Текст книги "Ваш муж мертв"

Глава 14
Скарлет

Ее привезли к высокому серому зданию, с большими черными буквами на фасаде.

«П-О-Л-И-Ц-И-Я», – прочитала вслух Скарлет.

Лицо женщины-копа смягчилось.

– Любишь читать, да?

Скарлет кивнула.

– Мама научила меня, еще до того, как я пошла в школу.

– Вот как? – Женщина поджала губы: – А сколько тебе вообще? Одиннадцать? Двенадцать?

– Если я вам скажу, вы отпустите меня повидаться с мамой?

– Я постараюсь.

– Восемь.

Женщина нахмурилась.

– Но ты такая высокая.

– Да, я знаю. – Скарлет снова тряхнула головой, так что ее косички с вплетенными бусинками взметнулись во все стороны. – Мой папа тоже был высокий.

Это был один из немногих фактов, известных ей об отце, поэтому она всегда старалась это упоминать.

– Отлично. Просто отлично.

Неужели она опять сделала что-то не так?

Теперь они уже вошли внутрь и стояли перед большим стеклом. За ним сидел мужчина в черной форме и со шрамом на щеке. Это напомнило Скарлет о том, как она однажды порезалась кухонным ножом, когда чистила картошку на ужин, чтобы сделать маме сюрприз. Ей нужно было наложить швы – так сказала мама, когда обнаружила ее дома всю в крови. Но в результате они просто наклеили ей пластырь, потому что иначе могли возникнуть неприятности с соцслужбой.

– У нас тут кое-какая проблема, Джо, – сообщила женщина-полицейский. – Эта девочка, возможно, младше, чем выглядит. Если, конечно, она не врет. И еще она отказывается говорить, где живет, а ее имя мы прочитали только на ее учебнике. Скарлет Дарлинг. Представляешь?

Вздыхая, мужчина в черной форме взялся за телефон.

– Вызовите, пожалуйста, сотрудников из соцслужбы. У нас тут, похоже, ребенок младше возраста уголовной ответственности.

– Что это значит? – спросила Скарлет.

Женщина-полицейский сердито на нее посмотрела.

– Это значит, что тебе все-таки удастся избежать суда. Скажи мне, Скарлет, это другие дети подговорили тебя на это?

«Ничего им не говори».

– Какие другие дети?

– Вот, совсем малявка, а уже знает, как надо себя вести, – фыркнул мужчина со шрамом.

– Я не малявка, – возмутилась Скарлет. – Я не хуже любого взрослого. Так говорит моя мама. Я помогаю ей с покупками и делать уборку, когда она плохо себя чувствует. Ну, то есть помогала, пока ее не увезли в этот «Эйч Эм Пи».

– Если ты не возьмешься за ум, то окажешься в конце концов там же. Понимаешь, что я говорю?

Не совсем, но было безопаснее кивнуть. Потом они просто сидели и ждали под равномерное тиканье часов.

– Скарлет!

Это была Камилла Рваная Стрижка, женщина из соцслужбы, которая привезла ее в дом миссис Уолтерс.

– А, так вы знаете эту девочку? Она попалась на воровстве. И из-за нее пожилая женщина вывихнула лодыжку.

Камилла вздохнула. Потом она начала шепотом переговариваться с женщиной-полицейским, но Скарлет удалось все расслышать.

– Ее мать сейчас в предварительном заключении до суда, так что бедная девочка пока под временной опекой. Мы поместили ее на этот период в семью Уолтерсов.

– Что ж, в таком случае нам ничего не остается, кроме как пожурить ее и отправить обратно в эту семью.

– Мы будем подыскивать ей что-то другое, если ее мать закроют надолго.

Скарлет подняла глаза. Одного их соседа, жившего от них через три квартиры, тоже «закрыли надолго». Это означало, как объяснила ей мама, что он будет долго сидеть в тюрьме. «Ну и слава богу, черт возьми», – добавила тогда мама.

– Я хочу увидеться с ней! Вы меня отвезете?

– А ты обещаешь, что будешь теперь хорошо себя вести?

– Да. Честное слово.

Скарлет была готова на все, ради того чтобы снова оказаться в маминых объятиях. Почувствовать мягкость ее щеки. Уткнуться лицом в ее шею, и чтобы мама гладила ее по волосам и говорила, что она ее «любимая девочка».

