Текст книги "Средняя школа. Худшие годы в моей жизни"

Джеймс Паттерсон, Крис Теббетс
Средняя школа: худшие годы моей жизни

Посвящается Лекси Винчестер и доктору Ребекке ван дер Богерт, директору образовательного центра Palm Beach Day Academy. – Дж. П.

Джонатану. – К. Т.

Copyright © 2011 by James Patterson

© Перевод и издание на русском языке, ООО «Карьера Пресс», 2016

Middle School® is a trademark of JBP Business, LLC

All right reserved

Глава 1
Меня зовут Рейф Катчадориан, и моя жизнь – сплошная трагедия

День нынче противный, что неудивительно, и потому повесть о своих бедах и горестях я начинаю на заднем сиденье полицейского автомобиля, будучи стиснут, как тухлая сардинка в тесной банке, между вредной сестрицей по имени Джорджия и Тихим Леонардо.

Семья у нас не из образцовых, уж поверь. Насчет полиции я объясню потом, а пока расскажу о себе, потому что я и есть главный герой этой трагедии.

В общем, встречайте и все такое. Для любителей чтения, а также для тех, кому потом придется записывать книгу в читательский дневник, сообщаю, что это – правдивая повесть о моей жизни и о кошмарных годах, что я провел в средней школе. Если меня читают младшеклассники, это ничего – скоро все сами испытают.

Но сразу предупреждаю: понять меня – в смысле, по-настоящему понять меня и разобраться в моей безумной жизни, – не так-то просто. Вот почему мне так трудно бывает найти людей, которым можно доверять. Понимаешь, я же не знаю, кому можно доверять, а кому нельзя. Поэтому не доверяю почти никому. Кроме мамы, ее зовут Джулс. (Ей я доверяю почти всегда.)

Так что… посмотрим, можно ли доверять тебе. Ну вот. А теперь я для начала опишу место действия.

Это я. В тюрьму, известную также как средняя школа Хиллз-Виллидж, меня привезла мама на своем внедорожнике, вон он там нарисован. Между прочим, рисовал Тихий Леонардо.

Кстати, да, есть еще один человек, которому я доверяю. Это как раз Леонардо. Он Чокнутый (с большой буквы «Ч») и вообще Псих (с большой «П»), но, по крайней мере, рисует все как есть.

И кстати, раз уж пошло такое дело, назову еще пару человек из тех, кому не доверяю.

Вот, например, Неумолимая мисс Донателло, или просто Дракониха. Она преподает английский и ведет в шестом классе мой любимый предмет – тюремное заключение после уроков.

Еще миссис Ида Стрикер, заместительница директора. Стоит лишний раз вздохнуть в коридорах школы – и будьте уверены, Ида это услышит.

Еще Джорджия, моя ужасно пронырливая, ужасно надоедливая и ужасно вредная младшая сестра, в которой если и есть что-то хорошее, то разве что сходство с мамой – должно быть, именно так выглядела Джулс, когда училась в четвертом классе.

Это, конечно, не весь список, потом я и про других расскажу. Или не расскажу. Посмотрим еще, как пойдет. Сам понимаешь, до этого я никогда настоящих книг не писал, поэтому не знаю.

Ладно, давай не будем отвлекаться. Мы, кажется, собирались подружиться? Я бы не прочь, но можно ли доверить тебе все мои личные трагедии и злоключения – вот, например, историю, которая окончилась поездкой в полицейской машине? Что ты за человек? Я имею в виду – внутри?

Ты хороший и честный? А кто сказал? Ты сказал? Папочка с мамочкой? Братья-сестры?

Ну ладно, раз уж мы собрались подружиться, расскажу одну страшную тайну – только тсс, больше никому не говори.

Тем утром, в первый день учебы в шестом классе, я выглядел вот так.

Ну как, мы все еще друзья или ты уже смылся?

Эй, эй, не уходи, ладно?

Ты ничего, нормальный.

Нет, правда. Ты хотя бы умеешь слушать. А уж у меня есть что порассказать, поверь.

