Текст книги "Бархат"

Глава 5

Натаниэль откинулся на кожаные подушки своей небольшой кареты, скрестив на груди руки. Выражение его лица было мрачнее обычного. И хоть лорд планировал свой отъезд заранее, ему самому не понравилась поспешность, с какой он был вынужден покинуть имение Ванбруков. Прайду казалось, что он спасется бегством – бегством от этой чародейки.

Его тело ликовало. Его кожа сохранила аромат этой женщины, он вспоминал вкус ее поцелуев, в его ушах звенел ее смех. Кем она была? Чем занималась? Ведь, по сути, кроме того, что ему рассказал о графине Саймон, он толком ничего о ней не знал. Он изучил лишь одно – ее прекрасное тело.

Как это могло случиться? Как мог мужчина узнать все об интимных местах женщины и при этом не знать ничего о самой любовнице – причинах ее поступков, страхах, надеждах…

Нахмурившись, Прайд попытался вспомнить все, что ему известно о ней. Но он не мог припомнить ничего особенного. Габриэль была вдовой, носящей траур по своему мужу, и казалось, ничто не может отвлечь ее от горя. Но женщина, которая провела ночь в его постели, не очень-то напоминала скорбящую вдову. Впрочем, он тоже мало походил на скорбящего вдовца, хотя вот уже шесть лет не мог забыть своей умершей жены. Горечь утраты не покидала его. Но это не остановило Прайда… не помешало ему испытать этой ночью чудесные ощущения.

Она была безрассудной, но, по словам Майлза и Саймона, они всегда помнили ее такой. Габриэль подчинялась импульсу, всегда следовала своим желаниям. Она лазила по стенам и скакала на коне, как дьяволица. Но почему? Почему она так поступает с ним?

Он потер глаза, устав от своих размышлений. Все было кончено. Его больше не интересовало, кто она и чем занимается. Он больше не хотел иметь с ней дела. А Саймон получит сообщение, что шеф шпионов не нашел возможным изменить свою обычную политику и нанять женщину. И графине придется найти какую-то другую игру… и другого любовника.

Такая женщина не может долго оставаться без мужчин.

У него было такое ощущение, как будто он ест лимон без сахара. Во рту у Натаниэля пересохло, губы сжались, нос сморщился, он еще больше нахмурился. Ему было противно даже подумать об этом. Но время и расстояние, как всегда, окажут целительное воздействие. Воспоминания сотрутся в памяти, острое ощущение радости постепенно померкнет.

Прайд резко изменил ход мыслей.

Джейк. Ему надо было принять кое-какие решения о своем сыне. Настало время заменить гувернантку серьезным наставником. Через два года ребенок пойдет в Харроу и его надо подготовить.

Детство, проведенное в обществе нянек и гувернанток, не могло подготовить мальчика к строгой школьной жизни. К тому же Джейк был очень робок. Он боялся любой лошади, которая была больше его шотландской лошадки. Джейк не мог видеть, как потрошат рыбу; вид кролика в капкане приводил его в ужас. Мальчик приходил в смятение от любого замечания.

Он избегал своего отца.

Почему? Натаниэль поежился и поднял воротник пальто, спасаясь от утреннего холода. Почему Джейк всегда смотрел на Прайда остановившимися от страха глазами? Почему он никогда не мог нормально ответить на его вопросы? Почему его голосок становился все тише, доходя до едва слышного шепота, когда он разговаривал с Натаниэлем?

Мальчик слишком долго прятался за женскими юбками. К этому выводу пришел лорд Прайд. Другого объяснения, по его мнению, не было. Да, иногда Прайд хмуро посматривал на сына, журил его пару раз, требовал, чтобы тот обязательно проводил время до обеда в библиотеке, когда лорд бывал дома, он всегда внимательно относился к его занятиям и никогда не пугал мальчика.

Но и не показывал своей любви к нему.

Прайд отогнал от себя эту мысль как неуместную. Он и сам не любил собственного отца. Ведь, по сути, Гилберт, шестой лорд Прайд, был холодным, сдержанным человеком, который сурово правил домом и особенно круто обходился со своим единственным сыном. У Натаниэля было гораздо больше причин бояться своего отца, чем у Джейка. Но Натаниэль помнил завет отца: «…любовь – неподходящее чувство для двух мужчин – отца и сына».

