Текст книги "История Гражданской войны в США. 1861–1865"

Народ в стране, конечно, ничего не знал об этих конфиденциальных письмах и докладах, хотя известно было достаточно, чтобы действия Линкольна получили активную поддержку. Но значительное меньшинство видело в Фримонте мученика в борьбе с рабством. Вот два из множества случаев, когда достойные люди оказались введены в заблуждение шарлатаном, потому что он знал, как сыграть на идее, чрезвычайно близкой их сердцу. Генри Уорд Бичер говорил в своей церкви: «Не могу не выразить глубочайшее убеждение, что наше правительство и в значительной степени общество совершили великую несправедливость в Миссури по отношению к благородному человеку, генералу Фримонту». А Ричард Смит, редактор Cincinnati Gazette, очень значимого и влиятельного издания республиканцев, в частном письме задавался вопросом: «Известно ли администрации, что Запад угрожает революцией?.. Что означает это сжигание чучела президента гражданами, которые до недавнего времени искренне и с энтузиазмом поддерживали войну?.. Откуда эта внезапная остановка набора в армию?.. Общество считает, что из Фримонта сделали мученика… Соответственно, сейчас он, когда речь идет о Западе, самый популярный человек в стране. Для Запада он то же, чем Наполеон был для Франции, а президент потерял народное доверие».[118]118
  20 октября, 7 ноября; Rhodes J. F. History… III; Nicolay J., Hay J. Abraham Lincoln. IV; Official Records… Armies. Ser. 1. III; Lincoln A. Complete Works. Pt. III; Hay J. Letters and Diary. I; Pierce E. L. Life of Sumner; Salter W. The Life of James W. Grimes.


[Закрыть]

Тем временем Макклеллан талантливо и энергично взялся за дело, возводя фортификационные сооружения вокруг Вашингтона и формируя Потомакскую армию. У него были хорошие организаторские способности, склонность к систематичности и благодаря крепкому здоровью огромная работоспособность. Все эти качества он без остатка отдавал службе. В седле с утра до позднего вечера, он посещал лагеря, общался с бригадами и полками и хорошо узнал своих офицеров и солдат. Прибыв в Вашингтон с чувством уважения и восхищения к этим воинам и будучи джентльменом безукоризненных нравственных принципов, он вскоре завоевал их любовь своим обаянием и вызывал преклонение, какого ни один генерал-северянин, командующий большой армией, никогда не удостаивался (за единственным исключением). Его успехи в Западной Виргинии переоценивали, называя «молодым Наполеоном»; армия, администрация и вся страна считали, что он обладает исключительным полководческим талантом. И поначалу казалось, что Макклеллан адекватно воспринимает то, что от него требуется. Например, 4 августа он написал президенту: «Военные действия правительства должны быть быстрыми и неотразимыми. Мятежники выбрали своим полем битвы Виргинию, и нас вполне устраивает дать там первое большое сражение».[119]119
  Official Records… Armies. Ser. 1. V. P. 6.


[Закрыть]

Прилежанием отличался не только Макклеллан, но и все остальные, сотрудничавшие с ним таким образом, чтобы дать максимально развернуться его организаторскому таланту. Президент, военное министерство и министерство финансов, государственный секретарь, губернаторы северных штатов всеми силами искренне помогали ему. Подчиненные офицеры демонстрировали рвение и полную самоотдачу. У него была власть монарха. И вначале эта полная гармония давала самые обнадеживающие результаты. Север, полный энтузиазма, присылал все новых волонтеров: 27 июля его армия насчитывала 52 000 человек; через три месяца это число возросло до 168 000.

Впрочем, довольно быстро стала очевидна одна ограниченность Маклеллана. Обладая личной храбростью, он боялся поражения своей армии. Более того, либо его разведданные о силе противника были неверными, либо он, обладая достаточно точной информацией, делал из нее кардинально ошибочные выводы. В августе его преследовала мысль, что конфедераты значительно превосходят его в численности войск, что они намереваются атаковать его позиции на виргинском берегу Потомака и заодно форсировать реку к северу от Вашингтона. Однако Джонстон в это время не планировал никаких действий; он нервничал по поводу малочисленности своих сил, нехватки продовольствия и боеприпасов, дезорганизованности и разнообразных болезней личного состава. В течение сентября и значительной части октября он стоял лагерем у Фэрфакс-Корт-Хаус с укрепленными аванпостами на холмах в шести с половиной милях от Вашингтона. Президенту и его генералу был хорошо виден флаг конфедератов. 19 октября армия была отведена к Сентревиллю и узловой железнодорожной станции Манассас – дальше от Вашингтона, но на более сильные позиции.

«Главная цель, которая должна быть сейчас достигнута, – писал Макклеллан военному министру вскоре после 27 октября, – сокрушительное поражение армии мятежников у Манассаса».[120]120
  Official Records… Armies. Ser. 1. V. P. 11.


