Текст книги "Заледеневший"

17

– Кофе, чай или, может быть, «Гленфиддих»? – спросил Дон Барнард Уила Баумана, устроившегося в красном кожаном кресле.

Они сидели во вторник в кабинете Барнарда в комплексе БАРДА в пригороде Вашингтона.

– Благодарю, ничего не нужно.

Мужчины расположились напротив друг друга по обе стороны кофейного столика. Барнард принес чашку кофе.

– Спасибо, что нашел возможность так быстро откликнуться на мое приглашение.

– Когда звонит директор БАРДА, я стараюсь реагировать быстро. Особенно когда дело касается Халли.

– Я хотел бы встретиться с тобой по более радостному поводу. Последняя наша встреча была… – Барнард покачал головой, затрудняясь подобрать подходящее слово.

– …чертовски пугающей, – подсказал Бауман.

– Да уж.

А ведь именно в БАРДА и благодаря Дону Барнарду Бауман впервые встретился с Халли Лиленд в начале прошлого года. Барнард тогда пригласил команду ученых для обследования одной из самых глубоких в мире пещер с целью поиска естественного антибиотика, способного предотвратить пандемию. Он не считал нужным скрывать тот факт, что для людей, задействованных в предстоящем обследовании, дело может кончиться смертью. Когда неудобное молчание слишком затянулось – на том совещании собрались ученые, а не спецназовцы ВМС США, – Халли твердой походкой вышла вперед и во всеуслышание заявила, что подобного случая ждала всю жизнь, ведь миллионы жизней могут быть спасены. Остальные присутствующие могут не спускаться в пещеру, но ее от этого шага не удержит никакая сила. Она, если потребуется, спустится туда и одна. Каждый волен сделать выбор. Дело кончилось тем, что все согласились спуститься в пещеру, а Бауман никогда не забывал, как сильно Халли воодушевила всю ученую братию.

Немногие из мужчин могли сравниться с Доном Барнардом по габаритам, но Бауман был одним из них – шесть футов, четыре дюйма роста и двести тридцать фунтов твердокаменных мышц. Прирожденный атлет, широкоплечий и со строго очерченной талией, чисто выбритый, с коротко стриженными волосами. Его нос свидетельствовал о том, что многие конфликты Уил разрешал отнюдь не разговорами. Тонкий розовый шрам рассекал правую бровь на две примерно равные части. Сухощавое лицо Уила с резкими скулами и заостренными чертами вряд ли можно было назвать симпатичным, но оно удивительным образом притягивало взгляды, которые подолгу на нем задерживались.

Бауман то ли работал, то ли был прикреплен – Барнард все еще не мог подобрать подходящее слово, определявшее принадлежность и обязанности Баумана… В общем, этот человек принимал участие в деятельности какой-то темной структуры, неразличимой в глубинах лабиринта государственных спецслужб. Бауман по собственной воле никогда не рассказывал о своих делах, а Барнард не вытягивал из него подробности. Он лишь подозревал, что Бауман участвует в каких-то тайных силовых спецоперациях. Халли говорила ему, что Уил имеет ученую степень в какой-то редкой и узкоспециализированной инженерной дисциплине.

– У тебя нет вестей от Халли? – спросил Барнард.

– Нет, – ответил Бауман. – А у тебя?

Уил редко улыбался и почти никогда не хмурился. Если бы от Барнарда потребовали охарактеризовать этого человека одним словом, он, наверное, сказал бы – сосредоточенный.

– Нет.

– Неужели? Я был уверен, что она выйдет с тобой на контакт.

– А я был уверен в том же относительно тебя, – развел руками Барнард.

– Это совсем не похоже на Халли. А ты не в курсе, она добралась до полюса?

– Даже этого я не знаю. Я получил от нее электронное письмо из «Мак-Мердо» в воскресенье, и с тех пор никаких вестей.

– А я послал ей электронное письмо сегодня рано утром, но ответа еще не получил. А позвонить ей ты не пробовал? – спросил Бауман.

– Пробовал, причем неоднократно. Похоже, легче дозвониться до Луны. Все средства связи с полюсом так или иначе завязаны на спутниковые системы. Как раз сейчас фаза так называемого двухчасового окна в двадцатичетырехчасовом периоде. И существует масса факторов, которые могут закрыть эти окна: штормы, события на солнце, обрывы в электросетях.

– Она говорила, что едет на замену женщине, которая неожиданно умерла. И что она знала эту женщину – работала с ней здесь раньше.

– Да, это так.

