Текст книги "Я сделала ошибку"

Глава 7
Поппи

Звонок в дверь раздается сразу после ужина.

– Ждешь кого-нибудь? – спрашивает Бетти, вместе со мной убирая со стола.

– Нет, – отвечаю я, чувствуя, что краснею, и иду открыть дверь.

Это Дорис! Выглядит весьма изысканно в изящном лимонно-зеленом костюме стиля пятидесятых годов и в туфлях на высоком каблуке. Я облегченно вздыхаю, хотя на самом деле это излишне. Я имею в виду, что Мэтью вряд ли оказался бы на моем пороге. У него нет моего адреса, а кроме того, зачем ему ко мне приходить?

– Я помню, мы договаривались, что я подпишу контракт в понедельник, – щебечет она, – но шла мимо на встречу с подругами и решила заглянуть на всякий случай. Надеюсь, я не слишком помешала.

– Нет, – отвечаю я. – Прошу! Идем ко мне в кабинет. Все рабочие бумаги там.

– Какой красивый дом, – замечает Дорис, следуя за мной.

– Спасибо.

– И кабинет симпатичный, – продолжает она, осматриваясь. – Подумать только, вся твоя магия творится здесь!

Я сияю от комплимента.

– Все это не работало бы без таких замечательных людей, как ты, в моих списках, – говорю я, протягивая ей контракт на подпись.

– Знаешь, а у меня ведь сегодня день рождения! Вот что я собираюсь праздновать с подругами. Но моя жизнь по-настоящему началась с тех пор, как я встретила тебя! Ты действительно осуществила все мои мечты!

– Так приятно это слышать, – киваю я, обнимая ее.

– Мам! – зовет Дейзи снизу.

– Ну ладно, не буду отвлекать тебя от семьи, – произносит Дорис, направляясь к двери. – Ах! – К моему ужасу, она валится на пол. – Я споткнулась о ковер! – стонет она.

Ее правый каблук все еще запутан в разлохмаченной протертости, которую обычно скрывает диван. Бетти, наверное, отодвинула его слишком далеко, когда пылесосила.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашиваю я.

Дорис поднимается и потирает правое плечо:

– Болит вроде несильно.

– Дать тебе пакет со льдом?

– Нет, спасибо. – Она спускается по лестнице, продолжая держаться за плечо. – Не хочу опаздывать к подругам.

– Ты уверена?

Дорис кивает. Она – настоящий боец, из поколения, которое никогда не жалуется. Дорис рассказывала мне как-то – сразу после войны они были настолько бедны, что мать вырвала ей больной зуб плоскогубцами, поскольку ее семья не могла позволить себе оплатить услуги дантиста. Я и забыла, что у нее сегодня день рождения. Надо послать ей цветы.

После ухода Дорис я заказываю прекрасный букет роз и лилий через сайт и делаю еще кое-какую работу на компьютере. Потом мы с Бетти и Дейзи устраиваемся на диване смотреть какую-то слезливую романтическую драму. Я не совсем уверена, что это зрелище подходит четырнадцатилетнему подростку, однако, как замечает моя свекровь, передавая по цепочке тарелку с домашними медовыми лепешками, времена нынче изменились.

Я пытаюсь сосредоточиться, но у меня трещит голова от боли. Потрясение от недавней встречи с Мэтью, а затем мой отказ от того, что могло бы быть или не быть безобидным приглашением на кофе, берут свое. Порой я невольно проверяю свой мобильный, но Мэтью больше ничего не пишет. Естественно, он и не станет. Моего вежливого отказа было достаточно. Вскоре приходит сообщение от Стюарта, в котором говорится, что он задерживается на конференции и вернется «поздно». Во сколько именно – не уточняется.

– Ого! – взвизгивает Дейзи, хватая меня за руку, когда страсти в фильме накаляются. – Смотри! Он собирается пригласить ее на свидание!

Это так мило. Я очень надеюсь, что моя младшая дочь не повзрослеет слишком быстро. Пусть она будет счастлива в простой, хотя и старомодной, супружеской жизни, подобно той, которая выпала моей свекрови. Что же касается Мелиссы, то у меня такое чувство, будто она вечно ищет чего-то такого, чего в действительности не существует. В данный момент в нее «не на шутку втюрился», как выразился бы мой отец, один мальчик из школы по имени Джонни. «Это просто друг», – язвительно ответила Мелисса, когда я у нее спросила. Я не слишком-то ей поверила, но не хочу давить.