[Закрыть] Численность и боевая подготовка армии северян вполне позволяли этого достичь. Все высшие руководители соглашались с тем, что организация Макклелланом Потомакской армии – практически чудо. На военную подготовку рядового солдата, способного вести активные боевые действия, обычно отводилось полгода; при Макклеллане этот процесс стал занимать три месяца. По словам Уильяма Г. Рассела, различия между «великой армией» перед сражением при Булл-Ран и Потомакской армией Макклеллана оказались поразительными. Июльские солдаты, которые, по его мнению, не имели никаких шансов против втрое меньшей численности солдат британской регулярной армии, в сентябре «как группа людей во всех телесных аспектах» стали не хуже тех, кого «могла собрать любая мировая держава».[121]121
  Rhodes J. F. History… III. P. 493.


[Закрыть]

Когда Макклеллан и Макдауэлл ехали бок о бок от лагеря к лагерю вдоль южного берега Потомака, Макклеллан показывал в сторону Манассаса и говорил: «Мы ударим по ним здесь». Несомненно, строить предположения во время войны так же невыгодно, как и в любой другой области жизни, но важно отметить тот факт, что осенью и президент, и страна обоснованно стали терять уверенность в полководческих способностях Макклеллана. И для этого недоверия были веские основания. Его оправдания в докладе от 4 августа 1863 года[122]122
  Official Records… Armies. Ser. 1. V. P. 5.


[Закрыть] и в «Своей истории» находят мало подтверждений в безжалостных современных его деятельности документах и материалах, обнаруженных позже. По его собственным данным, 27 октября в строю насчитывалось 134 000 человек, а «годных для наступления» – 76 000;[123]123
  Ibid. 10.


[Закрыть] у Джонстона в тот момент – 41 000 человек. Артиллерия северян превосходила противника; пехота была лучше вооружена. Со здоровьем в армии северян все было в порядке, тогда как южане болели. Погода была хорошая, сухая; вплоть до Рождества дороги были в нормальном, подходящем для военных операций состоянии. С другой стороны, у конфедератов было огромное преимущество в моральном плане после побед при Булл-Ран и Боллс-Блафф.[124]124
  Сражение при Боллс-Блафф произошло 21 октября на реке Потомак выше Вашингтона; из-за плохого руководства силы Союза потерпели поражение. По сравнению с последующими сражениями потери были невелики, но гибель полковника Бейкера, близкого друга Линкольна, популярного офицера и сенатора, и то, что штаты Нью-Йорк, Массачусетс и Пенсильвания потеряли «самый цвет и гордость своих молодых людей», вызвали по всему Северу чувство глубокого разочарования; Макклеллана обвиняли мало, хотя все произошло под его командованием (Rhodes J. F. History… III. P. 496). Победа чрезвычайно вдохновила солдат Конфедерации.


[Закрыть] Тем не менее рядовой и офицерский состав Потомакской армии были преданы Макклеллану и рвались в бой. Они были рады идти за ним; ему оставалось отдать приказ.

Конфедераты были малочисленнее, но более дисциплинированны, чем федералы, так что их осторожный генерал был готов перейти в наступление. Дайте мне, еще 19 000 таких же хороших солдат, как те 41 000, что у меня есть, необходимый «транспорт и снаряжение для войны», говорил Джонстон президенту Дэвису 1 октября, и я «перейду Потомак и буду вести войну на вражеской территории»;[125]125
  Official Records… Armies. Ser. 1. V. P. 884.


[Закрыть] произнося эти слова, он знал, что армия Союза по численности его превосходит.

Когда Макклеллан писал о войне, он вынужден был опровергать намеки на свою бездеятельность как командующего. «Меня заставили поверить, – писал он генералу Скотту из Вашингтона 8 августа, – что противник перед нами держит как минимум 100 000 человек. Если бы я был на месте Борегара,[126]126
  Макклеллан полагал, что Борегар командует всей армией конфедератов, в то время как тот командовал лишь ее Первым корпусом.


[Закрыть] имея такую силу в своем распоряжении, я бы атаковал позиции на той стороне Потомака и одновременно форсировал бы с боями реку выше города».[127]127
  Official Records… Armies. Ser. 1. XI, Pt. III. P. 3.


[Закрыть] Однако сам Макклеллан, имея как минимум 76 000 против 41 000 войск противника, не совершил в ноябре ничего подобного, пусть бы и не столь масштабного, как то, чего он ожидал от конфедератов в августе. Я «не такой глупец, – сказал он президенту, – чтобы выступить напротив Манассаса и сражаться в месте, выбранном врагом».[128]128
  17 октября (Hay J. Letters and Diary. I. P. 45).