– Если ты будешь продолжать в том же духе, когда станешь старше, то в конце концов попадешь в исправительное учреждение для несовершеннолетних.

Киеран, живший у Уолтерсов, уже успел там побывать!

– Я буду хорошо себя вести. Правда. Я не буду больше играть в эту игру.

– Это не игра, Скарлет. Это реальная жизнь. Так что если кто-то подбивает тебя сделать что-то плохое, ты должна говорить «нет». Поняла?

Она кивнула.

– Так я смогу увидеться с мамой? Я так по ней скучаю.

Женщина-полицейский вздохнула:

– Да им сколько ни говори – все бесполезно.

Камилла похлопала Скарлет по руке. У нее были длинные красные ногти. А у мамы были очень короткие, и кончики пальцев – желтоватые, как она ни пыталась их оттереть.

– Я постараюсь это решить, Скарлет. Но пожалуйста. Помни о том, о чем мы сейчас говорили. Мы ведь хотим тебе помочь. Правда.

Рваная Стрижка сдержала свое слово. На следующий день она повезла Скарлет на встречу с мамой, как обещала. «Эйч Эм Пи» оказалась огорожена высокой стеной с мотками проволоки по верху. Камилла сильнее стиснула ее руку, как будто тоже была напугана.

– А где тут окна? – спросила Скарлет, когда они прошли мимо надписи «С-В-И-Д-А-Н-И-Я».

– На другой стороне. С этой стороны их нет. В целях безопасности.

Они прошли через большие двери, где сидевший за стеклом мужчина велел им расписаться. Женщина в черной форме и с татуировкой в виде зеленого дракона на запястье попросила Скарлет поднять руки, после чего ощупала все ее тело. Было щекотно. Потом эта женщина-дракон проделала то же самое с Камиллой, и та перенесла это совершенно спокойно.

– Проходите сюда.

Дверь скрипнула, когда они открыли ее. Она вела в другую комнату, в которой была еще одна дверь, а за ней – третья. Они шли словно по очень длинному школьному коридору.

– Вы сказали, что здесь есть окна, – прошептала Скарлет.

– Есть, – сказала Камилла, стискивая ее руку. – Только не в этой части.

В конце концов они пришли в огромную комнату, где стоял запах как от давно не мывшегося человека. Там было много столов и стульев. Сердце у Скарлет подпрыгнуло, будто могло вырваться из груди от разочарования. Мамы там не было!

– Она скоро придет, – сказала Камилла, похлопав по стулу рядом с собой. – Давай просто немного посидим и подождем. Смотри, здесь есть книжки для детей – ты можешь почитать.

Они ждали, как показалось Скарлет, целую вечность, в то время как множество других людей появлялись и садились за столы. К ним приходили на встречу женщины в ярко-голубых костюмах, означавших, что они заключенные. Это объяснила ей Камилла. Длинная стрелка часов на стене прошла половину пути по циферблату, но мама так и не появилась.

– Это довольно странно. Подожди, я пойду узнаю.

Скарлет посмотрела, как она направилась к одной из надзирательниц, и покосилась на сидевшую неподалеку и наблюдавшую за ней с любопытством женщину с золотыми кольцами в ушах. В конце концов Камилла вернулась.

– У твоей мамы был сегодня, хм… небольшой инцидент утром, поэтому ей пришлось задержаться.

– Скарлет!

Это был мамин голос. Но она была не похожа на себя. Ее чудесные светлые волосы оказались острижены, а под глазом появился огромный синяк. Скарлет бросилась к ней. Запах у мамы теперь был другой, но ее теплые объятия остались такими же, как и прежде. Она была одета в голубой костюм, как и другие женщины.

– Я так по тебе скучала. – Мама стояла на коленях, и слезы текли по ее лицу. – Я говорила им, что ни в чем не виновата, но они мне не верят. А ты должна знать, что твоя мама не сделала ничего плохого. Я не могу спать по ночам без тебя. И мне кусок в горло не лезет. А женщины тут очень злые. Вот, видишь? – Она показала на свой голубовато-фиолетовый синяк. – Это они сделали.

– Шшш, – Скарлет успокаивающе погладила маму по спине, как делала тогда, когда им отключали дома горячую воду за неуплату или совсем нечего было есть. – Все будет хорошо.

