Текст книги "Встреча"

– Если бы! Что-то не верится, – пробормотал Гарри. – Черт бы побрал этого Лавджоя! Он же прекрасно понимал, что делает.

Салли ненадолго задумалась.

– Да, я, пожалуй, тоже так считаю. И Августа в итоге пришла к тому же выводу. Она очень неглупа… По-моему, Лавджой отнюдь не случайно задал ей вопрос о брате именно в тот момент, когда она уже собиралась встать из-за стола и вернуться в зал. Если уж чем-то можно было полностью отвлечь ее внимание, так это разговором о невиновности Ричарда.

Гарри рассеянно пригладил рукой волосы:

– Они были, видимо, очень близки с безрассудным мальчишкой?

– Да, и он остался единственным по-настоящему родным ей человеком после гибели их родителей. Она обожала брата. И никогда ни на минуту не сомневалась в его невиновности, в его неспособности стать предателем! Она все на свете готова была отдать, лишь бы смыть позорное пятно с его имени.

– Судя по всему, Ричард Баллинджер был, подобно своему отцу, совершенно неуправляемым и чрезвычайно беспечным малым… – Гарри, перестав мерить шагами комнату, стоял у окна. Уже было далеко за полночь, шел дождь. «Интересно, Августа успокоилась, уплатив свой карточный долг?»– Он вполне мог оказаться вовлеченным в какую-то серьезную игру просто потому, что искал приключений. Возможно, он даже не подозревал, чем обернутся его поступки.

– Представители этой ветви семейства Баллинджеров всегда отличались некоторым безрассудством, однако никто и никогда не мог бы обвинить ни одного из них в предательстве. И честное слово, Баллинджеры всегда яростно защищали собственную честь.

– Говорят, при нем тогда обнаружили какие-то бумаги?

– Да, говорят… – Салли помолчала. – Это ведь Августа нашла его на дороге, ты разве не знал? Она услышала выстрел – за городом звуки разносятся далеко – и сразу выбежала из дома. Ричард умер у нее на руках.

– Господи!

– А те документы обнаружил представитель городского магистрата, присланный расследовать дело об убийстве. И как только о бумагах стало известно, сэр Томас постарался замять дело, использовав свои общественные связи. Однако и его влияния не хватило, чтобы сдержать сплетни. Впрочем, теперь прошло уже два года, и люди понемногу забыли об этом случае.

– Ну и сукин сын!

– Кто? Лавджой? – Как всегда, Салли без особого труда догадалась, о ком думает Гарри. – Да, действительно. Впрочем, в нашем обществе таких немало. И очень часто их жертвами становятся в чем-то уязвимые молодые женщины. Тебе это прекрасно известно, Гарри. Но повторяю, Августа намерена сама постоять за себя. И как я уже сказала, случившееся послужило ей хорошим уроком.

– Да ничего подобного, черт меня побери! – вздохнул Гарри. Однако решение он уже принял. – Хорошо, я позволю Августе самой выплатить этот дурацкий долг и прийти в себя, постараюсь также ничем не уязвить ее гордость…

– А потом? – вопросительно подняла бровь Салли.

– А потом я немного побеседую с Лавджоем лично.

– Я, в общем-то, так и думала. Между прочим, у тебя есть возможность кое-что сделать для Августы. Надеюсь, ты сделаешь это с удовольствием.

– Что же? – посмотрел на нее Гарри.

Салли улыбнулась, взяла в руки бархатный мешочек со столика возле ее кресла, и распустила завязки. Ожерелье блеснуло у нее на ладони.

– Наверное, тебе было бы приятно выкупить это ожерелье.

– Так оно все еще у тебя? А я считал, что ты его уже отослала ювелиру.

– Августа ничего не знает, я сама одолжила ей деньги. – Салли пожала плечами. – В сущности, это был единственный выход…

– Просто тебе стало жаль ее, девчонке пришлось бы навсегда расстаться со своим ожерельем!

– Нет, просто оно не стоит тысячи фунтов, – спокойно возразила Салли. – Это подделка.

– Подделка?! Ты уверена?

Гарри подошел к Салли и взял у нее ожерелье. Потом стал внимательно изучать его на свету. Салли оказалась права. Красные камни сверкали, однако в их глубине не было настоящего огня.

