Текст книги "Хозяин форта. Возвращение викинга"

Торгрим чувствовал сопротивление руля, чувствовал, как швыряет корабль. Сильный шторм. Он видывал и посильнее, но и этот был неслаб. Однако Ночной Волк все равно не боялся, что этой ночью встретит смерть в соленых водах. Судно было добротным, он лично проверил каждый его сантиметр. Оно не развалится. Парус крепкий, такелаж новый и отлично укрепленный. Скоро они полностью спустят парус и пойдут под голыми мачтами.

«Скиталец» способен выстоять в тех испытаниях, что уготованы ему Тором и Эгиром. Торгрим считал, что ни кораблю, ни команде ничто серьезное не угрожает, если только боги в очередной раз не решат сыграть с ним злую шутку и на пути не возникнут новые преграды, если только неожиданная опасность не спутает его планы.

И тут боги остались верны себе!

Глава четвертая

Дружно посохи брани Старого ярла славят: Без страха смотрел герой, Как в бурю борются волны.

Сага о Гуннлауге Змеином Языке

Вдруг «Скиталец» ударился обо что-то твердое, на что ему каким-то чудом удалось наткнуться в воде. Удар оказался резким и сильным – вздрогнул весь корабль, затрясся такелаж и волны врезались в борт. Драккар атаковали со всех сторон: море билось о корпус, на мачте трещали реи, раскачивался и хлопал такелаж. Но все на борту услышали, как судно налетело на какую-то невидимую преграду; моряки почувствовали удар и тут же догадались, что это не просто волна – и это дурной знак.

У руля все еще сидел сам Торгрим. Нос «Скитальца» маячил во впадине между двумя волнами, вздымаясь к ночному небу, черпая тонны воды. Вдобавок наконец пошел дождь: ветер все поднимался, косой ливень стегал корабль со всех сторон, обливая и без того мокрых моряков, просачиваясь в те сухие места, что еще остались под рубахами и меховыми накидками, и вскоре уже не было никакой разницы, одет ты или нет. Мокрая одежда только висела грузом, впрочем, все еще даря хоть какое-то тепло.

Нос корабля взлетел на гребень волны, замер там на мгновение, пока море перекатывалось под килем, и в очередной раз нырнул во впадину между двумя волнами. Но на этот раз вместо знакомого звука, с которым широкая корма плюхается на воду, последовал резкий удар обо что-то твердое, как будто корабль тряхнуло изнутри. Торгрим почувствовал отдачу румпеля. Сквозь завывающий ветер он услышал треск дерева.

– О боги, что это такое? – закричал кто-то из команды.

Торгрим перегнулся через борт. Сверкнула молния, и в эту долю секунды он заметил, как что-то проплывает мимо – уродливое, темное и блестящее, скорее всего, смытое волной – среди бурлящего вокруг моря.

«Дерево, проклятое дерево!» – подумал Торгрим. Дерево, которое смыло в море за много-много миль от этого места. Огромный дуб или клен, дрейфовавший уже много месяцев до этого мгновения, когда именно в этом месте океана он встретился с кораблем, и курсы их пересеклись на какую-то долю секунды. И это дерево, как утопающий, не желающий погибать в одиночку, встало на их пути, чтобы утащить за собой на дно «Скитальца» со всей командой.

«Просто так деревья на нашем пути не попадаются, – подумал Торгрим. – Это боги посылают нам испытания».

И тут же оно исчезло. Блеснула молния – секунду назад тут было дерево, и вот его не стало. «Скиталец» нырнул в волны, стоящие на носу моряки закричали и кинулись на корму. Казалось, что палубу, где еще секунду назад царили безразличие и уныние, охватила паника.

Рядом с Торгримом возник Агнарр.

– Дай мне руль, Торгрим, сходи взгляни, что произошло! – прокричал он. Торгрим кивнул, отходя в сторону, отдавая Агнарру толстую дубовую балку румпеля.

