Текст книги "Красный корсар"

– Что хочет сказать этот негодяй? – спросил про себя Уайлдер, поспешно вспрыгнув на пушку, чтобы лучше судить о положении вещей.

Помощник показал на подветренную сторону невольничьего судна. Молодой моряк ясно увидел канат, который хлестал по воде, как будто его натягивали. Сразу все стало ясно. Очевидно, Корсар воспользовался этим канатом, чтобы помешать «Каролине» пройти под ветром. Это обстоятельство вызвало немалое удивление, сопровождаемое соответственным количеством проклятий со стороны офицеров «Каролины», хотя никто, кроме самого командира, не имел ни малейшего представления об истинной причине, почему канат так неловко натянут поперек их дороги…

Только у лоцмана были причины радоваться. Ведь это по его вине корабль оказался в таком положении, что ему трудно было двинуться в любую сторону. И если бы после очень сложного, но необходимого в этом случае маневра произошел бы несчастный случай, у него было бы полное оправдание.

– Бессовестное поведение у самого входа в гавань, – проговорил Уайлдер, увидев все своими глазами. – Придется провести судно с наветренной стороны, лоцман. Другого выхода нет.

– Я не отвечаю за последствия, а свидетелями будут все, кто находится на борту, – ответил лоцман с оскорбленным видом, но внутренне радуясь тому, что его будто вынуждают делать то, на чем он только что упорно настаивал. – Держитесь к ветру, к ветру! Попытайтесь сделать полуповорот!

Рулевой повиновался этому приказанию.

Под свежим порывом ветра паруса затрепетали так, будто взлетела стая птиц. Но затем, удерживаемый рулем, потеряв ход, корабль снова стал спускаться по ветру и сближаться с невольничьим судном, куда его нес ветер.

Положение «Каролины» было очевидно любому моряку. Ей угрожало столкновение носом к носу. Ветер был неровный: налетая порывами, он наклонял высокие мачты «Каролины» в сторону невольничьего корабля; ослабевая, он как бы возвращал судно в прежнее положение. Но при всем этом оно приближалось и приближалось к своему соседу. Даже юнге стало ясно, что вперед оно сможет двинуться лишь в том случае, если ветер внезапно переменится, тем более что уже закончился отлив.

Младшие офицеры «Каролины», не стесняясь в выражениях, поносили того, кто создал подобную ситуацию. Лоцман же стремился как-то оправдаться в глазах команды, отдавая громкие приказы. Но в конце концов он окончательно растерялся, и матросы перестали выполнять его противоречивые приказы.

Между тем Уайлдер со спокойным видом стоял поблизости от двух пассажирок. Миссис Уиллис, посматривая на него, старалась понять, какая же опасность угрожает им, если одно судно стоит на якоре, а другое еле движется. Она прочла в лице этого человека решительность и в то же время тревогу.

– Есть ли у нас причины бояться чего-нибудь, сударь? – спросила она Уайлдера, стараясь скрыть от воспитанницы собственное беспокойство.

– Я говорил вам, сударыня, что «Каролина» – несчастливый корабль.

Женщины сочли роковым предзнаменованием горькую улыбку, которой Уайлдер сопровождал свой ответ, и Гертруда сильнее оперлась на руку своей спутницы, в которой она давно привыкла находить свою опору.

– Почему матросы невольничьего корабля не помогают нам, чтобы помешать слишком близко подойти к ним? – с тревогой спросила миссис Уиллис.

– Удивительно, в самом деле, почему они не показываются? Но мы увидим их, и я думаю, довольно скоро.

– Ваш тон и ваше лицо, молодой человек, заставляют нас думать, что эта встреча будет небезопасна.

– Не отходите от меня, – ответил Уайлдер, сжав зубы. – Что бы ни случилось, будьте ко мне как можно ближе.

Раздалась очередная невнятная команда лоцмана.

Растерянные матросы стояли как статуи, не зная, в какую сторону повернуть. Одни кричали, что сделать надо так и так, другие им возражали.