– Да, абсолютно уверена. Поверь, я хорошо разбираюсь в драгоценных камнях, Гарри. Но бедняжка Августа не сомневается, что камни настоящие, и я не хотела ее огорчать. Эта вещица очень дорога ей как память о матери.

– Я знаю. – Гарри опустил украшение в бархатный мешочек и задумчиво нахмурился. – Полагаю, ее братец заложил настоящие рубины, когда покупал себе офицерский чин.

– Вовсе необязательно. Ювелирная работа просто великолепная. Это безусловно старинный мастер. Возможно, поддельное ожерелье изготовлено давным-давно. Я подозреваю, что некогда, два-три поколения назад, кому-то из Баллинджеров пришлось продать настоящие рубины – нортамберлендские Баллинджеры всегда жили исключительно за счет своего ума и талантов, а особого богатства в семье не было.

– Ясно. – Гарри сжал в руке бархатный мешочек. – Итак, я должен тебе тысячу фунтов за жалкие побрякушки из фальшивых рубинов и бриллиантов?

– Совершенно верно. – Салли засмеялась, – Ах, Гарри, как хорошо, что все обошлось! Я, например, страшно довольна.

– Рад, что хоть кто-то в данном случае остался доволен.

Глава 6

Августа – в изумрудно-зеленом платье, такого же цвета длинных перчатках и с зеленым пером в прическе – замерла, не в силах вымолвить ни слова… Здесь, в фойе театра, ей наконец-то удалось загнать в угол Лавджоя, за которым долго охотилась. Но теперь она никак не могла поверить тому, что он ей сказал минуту назад.

– Не позволите мне выплатить долг, сэр?.. Вы это серьезно? Чтобы уплатить его, я заложила ожерелье своей матери – последнее, что у меня оставалось в память о ней.

Лавджой холодно улыбнулся:

– Я не говорил, что не позволю вам возвратить долг, дорогая Августа. Я согласен: долги следует платить. В конце концов, это долг чести. Я всего лишь сказал, что не могу взять ваших денег. Это было бы бесчестно при сложившихся обстоятельствах. Так, значит, вы заложили ожерелье вашей матери? Господи, мне совесть никогда не позволит взять эти деньги!

Августа растерянно покачала головой. Сегодня она специально заехала в «Помпею» за деньгами, полученными Скраггзом еще в полдень. А потом поспешила в театр, чтобы как можно скорее покончить с этой историей, вернув долг Лавджою. И вот теперь он отказывался брать у нее деньги.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – прошептала Августа, опасаясь, как бы кто-нибудь их не услышал в переполненном фойе.

– Но это же так просто! Поразмыслив хорошенько, я понял, что не смогу взять у вас тысячу фунтов, дорогая мисс Баллинджер.

Августа посмотрела на него с тоской:

– Очень мило с вашей стороны, сэр, однако я вынуждена настаивать.

– В таком случае нам придется обсудить вопрос в более интимной обстановке. – И Лавджой выразительно обвел глазами многолюдное фойе. – Здесь, разумеется, не время и не место для подобных разговоров.

– Но у меня с собой чек на всю сумму.

– Я уже сказал вам, что не возьму этих денег.

– Сэр, я требую, чтобы вы позволили мне вернуть вам долг! – В голосе Августы звучали гнев и отчаяние. – Вы должны вернуть мне мою расписку в обмен на тысячу фунтов!

– Вам так хочется, чтобы я вернул вам вашу расписку?

– Ну разумеется! Пожалуйста, милорд, право же, мне неловко…

В глазах Лавджоя блеснуло дьявольское удовольствие, он как будто обдумывал ее требование.

– Что ж, прекрасно! Я надеюсь, мы с вами сможем договориться. И вы получите назад расписку, если соблаговолите в один из ближайших двух вечеров заехать ко мне. Где-нибудь часов в одиннадцать вечера, хорошо? Приезжайте одна, мисс Баллинджер, и мы все непременно решим.

Августа похолодела, поняв наконец, что он имеет в виду. Она облизнула пересохшие губы и постаралась говорить спокойно. Однако она слышала, как неестественно резко звучит ее голос, даже для ее собственных ушей.