Торгрима качнуло вперед. Несколько часов он стоял неподвижно у руля, а теперь, когда попытался пройтись по палубе, оказалось, что это задача не из легких. Судно бросало из стороны в сторону и раскачивало, поднимало на волнах и швыряло вниз. Внизу хлюпала вода, грозя сбить с ног и унести за борт. На палубе было многолюдно, но моряки расступились, давая ему пройти. Он видел широко распахнутые глаза, приоткрытые от ужаса рты.

– Успокойтесь, успокойтесь! Корабль все еще на плаву! – орал Торгрим, продвигаясь вперед и стараясь вселить в людей надежду, которой сам не ощущал. Он подозревал, что повреждения могут быть серьезными.

Ночной Волк остановился у мачты, вытер воду с глаз, отжал бороду. Меховая накидка на плечах промокла насквозь и стала тяжелой, как кованая кольчуга, поэтому он отбросил ее в сторону. Он развернул мачту, корабль качнуло, на корму водопадом хлынула вода. Торгрим ощутил, как палуба уходит у него из-под ног, и тут же кто-то схватил его за левое предплечье и правое плечо, чтобы он не упал. Он обернулся и с раздражением заметил, что возле него стоят Харальд и Старри, следя, чтобы он не рухнул на палубу – а это только что едва не произошло. Он хотел выругаться или приказать убрать руки прочь, но ему не хватало сил перекричать ветер, поэтому он двинулся вперед.

Поскольку и на корме, и на носу – повсюду бурлили потоки воды, сперва повреждения разглядеть было невозможно. Торгрим стал пробираться дальше и ухватился за рангоут, перемещаясь вдоль судна. Он высматривал ту часть корпуса, куда, по его мнению, пришелся удар, но видел только воду. Много воды.

– Видишь пробоину, отец? – поинтересовался Харальд, и Торгрим уже хотел ответить, что нет, как вдруг «Скитальец» сильно накренило вправо, и вода, покрывавшая палубу у левого борта, хлынула на середину палубы.

И тут он ее увидел. Не течь, не небольшую пробоину в обшивке, а три пробитые доски, торчавшие внутрь корабля, – повреждение длинной в четыре фута, а по ту сторону борта бились волны.

Было очевидно, что «Скиталец» резко столкнулся со стволом дерева. Доски треснули, и теперь лишь неровные рваные края удерживали их на месте. Доски со стоном зашевелились, когда о борт резко ударила очередная волна, вода хлынула через отверстия, образовавшиеся из-за того, что разболтался корпус судна. Торгрим понимал: еще одна волна – и доски не удержатся вместе. Одним сильным ударом набегающая волна выбьет их, и образуется большая пробоина, через которую сможет пролезть человек. Если это случится, через несколько мгновений корабль поглотит пучина.

– Надо поворачивать! – закричал Торгрим.

Нужно было вытащить треснувшие планки, развернув корабль наветренной стороной, чтобы ослабить давление воды. Торгрим сразу понял, что это поможет выиграть несколько минут и, возможно, спасет им жизнь.

Он взглянул на корму. За румпелем сидел Агнарр. Он был хорошим кормчим, как и любой на борту, вероятно, самым лучшим, исключая самого Торгрима. Он мог оставаться на месте.

– Харальд! – прокричал Торгрим. – Ступай на корму и передай Агнарру, что нужно развернуться и спустить парус! Когда посчитает нужным, пусть ляжет на другой курс! Ты оставайся на корме и трави фал! Когда мы поймаем ветер и парус встанет по ветру, ты опустишь брус! Ты знаешь, что делать!

Харальд кивнул, по его гладкому лицу струилась вода. Он еще раз вытер воду – это было бесполезно – и заорал:

– Да, отец!

