Текст книги "Гнев викинга. Ярмарка мести"

Глава девятая

Господень дом триедин. Кто-то в нем молится, кто-то сражается, кто-то же трудится.

Альдаберон, епископ Ланский

Луи де Румуа плелся за отцом Финнианом, плотно завернувшись в плащ, понурив голову и испытывая душевные и физические страдания. Он почти не обращал внимания на то, куда они идут, уверенный, что они направляются к дому, где располагались монашеские кельи и где Луи обитал весь прошлый год, если не дольше. А потому он весьма удивился, обнаружив себя в конюшне, под соломенной крышей, среди знакомых запахов кожи и сена, возле лошадей, стоящих в стойлах вдоль северной стены.

– Жди здесь, – сказал Финниан и снова исчез под дождем.

Луи нашел темный угол, сел там на кипу соломы и прислушался к шуму ливня. В конюшне было безлюдно, никто не хотел ездить верхом в такую погоду, и Луи радовался одиночеству и возможности еще глубже погрузиться в свое отчаяние.

Но вскоре Финниан вернулся. Он принес рясу, которую отдал Луи. Молодой человек не стал спрашивать, где он ее нашел, и был благодарен Финниану за то, что тот не поинтересовался тем, куда делась предыдущая. Он снял плащ и вернул его Финниану, а затем натянул рясу через голову. Она была простой и темной, как и положено рясе, но зато сухой и теплой, и Луи, надев ее, почувствовал облегчение. Финниан протянул Луи веревочный пояс, и Луи завязал его на талии. Он услышал звук шагов, приглушенный соломой на полу, и обернулся ко входу, чтобы взглянуть, кто идет. Финниан туда не смотрел. Кем бы ни был новоприбывший, судя по всему, Финниан его ждал.

Это оказался брат Лохланн, знакомый послушник. Он был на несколько лет младше Луи, но жил в монастыре Глендалоха уже давно. Луи мало что знал об этом парнишке и совершенно не стремился узнать. Тот вечно ныл, жаловался на наставников и пытался командовать теми, кто помладше и послабее. Луи редко размышлял о Лохланне, но даже ему было понятно, что юноша этот – из богатой семьи и отправили его в монастырь против воли. Очевидно, родители страстно желали от него избавиться, в чем Луи их очень хорошо понимал.

Странно было видеть брата Лохланна в конюшне, и более странным показалось то, что он нес два меча в руке, каждый в собственных ножнах. Держал он их неуверенно, словно делал нечто недозволенное, о чем отлично знал.

– Ах, брат Лохланн, вот и ты! – сказал Финниан. Он шагнул вперед и забрал у парнишки мечи. – Брат Лохланн считает, что путь воина подходит ему больше, чем путь монаха, не так ли?

Юный послушник пожал плечами и ничего не сказал. Впрочем, выражение его лица свидетельствовало о том, что он считает дураками и Финниана, и Луи, и, скорее всего, всех остальных людей в мире.

– Брат Лохланн, – продолжал Финниан, – сказал некоторым другим послушникам, что монахи и священники – слабаки и трусы. После чего доказал собственное мужество, избив мальчишек помладше.

Финниан протянул один из мечей Луи, и тот принял его с некоторой неохотой.

– Брат Лохланн очень смел с теми, кто младше его, – говорил меж тем Финниан, – и, раз уж он воображает себя смелым воином, я подумал, что ты не откажешься пару раз скрестить с ним мечи. Чтобы он мог доказать свое мастерство с тем, кто больше подходит ему по возрасту и росту.

Луи вытащил меч из ножен совершенно машинально. Рука словно двигалась по собственной воле, и в тусклом свете мягко блеснул длинный прямой клинок. Не лучший из тех, которые Луи доводилось держать в руках, но весьма неплохой, и Луи наслаждался ощущением рукояти в ладони, таким знакомым и так долго ему недоступным. Трепет пронизал все его тело, совсем как в первый раз, когда он провел рукой по гладкой коже Фэйленд.