– Вряд ли возможно, чтобы я заехала к вам в одиннадцать часов вечера, милорд. И вам это прекрасно известно.

– О, не беспокойтесь! Опасность, которой будет подвергаться ваша репутация, мисс Баллинджер, ничтожно мала. Уверяю вас, я никому ни слова не скажу о вашем визите. И уж в первую очередь – вашему жениху.

– Вы не смеете заставлять меня сделать это, – прошептала она.

– Ну-ну, успокойтесь, мисс Баллинджер. Где же ваша страсть к приключениям и любовь к беспечным проказам, которые все вокруг считают вашей фамильной чертой? По-моему, вы отнюдь не обладаете излишней застенчивостью и вполне способны рискнуть и отправиться на ночную встречу в дом своего хорошего знакомого?

– Милорд, вы забываетесь!

– О, я непременно постараюсь этого не делать, дорогая. И буду чрезвычайно разумен. Я буду ждать вас в одиннадцать часов вечера послезавтра. Не разочаровывайте же меня, иначе мне придется огласить тот прискорбный факт, что последняя представительница рода нортамберлендских Баллинджеров не платит свои картежные долги. Подумайте о том, какое это унижение, Августа. А ведь его так легко избежать! Стоит всего лишь заехать ко мне на минутку. – С этими словами Лавджой повернулся и исчез в толпе.

Августа смотрела ему в след, в душе у нее бушевала буря.

– Ах вот ты где, Августа! – услышала она за спиной голос Клодии. – Может быть, мы все-таки пройдем в ложу к Хейвудам? Спектакль вот-вот начнется, и нас ждут.

– Да. Да, конечно.

…Эдмунд Кин , как всегда, был неотразим, однако Августа не слышала ни слова. Весь спектакль она думала об одном: как выпутаться из беды, в которую попала из-за собственной неосторожности.

И что бы она ни говорила, невозможно было отрицать тот факт, что ее расписка на тысячу фунтов по-прежнему оставалась у этого подозрительного человека, который и в самом деле не собирается ничего возвращать, пока Августа не приедет к нему и не скомпрометирует себя.

Да, Августа была беспечна, однако далеко не наивна. Она ни на секунду не поверила, что под ночной встречей Лавджой подразумевает обычный светский визит. Этот человек явно намерен потребовать от нее гораздо больше обычного обмена любезностями.

Совершенно очевидно, лорд Лавджой ведет себя не как настоящий джентльмен. Трудно было предугадать, как он поступит с ее распиской, если Августа все же не выполнит его требования и не приедет к нему. Она успела прочесть в его глазах леденящую душу угрозу. Рано или поздно он непременно изыщет способ коварно воспользоваться своими преимуществами.

Возможно, он даже отправится с ее долговой распиской к Грейстоуну. При этой мысли Августа даже зажмурилась от ужаса. Гарри, разумеется, придет в ярость. Дурацкий поступок Августы подтвердит все его худшие подозрения на ее счет.

Конечно, унизительно, но, пожалуй, лучше ей самой все рассказать Гарри. Он, без сомнения, будет крайне недоволен или даже возмущен ее поведением, но, может быть, инцидент послужит ему долгожданным поводом к тому, чтобы объявить их помолвку недействительной.

Казалось бы, такая перспектива должна была вызвать у нее головокружительное чувство облегчения, однако почему-то этого не произошло, и Августа попыталась разобраться почему… Она же совсем не хочет, чтобы ее помолвка с Грейстоуном оставалась в силе. Она была против с самого начала…

Нет, решила Августа, ей грустно вовсе не потому, что она верит в разумность брака с Гарри Грейстоуном. Просто она не желает демонстрировать ему свою унизительную растерянность!

Уж что-что, а гордость у нее есть! Она последняя в роду нортамберлендских Баллинджеров, всегда славившихся своим честолюбием и безрассудной смелостью. Она сама позаботится о том, чтобы честь ее не пострадала.

По пути домой, в карете Хейвудов, Августа пришла к мрачному заключению: она должна изыскать способ выкрасть провокационную расписку. И тогда Лавджой не сумеет с помощью расписки смутить ее и унизить.