Совсем другое дело – дочери. У них в дальнейшем будет меньше обязанностей, и с ними можно было обходиться мягче. К тому же нежность понадобится им в роли жен и матерей. А женщина может относиться с любовью и нежностью к ребенку любого рода – это считалось вполне нормальным. Но у Джейка не было матери…

Натаниэль тихо выругался. Его размышления всегда заканчивались одинаково. Он закрыл глаза и попытался заснуть. Ему это было необходимо после ночи, проведенной в обществе Габриэль де Бокер. Вот уж кто не производил впечатления мягкой и нежной женщины. Правда, она потеряла родителей в годы кровавого террора – самого страшного после инквизиции.

Внезапно раздался пистолетный выстрел, карета накренилась. Прайд моментально пришел в себя, выхватил пистолет, все его чувства напряглись, глаза широко раскрылись. Он мгновенно опустил стекло, прицелился – и… сделал это все быстрее, чем понял, что, собственно, происходит.

– Кошелек или жизнь, лорд Прайд!

Этот насмешливый голос нельзя было перепутать с другим. Натаниэля словно жаром обдало, когда на жеребце, скакавшем рядом с его каретой, он увидел высокую, стройную фигуру. Она целилась в голову кучера. Капюшон скрывал ее рыжие волосы, а лицо было закрыто черной маской.

– Что за черт! – воскликнул лорд Прайд, не опуская пистолета и глядя на всадницу. – Опусти немедленно этот дурацкий пистолет!

– О, не бойтесь, я не выстрелю по ошибке, – произнесла она, беспечно пожав плечами. – Будьте спокойны, сэр.

– Убери его немедленно!

На мгновение он задержал свой взгляд на ее черных глазах, не отпуская при этом курка пистолета.

«Неужели он спустит курок?» – подумала Габриэль. Ведь он говорил ей, что не любит играть в игры, и у нее не было причин сомневаться в его словах. А в эту минуту он и вовсе не был похож на человека, который занят игрой.

Как можно небрежнее Габриэль пожала плечами и засунула пистолет за пояс своих брюк.

– Извиняюсь, милорд, но чё-то я не пойму, что происходит? – Кучер повернулся назад и выглянул из-за угла кареты, обращаясь к хозяину. – Это чё, разбой, что ль? – продолжал кучер. – У меня ведь и ружьецо есть, – заявил он, помахав в воздухе допотопным ружьем с раструбом.

– Да, это налет, все в порядке, – сухо ответил ему Натаниэль. – Но не такой, как ты думаешь. Ружье нам не понадобится, Харкин.

Прайд положил собственный пистолет на сиденье рядом с собой и отворил дверцу кареты. Затем он откинул лесенку и встал, балансируя на верхней ступеньке. Таким образом, он оказался на одном уровне с головой жеребца.

И прежде чем Габриэль поняла, что происходит, Прайд бесцеремонно снял ее с седла и, как куль, перетащил в карету.

– Передай-ка мне сюда эту сумку, – приказал он кучеру, – и привяжи жеребца сзади кареты. А потом продолжай путь. Я хочу через час сменить в Горшеме лошадей.

Прайд подождал, пока кучер отвяжет саквояж от седла Грома и передаст его в карету. Кучер привык подчиняться самым странным приказаниям без лишних вопросов. Лорд Прайд требовал от слуг беспрекословного повиновения и умения соображать, но хорошо платил и за то, и за другое. И если Прайд решил пустить себе в карету налетчика, значит, так и должно быть. Харкина это не касалось.

Натаниэль швырнул саквояж на сиденье, захлопнул дверцу экипажа и повернулся к Габриэль, которая, поднявшись с пола, устраивалась на кожаном сиденье.

– Сними с себя эту идиотскую маску, – рявкнул лорд. – Я до смерти устал от твоих игр, Габриэль.