– Итак? – спросил Финниан, прерывая его грезы наяву. – Ты позволишь брату Лохланну атаковать тебя?

Луи поднял глаза на Финниана.

– С чего вы взяли, что я умею обращаться с подобным оружием? – спросил он.

Финниан пожал плечами.

– Я предположил, что умеешь. – Он протянул второй меч Лохланну, который взял его еще менее охотно, чем Луи.

– Давай, – сказал Финниан. – Доставай меч.

Брат Лохланн мрачно уставился на Финниана, затем на Луи.

– Если я раню его или убью, меня будут за это судить, – недовольно проворчал он.

– Что? – переспросил Финниан. – Ты боишься закона? Или… ты боишься брата Луи?

– Боюсь? – вскинулся Лохланн. – Нет, я не боюсь этого… – Он осекся.

– Кого «этого»? – поинтересовался Луи, но Лохланн только смотрел на него с презрением и злобой.

– Хорошо, – сказал Луи, отходя от Финниана и слегка помахивая мечом влево и вправо, чтобы разогреть мышцы. – Даю тебе слово благородного человека, что тебя не будут судить даже за самую страшную рану, которую ты мне нанесешь.

Он прекрасно понял, что задумал отец Финниан, и отлично знал, как выполнить его план. Луи уже не раз давал подобные уроки нахальным молодым щенкам, чересчур возгордившимся тем, что попали в его отряд.

– Давайте, – сказал Финниан, глядя на Лохланна и жестом указывая на Луи, у которого теперь было достаточно пространства для боя.

Лохланн вытащил меч и отбросил ножны в сторону. То, как он держал клинок, о многом сказало Луи. Паренек был знаком с оружием, его явно обучали, но только не в бою на мечах.

«Мало знаний, это опасно», – подумал Луи, и в этот момент Лохланн бросился на него. Этот неуклюжий бросок не требовал какого-то особенного ответа, поэтому Луи просто взмахнул мечом, отбивая клинок, и шагнул в сторону, чтобы запнувшийся Лохланн не упал на него. Когда парень проносился мимо, Луи от души хлопнул его по заду плоской стороной клинка.

Лохланн выпрямился и развернулся к нему, красный от злости.

– Не злись, – сказал Луи, – чтобы не проигрывать каждый раз.

Лохланн зарычал и напал, теперь более осторожно. Луи вытянул руку с мечом, Лохланн сделал вид, что парирует, а затем быстро обошел клинком меч Луи, наверняка считая свой финт очень хитрым, и снова атаковал. И опять Луи беспечно отбил его меч в сторону, шагнул вперед и ударил Лохланна по заду еще сильнее, оказавшись вне досягаемости к тому моменту, когда паренек попытался контратаковать.

– Франкский ублюдок! – прорычал Лохланн, и Луи покачал головой.

– Что я тебе говорил? Не злись, – повторил Луи.

Мальчишка был безнадежен. Луи опустил меч так, что кончик его коснулся земли, и наградил Лохланна высокомерной улыбкой, чтобы наверняка привести молодого человека в ярость. Что и произошло.

Он снова бросился на Луи. Поскольку во время предыдущей атаки ловкость ему не помогла, на сей раз он решил использовать грубую силу, широко замахнувшись мечом. Луи вскинул собственный клинок и позволил стали принять всю силу удара Лохланна. Отдача была мощной – Лохланна никто не назвал бы слабаком, – но Луи сумел удержать удар так, словно меч Лохланна застрял в стене.

На миг они застыли в этой позе, а затем Луи вывернул запястье и стукнул клинком плашмя по кисти Лохланна. Тот завопил от боли и уронил свое оружие. Луи шагнул к нему и снова шлепнул его мечом по заду, затем схватил его за руку, повернул вокруг себя и пнул в то же место, заставив растянуться на полу.

– Хм-м-м, – протянул Финниан, глядя на Лохланна, который, перевернувшись, с ненавистью смотрел на них. – Я рад, что ты не причинил вреда брату Луи. А теперь ступай прочь. И прошу, подумай дважды, прежде чем снова обращаться с другими мальчишками так, словно они твои рабы, которых можно безнаказанно избивать.