– Где, черт побери, тебя носило, Грейстоун?! Я заглянул на все распроклятые балы и вечеринки Лондона, пока искал тебя. У тебя беда, а ты сидишь себе в клубе, спокойный и довольный, и попиваешь кларет! – Питер Шелдрейк рухнул в кресло напротив Гарри и потянулся за бутылкой, продолжая мрачно ворчать:

– Но конечно, в первую очередь мне следовало заглянуть именно сюда.

– Вот именно. – Гарри оторвался от рукописи своей очередной книги о военных походах Юлия Цезаря. – Я решил заехать в клуб и немного поиграть в карты, прежде чем отправиться домой. А в чем, собственно, дело, Шелдрейк? Я не видел тебя в таком волнении с той ночи, когда тебя чуть не застукали с женой французского офицера.

– Это вообще не мое дело, если угодно! – Глаза Питера сверкали. – А исключительно твое.

Гарри застонал: его худшие ожидания оправдывались.

– Уж не собираемся ли мы, случайно, поговорить об Августе?

– Боюсь, что придется. Салли велела мне найти тебя, когда выяснила, что дома тебя, к сожалению, нет. Итак, Грейстоун, ваша дама сердца решила заняться новым ремеслом. И вот-вот станет умелым взломщиком.

Гарри похолодел:

– Какого черта?! О чем ты толкуешь, Шелдрейк?

– По словам Салли, твоя невеста сейчас на пути в дом Лавджоя, который тот снял на весь лондонский сезон. Она, кажется, пыталась вернуть ему карточный долг, однако Лавджой отказался принять деньги. Также отказался и вернуть расписку, пожелав, чтобы она забрала ее собственноручно, заехав к нему домой завтра в одиннадцать часов вечера. И ей велено прибыть одной! Не трудно представить, что у него на уме.

– Ах, сукин сын!

– Вот именно. Боюсь, он затеял с твоей мисс Баллинджер довольно опасную игру. Но ты не волнуйся! Твоя неустрашимая и изобретательная невеста решила взять ситуацию в руки и отправилась добывать свою расписку, пока Лавджой развлекается где-то в городе.

– Клянусь, на этот раз я действительно задам ей порку! – Гарри вскочил и, не обращая внимания на лукавую усмешку на физиономии Питера, бросился к двери. «Лавджоем я займусь позже», – решил он.

Одетая в мужское платье – бриджи и рубашка некогда принадлежали ее брату, – Августа притаилась под окном, выходившим в сад, следя за происходящим в доме Лавджоя. Окно в библиотеку открылось довольно легко. Она опасалась, что придется выбить кусочек стекла из узкого оконного переплета, чтобы просунуть руку, открыть запор и проникнуть в комнату, но кто-то из слуг, видимо, забыл запереть окно.

Августа вздохнула с облегчением и еще раз оглядела небольшой сад, чтобы убедиться, что ее по-прежнему никто не заметил. Кругом была тишина, свет в окнах верхнего этажа уже не горел. Немногочисленные слуги Лавджоя либо спят, либо ушли куда-то провести вечерок. Сам Лавджой, как совершенно точно сумела выяснить Салли, в данный момент находится на вечеринке у Белтонов и, без сомнения, не вернется домой до рассвета.

Убежденная в том, что все получится очень легко и просто, Августа вмиг перелезла через подоконник и бесшумно спрыгнула на ковер.

Несколько мгновений она стояла неподвижно, пытаясь сориентироваться в темной комнате. Тишина действовала угнетающе. Нигде в доме не слышно ни звука. Лишь далекое постукивание колес по мостовой да шорох листьев за открытым окном…

В лунном свете она сразу же разглядела письменный стол Лавджоя. У камина стояло огромное широкое кресло, В тени у стены прятались два книжных шкафа, однако на полках было совсем немного книг. В углу на тяжелой деревянной подставке стоял огромный глобус.

Августа внимательно осмотрела дверь и убедилась, что она заперта.

Ее опыт общения с сильным полом подсказывал, что мужчины страшно любят хранить свои самые большие ценности под замком, в ящиках письменного стола, обычно стоящего в их библиотеке. Ее отец, брат и дядя в точности следовали этому правилу. Именно благодаря этим своим наблюдениям в прошлый раз ей удалось обнаружить и выкрасть дневник Розалинды Морисси. Августа была уверена, что и сегодня непременно отыщет свою долговую расписку.