Он развернулся и помчался на корму. Торгрим мог только позавидовать скорости и проворству, с которыми он двигался. Не так легко и грациозно, как Старри, напоминавший оленя, – нет, Харальд плотнее Старри и будет сильнее, чем Старри, когда станет зрелым мужчиной, но Харальд все равно двигался стремительно, перескакивая через походные сундуки, лавируя между теми, кто стоял на пути, хватаясь за наветренные ванты, рывками перебираясь по ним, пока не достиг кормы.

Торгрим оторвал взгляд от сына. Он любил наблюдать за мальчишкой, но сейчас был больше озабочен тем, чтобы уберечь от преждевременной смерти и его, и всех тех, кто находился на борту.

– Те, кто вычерпывает воду, продолжайте черпать! Как можно быстрее!

Столкновение с плавучим деревом сотворило чудеса – моряков не нужно было упрашивать дважды: они выплескивали воду за борт с невиданной энергией и увлеченностью. Они работали ведрами, черпаками и шлемами, как мечами и топорами на поле боя. Вода стекала потоками, когда моряки выливали ее за борт. Однако, казалось, все было тщетно.

– Остальные, готовьтесь опустить рей и уложить парус! – прокричал Торгрим.

Те, кто прятался под защитной парусиной, встали, шаткой походкой двинулись на середину корабля и выстроились в ряд, изо всех сил стараясь не упасть на неистово раскачивающейся палубе.

Торгрим взглянул на корму. В отблесках молнии он видел стоящего у фала Харальда, в руках сын держал канат. У руля стоял Агнарр – он вглядывался в горизонт, вытирая капли дождя и мелкие брызги с глаз. Торгрим почувствовал, что тело кормчего напряглось, как натянутая тетива. Если он неправильно выберет момент, чтобы развернуть нос «Скитальца» по ветру, волны подхватят судно и перевернут вверх дном. И днем с этим справиться было бы мудрено, а уж ночью, когда тебя слепят набегающие волны, – судьба корабля скорее в руках богов, чем Агнарра.

Нос судна в очередной раз поднялся на волне, и Торгрим подумал: «Сейчас, Агнарр, сейчас!» И не успела эта мысль промелькнуть в его голове, как он почувствовал, что «Скиталец» начал разворачиваться, изменилось направление ветра, дувшего в лицо слева направо. Передняя шкаторина квадратного паруса начала скручиваться, парус затрепетал, как будто он тоже был слишком восприимчив к холоду и дождю.

Теперь нос корабля развернуло по ветру, и корабль выровнялся, чего не происходило уже много часов. Казалось, что неистово трепещущий парус пытался высвободиться. И тут большой рей заскользил вниз по мачте, когда стоящий где-то на корме Харальд стал травить фал. Как только рей опустился примерно до середины мачты, Харальд придержал канат, и рей остановился. Проворные руки схватили парус и рей по правому борту. Они развернули длинный рангоут: конец по правому борту пошел вниз, а конец по левому борту взметнулся вверх, и когда конец по правому борту опустился достаточно низко и стал раскачиваться над кораблем, высвободившись от вантов, они развернули рангоут вдоль продольной оси судна.

В ту секунду, когда конец рея оказался в вантах, Харальд вновь стал травить фал, как показалось Торгриму, слишком торопливо, но было необходимо закрепить парус, пока тот не сорвался с мачты. Когда тяжелый рей опустился к палубе, моряки вскочили на хлопающий парус, укладывая его вдоль рея и крепко привязывая.

Торгрим перевел взгляд на нос корабля. Он чувствовал, как ветер дует ему прямо в лицо. Они развернулись прямо по ветру, как флюгер, но Ночной Волк не мог определить, закончил ли корабль разворот. Если нет, если остановился или вновь лег на предыдущий курс – жди беды. Торгрим верил, что парусности от мачты и такелажа им хватит, чтобы идти выбранным курсом, если же нет – тогда судно развернет в сторону открытого моря, и будет достаточно одного погибельного крена, чтобы их поглотила пучина.