Вдруг раздался спокойный, твердый и повелительный голос Уайлдера:

– Молчать на корабле!

Настала мгновенная тишина.

Тон, каким это было сказано, твердый и решительный, всегда внушал доверие. Уайлдер стоял на голове шпиля и прекрасно видел все, что происходило. Ему сразу стало ясно положение «Каролины». Он смотрел на невольничий корабль внимательно и тревожно, стремясь решить, насколько можно доверять спокойствию на нем и что полезно сейчас для «Каролины». Однако невольничье судно казалось заколдованным. Там по-прежнему не было видно ни одного человека, кроме все того же матроса, спокойно занимавшегося своим делом, будто «Каролина» находилась где-то за сотню миль. Уайлдер громко скомандовал:

– Клади все паруса на стеньги, и на корме, и на носу.

– Да, – повторил лоцман, – клади все паруса на стеньги.

– Есть ли шлюпка в море? – спросил наш авантюрист.

Двенадцать голосов ответили утвердительно.

– Спустить в нее лоцмана!

– Это незаконный приказ, – закричал лоцман. – Я требую, чтобы повиновались только мне.

– Бросить его в шлюпку тотчас! – твердо повторил Уайлдер.

В шуме и движении, которые царили, пока убирали паруса, сопротивление лоцмана не привлекло особого внимания. Он тут же очутился в руках двух помощников и, перевязанный веревкой, бесцеремонно был брошен в шлюпку, как связка дров. Ему сбросили конец веревки и предоставили предаваться своим размышлениям.

Между тем приказ Уайлдера был выполнен, и судно начало отступать с неверно выбранного пути. Маневр этот, величайшей сложности, требовал особой точности, но молодой командир проявил себя наилучшим образом. Его голос был спокойным и уверенным. Создавалось впечатление, что корабль, словно живое существо, сознает, что теперь им управляют более умело и правильно.

Делая все необходимое, чтобы спасти «Каролину» от опасности, Уайлдер внимательно следил за соседним кораблем, поведение которого оставалось необъяснимым. Ни одного звука не доносилось оттуда, там царило молчание, подобное смерти. Нельзя было заметить ни одного лица, ни одного любопытного взгляда ни в одном из многочисленных отверстий, через которые матросы военного корабля могут обозревать море. Матрос на мачте продолжал свою работу как человек, который не думает ни о чем, будто вокруг ничего не существует. Но все же чувствовалось ленивое, почти незаметное движение корабля, и казалось, производилось оно усилиями человеческой руки.

Ни одно из движений не ускользнуло от Уайлдера. Он видел, что, по мере того как «Каролина» отступала, невольничий корабль открывал ей свой борт. Угрожающие жерла пушек были обращены на купеческое судно. И все время, пока судна находились близко друг от друга, не было ни одного мгновения, когда бы залп артиллерии Корсара не мог разнести палубу «Каролины».

При каждом своем приказе наш авантюрист обращал взгляд на соседний корабль, чтобы посмотреть, позволит ли он выполнить этот маневр. С тех пор как ему доверили командование «Каролиной», он не чувствовал себя до конца в этом уверенным, пока судно не избавилось от опасного соседства и, благодаря новому расположению парусов, вышло на простор, где он мог им свободно распоряжаться.

Видя, что течение неблагоприятно, а попутного ветра недостаточно, он приказал убрать паруса и бросить якорь.

Глава XIII

Что это такое? Человек или рыба?

Шекспир. Буря

«Каролина» стояла на якоре на расстоянии одного кабельтова от предполагаемого невольничьего корабля. Прогнав лоцмана, Уайлдер принял на себя ответственность, которой моряки вообще избегают, потому что, если случится несчастье при отходе из порта, страховка корабля теряет силу, а ответственный за вывод судна подвергается наказанию. Из дальнейшей истории читатели узнают, до какой степени уверенность, что закон над ним не властен, повлияла на его смелое решение. Ближайший результат этого решения заключался в том, что с этой минуты наш авантюрист посвятил «Каролине» все внимание, которое он раньше делил между кораблем и двумя дамами. Но лишь только «Каролина» оказалась в безопасности, хоть и временной, и он несколько успокоился после тревожного ожидания ужасного нападения, Уайлдер нашел возможность возобновить прежнее занятие. Успех искусного маневра отразился на его лице, придав ему выражение триумфа, и его походка, когда он направился к миссис Уиллис и Гертруде, была уверенной, как у человека, с честью исполнившего свой долг и продемонстрировавшего недюжинные способности.

