Текст книги "Игры Немезиды"

– Займись своим кораблем, Джим. Займись им и собирай команду. Пропавшие суда – не твоя забота.

– Спасибо за кофе, – сказал Холден, вставая.

– Ты это дело не бросишь, а?

– А ты как думаешь?

– Я, – объявил Фред, – думаю, что за все, что ты у меня поломаешь, придется платить.

– Учту, – согласился Холден. – Обещаю держать тебя в курсе.

В дверях кабинета ему привиделся Миллер и с усмешкой напомнил: «Будь уверен, если никто не хочет знать ответа, значит, вопрос по-настоящему интересный».

Глава 9. Наоми

Астерская девчонка по имени Наоми Нагата стала теперь женщиной. Пусть разница между ними создавалась днями, часами, минутами, но теперь их диаграммы Венна почти не перекрывались. То, что можно было срезать, она срезала много лет назад. Осталось то, что не поддавалось ее усилиям. Обычно ей удавалось обойти эти участки.

– Приятно провести время на Церере, – пожелала женщина-таможенник, уже переключившись на следующего в очереди.

Наоми кивнула, вежливо улыбнулась сквозь водопад волос и вышла в широкие коридоры космопорта. Лицо среди миллионов лиц.

Станция Церера была самым крупным городом Пояса. Около шести миллионов жителей в полостях астероида диаметром сотни километров. Наоми говорили, что один только космопорт ежедневно добавлял к ним миллион транзитных пассажиров. Для Наоми бо́льшую часть жизни это представлялось символом колониализма внутренних планет. Крепостью врага на родной астерской земле.

За пределами космопорта в коридорах стало тепло, почти жарко – энтропия города, как в термосе, была заперта в космическом вакууме. Густая влажность воздуха, запахи человеческих тел и высохшей мочи казались Наоми улыбкой старого друга. Трехметровые экраны выкрикивали рекламу – то механического оборудования, то высокой моды, – вплетая еще одну нить в непрерывную рокочущую симфонию голосов, транспорта, машин. Открытый новостной канал показывал картины военных действий где-то на Земле. Очередные инсургенты или традиционный этнический конфликт снова требовали кровавую дань – мелочь, не заслуживающая внимания, не будь это Земля. Даже для астеров, не первое поколение считавших своей родиной космос, Земля оставалась каким-никаким, а символом. Мать человечества, попиравшая сапогом шею каждого астера. На экране появился светлокожий мужчина. Из разбитого лба текла кровь, над головой он поднимал какую-то книгу. Наверное, священную. И кричал, в ярости раскрывая рот. Убив столько же народу в Поясе, вы в новости не попадете. Даже сейчас.

Наоми свернула по направлению вращения. Поискала киоск с чем-нибудь вкусным. Корпорации продавали на всех станциях одни и те же продукты. Теперь, когда Церера перешла к АВП, появились варианты. Дхеджет, яичный карри, лапша с почти коровьим молоком, красная дробленка – еда ее детства. Астерская еда. Кухню «Росинанта» конструировали для марсианского флота, и блюда она выдавала питательные, обычно вкусные, иногда превосходные – но не ее!

Наоми купила красную дробленку в потертом ларьке, заклеенном наслоениями рекламы ночных клубов. Ей в ладонь лег контейнер из бурого крафтового картона с пластмассовой пластинкой-ложечкой. Рот сразу наполнился ароматом тмина, а голова – проклюнувшимися из слоя пыли воспоминаниями. На минуту Наоми очутилась на своей койке на корабле тио[5]5
  Дядя (исп.)


[Закрыть] Кристека, скрючилась над белой керамической мисочкой еды, когда-то любимой, а потом забытой. Остальные пели, собравшись в камбузе. Ей тогда было не больше шести, но воспоминание всплыло свежее и яркое. Она съела еще ложку, наслаждаясь вкусом. И заметила, что за ней следят.

Мужчина был тощ даже для астера. Стоял метрах в пятнадцати от нее, со скучающим видом смотрел новости. Наоми сама не знала, почему его заметила, и не усомнилась, что этот человек ждет ее. Пожалуй, очень уж небрежно он отворачивался от нее или как-то странно держался.

