Текст книги "Гнев викинга. Ярмарка мести"

Колман снова засмеялся.

– Благородный человек дает клятвы лишь таким же благородным, а не назойливым недоумкам вроде тебя, – ответил он. – Тебе же достаточно моих слов, что я не подсылал к тебе убийц. Это, по правде говоря, даже больше того, что люди моего положения должны таким, как ты.

Луи крепко сжал губы. Во Франкии человек положения Колмана вылизывал бы Луи де Румуа сапоги и просил добавки. Но они были не во Франкии. И он больше не был сыном графа де Румуа, став братом Луи.

Помолчав еще немного, Колман произнес:

– Ты можешь идти.

И Луи не смог ничего к этому добавить. Колман снова унизил его всеми возможными способами. Даже память о том, что он наставил Колману рога, не утешала Луи, поскольку Колману, судя по всему, было на это наплевать.

Луи развернулся на пятках и направился к двери. Он как раз достиг полога, когда Колман окликнул его:

– Ах да, брат Луи, вернись-ка. Есть дело, о котором я совсем забыл.

Луи в ответ лишь покачал головой. Колман приказывал ему вернуться, как собаке, не собираясь упускать ни малейшего шанса вновь его унизить. Этот человек был мастером оскорблений. Но Луи не оставалось ничего другого, кроме как обернуться и предстать перед Колманом подобно холопу или рабу.

– Похоже, отец Финниан решил, что тебе стоит доверить некое занятие в войсках, – сказал он. – Отчего, я не представляю, но аббат прислушивается к Финниану, и аббат обладает влиянием на ри туата, поэтому ты здесь.

– Да, – сказал Луи. – Отец Финниан говорил со мной об этом. И аббат тоже.

– Я так и понял, – сказал Колман и махнул рукой в сторону Луи. – Я вижу, что ты уже нарядился, как воин. Проверим, так ли хорошо подходит тебе эта одежда, как ряса монаха. Боюсь, кольчугу будет труднее снять, если внезапно вспыхнет страсть.

Луи ничего не сказал. Он знал, что в данном случае лучше промолчать.

– Хорошо, – продолжил Колман. – Ты, без сомнения, видел наших так называемых солдат на поле, когда шел сюда. Отправляйся к ним и проследи за их обучением. Завтрак был совсем недавно, так что вряд ли они успели так набраться, чтобы не стоять на ногах.

Долгое время Луи лишь молчал и смотрел на Колмана. Затем он заговорил:

– И вы не имеете ничего против… этого назначения?

– «Этого назначения, господин», – поправил его Колман.

– Господин, – добавил Луи с легким намеком на сарказм, который Колман проигнорировал.

– Нет, не имею. Если, конечно, ты стоишь своего пайка. Почему бы тебе не показать нам, стоишь ли ты его?

Луи еще с минуту глядел на него. Он, Луи де Румуа, человек, который спал с женой Колмана мак Брендана, теперь заменит его и в роли предводителя воинов, поскольку Колман и здесь оказался ни на что не способен. И Колману на это наплевать? Луи это сбивало с толку.

И еще одно: Колман сказал, что не посылал убийцу, и Луи поверил ему, что оставляло без ответа весьма насущный вопрос: а кто же все-таки это сделал?

Луи развернулся и вышел из шатра.

Глава пятнадцатая

…как знать,

в этом жилище

недругов нет ли.

Старшая Эдда.

Речи Высокого

В рыбацкой деревушке больше не на что было смотреть и нечего грабить, поэтому Торгрим, его люди, Кьяртен и все прочие вернулись назад по единственной утоптанной дороге к реке. Солнце к тому моменту уже скрылось за холмами, вершины которых окрасились красным и оранжевым. Тени над мертвым поселением все сгущались, и Торгрим ощущал, как викингам все больше становится не по себе.

Если бы они встретили здесь живых воинов, пусть даже вдвое превосходящих их числом, они не испытали бы ни малейшей тревоги, все с энтузиазмом ринулись бы в бой. Но шагать мимо пустых домов и застывших черных трупов, усеявших дорогу, знать, что духи мертвых не упокоились, было неприятно. Это означало, что следующие его приказы точно никому не понравятся.