Когда кино заканчивается, Дейзи без возражений отправляется спать.

– Пожалуй, я тоже на боковую, – зевает моя свекровь. У нее утомленный вид, замечаю я.

Обычно Бетти выглядит значительно моложе своих лет. С тех пор как умер Джок, она стала немного больше краситься и покупать брюки по фигуре вместо тех, которые называет слаксами. А еще она настолько «на одной волне» с нами, что я забываю – на самом деле ей семьдесят лет, согласно документам, которые мы помогали ей оформлять после смерти Джока. Сама Бетти всегда расплывчато говорит о своем возрасте. Подозреваю, оттого, что не хочет стареть.

– Спокойной ночи! – говорю я, крепко обнимая ее. Повторюсь – я не знаю, что бы без нее делала. Другие мои знакомые женщины постоянно жалуются на своих свекровей. Моя же мне – как мать. Заменившая настоящую…

– А ты не собираешься ложиться? – спрашивает Бетти, отстраняя меня на вытянутых руках, словно осматривая. – Ты, наверное, очень устала после вчерашнего…

Это мое воображение или она чувствует все эмоции, бурлящие во мне?

Нет. Конечно, нет. Бетти с ее опытом стабильного, традиционного брака с Джоком была бы шокирована, если бы я рассказала ей о воображаемых сценах, которые крутятся у меня в голове с тех пор, как я вновь увидела Мэтью.

– Я пока не хочу, спасибо, – отвечаю я. – Иди в кровать. Я подожду Мелиссу.

Одна родительница должна привезти ее с вечеринки, но только около часу ночи я слышу, как ключ моей старшей дочери поворачивается в замке. К тому времени я уже извелась от беспокойства, представляя всевозможные катастрофы.

– Прости, – бормочет она. – Мама Джонни заблудилась, пока искала наш дом.

– Я пыталась до тебя дозвониться, – говорю я. – Почему ты не брала трубку?

– Батарейка села.

Как часто я слышала эту отговорку!

– Ты что, пила? – спрашиваю я, поднимаясь за дочерью по лестнице. Глупый вопрос. Разумеется, она пила.

– Нет. И перестань нудеть.

Мелисса входит в свою комнату и захлопывает дверь у меня перед носом. Минуту я размышляю, не зайти ли следом, но потом решаю, что лучше оставить этот разговор на утро. Тогда он будет спокойнее.

Потом я долго принимаю горячую ароматную ванну, закрываю глаза и представляю, как…

«Нет! – одергиваю я себя. – Это неправильно». Я вылезаю из ванны и проверяю свой мобильный. Никаких сообщений от Стюарта. И ни от кого.

Посреди ночи я чувствую, что муж забирается в постель рядом со мной.

– Ты вернулся… – сонно бормочу я.

– Прости, что я так поздно, – говорит он. От него точно не воняет по́том, но я также понимаю, что он и не мылся. Я воспринимаю это как хороший знак. Мужчины обычно принимают душ или отмокают в ванне после возвращения, если у них роман на стороне, верно? По крайней мере, так утверждалось в той странной журнальной статье, какую я читала. В любом случае Стюарт просто не из тех мужчин, которые способны на измену. Разве это не одна из причин, по которым я вышла за него замуж? Вдобавок, кроме своей работы, он ничего и никого вокруг не видит.

Муж начинает тихонько похрапывать. Я всегда завидовала его способности засыпать, как только голова коснется подушки. У меня же, напротив, сна теперь ни в одном глазу. Я придвигаюсь к Стюарту поближе и пытаюсь поцеловать его. Муж отворачивается.

– Не буди меня, – бормочет он, прежде чем снова захрапеть.

«И как же нам проявить друг к другу хоть какую-то привязанность?» – хочется сказать мне. Меня так и тянет сообщить ему, что если он больше во мне не заинтересован, то найдутся другие. Я не ищу повода для скандала. Это скорее вопрос самоуважения. Но Стюарт уже спит, как сурок.

