Текст книги "Американская модель Гитлера"

Все это подтверждает существенный интерес нацистов к тому примеру, какой могли им дать Соединенные Штаты. И все же говорить об этом следует с осторожностью. Определенно не стоит называть США «моделью» для нацистской Германии без тщательной всесторонней оценки. Слишком противоречивым было отношение нацистов к Америке, и для нацистских программ более чем хватало источников местного происхождения. Америка, со своей стороны, как мы увидим далее, воплотила слишком многое из того, что нацисты больше всего ненавидели. Даже если они находили в Америке прецеденты, параллели и вдохновение, они тем не менее придерживались своего собственного пути. И все же, как безошибочно показывает данное исследование, нацисты действительно находили прецеденты, параллели и вдохновение в Соединенных Штатах.

* * *

На фоне всего вышесказанного я прошу читателя взвешенно отнестись к свидетельствам, представленным в данной книге. В начале 1930-х годов, когда нацисты составляли наброски программы расового превосходства, воплотившейся в Нюрнбергских законах, они проявляли немалый интерес не только к тому, как Генри Форд обеспечивал народные массы автомобилями, не только к тому, как Голливуд создавал собственный массовый рынок, не только к американской евгенике и не только к американской экспансии на Запад, но также и к урокам, которые можно было извлечь из американского расового законодательства и юриспруденции.

Ученым не удавалось написать эту историю по двум причинам: они искали не в том месте и использовали неверные средства интерпретации фактов. В первую очередь они искали не в том месте. Такие историки, как Гюттель и Ханке, ставили вопрос в чисто американском понимании. С точки зрения американцев, вопрос состоит в том, оказали ли влияние на нацистов законы Джима Кроу, а под законами Джима Кроу они подразумевают сегрегацию в том виде, в котором она практиковалась на Юге и с которой велась борьба в эпоху американского движения за гражданские права с начала 1950-х до середины 1960-х, – сегрегацию в области образования, общественного транспорта, предоставления жилья и тому подобного. Пытаясь найти признаки влияния американского закона о сегрегации на нацистов, Гюттель и Ханке приходят к выводу, что таковых практически не имелось. Как мы увидим далее, данный вывод чересчур поспешен. Нацисты знали об американской сегрегации и интересовались ею, и ясно, что некоторых из них интересовала возможность перенести законы Джима Кроу в Германию. Как мы далее увидим, в важных программных нацистских текстах неоднократно упоминался пример сегрегации по законам Джима Кроу, и от ведущих нацистских юристов исходили серьезные предложения ввести нечто подобное и в Германии[38]38
  См. главу 2 на тему Preußische Denkschrift 1933 года, а также других текстов и дискуссий.


[Закрыть]. Но принципиальная проблема с выводами Гюттеля и Ханке состоит в том, что они отвечают не на тот вопрос. Сегрегация в данном случае – далеко не главное.

Да, сегрегация в стиле американского Юга не так уж много значила для нацистского режима – по той простой причине, что она вовсе не была главным пунктом нацистской программы. В Нюрнбергских законах о сегрегации ничего не говорилось. Их суть, главным образом заботившая нацистский режим начала 1930-х годов, заключалась в двух совершенно других вопросах: во-первых, гражданства, а во-вторых – секса и продолжения рода. Нацисты были преданы идее, что «каждое государство имеет право поддерживать чистоту крови своего населения»[39]39
  Gustav Klemens Schmelzeisen, Das Recht im Nationalsozialistischen Weltbild. Grundzüge des deutschen Rechts, 3rd ed. (Leipzig: Kohlhammer, 1936), с. 84.


[Закрыть], защищая его от расового загрязнения. С этой целью они были полны решимости установить режим предоставления гражданства, жестко основанный на расовых категориях. И с еще большей решимостью они намеревались предотвратить смешанные браки между евреями и «арийцами», а также объявить преступлением внебрачный секс между членами двух этих групп[40]40
  См. главу 2.


[Закрыть].

