак-Айвер нахмурился. Валику вполне хватало его полномочий, чтобы попросить и добиться получения разрешения на этот полет.

– Очень хорошо. Я попробую. – Он достал пачку чистых бланков для планов полетов, отметил, что последний касался полета Петтикина в Тебриз, и тревога снова накатила на него: куда, дьявол меня забери, он делся? В графе «пассажиры» Мак-Айвер поставил «Генерал Валик, председатель правления IHC» и протянул бланк иранцу. – Пожалуйста, подпишите внизу, где «Разрешаю».

Валик с высокомерным видом оттолкнул бланк от себя.

– Нет никакой нужды ставить на бланке мое имя. Просто напишите «четыре пассажира». Со мной будут моя жена и двое детей, и кое-какой багаж. Мы останемся в Абадане на неделю, потом вернемся. Просто приготовьте 212-й к девяти часам утра в Гелег-Морги.

– Извините, генерал, в разрешении должны быть указаны имена, иначе ВВС даже не примет план полета к рассмотрению. Должны быть указаны имена всех пассажиров. Я обращусь за разрешением, но больших надежд не питаю. – Мак-Айвер начал дописывать в бланк остальные имена.

– Нет, погодите! Не нужно заносить наши имена. Просто напишите, что рейс нужен для доставки запчастей в Абадан. У вас наверняка есть запчасти, которые вам нужно туда отправить. – Его лоб был покрыт крупными каплями пота.

– Хорошо, но сначала подпишите разрешение, указав имена пассажиров и конечный пункт назначения.

Лицо генерала побагровело.

– Просто оформите все без меня. Немедленно!

– Не могу. – Мак-Айвер тоже начинал терять терпение. – Повторяю, военным нужно будет знать все «кто» и «куда», они сейчас цепляются ко всему, как лента от мух. Нас и так замучают дополнительными вопросами и уточнениями, потому что в ту сторону у нас уже несколько недель не было никаких полетов. Тегеран – это не юг, где мы летаем круглыми днями.

– Это специальный рейс по доставке запчастей. Все просто.

– Совсем не просто. Часовые в Гелег-Морги вас не пропустят на борт без документов, диспетчерская тоже. Черт возьми, они же увидят, как вы садитесь в вертолет. – Мак-Айвер в раздражении уставился на него. – Почему вы не получите разрешения сами, генерал? У вас в Иране связи, как ни у кого другого. Это вы точно дали нам понять. Для вас это не должно составить труда.

– Это все наши вертолеты. Они принадлежат нам. Принадлежат нам!

– Да, принадлежат, – угрюмо кивнул Мак-Айвер. – Вам осталось только заплатить за них. Вы должны нам почти четыре миллиона долларов по просроченным счетам. Если вам нужно в Абадан, это ваше дело, но если вас при этом задержат на борту вертолета компании S-G с подложными документами, которые я должен буду заверить, вы окажетесь в тюрьме, ваша семья окажется в тюрьме вместе со мной и пилотом, все наши машины арестуют и компанию прикроют навсегда. – От одной мысли о тюрьме у него во рту начало горчить. Если даже десятая доля того, что рассказывают про САВАК, – правда, от тюрьмы следовало держаться подальше.

Валик проглотил свой гнев. Он сел и разместил на лице кислую улыбку.

– Нам не стоит ссориться, Мак, мы через столько всего прошли вместе. Я… я предложу очень хорошую компенсацию, а? И вам, и пилоту. – Он открыл портфель. – А? Двенадцать миллионов риалов – на двоих.

Мак-Айвер тупо посмотрел на деньги. Двенадцать миллионов составляли около ста пятидесяти тысяч долларов, больше ста тысяч фунтов стерлингов. Ничего не соображая, он покачал головой.

Валик тут же сказал:

– Хорошо, двенадцать миллионов каждому плюс все расходы – половина сейчас, половина, когда мы благополучно сядем в аэропорту Кувейта, а?