Он был раздражен. Мягко говоря, конечно. Но Габриэль решила, что пусть уж лучше он злится, чем смотрит на нее этими страшными, похожими на камни на дне грязного пруда глазами. Сейчас его глаза были другими – иными, полными страсти, хотя не совсем той, какой бы хотелось Габриэль. Впрочем, нельзя хотеть слишком многого. Девушка понимала, что скользит по тончайшему льду, и каждый, самый маленький шажок вперед шел ей на пользу.

Ни слова не говоря, она сняла капюшон и развязала шнурки от маски.

– К чему эта игра, Натаниэль? Ведь у нас случайная связь, страсть без обещаний… Это не принесет вреда ни нам, ни кому-нибудь еще.

Габриэль пригладила волосы и откинулась на подушку, вопросительно посматривая на Прайда.

Несмотря на то, что с утра Натаниэль был настроен весьма скептически, он понял, что не может придумать хоть сколько-нибудь достоверной причины отказа. В ее глазах он видел приглашение и обещание, а он еще не забыл, как она выполняет подобные обещания. Габриэль была не такой женщиной, к которой можно было подходить с обычными мерками, и обращаться с ней надо было не как с другими.

– Чего ты боишься? – спросила она.

Наклонившись вперед, графиня дотронулась до его колена. Желание обожгло его.

– Только не тебя, – заявил он.

– Отлично.

Улыбнувшись, она вновь откинулась назад и произнесла:

– Я умираю от голода. Неужели обязательно надо ждать до Горшема, чтобы позавтракать?

Натаниэль прищурил глаза.

– Вы, – произнес он, тщательно выбирая слова, – вы просто разбойница, Габриэль де Бокер.

Габриэль отнеслась к такому определению как к комплименту и вновь улыбнулась своей кривой улыбкой.

Он уселся напротив, просвистел кнут, и карета тронулась. Прайд наклонился вперед, зацепил ворот ее плаща и притянул графиню к себе.

– А я не собираюсь завтракать в компании разбойницы.

Он поцеловал ее в губы. Затем Натаниэль расстегнул застежку и снял плащ с ее плеч. Сквозь тонкий батист рубашки просвечивали напряженные груди с алыми обострившимися сосками.

– Ты бесстыжая, распутная разбойница, – прошептал он. – Сними с себя эту чертову одежду.

– Слишком холодно, – запротестовала она с озорной улыбкой.

– Для тебя сойдет. – Он откинулся назад, сложив на груди руки. – Я не рискну показаться на людях с бесстыжей потаскушкой, поэтому, если хочешь позавтракать, переоденься.

– Хорошо, если это тебя так волнует, – дружелюбно ответила Габриэль, расстегивая сорочку и ремень брюк.

Натаниэль нагнулся и взял ее пистолет.

– Эта штука тебе больше не понадобится.

Он оглядел оружие опытным взором. Несмотря на размеры и красивую инкрустацию, это была далеко не безобидная игрушка. И пистолет был заряжен.

– Зачем ты носишь с собой пистолет?

– Никогда не знаешь, что с тобой случится. Вдруг понадобится защищаться!

С этими словами Габриэль расстегнула застежку штанов и приподнялась, чтобы стащить их с себя. Ее обнаженные груди вздрагивали в такт движению кареты. Так она и застыла, нагая, в экипаже, державшем путь в Горшем. Темные рыжие кудри рассыпались по ее плечам, она вытянула длинные стройные ноги в узком пространстве между сиденьями кареты.

Монах бы не удержался от искушения. Натаниэль нагнулся к ней и рывком потянул к себе, поставив девушку между колен. Несмотря на утренний морозец, ее кожа была теплой.

– Ты снова хочешь этим заняться? – Ее черные брови поползли вверх. – Но в данных обстоятельствах такое поведение просто вызывающе.

– А я никогда не боялся бросать вызов, – ответил он, одной рукой освобождая себя от одежды. – И думаю, ты того же мнения.

Желание переполняло Натаниэля. Габриэль, улыбаясь, дотронулась до него и очень медленно завладела лордом.

– Ох, – прошептала она. – Почему тебе так хорошо…

– А тебе? – выдохнул в ответ Прайд, закрывая глаза.

Экипаж трясло на ухабах, и Прайд все сильнее сжимал пальцами ее нежные бедра. Толчки кареты и их собственные движения слились в единый ритм, в безумный танец любви.