[Закрыть]

Судя по частным письмам Макклеллана того времени, он, похоже, думал, что во властных структурах стремятся осложнить его задачу. «Мне мешают и сбивают с толку неумехи на каждом углу», – писал он.[129]129
  Ноябрь (McClellan’s Own Story. P. 177).


[Закрыть] На самом деле все, «от президента до последнего ординарца, стоящего за его дверью»,[130]130
  Nicolay J., Hay J. Abraham Lincoln. IV. P. 444.


[Закрыть] помогали ему в соответствии со своими возможностями. Вина не на президенте, кабинете министров, генерале Скотте или сенаторах; это целиком и полностью его вина. Макклеллан ввел себя в заблуждение, полагая, что противник располагает стопятидесятитысячной армией. Это действительно могло бы оправдать его бездействие, но Джону Хэю после одного вечернего разговора с генералом «стало до боли очевидно», что «у него нет плана».[131]131
  22 октября (Hay J. Letters and Diary. I. P. 46).


[Закрыть]

Отношение президента к своему генералу было безукоризненным. Они печально поговорили о катастрофе при Боллс-Блафф. Вспоминая о гибели полковника Бейкера, Макклеллан сказал: «Очень много хороших парней в погонах уйдут в землю раньше, чем все это закончится. Нет потерь, которые нельзя было бы возместить. Если я получу пулю в лоб, господин президент, вы немедленно поставите на мое место другого». «Я хочу, чтобы вы берегли себя», – услышал он в ответ.[132]132
  Ibid.


[Закрыть]

Вечером 26 октября «якобинский клуб в лице его представителей сенаторов Трамбулла, Чандлера и Уэйда решил подтолкнуть администрацию к боевым действиям. Летнее возбуждение должно возобновиться, – писал Хэй. – Президент защищал осмотрительность Макклеллана». Затем «якобинцев» обсуждали в штаб-квартире генерала. «Президент был против этого нового проявления народного нетерпения, но сказал, что это реальность и ее следует принять во внимание. “В то же время, генерал, вы не должны начинать сражение, пока не готовы”. “Я ставлю на кон все, – ответил Макклеллан. – В случае поражения я больше не увижу ни вас, ни кого другого”. “У меня есть желание пойти с вами, – сказал Линкольн, – и победить или погибнуть в бою”».[133]133
  Hay J. Letters and Diary. I. P. 48.


[Закрыть]

Скотт 31 октября добровольно покинул действительную службу, Макклеллан заменил его в командовании всеми армиями Соединенных Штатов. На следующий вечер в своей штаб-квартире генерал зачитал Линкольну и Хэю приказ об отставке Скотта и своем вступлении в новую должность. Президент сказал: «Я буду крайне удовлетворен, если это огромное увеличение ответственности не смутит вас». Макклеллан, у которого были определенные трения со Скоттом, ответил: «Это огромное облегчение, сэр! Я чувствую, словно сегодня у меня с плеч сняли несколько тонн. Теперь я буду поддерживать контакт с вами и госсекретарем. Меня не смутит ничье вмешательство». «Хорошо, – ответил Линкольн. – Опирайтесь на меня и на всю имеющуюся информацию. В дополнение к вашей нынешней должности, верховное командование армией потребует от вас огромных усилий». «Я справлюсь», – негромко сказал Макклеллан.[134]134
  Ibid. I. P. 50.


[Закрыть]

Страна имела право ожидать наступательных действий. Поскольку Макклеллан был склонен недооценивать как численность, так и боеготовность своих солдат, его 76 000 «годных для наступления» можно легко увеличить до 100 000 человек. Он должен был либо дать бой Джонстону, либо вытеснить его из Манассаса, либо расширить блокаду конфедератов в нижнем течении Потомака, либо взять Норфолк.[135]135
  В октябре конфедераты «заблокировали навигацию по Потомаку, расположив артиллерийские батареи на виргинском берегу в двадцати или тридцати милях ниже по течению». См.: Webb A. S. The Peninsula. P. 13, 168 et seq.; Ropes J. C. The Story… I. P. 181, 222; Nicolay J., Hay J. Abraham Lincoln. IV. P. 450.


[Закрыть] Любое из этих действий осенью 1861 года вполне бы удовлетворило страну и сохранило уверенность президента в Макклеллане. Это стало бы очень ценным достижением. Но он не был бойцом и не смог справиться с командованием стотысячным войском. Сомнительно, чтобы в армии Союза в тот момент нашелся генерал, которому это было бы по силам. Спустя много лет после войны Грант говорил об «огромной и суровой ответственности», свалившейся на Макклеллана в начале, и добавил: «Если бы Макклеллан вступил в войну как Шерман, Томас или Мид, прошел боевой путь снизу доверху, не сомневаюсь, что он заслужил бы такие же лавры, как любой из нас».[136]136
  Young J. R. Around the World with General Grant. II. P. 217.