И в том, и в другом отношении американский закон являлся для нацистов прецедентом и авторитетным источником, причем речь шла далеко не только о законодательстве Юга. В 1930-х годах Соединенные Штаты, как часто отмечали нацисты, находились на переднем крае расового законотворчества. Американское законодательство об иммиграции и натурализации в виде ряда законов, кульминацией которых стал Акт об иммиграции 1924 года, обусловливало въезд в США таблицами о «национальном происхождении», основанными на расе. Именно основанное на расе американское иммиграционное законодательство восхвалял Гитлер в «Mein Kampf», что, как ни странно, отрицается американскими правоведами. Точно так же неоднократно и велеречиво поступали после него ведущие нацистские мыслители в области права. Соединенные Штаты также находились на переднем крае создания разновидностей де-юре и де-факто гражданства второго сорта для чернокожих, филиппинцев, китайцев и других, что тоже представляло немалый интерес для нацистов, занимавшихся созданием своих разновидностей гражданства второго сорта для евреев Германии. Что касается расового смешения, то США в этом смысле также находились на переднем крае в плане неравенства людей. Некоторые принципы Америки стали путеводной звездой для создания законов с различными режимами строгости: например, о запрете межрасовых браков в тридцати штатах, многие из которых не относились к Югу; они также стали предметом тщательного изучения, каталогизации и обсуждения для нацистских юристов. Иных существовавших в мире моделей законодательства о запрете расового смешения нацисты найти не сумели, что подчеркнул министр юстиции Гюртнер 5 июня 1934 года на собрании, упомянутом в начале. В отношении законов об иммиграции, гражданстве второго сорта и расовом смешении Америка начала 1930-х действительно являлась «классическим примером» страны с развитым и жестким расовым законодательством, и нацистские юристы неоднократно ссылались на американские модели и прецеденты в процессе разработки того, что впоследствии стало Нюрнбергскими законами, а также их дальнейшей интерпретации и применении. Вряд ли об этом можно говорить как о чем-то «крайне незначительном».

Ученые, отвергающие возможность американского влияния на нацистское законотворчество, также прибегали к неверным толкованиям. Наша литература исходила из примитивного допущения, что о «влиянии» можно говорить лишь в том случае, если имеет место прямое и неизмененное, даже буквальное, подражание. На подобном допущении основано уверенное заявление Ретмайера, что американское расовое законодательство не могло оказать влияния на нацистов, поскольку американские законы не имели своей конкретной целью евреев. Точно такое же допущение мы находим у Ханке, который утверждает, что нацистское законодательство было иным, поскольку немецкие законы начала 1930-х «являлись всего лишь одной ступенькой лестницы, ведущей к газовым камерам»[41]41
  Цит. в: Bernstein, «Jim Crow and Nuremberg Laws».


[Закрыть]. В отличие от американских законов о сегрегации, которые попросту применяли принцип «разделенные, но равные», немецкие законы являлись частью программы истребления. Проблема данного аргумента, который высказывает далеко не только один Ханке[42]42
  См., например, замечания в: David Dyzenhaus, Legality and Legitimacy: Carl Schmitt, Hans Kelsen and Hermann Heller in Weimar (Oxford: Oxford University Press, 1997), с. 100.


[Закрыть], отчасти состоит в ошибочности его исторических предпосылок: неверно утверждать, будто разработчики Нюрнбергских законов уже в 1935 году ставили своей целью уничтожение евреев. Задача нацистской политики раннего периода состояла в том, чтобы отправить еврейское население в изгнание или по крайней мере изолировать его в границах Рейха, и по поводу методов достижения даже этой цели возникали серьезные конфликты.

Но, так или иначе, главная ошибка всех этих ученых состоит в предположении, что нельзя говорить о каком-либо «влиянии», поскольку нацистские законы не совпадали в полной мере с американскими. Как мы увидим далее, нацистские юристы использовали американское расовое законодательство, даже если в нем ничего не говорилось о евреях как таковых. В любом случае, когда в сравнительном праве речь идет о влиянии, редко имеется в виду буквальное подражание. Влияние – сложное сочетание перевода, творческой адаптации, избирательного заимствования и ссылок на авторитеты. Каждый, кто что-либо заимствует, вносит в предмет заимствования изменения и приспосабливает его к собственным нуждам, что верно как для нацизма, так и для любого другого режима, сколь бы порочен он ни был.

Влияние проявляется не только посредством буквального заимствования. Оно проявляется также посредством вдохновения и примера, а Соединенные Штаты могли в изобилии дать их нацистским юристам в начале 1930-х годов, в эпоху создания Нюрнбергских законов.