– Я где-то читала, что казаки занимались любовью верхом на лошадях, – шепнула Габриэль, наклоняя голову, чтобы нежно поцеловать его. – Может, попробуем как-нибудь?

Прайд простонал в ответ:

– Женщина, на сколько, ты думаешь, у меня хватит сил?

– Им нет предела, – ответила она с уверенной улыбкой.

– Твоя вера в мои возможности вдохновляет.

Натаниэль, улыбаясь, сжал ее крепче. По судорожным вздрагиваниям ее тела он понял, что она близка к вершине наслаждения.

Габриэль тяжело задышала и откинула голову назад, изогнув свою длинную шею. Прайд склонился к ней, стиснув ее руками. Затем она со стоном упала на него, прижалась к нему, опустила голову ему на плечо.

– О Господи, мы, кажется, проезжаем деревню! – воскликнула Габриэль, когда, подняв голову, она выглянула в окно. – Думаешь, нас кто-нибудь видел?

– Только не говори мне, что тебя это волнует!

Смех, веселый и беззаботный, переполнял Прайда. Он не помнил, когда в последний раз ощущал себя так легко, свободно, испытывал такое чувство к ближнему. И тут ему пришло в голову, что истинная сила чар Габриэль де Бокер как раз в том, что именно она может заставить его испытывать чудесные ощущения.

– Вставай, испорченное существо.

Он поднял ее со своих колен и усадил на противоположное сиденье. Прайд лишь покачал головой, еще раз дотронувшись до ее обнаженных бедер, глядя на ее спутанные темно-рыжие кудри, а Габриэль улыбалась ему в ответ своей кривой улыбкой, и ее усталые глаза были полны удовлетворения.

– Оденься, ради Бога, – проговорил он хриплым голосом. – Ты же умрешь от холода.

– И кто будет в этом виноват?

Она даже не пошевельнулась, продолжая ему улыбаться. Натаниэль схватил ее сумку и открыл ее.

– Неужели ты в самом деле такая бесстыжая? – промолвил он, роясь в ее вещах…

– Да нет, все дело в вас, лорд Прайд, – ответила графиня. – Вы кажетесь мне неотразимым. Мой костюм где-то там.

Натаниэль поднял глаза и зло посмотрел на нее. Потом он покорно покачал головой:

– Похоже, наши чувства взаимны. Здесь есть белье, или ты всегда без него обходишься?

– Лишь в тех случаях, когда оно может помешать, – промурлыкала Габриэль, обольстительно улыбаясь. – Прошлой ночью оно мне было ни к чему, а твой отъезд был столь поспешным, что сегодня утром я просто не успела переодеться. – В ее голосе слышался упрек.

Прайд вытащил шелковую сорочку и пару панталон.

– Надень это, – протянул он ей белье. А потом добавил, немного смущаясь: – Я просто поддался соблазну. Наверное, мне надо было как-то объяснить.

– Убегать таким образом не по-джентльменски… ты даже ничего не сказал, – перебила его Габриэль, натягивая сорочку.

– Возможно, ты и права.

Натаниэль наклонился и стал застегивать ей пуговицы.

– Но ты дала мне понять, что полностью за себя отвечаешь. И я не считал нужным посвящать тебя в мои планы. Я все решил еще до того, как ты оказалась в моей постели.

Графиня взяла у него панталоны и приподнялась на сиденье, чтобы надеть их на себя.

– Ну что, так лучше? – спросила она. Потом Габриэль потянулась за чулками, которые Натаниэль все еще держал в руках.

Но Прайд решил сам надеть их. Он поднял ее левую ногу и аккуратно натянул кружевной чулок до бедра, потом точно так же надел правый чулок, лаская при этом стройные ноги, нежную кожу ее бедер.

– Кажется, получше, – ответил он, усмехнувшись, и протянул ей рубашку и юбку.

– Отлично.

Габриэль удовлетворенно кивнула. Она застегнула пуговицы рубашки и надела юбку.

– Будем играть в любовь… Ведь это случайная связь. Без всяких обещаний.

– Но ведь все будут думать о том, где ты.