[Закрыть] В армии Макклеллана служил полковник Уильям Т. Шерман, который в 1864 году очень успешно командовал армией в 100 000 человек, но при этом говорил президенту, что его «предельное желание – служить на подчиненных должностях и ни в коем случае не брать на себя верховное командование».[137]137
  Sherman W. T. Memoirs… II. P. 193.


[Закрыть] Руководить, кормить, воевать и побеждать со стотысячной армией – едва ли не высшее организаторское искусство, на которое способен человек.[138]138
  Написано до войны 1914 г.


[Закрыть] Джозеф Джонстон «тихо и печально»[139]139
  McClellan’s Own Story. P. 85. Джейкоб Кокс признавал: «Среди всех генералов конфедератов Джонстон, по общему мнению, прочно занимает второе место после Ли» (The Nation. XVIII. P. 333).


[Закрыть] мечтал о том, чтобы повести в наступление шестидесятитысячную армию, но у него был бесценный опыт командования вдвое меньшей армией при Булл-Ран.

Если бы Макклеллан демонстрировал скромность, столь примечательную для Линкольна и Гранта, критика была бы умереннее, но он был из тех людей, которым успех кружит голову. Быстрый карьерный рост непомерно раздул его самомнение; вот лишь один пример его неуважения к президенту, о котором он однажды покровительственно написал: «Честный, с благими намерениями».[140]140
  McClellan’s Own Story. P. 176.


[Закрыть] Вечером 13 ноября президент, секретарь Сьюард и Джон Хэй решили заглянуть к Макклеллану домой. В дверях их встретил слуга, сказавший, что генерал на офицерской свадьбе, но скоро должен вернуться. «Мы вошли, – описывает в дневнике этот инцидент Хэй, – и приблизительно через час вернулся Макклеллан. Не обратив никакого внимания на привратника, который сообщил, что его дожидается президент, он поднялся наверх и прошел мимо комнаты, в которой сидели президент и государственный секретарь. Они подождали около получаса и вновь послали слугу сообщить Макклеллану, что его ждут, в ответ услышав, что генерал уже лег в постель. Я просто излагаю это беспрецедентное проявление наглости эполетов без комментариев, – продолжал Хэй. – Это был первый замеченный мною симптом опасного чувства превосходства среди военной элиты. Вернувшись домой, я заговорил с президентом об этом случае, но он, похоже, не придал ему особого значения, сказав, что в данный момент лучше не заострять внимания на вопросах этикета и личной гордости».[141]141
  Hay J. Letters and Diary. P. I, 52.


[Закрыть] В другой раз, когда генерал не смог прибыть на встречу с президентом, тот сказал: «Ничего страшного. Я готов лично придерживать лошадь Макклеллана, если только он принесет нам успех».[142]142
  Nicolay J., Hay J. Abraham Lincoln. IV. P. 468.


[Закрыть]

В декабре Макклеллан заболел брюшным тифом. Президент, Потомакская армия и вся страна ждали его выздоровления.[143]143
  Official Records… Armies. Ser. 1. V, XI, Pt. III; Ibid. Ser. 3, I; Nicolay J., Hay J. Abraham Lincoln. IV; Hay J. Letters and Diary. I; III; Ropes J. C. The Story… I; Webb A. S. The Peninsula; Johnston J. E. Narrative of Military Operations: Directed, During the Late War Between the States; Battles and Leaders of the Civil War. I.


[Закрыть]

Великобритания считала, что «простой факт состояния войны»[144]144
  Walpole S. Life of Lord John Russell. III. P. 418, n. 2.


[Закрыть] между Севером и Югом должен быть признан официально. Дэвис стал выдавать каперские свидетельства; Линкольн объявил блокаду; оба этих акта, допустимых только в состоянии войны, явно показывали, что конфликт может распространиться на океан и коснуться всех морских держав. Как нечто само собой разумеющееся, Великобритания 13 мая выпустила прокламацию о нейтралитете, но этот естественный шаг оказался совершенно неприемлем для Севера, поскольку прокламация по сути признавала Конфедеративные Штаты воюющей державой. Версия правительства Соединенных Штатов, согласно которой южане – мятежники, выступившие против государства, не выдерживала критики, как только эти мятежники в глазах Европы превращались в воюющее государство.[145]145
  «Другие морские державы ждали, что Великобритания проявит инициативу, поскольку разбросанность ее доминионов и объем торговли с Соединенными Штатами делали этот вопрос наиболее важным именно для нее. В течение нескольких недель Франция, Испания, Нидерланды, Россия и другие страны последовали бы ее примеру» (Bancroft F. Life of William H. Seward. II. P. 176).