Глава 2
Школа-тюрьма особого режима

Вот смотри: в каком году родилась твоя прапрапрабабушка? Знаешь? А теперь отмотай еще на сто лет назад. И еще на сто. Вот примерно тогда и была построена средняя школа Хиллз-Виллидж. Лично я подозреваю, что раньше это была тюрьма, но с тех пор в ней почти ничего не изменилось. Тюрьма тюрьмой, только теперь – для шестых, седьмых и восьмых классов.

В кино это часто показывают, поэтому я знаю: когда человека сажают в тюрьму, вариантов у него ровно два – либо избить кого-нибудь до полусмерти, чтобы все думали, что ты псих, и боялись приставать, или съежиться, скукожиться, слиться с толпой и не попадать под горячую руку.

Ну, меня ты уже видел, так что насчет моего выбора уже наверняка догадался. Добравшись до класса, я направился прямиком к заднему ряду и постарался сесть как можно дальше от учительского стола.

Только в этом плане обнаружился один изъян по фамилии Миллер. Точнее, Миллер-киллер. С ним стратегия «не попадать под горячую руку» не срабатывает. У него обе руки горячие.

Правда, я этого еще не знал.

– Значит, за последней партой сидим, да? – сказал он.

– Ну да, – ответил я.

– Что, любишь училку доводить? – спросил он.

Я пожал плечами:

– Да нет, не особенно.

– А задняя парта – для крутанских пацанов, – сказал он и сделал шаг ко мне. – И вообще, ты сел на мое место.

– А оно не подписано, – сказал я, но тут же подумал, что, наверное, зря сказал, потому что Миллер схватил меня за горло своими лапами пятьдесят последнего размера и стал поднимать над полом, как гирю. А я как-то привык, что к голове приделано тело, поэтому встал на цыпочки. Ему только того и нужно было.

– Так, еще раз, – сказал он. – Это мое место. Понял?

Понял, понял. Я провел в шестом классе всего четыре с половиной минуты и уже успел обзавестись неоновой мишенью на спине. Вот тебе и слился с коллективом.

Не пойми меня неправильно. Я не такой уж и хиляк. Сам увидишь через несколько глав. Но после знакомства с Миллером я решил перебраться за какую-нибудь другую парту. Подальше, поспокойней, где не так вредно для здоровья.

Но только я собрался сесть, как Миллер крикнул:

– Это тоже мое место!

Нет, ты понял, к чему он клонит?

К тому времени, как в дверь вкатился мистер Рурк, наш классный, я только и мог, что стоять столбом, гадая, можно ли провести следующие девять месяцев, ни разу не сев за парту.

Рурк посмотрел на меня поверх очков:

– Прошу прощения, мистер Катч… Катча… Катча-до…

– Катчадориан, – подсказал я.

– Будь здоров! – крикнул кто-то, и класс грохнул смехом.

– Тихо! – заорал мистер Рурк и поставил в журнале галочку напротив моей фамилии. – Ну и как у тебя дела, Рейф? – спросил он тут же, улыбнувшись, словно добрый дедушка.

– Все хорошо, спасибо, – ответил я.

– Тебе, должно быть, не нравятся стулья в этом классе? – спросил он.

– Нет, что вы, – сказал я, потому что нельзя же было объяснить все как есть.

– Тогда СИЮ. СЕКУНДУ. САДИСЬ!

Да, мистер Рурк – это вам не Миллер. В мистере Рурке живет два человека, и я с ходу познакомился с обоими.

Сидеть прямо перед Миллером дураков не было, поэтому единственное свободное место оставалось именно там.

А я иногда бываю таким идиотом, что глупее просто некуда. Так и сел, не оглянувшись. И тут же, конечно, полетел вниз, вниз, и так до самого пола.

Ну хоть что-то хорошее в этом было: по сравнению с тем, как все началось, хуже уже некуда.

Правда, было и плохое, и заключалось оно в том, что насчет хорошего я здорово ошибался.

Глава 3
По крайней мере, у меня есть Лео

Знаете детский стишок про Джека Спрэта и его жену – он не ел жирного, она не ела постного, зато вдвоем они могли съесть что угодно? Вот и у нас с Лео то же самое, только мы делим не жирное и постное, а слова и рисунки. Понимаете? Я рассказываю, а Лео отвечает за картинки.