Габриэль надела жакет и сказала:

– Джорджи и так знает. Она единственная, кто должен знать. К тому же Джорджи щепетильна, но в меру. Ведь я не невинная девственница, лорд Прайд. И живу, как хочу.

– Я не об этом спрашиваю, – объяснил Натаниэль. – Мои соседи будут криво смотреть. Им не понравится, что я даю кров женщине.

Габриэль усмехнулась:

– Что-то мне не верится, лорд Прайд, что вас чересчур заботит мнение соседей. Меня, во всяком случае, нет. Они в жизни меня не видели и никогда больше со мной не встретятся.

Так оно и было. После смерти Элен Прайд старался как можно реже встречаться с соседями. Он не звал гостей и сам никого не навещал. Все считали его затворником. Конечно, сплетничать станут, но это его мало волновало.

Вот только Джейк… Конечно, мальчик был слишком мал, чтобы прислушиваться к сплетням и думать о том, что за гостья у отца. К тому же он почти все время будет проводить в детской и классной комнатах.

Вдруг Габриэль спросила:

– А что твой сын?

– Что ты знаешь о Джейке? – резко спросил он.

Габриэль пожала плечами:

– Почти ничего. Майлз как-то вскользь упоминал о нем.

– А он рассказывал тебе об Элен? – Его голос все еще звучал резко.

– Он сказал лишь, что она умерла.

Графиня решила, что лучше не говорить лорду о том, что ей известно о его горе и о трудностях с сыном. В конце концов, это не ее дело.

– Майлз говорил об этом, – продолжала девушка, – но меня это, признаться, не интересовало, как не интересует и сейчас. Случайные связи тем и отличаются, что у них нет ни прошлого, ни будущего. Ты согласен со мной?

– Ты странная женщина, – проговорил, нахмурившись, Натаниэль. – Совершенно лишена женской мягкости.

«Откуда ты знаешь? Я видела, как мою мать везли в телеге на гильотину. Какая мягкость могла остаться у восьмилетней девочки после этого? А если что и осталось, то все было смыто кровью Гийома, умершего у меня на руках».

Габриэль отвернулась в сторону, чтобы скрыть выражение горя и яростной злобы. Она держала себя в руках и голосом не выдала своего волнения.

– Именно по этой причине вы и можете переменить решение о моем найме в секретную службу, сэр шеф шпионов, – промолвила она. – Вас ведь именно мягкость и раздражает в женщинах.

– Так вот вы о чем, – протянул лорд Прайд.

Его голос вновь стал холодным и равнодушным, поскольку он внезапно заподозрил, что она манипулирует им. Графиня покачала головой.

– Нет.

Она произнесла это уверенным тоном, хотя понимала, что отчасти он прав. Соблазнить лорда Прайда было частью ее плана, но она сама стала его жертвой.

Она откинула голову на подушки и посматривала на него из-под опущенных ресниц.

– Нет, я так же удивлена, как и вы. Но это не значит, что я брошу попытки убедить вас взять меня на службу.

Лицо лорда Прайда стало непроницаемым. Этот мудрый человек задумался о своих принципах. Габриэль де Бокер была смелой, изобретательной, мужественной. Словом, у нее были все качества, необходимые шпиону. Кроме одного – она была женщиной. Вот уже несколько лет он пытался внедрить своего человека в правительственные круги Наполеона. Эта женщина могла быть таким человеком.

Но можно ли быть б ней уверенным? Да, она убедила Саймона, но Натаниэль за многие годы привык доверяться лишь себе. Все это могло быть ловушкой. Контакты Габриэль во Франции были такими же крепкими, как и в Англии. А соблазн и предательство всегда были в ходу в их деле.

Но если она действительно та, за кого себя выдает, то это просто подарок судьбы, от которого отказался бы лишь глупец. В Берли-Мэнор у него будет время узнать ее получше. Постепенно лицо Натаниэля посветлело, и в глазах загорелся веселый огонек.

– Ваша сила убеждения пугает меня, мадам. Мне придется оставить службу, чтобы противостоять вам.

– Бьюсь об заклад, что у вас ничего не выйдет, – произнесла Габриэль в ответ с озорной усмешкой.

– На что поспорим?

Она сжала губы, размышляя:

– Ну-у, пусть через две недели проигравший полностью предоставит себя в распоряжение победителя на двадцать четыре часа.