Как жаль, что на этот раз нельзя было попросить Гарри о помощи, думала Августа, обходя письменный стол и присаживаясь возле него на корточки. Его умение открывать проволокой любые замки пришлось бы сейчас весьма кстати. Интересно, где он постиг эту науку?

Августа на всякий случай тихонько подергала ящик, который определенно был заперт. Потом, наморщив носик, принялась изучать поверхность письменного стола. Легко представить себе выражение лица Гарри, если бы обратилась к нему с подобной просьбой… Нет, он начисто лишен любви к приключениям.

Замок в такой темноте рассмотреть было трудно, и Августа уже начала подумывать о тонкой свечке. Если как следует задернуть шторы, то скорее всего никто и не заметит слабого света в окне библиотеки…

Она выпрямилась и стала искать свечу. Она уже протянула руку к подсвечнику, стоявшему довольно высоко на полке, когда вдруг почувствовала, что в комнате у нее за спиной кто-то есть. «Я обнаружена», – мелькнуло в голове.

Августа задрожала от страха. Панический вопль, готовый уже сорваться с губ, застрял в горле. Она не успела ни обернуться, ни хотя бы крикнуть: чья-то сильная рука крепко зажала ей рот.

– Это становится одной из ваших весьма неприятных привычек, – проворчал Гарри ей в ухо.

– Господи, Грейстоун! – с облегчением выдохнула Августа и вся ослабела. Гарри убрал руку с ее губ. – До чего же вы меня напугали! Я думала, это Лавджой.

( Глупая девчонка! Это вполне мог оказаться именно он. И вы еще пожалеете, что это не так, потому что я сейчас вас просто прикончу.

Она обернулась и посмотрела на него. Граф возвышался над ней, сливаясь с чернотой глубокой ночи. Он был одет во все черное: в черные кожаные сапоги и длинное черное пальто, скрывавшее его костюм, впрочем тоже черный. При нем, отметила Августа, была и его любимая черная трость из эбенового дерева, а белоснежный галстук на сей раз он не надел.

Она впервые видела Гарри без галстука. Его черная фигура словно растворялась во тьме.

– А вы-то что, скажите на милость, тут делаете? – тихонько спросила она.

– Я полагаю, вам это должно быть ясно. Всего лишь пытаюсь спасти свою будущую жену от заключения в Ньюгейт-скую тюрьму . Ну и как, нашли вы то, за чем сюда явились?

– Нет, еще не успела. Стол заперт. Я как раз хотела зажечь свечку, когда вы так неожиданно проскользнули у меня за спиной. – Августа нахмурилась от охвативших ее подозрений. – А как вы, собственно, узнали, что я здесь?

– В данный момент это неважно.

– Сэр, у вас есть опасная способность всегда знать о моих планах. Можно предположить, что вы умеете читать мысли.

– В этом умении, право же, нет ничего особенного, уверяю вас. Например, если вы очень захотите, то легко сможете прочесть мои мысли. Как вы полагаете, Августа, о чем я в данный момент думаю? – Гарри снова подошел к окну и осторожно закрыл его. Потом вернулся к столу.

– Подозреваю, что вы несколько рассержены, милорд, – осмелилась вымолвить Августа, следуя за ним по пятам. – Но я готова вам все объяснить.

– Ваши объяснения вы изложите позже, хотя я сомневаюсь, что сочту их достаточными для оправдания столь нелепого поступка. – Гарри присел на корточки у письменного стола и извлек из кармана уже знакомую Августе проволоку. – Но сначала давайте покончим с вашим делом.

– Замечательное решение, милорд. – Августа тоже присела рядом на корточки, внимательно наблюдая за ним. – Неужели вам даже свечка не нужна?

– Нет. Это далеко не первый стол, который мне приходится отпирать на ощупь… Если припоминаете, у меня была, к примеру, неплохая практика в поместье Энфилда.

– О да! Кстати, Гарри, я все хотела спросить, где вы научились…

Из замочной скважины донесся еле слышный щелчок. Замок был отперт.

– Ага, – тихонько шепнул Гарри. Августа была в полном восторге.