Наоми пошла дальше по направлению вращения станции, быстро, но не бегом, вынуждая его догонять. На ходу сканировала толпу вокруг. Если она не ошиблась, могут быть и другие из его команды. Она легко просачивалась в просветы между телами, отыскивала открывающиеся на миг щели в толпе. Она провела на Церере полгода – ждала попутного корабля в тринадцать лет, – но по-настоящему освоиться на станции не успела. С трудом вспоминая дорогу, она пробивалась к поперечному коридору, который вроде бы соединял две широкие магистрали.

Она могла и ошибиться. Не исключено, что тот человек просто попался ей на глаза в тревожный момент. Наоми не оглядывалась, пока ее поперечный ход не влился в широкий поток пешеходов из следующих ворот. Там она с первого взгляда нашла то, что искала. Пункт обмена валюты с матовыми стенами разбивал людской поток, как камень в реке. Она, не задерживаясь, скрылась за его дальней стеной и прислонилась к ней, чувствуя лопатками холодок металла. От высокой влажности на ключицах и на лбу под волосами выступил пот. Стараясь держаться неприметно, Наоми медленно считала от ста до нуля.

На счет «тридцать два» человек – его звали Вингз – пролетел мимо, задрав голову и вглядываясь в толпу впереди. Рот Наоми наполнился острым металлическим привкусом страха. Снова обогнув киоск, она скрылась в том коридоре, откуда только что вышла. Отступая по собственному следу, она лихорадочно перебирала объяснения. Марко решил наконец разрубить узел между ними, а Филипа использовал вместо наживки? Или силы безопасности долго ждали ее и дождались? Или кто-то, пересмотрев новостей с Илоса, вздумал за ней увиваться? Или Марко просто послал кого-то о ней позаботиться? Тоже вполне вероятно.

Вернувшись в основной коридор, она вызвала карт и заплатила за поездку на три уровня выше, в открытый парк. К ее облегчению, женщина-водитель даже не посмотрела на пассажирку. Откинувшись на жесткое пластиковое сиденье, Наоми доела дробленку. Шины прошуршали по покрытию эстакады – наверх, ближе к центру вращения и дальше от порта.

– Точнее, куда? – спросила женщина.

– Еще не знаю, – ответила Наоми. – На месте разберусь.

* * *

Она познакомилась с Марко в шестнадцать лет, когда заканчивала школьный проект на станции Гигея. На Луне такая работа обеспечила бы ей место инженера на любой из крупных верфей, но это был учебный проект, и ей оставалось еще три, если не четыре, семестра до поиска работы – хотя квалификации хватало уже тогда.

Марко работал в команде старателей и космических старьевщиков, ремонтировавшихся на Гигее. Потом они возвращались в Пояс, соскребали крохи редких металлов, иной раз подбирали попавшиеся на дороге обломки кораблей. Ходили слухи, что некоторые «обломки» оказывались на удивление новенькими. Их капитан – старик Рокку – ненавидел внутряков не меньше любого астера. Все в команде были фанатиками АВП, она не стала боевой группой только потому, что пока такого не предложили.

Наоми жила с тиа Марголис – очередной приемной тетушкой – и нелегально подрабатывала на очистной станции за воздух, воду, еду, доступ в сеть и койко-место. Марко и его соратники представлялись ей тогда бастионом стабильности. Команда, продержавшаяся вместе семь рейсов, была всё равно что семья.

Да и сам Марко поражал воображение. Темные глаза, мягкие темные волосы, губы – купидонов лук – и борода, которая колола ладонь, как – в представлении Наоми – шкура дикого зверя. Он околачивался в коридоре у бара – был слишком молод, чтобы покупать спиртное, но достаточно обаятелен, чтобы народ постарше брал ему выпивку, если не удавалось уговорить самого бармена. Остальные подчиненные Рокку – Большой Дэйв, Син, Миккам, Карал – на корабле были выше рангом, а на берегу следовали за Марко. Наоми не могла бы сказать, с какого момента стала членом их команды. Она просто прибилась к ним, бывала в тех же местах, смеялась над теми же шутками, и с какого-то момента ее стали ждать. А когда взломали ворота склада и превратили его во временный клуб «только по приглашениям», то взяли ее с собой. И скоро она уже сама помогала со взломами.