Торгрим взглянул на корму. Сверкнула молния, и он увидел, что Агнарр вцепился в румпель, а потом начал его потихоньку отпускать. Он ощутил, что ветер теперь дует слева. Торгрим обернулся на нос. Он был почти уверен, что ветер дует с левого борта. И осознав это, он почувствовал, как корабль начал крениться на правый борт, увидел, как вздымающиеся волны обрушиваются на нос корабля слева – на тот борт, который теперь оказался выше. А это значило, что треснувшие доски теперь хотя бы отчасти находятся над водой. Что, в свою очередь, означало, что у них появился шанс пережить эту ночь.

Моряки, которые неистово вычерпывали воду по левому борту, переместились к правому и начали работать там. Среди них был викинг по имени Годи – здоровяк, сражавшийся с ними в Таре. Торгрим схватил его за руку, кивнул на рей по правому борту.

– Годи, хватай защитную парусину и тяни ко мне! – крикнул он.

Годи кивнул и отправился к рею, вытаскивая по дороге кинжал. Торгрим, поднырнув под хлынувшую на борт воду, шагнул к носу корабля. Теперь поврежденные доски были лучше видны, уже не скрытые под толщей воды, затопившей днище. Пробоина находилась как раз над изгибом днища, в том месте, где днище перетекало в борт. Торгрим наблюдал, как доски вздуваются и встают на место, пока корпус корабля кружит на волнах. Он был готов к тому, что они вот-вот отлетят и поток воды хлынет через пробоину.

Шлепая по воде, к нему подошел Харальд, за ним Старри, а потом подтянулись и все незанятые моряки команды и стали ждать, что же предпримет Торгрим для их спасения. Позже сквозь толпу пробрался Годи с кое-как сложенной под мышкой защитной парусиной. Он протянул ее, как подношение, и Торгрим принял его.

– Харальд! – крикнул он. – Вон там под палубой канат! Неси его!

Харальд кивнул и опустился на колени прямо в воду, потоки которой неслись от носа к корме, от борта к борту каждый раз, когда взбрыкивал корабль. Он поднял болтающуюся палубную доску и шарил под ней, пока не нащупал сложенный кольцом канат.

Торгрим протянул один конец парусины Годи, сам взял другой и сложил парусину вдвое, потом втрое, затем достал свой нож и отрезал лишнее. Он прорезал ножом отверстия в углах, и Харальд, который догадался, что задумал Торгрим, продел коренной конец каната через одну из прорезей и завязал узел, потом проделал то же с остальными тремя углами. Когда канат был накрепко привязан к каждому углу, Торгрим расправил парусину и оглянулся.

– Я пойду, отец! – прокричал Харальд в то самое мгновение, как Торгрим закричал: «Старри!»

План Торгрима заключался в том, чтобы привязать сложенную парусину поверх треснувших досок на внешней обивке корабля, дабы сдержать давление воды и помешать воде прибывать через пробоину. А для этого требовалось, чтобы кого-то спустили на веревке за борт, где он посмотрит, правильно ли приладили парусину.

Харальд вызвался на это дело, потому что он со свойственным юности энтузиазмом стремился ко всему, что казалось героическим подвигом. Остальные могли и не вызваться, но каждый пошел бы, если бы получил приказ, – в этом Торгрим не сомневался. Других Торгрим в своей команде не потерпел бы. Но из всех викингов на борту именно Старри отличался одновременно силой, проворством и безоглядной храбростью.

– Звал, Торгрим? – прокричал Старри. В отличие от Харальда, он даже не догадывался, что задумал Торгрим.

– Полезешь за борт на веревке, чтобы натянуть эту парусину на треснувшие доски? – спросил Торгрим, перекрывая ветер. Горло саднило от крика и морской воды, которой он наглотался вдоволь.

– За борт? – откликнулся Старри.

– На веревке. Натянешь парусину, а потом мы затащим тебя на борт!