Они наконец добрались до кораблей. «Дракон» стоял вплотную к причалу, «Морской молот» и «Кровавый орел» располагались за его левым бортом, а за ними – пришедшая последней «Лисица». Берси и Скиди, командовавшему на «Лисице», хватило здравого смысла бросить якоря выше по течению, чтобы четыре корабля не разнесли в щепки жалкое подобие пристани, к которой были пришвартованы.

«Неплохая морская выучка», – подумал Торгрим, и это было едва ли не высочайшей похвалой с его стороны. Воины с кораблей радовались возвращению на борт, а те, кто остался охранять драккары, были счастливы их видеть. Торгрим, все еще стоя на пристани, где его не могли слышать другие, подозвал к себе Берси, Кьяртена и Скиди.

– Уже слишком темно, чтобы двигаться дальше по реке, – сказал он, – и мы плохо знаем местное течение, а потому не можем встать на якорь в стремнине. Придется остаться здесь, у этого причала.

Все с ним согласились. Торгрим знал, что такая перспектива их не вдохновляет, но они не станут спорить, понимая, что это правильное решение. Торгрим продолжил:

– Кто-то натворил дел в этой деревне. Кьяртен говорит, что не знает, кто это был.

Все взгляды обратились на Кьяртена, который очень удивился, оказавшись в центре внимания.

– Так и есть, – запинаясь, сказал он. – Я не знаю, кто это сделал.

– Кто бы это ни был, – говорил тем временем Торгрим, – я не думаю, что он представляет для нас угрозу, и вряд ли он все еще где-то поблизости. Но глупо было бы с нашей стороны потерять бдительность. Поэтому с каждого корабля нужно выделить по десять человек, и мы расставим часовых на окраине деревни, на случай, если враг решит напасть ночью.

Даже в меркнущем свете Торгрим видел неуверенность на лицах своих собеседников. Никому не хотелось набирать добровольцев, отсылать их на всю ночь прочь от корабля, тем самым ослабляя команду, когда впереди маячит неизвестная угроза, а позади осталась деревня мертвых.

Торгрим столкнулся с другой проблемой. Он не хотел покидать корабли, потому что боялся неприятностей, которые могли возникнуть в его отсутствие. Кьяртену он доверял не больше, чем в Вик-Ло. По правде говоря, даже меньше. Он опасался не только предательства, но и того, что человеческий страх перед духами может выйти из-под контроля.

Но он не хотел также, чтобы его люди подумали, будто он не желает отправляться в это зловещее место. К счастью, у него были иные способы доказать, что он не боится таящихся в ней ужасов.

– Мой сын Харальд поведет людей с «Морского молота», – сказал он, уверенный, что Харальд не только с готовностью подчинится такому приказу, но и обидится, если ему этого не позволить. – Каждый из вас выберет несколько воинов и надежного вожака для них, после чего мы расставим дозорных на всех подступах к деревне.

Двадцать минут спустя часовых собрали на пристани, а еще через час расставили их кордоном вокруг дальнего конца деревни, и они вглядывались там во тьму, лежащую за ее пределами. Торгрим и Берси проверили, правильно ли их распределили, затем вернулись на пристань, ориентируясь лишь по луне, едва различимой на небе. Кьяртен ждал их.

– Торгрим, Берси… – начал он. К нему вернулись обычная уверенность и надменность, но фальшь из голоса не исчезла.

– Да, Кьяртен? – произнес Торгрим. Ему было интересно, к чему все это приведет.

– Мои люди, как я и сказал, вошли в раж. Едва ли не силой заставили меня покинуть Вик-Ло. Я не хочу, чтобы ты или кто-то еще считал, будто я бросил вас или имел другие планы, кроме намерения присоединиться к вам в набеге. – Он помолчал, ожидая от Торгрима и Берси признания этих слов, а когда никто не удостоил его ответом, продолжил: – Мы собирались идти с вами на Глендалох. Мы часть твоего войска, Торгрим. И останемся ею, если ты не против.