Станция Гигея в те времена была в расцвете. Коалиция Земля – Марс казалась несокрушимой. Налоги и тарифы едва позволяли существовать на базовое пособие. А иногда не позволяли. Местные корабли экономили воздух, доводя команду до аноксии. Гидропоника на черном рынке шла на ура. Станция Гигея, хоть и числилась номинально собственностью земной корпорации, на практике была автономной зоной, кое-как державшейся на привычке, отчаянии и въевшемся в кости каждого астера почтении к инфраструктуре.

В компании Марко даже старое растрескавшееся керамическое покрытие казалось немножко не таким паршивым. Он придавал смысл всему, что его окружало. Однажды астерская девчонка по имени Наоми поклялась, что последует за ним куда угодно. Теперь она стала женщиной и не собиралась держать слово.

Но всё же она прилетела.

Бистро «Ржавчина» располагалось высоко, у самого центра вращения. Вход перегораживали ветхие двери, раскрашенные герметиком, внутри Наоми встретил мрачный взгляд вышибалы на полголовы выше ее и вдвое шире в плечах. Но он ее не остановил.

Здесь, наверху, вращение станции тянуло вбок, а не вниз. Струя воды падала наклонно. В этих коридорах было полно астеров – и не только из-за дешевизны района. Ни землянину, ни марсианину никогда не свыкнуться с силой Кориолиса, действующей почти на уровне подсознания. Астеры гордились тем, что живут под действием центробежной силы, это было знаком их общности и их инакости.

Мрачная музыка заполняла помещение, накатывая грозными низкими волнами. Пол – там, где его не покрывала шелуха арахиса, – был липким, а пахло здесь солью и дешевым пивом.

Наоми прошла в дальний конец зала, села, укрывшись за рядами стульев. Вокруг расположились человек пятнадцать. Она и сейчас чувствовала на себе их взгляды. Подбородок у нее сам собой выдвинулся вперед, губы презрительно изогнулись – она сделала это не столько от неприязни, сколько подлаживаясь под окружающую среду. Стена, к которой прислонилась Наоми, вибрировала от басовых нот.

Она заказала пиво через систему на столике и сразу расплатилась. Не успел тонколицый паренек за стойкой подать заказ, как металлическая дверь в коридор снова отворилась, и вошел Вингз. Он двигался напряженно и беспокойно, лицо злобно замкнулось. Нет, он ее не выследил – просто вернулся на базу, упустив. Наоми подалась еще на сантиметр назад и постаралась слиться со стеной.

Вингз подсел к стойке, встал и снова сел. Открылась дверь в задней стене, спрятанная до сих пор тенями. Оттуда вышел огромный человек. Мускулы на его шее и торсе выпячивались так, что можно было изучать по ним анатомию. Короткая стрижка блестела стальной сединой, за левым ухом речной дельтой расходились белые линии шрамов. Сбоку на шее ярко чернела татуировка – рассеченный круг АВП. Человек подошел к стойке, где сидел Вингз. Тот заранее виновато развел руками. Слов Наоми не слышала, но суть была понятна и так. Да, он ее видел. Упустил. Извиняется. Пожалуйста, не надо разбивать коленную чашечку. Наоми позволила себе усмехнуться.

Великан мотнул головой, кивнул и сказал что-то такое, от чего Вингз расслабился – и даже выдавил улыбку. Его собеседник медленно осмотрелся, щурясь в полумраке. Его взгляд уперся в Наоми. Молодой бармен двинулся с ней с пивом на подносике, но великан остановил его, толкнув в грудь. Наоми чуть выпрямилась, смотря в глаза подходившему к ней человеку. Они остались такими же светлыми, как ей помнилось.

– Костяшка, – сказал он.

– Син, – произнесла Наоми. Мощные лапы обняли ее, подняв с места. Она ответила на объятия. Словно медведя обхватила – горячее тело даже пахло по-звериному. – Боже, да ты совсем не изменился, а?

– Разве что к лучшему, ухти. Вырос и поумнел.