Натаниэль медленно улыбнулся:

– Ради такого выигрыша стоит поспорить.

– Да и проиграть не хуже, – прошептала она с прелестной похотливой улыбкой, от которой кровь забурлила в венах Прайда.

– Ну что ж, держим пари, моя распутная разбойница.

Неплохо. Габриэль наклонила голову в молчаливом согласии, когда карета остановилась на постоялом дворе «Черный петух» в Горшеме.

Глава 6

Джейк сидел на нижней ступеньке каменной лестницы, ведущей к парадному входу в Берли-Мэнор. Мальчик рисовал палочкой на песке. Затем, нахмурившись и закусив от усердия верхнюю губу, он рассмотрел свое произведение – домик с квадратными окнами.

Солнце играло в его белокурых волосах. Это был слабый ребенок, личико которого сохраняло детскую округлость, на ручонках были ямочки.

Услышав шум подъезжающей кареты, мальчик поднял голову. Экипаж его отца обогнул угол и подъехал к дому по посыпанной гравием дорожке. Джейк уронил палочку и медленно встал, вытирая руки о нанковые штаны. Взгляд его больших карих глаз был осторожен. Он так и остался стоять, заложив руки за спину, поджидая, пока карета остановится и распахнутся ее двери.

Джейк видел, как отец откинул лесенку и легко спрыгнул на землю. Потом он протянул руку, и, к величайшему изумлению мальчика, из кареты вышла женщина.

У его отца часто бывали гости, но Джейка им не представляли. Они всегда приезжали вечером и оставались на ночь. Обычно они все время проводили, запершись в библиотеке с его отцом. Джейк встречался лишь со своим крестным отцом – Майлзом Беннетом. Однако тот бывал у них не так уж часто. Но чтобы в Берли-Мэнор приезжала женщина – такого мальчик не помнил.

А эта стояла в солнечном свете и улыбалась, глядя на красивый, но видавший виды фасад дома. На женщине не было шляпы, и ее волосы были затянуты в небрежный узел на затылке.

Когда Натаниэль увидел своего сына, на лбу его пролегли глубокие морщины, а рот крепко сжался, – это выражение было так хорошо знакомо мальчику. Ребенок почувствовал, что у него засосало под ложечкой. Джейк всегда надеялся, что произойдет что-то новое, что-то переменится, он даже не мог сказать, что именно. Но отношение его отца к нему никогда не менялось.

– Джейк, – протянул ему руку Натаниэль.

Джейк нерешительно пожал ее.

– Почему ты не занимаешься? – спросил Прайд своего сына. Он отпустил руку мальчика и еще больше нахмурился.

– Сегодня воскресенье, сэр. У меня нет уроков, в воскресенье.

Голос мальчика был неуверенным: он подумал, что, может, это правило изменилось, а ему не сообщили.

Натаниэль посмотрел на сына, вспоминая, как он сам в детстве проводил воскресные дни. В эти чудесные свободные часы он всегда ходил в конюшню, или на рыбалку, или залезал на большое буковое дерево, которое росло у входа в парк, или…

Он мог заниматься чем угодно, но никогда не проводил время, сидя бессмысленно на ступеньках.

– Здравствуй, Джейк. – Дама, улыбаясь, подошла к нему. – Ты рисовал картинки на песке? – продолжала она. – Ятак любила это делать. – Женщина наклонилась, чтобы получше рассмотреть его рисунки. – Знаешь, я обычно рисовала на крыше дома две трубы – на каждом углу. Можно?

Она со смехом подняла брошенную мальчиком палочку и ловко пририсовала вторую трубу. Натаниэль с удивлением воззрился на нее, а у Джейка глаза округлились от удивления. Джейк подумал, что она самая прекрасная женщина на свете, с темными веселыми глазами, сверкающими на солнце волосами и белой-белой кожей. Джейк безумно любил Примми, свою гувернантку, и терпел суетливую няню, потому что, даже когда они его раздражали, с ними было тепло и уютно. Но он не относился к ним как к женщинам. А эта знакомая его отца была не похожа ни на одну из женщин, виденных мальчиком. Он подумал о миссис Бейли, но она была скорее как Примми и няня. Миссис Эддисон – жена местного викария – была больше похожа на нее, но все-таки не такая чудесная, как незнакомка. Миссис Эддисон скорее напоминала куклу со вздернутым носиком и острым подбородком.