– Как все может быть хорошо? – Мамины глаза вспыхнули с негодованием. – Да я дышать без тебя не могу, девочка моя! Я не знаю, как вообще выжить в этом дерьмовом месте. Моя сокамерница мочится под себя, потому что у нее недержание. Это невыносимо!

– Вы расстраиваете свою дочь, – вмешалась Камилла, все это время стоявшая рядом с ними. – Успокойтесь, пожалуйста.

– Какого черта вы учите, как мне вести себя с моим собственным ребенком? Кто вы вообще такая?

– Я социальный работник. – Камилла стояла, скрестив руки, но было видно, что она несколько нервничает. – Мы заботимся о том, чтобы у Скарлет все было в порядке. Вы знаете, что она пыталась совершить кражу из магазина? Будь она старше, у нее могли возникнуть из-за этого серьезные проблемы.

– Чушь собачья. Моя дочь не могла сделать ничего плохого. Она хорошая девочка. Как я.

– Время, – гаркнула одна из надзирательниц.

– Нет! – взвыла мама. – Я же только пришла!

– Вы сами виноваты, что опоздали.

– Но я же была в этом долбаном медпункте! Мне требовалась медицинская помощь!

Скарлет наклонилась к маме и осторожно погладила синяк:

– Все, все, уже лучше.

– Ваша дочь ведет себя так, будто ребенок – вы, а не она, – пробормотала Камилла.

– Я должна заботиться о маме, – гордо произнесла Скарлет. – Это мой долг.

Женщины в голубых костюмах уже выстраивались в очередь у двери.

– Время!

Мама с такой силой вцепилась в руку Скарлет, что ей стало больно. Одна из надзирательниц принялась ее оттаскивать.

– Скарлет! Скарлет!

– Пожалуйста, не забирайте мою маму! – закричала Скарлет.

Надзирательницы потащили маму прочь из комнаты.

– Эй ты, не кусайся, – рявкнула одна из них, – а то пойдешь в одиночку.

– Отпустите меня к моей девочке!

Дверь с шумом захлопнулась. Они забрали у нее маму. Опять.

* * *

Рецепт от чувства одиночества: две капли бергамота и три капли шалфея мускатного.

Однако сейчас мне это не помогает. Я остро ощущаю пустоту и холод в своей постели. Я пытаюсь лечь по диагонали, чтобы занять больше места, но от этого мало толку.

Мне нравилось смотреть, как спит Дэвид. Он казался маленьким мальчиком. Таким беззащитным. И в то же время неотразимым. Иногда он говорил во сне, но мне не удавалось разобрать слов.

Однажды я с ужасом поймала себя на мысли о том, как легко было бы в этот момент положить подушку на его голову. Я знала женщину, которая так поступила. Она получила пожизненное.

Самое странное, что муж тогда еще не сделал мне ничего плохого – во всяком случае ничего, о чем я бы знала.

Я любила его. Все было хорошо.

Однако я все равно не могла избавиться от мыслей о подушке. Словно у меня было предчувствие того, как все обернется в дальнейшем.

Глава 15
Вики

2 марта 2018

В тот самый момент, когда я пересаживаю в горшок розмарин (символ удачи) на подоконнике в кухне, раздается стук в дверь. Это опять детектив-инспектор Вайн, на сей раз с другим сержантом. Он не удосуживается представить ее. Я ждала этого визита. Полиция любит нагрянуть вскоре после недавнего разговора, чтобы заставить подозреваемого понервничать.

– Мы хотим проверить еще кое-что. Вы не против, если мы осмотрим здесь все еще раз?

– Это начинает входить в привычку, – замечаю я.

Они даже не улыбаются.

Я жестом приглашаю их войти.

– Дорогу вы знаете.

«Спокойно», – говорю я себе.

– Хотите чего-нибудь выпить? – спрашиваю я женщину, оставшуюся со мной. Она моложе, чем прежняя, с хитроватым лицом и двумя сережками-гвоздиками в одной мочке. Я решаю заручиться ее сочувствием. Это может сработать.

– С удовольствием бы выпила чашку чая. Молоко и два сахара.

– Только я не держу у себя чайника, чтобы не обжечься. Я уже рассказывала об этом инспектору.