Син уронил ее на место. От улыбки лицо его пошло морщинами, как вода рябью. Наоми похлопала его по плечу, и улыбка стала еще шире. Вингз разглядывал их у стойки круглыми как блюдца глазами. Наоми помахала ему. Тот, поколебавшись, махнул в ответ.

– Ну, что я пропустила? – спросила Наоми, когда Син повел ее к выходу.

– Все, и больше ничего, са-са? – отозвался Син. – Что тебе Марко сказал?

– Чертовски мало.

– Он всегда такой. Всегда такой.

Коридор за жестяной дверью, змеясь, уходил в каменное тело астероида. Герметик на нем потемнел и шелушился от старости, камень излучал холод. К стене прислонились вооруженные мужчины. Старшего звали Карал, двоих помоложе она не знала. Наоми мимоходом чмокнула Карала, и остальные взглянули на нее с опасливым недоверием. Потайной коридор закончился стальной дверью.

– Зачем такая секретность? – удивилась Наоми. – Церера ведь теперь в руках АВП.

– Вопрос в том, какого АВП, – возразил Син.

– Ты, значит, из другого, – кивнула она, теплотой в голосе скрывая беспокойство.

– Как всегда, – согласился Син и пригнулся, чтобы пройти за отъехавшую в сторону дверь.

Его широкие плечи загородили проем. Наоми шагнула следом.

– Зависли здесь, – через плечо пояснил Син. – А долго задерживаться нельзя. Нам уже месяц, как полагалось бы встретиться с Марко.

– Марко здесь нет?

– Здесь одни мы, цыплятки, – с улыбкой в голосе произнес он.

Она оказалась в большой холодной камере. Переносной газопромыватель перемешал застоявшийся воздух и оставил после себя запах резины. На полках из формованной пластмассы стояли пайки и вода. У стены высились четыре яруса коек. Под одеялами угадывались свернувшиеся тела, но Син явно не опасался потревожить спящих – ничуть не понизил голос.

– Такое дело: нам лучше забраться туда, где до нас не дотянутся, когда всё всплывет, са-са?

– Что всплывет? – спросила Наоми.

Син сел к столу и, дотянувшись до полки, снял бутылку без этикетки. Пробку сорвал зубами.

– Ай, Костяшка, – со смешком ответил он, – он и правда не много тебе сказал, да?

Пока Син разливал по стаканам янтарную жидкость, Наоми опустилась на табуретку. От напитка тянуло алкоголем, маслом и жженым сахаром. Слюнные железы отозвались на этот запах. Вкус был – как возвращение домой.

– С бренди тиа Марголис ничто не сравнится, – вздохнул Син.

– Ничто и никогда, – подтвердила Наоми. – Слушай, раз уж я здесь, может, введешь в курс дела?

– Ну, – начал Син. – Дело в тех гнусных кольцах-воротах. Кому и знать, как не тебе. Еще тысяча внутренних планет, и полно новых поводов оттоптаться на Поясе, кве си? А половина наших сосут у Мясника и изображают из себя благородных политиков. Так что мы, то есть Марко, да, – мы года два-три как решили…

– Не надо об этом, – произнес молодой голос.

Син оглянулся на дверь. Наоми, помертвев, оглянулась тоже. Мальчик выглядел ужасно старым и в то же время ужасно юным. Кожа была темнее, чем у Марко, волосы более курчавыми. А вот глаза остались те же. И губы. Что-то большое – больше океана – шевельнулось у нее в груди. Всколыхнулись загнанные вглубь чувства, волна грозила унести ее. Наоми хотела сдержаться, но ей пришлось опереться о стол, чтобы не покачнуться.

Он вошел в комнату. Тело под песочного цвета рубашкой уже переходило от жеребячьей легкости подростка к мужской мускулистости. Кто-то из лежащих на койке перевернулся, а остальные и не заметили его прихода.

– Мы не говорим об этом, пока не окажемся в безопасности. Даже здесь. Совсем. Сабез?

– Сави ме, – кивнул Син. – Просто решил, раз она…

– Я тебя понимаю. И не виню, но говорить об этом не будем.

Только теперь юноша повернулся к Наоми. В его глазах отразилась та же борьба, что шла в ее душе. Наоми задумалась, какой он ее видит. Что у него на сердце и в мыслях, когда у нее – радость, вина и ядовитое раскаяние. Она не позволяла себе мечтать об этой минуте. Она знала, что эта минута придет, с тех пор как получила сообщение Марко. Она не была к ней готова. Он коротко улыбнулся и кивнул ей.