– А в какой структуре работала эта женщина? Насколько я помню, ее фамилия – Дьюрант.

– В Национальном научном фонде, – ответил Барнард.

– А как давно она умерла?

– Точно сказать не могу. По-моему, где-то на прошлой неделе.

– И причина смерти тебе неизвестна?

– Если верить имеющимся данным, ее смерть выглядит весьма странной.

Барнард подробно рассказал о своем разговоре с Лорейн Харрис.

– Должно было состояться вскрытие, а по его результатам – подготовлен отчет, – сказал Бауман.

– Я тоже так считаю. Поэтому позвонил своему коллеге, занимающему там примерно такую же должность, как я здесь. Директору Антарктических программ. Он также не знает причин ее смерти. Я объяснил ему, чем вызван мой интерес, и попросил выяснить этот вопрос. Он отличный парень и согласен помочь. Мы договорились завтра увидеться.

– А не мог бы он прислать нам копию того, что выяснит?

Барнард усмехнулся:

– Он же бюрократ. Нормальный ответ на такой запрос будет готовиться в течение недели, а то и двух, затем он передаст его кому-либо из своих подчиненных. У бюрократов существует незыблемое правило: никогда не делать ничего слишком быстро, потому что такой же скорости от них потребуют и в следующий раз.

– Ну так что происходит сейчас?

– Это похоже на фехтование… Весело, если знаешь, каким оружием пользуешься и по каким правилам. Я особо подчеркнул, что, поскольку никто из нас не знает, что произошло, лучше всего встречаться лично. Соблюдать конфиденциальность и все такое. Медленный ответ – это одно, но отсутствие ответа – это уже нечто совсем другое.

– Ты припер его к стенке.

– Я решил, что если этот человек, не имея никакой информации, попросту морочил мне голову, то вряд ли он согласился бы встретиться лично. А так у него появится хоть какой-то, пусть небольшой, но стимул что-либо выяснить.

– Придерживайся и дальше этой тактики, и я, возможно, приглашу тебя работать в своей команде.

– Расцениваю это как комплимент. Но мое время уже прошло.

– Не нравится мне все это, – мрачно констатировал Бауман.

– Мне тоже. И все сильнее.

– Халли намерена улететь оттуда до того, как станцию закроют на зимовку, верно? – спросил Бауман.

– Да. После последнего рейса станция будет изолирована от мира на целых восемь месяцев.

– Ну а если случится что-то неожиданное и она пропустит этот рейс?

– Это будет очень долгая зима. Для всех нас.

Бауман встал:

– Спасибо, что пригласил, Дон. Я постараюсь сам найти тот отчет.

– Именно на это я и рассчитывал.

– Дай знать, когда появятся новости. Я и сам буду стараться выяснить, что да как.

Барнард тревожился отсутствием новостей от Халли, но известие о том, что и Бауману ничего о ней не известно, просто повергло его в шок. Он знал, что за истекший год Уил и Халли сблизились еще больше, знал он и то, что сближение дается им трудно. Он наблюдал, как Халли смягчилась под воздействием этих отношений. Он не был уверен, заметила ли она в себе эти изменения. Барнард любил Халли, но он прекрасно знал, что она собой представляет. Великолепный ученый и прекрасная молодая женщина, Халли тем не менее выросла в семье военного вместе с двумя старшими братьями. Кто-то из коллег Барнарда как-то прозвал ее дикобразом.

Дональд пристально смотрел в окно. Теперь, после того как они с Бауманом поговорили, Барнард вдруг почувствовал прежний страх, который редко посещал его в последние дни, но дремал где-то в глубине сознания, готовый пробудиться в ту же секунду, как только возникнет явная тревога. Он привез его с собой из Вьетнама, где из ночи в ночь водил молодых солдат – а они были моложе его самого – в темные джунгли, зная при этом наверняка, что некоторые из них не вернутся из этого патруля или следующего, или следующего за ним живыми.

18

– Еще шесть градусов, – объявил Грейтер, – и мы уже не выйдем отсюда.

Они стояли перед станцией. Был почти час дня, но царила непроглядная темень.

– А в чем дело?

– Это называется «условием номер один». Восемьдесят градусов и ниже – никто не выходит наружу. – Он достал пластиковый мешок из своей парки. – Смотрите сюда. – Он достал из мешка куриную ножку. Сжал ее в руке, на которой была надета варежка. – Она сырая верно? Мягкая?

Халли утвердительно кивнула.