Он ждал ответа, но ответом было молчание. Он решил, что Старри его не услышал. Торгрим сглотнул, собираясь еще раз прокричать вопрос, когда вспышка молнии озарила палубу, залив своим неестественно желтым светом лицо Старри. Всего лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы Ночной Волк разглядел на нем то, чего не ожидал увидеть. И раньше не видел никогда.

Страх.

Глава пятая

Гладсхейм – то пятый, там золотом пышно Вальгалла блещет; там Хрофт собирает воинов храбрых, убитых в бою.

Речи Гримнира[6]6
  Перевод А. И. Корсуна.


[Закрыть]

На долю секунды Торгрим забыл о ветре, о бушующем море, об огромной пробоине в борту судна, настолько его удивила реакция Старри. Он не знал, чем именно она была вызвана. Интересно, а другие тоже это заметили? Даже если сразу и не заметили, то сейчас нерешительность Старри говорила сама за себя.

– Отец! Позволь мне! – вновь закричал Харальд, протягивая руку за парусиной, но в то же мгновение вперед шагнул Старри.

– Ночной Волк… – произнес он, пытаясь говорить негромко, но чтобы было слышно и сквозь бушующий шторм – непростая задача. – А что… что, по-твоему, подумают боги, если мне суждено будет сгинуть в море? Без меча в руках?

И тут Торгрим понял: Старри боялся не смерти. Он боялся умереть не той смертью.

Старри Бессмертного нельзя было назвать храбрым, особенно в общепринятом смысле этого слова. Харальд был смел. Харальд хотел рискнуть жизнью любым способом, который мог бы принести славу ему и товарищам, защитить тех, с кем плыл под одним парусом. Вдобавок к энтузиазму у него были ловкость, сила и юношеский максимализм, не подточенный ни опытом, ни сомнениями. Он был дерзким, готовым голову сложить, но нарочно смерти не искал.

Старри был другим: не смелым, а, скорее, безумным. Он бросался в бой с неистовством берсерка – Торгрим никогда раньше с подобным не сталкивался. Он не боялся смерти, а искал ее. Но, увы, его безумство и воинская доблесть приводили к тому, что он лишал жизни врагов и в конце любого сражения неизменно оказывался среди живых. И когда это случалось, он горько плакал из-за того, что валькирии не поднимут его в Вальгаллу, где он будет сражаться и пировать до Рагнарёка и конца известного мира.

Старри боялся на этой земле одного – бесславной смерти, боялся не угодить богам.

Торгрим все еще пытался найти ответ на вопрос Старри, когда Харальд ухватился за парусину и вырвал ее из рук отца. Но как только он завладел парусиной, Старри решил, что его отказ подвергнуть себя опасности может оказаться хуже, чем смерть в море, а не в сражении, поэтому он отобрал у Харальда парусину и стал протискиваться к левому борту. Торгрим заметил, что Харальд открыл было рот, чтобы возразить, но потом, видимо, передумал и последовал за Торгримом. Харальд прекрасно знал, что у отца терпение на исходе.

Старри уже занес ногу за борт поверх балки, когда Торгрим перехватил его и втянул обратно.

– Надо обвязать тебя веревкой, чертов идиот! – закричал он.

Через секунду Старри уже оказался бы за бортом, его смыло бы волной, а с ним и парусину. Старри молча кивнул, поднял вверх руки, а Годи принялся обматывать его крепкой веревкой из китовой шкуры вокруг груди.

Торгрим протянул Харальду второй конец веревки.

– Возьми и продень этот конец через самое ближнее к носу отверстие для весла! – велел он.

Харальд кивнул, стал пробираться к носу по колено в воде, потом продел веревку через отверстие для весла снаружи внутрь. Он туго натянул ее, потом повернулся, чтобы проследить за тем, как спускается Старри. Харальд сможет ослаблять натяжение веревки, пока Старри будет относить волной к корме, до тех пор пока он не окажется рядом с местом, где находится пробоина. Торгриму не пришлось объяснять сыну свой замысел, в свои шестнадцать лет тот уже был достаточно опытным моряком, чтобы знать, что делать.