Лео иногда со мной говорит, но вообще он говорить не любит. Просто не любит, и все. Если ему нужно будет сообщить, что у тебя дома пожар, он, скорее всего, нарисует тебе картинку. Он у нас разговорчивый, как жираф. (О да, разумеется, я знаю о жирафах все и держу их вместо кошки.)

Эй, Лео, поздоровайся.

Вот видишь?

И если правда, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, тогда мой друг Лео может рассказать больше всех, кого я знаю. Просто надо уметь слушать.

Так что вот: Тихий Леонардо – мой лучший друг, хоть в школе, хоть где угодно. Он и так умный, а скоро у него голова вообще перестанет проходить в дверь, так что пока проходит – признаюсь: очереди из желающих записаться ко мне в друзья, честно говоря, не наблюдается. В общем, не ищи мое имя в толковом словаре под статьей «всеобщий любимец».

И тут мы плавно подходим к дальнейшим событиям первого учебного дня.

Глава 4
Тынц-тынц-ты-ды-дынц

Обычно мы собираемся в своем собственном классе, а уж оттуда нас отправляют на первый урок – но сегодня все не как всегда. Сегодня состоится Общее! Школьное! Собрание! в честь начала учебного года, и все только об этом и твердят.

То есть, конечно, все, кроме меня.

Нас согнали в спортзал и заставили сесть на маты. Впереди было устроено возвышение с микрофоном, а на стене висел плакат: «Добро пожаловать в нашу школу!»

Первым вышел директор, мистер Дуайт. И начал говорить. Говорил он примерно так:

После чего вытащил на сцену чирлидерскую команду, а чирлидерши вытащили школьных футболистов, регбистов и велогонщиков, а уж те стали такое вытворять, что все повскакивали с мест и орали как сумасшедшие. (То есть, конечно, все, кроме меня.) Натуральный цирк – не хватало только шатра да парочки танцующих слонов.

После этого миссис Стрикер объявила, что все, кто хочет избираться от своего класса в школьный совет, должны выйти к микрофону и обратиться к собравшимся.

Человек шесть-восемь из разных классов тут же встали, как будто только этого и ждали. Наверное, мистер Рурк что-то такое говорил еще в классе, но я не слушал, потому что был слишком занят: ждал, когда же Миллер воткнет мне в шею карандаш. С такими мыслями трудно сосредоточиться.

Первыми выступали шестиклассники. Сначала два придурка, я их не знаю, потом парень по имени Мэтт Крущик, который до четвертого класса жрал собственные козявки, а потом…

– Привет! Меня зовут Джеанна Галлатта.

Ей сразу захлопала половина шестого класса и даже кое-кто из седьмого и восьмого. Я раньше эту Джеанну не видел. Должно быть, она училась в Милбрукской начальной школе. Я-то ходил в школу Сигрейв, мы там на физкультуре ловили крыс, а большинство ребят (включая меня) получали бесплатные завтраки.

– Я думаю, что буду хорошим представителем от класса, потому что умею слушать, – сказала Джеанна. – Уметь слушать – это важнее всего.

Я слушал. Я еще как слушал.

Она была очень симпатичная. Знаете, бывают такие лица, на которые можно смотреть не отрываясь. И еще она была такая спокойная и невозмутимая, как будто совсем не думала, что она чем-то лучше остальных. Хотя она-то как раз была лучше.

– У меня много хороших идей насчет того, как сделать нашу школу прекрасней, – сказала она. – Но сперва я хочу кое-что сделать.

Отходит такая от микрофона и идет прямо туда, где сижу я. Смотрит на меня в упор и спрашивает:

– Тебя зовут Рейф, да?

Тут я вдруг понимаю, что стал ничуть не разговорчивей Лео, однако все-таки выдавливаю ответ.

– Ну да.

– Хочешь, на перемене пойдем в столовую и возьмем большую порцию картошки фри на двоих? – спрашивает она.

– А то. Чур, я угощаю, – отвечаю я, потому что у меня в кармане бумажка в двадцать долларов, которую я как раз нашел сегодня утром.

– Нет, – говорит она, – я угощаю.