Начальник станции постоял секунд двадцать, затем ударил куриной ножкой по металлическим перилам лестницы. Куриная ножка разлетелась на мелкие осколки, как будто в руке у Грейтера вдруг оказалась электрическая лампочка.

– Видите?

– Да, я видела. Но что это? Опыт для четвертого класса начальной школы?

– Один раз увидеть лучше, чем сто раз услышать. Особенно таким, как вы.

– Таким, как я?

– Я замечаю у вас определенное презрение к представителям власти.

– «Наивысшая власть принадлежит мудрейшим», – процитировала она.

– Сократ, да? Если он был таким мудрым, то зачем пил «Кулэйд»?

– Это Платон. В Аннаполисе не преподают философию?

Зак, сощурившись, посмотрел на собеседницу:

– А как получилось, что микробиолог знает философию?

– Микробиология здесь ни при чем. Я знаю о власть имущих от своего отца. Он знал и о философах.

– Семья, обитавшая в башне из слоновой кости, – усмехнулся Грейтер. – Вывод напрашивается сам собой.

«А ведь он так и не заглянул в папку с моим личным делом», – подумала Халли. Как бы там ни было, Зак был не прав, говоря так о ее семье. Она начала разубеждать его, но потом отступилась, решив оставить его в неведении.

Они подошли к ряду желтых снегоходов. Прежде чем сесть на один из них, Грейтер заглянул в красный ящик, привинченный к задней части рамы позади пассажирского сиденья. Халли вспомнила, что такой же ящик был и на снегоходе Бейкон.

– Что это?

– Набор инструментов, необходимых при авариях и чрезвычайных происшествиях. Эти снегоходы постоянно ходят в полевые станции. За несколько миль отсюда. В этих ящиках запасные фонари, медикаменты, санпакеты, сигнальные ракеты ну и прочие подобные вещи. ПВРС требуют, чтобы операторы снегоходов перед каждой поездкой проверяли содержимое этих ящиков. Вы готовы?

Халли забралась на сиденье, и прежде, чем она успела ответить, снегоход, подпрыгнув, полетел вперед.

У девушки мелькнула мысль, что она, возможно, совершает поездку с убийцей Эмили. Может быть, она и в подземелье была с ее убийцей. Выходя из своей комнаты, Халли положила дайверский нож в карман парки с застежкой-молнией. Когда отъехали от станции, она стала ощупывать карман. На ее руках были многослойные варежки, но через несколько секунд она все-таки нащупала его. Длинный, острый нож был в кармане.

Когда снегоход удалился примерно на полмили от станции, Халли увидела перед собой на снегу какие-то продолговатые сооружения, похожие на гигантские сосиски, освещенные рядами ламп. Она потрясла Грейтера за плечо и, показав на них, спросила:

– Что это?

– Камеры с горючим. Две тысячи галлонов в каждой; притащили на санях от самого «Мак-Мердо». Восемьсот миль, шесть недель ходу каравана тракторов при скорости пять миль в час. Так что мужественные люди есть и здесь.

– А доставить горючее по воздуху можно?

– Расход топлива на доставку больше того, что будет доставлено. Тащить на санях, конечно, медленнее, но намного дешевле.

Повернув направо, Грейтер двинулся параллельно станции. На Халли было надето обычное нижнее белье, далее – легкие кальсоны, затем – специальные тяжелые рейтузы; поверх – шерстяная рубашка, флисовые штаны и куртка, а также изолирующий комбинезон и особая антарктическая парка, которую здесь называли «красной броней». На ногах – три пары носков, термостельки и унты из кроличьего меха; на руках – тонкие шелковые перчатки, флисовые перчатки, шерстяные варежки и наружные пуховые варежки. Шерстяная шейная манжета, маска для лица; глубокий, плотно затягивающийся вокруг головы, отороченный мехом капюшон, который был опоясан ремешком с закрепленным на нем налобным фонарем. И все-таки пальцы на руках и ногах уже начинали неметь.

Через несколько минут Грейтер остановился. Халли оглянулась через плечо. Станция осталась очень далеко.

– Добро пожаловать в мертвую зону, – объявил Зак. – Здесь установлены радиотелескопы и ловушки для нейтрино и космических лучей. Эта зона простирается на несколько миль от границы станции. В ней не должно быть света и электромагнитных помех.

– А это что?

Девушка указала на нечто, похожее на гигантский посадочный лунный модуль с высокими бункерами с каждой стороны. Бункеры возвышались не меньше, чем на сто футов над основной структурой, с которой соединялись металлическими трубами, отходящими почти от самого верха башен.