Торгрим и Берси обменялись взглядами. Этого они не обсуждали. Они не думали, что хоть когда-нибудь снова увидят Кьяртена, его корабль и команду. Лишние мечи и топоры не помешают в схватке, пусть даже потом придется делиться добычей с их владельцами.

Берси ничего не сказал. Он, как и предполагалось, предоставил Торгриму право принимать решение.

– Хорошо, Кьяртен. Я не стану требовать у тебя клятв, мне достаточно будет твоего слова, что ты готов присоединиться к нам. И ты должен признать, что этим набегом командую я.

– Да, да, конечно. Даю тебе слово, – сказал Кьяртен с некоторой поспешностью.

По правде говоря, Торгрим был рад тому, что Кьяртен и его люди вернулись, ведь это усилило их ряды, но он хотел знать причину, по которой они все-таки присоединились к набегу. Ему было любопытно. У Кьяртена хватало недостатков: он был жаден, лжив, недостоин доверия. Но он не был трусом. Торгрим бился рядом с ним в стене щитов и знал, что Кьяртену хватит храбрости, чтобы не дрогнуть перед превосходящим его врагом. Однако сейчас он боялся, и Торгрим хотел знать, чего именно.

Мужчины пожелали друг другу доброй ночи, и Торгрим сошел с пристани на палубу «Дракона», а затем перебрался на свой корабль, который был спущен на воду всего несколько дней назад, но уже успел стать знакомым и уютным. Спать он устроился на корме «Морского молота», бросив там несколько шкур. Вскоре он почувствовал, что черный морок поднимается изнутри, как прилив.

Мрачное настроение… Иногда бессмысленная ярость овладевала им после заката и сметала прочь его рассудительность. Никто тогда не мог приблизиться к нему. Во сне он видел волков, и порой подобные сны позволяли выяснить нечто, недоступное остальным. Иногда он просыпался совсем не там, где заснул.

Некоторые люди считали его оборотнем, думали, что в подобном состоянии он принимает облик волка. Но Торгрим в это почти не верил.

В молодости темный морок находил на него едва ли не каждую ночь, но затем Торгрим заметил, что чем старше становится, тем реже с ним это случается. Однако сегодня ночью тьма вернулась.

Какое-то время он смотрел на звезды, самые знакомые и неизменные вещи в мире, и чувствовал, как приходит злость. Затем стряхнул с себя покрывала, поднялся и взглянул на отражение лунного света в реке. Он видел, как течение остановилось, вода стала гладкой, а затем хлынула к морю, заставляя корабли, пришвартованные к пристани, натягивать якорные лини на носах.

Наконец, когда небо на востоке окрасили первые лучи рассвета, он снова лег и позволил себе погрузиться в сон. Он спал, но волки ему не снились, зато показалось, что не прошло и мгновения, прежде чем кто-то начал трясти его за плечо.

Торгрим открыл глаза. Сеган указывал на людей, которые развели на берегу костер и теперь готовили овсяную кашу на завтрак. Вскоре дозорные вернулись с дежурства, и доложить им было не о чем, разве что о свинье, которую они убили копьем, решив, что это вражеский разведчик шуршит в кустах. О том, чтобы ее съесть, никто и не заикался: они прекрасно понимали, чем эта свинья питалась в последние дни.

Позавтракав, они вновь пустились в путь. Каждый корабль отходил от пирса, пока «Морской молот» не смог отцепиться от борта «Дракона» и первым пойти вверх по реке. Отлив все еще длился, и движение против течения было затруднено. Мимо проплывали зеленые берега. Кое-где река текла меж широких полей, раскинувшихся далеко, насколько хватало взгляда. В иных местах берега обрамлял густой лес, который спускался к воде так низко, что казалось, будто драккары идут по крутому зеленому ущелью.

Пока его корабль шел против течения, Торгрим следил за уровнем воды. «По крайней мере насчет разлива Кевин не солгал», – подумал он. Вода явно стояла выше обычного. В некоторых местах, где она захватила берега, деревья торчали из воды, как огромный камыш, течение бурлило вокруг стволов. В других местах вода и вовсе скрыла прежние берега и плескалась на зеленых лужайках над ними.