Это отметила миссис Уиллис, увидев его радостное лицо, Гертруда же прореагировала более спокойно. Но ни одна, ни другая не догадывались о подлинной причине его настроения, так как вдохновило его на сей раз чувство более благородное, чем они представляли.

Во всяком случае, как только Уайлдер убедился, что опасность для «Каролины» миновала и он пока ничего не должен предпринимать, он сразу же устремился к дамам, чтобы продолжить прерванный разговор.

Миссис Уиллис внимательно смотрела на соседний корабль и отвернулась от него только тогда, когда молодой моряк подошел к ней. Она заговорила первая:

– У этого корабля необычная команда, чтобы не сказать более. Его положительно можно принять за корабль-призрак.

– Это купеческий корабль, прекрасно построенный и с великолепной командой.

– Скажите, я ошибалась или в самом деле существовала некоторая опасность столкновения?

– Некоторое основание для опасений было, но теперь вы видите – мы в безопасности.

– Этим мы обязаны вам и вашему умению. Вы так ловко избавили нас от опасности, что это даже не согласуется с вашими же настораживающими предсказаниями.

– Я счастлив, сударыня, что мое поведение заслуживает вашего одобрения, но…

– Вы не считали большим грехом позабавиться над доверчивыми женщинами? – произнесла, улыбаясь, миссис Уиллис. – Но теперь, когда вы насладились своей забавой, я надеюсь, в вас найдется доля сострадания, чтобы объяснить ваши пророчества.

При этих словах она бросила взгляд на Гертруду, как будто говоривший, что жестоко дальше издеваться над таким доверчивым невинным существом. Взгляд Уайлдера тоже остановился на девушке, и он произнес с самой глубокой искренностью:

– Я вам скажу, сударыня, со всей прямотой честного человека, с какой должно относиться к женщинам, что я настаиваю на всем том, что сказал вам раньше. Ни моя мать, ни моя сестра не вошли бы с моего согласия на борт «Королевской Каролины».

– Ваш взгляд, ваш тон, ваше убежденное лицо странно противоречат вашим словам, молодой человек, и хотя ваша искренность внушает мне доверие к вам, ваши слова не имеют и тени основания для этого. Может быть, я должна стыдиться такой слабости, но вместе с тем загадочное спокойствие на борту этого корабля порождает во мне непонятное беспокойство. Может, потому, что это невольничий корабль? И точно ли он работорговец?

– Но какой красивый корабль! – восхитилась Гертруда.

– Очень, – подтвердил Уайлдер.

– Там на рее все время сидит один человек, как заколдованный, – миссис Уиллис не отрывала глаз от судна. – Будто единственный в спящем городе, вокруг – никого.

– Может, и товарищи его спят, – предположила Гертруда.

– Скажите, мистер Уайлдер, вы должны знать как моряк, это естественно, чтобы команда корабля спала, когда так близко от него другой корабль и когда они вот-вот могут столкнуться?

– Конечно, нет.

– Я так и думала. А если бы столкнулись с ними, та команда тоже осталась бы равнодушной?

– Думаю, нет.

– В этом видимом спокойствии есть нечто, что может внушить самые неприятные подозрения относительно характера этого судна. Кто-нибудь с него сходил на берег? Выходил в город во время своего пребывания здесь?

– Да, сударыня.

– Я слышала, что летом видели вдоль берегов фальшивые флаги и многие суда были ограблены, а пассажиры подвергнуты насилию. Думают даже, что знаменитый Корсар устал от подвигов, которые он совершал на испанской части континента, и что недавно видели в Карибском море корабль, который принадлежит этому отчаянному пирату.