Все только на нас и смотрят. Оркестр заводит какой-то марш, чирлидерши радостно вопят, а Миллер-киллер насмерть давится арахисом из конфетки M&M’s. Я выигрываю в лотерею, во всем мире наступает мир, а миссис Стрикер говорит, что ввиду моей исключительной образованности я могу пропустить весь шестой класс и отдыхать до следующего года.

– …И надеюсь, вы за меня проголосуете, – сказала Джеанна, и все вокруг захлопали как сумасшедшие.

Я почти не слышал того, что она говорила. Но свой голос отдам за нее.

Глава 5
Эти жестокие, жестокие правила

Следующей говорила Лекси Винчестер. Я знаю ее еще по старой школе. Лекси ничего, хорошая. Но голосовать я буду за Джеанну. Прости, Лекс.

Когда с говорильней было покончено, я решил, что нас сейчас отпустят.

Как бы не так.

К микрофону опять вышла миссис Стрикер и подняла над головой зеленую книжечку так, чтобы все видели.

– Знаете ли вы, что это такое? – спросила Стрикер.

– А как же, – проворчал откуда-то сзади Миллер-киллер. – Пустой треп, вот что это.

– Это, – объявила миссис Стрикер, – «Устав средней школы Хиллз-Виллидж». В этой книге собрано все, что вам следует знать о том, как вести себя в школе, – и о том, чего в ней делать не следует.

Вышли несколько учителей и стали раздавать такие же книжки всем, кто был в спортзале.

– Когда получите книжку, откройте ее на первой странице и читайте вслед за мной, – велела Стрикер. И начала читать… ме-е-едленно-пре-ме-е-едленно… – Раздел первый. Дресс-код средней школы Хиллз-Виллидж…

Заполучив свой экземпляр, я быстро пролистал книжонку до конца. Шестнадцать разделов и двадцать шесть страниц. Иными словами, сидеть нам тут до Рождества, и то если повезет.

– …Все учащиеся обязаны одеваться уместным для учебного заведения образом. Запрещается ношение одежды более чем на два размера больше собственного размера ученика…

КАРАУЛ! Вот именно так я и подумал. Первый день в школе, а нас уже пытаются уморить скукой. Пожалуйста, остановите миссис Стрикер, пока она еще кого-нибудь не убила!

Лео вытащил ручку и стал что-то рисовать на обороте задней обложки. Стрикер перевернула страницу и стала читать дальше.

– Раздел второй. Предметы, ношение которых в школу запрещено. Запрещается приносить в школу электронную аппаратуру, за исключением того, что необходимо при проведении занятий. Запрещены сотовые телефоны, айподы, фотоаппараты, ноутбуки…

И так далее.

И далее.

И далее.

Когда она добралась до раздела шестого («Основания для исключения из школы»), мозги у меня уже превратились в кашу, а из ушей, кажется, потекла кровь.

Все вечно говорят, как здорово взрослеть. Но лично мне взросление приносит только новые правила да еще новых взрослых, которые твердят, что я должен или не должен делать «в моих же интересах». Ну да, допустим, спаржа полезна для здоровья – и что с того, если меня от нее все равно выворачивает?

По-моему, эта зеленая книжечка представляла собой один большой список того, что я могу сделать – и, скорее всего, сделаю, – чтобы угодить в неприятности в этом учебном году.

А Лео знай рисовал, не замечая ничего вокруг. Маньяк какой-то, честное слово. Как только Стрикер называла очередное правило, он пририсовывал еще что-то в книжку. В конце концов он развернул ее ко мне и показал свой рисунок.

От этой картинки у меня только одно впечатление: хочу быть этим мальчишкой. У него жизнь явно была ГОРАЗДО веселее моей.

И тут меня осенило.

На меня снизошла супергипермегаклевая идея. Вспыхнула у меня в голове как искра.

Это была самая лучшая идея за всю историю средней школы. Да что там – за всю историю придумывания идей! Я понял, что она не только поможет мне худо-бедно протянуть этот год, но и, возможно, позволит выжить в школе.

Если, конечно, у меня хватит духу решиться.

Глава 6
Эврика!

Знаете такое выражение – пойти поперек правил?

В этом-то и заключалась моя гениальная идея. Пойти поперек всех правил в этой книжонке. В буквальном смысле слова.