[Закрыть] В соответствии с дипломатическими нормами Сьюард и Адамс осудили этот документ. Естественную реакцию Бостона охарактеризовал Мотли. «Прокламация лорда Джона Рассела, – писал он, – согласно которой каперы-южане считаются воюющей державой, с огромным возмущением встречена большинством добропорядочных, любящих Англию людей в этой англофильской части страны».[146]146
  Rhodes J. F. History… III. P. 421.


[Закрыть] В других областях Севера, где Англию любили меньше, чувство негодования оказалось не менее острым, и в сумме вся эта волна негодования могла оказать хорошую службу, чтобы удержать Великобританию от того, чтобы в следующем году признать Конфедеративные Штаты. Тем не менее на основании спокойного изучения фактов мы вправе заключить, что Великобритания совершенно оправданно признала за Конфедеративными Штатами права воюющей стороны. Веский аргумент в пользу этого кратко изложен министром иностранных дел, который выпустил эту прокламацию. «Более пяти миллионов свободных людей, – отметил лорд Рассел в частном письме Эдварду Эверетту, – некоторое время находятся в открытом противостоянии президенту и конгрессу Соединенных Штатов. Не в наших правилах считать пять миллионов свободных людей пиратами и вешать на реях их матросов, если они пытаются остановить наших торговцев. И пока у нас нет намерений считать их пиратами и вешать на реях, мы не можем отрицать за ними прав воюющей стороны».[147]147
  Bancroft F. Life of William H. Seward. II. P. 178 n.; Massachusetts Historical Society. Proceedings. XLV. P. 77.


[Закрыть]

Наделение Конфедеративных Штатов правами воюющей стороны не выдавало недружелюбных намерений, и по мере поступления из общественных и частных источников в Англии неоднократных заверений на сей счет, а также после надлежащего осознания того, что между признанием воюющей стороной и признанием независимости Конфедеративных Штатов есть существенная разница, раздражение Севера стало идти на убыль. Президент продемонстрировал свое понимание позиции Англии и других европейских стран и убедился, что их симпатии – на стороне его правительства. «Отношение к Соединенным Штатам, – сообщал Адамс из Лондона 31 мая, – в высших кругах улучшается. В широких массах оно никогда и не было каким-то иным, кроме как благоприятным».[148]148
  Rhodes J. F. History… III. P. 429.


[Закрыть]

Двойственность положения англичан хорошо выразил премьер-министр Палмерстон: «Нам не нравится рабство, но нам нужен хлопок, и нам очень не нравится ваша пошлина Моррилла».[149]149
  Закон, принятый 2 марта 1861 г., как считали англичане, вводил слишком высокие покровительственные пошлины.


[Закрыть] Журнал Punch выразил симпатию к Северу, но признался,

 
Что с Югом у нас узы крепче,
Ведь сделаны они из хлопка.
И где бы ситец брали мы,
Когда б негр не трудился?
 

Однако «Север препятствует торговле», возбуждая «противоречивые чувства». Надо выбирать: «свобода торговли или свобода черных братьев».[150]150
  Rhodes J. F. History… III. P. 433.


[Закрыть] Впрочем, как писал тот же Адамс, «наши сородичи в этой стране склонны разделять мнение Вольтера: “Dieu est toujours sur le côté des gros canons”[151]151
  «Бог всегда на стороне тех, у кого больше пушек» (фр.).


[Закрыть]».[152]152
  Rhodes J. F. History… III. P. 434 n.


[Закрыть]

Для нашего положения в Англии крайне неудачным оказалось то, что мы не победили при Булл-Ран. Поражение вызвало резкое изменение отношения. Аристократия и верхний средний класс не делали тайны из своей уверенности в том, что «пузырь демократии в Америке лопнул». К осени 1861 года торговцы и промышленники начали сознавать, какая катастрофа их ждет из-за того, что мы перекрыли поставки хлопка. Обычно новый урожай начинал поступать в начале осени; теперь же практически ничего не прибыло. Запасы хлопка быстро таяли. «Производство, – писала лондонская Times, – которое поддерживает пятую часть всего нашего населения, постепенно останавливается».[153]153
  Ibid. P. 503, n. 1.


[Закрыть] Фабрики стали переходить на сокращенный график, производители снижали заработную плату; фабриканты и рабочие были в смятении от перспективы хлопкового голода. Между ними и хлопком стояла блокада, угрожавшая владельцам расстройством бизнеса, а работникам – голодом. Личные интересы производителей и сентиментальные склонности аристократии были силами, которые, порой сливаясь, порой сталкиваясь, способствовали формированию у этих классов желания увидеть поражение Севера. Для власти и торговли Англии было бы предпочтительней, чтобы Соединенные Штаты раскололись на два государства, особенно если Конфедеративные Штаты предоставили бы Англии практически режим свободной торговли, поскольку обширный рынок для ее промышленных товаров расплачивался бы хлопковым сырьем. Так хотелось, а вывод, сделанный из Булл-Ран, подтверждал это желание. Аристократия и верхний средний класс пришли к мнению, что Север не сможет победить Юг и в результате произойдет разделение. Times и Saturday Review поддерживали это мнение саркастическими заявлениями, которые очень болезненно задевали читателей-северян. «Помогите нам почувствовать великодушную и сочувствующую поддержку со стороны старой доброй Англии», – призывал Самнер Уильяма Г. Рассела, который в ответ умолял не забывать, что на самом деле консервативные газеты хотят уничтожить «республиканизм». «Америка – прикрытие, из-за которого наносится удар».[154]154
  Rhodes J. F. History… III. P. 508.