– Ну где, где вы научились так здорово отпирать запоры, милорд? Клянусь, это просто замечательно! Я пыталась практиковаться, открывая стоя дяди Томаса с помощью шпильки для волос, однако мне ни разу не удалось добиться столь великолепных результатов.

Гарри мрачно глянул на нее, выдвигая ящик стола:

– Ничего замечательного в умении открывать тайком чужие столы нет. И я не считаю, что молодая леди должна учиться подобному ремеслу.

– Ну разумеется, вы так не считаете, Грейстоун! Вы считаете, что в нашем мире только мужчинам позволительны всякие увлекательные занятия.

Августа вглядывалась в содержимое ящика и не находила среди аккуратно сложенных бумаг ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего ее расписку. Она протянула руку, чтобы поискать среди мелочей, валявшихся в ящике, на Гарри остановил ее:

– Подождите. Давайте лучше я посмотрю.

Августа вздохнула:

– Полагаю, вам известно, что именно я ищу, милорд?

– Вашу расписку на тысячу фунтов, выданную Лавджою. – Гарри быстро перебирал бумаги в среднем ящике. Не найдя ничего, он закрыл его и принялся один за другим осматривать другие ящики стола.

Увы, он все знает, догадалась Августа и решила объясниться.

– Дело в том, Грейстоун, – проговорила она, – я совершила ужасную ошибку.

– Согласен с вами. И притом весьма глупую. – Он закончил осмотр последнего ящика и выпрямился, сосредоточенно нахмурившись. – Однако теперь перед нами уже гораздо более серьезная проблема. Я не нахожу никакой долговой расписки.

– Не может быть! Я была уверена, что он хранит ее здесь. Все знакомые мне мужчины всегда хранили свои ценные бумаги и документы в письменном столе.

– Вы либо знали мало мужчин, либо не были достаточно хорошо посвящены в их личные дела. Многие мужчины хранят ценные бумаги в сейфах. – Гарри обошел стол и двинулся к книжным шкафам.

– В сейфах? Да, разумеется! Как же я об этом не подумала? А вы считаете, у Лавджоя должен быть сейф?

– Несомненно. – Гарри передвинул несколько томов на полке книжного шкафа. Потом вытащил самые внушительные из них и открыл. Убедившись, что там лишь обычные печатные страницы, он снова поставил их на прежние места.

Глядя на него, Августа тоже принялась просматривать книги из следующего ряда, однако ничего не обнаружила. Встревоженная тем, что они могут так и не найти ее расписку, она принялась кружить по комнате, чуть не споткнулась о гигантский глобус и ухватилась за него, чтобы не упасть.

– Господи, ну и тяжелый же он, – пробормотала она. Гарри обернулся, его взгляд остановился на глобусе.

– Ну конечно! Размер как раз подходит…

– О чем вы? – Изумленная Августа смотрела, как он обошел глобус и опустился возле него на колени. И тут ее осенило! – Какой же вы умный, милорд! Вы считаете, что это и есть сейф Лавджоя?

– Вполне возможно. – Гарри уже возился с крепежным устройством, удерживавшим глобус на деревянной подставке. Пальцы его любовно касались дерева, что-то нащупывали, определяли… Потом он затих. – Ага, вот он. Нашел.

Еще мгновение – и некая потайная пружина уступила. Верхняя половина глобуса откинулась, открыв взору его глубокое чрево. В лунном свете виднелись какие-то бумаги и небольшая шкатулка с драгоценностями.

– Гарри! Вот же она! Вот моя расписка! – Августа схватила листок. – Ну все, нашли.

– Верно. А теперь давайте убираться отсюда. – Гарри закрыл глобус. – Проклятье!.. – Он замер, услышав, как входная дверь в доме негромко открылась и закрылась, а потом в холле послышался стук каблуков.

– Лавджой вернулся. – Августа быстро взглянула на Гарри. – Скорей. В окно.

– Не успеем. Он идет сюда.

Гарри вскочил на ноги. Схватив в одну руку свою трость, а другой сжимая запястье Августы, он повлек девушку за диван в дальнем углу комнаты, толкнул ее на пол и присел на корточках рядом, держа трость наготове.

Августа судорожно сглотнула, боясь пошевелиться.