Кто-то из моряков взялся за концы веревок, привязанных к углам парусины, и просунул их под носом корабля, а потом спустил их по правому борту. Другие взялись за веревки, чтобы закинуть их за левый борт. Старри дернул за обвязанную вокруг груди веревку – Торгрим улыбнулся, схватил парусину и швырнул за борт.

Торгрим взглянул на нос корабля – веревка в руках Харальда натянулась. Он посмотрел за борт. В темноте он сумел только разглядеть барахтающегося в воде Старри – набегающая вода трепала его, как тряпку, в кильватере корабля. Но тут его сильные цепкие руки и ноги нащупали борт, он нашел опору, и его голова показалась над волнами, вздымающимися вдоль всего судна.

– Трави помалу, все! – закричал Торгрим и махнул рукой.

Харальд стал травить веревку, которой страховал Старри, а те, кто держал веревки, крепко привязанные к парусине, принялись отпускать свои, и сантиметр за сантиметром парусина и Старри начали продвигаться к корме, где дрейфующее дерево пробило доски обшивки. Торгрим, наблюдавший за процессом с палубы, налетел на отступающего Годи, посторонился и поспешил на корму.

Старри был в пяти футах от треснувших планок, когда Торгрим указал на пробоину и закричал:

– Здесь! Старри, ты слышишь?

Старри стряхнул воду, заливающую его лицо, волосы, всклокоченную бороду, и поднял голову.

– Там! – в очередной раз закричал Торгрим. Старри поднял руку, и Торгрим решил, что этим жестом он показывает, что услышал его. – Осторожно! Если надавить на пробитые доски, они встанут на место! – орал он как можно громче, хотя сразу осип.

Старри еще раз кивнул, и вновь Торгрим всей душой понадеялся, что Старри все услышал и понял.

Стоящий на носу Харальд понемногу травил веревку, фут за футом Старри медленно относило к корме, и вдоль корпуса корабля он тащил за собой парусину. Ногой он нащупал пробитые доски, когда пытался укрепиться на борту. Доска изогнулась, вода хлынула сквозь пробоину холодным гейзером, и не успел Торгрим предупредить Старри, как тот отдернул ногу. Он раскинул руки и ноги по обе стороны доски. Харальд отпустил веревку, и похожий на краба Старри навис над пробитой обшивкой. Он потянул парусину; те, кто держался за веревки на ее углах, тоже понемногу стали травить, и постепенно промасленное льняное полотно натянулось над поврежденной обшивкой. Торгрим заметил, что теперь вода прибывает на борт корабля уже не так быстро.

Торгрим перегнулся за борт. Старри сейчас находился над пробоиной, растягивал парусину, расправлял края там, где они загнулись. Парусина оказалась именно там, где следовало, прямо над пробитыми планками, принимая на себе натиск бушующего моря, устраняя течь.

– Отлично! Отлично! – прокричал Торгрим Старри, Харальду и остальным, натягивавшим веревки на концах парусины. – Крепите концы, привяжите веревки покрепче! Втаскивайте Старри на борт!

Моряки потянулись через левый борт и ухватились за веревку из китовой шкуры, которой страховали Старри. Они потащили его на борт, отступая на корму, рывками дергая за веревку поверх ряда щитов. Торгрим схватил щиты, укрепленные над тем местом, где висел вдоль борта Старри, сорвал их и бросил на палубу. Он низко перегнулся за борт. Пока моряки из команды поднимали Старри из морской пучины, Ночной Волк протянул ему руку, и Старри почти ухватился за нее. И тут веревка на его груди лопнула.

Все произошло так быстро, а ночь была такой непроглядной, и вода так бурлила, что Торгрим даже не сразу понял, что случилось. Секунду назад их со Старри разделяло всего несколько сантиметров, длинная рука Старри тянулась из темной воды, и вдруг Старри исчез.

– Старри! – заорал Торгрим, когда случившееся, словно молния, поразило его.