Или, по крайней мере, притворяется.

Утром я просыпаюсь и обнаруживаю рядом с собой пустое место. Я спускаюсь вниз, чувствуя себя намного лучше после ночного отдыха. Уже десять часов утра. Я не спала так долго целую вечность.

Стюарт в кухне – намывает все, что я сложила в посудомоечную машину вчера вечером. Это постоянное поле боя между нами. Муж предпочитает делать все сам, вручную, тщательно очищая каждый зубчик вилки или лезвие ножа. «Это зубоврачебные заморочки, – однажды сказал он. – Когда видишь, что творится у людей во рту, понимаешь, как важно стерилизовать все, что туда попадает».

– Извини, что разбудил тебя ночью, когда залезал в кровать, – говорит он сейчас, легонько целуя меня в лоб. Если Стюарт и помнит свой отпор, то за него извиняться не собирается. С чего бы ему? Такое не впервые.

– Как прошла твоя рабочая вечеринка в пятницу? – продолжает он. – Нам было недосуг это обсудить. Хорошо провела время?

Стюарт спрашивает без всякого сарказма. Мы с ним привыкли идти каждый своим путем, когда дело касается работы. У него случаются внеплановые приемы пациентов, в то время как я часто пропадаю на съемках, которые затягиваются до вечера, или провожу собеседования с возможными клиентами. Бываю и на тусовках, чтобы насладиться успехом и завести больше знакомств. Важная часть обязанностей агента – убедиться, что клиенты довольны и делают то, что должны. И по выходным кто-то из нас вполне может работать. Каждый принимает это как неизбежную составляющую своего труда. Но на сей раз я чувствую, что нарушила некие правила, которые сама же установила. Даже если это случилось только в моей голове.

– Все было нормально, – отвечаю я, стараясь не выдать волнения.

Однако внутренне чувствую себя совсем другой женщиной, чем та, которой я была до вечеринки. Я почти ожидаю, что и наша кухня тоже изменится – как-то преобразятся все сверкающие прибамбасы, дорогой винтажный стол, сосновые половицы медового цвета и вид из французских окон на наш длинный, хотя и узкий, сад. Им мы особенно гордимся, учитывая, что в этой части северо-западного Лондона каждый квадратный сантиметр земли стоит целое состояние. Как все может оставаться прежним, если я засыпала прошлой ночью, думая о Мэтью Гордоне и о том, что он когда-то делал с моим телом? Кто-то скажет, что я слишком бурно реагирую. Наверное, и так. Но все равно это неправильно.

– Я хотела вернуться в тот же вечер, – продолжаю я, – но выпила пару бокалов, а потом не могла вызвать такси из-за снега.

Я уже писала Стюарту все это в сообщении вчера днем, но, похоже, ему не кажется странным ни то, что я повторяюсь, ни мое нервное бормотание.

– А вчера у нас получился чудесный вечер в семейном кругу, – добавляю я, решив не упоминать о предыдущих домашних разборках. – Мы с твоей мамой и Дейзи смотрели фильм, Мелисса была на вечеринке. А как твои дела? Как конференция?

– Весьма интересно, в общем-то. Вышла новая статья о…

Стюарт пускается в пространный монолог о достоинствах и недостатках определенного пломбировочного материала. Неужели это тот самый мужчина, который на нашем первом свидании продекламировал целиком восемнадцатый сонет Шекспира «Могу ль тебя сравнить я с летним днем?»? Позднее он признался, что выучил его назубок специально, чтобы произвести на меня впечатление, поскольку думал, что мне это понравится как актрисе. Теперь я притворяюсь, будто слушаю его стоматологическую болтовню, кивая в нужных местах, по крайней мере надеюсь, что в нужных, и поджариваю тост на плите.

– Девочки еще спят? – спрашиваю я, когда муж наконец замолкает.

– Нет. У Мелиссы сейчас урок вождения.

Это совершенно вылетело у меня из головы.

– Но она вчера слишком много выпила. У нее будет превышена предельная доза алкоголя в крови.

Стюарт выглядит обеспокоенным.