* * *

Обо всем этом нелегко говорить. По многим причинам не так-то просто отстраненно взглянуть на вопрос о том, оказало ли на расистскую программу нацистов влияние то, что происходило при других западных режимах, и можно ли вообще проводить подобные параллели – точно так же, как непросто признать неразрывную связь нацизма со сменившими его послевоенными европейскими порядками. Никому не хочется, чтобы его воспринимали как носителя отличной от общепринятой точки зрения на преступления нацизма. Немцы, в частности, с неохотой вступают в дискуссии, которые могут носить привкус апологетики. Современная Германия покоится на моральном фундаменте, основанном на отказе не только от нацизма, но и от отрицания ответственности Германии за случившееся при Гитлере. По этой причине какие-либо ссылки на иностранное влияние по большей части остаются в Германии неприемлемыми. В свою очередь, никто из негерманцев не хочет, чтобы их страну хоть в какой-то мере обвиняли в причастности к зарождению нацизма. Трудно преодолеть ощущение, что, оказав влияние на развитие нацизма, мы покрыли себя несмываемым позором. Возможно, поэтому именно мы во всем западном мире в глубине души ощущаем потребность признать чудовищное преступление, не знающее себе равных, как современный кошмар, на фоне которого мы можем дать определение самим себе как своего рода «радикальному злу» или некоей темной звезде, служащей для нас отрицательным ориентиром, чтобы не потерять своих моральных координат.

Но, естественно, в истории не все получается столь легко. Нацизм не был просто кошмарным историческим этапом, никак не связанным с тем, что существовало до него и наступило после. Не был он и беспрецедентным расистским ужасом. Нацисты были не просто некими демонами, вырвавшимися из темных подземелий, чтобы уничтожить все хорошее и справедливое в традициях Запада, пока их не одолели силой оружия, восстановив истинные человеческие и прогрессивные ценности Европы. Ведь существовали многовековые традиции европейского правления, внутри которых они действовали. Имелась неразрывная связь между нацизмом и тем, что существовало до него и наступило после. Имелись примеры, из которых нацисты черпали вдохновение, и среди них особо выделялось американское расовое законодательство.

Из всего этого вовсе не следует, будто в 1930-е годы Америка являлась нацистской страной, сколь бы отталкивающими не выглядели ее законы начала и середины XX века. Естественно, расистские черты в американском законодательстве сосуществовали и соперничали с выдающимися проявлениями гуманизма и равенства. Естественно, думающие американцы ненавидели нацизм – хотя наверняка имелись и те, кому нравился Гитлер. Самым знаменитым юристом среди последних был не кто иной, как Роско Паунд, декан юридического факультета Гарварда, символ продвинутой американской юридической мысли, который не скрывал своих симпатий к Гитлеру в 1930-е годы[43]43
  На тему Паунда см.: Stephen H. Norwood, The Third Reich in the Ivory Tower (Cambridge and New York: Cambridge University Press, 2009), с. 56–57; на тему американского нацизма в более широком смысле см.: Sander A. Diamond, The Nazi Movement in the United States, 1924–1941 (Ithaca, NY: Cornell University Press, 1974).


[Закрыть]. Нацистские юристы, со своей стороны, находили в Америке многое, к чему они относились с презрением.

Суть не в том, что американский и нацистский расовые режимы были одинаковы, но в том, что нацисты находили примеры и прецеденты в американском расовом законодательстве, которое они высоко ценили, в то же время осуждая во многом озадачивавшую их силу либеральных идей в стране, столь открыто и без каких-либо оправданий узаконившей расизм. Мы можем – и должны – отвергать бесхитростный антиамериканизм, который обвиняет Соединенные Штаты во всем мировом зле или сводит понимание Америки лишь к ее истории расизма[44]44
  Ведет в данном направлении: Hermann Ploppa, Hitlers Amerikanische Lehrer: Die Eliten der USA als Geburtshelfer der Nazi-Bewegung (Sterup: Liepsen, 2008).


[Закрыть]. Но ничем не оправдано и нежелание ставить острые вопросы о нашей истории и об истории американского влияния на другие страны. Американское воздействие на остальной мир не ограничивается тем, что является для американцев предметом гордости за свою страну. Оно так же включает многие аспекты американского прошлого, о которых мы, возможно, предпочли бы забыть.