– Что за манеры, Джейк? – резко заговорил отец. – Поклонись графине де Бокер.

Джейк, моргнув, повиновался.

– Ты можешь называть меня Габби, – произнесла Габриэль, взяв мальчика за руки. – Все мои английские друзья меня так называют.

– Отправляйся в классную комнату, Джейк, – приказал Натаниэль. – Хоть сегодня и воскресенье, я уверен, что ты найдешь там себе дело.

– А может, займешься какой полезной работой, – язвительно произнесла Габриэль, когда ребенок повернулся и с явным облегчением ушел.

– Ему не следует называть тебя Габби, – яростно зашептал в ответ лорд Прайд. – Это неуважительно.

– Ерунда! – заявила Габриэль, отвечая ему так же тихо, как и он. – Для такого маленького ребенка трудно произносить мое имя полностью.

– Во-первых, он не так уж мал. Во-вторых, обращение «мадам» вполне подойдет, и ему не придется мучиться, произнося короткое слово.

Габриэль сморщила нос.

– Если я ему позволила, непонятно, почему ты против. Я не считаю, что такое обращение неуважительно.

– Оно чересчур фамильярно, – произнес Натаниэль, взглянув на нее. – Ты сама говоришь, что так тебя называют друзья. А шестилетний мальчик не может относиться к их числу.

– Я искренне надеюсь, что он станет моим другом, – уверенно сказала Габриэль.

– Если все твои английские друзья называют тебя Габби, а я – нет, то к какой категории ты относишь меня? – неожиданно для себя самого резко переменил тему Прайд. Насчет Джейка они так ничего и не решили.

– К какой хочешь. – Габриэль томно опустила глаза, ее брови вопросительно приподнялись, а губы сложились в соблазнительную улыбку: – Любовники всегда занимают особое положение, ведь любовные отношения больше, чем дружба.

– Может, и больше, – медленно проговорил Прайд, глядя ей прямо в глаза. – Но любовь может сочетаться с дружбой.

– На это можно лишь надеяться, – ответила она. «Но только не в этом случае. И не тому человеку, который виновен в смерти Гийома», – как всегда, в голове графини шла параллельная работа.

И лицо Габриэль не выдало ее мрачных размышлений. Годы тайных любовных отношений с Гийомом научили ее скрывать свои чувства от излишне любопытных глаз.

И теперь, тряхнув головой, продолжая улыбаться, она проговорила:

– Давай не будем ссориться из-за такой ерунды, как обращение Джейка ко мне. Если тебе действительно не нравится Габби, пусть он называет меня «мадам». Мне это не нравится, но… – Она пожала плечами. – Ведь он твой сын.

– Это не важно, – к своему собственному изумлению, произнес Натаниэль. – Ты не так уж часто будешь видеть его.

– Почему?

– Потому что его место в классной комнате и в детской. А как только я найду ему подходящего наставника, у него не будет времени болтаться без дела и играть в дурацкие игры с палочками. Проходи в дом.

Он взял ее под руку, и они стали подниматься по ступенькам, ведущим к парадному входу. Там их уже поджидала экономка.

Габриэль осталась при своем мнении по поводу его категорического заявления. Она понимала, что спорить с Прайдом бесполезно. Это было не ее дело, но теперь она поняла, что Майлз не преувеличивал. Похоже, у лорда Прайда действительно не ладились отношения с его маленьким сыном.

Миссис Бейли держала себя в руках и не подала виду, что она потрясена, шокирована гостьей лорда, когда тот представил Габриэль и сообщил экономке, что графиня приехала надолго и займет королевские покои рядом с его собственной комнатой.

Экономка украдкой оглядела французскую графиню и, если не считать того, что дама была без шляпы, не смогла найти в ее внешности ничего предосудительного. Гостья лорда Прайда была вежливой и сдержанной, она не смущалась и не демонстрировала открыто свои отношения с Натаниэлем. На приветствия прислуги отвечала со спокойной сдержанностью. И несмотря на французское имя, графиня говорила на прекрасном английском языке без малейшего акцента.