– Филип, – осторожно, точно слова были хрупким стеклом, выговорила она.

И его ответ прозвучал как эхо.

– Мать, – сказал он.

Глава 10. Амос

Станция экспресса в Филадельфии располагалась в глубине коммерческого района среднего уровня. Обладатели зарплат бродили по проходам между торговыми рядами, покупая псевдомодные одежки и предметы скудной роскоши, доступные только за деньги. И не очень большие. Высший слой делал приобретения в других местах, огражденных мерами безопасности от таких, как здешние покупатели.

Даже на Земле были люди с деньгами, а были – с деньгами. Амосу казалась странной мысль, что банковский счет позволял причислить его ко вторым. Забавно было бы побродить по шикарному торговому центру в своих непритязательных одежках астерского производства – чтобы продавцы забились в судорогах, когда он выложит пару штук на какую-нибудь бесполезную фигню. Скажем, за хорошенький шейкер из чистой платины. Раз или два в году Амос не прочь был выпить мартини.

Возможно, потом. После.

Из торгового района он вышел в жилой, в котором его терминал высветил дом Лидии. У короткого тоннеля-перехода его остановил мальчишка лет одиннадцати или двенадцати в дешевом спортивном костюме из тех, какие раздают киоски базового, если к ним приложишь большой палец. Мальчишка предлагал множество сексуальных услуг по грошовым расценкам. Амос взял его за подбородок, поднял к себе лицо. На щеках желтели следы не слишком свежих побоев, а характерная розовая припухлость век выдавала пристрастие к порошку пикси.

– На кого работаешь? – спросил Амос.

Мальчик вывернулся из его руки.

– За потрогать платят, мистер.

– Не бойся. Лапать не буду. Просто скажи, на кого ты работаешь. Он далеко?

– Не понял… – Мальчишка озирался, куда бы сбежать.

– Так, ладно. Сгинь.

Провожая взглядом удирающего пацана, Амос почувствовал, как в животе что-то сжалось, словно от судороги. Каждому уличному мальчишке не поможешь. Их слишком много, а у него другие дела. Досадно это. Может, малыш найдет своего сутенера и расскажет, как жуткий здоровенный мужик лапал его за лицо. Тогда сутенер станет его искать, чтобы преподать урок – мол, не порти товар.

От этой мысли на лицо Амоса вернулась улыбка, и судорога в животе отпустила.

От станции до дома, где жила Лидия, было тридцать семь кварталов. Район дешевый, но не для живущих на пособие. За дом здесь расплачивались настоящими деньгами – а это интересно. Амосу не верилось, чтобы Лидия сумела подчистить досье, пройти обучение и устроиться на работу. Может, ее муж имел рабочую квалификацию и законный заработок? Это тоже интересно. Какой честный гражданин женился бы на стареющей гангстерше вроде Лидии?

Амос шагал неторопливо, всё еще надеясь, что сутенер его выследит и покажется на глаза. Через полтора часа ручной терминал сообщил Амосу, что он на месте. Дом был так себе. Маленькое одноуровневое здание, со стороны почти не отличимое от других строений в этом районе. Узкую полоску между домом и улицей занимал крошечный сад – любовно ухоженный, хотя Амос не помнил, чтобы Лидия когда-нибудь держала цветы.

Он прошел по узкой дорожке к дверям и позвонил. Почти сразу ему открыл маленький старик с лысиной в окружении седых волос.

– Чем могу помочь, сынок?

Амос улыбнулся, и что-то в его улыбке заставило старика нервно отступить на полшага.

– Здрасьте, я старый друг Лидии Маалуф. Узнал вот, что она скончалась, и хотел принести соболезнования.

Он поиграл лицевыми мышцами, пытаясь отыскать такой вариант улыбки, который бы не пугал этого старикашку.