Они гребли целый час, затем Торгрим приказал гребцам смениться, и движение продолжилось. Человек, стоявший на носу, вглядывался вперед, Старри следил за всем сверху, со своего ястребиного гнезда на верхушке мачты, но оба так и не увидели ничего интересного или опасного.

Через час после полудня они миновали очередную деревню на берегу реки, еще более жалкую, чем первая. И, как и в первой, над ней витало нечто зловещее, ничто не шевелилось, и никого не было видно. Останавливаться викинги не стали.

Солнце вновь склонилось к вершинам далеких гор, когда Торгрим позвал Агнарра на корму.

– Эта Встреча Вод, о которой говорил Кевин, – ты знаешь, как далеко до нее идти? – спросил он.

Агнарр покачал головой:

– Я слышал от других, что ее ни с чем не перепутаешь. Это развилка, где встречаются две реки, но как далеко от моря она находится, я не знаю.

– Ладно, – сказал Торгрим. – Нам лучше пришвартоваться на ночь. Вскоре станет так темно, что не отличишь землю от воды.

Четверть мили спустя они нашли место, где берег был достаточно крутым, а река достаточно глубокой, чтобы подвести «Морской молот» к земле. Старри вскарабкался на берег, и вскоре драккар привязали к деревьям за нос и корму, а другие корабли пристроились к нему борт о борт. Ночь они провели там, снова выставив часовых, и на этот раз им не встретилась даже свинья.

На следующее утро солнце поднялось в безоблачное небо, обещая еще один день непривычно хорошей погоды. Это заставило людей нервничать. Они считали, что за подобный дар придется заплатить. А милосердие богам было несвойственно.

Глава шестнадцатая

Мертвые к югу от меня, мертвые к северу,

Ни на что не годные, в никудышной армии.

Анналы Ульстера

«Невероятно», – подумал Луи де Румуа. За последние несколько дней это слово довольно часто появлялось в его мыслях, поводов для этого хватало. Например, погода. Для Румуа в ней не было ничего необычного, но по меркам Ирландии, насколько понимал Луи, такая погода являлась почти чудом. Второй день подряд было солнечно, воздух оставался теплым, пар больше не поднимался от земли, и вещи просохли, по-настоящему просохли. Луи уже не помнил, когда в последний раз ему было так сухо и тепло. Даже когда не шел дождь, промозглая сырость была такой пронизывающей, что все становилось влажным.

Кипучая деятельность вокруг грядущей ярмарки в Глендалохе удивляла его не меньше. Он пробыл в монастыре больше двенадцати месяцев, а значит, застал прошлогоднюю ярмарку, но совершенно ее не помнил. Его так потрясла внезапная перемена судьбы – из франкского принца и командира отряда он в течение месяца превратился в нищего сироту, изгнанного на край земли, – что он почти не осознавал происходящего рядом с ним. Но это давно прошло. Теперь, после долгой зимы в монастыре, во время которой как будто вообще ничего не случалось, а дни текли в бесконечной изматывающей рутине, он предельно остро осознавал каждую смену обстоятельств и поражался тому, что видел.

Невероятными казались и люди, собравшиеся под его командованием. То была самая пестрая шайка пустозвонов, недоумков и калек из всех, которые он когда-либо видел, больше напоминавшая колонию прокаженных, чем отряд воинов.

Но сейчас он не обращал на них внимания. Луи наблюдал за фургоном, который две крупные лошади везли по главной дороге Глендалоха. Его груз был накрыт полотном, и, несмотря на то, что до него оставалась добрая четверть мили, Луи не сомневался, что наверху сидят по меньшей мере две женщины. В подобных случаях он обычно проявлял особенную зоркость.

«Шлюхи?» – подумал он. Это определенно будет новшество в Глендалохе, причем новшество приятное. Но эти ведь наверняка прибыли не первыми. Лохланн, без сомнения, уже познакомился с несколькими их товарками во время своей вылазки прошлой ночью.

«Малолетний развратник», – подумал Луи, но без всякого осуждения.

Невероятно.