– Правда? Сегодня утром мне показалось, что Мелисса в полном порядке.

– А Дейзи где?

– На уроке живописи.

Наша младшая всегда ходит на утренние воскресные занятия в местный центр искусств. Да что такое с моими мозгами?

– Не волнуйся, – ласково произносит муж. – Никому из нас не хотелось тебя будить, и мама сказала, что сама заберет ее после урока. Они скоро вернутся. Представляешь, они слегка поссорились из-за чего-то перед отъездом. Дейзи нашла мамин старый фотоальбом и, по-моему, очень расстроилась.

– Кто? Дейзи?

– Нет. Мама. Я сказал Дейзи, что вообще-то ей не следовало рыться в комнате у бабушки.

В комнату влетает Бетти в одном из своих фиолетовых беретов. У нее в спальне на крючках целая коллекция таких, разных оттенков. Этот – бледно-сиреневый. Помимо берета, на Бетти ее костюм для йоги. Такой ансамбль из бледно-розового спортивного купальника под кремовой развевающейся туникой и свободных брюк, дополненный балетными туфлями-лодочками, может показаться нелепым кому угодно, но моя свекровь способна носить одежду почти в любом сочетании и при этом выглядеть стильно. В молодости она демонстрировала шляпки в универмаге. У Бетти есть старая выцветшая газетная вырезка с фотографией, запечатлевшей ее на показе мод, которую она достает время от времени. Порой я задумываюсь, требуется ли ей убеждать себя в собственной ценности как личности, а не «просто» матери и бабушки? Я бы поняла такое. Разве не ради этого вся моя работа? По Бетти не скажешь, что ранее случилась какая-то ссора из-за фотографий, о которой говорил Стюарт, и я решаю не упоминать об этом.

Следом за ней входит Дейзи с холстом в руках.

– Смотрите, что нарисовала ваша младшая дочь! – сияет Бетти. – Давай, покажи им, дорогая!

Надо заметить, это просто поразительно. Волшебная мешанина из розовых, зеленых и синих холмов. Откуда в ней все это берется?

– Умница моя! – Бетти крепко прижимает к себе Дейзи, и я ощущаю счастье оттого, что мои дети получили возможность жить вместе с бабушкой. Между ними тесная связь, которой нет в большинстве семей. Такую связь надо беречь.

Тут появляется и Мелисса.

– Тебе следовало отменить урок вождения из-за того, что ты пила вчера вечером, – говорю я, стараясь придвинуться к ней поближе, чтобы уловить запах дыхания.

– Отстань, мам! – отмахивается она. – К утру я была в полном порядке. Спроси инструктора. Он считает, что я почти готова к экзамену. А обед скоро? Мне было некогда позавтракать.

– Я еще только собиралась за продуктами…

Вот так и бывает, когда работаешь в основном дома. Прилипаешь к компьютеру и забываешь о повседневных делах вроде уборки или готовки. Или остаешься переночевать после рождественской вечеринки и вдруг осознаешь, что сидишь в баре, общаясь с мужчиной, которого когда-то любила…

– Я вот что скажу, – задорно произносит Бетти. – Почему бы вам со Стюартом для разнообразия не выбраться куда-то только вдвоем? А мы с девочками справимся сами.

Мы с мужем переглядываемся.

– Пожалуй, – неуверенно отвечает он.

– Может, все же лучше пообедать всей семьей вместе с детьми? – возражаю я, уязвленная отсутствием у Стюарта энтузиазма.

– Мам, прекрати, – усмехается Мелисса. – Мы уже не дети. Просто иди. Мы замечательно проведем время с бабушкой и без твоих постоянных придирок.

Я вздрагиваю. Почему тебе всегда достается за то, что ты стараешься как лучше?

– Эй-эй! – восклицает Бетти. – С матерью так не разговаривают! – Я замечаю, как она многозначительно смотрит на Стюарта. Тот понимает намек.

– Мама права. Давай проведем какое-то время вдвоем. Мы можем сходить в то новое бистро на противоположной стороне города, а потом устроить вечер в семейном кругу.