Лохланн ощерился, взглянув сначала на Финниана, затем на Луи. Выглядел он так, будто собирался что-то сказать, но благоразумно передумал, поднялся и вышел из конюшни так быстро, как только мог, не теряя достоинства.

– Благодарю, брат, – сказал Финниан и наклонился, чтобы поднять меч Лохланна. – Боюсь, юный брат Лохланн не усвоит этот урок, но хотя бы начало положено.

– Может, и усвоит, – сказал Луи. – Может быть, и нет. Я повидал множество таких мальчишек. Из некоторых выходил толк. Из этого тоже выйдет.

Он попытался, но не сумел вложить хоть каплю уверенности в свои слова.

– Мы должны за него молиться, – сказал Финниан с куда большей искренностью в голосе.

«Опять молиться, – подумал Луи. – Вечерни, всенощные, мессы… Мы только и делаем, что молимся. У меня уже сил не осталось».

– Я вам еще нужен? – спросил Луи, желая сказать: «Я уже рассчитался с вами за свое спасение?»

– Да, нам нужно кое-что обсудить, – сказал Финниан, и стало ясно, что возня с братом Лохланном была лишь прелюдией, а настоящее дело начнется только сейчас.

Финниан забрал мечи, вложил их в ножны и сунул под мышку.

– Прошу, брат Луи, – сказал он, – следуй за мной.

Он вышел из конюшни, и Луи послушно зашагал следом.

«Зато день был нескучным, – подумал Луи. – Это уже кое-что».

Глава десятая

Не люблю я мрачные воды, что текут за моим жилищем.

Анналы Ульстера, 846 г.

Луи неохотно покинул конюшню, не желая, чтобы его ряса вновь пропиталась холодным дождем, но следовал за Финнианом, не задавая вопросов. К счастью, идти пришлось недалеко, поэтому ему удалось не промокнуть до нитки. Десять минут спустя Луи вместе с отцом Финнианом очутился в доме аббата, в его личных покоях.

Однако аббата тут не оказалось. По какому праву Финниан пользовался комнатами настоятеля монастыря, Луи не знал, но священник провел его туда и предложил сесть, как ни в чем не бывало, словно это его собственный дом.

Луи и раньше считал отца Финниана загадочным, а инцидент на конюшне с братом Лохланном окутал его еще большей тайной. Они с Финнианом были лишь шапочно знакомы, так откуда Финниан мог знать, что Луи справится с Лохланном, причем именно таким образом? Если бы Лохланн победил, он не получил бы урок, но Финниан, похоже, не принимал во внимание такую возможность.

Почти все монахи и святые отцы, с которыми Луи жил в Глендалохе, казались ему одинаковыми, похожими на всех остальных священников. Они отличались большей скромностью и меньше любили земные блага, чем те, кого он помнил по Франкии, но в остальном занимались тем же. Ходили к вечерням и заутреням, соблюдали посты, работали на полях, варили эль и пекли грубый хлеб. В общем, жили той жизнью, которая полностью соответствовала представлениям Луи о монастырском быте. Отец Финниан им не соответствовал.

Иногда Финниан надолго задерживался в Глендалохе, иногда он отсутствовал. Порой исчезал на день или два, порой на несколько недель. Он был открыт, дружелюбен и общителен, оттого Луи и понадобилось довольно много времени, чтобы понять: этот человек ничего о себе не рассказывает. Это заинтриговывало, но расспрашивать его Луи, конечно же, не стал, чтобы не проявлять бесцеремонность, к тому же совершенно бесполезную.

– Тебе лучше? – спросил Финниан.

Он положил торф на угли, тлевшие в небольшом очаге, отчего пламя снова ожило в нем. Жар дарил почти болезненное наслаждение, и Луи вспомнилось, как ногти Фэйленд впивались ему в плечи, отчего он стыдливо покраснел.