Старик – Чарльз, если верить некрологу, – помедлив, пожал плечами и жестом пригласил Амоса в дом. Внутри чувствовалось присутствие Лидии. Мягкая мебель, яркие ковры на стенах и занавески напомнили Амосу их балтиморскую квартиру. На стенах и на столах фотографии. Кадры из покинутой Амосом жизни. Две собаки на лугу улыбаются в камеру, свесив языки. Чарльз, не такой лысый, но такой же белоснежно-седой, копается в саду. Лидия с Чарльзом в ресторане, на столике свечи, они улыбаются друг другу поверх бокалов с вином.

Жизнь выглядела хорошей, и Амос почувствовал, как его понемногу отпускает. Он не знал, как это понимать, но предполагал, что так лучше.

– У вас имя есть? – осведомился Чарльз. – Хотите чаю? Я как раз заваривал, когда вы позвонили.

– Конечно, чаю выпью, – ответил Амос, пропустив первый вопрос мимо ушей.

Он постоял в уютной гостиной, пока Чарльз гремел посудой на кухне.

– Второй месяц после похорон, – сказал он оттуда. – Вас не было в колодце?

– Да, последнее время работал в Поясе. Жаль, что не успел.

Вернувшись из кухни, Чарльз вручил ему чашку. Судя по запаху, зеленый чай, несладкий.

– Тимоти, да? – сказал Чарльз так, словно говорил о погоде.

У Амоса сжались челюсти, в кровь выплеснулся адреналин.

– Давно уже нет, – отозвался он.

– Она как-то рассказывала о вашей маме, – продолжал Чарльз.

Он держался свободно – словно знал, что чему быть, того не миновать.

– О маме?

– Лидия ведь заботилась о вас после смерти матери. Так?

– Да, – сказал Амос, – так.

– Ну вот, – покивал Чарльз и сделал глоток. – Так что?

– Либо я прошу у вас разрешения отнести эти розы ей на могилу…

– Либо?..

– Либо просто отнесу, потому что здесь больше никто не живет.

– Мне не нужны проблемы.

– Я хочу знать, как это случилось.

Чарльз посмотрел на него, глубоко вздохнул и заговорил:

– Это называется аневризма восходящей части аорты. Легла спать и не проснулась. Я вызвал скорую утром, но они сказали, к тому времени она был мертва уже несколько часов.

Амос кивнул.

– Вы были к ней добры, Чарльз?

– Я любил ее, мальчик. – В голосе старика прорезалась сталь. – Ты можешь делать здесь, что хочешь, я тебе помешать не сумею. Но в этом сомневаться не позволю. Я любил ее с первой нашей встречи до последнего поцелуя на ночь. И всё еще люблю.

Голос старика не дрогнул, но в глазах стояли слезы, и руки подрагивали.

– Можно мне сесть? – спросил Амос.

– Устраивайся. Скажи, если захочешь еще чая, – чайник полный.

– Спасибо, сэр. Простите, что на вас набросился. Но я, когда услышал, забеспокоился…

– Я знаю, кем была Лидия до нашей встречи, – сказал Чарльз, присев на кушетку напротив Амоса. – Мы не лгали друг другу. Но здесь нас никто не тревожил. Просто у нее была слабая артерия, и однажды ночью она не выдержала. И больше ничего.

Амос потер себе макушку. Верит ли он этому старику? Получалось, что верит.

– Спасибо. И еще раз простите, что ворвался силой, – сказал он. – Так можно мне взять несколько роз?

– Конечно, – вздохнул Чарльз. – Да это теперь и не мой сад. Бери, что хочешь.

– Вы переезжаете?

– Да, человек, который поддерживал Лидию, после ее смерти перестал. Мы кое-что отложили, но не много. Я очень скоро окажусь на базовом, а это значит, меня ждет муниципальный квартал.

– Кто держал ее на плаву? – спросил Амос, заранее зная ответ.

– Малыш по имени Эрик. У него своя команда в родном городе Лидии. Думаю, что вы знакомы.

– Знал такого, – согласился Амос. – А о вас он знал? Что Лидия вышла замуж?

– Конечно. Он держал с нами связь. Интересовался, как дела.

– И перекрыл вам кран после ее смерти.

Он не спрашивал, и Чарльз не ответил, только сделал еще глоток.

– Так, – сказал Амос, вставая. – У меня еще дела. Не спешите пока с переездом. Так или иначе, я позабочусь, чтобы на этот домик вам хватало.