Я решил так: «Устав средней школы Хиллз-Виллидж» может стать моим злейшим врагом, но если я разыграю карты правильно, то, наоборот, сделаю его своим лучшим другом.

То есть, конечно, почти самым лучшим. Извини, Лео.

Мне понадобится два грамма старания… и тонна решимости. Или даже две тонны.

Лео прекрасно понял, что я задумал. Ведь это же он нарисовал ту самую картинку.

– Давай, – шепнул он. – Выбирай из книжки пункт – и за дело.

– Что, прямо так сразу? – шепотом переспросил я.

– Ну да, а что? Чего ты ждешь? – спросил он.

Я-то знал, чего я жду: двух тонн решимости. В общем, я застыл на месте, так что Лео распахнул у меня перед носом книжку и не глядя ткнул пальцем в первую попавшуюся строчку. Когда я увидел, на что он показывает, у меня чуть не случился разрыв сердца.

– Ты что! Я не могу! – шепнул я. – А если кто-нибудь пострадает?

– Да никто не пострадает, – отмахнулся Лео. – Только ты сам, и то не наверняка.

От его слов мне почему-то лучше не стало.

– Слушай, – настаивал Лео, – таким, как эти, тебе все равно не быть, – и он обвел рукой всех кандидатов в школьный совет, и спортсменов, и чирлидеров, которые расселись по принесенным в зал стульям. – А вот это, – и он постучал ручкой по книжке, – это тебе вполне по силам.

– Ну, не знаю… – слабо сопротивлялся я.

– Ну, – сказал Лео, – если хочешь, можешь и дальше жить как сейчас, и все дни будут как сегодняшний. – Он пожал плечами. – А что, тоже неплохо. Всего сто восемьдесят дней – и каникулы.

И я решился.

– Ладно, ладно, – сказал я, хотя сердце у меня выбивало кавалерийский марш. Я встал и подошел к двери зала, где стоял кто-то из тюремной стражи (то есть, простите, учителей).

– Дайте пропуск, мне нужно в туалет, – сказал я.

– Попозже, – ответила учительница.

– Раздел восьмой! – рявкнула в микрофон Стрикерша. – Осталось меньше половины!

– Ну пожалуйста! – взмолился я, всем своим видом давая понять, что еще полминуты, и мне придется выжимать штаны.

Учительница тяжело вздохнула с таким видом, будто ужасно жалела, что пошла в педагоги.

– Ладно, иди, у тебя пять минут, – сказала она.

Пяти минут было предостаточно. Я вышел в холл – учительница внимательно следила, куда я пошел, – и зашел в мужской туалет. Там сосчитал до десяти и выглянул наружу.

Вокруг не было никого. Ну да, всех школьников же собрали в зале. Сейчас или никогда!

Я промчался по коридору, заложил дугу подальше от учительской, пересек еще один коридор, пробежал через столовую и оказался на пустой лестнице в задней части здания. К тому времени, как я нашел то, что искал, у меня оставалось в запасе еще минуты три-четыре.

Я замер, не сводя глаз с небольшой красной коробочки на стене.

Голос Лео прозвучал как наяву. Не думай! Делай!

Я подцепил защелку, открыл проволочную дверку, и пальцы легли на маленький белый переключатель. Настала, как говорится, точка невозврата. Если я выполню свою миссию, если приму свой долг и… ну и все такое.

Я что – с ума сошел? Это же надо быть сумасшедшим, чтобы подумать, будто я могу включить сигнализацию.

Да, сказал я себе. Да, я сумасшедший.

Ну ладно, подумал я в ответ. Я просто так спросил.

И я потянул за переключатель.

Глава 7
Хаос

Уж не знаю, как там сирена прозвучала в спортзале, но на лестнице она выдала тысяч десять децибел, не меньше: ууа-АА! ууа-АА! ууа-АА! Я заткнул уши и помчался обратно в туалет.

Я должен добраться туда прежде, чем учителя всех построят и выведут наружу. Тогда я просто притворюсь, что сделал свои дела, выбегу и смешаюсь с толпой.