– Это действующий «Ледяной куб», – пояснил Грейтер. – Бурильщики проходили по кругу скважины глубиной в одну милю и опускали в них датчики частиц нейтрино. Слева – ангар с оборудованием для погружения, где вы будете работать. Они построили его над створом шахты, которая дошла до воды.

– Радостная новость. – Халли покачала головой. – Эй, тут действительно холодно.

– Мы называем это место «Белой смертью», – со скрытой усмешкой произнес Грейтер. – Она высасывает не кровь, а тепло. Ваш мозг станет первым органом, которому придется это испытать. Вы будете уже наполовину не в себе, когда поймете, что происходит.

Громадный трактор «Катерпиллер Д9» с бульдозерным ножом, мигая белыми, красными и желтыми огнями, с грохотом и скрежетом приблизился к ним справа, направляясь в сторону проложенной во льду дороги. В абсолютно чистом воздухе лучи его сигнальных огней казались копьями, выточенными из кристаллов.

– Бейкон считается здесь лучшим оператором, – сказал Грейтер. – Она не без придури, но эта громадина в ее руках может делать практически то же, что скальпель в руке хирурга.

Бульдозер, находившийся в сотне ярдов справа от них, выдвинулся вперед. Халли видела водителя, которого освещал красный свет, излучаемый приборной панелью. Она несколько раз махнула рукой, но потом поняла, что Рокки может видеть только то, что освещают фары ее бульдозера. Девушка молча смотрела на удалявшуюся машину. Краем сознания она отметила: что-то странное было в позе Бейкон, в том, как ее торс, опоясанный ремнем безопасности, подался вперед, а голова наклонилась вниз, будто женщина дремала, сидя в кабине.

– Мистер Грейтер, мне кажется, что-то случилось с…

– Я вижу.

Он выхватил радиотелефон, затем снова сунул его в карман. Бульдозер, изменив направление, шел прямо на линию красных флажков, ограничивающих опасную зону, – до нее оставалось уже не больше двадцати футов. Машина, подмяв под гусеницы шесты, на которых крепились флажки, продолжала идти вперед. Грейтер на мгновение замер, словно не мог поверить тому, что видели его глаза.

– Держитесь! – закричал он, обращаясь к Халли.

Рывком включив дроссель, он попытался завести мотор. Но, выкрутив рукоятку дросселя слишком сильно, залил карбюратор. Соскочив с сиденья, заработал стартером, снова и снова нажимая на него; однако, чтобы осушить карбюратор и подать искру зажигания в мотор, ему потребовалось не менее полудюжины рывков. Когда снегоход достиг линии, ограниченной красными флажками, бульдозер Бейкон находился уже в сотне футов за этой линией и продолжал двигаться вперед.

– А что там дальше? – выкрикнула Халли.

– Зона за «Старым полюсом». Совершенно неустойчивая поверхность. Не двигайтесь! – заорал Грейтер.

Он спрыгнул вниз и побежал в огороженную флажками зону. Он не пробежал и десяти футов, когда передняя часть бульдозера провалилась вниз. Треск ломающегося льда прозвучал, как ружейный залп.

– Прыгай! – завопила Халли.

Но Бейкон, все еще освещенная красным светом приборной панели, неподвижно сидела, наклонившись вперед и удерживаемая в этом положении ремнем безопасности. Халли, замирая от ужаса, смотрела, как трактор, сияя сигнальными огнями, продолжает проваливаться в расширяющуюся под ним дыру, напоминая терпящий бедствие корабль, нос которого уходит под воду. Вдруг раздался еще более громкий и ужасающий треск, и «Катерпиллер» полностью исчез в образовавшейся под ним дыре. Лед затрещал под ногами Халли. Из-под земли донесся грохот, а затем она услышала треск льда – это бульдозер уходил все глубже и глубже в огромную, расположенную под ним полость. «Настолько огромную, что состав пройдет», – говорил Грейтер.

Луч налобного фонаря начальника станции метался из стороны в сторону, когда он, спотыкаясь, повернул назад, а потом свалился на лед, оказавшись на четвереньках. Трещина открылась между Халли и Грейтером. Лед, на котором он лежал, начал клониться, и вдруг Зак заскользил к обрыву, где только что исчезла Бейкон вместе со своим бульдозером. За секунду до того, как мужчина должен был скрыться в провале, вдруг появилась другая трещина, помельче. Свет налобного фонаря подсказал Грейтеру, что он должен схватиться за нее обеими руками в толстых рукавицах. Огромный пласт льда, на котором лежало его тело, проехал вниз, словно гигантская опускная заслонка, но внезапно остановился, заняв устойчивое вертикальное положение. Все, что открывалось взору Халли, – это яркий свет налобного фонаря Грейтера, заметный из-за края трещины.