Шаги помедлили за дверью библиотеки. Августа затаила дыхание; в эту минуту она была безумно рада, что Гарри оказался с нею рядом.

Дверь отворилась, и в библиотеку кто-то вошел. Августа вообще перестала дышать.

Господь милосердный, какой кошмар! И во всем виновата я! Да еще умудрилась втянуть в скандальную историю такого поборника благопристойности, как граф Грейстоун! Нет, он никогда мне этого не простит!

Гарри рядом с ней напоминал изваяние. Если даже он и был встревожен угрозой возможного публичного разоблачения и унижения – а это, без сомнения, была вполне реальная угроза, – то никак не проявлял своей тревоги. Он казался неестественно спокойным, словно не имел ни малейшего отношения к сложившейся пиковой ситуации.

Кто-то неслышно прошел по ковру совсем рядом с ними. Звякнуло стекло – кто-то налил себе бренди из графина, стоявшего на столике возле огромного кресла. Кто бы это ни был, теперь ему осталось только повернуться и зажечь свет, в ужасе думала Августа.

Однако через несколько секунд шаги вновь стали удаляться и стихли. Дверь закрылась, и шаги послышались уже на лестнице.

Августа и Гарри снова были в библиотеке одни. Гарри подождал еще несколько мгновений, затем вскочил на ноги, увлекая за собой Августу. Он буквально тащил ее за собой:

– К окну! Быстро!

Августа поспешно отворила окно. Гарри обхватил ее за талию и посадил на подоконник.

– Где, черт побери, вы раздобыли эти штаны? – сердито проворчал он.

– Это одежда моего брата.

– Вы что же, не имеете никакого представления о приличиях?

– О, весьма слабое, милорд. – Августа спрыгнула на траву и обернулась, наблюдая за ним.

– Там, в переулке, ждет карета. – Гарри аккуратно прикрыл окно и взял ее за руку. – Скорей!

Оглянувшись, Августа заметила, как в окне верхнего этажа зажегся свет. Лавджой собирался ложиться спать. Окно его комнаты было совеем рядом, а они еще даже не успели отойти от дома. Если Лавджою придет в голову выглянуть в сад, он сразу заметит две подозрительные темные фигуры, устремившиеся к калитке.

Но никакого сердитого окрика не последовало, и они с Гарри благополучно выбрались из сада.

Пальцы Гарри крепко, точно наручниками, сжимали ее запястье, пока он тащил ее за собой по улице.

Мимо проехал наемный экипаж, затем простучал по мостовой кабриолет с двумя пьяными молодыми щеголями. Однако никто и внимания не обратил ни на мужчину в черном пальто, ни на его спутника.

Примерно на середине улицы Гарри дернул Августу за руку, и они свернули в узкий проезд между домами, почти полностью перекрытый изящным экипажем со знакомыми лошадьми.

– Но ведь это же карета леди Арбутнотт, не правда ли? – Августа изумленно посмотрела на Гарри. – А что здесь делает Салли? Я знаю – она ваш друг, но уверена, что не вы заставили ее приехать сюда в столь поздний час. Она слишком плохо себя чувствует для подобных поездок.

– Ее здесь нет. Ваша подруга была так добра и одолжила мне свой экипаж, чтобы мою карету не заметили в этой части города. Залезайте, и побыстрее.

Августа сразу подчинилась, но все-таки успела заметить на козлах знакомую фигуру. Человек этот был укутан в плащ, кустистые брови скрывала низко надвинутая шляпа, но Августа узнала его мгновенно:

– Это вы, Скраггз?

– Да, мисс Баллинджер, боюсь, что так, – с мрачным видом проворчал Скраггз. – Меня вытащили из теплой постели, ничего не объяснив… Я горжусь тем, что я превосходный дворецкий, и мне платят вовсе не зато, чтобы я держал в руках вожжи. Но сегодня мне ведено изображать кучера, и вот я стараюсь вовсю, хотя не уверен, что получу хотя бы чаевые.

– Вам нельзя вечером подолгу оставаться на воздухе, – нахмурившись, сказала Августа. – Для вашего ревматизма это очень вредно.