«Я становлюсь монахом, Господь всемогущий, я и правда им становлюсь», – подумал он. Было время, когда он хвастался бы этими царапинами перед своими боевыми товарищами, как хвастался ранами, полученными на поле боя.

– Да, очень хорошо, merci beaucoups[12]12
  Большое спасибо (фр.). (Примеч. пер.)


[Закрыть], – сказал Луи.

– Vous êtes les bienvenus[13]13
  На здоровье (фр.). (Примеч. пер.)


[Закрыть], – ответил Финниан.

Он отошел к столику у стены, взял два хрустальных бокала тонкой работы, которые было странно тут видеть, и налил в них вина из бутылки аббата. Один бокал он передал Луи, второй взял сам и сел к нему лицом на стул с прямой спинкой.

Луи пригубил вино. Как и хрусталь, оно оказалось хорошим. Молодой человек оглядел комнату. Она располагалась в каменном доме с толстыми балками, поддерживающими соломенную крышу. Пол был покрыт стеблями ситника, на которые уже налипла грязь. В приглушенном вечернем свете, при сильном дожде казалось, что оконные стекла закрашены снаружи серой краской. То были личные покои аббата одного из самых важных монастырей в Ирландии. Луи улыбнулся про себя.

Узнав о своей ссылке и смирившись с ее неизбежностью, он лишь надеялся, что она не продлится долго. Луи утешался тем, что отправится именно в Глендалох, место, о котором он часто слышал, оплот науки и колыбель христианства в Ирландии. Он представлял себе огромнейший собор, раскинувшийся при нем роскошный город и множество приятных мелочей, которые он найдет в нем, чтобы облегчить свое незавидное положение.

Он удивился, когда наконец увидел это место, и сюрприз оказался не из приятных.

Ирландия, как выяснилось, ничуть не напоминала Франкию. Жизнь Луи де Румуа прошла среди огромных залов и замков, величественных соборов, которые так часто встречались у него на родине, что казались неотъемлемой частью пейзажа. Он привык к высоким сводчатым потолкам и замысловатым мозаичным полам, к витражам в окнах, сиявшим во славу Господа.

Он привык к домам графов и герцогов, занимавшим целые акры расчищенной земли, к городам, где было не счесть таверн, лавок и прочих достижений цивилизации.

Ничего этого он не нашел по прибытии в Ирландию, сойдя с широкого приземистого торгового корабля, на котором путешествовал, и очутившись на дощатой пристани в жалкой рыбацкой деревеньке, где ему следовало высадиться.

«Но это не Глендалох, – думал он, с отвращением оглядываясь. – Глендалох наверняка выглядит получше». Глендалох действительно выглядел лучше, чем рыбацкий поселок, но много хуже, чем Париж и Руан. Воистину, в сравнении с великими городами Франкии он казался рыбацкой деревушкой. Впервые проезжая по главной дороге Глендалоха, похожей на грязную канаву, он не знал, смеяться ему или плакать. Вначале он смеялся. В это утро, стоя голым на улице, он наконец расплакался.

– Тебе нравится вино? – спросил Финниан, вежливо отвлекая Луи от его собственных мыслей.

– Ах да, благодарю, – сказал Луи, делая еще глоток. – На удивление хорошее, – добавил он, и стоило этим словам сорваться с языка, как Луи понял, что их можно расценить как оскорбление. Он взглянул на Финниана, но тот не выказал никакой реакции.

«Почему это ты распоряжаешься вином аббата?» – подумал Луи. Возможно, когда в желудке окажется достаточно спиртного, он наберется храбрости произнести это вслух.

– Но не настолько хорошее, как в Румуа, полагаю, – сказал Финниан.

– Как и все остальное, – ответил Луи. Прозвучало резче, чем он намеревался, но Финниан снова не отреагировал, он лишь посмотрел на пламя и сделал еще один глоток вина.

– Святой отец… – начал Луи и осекся, осознав, что не знает, о чем говорить.

– Да, брат Луи?

– Вы… Как вы нашли меня в таком виде?