Он перевел взгляд с фургона на выстроившихся перед ним людей.

– Копья взять! – крикнул Луи, и сто с лишним человек, сутулых и несчастных, подняли свои длинные палки с железными наконечниками, поставив их рядом с собой, словно посохи.

Он сам выбрал для них копья, которые они будут использовать лишь как колющее оружие. Бросать их этим людям никто не позволит. Если эти бродяги решат метнуть копья, они лишь разоружатся перед лицом врага, но ни в кого не попадут.

Луи знал, что за то короткое время, которое им отвели на обучение, этот сброд сумеет овладеть лишь колющим оружием – хотя бы настолько, чтобы представлять опасность больше для врага, чем для себя. Многие из них, как он с радостью заметил, в прошлом уже чему-то обучались, но, насколько он видел, никто из них никогда не бывал в настоящем бою.

– Копья вниз! – И сотню копий переместили из вертикального положения в горизонтальное.

– Шаг и защита! – крикнул Луи, и все дружно шагнули вперед, тупые наконечники взлетели по дуге, отражая воображаемый удар.

Некоторые споткнулись и упали. Некоторые задели своих соседей. Один из пострадавших выругался, отбросил копье и схватил своего обидчика за горло, другие кинулись их разнимать.

«Если ты хочешь наподдать ублюдку, зачем тогда бросаешь оружие?» – думал Луи. Знак был не из лучших: в схватке первым делом они отшвырнут свои копья, но Луи знал, что говорить этого вслух не следует. Он не хотел подавать им подобные идеи.

Выйдя из шатра Колмана, Луи взялся за работу и приступил к обучению войска. Раньше их муштровал капитан по имени Айлеран, бывалый воин и знаток своего дела. Айлеран уже много дней работал с новобранцами, не испытывая при этом энтузиазма, и он с величайшей готовностью передал это дело Луи.

– От этого жалкого отребья и в лучшие дни никакого толку, – объяснял Айлеран, позволив новобранцам упасть на землю и отдышаться в течение пяти минут. – Позавчера в их лагерь явился торговец, один из тех псов, что стремятся на ярмарку. Собрал с них все серебро в обмен на мочу, которую называл вином. Ее хватило, чтобы они упились до поросячьего визга. Так что сегодня они еще в форме, поверь.

Айлеран удалился с гримасой отвращения на лице. Луи велел новобранцам подниматься на ноги. Представляться им он не стал. Такие люди, как он знал по опыту, будут подчиняться, если взять с ними верный властный тон. Они станут любопытствовать, почему ими стал командовать новый человек, изъясняющийся с франкским акцентом, но это делу не повредит.

– И укол! – Копья вернулись в горизонтальное положение и устремились в животы воображаемых язычников.

Луи сомневался, что они сумеют прикончить настоящих язычников столь медленными и неуклюжими выпадами. Сам он убил немало варваров и знал, насколько это сложно.

За двумя длинными рядами крестьян около семидесяти воинов упражнялись с мечами, щитами и топорами – оружием опытных бойцов. Именно в их компанию вернулся Айлеран, оставив Луи на растерзание боэре и фудир. Там же находились настоящие воины Глендалоха из личной стражи богатых господ. Те прислали их по приказу ри туата, чтобы служить Колману мак Брендану и, следовательно, Луи де Румуа.

Луи невольно залюбовался их отточенными движениями, четким взаимодействием, умением работать с мечами и щитами, с которыми они сходились в пробных поединках под присмотром Айлерана.

Глядя на них, Луи испытывал странные чувства. Это воины, это его народ. Не важно, что они ирландцы, ведь они были такими же христианами, как он, а связь братьев по оружию всегда сильнее связи с землей, откуда они пришли. Ему хотелось присоединиться к ним, тренироваться с ними, готовиться к настоящему бою. Прошло уже много времени с тех пор, как он носил меч и кольчугу, и хотя его мышцы еще помнили уроки, усвоенные в прошлом, он не ощущал в себе прежней уверенности.