Уайлдер ничего не ответил. Его глаза, открыто смотревшие в глаза миссис Уиллис, опустились, и он, казалось, ждал, что она еще может добавить к сказанному. После минутного раздумья гувернантка добавила:

– Собственно, ремесло работорговца достаточно презренно само по себе, а так как, к несчастью, назначение этого судна, по всей вероятности, именно таково, то бесполезно приписывать ему намерения еще более преступные. Но я хотела бы знать мотивы ваших уверений, мистер Уайлдер.

– Я не могу их объяснить лучше. И если мои объяснения вас не убедили, значит, я полностью потерпел неудачу в своих, по крайней мере, искренних намерениях.

– И все же опасность уменьшилась с вашим присутствием?

– Она меньше, но все еще существует.

До сих пор Гертруда едва слушала разговор, но в этот момент она повернулась к Уайлдеру с легким нетерпением и, краснея, спросила его с улыбкой, которая могла бы вызвать на откровенность и более сурового человека:

– Вам запрещено сказать больше?

Молодой капитан помедлил, видимо, подбирая для ответа подходящие слова. Яркая краска залила его смуглые щеки, и в глазах блеснул луч глубокой радости.

– Я убежден, – произнес он, – что, доверяя вашей скромности, я не рискую ничем.

– Не сомневайтесь в этом, – заверила его миссис Уиллис. – Что бы ни случилось, мы никогда не предадим вас.

– Предать меня? За себя я абсолютно не боюсь. Если вы подозреваете меня в чем-то подобном, вы проявляете ко мне величайшую несправедливость.

– Мы не подозреваем вас ни в чем недостойном вас, – поспешно вскричала Гертруда, – но… мы очень беспокоимся за самих себя.

– В таком случае я вас избавлю от тревоги хотя бы ценой…

Его прервал один из помощников, обратившийся ко второму, и его слова заставили сосредоточить внимание на другом корабле.

– Команда невольничьего корабля сделала открытие, что их судно построено не для того, чтобы стоять под стеклянным колпаком на показ детям и женщинам, – прокричал первый так громко, чтобы его услышали на баке, где каждый занимался своим делом.

– Да, да, – ответил другой. – Увидев, что мы двигаемся, они подумали и о себе, мол, пора и им в путь. У них вахта на борту как солнце в Гренландии: шесть месяцев на мостике, шесть – под ним.

Шутка матросам понравилась, все засмеялись, правда, с оглядкой на присутствие командира.

Глаза Уайлдера были прикованы к другому кораблю. Человек, сидевший на мачте, исчез, и его заменил другой матрос. Одного взгляда хватило Уайлдеру, чтобы узнать в нем Фида, который, похоже, вполне пришел в себя после опьянения. Лицо нашего авантюриста, за минуту до этого радостное, довольное, внушавшее доверие, омрачилось и приняло сосредоточенное выражение. Миссис Уиллис, не упускавшая из виду ни одного изменения на этом лице, быстро возобновила прерванный разговор.

– Вы сказали, что избавите нас от тревоги, хотя бы ценой…

– Жизни, сударыня, но не чести.

– Гертруда, теперь мы можем уйти в нашу каюту, – произнесла миссис Уиллис недовольным и холодным тоном, в котором слышалось разочарование, вызванное раздражением из-за того, что над ней будто бы посмеялись. Гертруда смотрела в сторону, но во взгляде ее не было суровости.

Проходя мимо Уайлдера, хранившего молчание, дамы холодно поклонились ему, и он остался один. Несколько минут он стоял погруженный в свои размышления. Из задумчивости его вывел шум весел. Он поднял голову и недовольно взглянул за борт.

Маленькая лодочка, какими обычно пользуются рыбаки в Америке, покачивалась менее чем в десяти футах от судна. В ней сидел спиной к Уайлдеру только один человек.