Финниан еще ни разу не упомянул о том, что Луи шел в аббатство абсолютно голый под проливным дождем. И теперь священник лишь пожал плечами, словно ему это было совершенно не интересно.

– Вы… – Луи снова запнулся, – вы надеетесь услышать мою исповедь?

– Надеюсь? – спросил Финниан, и Луи заметил проблеск улыбки. – А ты желаешь исповедоваться?

– Нет, – сказал Луи.

– Тогда мой ответ тоже будет «нет». Но позволь сказать: если ты хочешь исповедоваться… и исповедь будет достойна размышлений… я буду рад ее выслушать.

Луи кивнул. Разумеется, он часто исповедовался, хотя прошло уже немало лет с тех пор, как он делал это искренне. Он исповедовался и после приезда в Глендалох, но неохотно. Теперь же он понял, что если когда-нибудь и пожелает добровольно во всем сознаться, то только отцу Финниану. Что-то в этом человеке вдохновляло на откровенность.

Но сейчас он исповедоваться не собирался.

– Благодарю вас, святой отец, – сказал Луи. – Я найду вас, когда почувствую необходимость в отпущении грехов. – Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть вина, и добавил: – И благодарю вас за сегодняшнее спасение.

– На здоровье, – сказал Финниан. Помолчав, он продолжил: – Но теперь уже я должен исповедоваться… Сегодня утром я отдал тебе плащ не только ради твоего спасения. Я искал случая поговорить с тобой. А разве не лучшее время для разговора, когда человек чувствует себя обязанным?

Луи выпрямился и внимательно посмотрел на Финниана, настороженный и заинтригованный одновременно. В этот момент он внезапно и с поразительной ясностью осознал, что вовсе не скромные размеры Глендалоха, не уныние пейзажа и не тяготы монастырской жизни так сильно его подкосили. На самом деле его доводила до безумия здешняя рутина.

Но возможно, теперь его ждало нечто новое, и Луи оживился, как пес, которому предложили кость.

– Ты наверняка знаешь об угрозе, которую язычники представляют для всей Ирландии, – говорил Финниан. – Они уже не один десяток лет грабят наши побережья. И забираются все глубже на сушу.

– Да, я знаю, – сказал Луи. – Варвары известны и во Франкии. Но здесь… в вашей стране… северяне строят города и ирландцы терпят их пребывание. Ирландцы торгуют с ними. Ри… туата и ри руирех заключают с ними союзы, сражаясь друг с другом. И вместе с ними разоряют христианские монастыри. Что ирландцы, похоже, делают так же часто, как и фин галл.

Луи размышлял об этом много месяцев, поэтому слова сами слетели с его языка.

Финниан кивнул:

– Да, ты прав. Во Франкии мало королей, и вы ведете великие войны. У нас здесь множество королей и много маленьких войн. Я бы хотел, чтобы было иначе, но такова жизнь. Однако это заботы тех, кто неизмеримо важнее меня. Выслушаешь ли ты мои собственные мелкие тревоги?

– Прошу, отче, говорите, – сказал Луи. – Я не хотел прерывать вас своими бессмысленными замечаниями.

– Как тебе известно, я много путешествую, – сказал Финниан. – По поручениям аббата. Многое слышу. И услышал, что норманны собираются напасть на Глендалох. Они уже делали так раньше, несколько лет назад, и, признаться, я удивлен, что они до сих пор не вернулись. Но мне сказали… люди, которым я доверяю… что они скоро будут здесь и устроят истинный ад на земле.

Луи де Румуа встретился взглядом с отцом Финнианом. Юный послушник не выдал себя выражением лица, поскольку обучился у Ранульфа – и обучился хорошо – держать свои истинные мысли в тайне от других. Он никогда не думал, что северяне представляют угрозу для Глендалоха, и никогда всерьез не предполагал, что они могут сюда явиться. Но, услышав последние слова Финниана, он ощутил трепет предвкушения, словно пришли в действие затекшие мышцы, и этот трепет на вкус был похож на некий деликатес, которого он давным-давно не пробовал.