[Закрыть]

Тогдашние британские избиратели – собственники с доходом от 10 фунтов – в своем ограниченном самодовольстве полагали, что их конституция и их правительство лучшие не только в данный момент, но вообще из всех когда-либо существовавших на Земле;[155]155
  См.: Lecky W. E. H. Democracy and Liberty. I. P. 21.


[Закрыть] и свободно критиковали Север «в тоне легкомысленной и пренебрежительной безмятежности»,[156]156
  Rhodes J. F. History… III. P. 575, n. 3.


[Закрыть] крайне раздражая этим тех, кто вел борьбу не на жизнь, а на смерть. Насмешки над паникой и трусостью армии северян в сражении при Булл-Ран, огульные оценки людей, воюющих с соотечественниками якобы лишь из-за их стремления к независимости, вытерпеть было трудно. Эдвард Дайси, будучи в Америке, решил поспорить с Джеймсом Расселом Лоуэллом о «беспричинной», как ему казалось, «враждебности к англичанам». Лоуэлл отвечал, что его чувства, возможно, болезненно преувеличены, но (тут он указал на портрет представительного молодого мужчины, своего близкого и любимого родственника, капитана 12-го Массачусетского полка, убитого при Боллс-Блафф) заметил: «Понравилось бы вам постоянно читать, что этот парень погиб за бессмысленное дело и, как американский офицер, должен считаться трусом?» Оливер Уэнделл Холмс писал Дайси: «Я сделал ставку в этой борьбе, что заставляет меня волноваться, трепетать и быть нетерпимым к противоречию. Я знаю благородного юношу, капитана одного из наших полков, понесшего страшные потери в боях и от болезней; он сам дважды ранен и был на волосок от смерти».[157]157
  Ibid. P. 514 n.


[Закрыть]

Нельзя игнорировать и еще одно колебание настроений. Сочувствие британского правительства и общества к Италии во время войны 1859 года и то, как ход этой войны повлиял на рост свободы, закрепил в британском сознании мысль о том, что большая масса людей, стремящихся избавиться от несносной власти и сформировать собственное надлежащее правительство, заслуживает всяческого одобрения со стороны цивилизованного мира. Почему, задавались вопросом в Англии, если мы были правы, симпатизируя Италии в ее борьбе против Австрии, мы не должны таким же образом симпатизировать Южной Конфедерации, народ которой сопротивляется закабалению Севером? Этот аргумент убеждал либерально мыслящего Грота и облагораживал другие мнения, которыми действительно руководствовались светские люди или коммерсанты.[158]158
  Rhodes J. F. History… IV. P. 76; Lecky W. E. H. Democracy and Liberty. I. P. 488, 490.


[Закрыть]

Однако в Англии были государственные деятели и литераторы, которые понимали, что Север ведет войну против рабства; они без устали напоминали об этом, хотя сердца их не раз замирали при мысли, что северяне взялись за неподъемное дело. В рабочем классе они находили немало сторонников, от которых даже угроза голода не застилала того обстоятельства, что дело Союза – это дело демократии в Англии.

Вплоть до второй половины ноября Великобритания сохраняла строгий нейтралитет. Луи-Наполеон, император Франции, хотя в своей политике по отношению к Америке и не разделял здравых и либеральных чувств этой страны, официально обратился к Англии за сотрудничеством с ним в вопросе признания Конфедерации и прорыва блокады. Граф Рассел[159]159
  Ранее – лорд Джон Рассел.


[Закрыть] в письме к Палмерстону выразил позицию, согласно которой «Англии и Франции не к лицу прорывать блокаду ради получения хлопка», но они могут предложить посредничество между Севером и Югом, подозревая, что стороной, которая от этого откажется, будут, разумеется, Соединенные Штаты, а Конфедерация жадно ухватится за предложение, будучи их противником. Палмерстон ответил, что «для нас самым лучшим и порядочным поведением будет продолжать, как начали, и держаться в стороне от конфликта между Севером и Югом».[160]160
  17, 18 октября (Walpole S. Life of Lord John Russell. II. P. 344; Ashley E. Life of Lord Palmerston. II. P. 218).