– Вы хотите выудить руль-рыбу, приятель, что так близко подплываете к моей корме? – крикнул ему Уайлдер. – Говорят, в бухте масса великолепных окуней и других чешуйчатых джентльменов, которых ловить намного выгоднее.

– Всегда платят, когда берут пойманную рыбу, – произнес сидевший в лодке, оборачиваясь, и Уайлдер увидел перед собой хитрые глаза и усмехающуюся физиономию Боба Бланта, как назвал себя его коварный сообщник.

– Как ты осмелился показаться мне после того гнусного поступка, который ты…

– Тсс, благородный капитан, тсс! – Боб поднял палец к губам, напоминая, что разговор их не должен быть услышан. – Вы забыли одну половину условий, я пренебрег другой. Нет нужды говорить такому опытному мореплавателю, что две половины составляют целое. Нет ничего удивительного в том, что эта сделка протекла сквозь пальцы.

– Как, ты еще добавляешь ложь к вероломству? Какой частью моих условий я пренебрег?

– Какой частью? – повторил мнимый рыбак. – Какой частью, капитан? Ни более, ни менее как второй гинеей.

– Она полагалась как вознаграждение за оказанную услугу, а не должна была даваться вперед, как первая.

– А! Вот вы и помогли мне подыскать нужные слова. Я решил, что впереди ничего не будет, и оставил дело сделанным наполовину.

– Наполовину сделанным, несчастный! Ты никогда не начинал того, что клялся мне довести до конца.

– Ну, теперь, сударь, вы находитесь на ложной дороге, как если бы вы правили на восток, отправляясь на полюс. Я добросовестно выполнил половину обещанного, и вы сами признаете, что оплачена лишь половина.

– Тебе трудно доказать, что ты сделал даже половину.

– Посмотрим в судовой журнал. Я нанялся подняться на холм до дома доброй вдовы адмирала и там внести в высказанное мной мнение некоторые изменения, которые нет необходимости повторять.

– И ты этого не сделал! Ты сделал все наоборот – наговорил противоположное.

– Это правда.

– Это правда, висельник! Если бы с тобой поступить по справедливости, ты познакомился бы с веревкой – этого вознаграждения ты заслуживаешь!

– А вы думаете, легче такому старику, как я, взобраться на холм, чем немножко соврать? По правде, я сделал больше половины, когда предстал перед вдовой. А там я решил вторую половину вознаграждения принять от другой стороны.

– Негодяй! – вскричал Уайлдер, ослепленный гневом. – Твой возраст не избавит тебя от заслуженного наказания. Эй, вперед! Спустить шлюпку в море и доставить на борт того старого негодяя! Не обращайте внимания на его крики, мне надо свести с ним счеты, а это не обойдется без некоторого шума!

Не прошло и минуты, как помощник с четырьмя матросами был уже в шлюпке и обогнул корму, чтобы подойти к тому месту, где находилась лодка. Боб Блант, или тот, кто присвоил себе это имя, только два или три раза взмахнул веслами и отплыл сажен на двадцать-тридцать, затем остановился, смеясь во все горло, радуясь успеху своей хитрости и нисколько не беспокоясь о ее последствиях. Но лишь только он заметил шлюпку с «Каролины», он напряг свои сильные руки и скоро убедил зрителей, что без труда им не овладеют.

Сначала было непонятно, куда несется убегающий, который стремительно поворачивал то туда, то сюда, сбивая с толку преследователей. Но вскоре, видимо, решил не рисковать и заспешил по прямой линии к невольничьему судну.

Охота была жаркая и серьезная и вызывала крики и аплодисменты у зрителей-матросов. Некоторое время результат был сомнителен. Но через несколько мгновений лодка быстро прошла под кормой другого корабля и исчезла у всех на глазах. Преследователи бросились за ней. Матросы с «Каролины» взобрались на снасти, чтобы получше все разглядеть. Но кроме воды и островка вдали ничего не увидели.