– Да, это будет именно ад, – сказал Луи. – Даже хуже. От ада спасают молитвы, но на северян, полагаю, молитвы не подействуют.

– Ты не считаешь, что Господь станет нашим щитом и мечом? – спросил Финниан.

– Нам нужно об этом молиться. И молиться о том, чтобы у нас появились настоящие щиты и мечи. Но почему вы мне об этом рассказываете? У меня нет оружия. Я теперь лишь простой и мирный человек Божий.

На это Финниан лишь улыбнулся.

– О да. Но ты не всегда был таким, ведь верно? До того, как попасть сюда, ты сражался с язычниками, которые нападали на Румуа, разве нет?

– Да, – согласился Луи. – А как вы об этом узнали?

– Мы предпочитаем знать такие вещи о новичках. Это помогает направить их на верный путь.

Луи понимал, что, кроме этого загадочного ответа, ничего не добьется от священника, а отец Финниан заговорил прежде, чем он успел задать другой вопрос.

– Норманны представляют собой смертельную угрозу для Глендалоха, брат Луи, – сказал он. – Я видел, на что они способны. Ты тоже. Нам нужен человек, который поведет против них наших людей. Тот, кто это умеет. То есть ты.

Луи смотрел на огонь и ничего не говорил. Он не хотел, чтобы отец Финниан заметил, как воспламенился его дух, как радость хлынула по его венам.

Он поднял взгляд, и, когда снова заговорил, в его голосе не отражалось никаких эмоций.

– Вы хотите, чтобы я вел людей? Каких именно?

– Ты отлично знаешь, кто у нас есть, – сказал Финниан и был прав.

Луи порой обращал внимание на тот жалкий сброд, который собирался здесь, чтобы побаловаться с оружием. Зрелище это было едва ли не самым забавным из всех, которые он видел после приезда в Глендалох, но тогда он, разумеется, решил, что это его не касается.

– Да, знаю, – согласился Луи. – Крестьяне, лавочники, кузнецы и прочие. Они не воины. Норманны уничтожат их всех, даже не запыхавшись.

– Значит, ты должен их обучить, – сказал Финниан и, прежде чем Луи успел возразить, добавил: – Но есть и другие люди. Ри туата пришлют свою стражу, опытных воинов. Я заручился доверием Руарка мак Брайна, правителя Лейнстера. От него мы получим не менее двухсот воинов, хороших воинов. Руарк сочтет защиту Глендалоха достаточно важным делом. Так сойдет?

Луи поразмыслил. Две сотни опытных воинов вдобавок к тем немногим, что уже находились в Глендалохе, а также крестьяне и лавочники для общего количества…

– Да, – сказал он. – В этом случае я смогу справиться с норманнами, если их не будет слишком много.

– Хорошо, – ответил Финниан. – Тогда я поговорю с аббатом и все подготовлю. Затем поеду к Руарку мак Брайну. Мы созовем крестьян и лавочников, и ты сможешь начать их обучение сразу же.

– С превеликим удовольствием, – совершенно искренне ответил Луи.

За последние несколько часов он преодолел путь от глубочайшего страдания до величайшего счастья, доступного ему в Глендалохе.

– Да, и еще кое-что, – сказал Финниан. Он притворился, будто только сейчас что-то припомнил, но это ему не удалось. Луи весь напрягся в ожидании.

– Дело в том, что ни я, ни аббат не обладаем достаточной властью, чтобы официально назначить тебя предводителем войска. Мы можем и будем настаивать на том, чтобы тебе позволили возглавить защитников монастыря, и я не сомневаюсь, что мирские власти пойдут навстречу нашим желаниям. Однако номинально командование должно остаться за тем, кто занимает помянутую должность.

Луи собирался спросить, кто же этот номинальный командир, но понял, что знает ответ.

Колман мак Брендан.

– Вообще-то, отче, – сказал Луи, – это может оказаться большей проблемой, чем вы думаете.