– Ты мне ничем не обязан.

– Вроде как обязан.

– За нее, – сказал Чарльз. – За нее.

* * *

Экспресс довез его до Балтимора быстрее, чем он шел до станции. Сам город за два десятилетия совсем не изменился. Те же группки дорогих коммерческих домов среди растянувшихся до окраин блоков для безработных и бедняков. А по окраинам – районы среднего класса. Тот же запах гниющих водорослей с затопленного восточного побережья и рассыпающиеся скорлупки старых зданий торчат над водой скелетом дохлого морского чудища.

Как ни обидно было это признавать, Амос почувствовал, что он дома.

Он взял у вокзала электрокарт-автомат и доехал до района своего детства. С мостовой улицы тоже выглядели более или менее так же, как раньше. Изменились светофоры – стали более квадратными и массивными. Некогда пешеходные улочки теперь оказались открыты для проезда. У толкачей, громил и служителей секса были другие лица, но стояли они примерно на тех же углах, что и их предшественники. На трещинах наросла другая сорная трава, но трещины остались теми же. Такси высадило его у передвижного кофейного лотка – здесь принимали пайковые карточки базового. Как раз здесь он последний раз ел в Балтиморе, прежде чем сбежать. Тележка и бренд изменились, а ассортимент роллов и маффинов остался прежним.

– Большой стакан и кукурузный маффин, – сказал он девушке-продавщице.

Та, от удивления, что его терминал расплатился настоящими деньгами, а не пайковой картой базового, чуть не выронила заказ. Амосу же, из-за того, что его церерские «новые юани», размениваясь в сети на доллары ООН, при каждом трансфере уменьшались на комиссионные, пришлось переплатить за перекус втрое.

Маффин, судя по вкусу, был из вторсырья – из уже съеденного кем-то кукурузного маффина. И кофе сошел бы за нефтепродукт, однако Амос, прислонившись к стене у лотка, неторопливо прикончил завтрак. Остатки бросил в утилизатор и поблагодарил девушку. Та не ответила – пялилась на человека в непривычной одежде, расплатившегося космической валютой, как на инопланетянина. Впрочем, подумалось Амосу, он, можно сказать, таким и был.

Где искать Эрика, он понятия не имел. Зато очень скоро из темной подворотни к нему выплыла молоденькая девица с машинной укладкой и в дорогих хлопчатобумажных штанишках. – Эй, – окликнул ее Амос, – минутка найдется?

– Для тебя, жердяй?

– Меня иначе зовут, – с улыбкой возразил Амос.

Он различил умело скрытый страх в ее глазах. Девчонка привыкла к незнакомцам – и в привычку входило сознание: незнакомцы опасны.

– Такому зверю имечко в самый раз.

– Ты местная. Помоги-ка приезжему.

– Тебе травку? Порошок? У меня есть нейро, останешься доволен. С ним мигом улетишь из этого нужника.

– Я и без твоего товара улечу, пташка. Просто ответь на вопрос.

Она рассмеялась и показала ему средний палец. Кто не клиент, тот ноль без палочки. Девица развернулась к своей темной двери. Амос крепко, но бережно ухватил ее за плечо. Теперь в глазах девчонки мелькнула искорка настоящего страха.

– Один вопрос, пташка. Ответишь, и лети себе.

– Пошел ты, жердяй! – Она плюнула в него и дернула плечом.

– Перестань. Сама себе больно сделаешь. Мне просто нужно узнать, кто заправляет вашей командой. Ищу парня по имени Эрик. Болит ручка? Если ты не под ним ходишь, просто покажи, кто под ним. Сабе?

– Сабе? – Она перестала вырываться. – Говори по-английски, гад.

– Эрик. Мне нужен Эрик. Покажи, где искать, и я пойду.

– Или я тебе кровь пущу, – процедил новый голос. Из той же подворотни, где околачивалась мелкая пташка, выдвинулся человек-гора со шрамами вокруг глаз. Руку он держал в кармане мешковатого свитера. – Пусти ее.

– Запросто, – сказал Амос и выпустил пташку.

Та бросилась по ступеням к двери. Ходячая гора мерзко усмехнулась, приняв послушание за страх.