Луи нашел унизительным то, что ему приходилось муштровать глупых крестьян, в то время как рядом упражнялись настоящие воины, к которым он мог бы присоединиться. Он знал: отец Финниан, аббат и ри туата ждут, что он поведет за собой этих людей – всех людей. От него ждут победы над язычниками. И да, ее невозможно будет добиться, если крестьяне, составлявшие бóльшую часть его войска, останутся столь же безнадежными.

Но невозможно и вести воинов, не заслужив прежде их признания и уважения.

«Наверное, стоит сойтись одним из них в поединке и повалить его на землю», – решил Луи. Этот способ творил чудеса, когда требовалось получить чье-то уважение.

– Брат Луи?

Луи обернулся на этот зов. Окликнул его брат Лохланн, но Луи узнал его далеко не сразу. Юноша распрощался с монашеской рясой и носил теперь тунику и кольчугу, а также меч на поясе.

– Брат Лохланн… – сказал Луи, и, прежде чем он успел задать очевидный вопрос, Лохланн уже ответил:

– Брат Гилла Патрик сказал, что вам понадобится помощник, – объяснил Лохланн. – И сказал, что я вполне подойду. – В его тоне чувствовались смущение и замешательство. – По правде говоря, я думаю, что это отец Финниан велел брату Гилла Патрику отправить меня сюда. Брат Гилла Патрик был очень этим недоволен, как мне показалось.

– Очень даже может быть, – сказал Луи. Еще два дня назад Луи послал бы Лохланна прочь, еще и наподдав ему под зад, но после всего случившегося парнишка начал ему нравиться. И Лохланн, в свою очередь, оставил свои высокомерные манеры. – Брат Гилла Патрик дал тебе кольчугу и оружие?

– Нет, не он, – ответил Лохланн. – Это мои собственные… я привез их с собой. В монастырь. Мой отец не знал об этом.

Луи кивнул. Мальчишка наверняка не из простых, потому и умеет хоть как-то обращаться с мечом. «Его отправили в монастырь против воли», – подумал Луи, испытывая к Лохланну еще большую симпатию.

– Хорошо, – сказал Луи. – Поднимай этих людей и продолжай их муштровать.

Он кивнул в сторону копейщиков, которые не преминули воспользоваться тем, что Луи отвлекся, и тут же перестали упражняться. Одни стояли, опираясь на свое оружие, другие даже уселись на землю.

Лохланн прищурился:

– Я? Они даже не знают, кто я такой. Разве они станут меня слушаться?

– Они будут тебя слушаться, – сказал Луи, – потому что ты при мече и кольчуге, потому что ты будешь говорить с ними так, словно ожидаешь беспрекословного подчинения. Не медли, не выказывай неуверенности. Повелевай ими так, будто ты король всей Ирландии.

Лохланн кивнул, обдумал, что будет говорить и как именно, а затем развернулся к крестьянам-копейщикам:

– Прошу всех вернуться к занятиям!

Он выразился не совсем так, как это сделал бы Луи на его месте, да и голос у Лохланна едва не сорвался, но тон был достаточно властным, чтобы новобранцы ему подчинились, пусть и с меньшим рвением, чем Луи хотелось бы видеть.

– Хорошо, брат Лохланн, – сказал Луи достаточно тихо, чтобы никто другой не расслышал. Он обратился к крестьянам: – Назад и защита! Тупым концом копья – удар!

Еще двадцать минут Луи натаскивал их, показывая разные удары и блоки и как нужно строить линию обороны. Следовало также научить их слушать приказы и подчиняться им без промедления, а также породить в них уверенность в обращении с копьем.

– Хорошо! – крикнул Луи, устав смотреть на их жалкие потуги. – Разбейтесь на пары, упражняйтесь друг с другом. Постарайтесь на этот раз никого не покалечить!

Крестьяне опустили копья и разбрелись по парам, намеренно не торопясь, чтобы отдышаться и остыть.

– Брат Луи, вы получали вести об отце Финниане? – спросил Лохланн, когда они остановились бок о бок, чтобы понаблюдать за тем, как новоявленные солдаты совершают первые ленивые выпады.

– Нет, пока нет, – сказал Луи.