– Отлично! – киваю я, стараясь, чтобы это выглядело искренне. Разве я не хотела, чтобы муж уделял мне больше времени? Я тоже должна идти навстречу. Может, это как-то загладит чувство вины, которое я испытываю после встречи с Мэтью. Хотя, конечно же, в сотый раз напоминаю я себе – я не сделала ничего плохого.

– Все в порядке? – спрашивает Стюарт, когда мы едем в его машине. Я сообщила ему о своей аварии, и он воспринял это с удивительной невозмутимостью, заметив, что «на дороге всякое бывает». На самом деле, Стюарт витает мыслями где-то далеко, так же как и я.

– Да, все хорошо, – отвечаю я. А правда в том, что я еле внятно связываю слова из-за вихря эмоций в голове. Хорошо, что и Стюарт, и я – не болтуны. Мы можем часами сидеть рядом в машине и не произносить ни слова. Это не проблема. Никто из нас не обижается. Но порой я задумываюсь – вдруг это оттого, что у нас мало общего, кроме семьи? Впрочем, разве этого недостаточно?

До тех пор пока не появились дети, я не осознавала, какой труд – воспитание. Как люди справляются с этим самостоятельно? Это довольно тяжело для нас двоих, и нам чрезвычайно повезло, что Бетти помогает.

Мой телефон коротко звякает. Очередная домашняя драма? Но это сообщение от кастинг-директора, которому требуются статистки на пятом месяце беременности. И не больше, потому что иначе они могут родить раньше срока, а потом заявить, что это из-за стресса на съемках. (Нам приходится быть чрезвычайно осторожными в вопросах здоровья и безопасности.) И не меньше, потому что иначе живота не видно.

У меня как раз есть просто идеальная кандидатура!

– Извини, – говорю я мужу. – Надо отправить несколько писем.

Стюарт к подобному привык. Бизнес есть бизнес, даже в воскресенье.

На экране высвечивается входящий вызов. Это Салли. Ее голос звучит странно.

– Мне только что звонила Дорис. Она пыталась дозвониться до тебя, но было занято. Кажется, она сломала плечо, когда вчера вечером приходила к тебе домой подписать контракт.

Перелом? Этого еще не хватало.

– Дорис упала в моем кабинете, – поясняю я, чувствуя, как во рту пересохло. – Она была на каблуках и зацепилась одним за ковер. Но сказала, что с ней все в порядке.

– Зацепилась за ковер? У тебя есть страховка гражданской ответственности?

– Нет, – отвечаю я, нервничая. – Я не думала, что мне это требуется.

– Возможно, и требуется, раз люди посещают твои помещения с деловыми целями. – Голос Салли звучит сухо. – После того как Дорис от тебя вышла, ей стало хуже, и она отправилась в больницу. Слава богу, операция не нужна. Но ей придется носить повязку, и к тому же она испытывает сильную боль, а значит, не сможет работать по крайней мере шесть недель.

Это ужасно. Но меня беспокоит и кое-что другое.

– Дорис обвиняет нас в случившемся?

– Нет. Будем надеяться, что ей это не придет в голову. А домашняя страховка у тебя есть, полагаю?

Обычно Салли не разговаривает так официально, но в данный момент имеет полное на это право. Я даже не подумала, приглашая Дорис в дом, что это нарушение производственной безопасности. Я отношусь к ней скорее как к подруге, чем как к клиентке.

– Да, конечно, есть!

– Это тебя прикроет, – произносит Салли чуть менее напряженным тоном. – Можешь посмотреть, что там написано мелким шрифтом?

– Разумеется.

– А пока нам надо найти замену Дорис для той рекламы, где она должна была сниматься.

Это все, что мне сейчас нужно. Очередная рабочая задача. Но я ужасно переживаю за плечо бедняжки Дорис. Надо же, как раз в день рождения! Я давно собиралась заменить ковер. Это просто опустилось ниже в моем списке первостепенных дел. Какое несчастье, что Бетти передвинула диван!

– Я нашла идеальную роль викария для Ронни! – продолжает Салли повеселевшим тоном. – Она совсем небольшая, но, может, из этого что-нибудь получится.