Присутствие овдовевшей женщины в доме холостяка имело, с точки зрения миссис Бейли, только одно объяснение, но она пришла к выводу, что малейший намек на это со стороны прислуги вызовет справедливый гнев графини, которая, без сомнения, была настоящей леди.

– Если вы позволите, я провожу вас в ваши апартаменты. – Экономка улыбнулась графине приветливой, но почтительной улыбкой. – Бартрам отнесет ваш багаж.

– Благодарю вас, миссис Бейли.

Габриэль отправилась вслед за экономкой, думая о том, что скудное содержимое ее саквояжа лишь подольет масла в огонь сплетен прислуги. Но Джорджи пришлет остальные вещи, как только получит письмо с ее адресом.

Натаниэль отправился в библиотеку, намереваясь просмотреть корреспонденцию, полученную в его отсутствие. Он также собирался послать за управляющим имением, чтобы выслушать его отчет о ведении хозяйства. Лорд ждал гувернантку Джейка – хотел узнать об успехах мальчика. Прайд собирался сказать мисс Приммер, что откажется от ее услуг, как только найдет для Джейка подходящего наставника. Интересно, стал ли его сын лучше ездить верхом? Натаниэль хотел пойти в конюшню и поговорить с Милнером сразу после визита управляющего.

– Миссис Бейли сообщила мне, где тебя можно найти.

Веселый голос Габриэль оторвал Прайда от его размышлений, и он, нахмурившись, обернулся к двери.

– Извини, пожалуйста, – вновь заговорила Габриэль, увидев яростное выражение на лице лорда. – Мне, наверное, не следовало входить без стука. Я не думала, что это твоя комната.

«Это мой дом, – подумал Натаниэль с раздражением, которое он не смог скрыть. – Во всяком случае, с тех пор, как не стало Элен».

Он не привык, чтобы к нему неожиданно вламывались, отрывая от дел. Но такая сила заставляла его раз за разом подчиняться Габриэль де Бокер? У него была куча дел, и он действительно не мог плясать под дудку какой-то женщины, так бесцеремонно ворвавшейся в его жизнь.

– О Господи, – произнесла Габриэль, вздохнув. – Так ты жалеешь, что пригласил меня?

– Я не приглашал тебя, – буркнул он в ответ. – Ты сама себя пригласила.

– Но ты же согласился. – Она осторожно прикрыла дверь за собой и подошла к лорду. – Возможно, мне следует напомнить тебе, почему ты согласился. Мы ведь спешили этим утром. А гостиница не самое подходящее место для неторопливого пробуждения. – Улыбаясь, она пальцем провела по его губам. – Хотела бы я знать, что меня так привлекает в вас, лорд Прайд? Ведь у вас самый скверный характер из всех, кого я знаю. А уж когда вы хмуритесь, то теряете всю вашу привлекательность. И выглядите угрюмым и злым.

Натаниэль обхватил пальцами ее хрупкое запястье. Он чувствовал, как бьется ее пульс.

– А вы, оказывается, любите говорить горькую правду, мадам?

– Временами всем не мешает слышать о себе правду, – заявила Габриэль, поддразнивая его.

– Хм, придется мне принять и это. Вы бесстыжая нахалка, Габриэль де Бокер, и я не знаю, какой черт в меня вселился с тех пор, как я вас встретил.

Она склонила голову набок, внимательно глядя на него:

– Мне кажется, имя этому черту – страсть.

Натаниэль сдался. Его рот скривился под ее пальцем. Так или иначе, Габриэль удалось обойти его. Похоже, она не боялась, что он дойдет до предела… похоже, ей хотелось найти его, этот предел. Это было нужно для них обоих – прочел Натаниэль, в ее черных глазах. Она была не из тех женщин, которые удовлетворяются обычными вещами. Габриэль всегда надо было покорять новую вершину, нырять в другую реку, брать еще более высокое препятствие.

Опасная женщина: страсть к опасности у нее в крови. Но в то же время она была самой пленительной женщиной из всех, кого он знал. Прайд не хотел больше противиться ей.