[Закрыть] Позже лорд Палмерстон на торжественном обеде у лорда-мэра Лондона «дал ясно понять, что не будет никакого вмешательства из-за хлопка».[161]161
  В начале ноября (Massachusetts Historical Society. Proceedings. XLV. P. 53).


[Закрыть]

Тем временем американская пресса, явно не чувствуя за собой никакой ответственности, вела дуэль с английской. Раздражение мелочной критикой лондонских газет выливалось в наши собственные жесткие встречные обвинения. Атаки возглавляла нью-йоркская Herald. «Пусть Англия и Испания следят за своим поведением, – писала она, – а то придется расплачиваться».[162]162
  9 ноября.


[Закрыть] Джон Брайт 20 ноября написал Самнеру: «Очень жаль, что ничего не делается, чтобы изменить безответственный тон вашей нью-йоркской Herald; ругань между ней и лондонской Times наносит большой вред обеим странам».

Несмотря на журналистские дрязги, два правительства на дипломатическом уровне уже подходили к хорошему взаимопониманию, но в этот момент один опрометчивый, «амбициозный, заносчивый и своевольный»[163]163
  Diary of Gideon Welles, Secretary of the Navy. I. P. 87.


[Закрыть] морской капитан не только за час развалил все, что Адамс, Сьюард и Линкольн создавали в течение полугода, но и поставил две страны на грань войны.

Джеймс М. Мэйсон и Джон Слайделл, специальные уполномоченные Конфедеративных Штатов в Великобритании и Франции, покинули Чарлстон на небольшом пароходе, проскользнули мимо блокады и прибыли в кубинский порт, добрались до Гаваны и поднялись на борт британского пакетбота «Трент», собираясь попасть на Сент-Томас, откуда британские пароходы совершали прямые рейсы до Саутгемптона. 8 ноября, на следующий день после выхода из Гаваны, «Трент» был замечен в Багамском проливе американским военным кораблем «Сан-Хасинто», которым командовал капитан Уилкс. Он совершил выстрел перпендикулярно курсу пакетбота, это не дало результата. Он выпустил еще снаряд. Это заставило корабль остановиться. Капитан приказал лейтенанту в сопровождении нескольких офицеров и матросов подняться на борт «Трента», обыскать его и, в случае обнаружения Мэйсона и Слайделла, взять их в плен. Британский капитан воспротивился обыску его судна и отказался показывать лист со списком пассажиров. Но Слайделл и Мэйсон объявились сами. Они были задержаны и, несмотря на их протесты, протесты командира судна и капитана королевского военного флота, силой были доставлены на борт «Сан-Хасинто».

15 ноября Уилкс прибыл в форт Монро; на следующий день новость разнеслась по всей стране. Радуясь захвату словно победе в великом сражении, северяне попросту потеряли голову. Давно мечтая о победе, они заполучили в свои руки двух южан,[164]164
  Мэйсон и Слайделл были помещены в форт Уоррен в Бостонской гавани.


[Закрыть] которых ненавидели чуть меньше, чем Дэвиса и Флойда, а к тому же нанесли удар по Великобритании за ее предполагаемую симпатию к конфедератам. Все члены кабинета, за исключением Монтгомери Блэра, были в восторге от захвата. Военный министр вслух зачитал телеграмму группе своих сотрудников и сам разразился аплодисментами, к которым искренне присоединились все, включая губернатора Эндрю. Последний считал, что в сравнении с Мэйсоном и Слайделлом «Бенедикт Арнольд просто святой», а на ужине в честь Уилкса в Бостоне похвалил капитана за «мудрое решение», добавив, что его поступок стал «одной из самых знаменитых услуг, оказанных отечеству, которые останутся в памяти об этой войне». Он еще добавил, что «мы собрались сегодня, чтобы поздравить доблестного офицера, который, прославляя американский флаг, остановил корабль с британским львом».[165]165
  Massachusetts Historical Society. Proceedings. XLV. P. 49, 94; Pearson H. G. The Life of John A. Andrew. I. P. 319, n. 1.


[Закрыть] Министр флота направил Уилксу официальное письмо с поздравлением за «великую услугу обществу, которую вы оказали захватом эмиссаров мятежников».[166]166
  Official Records… Armies. Ser. 2. II. P. 1109.


[Закрыть] Палата представителей в первый день заседания приняла резолюцию, благодаря его за смелые, искусные и патриотические действия.

Монтгомери Блэр объявил поступок Уилкса «неполномочным, неправильным и незаконным».[167]167
  Welles G. Lincoln and Seward. P. 186.


[Закрыть] Сенатор Самнер, будучи в Бостоне, сказал: «Мы должны отпустить их».[168]168
  Pierce E. L. Life of Sumner. IV. P. 52.