Финниан уехал через день после того, как попросил Луи заняться обучением рекрутов, – отправился в Лиамайн, чтобы попросить еще воинов у Руарка мак Брайна. Он велел Луи поскорее начать тренировки. И в то же время посоветовал ему никому не рассказывать о том, что они ожидают налета язычников. Финниан не хотел сеять панику. Как подозревал Луи, в основном потому, что это сказалось бы на ярмарке в Глендалохе.

– Знаешь, Лохланн, – сказал Луи, – может, перестанем называть друг друга братьями? Мы теперь должны действовать как воины, а не как люди Господа. Это не значит, что один путь мешает другому, но…

– Конечно не мешает, мы – воины Божьи, – сказал Лохланн. – Но как мне к вам обращаться? Я же не могу называть вас просто Луи, ведь я много ниже вас по положению.

– Хороший вопрос, – сказал Луи. Мальчишка почуял и принял разницу в ранге быстрее, чем Луи мог на это надеяться. – Я не уверен… Я все еще плохо знаю ваш язык, и у меня не было возможности выучить слова, принятые здесь в армии. Я не знаю, как ко мне обращаться.

На самом деле Луи прекрасно это знал. Его следовало бы величать «господин». Его статус – его настоящий статус, а не послушника в Глендалохе – был куда выше статуса Лохланна, Финниана, аббата, Колмана мак Брендана или даже местного ри туата. Луи был сыном графа франкского королевства, по-настоящему знатного человека, в отличие от жалкой пародии на аристократию с этого огромного коровьего пастбища под названием Ирландия.

Однако ему хватало здравого смысла не настаивать на том, чтобы его истинное положение было признано и утверждено.

– Что будет уместно? – спросил Луи. – Я, как ты знаешь, не являюсь вожаком этих людей, их ведет Колман мак Брендан.

– Но вы – второй по старшинству после него, а к тому же отец Финниан сказал, что именно вы будете настоящим командиром, за что мы все должны благодарить Господа. Может, мы будем называть вас капитаном? Капитан Луи де Румуа?

Луи поразмыслил над этим. Титул был верным: военным, авторитетным, говорил о ранге, заслуженном посредством опыта, а не полученном благодаря положению в обществе.

– Хорошо, называйте меня «капитан Луи де Румуа».

Беседуя, они слушали, как древки копий сталкиваются друг с другом, как сопят крестьяне, утомленные этой муштрой, но затем все эти звуки заглушил дикий вопль ярости. Луи и Лохланн обернулись и увидели, что один из крестьян лежит на земле, держась за левую руку. Меж его пальцев бежала кровь. Прочие бросили упражняться, все взгляды были прикованы к раненому.

Не говоря ни слова, тот встал, подхватил упавшее копье и, не успев даже выпрямиться, ударил своего напарника древком в висок. Тот рухнул, словно кости в его теле внезапно испарились, а все вокруг пришли в движение. Один новобранец замахнулся на товарища копьем, некоторые принялись лупить друг друга древками, кто-то уклонялся, кто-то пытался разнять дерущихся.

Луи и Лохланн наблюдали за потасовкой. Они не пытались вмешаться. Настоящие воины тоже прервали свои занятия и теперь издали любовались потехой.

– Ирландцы больше всего любят хорошую драку, – объяснил Лохланн. – Но драться друг с другом им нравится больше, чем с врагами.

Оба наблюдали за побоищем около минуты или чуть больше, не замечая в нем никакого порядка. Никто не объединялся против других, каждый пытался справиться самостоятельно. Но до сих пор никого не пронзили копьем, в чем Луи находил некоторое утешение.

Затем Луи услышал, как один из крестьян крикнул: «Господин Колман!»

Это было не приветствие, скорее он пытался предупредить остальных. Луи обернулся. Колман мак Брендан приблизился к ним сзади, причем верхом, но поскольку земля была мягкой, а на поле творился хаос, Луи этого не услышал.

Один за другим крестьяне, отдуваясь, выходили из потасовки. Некоторые сели, глядя на высокопоставленного всадника. Колман заговорил, и его голос казался Луи еще более отвратительным, чем скрежет заржавевших дверных петель.