Она ринулась к нему и, не добежав пятнадцати футов до того места, где находился Грейтер, бросилась рыбкой на лед, как бейсболист к базе, вытянув голову в нужном направлении. Распластавшись, чтобы давление тела на лед было минимальным, девушка поползла вперед, цепляясь пальцами рук и отталкиваясь пальцами ног. Луч ее налобного фонаря освещал черные рукавицы Грейтера – единственное, что она могла видеть, будучи распластанной на льду.

– Грейтер! – закричала она. – Вы надежно держитесь?

– Вроде бы. – Дыхание у него перехватило, но, судя по звуку голоса, в остальном он не пострадал. – Я выдолбил упоры для ног, но они могут соскользнуть в любую секунду.

– А вы не знаете, какая там глубина?

– Нет. И даже не хочу смотреть вниз.

«Должно быть, футов сто, – подумала Халли. – А может, и тысяча».

– Я поползу вперед и постараюсь схватить вас за запястья.

– Вы что, рехнулись? Да я же утащу вас с собой вниз! Отползайте назад и ждите, когда подойдут люди с веревками.

– Да мы не можем ждать! Или у вас ослабнут руки, или лед обломится. А люди даже не подозревают о том, что здесь происходит. Радио ведь у вас.

Халли знала, что для спасения попавших в подземные полости необходимо иметь площадку или хотя бы место для страховки и веревки с системой блоков, облегчающих подъем, но сейчас всего этого нет, как и нет времени на то, чтобы доставить сюда все необходимое. А что оставалось делать? Оставить этого мужчину висеть до тех пор, пока он не свалится вниз? Действуя в основном правой рукой, Халли продвинулась еще на несколько дюймов вперед и осторожно сомкнула пальцы вокруг его левого запястья. Двое перчаток и варежки лишали возможности нормально ухватиться, но основание большого пальца Грейтера и основание кисти служили дополнительными точками опоры, помогая девушке удерживать его. Повторив совершенное ранее движение, она точно так же ухватила левой рукой его правое запястье.

– Порядок. Двигайтесь вперед и попытайтесь найти опору для ног чуть повыше.

Халли почувствовала, как ее левую руку потянуло вниз: он поднял правую ногу и начал пробивать носком башмака новую опору.

– Хорошо, вроде бы лед поддается. – Он ударил ногой еще раз. – Поддается!

Она почувствовала, что Грейтер встал на обе ноги, медленно и мягко; пусть и ненадежная, опора для носка его правого башмака все-таки дала ему возможность повторить это же движение левой ногой, в результате чего он выиграл почти фут. Халли могла отслеживать его перемещение: подошвы башмаков поднимались при каждом шаге на полдюйма, входя в пробиваемые им углубления. Его спасала только экстремальная температура. При таком холоде количество тепла, выделяемого при трении, не хватало для того, чтобы поверхность льда становилась скользкой. Сейчас она напоминала наждачную бумагу.

– Давайте дальше, – сказала Халли.

Она ждала, чувствуя, что руки начинают неметь. Грейтер снова и снова колотил носками башмаков по ледяной стенке, затем смертельно медленно переносил вес на носок ноги и поднимался еще чуть выше. Она уже могла видеть луч его налобного фонаря и большую часть лица. Позади ног Халли появилась новая трещина, и поверхность льда, на которой лежала девушка, закачалась и накренилась, а потом медленно склонилась вниз в направлении провала. Пока еще под небольшим углом, так что Халли не соскользнула вперед, но она понимала, что их совместные движения и весовые нагрузки могут вызвать обвал и последующее безвозвратное погружение в пустоту. У Грейтера уже не оставалось времени на то, чтобы выбраться прежним способом.

– Вы знаете, как делать пелерину? – спросила она.

– Нет.

– Это движение, которым нередко пользуются скалолазы. Поместите обе ладони на край трещины прямо перед грудью и постарайтесь подтянуться хотя бы по пояс. Потом перевалитесь вперед – и вы на воле.

– Вот черт возьми, – только и мог произнести Грейтер.

Халли ухватилась за его запястья, как только он наклонился вперед настолько, что смог упереться локтями в острые края трещины и протянуть ладони по льду настолько, что они оказались прямо перед его грудиной.