– Отлично! Расскажи мне подробнее…

Когда мы со Стюартом добираемся до бистро, я напоминаю себе, что нужно отключить телефон. Однако не могу расслабиться. Нас посадили за угловой столик рядом с кухонной дверью, которая постоянно открывается и закрывается. После того как мы делаем заказ – овощной суп-пюре для нас обоих на первое, а затем салат из тофу для меня и пирог со спаржей для него, – мы сидим тихо. Я жду, что муж спросит меня о вечеринке, но он молчит. Я испытываю одновременно облегчение и обиду. Было бы учтивее, если бы Стюарт проявил немного больше интереса к моей работе. Салли, которая стала наиболее близким к понятию «подруга» человеком, учитывая мою занятость, заметила однажды, что, вероятно, муж так ведет себя потому, что моя работа бесконечно далека от его собственной и он не хочет демонстрировать свое невежество.

«Но ведь он мог бы расспросить меня», – возразила я.

«По моему опыту, – добавила Салли, – мужчины этого не любят. Они считают, что так покажут свою слабость».

– Одного из моих клиентов – отставного викария – отобрали на эпизодическую роль в новом криминальном сериале, – сообщаю я Стюарту.

Прежде чем ответить, муж доедает суп.

– Вот как? Это неплохо.

Я могла бы рассказать ему о Дорис и ковре, но не хочу портить наш обед. К тому же я постоянно успокаиваю себя, что у нас должна иметься домашняя страховка, ведь так?

– А ты встретил кого-нибудь из знакомых на конференции? – интересуюсь я, пока мы ожидаем второе.

– Весьма немного. Основной докладчик выступил просто великолепно. Он рассказывал об этой новой технике для…

Дальше Стюарт переходит на «зубоврачебную» речь, от которой я по обыкновению невольно отключаюсь, пока не осознаю, что он закончил.

– Звучит фантастически, – киваю я.

По-моему, он доволен.

– Я тоже так подумал.

Воцаряется молчание.

– Вообще-то я выяснил кое-что еще более любопытное, – вдруг говорит он.

Мое сердце екает. Неужели ему известно о моей встрече с Мэтью? Но откуда?

– В определенных случаях я использовал другое обезболивающее, – продолжает Стюарт. – Некоторым пациентам оно помогало намного лучше. А теперь наткнулся на статью о нем в одном из моих стоматологических журналов. Похоже, оно действительно работает неплохо.

Я выдыхаю с облегчением:

– Звучит фантастически!

Он хмурится:

– Ты же только что это сказала!

– Да? А, ну да. Обе новости, я имею в виду.

Честно говоря, я уже начинаю жалеть, что не сижу сейчас за своим рабочим столом или с детьми.

Я смотрю на соседний столик, за которым, склонившись друг к другу, воркует пожилая пара. Их ноги переплетены под столом. У обоих обручальные кольца. Я чувствую укол зависти. Потом сомнение. Может, каждый из них в браке с другим человеком. Или они прячутся здесь от любопытных глаз. И единственный знакомый, случайно оказавшийся поблизости, может их раскрыть. Я вздрагиваю.

Они чокаются бокалами. Хихикают. Затем к ним подходит официантка, несущая торт с бенгальским огнем посередине. На торте надпись из глазури: «С десятилетней годовщиной свадьбы!»

Значит, они женаты! Кстати, десять лет – это не так уж и много, учитывая, что они далеко не первой молодости. Это их второй брак? Или они ждали, пока не отыщется «правильный» человек? Проявили ли они достаточную храбрость или эгоизм, чтобы бросить свою первую семью (если она у них все же была) и рискнуть сойтись с кем-то другим?

Если бы я только могла спросить. Однако их выбор – не обязательный пример для подражания, напоминаю я себе. Мы все должны принимать собственные решения. И я приняла свое. Разве нет? И в нем нет, не может быть места Мэтью Гордону, даже если он меня хочет. А он, конечно, не хочет, потому что женат. И его жена – инвалид.

К моему большому облегчению, приносят основные блюда. Это избавляет меня от раздумий. Муж утыкается в тарелку. Наверное, он чувствует то же самое. Мы пытаемся продолжать беседу, в основном о детях.

– Мелиссе скоро придут ответы из учебных заведений, – произносит Стюарт.