– Ах, да, – с расстановкой говорит женщина. – У вас же эпилепсия, верно?

Она произносит это слово со значительной долей скептицизма. Я привыкла к такому. Пока человек не видел твоего припадка, он зачастую просто не в состоянии ничего понять. Я даже слышала, как людей, подобных мне, обвиняли в желании пользоваться «незаслуженными привилегиями». Иногда мне хочется, чтобы другие испытали все на своей шкуре – хотя бы один раз, – тогда, наверное, они смогли бы стать более понимающими. Но на самом деле больше всего меня расстраивает то, что касается детей. Истории, которые пишут на форумах родители, доводят меня до слез.

– Наверное, вам нелегко заниматься этой вашей ароматерапией, – говорит женщина-сержант, прерывая мои мысли. – Что если у вас случится припадок во время работы с клиенткой?

Мне вспоминается один из худших случаев, произошедший со мной, когда я только начинала свою работу ароматерапевтом. Очнувшись, я обнаружила, что моя клиентка – все еще в нижнем белье – набирает на телефоне 999 и, практически парализованная ужасом, невнятно бормочет в трубку: «“Скорую”. Скорее».

«Вам нехорошо?» – спросила я, плохо соображая.

Она бросила на меня взгляд, в котором читалось «Вы с ума сошли?». «Нет. Это вам было нехорошо. У вас закатились глаза, и вы начали страшно дергаться. Мне от вас тоже досталось. Вот, смотрите».

На ее руке действительно уже стал проявляться синяк.

«Вы что, ничего не помните?»

Нет, я ничего не помнила. Я честно рассказала клиентке о своей болезни. По крайней мере, попыталась. Я чувствовала сильную слабость и туман в голове, как всегда после приступа.

«В таком случае вам не следует заниматься ароматерапией, – сказала она. – Вы ведь могли нанести мне травму. И вообще, разве вам не запрещено работать?»

Нет. Человек с таким заболеванием вполне может продолжать работать. Однако, как меня предупредили, когда был поставлен диагноз, я должна проявлять «благоразумие». Избегать каких-либо рисков. Если это возможно.

Я слышу, как за стеной открываются и закрываются дверцы шкафа.

– А что бы вы делали, – спрашиваю я, – если бы у вас внезапно случился припадок?

Женщина смотрит на меня так, будто я задала какой-то совершенно нелепый вопрос.

– Понятия не имею. У меня никогда не было ничего подобного.

– У меня тоже когда-то не было, – тихо говорю я, – а потом вдруг случилось. И то, что происходит сейчас, со мной тоже впервые. Поверьте, я не имею никакого отношения к исчезновению моего бывшего мужа.

Ее взгляд становится настороженным.

– А кто может иметь отношение?

Мне вспоминается второе исчезновение Дэвида после Гонконга.

«Почему ты не сказал мне, что собираешься поехать в Париж?» – спросила я его, когда он наконец вернулся домой.

«Я говорил».

«Нет, не говорил».

«Ты была занята в тот момент. Наверное, просто не расслышала».

В тот раз я с этим согласилась. В конце концов, у меня тогда действительно было дел по горло, и я вполне могла пропустить что-то мимо ушей. Теперь-то я точно знаю. Дэвид прекрасно умеет изворачиваться в любой ситуации. Не этим ли он сейчас занимается?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть женщине прямо в лицо.

– Как я уже сказала вашему шефу, мне кажется, что он просто куда-то уехал.

– У вас есть какие-либо предположения насчет того, кто мог бы желать ему зла? – Ее голос звучит мягче, будто уже она стала заинтересована в том, чтобы расположить меня к себе.

У меня вырывается смешок, хотя тут нет ничего веселого. Лицо женщины-сержанта становится подозрительным. Я тотчас понимаю, что совершила ошибку, и пытаюсь как-то исправить ситуацию.

– Такой воротила, как Дэвид, просто обречен иметь недоброжелателей.

– А что насчет его семьи? Вот, например, жена. Что вам известно о ней?

Я не доверяла Тане с того самого момента, как Дэвид познакомил нас на корпоративе. Мы были женаты с ним тогда едва месяц. «Моя правая рука», – сказал он. Глаза Тани сверкнули, источая зависть.

– Почти ничего, – натянуто отвечаю я.