Мак-Айвер был потрясен. Не только размерами суммы, но и тем, что Валик открыто произнес «Кувейт»; Мак-Айвер уже заподозрил, что все идет именно к этому, но гнал от себя эти мысли. Это слово означало поворот на сто восемьдесят градусов от всего, что Валик говорил последние несколько месяцев: месяцами он решительно заявлял, что шах сумеет раздавить оппозицию, потом покончит с Хомейни. И даже после невероятного отъезда шаха из страны и ошеломляющего возвращения Хомейни в Тегеран – бог мой, неужели это произошло всего десять дней назад? – Валик всякий раз утверждал, что волноваться не о чем, потому что Бахтияр и генералы Имперского штаба сосредоточили в своих руках полный баланс власти и ни в коем случае не допустят, чтобы «эта прикрытая Хомейни коммунистическая революция увенчалась успехом». Да и Соединенные Штаты этого не позволят. Никогда. В нужный момент вооруженные силы захватят власть и встанут у руля. Только вчера Валик убежденно повторил то же самое, сказал, что слышал, будто армия в любую минуту готова к массированному выступлению, и что появление «бессмертных» в Дошан-Таппехе, подавивших маленький бунт в ВВС, было первым тому свидетельством.

Мак-Айвер оторвал взгляд от денег и посмотрел в глаза человеку, сидевшему напротив.

– Что вам такое известно, чего не знаем мы?

– О чем вы говорите? – взорвался Валик. – Мне не известно ни…

– Что-то произошло. Что именно?

– Мне нужно уехать из страны вместе с семьей, – разом потухнув, произнес Валик, в его голосе зазвучали нотки отчаяния. – Слухи ходят ужасные. Переворот или гражданская война, Хомейни или нет, я… мы… мы обречены. Вы понимаете? Речь идет о моей семье, Мак, я должен выбраться отсюда, пока тут все не утихнет. Двенадцать миллионов каждому, а?

– Что за слухи?

– Слухи! – Валик едва не брызнул на него слюной. – Раздобудьте разрешения любым способом. Я заплачу вперед.

– Сколько бы денег вы не предлагали, я не стану этого делать. Все должно быть по правилам.

– Лицемерный идиот! По правилам? А как вы все эти годы работали в Иране? Пешкеш! Сколько денег вы сами передали под столом, заплатили таможенникам? Пешкеш! Как, по вашему мнению, вам достаются контракты, а? Контракты «Герни»? Пешкеш! Деньги, тихо передаваемые в нужные руки. Или вы такой тупой, что до сих пор не поняли, как делаются дела в Иране?

– Я знаю про пешкеш, – все так же угрюмо ответил Мак-Айвер, – я не дурак и знаю, что многое в Иране делается по-своему. О да, в Иране многое делается по-своему. Мой ответ – нет.

– Тогда кровь моих детей и жены падает на вашу голову. И моя тоже.

– О чем вы говорите?

– Боитесь правды?

Мак-Айвер в упор уставился на него: жена и двое детишек Валика были их с Дженни любимчиками.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Я… у меня есть родственник в полиции. Мы видели… тайный список САВАК. Меня должны арестовать послезавтра вместе со многими другими видными людьми в качестве подачки… подачки оппозиции. И всю мою семью. А вы знаете, как они обращаются… как они обращаются с женщинами и детьми в присутствии… – Валик замолчал.

Оборонительные укрепления Мак-Айвера рассыпались до основания. Они все слышали ужасающие истории о том, как жен и детей пытали в присутствии арестованного, чтобы заставить его согласиться на все, что им было нужно, или просто ради дьявольского развлечения.

– Хорошо, – беспомощно произнес он, чувствуя себя отвратительно, понимая, что угодил в ловушку. – Я постараюсь, но не ждите, что удастся получить разрешение, и вам не следует выбираться южным маршрутом через Абадан. Ваш верный шанс – Турция. Может быть, нам удастся доставить вас вертолетом до Тебриза, оттуда вы сможете купить себе переезд через границу в грузовике. У вас должны быть там какие-нибудь друзья. И вам нельзя садиться в вертолет в Гелег-Морги – вы ни за что не проберетесь туда тайком с Аннуш и детьми, вам даже на военный аэродром не попасть, остановят обязательно. Вы… вас нужно будет забирать где-то за пределами Тегерана. Где-нибудь подальше от дорог, и где нас не достанет радар.

– Хорошо, но это должен быть Абадан.

– Почему? Вы урезаете себе шансы наполовину.

– Иначе нельзя. Моя семья… мои отец и мать пробрались туда на машине. Разумеется, вы правы насчет Гелег-Морги. Нас можно было забрать за городом в… – Валик на секунду задумался, потом торопливо продолжил: – в том месте, где южный нефтепровод пересекается с рекой Зехсан… дорог там рядом нет, и место безопасное. Мы там будем утром, в одиннадцать часов. Бог отблагодарит вас, Мак. Если… если вы обратитесь за разрешением для доставки запчастей, я… я устрою так, что вы его получите. Пожалуйста, умоляю вас.