Я издаю мысленный стон. Это стоило нам пота, крови и слез – помочь ей заполнить анкеты абитуриента. Я чувствовала себя слегка виноватой, пока не осознала, что множество родителей делают то же самое. Но теперь Мелисса хочет идти в театральную школу, вместо того чтобы изучать драматургию в университете. Я с ней согласна, а вот Стюарт больше благоволит к последнему. Вскоре из сумки рядом со мной раздается звонок телефона. Я подпрыгиваю на месте.

– Я думал, мы договорились, что за обедом никаких телефонов, – замечает Стюарт с оттенком упрека.

– Я забыла, – лгу я. На самом деле, я не сумела заставить себя поставить его на беззвучный режим или отключить – на тот случай, если позвонит Мэтью. Мне было бы неловко разговаривать с ним в присутствии Стюарта – пусть мы всего лишь друзья. Но также я боюсь пропустить его звонок и потом гадать, что он хотел сказать. Неужели это он? У меня перехватывает дыхание.

– Прости. Кто бы это ни был – я перезвоню позднее.

На экране появляется уведомление, что кто-то оставил голосовое сообщение. Там нет имени контакта. Просто номер, который мне незнаком. Я еще не ввела данные Мэтью в телефон. Значит, это может быть и он.

– Лучше проверь – вдруг это дети, – советует Стюарт.

Надо было перестраховаться и сразу отключить эту дрянную штуковину. Отвернувшись, чтобы муж не слышал, я прослушиваю сообщение.

«У меня тут сложности, – звучит знакомый голос с ноткой отчаяния. – Можешь мне перезвонить?»

– Это отец, – поясняю я. – Но почему-то с другого номера.

Стюарт закатывает глаза. Я знаю, о чем он думает, но такая бесчувственная реакция меня раздражает. Мой отец настолько же традиционен, насколько Бетти эксцентрична. Или, по крайней мере, был таким раньше. После того как мама сбежала, он стойко переносил трудности холостяцкой жизни, сопротивляясь заигрываниям разведенных и вдовствующих дам, которые искали его внимания. Неудивительно! Отец – красивый мужчина. Но потом его одолела забывчивость. Однажды, добравшись до Уортинга, я обнаружила раскаленную духовку с обугленным домашним пирогом внутри.

«Давно с тобой такое?» – спросила я.

«Не знаю, – отмахнулся отец от моего вопроса. – Не могу точно вспомнить».

В моей голове прозвучали тревожные звоночки. В конце концов, деменция – тема, которая волнует всех, у кого есть пожилые родственники или друзья.

С тех пор случались и другие неприятности. Отец стал выглядеть довольно неряшливо. В прошлом месяце, когда я его навещала, рубашка была заляпана яичницей. «Кажется, моя стиральная машина не хочет крутиться», – объяснил он.

Когда я проверила, то обнаружила внутри банку бобов. Открытую. В другой приезд я почувствовала запах гари и увидела забытый на гладильной доске утюг. «Я оставил его там лишь на несколько минут», – оправдывался отец.

Мои предложения обратиться к врачу по поводу проблем с памятью он отвергал. Тогда я связалась с администратором клиники сама. Приходил доктор общей практики и деликатно предложил пройти «полный осмотр». «Ни за что! – заявил отец. – Со мной все в порядке».

И что тут было поделать?

Но сейчас он действительно просит меня о помощи.

Я перезваниваю.

– Только не за столом! – просит Стюарт.

– Это чрезвычайная ситуация! – возражаю я. – Ты бы взволновался, если бы это была твоя мать.

Отец отвечает сразу:

– Эйлин?

Это имя моей матери.

– Нет, это Поппи, – мягко произношу я. – Что случилось, папа?

– Ничего. С чего ты это взяла?

– Но ты только что надиктовал мне сообщение, что у тебя какие-то проблемы.

– Я? Не помню. Я в порядке.

Я представляю отца в бунгало, где он остался один после маминого ухода. Там может происходить все что угодно. Утюг снова может оказаться горизонтально на доске. Стиральная машина – отжимать печеные бобы. Уже не в первый раз я жалею, что рядом нет доброй соседки, которой я могла бы позвонить. Но отец сам всех оттолкнул – либо пресекая их романтические поползновения, либо своим эксцентричным поведением.