– У Дэвида есть дочь от предыдущего брака, – продолжает упорствовать женщина-полицейский. – Верно? Ей чуть за двадцать.

Похоже, они прекрасно обо всем осведомлены, хотя и предпочитают не раскрывать сразу все карты. Но в таком случае они должны знать все и о моем прошлом? Впрочем, мне неоднократно доводилось убеждаться в том, что в полиции не лучшим образом налажен обмен информацией, так что они вполне могли и не докопаться до моей подноготной. В нашей правоохранительной системе намного больше изъянов, чем люди себе представляют.

Я с трудом проглатываю вставший в горле ком.

– Да, это так.

Николь никогда не питала ко мне симпатии, хотя я не имела ни малейшего отношения к расставанию ее родителей. Они поженились очень молодыми и прожили вместе совсем немного. В раннем детстве Николь растила бабушка, чтобы ее мама смогла закончить образование. Дэвид стал интересоваться дочерью, лишь когда она подросла. Как бы то ни было, его очень взволновало известие о том, что у нас появится малыш.

Патрик…

Перед моими глазами встает детская коляска.

– Прошу прощения, я на минутку, – с трудом удается мне выдавить.

Не дожидаясь ответа, я ухожу в свою спальню и запираюсь в ванной. Там я достаю из глубины шкафчика пузырьки. Лаванда. И еще два ингредиента. Теперь уже лучше.

Затем я возвращаюсь в гостиную. Инспектор Вайн уже тоже там, и в руках у него белая коробка. Серебристая ленточка, которой она была перевязана, теперь развязана.

– Ваш свадебный альбом, я полагаю, – произносит он.

О, только не это.

Не дожидаясь моей реакции, он открывает первую страницу. Там – наше с Дэвидом фото, где он целует меня на ступеньках регистрационного офиса. Однако его лицо полностью закрашено черным фломастером. Так же, как и на всех других фотографиях.

– Ну и что? – говорю я, решив держать оборону. – Готова поспорить, что многие женщины делают то же самое со своими свадебными альбомами после развода.

– Почему бы просто не выбросить его?

Потому что тогда все это исчезнет навсегда. А я еще не готова к такому. Но в то же время я не готова и признать это, поэтому просто пожимаю плечами. В этот момент входит женщина-полицейский. В руках у нее маленький черный блокнот. У меня обрывается сердце, когда она открывает его и что-то показывает своему шефу. Его лицо мрачнеет.

Значит, ей все-таки пришло в голову заглянуть за радиатор (тот, что был выключен). А я-то думала, что это идеальный тайник.

– Виктория Гаудман, я задерживаю вас… вы имеете право… в суде. Все, что вы скажете…

Больше я ничего не слышу. Я чувствую запах жженой резины. Голова кружится. Мне нужно забраться под стол. Срочно.

Голоса то появляются, то исчезают.

– Что с ней такое?

– Она симулирует.

– Боюсь, нет, сэр.

– Держите ее, сержант.

Глава 16
Скарлет

– А ты нас точно не заложила? – спросила Дон, когда полицейские привезли ее обратно.

Скарлет приложила руку к груди.

– Да чтоб мне провалиться на этом месте!

Так принято было говорить у мамы в их «монастырской школе». Это было то немногое, что она рассказывала о своем детстве. Она не любила разговоров на эту тему, и особенно когда Скарлет спрашивала, почему у нее нет бабушки с дедушкой, как у других детей в классе. Поэтому она научилась не задавать лишних вопросов.

Но однажды Скарлет нашла в маминой сумке фотографию. На ней была маленькая девочка в красном платье в горошек, со светлыми волосами, собранными в задорный хвостик. С одной стороны от нее стоял улыбающийся мужчина, а с другой – женщина с золотистыми кудрями. Рядом с ними сидела черно-белая собака. На обратной стороне фотографии не было никакой надписи.

– Это ты? – спросила Скарлет.

– Да. – Мама ответила быстро и резко, как делала, когда хотела показать, будто что-то не имеет значения, хотя на самом деле это было не так.

– Какая милая собачка.

Голос мамы смягчился:

– Его звали Чарли. Мы везде ходили с ним вместе.

– А кто эти люди?

– Никто.

Голос ее опять стал быстрым и резким.

– Но как человек может быть никем?