– А теперь сваливай.

– А теперь, – улыбнулся в ответ Амос, – мне нужен Эрик. Он теперь, как я слышал, большая шишка. Ты под ним? Если нет, скажи, кто под ним.

– Я тебе сказал валить на…

Последнее слово потерялось в бульканье, потому что Амос ударил громилу по горлу. Пока тот заново учился дышать, Амос задрал ему свитер и вытащил из-за ремня пистолет. Потом пнул под колено, сбив наземь. Когда гора оказалась на четвереньках, продолжал, не целясь в собеседника, а небрежно держа пистолет в руке:

– Ну вот, – сказал он так тихо, что слышать его мог только упавший. Первая причина для драки – унижение. Не унижай меня, и вероятность продолжения драки снизится. – Мне нужно найти Эрика, и либо ты в этом деле мой друг, либо нет.

Хочешь быть мне другом?

Великан кивнул – говорить он еще не мог.

– Ну вот, у меня и новые друзья заводятся. – Амос потрепал его по бычьему плечу. – Поможешь новому другу найти старого приятеля Эрика?

Еще раз кивнув, громила прохрипел:

– Идем.

– Спасибо, – поблагодарил Амос и помог ему подняться.

Великан бросил взгляд на подворотню, возможно, давая пташке знак предупредить кого-то – Амос надеялся, что людей Эрика. Это к лучшему. Ему хотелось, чтобы Эрик при встрече с ним чувствовал себя в безопасности. Имея за спиной вооруженных ребят, он скорее расслабится и выслушает разумные доводы.

Великан провел его через знакомый район к докам и каменному монолиту неудавшегося экогорода. Провожатый немного прихрамывал от боли в колене. На входе их ожидали двое парней в просторных свитерах, не слишком скрывавших тяжелые стволы. Когда Амос шагнул за дверь, эти двое пристроились к нему сзади.

– Еще и почетный караул? – усмехнулся через плечо Амос.

– Без глупостей, – ответили ему.

– Староват я для глупостей, но намек понял.

– Давай пушку, – приказал второй конвоир, протянув руку.

Амос молча бросил в нее чужой пистолет.

Снаружи старый город-купол выглядел развалиной. Изнутри впечатление резко менялось. Кто-то положил новую плитку вместо испорченного водой пола, отчистил и выкрасил стены. Прогнившие деревянные двери главного коридора заменили стеклом и композитными материалами, которым не страшна сырость. Всё вместе походило на офис дорогой корпорации.

Чем бы ни занимался Эрик, ему это шло на пользу.

Остановившись перед лифтом, человек-гора заговорил:

– Он наверху. Ну, я пошел?

Он еще похрипывал, но уже гораздо меньше.

– Большое спасибо, что помог, – без иронии отозвался Амос. – Горлом займись – лед приложи и постарайся поменьше разговаривать. Если за три дня не пройдет, прысни гормональным спреем.

– Спасибо, – каркнул человек-гора и удалился.

Лифт, звякнув, открыл двери, и двое конвоиров указали на кабину:

– После вас.

– Грасиас, – сказал Амос и прислонился к задней стене кабины.

Войдя, один из охранников вставил в щиток управления металлическую карточку и нажал верхнюю кнопку.

Амос коротал время подъема, прикидывая, как бы он обезоружил ближайшего конвоира и убил второго. К тому времени, как стратегия была разработана, лифт снова звякнул и открылся.

– Сюда. – Конвоир махнул в глубь коридора.

– Клуб? – восхитился Амос. – Затейливо.

Верхний этаж был обставлен мягкой мебелью с плюшевой обивкой и выстелен бордовыми коврами. Конвоир открыл дверь в конце коридора – она выглядела деревянной, но, судя по тяжести, под панелями скрывалась сталь. Затейливо, но не в ущерб безопасности.

После роскоши коридора офис по ту сторону двери выглядел почти спартанским: панели и терминалы на металлическом столе, настенный экран с видом на океан притворяется окном, а вместо офисного кресла – большой резиновый шар.

Эрик всегда начинал ерзать, если приходилось долго сидеть.

– Тимми, – сказал он, поднимаясь за столом, как за баррикадой.