Он оттолкнулся от борта и бросился на корму, перепрыгивая через походные сундуки. И тут же понял, что все бесполезно: они не смогут развернуть корабль в такой шторм, даже если попытаются, – тогда погибнут все. Умеет ли Старри плавать? Торгрим понял, что не знает. Но даже самый опытный пловец продержится не больше минуты-двух, пока его не накроет увенчанной гребнем волной.

Он, не сводя глаз с поверхности воды, двигался вдоль ряда щитов на балке, там, где ширстрек начинал переходить в палубу. Но было не видно ни зги. На верхней части судна что-то виднелось, какая-то неровность на гладкой дубовой поверхности, и уже приблизившись, он разглядел, что это рука – рука, вцепившаяся в борт судна, а тело находилось под водой.

Торгрим схватился за эту руку, крепко сжал запястье. Он решил, что это рука Старри, но когда его пальцы ее коснулись, понял, что ошибся. Предплечье было слишком толстым, и, рывком потянув его на себя, Ночной Волк осознал, что не сможет сам поднять на корабль того, кто находился за бортом.

И тут же рядом с ним оказались другие моряки. Команда «Скитальца» столпилась у борта: каждый, кто мог добраться, пытался ухватиться за эту руку. Вместе они потянули, с усилием рванули, и в темноте из-за корпуса суда появился отплевывающийся и задыхающийся Годи. Команда потянула еще раз. Торгрим поверить не мог, каким тяжелым оказался этот моряк. Еще рывок, и Годи по пояс поднялся над волнами. Выяснилось, что второй рукой он намертво вцепился в запястье Старри Бессмертного, который тоже отплевывался, ловил ртом воздух и моргал, пытаясь избавиться от залившей глаза воды.

– Тянем! Раз! Два!

Моряки снова приложили усилие, Годи и Старри еще выше поднялись над водой, и все больше рук хватало их за конечности и одежду. Наконец викингов втянули на борт, бросив их на палубу, словно попавшихся на крючок рыб. Спасенные жадно хватали ртами воздух, кашляли и отплевывались.

Торгрим опустился рядом с Годи, положил руку ему на плечо.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Увидел, как порвалась веревка. Попытался перехватить его, когда он пролетал мимо.

Торгрим кивнул. «Какая смелость! Черт пробери, какая невероятная смелость!» – подумал он, но вслух произносить не стал, чтобы не смущать Годи.

– Молодец, Годи! – сдержанно похвалил его Торгрим. Этого хватит.

«Скиталец» продолжал нырять в темноте, шторм нарастал, ветер свирепствовал так, что сдувал гребни волн, наполняя воздух косыми водяными струями. Натянутая на пробоину парусина вроде бы держалась, вода уже прибывала не так быстро, но это было ненадежным и временным решением проблемы. Изнутри на месте пробоины Торгрим и его моряки аккуратно придвинули щиты к треснувшим планкам и закрепили их короткими досками. Бейти-асом они прижали доски и щиты, чтобы подпереть всю конструкцию.

Когда судно шло под парусом, бейти-ас закрепляли впереди над бортом, к нему крепили галсовый угол паруса. Но парус им пока ставить не придется, а сейчас не было ничего важнее, чем заткнуть поплотнее брешь в пробитых досках, поэтому рангоут решили использовать не по прямому назначению.

Торгрим расправил плечи и вытер капли дождя и брызги с глаз. Где-то за тяжелыми тучами светила луна, но сейчас единственным источником света были редкие вспышки молнии. Когда вспыхивала молния, Торгрим спешил воспользоваться случаем и осмотреть результаты наспех проведенного ремонта, разглядеть, как ведет себя на воде корабль. И защитная парусина, и наваленные на пробоину щиты и доски, казалось, в некоторой степени восстановили целостность обшивки. Агнарр поймал ритм моря и умело лавировал в волнах, поворачивая румпель, когда судно взлетало на гребень, потом назад, когда оно опускалось в низину. В результате на борт попадало меньше воды, и те, кто ее вычерпывал, могли с этим справиться.