[Закрыть] Президент тоже не поддался заразному энтузиазму. Когда известие дошло до Вашингтона, он сказал: «Боюсь, изменники окажутся белыми слонами. Мы должны придерживаться американских принципов, касающихся прав нейтральных стран. Мы упрекаем Великобританию за ее стремление в теории и на практике делать именно то, что сделал капитан Уилкс».[169]169
  Lossing B. J. Civil War of America. II. P. 156.


[Закрыть] Президент должен был прислушаться к своему первому импульсу и немедленно проконсультироваться с Самнером по правовым и историческим аспектам. Судя по одному частному письму, Самнер обязательно посоветовал бы «немедленно отреагировать на этот случай и совершить освобождение в соответствии с нашими лучшими прецедентами».[170]170
  Pierce E. L. Life of Sumner. IV. P. 61.


[Закрыть] Из последующих действий Сьюарда ясно, что, получив указание от президента, он тоже согласился бы отпустить Мэйсона и Слайделла раньше, чем поступит соответствующее требование. Президент мог бы прислушаться к рекомендации Блэра приказать Уилксу доставить Мэйсона и Слайделла на американском военном корабле в Англию и передать их британскому правительству.[171]171
  Welles G. Lincoln and Seward. P. 186.


[Закрыть] Это был бы красивый, дальновидный, достойный уважения политический жест, идущий вразрез с общественными настроениями, для которого потребовалось бы не больше мужества, чем Линкольн уже проявил своим отношением к Фримонту. На его стороне были бы Самнер, Сьюард, Блэр и генерал Макклеллан;[172]172
  Lothrop T. K. Life of Seward. P. 327; McClellan’s Own Story. 175; Russell W. H. My Diary… P. 575.


[Закрыть] и если бы освобождение произошло немедленно – до того как многие юристы и государственные деятели успели подогреть общественное настроение, заявив, что этот поступок соответствует нормам международного права, – то страна, получив краткое и решительное указание на то, что мы верны принципам, за которые всегда боролись, согласилась бы с этим решением. Но Линкольн явно опасался отпускать Мэйсона и Слайделла, хотя должен бы понимать, что их голоса из тюрьмы будут слышны гораздо сильнее, чем из Лондона и Парижа. Действительно, с политической точки зрения Соединенные Штаты должны были помочь автору Закона о беглых рабах добраться до Лондона, а защитнику пиратства в интересах рабовладения – попасть в Париж. Их заявления никоим образом не могли повредить делу Севера, поскольку всем, по крайней мере в Англии, было понятно, что они представляют институт рабства. Промедлив и не поверив своему душевному импульсу, Линкольн упустил прекрасную возможность одним словом одержать победу, эквивалентную успешной военной кампании. Будучи одновременно лидером и выразителем общественного мнения, он в этот момент допустил, чтобы второе одержало верх над первым. Согласие с американской публикой в том, что при любом споре с Великобританией следует учитывать интересы только одной стороны, помешало ему нанести великолепный удар. Поскольку он не предпринял никаких действий и не сделал никакого публичного высказывания, его молчание было истолковано неправильно и о нем распустили ложный слух, что президент якобы «занял твердую позицию», заявив: «Я скорее умру, чем отпущу их».[173]173
  Russell W. H. My Diary… P. 588.


[Закрыть]

Поскольку в то время не было трансатлантического кабеля, Англия узнала новость о захвате Мэйсона и Слайделла только 27 ноября. Общее мнение было однозначным: это оскорбление ее флага. Новость «стала здесь огромной сенсацией, – написал Джон Брайт Самнеру из Лондона, – невежественный и вспыльчивый класс, орущий “правь, Британия”, как обычно, зол и дерзок».[174]174
  29 ноября (Rhodes J. F. History… III. P. 525).


[Закрыть] «Возбуждение настолько велико, – заметил Адамс в депеше Сьюарду, – что поглощает все остальные темы момента».[175]175
  29 ноября (Official Records… Armies. Ser. 2. II. P. 1106).


[Закрыть] Чарлз Маккей,[176]176
  Маккей посетил Соединенные Штаты в 1857 г. и написал книгу о нашей стране. Во время визита его развлекал Сьюард, который встречался с ним в Лондоне в 1859 г. Сьюард высоко ценил его и считал своим другом. В феврале 1862 г. Маккей был назначен нью-йоркским корреспондентом лондонской Times вместо Дэвиса, чьи «симпатии были исключительно на стороне Севера» (Walpole S. Life of Lord John Russell. II. P. 92).


[Закрыть] друг Сьюарда, написал, информируя его и президента: «Народ обезумел от ярости, и если бы сейчас провели опрос, боюсь, 999 из тысячи выступили бы за немедленное объявление войны. Лорд Палмерстон не в состоянии противостоять потоку, даже если бы захотел. Если он смирится с оскорблением флага – его правительство обречено, оно не продержится и двух недель».[177]177
  29 ноября (Official Records… Armies. Ser. 2. II. P. 1107).


[Закрыть]