– Но как быть с дозаправкой? Когда вы сядете, чтобы заправиться, офицер наземной службы обязательно вас заметит и вас арестуют через три секунды.

– Запросите дозаправку на военной базе в Исфахане. Я… я договорюсь насчет Исфахана. – Валик отер пот с лица.

– А если что-то пойдет не так?

– Иншаллах! Вы запросите разрешение на доставку запчастей, никаких имен в бланке, или я труп, а то и того хуже, и вместе со мной Аннуш, Джалал и Сетарем. Прошу вас!

Мак-Айвер знал, что это безумие.

– Я запрошу разрешение: только запчасти для Бендер-Делама. Мне необходимо знать до полуночи, будет ли оно дано: я пришлю кого-нибудь, кто дождется его и отнесет ко мне на квартиру. Телефоны не работают, поэтому вам нужно будет прийти ко мне за подтверждением. Это даст мне время все хорошенько обдумать и решить, да или нет.

– Но вы…

– В полночь.

– Да, очень хорошо, я приду.

– Что насчет ваших партнеров?

– Они… они ничего об этом не знают. Эмир Пакнури или кто-то из других будут действовать от моего имени.

– А еженедельные выплаты наличности?

– Они заплатят. – Валик снова вытер лоб. – Благословения Бога да пребудут с вами. – Он надел пальто и направился к двери. Портфель остался на столе.

– Заберите это с собой.

Валик обернулся.

– А, вы хотите, чтобы я заплатил в Кувейте? Или в Швейцарии? В какой валюте?

– Никакой платы не будет. Вы можете дать разрешение на специальный рейс. Может быть, нам удастся доставить вас в Бендер-Делам. После этого вы будете сами по себе.

Валик недоуменно уставился на него.

– Но… даже и так, вам нужны будут деньги на расходы, чтобы заплатить… э-э… пилоту и вообще.

– Нет, но вы можете выдать мне авансом пять миллионов риалов в счет тех денег, которые партнерство нам должно; они нам отчаянно нужны. – Мак-Айвер написал расписку и протянул ее иранцу. – Если вас здесь не будет, эмир или остальные могут оказаться не столь щедрыми.

– Банки откроются на следующей неделе, мы в этом уверены. О да, вполне уверены.

– Что ж, будем надеяться, что вы правы, и мы получим причитающиеся нам деньги. – Он наблюдал за выражением лица Валика, наблюдал, как тот отсчитывает деньги, зная, что Валик считает его сумасшедшим, потому что он не принял пешкеш, зная также и то, что этот человек непременно попытается подкупить пилота, кто бы им ни был, чтобы тот доставил их до самого конца, если вертолет выберется из воздушного пространства Тегерана, – и это было бы катастрофой.

И сейчас, в своем кабинете, глядя в ночь невидящими глазами, не слыша стрельбы, не замечая вспышек, которые время от времени освещали погруженный во тьму город, Мак-Айвер думал: Боже мой, САВАК? Я должен постараться помочь ему, должен. Эти несчастные ребятишки и бедная женщина. Я должен! И когда Валик предложит пилоту взятку, даже если я и предупрежу его заранее, устоит ли он? Если Валик предложил двенадцать миллионов сейчас, в Абадане эта цифра удвоится. Тому эти деньги были бы никак не лишними, Ноггеру Лейну тоже, да и мне, и вообще кому угодно. За короткий перелет через залив – короткий, но в один конец, возвращения не будет. И вообще, откуда у Валика столько денег наличными? Разумеется, из банка.

Уже несколько недель ходили упорные слухи о том, что за определенную мзду некоторые люди с большими связями могли получать и вывозить наличные деньги из Тегерана, хотя все банки – официально – и были закрыты. Или за еще большую мзду переводить деньги на номерные счета в Швейцарии, и что сейчас швейцарские банки ломились от наличности, утекавшей из страны. Миллиарды. Несколько миллионов в нужную руку, и все становилось возможным. Не то же ли самое мы видим по всей Азии? Будь честен, почему только Азии? Разве это не так для всего остального мира?

– Том, – устало произнес он, – попробуй связаться с военным диспетчерским центром и выяснить, получено ли разрешение для 212-го, о’кей?

Для Локарта это был самый обычный рейс: Мак-Айвер сказал ему лишь, что виделся сегодня с Валиком и генерал передал ему кое-какие деньги, и больше ни слова. Ему еще предстояло решить, кого послать пилотом. Как он хотел бы полететь сам, чтобы никого не подвергать этому риску. Растреклятые медосмотры! Чертовы правила, будь они прокляты!