Только оказалось, что никакой план мне не нужен. Уже на дальних подступах к спортзалу все носились туда-сюда, разбегались в разные стороны. Видно, миссис Стрикер не дошла до той части, где говорилось, что надо делать при пожарной тревоге (раздел 11). Мне отсюда было слышно, как она кричит в микрофон:

– Сохраняйте спокойствие! Постройтесь в ряд за своим учителем и организованно проследуйте к ближайшему выходу.

Не знаю, кому она это говорила. Похоже было, что все школьники давно уже были здесь, в коридоре. И еще на парковке. На футбольном поле. И на баскетбольном.

И все это сделал я. Не может быть! Мне было немного стыдно и одновременно как-то… здорово. А если честно, то в основном здорово. Я понимал, что мне должно быть стыдно, но по-настоящему стыдно мне не было.

Пожарная сирена знай орала:

А я слышал в ее звуках:

Когда я выбрался из школы и нашел Лео, он звонко шлепнул меня по обеим ладоням.

– Один раз – за исполнение, а один – за идею, – пояснил он.

– Не скромничай, – сказал я. – Идея-то наполовину твоя.

– Точно, – согласился он и дал пять самому себе. А потом снова показал мне свой рисунок. – Вот, смотри. Я тут кое-что поменял.

Я открыл свой экземпляр «Устава» и перелистал до раздела 11. Правило номер три гласило: «Ученикам категорически запрещается производить задымление или включать пожарную сигнализацию».

Я взял у Лео ручку и перечеркнул правило. Это было приятно. Минус одно правило… а сколько еще надо нарушить!

Глава 8
Домашняя страничка

В автобусе по дороге домой только и разговоров было об учебной пожарной тревоге, которую я устроил. Здорово было сидеть, слушать и знать, что все это сделал я.

К сожалению, все хорошее когда-нибудь кончается. Скоро я вылез из автобуса и побрел к дверям своего дома.

Знакомьтесь: мой будущий отчим, он же самое худшее в моей жизни. Его имя Карл, но мы зовем его Медведь. Два года назад он был простым посетителем в кафе, где работает моя мама. А теперь у мамы кольцо на пальце, а Медведь живет с нами.

А это Тайсон, недоразумение, которое Медведь называет сторожевой собакой. Тайсон отлично знает команду «фас», но понятия не имеет ни о «лежать», ни о «назад». Когда я прихожу из школы, он обычно пытается откусить мне нос.

Я вошел в дом.

– Лежать, Тайсон! Лежать! – скомандовал Медведь, выйдя из спячки.

Медведь оттащил от меня Тайсона, а потом плюхнулся обратно на кушетку, подушки которой давно уже приняли форму его медвежьей спины.

– Здорово, доходяга. Ну, как школа?

(Он зовет меня доходягой. Впрочем, как будто без пояснений неясно.)

– Школа просто супер, – сказал я. – Я там познакомился с одной классной девчонкой, а потом включил пожарную сирену во время собрания…

Ладно, ладно, на самом деле я ничего такого не сказал, но если бы и сказал – какая разница? Медведь все равно никого никогда не слушает.

– Гм, – неопределенно сказал он и потянулся (это у него вместо физкультуры). – В команду по футболу уже записался?

– Не-а, – ответил я, достал из холодильника пару стаканчиков с пудингом и пошел к себе.

– Какого черта? – заорал он мне вслед. – У тебя все равно ничего, кроме футбола, не получается!

– Не волнуйся, я помню, что я лузер! Лузер! – ответил я и вылетел в коридор.

– Это ты меня назвал лузером? – взревел мне вслед Медведь.

– Нет, я себя так назвал, – ответил я и хлопнул дверью. – Лузер!

Говорю же – худшее в моей жизни.

Этим летом, четвертого июля, Медведь с мамой обручились. И тогда Медведь к нам переехал. Прежде чем это произошло, мама спросила нас с Джорджией, что мы на этот счет думаем, но мыто что могли сказать? «Человек, с которым ты собираешься обручиться, – просто слизняк» – так, что ли? Да она бы нас и не послушала.

А теперь мама работает в кафе в две смены, и мы едва сводим концы с концами, а Медведь девяносто девять процентов времени лежит на диване и если куда-то ходит, то только в туалет или за своим дурацким пособием по безработице.

А какой вывод? Моя мама слишком хороша для этого типа, но, к сожалению, ни он, ни она этого не понимают.