Мужчина глубоко вдохнул:

– Только бы удержаться.

Халли изо всех сил вцепилась в его предплечья, а он уперся ладонями в лед. Его тело медленно поднималось над краем провала, и вот он уже оказался по пояс над трещиной. Грейтер осторожно перевалился вперед и, с трудом справляясь с дыханием, опустился животом и грудью на поверхность льда. Над провалом свешивались только его ноги.

Упираясь локтями в лед, начальник станции медленно, дюйм за дюймом, тащил свое тело вперед. Когда он двигался, Халли двигалась вместе с ним, соблюдая дистанцию между их телами. Неспешно ползя, они удалялись от края провала. Пять футов, десять, тридцать, сто. Едва справляясь с дыханием, они остановились и в изнеможении распластались на льду. Халли понимала, что мозг Грейтера обрабатывает сейчас данные о том, что они оба остались в живых. Он казался ей человеком, только что вышедшим из состояния транса.

Направив луч своего налобного фонаря так, чтобы не ослепить Халли, мужчина вдруг сказал:

– Черт возьми! За девятнадцать лет на флоте никогда не был так близко к смерти. – Он глубоко вдохнул, затем выдохнул. – Думаю, сейчас уже не опасно вставать на ноги?

– Не опасно.

Они встали со льда и направились к снегоходу, стряхивая с себя снег и ледяную пыль. Халли никак не могла поверить, что им так повезло. Ее собственная реакция на произошедшее была инстинктивной, и она не успела испытать ни испуга, ни жалости. Но внутри себя, под всеми слоями одежды, она чувствовала, как дрожат ее руки, и причиной этой дрожи был отнюдь не холод. Прежде чем она или Грейтер смогли заговорить, двое огромных мужчин-амбалов в черных парках, подпоясанных широкими ремнями с закрепленными на них инструментами, подъехали к ним на ревущих снегоходах.

– Что, черт возьми, произошло? – спросил один из них у Грейтера.

– Машина Бейкон свалилась в провал, – ответил Грейтер. – Кто-нибудь еще подъедет?

– Не знаю. Мы ехали в ремонтную мастерскую, когда огни бульдозера пропали из виду. Мы поняли, что он провалился.

– Греньер, это ты? – спросил Грейтер.

– Я, а со мной Ленг. Так, значит, Бейкон ухнула в трещину?

– Да, – подтвердил Грейтер. Он вытащил из кармана радио. – Это Грейтер. Вызываю службу экстренной помощи. Бульдозер Бейкон упал в провал. Присылайте сюда немедленно поисково-спасательную службу. Скажите им, пусть ориентируются на огни снегохода.

– Понял вас. Будет исполнено.

– И когда они будут здесь? – поинтересовалась Халли.

– Пятнадцать минут на сборы. Тридцать минут на экипировку и подготовку инструментов. И еще пять минут на то, чтобы доехать сюда, если, конечно, снегоходы заведутся сразу. Ну, в общей сложности, примерно час.

– Слишком долго, – покачала головой Халли, глядя в сторону провала.

– Ничего не поделаешь. Все в соответствии с ПВРС в отношении оказания помощи тем, кто попал в трещины.

– Мистер Грейтер, она, возможно, истекает кровью там, внизу. У нее может быть болевой шок. Нельзя ждать столько времени.

– Да мы даже не знаем, жива ли она. И у нас нет возможности спустить кого-нибудь туда.

«Способ есть всегда». Посмотрев на пояса с инструментами, которыми были подпоясаны оба амбала, девушка заметила, что у обоих при себе молотки с длинными ручками, головками по двадцать четыре унции и длинными загнутыми гвоздодерами.

– Все же у нас есть способ спуститься вниз, – сказала она. – Дайте-ка мне эти молотки. Они вполне сойдут за ледорубы.

– Ответ отрицательный, – бросил Грейтер.

– Что? – спросила Халли. Ей показалось, она ослышалась.

– Я категорически запрещаю. Это дело поисково-спасательной службы. Мы подождем, но сделаем все так, как предусмотрено правилами.

– Можете ждать, если хотите, – сказала Халли.

Подойдя к амбалам, она вытащила молотки из петель на их поясах и направилась к провалу.

– Доктор Лиленд! – закричал Грейтер. – Я приказал вам оставаться на месте. Мы будем ждать. Вы слышите меня? Мы будем ждать.

– Лично вы можете ждать, – ответила Халли.