– Отличная работа, брат Луи. Я вижу, ты учишь их драться по-настоящему.

За ним верхом на собственной лошади подъехала Фэйленд. При свете дня синяк на ее лице казался особенно ярким, в нем сливались черный, пурпурный и красный цвета. Лицо ее оставалось непроницаемым. Лишь тот, кто хорошо ее знал, различил бы отвращение и презрение под этой неподвижной маской.

– Я рад, что вам нравится, – сказал Луи, но от Колмана не укрылось то, как он посмотрел на Фэйленд.

– Ты удивлен тем, что я взял ее с собой, брат Луи? – спросил Колман. – Я не смею оставлять эту шлюху без присмотра. За то время, которое мне потребовалось бы, чтобы съездить сюда и проверить, насколько напрасны твои усилия, она уже переспала бы с половиной Глендалоха.

– Брата Луи теперь нужно называть капитаном, господин Колман, – с самыми благими намерениями вмешался Лохланн, прежде чем Луи его остановил.

– О, капитан, неужто? – развеселился Колман. – Не главнокомандующий, нет?

– Капитан сойдет, – сказал Луи, вновь пытаясь своим сарказмом разозлить Колмана, и опять безуспешно

– «Сойдет, господин», – поправил его Колман. – Не сомневаюсь, во Франкии тебя тоже называли бы господином или даже высочеством. Но мы, разумеется, не во Франкии. По какой-то неведомой причине тебя выгнали из твоей разлюбезной страны, и теперь ты жалкое ничтожество в ирландском монастыре. Прошу, скажи, почему ты не можешь вернуться во Франкию?

Луи пронзил Колмана взглядом, Колман ответил лукавой ухмылкой. И Луи задумался о том, сколько же этому человеку известно о его прошлом. Отец Финниан, похоже, знал вполне достаточно. Поделился ли он этими сведениями с Колманом? Финниан вряд ли любил посплетничать.

Но священник все-таки должен был что-то сказать Колману. Финниан убедил его отдать Луи командование над ополчением, для чего наверняка пришлось привести какие-то аргументы. Луи ожидал, и не без оснований, что Колман станет громко и красноречиво возражать против этого назначения, но до сих пор тот довольствовался лишь снисходительными ухмылками. Луи испытывал облегчение, но в то же время в нем росли подозрения.

– Как бы то ни было, мой господин, – сказал Луи, – рад видеть, что вы наконец-то позавтракали. Вы прибыли, чтобы поупражняться с этими людьми?

– Упражняться? – переспросил Колман. – Господи, нет. Я приехал, чтобы сообщить тебе, что мы получили вести с побережья. Варваров видели на Авоке.

– На реке? – уточнил Луи.

– Они разграбили какую-то жалкую рыбацкую деревушку, – продолжил Колман. – Скорее всего, фин галл. Но, возможно, то были франкские мародеры. Для меня все дикие безбожники из-за моря на одно лицо.

– И они идут вверх по реке? – вновь спросил Луи, чье раздражение вмиг улетучилось, как только он услышал новости.

– Да, как и положено варварам, – сказал Колман. – Иначе мы бы на этот счет не беспокоились. Полагаю, твои люди готовы сражаться с ними?

«Готовы? – подумал Луи. – Месяца через два они, возможно, будут готовы».

– Да, господин Колман, вполне, – произнес он вместо этого.

Его заявление рассмешило Колмана.

– Рад это слышать, – сказал он. – Мы выступим через два часа. До заката пройдем миль пять, я полагаю.

«Ты, толстый ублюдок, пройдешь, ты же на лошади, – размышлял Луи. – А как же эти несчастные полупьяные сукины дети?»

Но он ничего не сказал вслух. Он тоже хотел, чтобы они выступили к реке. Чем дальше от Глендалоха они перехватят язычников, тем лучше.

Колман окинул взглядом новобранцев, представлявших собой весьма печальное зрелище.

– Если нам повезет, – добавил он, – фин галл хотя бы споткнутся о трупы этих презренных созданий. И это задержит их до тех пор, пока не вмешаются настоящие воины.