– Да, что правда, то правда, – кисло согласился Скраггз. – Но попробуйте объяснить это некоторым благородным и знатным джентльменам, которым нравится шнырять по улицам среди ночи.

Гарри рывком отворил дверцу кареты.

– Умоляю, не стоит проявлять чрезмерной заботы о ревматизме Скраггза, Августа. – Он легко обнял ее за талию. – Вам куда больше следовало бы беспокоиться о самой себе.

– Но, Гарри… то есть, милорд… Ой! – И Августа очутилась на сиденье, скрытом зелеными бархатными занавесками. Устраиваясь поудобнее, она слышала, как Гарри разговаривает со Скраггзом.

– Не останавливайтесь до тех пор, пока я не скажу, что следует возвращаться к леди Арбутнотт.

– О господи! Ехать-то куда? – Теперь, в закрытой карете, голос Скраггза звучал как-то иначе: совершенно исчез вечный скрип и кашель.

– Мне все равно. – Гарри говорил сердито. – Поезжайте вокруг одного из парков или куда-нибудь в пригороды. Все равно. Следите только, чтобы карета не привлекала к себе внимания. Мне нужно кое-что сказать мисс Баллинджер, и я не могу придумать более спокойного и уединенного места для этой беседы.

Скраггз громко откашлялся. А когда заговорил, голос его опять звучал иначе, чем обычно, и тем не менее показался Августе странно знакомым.

– Знаете, Грейстоун, может быть, вам следовало бы подумать, прежде чем кататься без цели ночью? К тому же вы сейчас далеко не в лучшем настроении…

– Когда мне понадобится ваш совет, Скраггз, я у вас его попрошу, – резко оборвал его Гарри. – Вам ясно?

– Да, милорд, – сухо ответил Скраггз.

– Вот и великолепно. – Гарри сел в карету и захлопнул дверцу. Потом задернул занавески…

– Совсем необязательно было так кричать на него, – с упреком сказала Августа, когда Гарри плюхнулся на сиденье напротив нее. – Он всего лишь старик и ужасно страдает от ревматизма.

– Да пошел он к черту вместе со своим ревматизмом. – Теперь Гарри говорил куда мягче. – В данный момент меня больше беспокоите вы, Августа. Нет, скажите все же, с какой стати вы полезли сегодня в дом Лавджоя? На что вы рассчитывали?

Только теперь Августа поняла, насколько Гарри взволнован и рассержен. Впервые за весь вечер ей вдруг захотелось оказаться в безопасности собственной спальни.

– Мне казалось, вы понимаете, почему я это сделала, милорд. Вы, полагаю, знали о моей долговой расписке, которая осталась в руках Лавджоя. По-моему, вы знали также и о том, как именно я проиграла ему тысячу фунтов. Если не ошибаюсь, Салли рассказала вам об этом?

– Да, но вы должны ее за это простить. Она была страшно встревожена.

– Да, разумеется. Ну так вот, я пыталась вернуть Лавджою свой долг, однако взять деньги он отказался. И я более не считаю его джентльменом! Не сомневаюсь, он строил всякие гнусные планы, желая воспользоваться моей распиской и унизить меня или, может быть, вас. Вот я и решила попробовать добыть эту самую расписку.

– Черт побери, Августы. Но с какой стати вы вообще вздумали играть в карты с Лавджоем?

– Честно говоря, теперь и мне уже кажется, что это было большой ошибкой. Но должна заметить, играла я неплохо, сэр. И все время выигрывала, пока меня не отвлекли разговором на совсем другую очень интересующую меня тему. Видите ли, мы начали говорить о моем брате, а потом вдруг, взглянув на записи партии, я поняла, что проиграла довольно большую сумму.

– Августа, леди, имеющая представления о правилах приличия, никогда не оказалась бы в подобной ситуации.

– Вы, без сомнения, правы, милорд. Но разве я не предупреждала вас, что не принадлежу к тому типу женщин, которые годятся вам в супруги?

– Теперь уже совершенно бессмысленно говорить об этом, – процедил Гарри сквозь стиснутые зубы. – Все идет к тому, что вскоре именно вы станете моей женой, и уж позвольте мне, Августа, сообщить вам прямо здесь и сейчас, что я более не потерплю ни одного подобного приключения. Я достаточно ясно изъясняюсь?