Это напоминало паузу в сражении, момент, когда обе стороны достигли негласного перемирия, чтобы передохнуть: короткая передышка перед смертельной опасностью. Торгрим не знал, сколько еще она продлится. Случай с бревном напомнил ему – как будто ему вообще нужно было о чем-то напоминать, – что на море обстоятельства могут измениться в мгновение ока.

Но, по крайней мере, на какое-то время они оказались в безопасности, если она вообще существовала. Торгрим повернулся, зашагал на корму и только тогда понял, как устал. Он остановился рядом с Агнарром, который обеими руками держал румпель горизонтально.

– Агнарр, хочешь, сменю тебя? – прокричал Торгрим. В таком бушующем море кормчим мог быть или он, или Агнарр. Никому другому он не доверил бы руль.

– Нет, если ты мне позволишь, я еще посижу у руля! – заорал в ответ Агнарр. – Большая пробоина? – в свою очередь поинтересовался он.

– Наш ремонт – курам на смех, но я верю, что какое-то время мы продержимся. Вода прибывает намного медленнее. Мне кажется, что пока из-за пробоины на дно не пойдем!

Агнарр кивнул и вернулся к румпелю. Нос корабля высоко задрался вверх, и Торгриму пришлось поменять положение, чтобы не упасть назад.

Но тут корабль с головокружительной высоты резко нырнул вниз, изогнулся, ударившись о следующую набегающую волну, и зеленая вода хлынула через борт и каскадом полилась на корму. Агнарр опять повернул румпель на середину корабля.

– Мы не можем плыть с такой пробоиной в корпусе, – нерешительно заявил Агнарр низким голосом.

Торгрим и сам это прекрасно знал, но, казалось, Агнарр догадывался, что Торгрим не желает даже слышать об этом. Однако, какой бы горькой и ненавистной ни была правда, Торгрим также понимал, что это единственный здравый вывод.

– В Дуб-Линн я не вернусь, – тоном, не допускающим возражений, заявил Торгрим. Он знал, что Агнарр спорить не станет. Всем на борту было известно мнение Торгрима на этот счет.

– Если ветер будет дуть в эту четверть румба и если мы будем находиться по левому борту, нас отнесет далеко южнее! – прокричал Агнарр. – Не думаю, что мы доберемся до Дуб-Линна, даже если захотим. Идти пришлось бы несколько дней!

– И что ты предлагаешь? – спросил Торгрим.

Агнарр был хорошо знаком с ирландским побережьем, он провел здесь много времени, совершая набеги и занимаясь рыболовством. Он, без сомнения, лучше любого на борту знал восточный берег Ирландии.

– Тут есть небольшое поселение, называется Вик-Ло, оно южнее Дуб-Линна. Посмотрим, куда нас отнесет этот шторм, но если останемся живы, мне кажется, нам следует причалить в этом месте.

– Вик-Ло? Слышал о нем. Это небольшой форт, если я не ошибаюсь, в отличие от Дуб-Линна.

– Верно, – ответил Агнарр после паузы, во время которой пытался удержать судно, когда набежала очередная волна. – Намного меньше Дуб-Линна. Там живут датчане, и они не слишком-то жалуют чужаков – чего еще ждать от датчан. Но они позволят нам остановиться там на время и помогут, если мы окажем им должное почтение!

– Вот и отлично! – прокричал Торгрим.

Ему хотелось покинуть Ирландию, уплыть на север, добраться до Англии, а потом вернуться домой. Но это были всего лишь мечты – пока мечты. Их относило на юг, и никак нельзя было это предотвратить, если не обречь судно на верную смерть. А вся команда очень старалась ее избежать.

– Вот и отлично! – еще раз произнес Торгрим, понимая, что сейчас пытается убедить себя самого. – В Вик-Ло так в Вик-Ло!