– Они не имеют никакого отношения к нам с тобой. Ясно? В общем, это все не важно. Забудь.

Если это было не важно, то почему мама носила фотографию повсюду с собой в своей красной бархатной сумочке? Однако Скарлет не произнесла ничего этого вслух, ведь она была хорошей девочкой. Она всегда очень старалась.

После визита к маме в тюрьму Скарлет тоже была очень молчалива. Ей совсем не хотелось разговаривать, когда они ехали на машине обратно в дом Уолтерсов. Так что Камилла Рваная Стрижка все время говорила сама:

– Не трави себе душу из-за мамы. Да, ей сейчас нелегко, она скучает по тебе. И я понимаю, что тебе тоже нелегко. Но Уолтерсы хорошие люди. Они позаботятся о тебе.

Это неправда – едва не вырвалось у Скарлет. Она чуть не рассказала соцработнице о двух холодильниках, ругани и о том, что их выгоняли из дома рано утром, потому что миссис Уолтерс не терпелось от них избавиться. Однако она предпочла промолчать – ведь все могло сделаться еще хуже.

– Но запомни: отныне и впредь ты ни в коем случае не должна совершать ничего противозаконного, – продолжала Камилла. – Хотя тебе еще и нет десяти, но к тебе все равно могут применить определенные меры воздействия. Например, «детский комендантский час». Знаешь, что это такое?

Скарлет покачала головой.

– Тебе будет запрещено находиться в общественных местах с девяти часов вечера до шести утра без сопровождения взрослых. А если ты не будешь это соблюдать, тебя поместят под специальный надзор для малолетних правонарушителей.

Загорелся красный сигнал светофора. Почувствовав на себе взгляд соцработницы, Скарлет отвернулась и стала смотреть в окно. По улице шла женщина, державшая за руку девочку. Сердце у Скарлет так и подпрыгнуло.

– Когда же они выпустят маму из тюрьмы? – прошептала она.

– Мы не сможем узнать этого до суда, детка. Нам нужно просто набраться терпения.

* * *

В ту ночь было очень холодно. Скарлет укрылась с головой колючим серым одеялом и свернулась под ним калачиком, обняв подушку, чтобы было теплее. На следующее утро Даррен ткнул ее локтем в очереди в туалет: «Сегодня идешь с нами».

На этот раз они отправились в другой торговый центр. Они с Дон должны были зайти в небольшой магазинчик, и Скарлет следовало притвориться, будто ее тошнит. Лучше всего, если бы это получилось по-настоящему, для большей убедительности. Пока Скарлет будет разыгрывать этот «отвлекающий маневр», Дон предстояло утащить несколько джинсов. Естественно, на выходе – из-за магнитных бирок – должна была сработать сигнализация, поэтому Скарлет требовалось продолжать свой спектакль, пока ее подруга не убежит.

– Представь себе что-нибудь реально мерзкое, – посоветовала Дон.

Скарлет стала вспоминать, как плохо ей было тогда, когда копы увезли ее от мамы из парка. Однако это вызвало у нее вовсе не тошноту, а слезы.

– Что случилось, детка? – спросила торопливо приковылявшая к ней продавщица. На ней были блестящие светло-зеленые туфли на очень высоком, тоненьком каблуке.

В этот момент запищала сигнализация, и Скарлет принялась рыдать еще сильнее, как ей велели. Пока продавщица кое-как бежала к дверям на своих каблуках, Дон уже и след простыл.

– Где твоя подруга?

Тогда сама Скарлет тоже бросилась наутек. На этот раз им обеим удалось улизнуть как ни в чем не бывало. Однако дома их встретила миссис У. со скрещенными на груди руками.

– Явились наконец! А мне тут звонили из школы и спрашивали, почему вас нет на Субботнем клубе.

– Это из-за нее, – быстро сказала Дон. – Скарлет стало нехорошо, и мы ушли пораньше. Но вас еще не было дома, так что мы пошли побродить.

– Ладно, но чтобы больше такого не повторялось, а то соцслужба начнет до меня докапываться, и тогда всех вас отсюда заберут.

– Может, тогда мы попадем куда-нибудь получше, – пробормотала Дон.

– Чего-чего?

– Ничего.

– А сейчас идите к себе в комнату и сидите там, пока я вас не позову.

Выдохнув с облегчением, Скарлет побежала по лестнице следом за своей подругой.