– А почему у тебя другой номер?

– Я испортил последний телефон. Реджи купил мне еще один с новой симкой.

– Как?

– В магазине, естественно.

– Как испортил, я имею в виду.

– Утопил в толчке, как еще? Чертова хреновина вывалилась у меня из кармана.

– Послушай, пап, – говорю я, кидая взгляд на Стюарта. – Я скоро приеду.

У мужа вытягивается лицо.

– Я успею до вечера, – продолжаю я, глядя на часы и прикидывая расписание поездов. Мне так даже проще, потому что я смогу работать во время поездки, чего определенно не могу делать в машине. – Привезти тебе чего-нибудь?

– Молока, – быстро отвечает отец. – Его никогда не бывает достаточно, верно? Только обязательно с зеленой крышкой.

Мы каждый раз говорим об этом. И каждый раз я прихожу с двумя обещанными пинтовыми коробками молока с зеленой крышкой лишь для того, чтобы убедиться, что дверца холодильника уже забита ими.

– Спасибо, Поппи.

Теперь его голос мягкий. Почти как у ребенка.

– Но я думал, что у нас будет семейный вечер, – замечает Стюарт, когда я заканчиваю разговор. Его укоризненный тон меня раздражает. Его-то мать живет с нами! И хотя мы не справились бы без нее – Бетти тоже нуждается в нас. Так же, как отец нуждается во мне. У меня нет братьев или сестер, которые могли бы помочь.

– Я должна заботиться об отце, – отвечаю я. – Если хочешь, можешь поехать со мной.

Стюарт качает головой, будто это предложение нелепо.

– Завтра с утра я на дежурстве.

– Неужели ты совсем за него не волнуешься? – с упреком спрашиваю я.

– Волнуюсь, конечно. Но если бы он согласился на соответствующее лечение, с ним все было бы в порядке.

Я откладываю нож и вилку.

– Вероятно, у него деменция, Стюарт. Когда такое случается, голова у людей не та, чтобы принимать правильные решения.

– Или же он просто упрямец.

Стюарт никогда не любил моего отца – после того как случайно услышал его фразу, обращенную ко мне. Когда я их только познакомила, отец сказал: «Этот твой новый парень не такой весельчак, как прежний».

«Какой еще прежний?» – потребовал ответа Стюарт, но я отмахнулась от его ревности, пробормотав: «Да там один, встречались недолго», – даже не назвав Мэтью по имени. Я не чувствовала себя тогда достаточно уверенной, чтобы вдаваться в наши отношения. И с тех пор не представлялось подходящего времени упомянуть об этом.

Это произошло много лет назад, но Стюарт из тех мужчин, которые затаивают обиду, если чувствуют, что ими где-то пренебрегли. Бетти предупреждала меня об этом в самом начале. «В этом отношении он немного похож на своего отца», – шепнула она. Сама я такого не замечала. Джок умер, когда девочки были совсем маленькими, еще до того, как я успела узнать его получше. Однако я чувствовала, что он был скрытным человеком.

– Как ты можешь такое говорить? – возмущаюсь я. – Я бы не сказала так о твоей матери.

– Это потому, что она добрая и много делает для детей. Твой отец никогда особо ими не интересовался.

Я бы объяснила это тем, что отец боялся сближаться с кем-либо после того, как мама ушла. У Стюарта нет права критиковать его. Он понятия не имеет, каково это – происходить из разрушенной семьи. Не понимает, как ему повезло, что у него такие родители. Я не могла бы обойтись без Бетти. Не только потому, что она нам очень помогает, но и из-за того, что я по-настоящему люблю ее.

Домой мы едем в молчании. «А Мэтью бы меня понял», – думаю я. Он тот, кто утешал меня, когда мои родители расстались. Ездил со мной навещать отца и даже водил его в паб, чтобы «подбодрить». Они хорошо поладили.

Я пытаюсь забронировать номер в отеле, в котором обычно останавливаюсь в Уортинге, но мест нет – там, кажется, конференция, как и в двух других.

Я иду в ванную. Снова достаю свой телефон. «Не надо!» – убеждаю я себя. Но ничего не могу с собой поделать.