Шлюпка медленно возвращалась назад. Весь экипаж высыпал на борт встретить матросов. Даже обе пассажирки вышли на шум из своей каюты. Но команда шлюпки, вопреки обычной словоохотливости моряков, непонятно почему молчала.

Четверо матросов имели растерянный, почти испуганный вид. Офицер прыгнул на мостик, не произнеся ни слова, и направился к командиру.

– Лодка оказалась слишком быстрой для вас, мистер Найтхед, – спокойно произнес Уайлдер при виде приближающегося офицера.

– Слишком быстрой, капитан! Знаете ли вы человека, который греб?

– Не очень, знаю только, что это негодяй.

– Он заслуживает этого названия, потому что он из чертова семейства.

– Не берусь сказать, что он именно таков, как вы его назвали, но думаю, что с ним был бы сброшен в море не слишком большой груз честности. Что с ним случилось?

– Вопрос этот легко задать, но трудно на него ответить. Хотя негодяй стар и его голова покрыта седыми волосами, он так гнал свою лодку, будто она летела по воздуху. Мы отстали на одну минуту, самое большее – на две, но когда мы приблизились к невольничьему судну, человек и лодка исчезли.

– Он что, обогнул нос, пока вы обходили корму?

– Вы это видели?

– Честно говоря, нет.

– Не мог он этого сделать. Мы вырвались вперед и видели оба борта. Да и люди на том корабле о нем ничего не знают.

– Вы видели команду судна?

– Честно говоря, я видел лишь одного матроса, так как на борту был всего один человек.

– А чем он был занят?

– Кажется, спал. Это ленивый корабль, и, я думаю, он стоит своим владельцам дороже, чем приносит дохода.

– Возможно. Значит, негодяй ускользнул. Мистер Иринг, кажется, начинается ветер с моря. Поставим наши паруса! Я буду рад увидеть закат солнца в море!

Оба помощника и вся команда с жаром принялись за выполнение поставленной перед ними задачи. В это время Уайлдер обернулся к миссис Уиллис, которая слышала его короткий разговор с помощником.

– Видите, сударыня, наше путешествие начинается не без плохих предзнаменований.

– Когда вы говорите мне с той особенной, присущей вам искренностью, непостижимый молодой человек, – ответила она, – что мы неблагоразумно доверяемся океану на этом судне, я почти готова верить вашим словам. Но когда вы привлекаете для убедительности нечто таинственное, вы только укрепляете меня в моем прежнем решении плыть на нем дальше.

– Люди, на шпиль! – закричал Уайлдер таким тоном, как будто хотел сказать своим собеседницам: «Вам еще придется испытать последствия вашего решения».

Началась трудная работа по подъему тяжелого якоря со дна моря, и несколько минут спустя корабль освободился от цепей, приковывавших его к земле. Верхние паруса были развернуты, нижние упали, и не прошло десяти минут, как «Каролина» запенила волны.

Свежий ветер, насыщенный соленой влагой, налетел на развернутые паруса, и судно будто поклонилось ему. После этого оно поднялось – и ветер засвистел в снастях и парусах. Эта чудесная для слуха моряков музыка придала сил матросам. Якорь подняли, паруса подхватили ветер, и менее чем через десять минут нос «Каролины» резал волны.

Следующая задача, вставшая перед Уайлдером, – это провести корабль между островами Канноникат и Род. Это огромная ответственность, но к счастью, фарватер оказался довольно широким, и теперь появилась возможность выйти на прямой курс. Здесь Уайлдер оказывался перед необходимостью очень близко пройти от Корсара либо пожертвовать многими благоприятными обстоятельствами. Он не колебался. После команды «поворот оверштаг»[21]21
  Поворот судна на новый галс.


[Закрыть] нос корабля оказался направленным прямо к невольничьему судну, неподвижному и будто бы спокойному.