– Мальчишки потом продадут джинсы. – Дон сделала «дай пять». – А ты теперь точно одна из нас.

Это хорошо или плохо? Как бы то ни было, Скарлет получила в качестве «награды» целую упаковку чипсов из тех запасов, что хранились под кроватью. Сыр и лук. Ее любимый вкус.

Прошла почти неделя. К огромному облегчению Скарлет, ее пока не заставляли снова играть в игру. Они должны были на некоторое время «залечь на дно», как она узнала из перешептываний, доносившихся из постели Дон по ночам.

– Звонила твоя соцработница, Скарлет, – буркнула миссис У., ставя ужин на стол. – Она повезет тебя в субботу на встречу с мамой.

Скарлет, взволнованная этой новостью, вскочила со своего места.

– А ну сядь обратно за стол. Я еще не все сказала. Твоей маме одобрили список разрешенных номеров. Так что скоро она должна тебе позвонить. – Миссис У. недовольно фыркнула. – Ровно в семь часов. Лишние неудобства из-за этого.

В это время миссис У. смотрела в гостиной свою любимую передачу по телевизору. А все дети должны были уже сидеть у себя наверху, дожидаясь выключения света на ночь. Однако в тот вечер Скарлет разрешили остаться внизу и ждать звонка в холле у телефона. Там было теплее, чем обычно, потому что, по словам Дон, Уолтерсы включали отопление сильнее, когда оставались внизу одни, отправляя приемных детей спать.

– Что-то мать Скарлет опаздывает, – проворчала миссис У. – Слушай, Реджи. Иди посиди там с ней.

«Реджи» – так на самом деле звали мистера У.

Он нахмурился:

– Это еще зачем?

– Чтобы девчонка не сболтнула чего-нибудь лишнего.

Потом они перешли на шепот.

Когда зазвонил телефон, Скарлет подскочила, хотя и ждала звонка.

– Мама?

– Скарлет!

Голос у мамы был какой-то другой. Более резкий.

– Там есть сейчас кто-то рядом с тобой?

Мистер У. тыкал в экран телефона своими толстыми пальцами.

– Да.

– Тогда ничего не говори. Просто слушай. Когда ты завтра выйдешь из школы, там у ворот тебя будет ждать человек. Может, ты его узнаешь.

– Он один из дядек?

– Я же сказала тебе молчать. Он передаст тебе кое-что. Ты должна будешь сохранить это у себя. Когда тебя повезут ко мне, завернешь это в носовой платок и спрячешь в рукаве. Они не всегда обыскивают детей. Потом, когда мы будем обниматься при встрече, я чихну. И тогда ты передашь мне платок.

– Но что в…

– Заткнись. Это новая игра. Ясно?

Скарлет украдкой покосилась на мистера У. Он по-прежнему сидел, поглощенный своим телефоном.

– Я жду не дождусь, когда мы снова увидимся, мама!

– Я тоже. Будь хорошей девочкой и сделай все так, как я сказала. Теперь давай, пошли мне поцелуй, а я его поймаю.

Это была еще одна их игра, в которую они играли с тех пор, как Скарлет себя помнила. Но посылать воздушный поцелуй по телефону было совсем не то, что лицом к лицу.

– Я люблю тебя, Скарлет. – Голос мамы был с трудом различим сквозь слезы. – Всегда помни об этом.

* * *

На следующий день у школы ее ждал мамин приятель с черными косичками, вроде тех, что были у самой Скарлет. Ей он нравился, потому что всегда улыбался и никогда не кричал.

– Это для твоей мамы, – быстро произнес он и сунул ей в руку крошечный пакетик. – Все в порядке, да?

Он потрепал Скарлет по макушке и зашагал прочь, прежде чем она успела что-то ответить.

– Кто это был? – спросила Дон.

– Никто.

– А что он тебе дал?

– Не твое дело.

Скарлет поспешно убрала пакетик в свой серый рюкзак, которым снабдила ее Камилла.

– Умеешь хранить секреты, это правильно. – В голосе Дон слышалось одобрение.

Однако внутри у Скарлет все трепетало.

* * *

– Волнуешься? – спросила Камилла, когда они шли в субботу к зданию свиданий с заключенными.

Скарлет кивнула. Она чувствовала огромную тяжесть от пакетика в рукаве, хотя он не весил почти ничего. У нее было сначала искушение вскрыть его, но он оказался тщательно заклеен коричневым скотчем.

– Складывайте все свои вещи в шкафчики, – пролаяла женщина с татуировкой-драконом.

Камилла с трудом втиснула внутрь свой большой черный портфель с блестящим серебристым замочком.

– А у тебя ведь ничего с собой нет, детка?

Скарлет покачала головой. В груди у нее глухо застучало, как будто кто-то с топотом бегал взад и вперед по ее сердцу. Другая женщина в форме ощупывала тем временем Камиллу.

Потом она кивнула в сторону Скарлет:

– Проходите.

Уф!

На этот раз мама их ждала.

– Я уж думала, что вы не придете! – набросилась она на Камиллу. – На меня уже все смотрели тут как на полную идиотку.

– На дорогах были пробки, и нам пришлось отстоять большую очередь здесь на входе, – сказала Камилла. – Правда ведь, Скарлет?

Она кивнула. Мама даже не обняла ее при встрече! А вместо этого сразу начала ругаться. Что если она больше ее не любит? Дон говорила, что такое может случиться.

– Ну, ладно, давай тогда поцелуемся наконец.

У Скарлет отлегло от сердца, и она бросилась к маме в объятия. Та чихнула.

– Будьте здоровы, – живо произнесла Камилла.

Мама снова чихнула, на этот раз сильно ущипнув Скарлет за руку.

Ах, она ведь совсем забыла!

Скарлет осторожно, как учила мама, передала ей сложенный носовой платок.

Мама вытерла нос, после чего сунула платок в свой рукав.

Скарлет с беспокойством покосилась на Камиллу. Но она в этот момент смотрела на женщину за соседним столом, ругавшуюся со своим визитером. «Но ты же обещал, – говорила она. – Ты не можешь так со мной поступить!»

Мама поднялась.

– Знаете что, мне нужно в туалет.

Двое надзирательниц направились к ней.

– Вы разве не слышали о том, что здесь видеонаблюдение? Мы все видели. Хотите из своей дочери сделать мула?

Мул – это ведь осел, верно? Какое отношение это могло иметь к ним с мамой?

– Да она просто дала мне носовой платок, черт возьми…

– Вот этот?

Одна из надзирательниц взяла платок и встряхнула его. Из него на пол упал пакетик. Камилла ахнула.

– Скарлет? – Потом она повернулась к маме: – У вашей дочери и без того уже достаточно проблем.

– Она хорошая девочка. Так же, как и я. Да отцепитесь вы от меня! Это просто ошибка.

– Опять старая песня. Все, пошли.

– Я сказала, уберите от меня свою вонючие руки!

– Мама! Прости меня. Я же старалась…

– А ты заткнись, тупая маленькая скотина!

У Скарлет из глаз брызнули слезы. Мама никогда раньше не разговаривала с ней так.

Камилла обняла ее за плечи.

– Все в порядке, Скарлет. Все в порядке.

Но это была неправда.

На следующий день в дом Уолтерсов приехала полиция. С ними была Камилла. У них имелась запись с камеры видеонаблюдения из магазина и показания девушки-продавщицы в блестящих туфлях. Они объявили, что забирают Дон.

– Я не виновата! – завопила она, указывая на рыжего Даррена. – Это была его идея!

– Тогда он тоже поедет с нами, – сказали полицейские.

Как хорошо, что Дон не обвинила и ее заодно!

– Вот эту я тоже не хочу у себя оставлять, – заявила миссис У., указывая на Скарлет. – Она, может, и выглядит овечкой, но с ней одни неприятности.

– Нам потребуется время, чтобы найти для нее другое место, – сказала Камилла. Глаза у нее были грустные. – И вообще нам нужно решить, что с ней теперь делать. – Она покачала головой: – Скарлет, ты меня очень сильно огорчила. Скажи, это остальные тебя подговорили?

– Подговорили на что?

Камилла вновь покачала головой.

– А я смогу увидеться с мамой в следующую субботу?

– Боюсь, что нет. Ей запрещены свидания на некоторое время.

В ту ночь Скарлет не могла уснуть. В спальне было совсем пусто без Дон. «Мама, – прошептала она в темноту. – Где же ты?»