На этот раз «Каролина» приблизилась к нему более удачно. Ветер не прекращался, и корабль напоминал горячего скакуна, которым правит искусный наездник. На «Каролине» не было ни одного человека, который бы не наблюдал за тем, как они проходили мимо невольничьего судна. Все были как-то обеспокоены. Матросы рассматривали удивительное судно; дамы сами не понимали причины своего волнения; Уайлдер прекрасно сознавал, какому риску подвергаются все, кроме него. Матрос у штурвала собирался пройти с наветренной стороны, но последовала другая команда:

– Пройти у невольничьего судна с подветренной стороны!

Дав команду, капитан стал внимательно всматриваться в судно, к которому они приближались. «Каролина» плыла, будто гнала перед собой ветер, но с работорговца, кроме шелеста ветра, не слышалось ни звука, как и не видно было ни души. Внезапно на корме невольничьего корабля показался человек в форме морского офицера и помахал в воздухе в знак приветствия своей фуражкой. Ветер растрепал волосы этого человека, и Уайлдер узнал в нем Корсара.

– Как думаете, ветер удержится? – громко крикнул Корсар.

– Он начинает свежеть и будет устойчивым, – ответил Уайлдер.

– По-моему, это вест-индский ветер.

– К югу будет свежее, по-вашему?

– Да. Но если будете держаться круто к ветру, все пройдет благополучно.

«Каролина» прошла работорговца. Моряк, стоявший на корме невольничьего корабля, в последний раз махнул фуражкой в знак прощания и скрылся.

– Возможно ли, чтобы такой человек мог торговать людьми? – воскликнула Гертруда.

Не получив ответа, она с живостью обернулась к своей спутнице. Глубоко задумавшаяся гувернантка неподвижно стояла, устремив глаза в пространство, туда, где недавно находился этот незнакомец. Гертруда взяла ее за руку и повторила свой вопрос. Тут миссис Уиллис пришла в себя и, проведя по лбу рукой, рассеянно ответила, заставив себя улыбнуться:

– Встреча с кораблем или вид какого-либо морского маневра, моя дорогая, всегда вызывает во мне старые воспоминания. Но этот человек, показавшийся на борту корабля, выглядит необыкновенным!

– Для работорговца действительно необыкновенным!

Миссис Уиллис оперлась на мгновение на руку, а затем повернулась к Уайлдеру. Молодой моряк стоял рядом, наблюдая за выражением ее лица. Его внимание очень соответствовало ее задумчивому виду.

– Скажите мне, молодой человек, – произнесла она, – этот человек – командир судна?

– Да, сударыня.

– Вы знаете его?

– Мы встречались.

– Как его имя?

– Командир корабля. Другого имени я не знаю.

– Гертруда, пойдем в нашу каюту. Когда земля скроется из виду, мистер Уайлдер будет добр известить нас об этом.

Уайлдер поклонился, и дамы оставили палубу. «Каролине» предстояло скоро выйти в открытое море. Чтобы ускорить ход корабля, молодой капитан отдал самые четкие распоряжения, и после каждого из них он украдкой бросал взгляды на корабль, оставшийся сзади.

Результат его стараний не заставил себя ждать: «Каролина» неслась по волнам с предельной быстротой. Прошло немного времени, земля уже скрылась, ее можно было заметить лишь сзади, где в голубоватой дымке виднелись острова. Дам пригласили взглянуть на удаляющиеся берега.

День угасал, и острова готовы были исчезнуть в волнах, когда Уайлдер взобрался на одну из самых высоких мачт с подзорной трубой в руках. Он долго с беспокойством рассматривал покинутую бухту.

Когда он сошел вниз, его взор был спокоен и лицо довольно. Торжествующая улыбка блуждала на его губах, и он решительно и бодро отдавал приказания. Самые старые матросы клялись, что никогда «Каролина» не шла с такой быстротой. Помощники капитана, глядя в корабельный журнал, удивлялись необычайной быстроте судна. Одним словом, радость и веселье царили на борту, потому что считали, коль плавание началось так благоприятно, то и закончиться должно скоро и счастливо. В этой атмосфере удовлетворенности и покоя солнце опустилось в море, озаряя безграничный простор холодной и мрачной стихии. Наконец ночные тени начали покрывать бесконечную гладь морской пучины.