Текст книги "Испытание любовью"

Глава 3
Рычащий Ричард

Очередная тусовка в «ночнушке» – так мы с приятелями называем клубы – принесла в мою жизнь восточную женщину, имя которой я не выговаривал. Она вытворяла бедрами такое, что воздух становился влажным от мужского вожделения. На нее покушались все самцы в зале. Я был в этой же очереди, и она выбрала меня. Естественно я ждал своих выходных, чтобы согласно расписанию попасть в наше холостяцкое убежище и провести приятно время в объятиях роскошной амазонки. Надо заметить, что все героини моих романов ассоциировались с представителями флоры и фауны, имена я забывал, а вот ассоциируя их с животными, держу в памяти, так что у меня свой собственный зоопарк. У меня была антилопа гну – стройная изящная девушка, куда я ее только не гнул – бывшая гимнастка, в постели она была просто класс! Но еще круче женщина-змея – боже, в какие конструкции она только не загибалась. Была бабочка из-за татуировки на плече, еще мартышка, во время оргазма она выпучивала глазки, чем невероятно смешила меня. Помню моль – бесцветная коллега по работе, кстати, я выиграл, когда мы на нее ставили с Джорджем и Брендоном. После наших сексуальных утех я сгреб деньги и был таков, игнорируя сослуживицу, которая тут же перестала для меня быть привлекательной. Она потом вокруг меня месяц порхала, преследуя до, после и во время работы. Была еще корова, в вымени которой заключался весь спор, и ставки значительно увеличились из-за ее размера лифчика. Когда я увидел ее грудь – боялся заиметь клаустрофобию – таких арбузов я не держал в руках за всю мою сознательную жизнь! Бледная овечка – у нее был голос такой тихий и слегка дребезжащий, меня начинало укачивать, когда я слышал эти блеющие звуки. Ее кожа была настолько прозрачной, что смело можно было изучать венозную и капиллярную систему, но вот фигурой ее создатель не обделил.

Золотая рыбка – это тоже королева моего разума… что она делала в постели – все желания исполняла. С ней я постоянно задумывался о разводе с моей силиконовой куклой. Ради смеха друзья однажды спросили, кто в моем зоопарке супруга, я честно ответил: ленивец. Была у меня еще пчелка, утконос, даже скунс, ну и много других прекрасных представительниц слабого пола животного происхождения… Что касается моей восточной амазонки, почему-то она мне виделась страусом – длинноногая, с внушительной филейной частью, плоской грудью и абсолютным отсутствием мозгов. Первый ее вопрос после секса был весьма скромный: как зовут мою жену. Я дал понять, что не собираюсь обсуждать с ней свою личную жизнь.

– А кто тогда я для тебя, Ричард? – протянула она, сыграв удивление. Я видел разных артисток, но подобных дилетанток встречать не приходилось. Ее узенькие глазки округлились, а ротик приоткрылся, подбородок стал дрожать, она начала старательно пытаться заплакать.

– Не рекомендую тебе со мной ссориться, – прощебетала женщина-страус и откинулась на подушки. Я внимательно посмотрел на свою новую зверушку, не понимая, какой именно смысл вкладывает она в свой спектакль и чего ждет в результате.

– Говори, – прорычал я недовольно, борясь с яростью, которая охватывала все мое существо. Что-то екнуло у меня внутри, я стал сравнивать свои ощущения: предчувствие нового витка, которого я с таким трепетом ждал, и омерзение от того, что впустил в свою жизнь сказочно расчетливую суку с романтичной азиатской внешностью, еле говорящей по-английски. Но нет, интуиция подсказывала, что это всего лишь временная неприятность, совсем незначительная и гадкая, как свежая лепешка коровьего дерьма: в него наступишь ботинком – ничего криминального не произошло, но столько возни, чтобы избавиться от переваренных частиц и запаха! Я часто бывал на ферме у бабушки и дедушки и знаю толк в дерьме! Красотка заявила, что прекрасно знает мою жену, а также уровень моего благосостояния. Я похвалил ее за прозорливость, сдерживая ругательные слова, и с достоинством выслушал ее предложение о некой ежемесячной стипендии за добросовестное молчание. В моей богатой биографии было всякое, но бунт в зоопарке – это впервые! Я взял мобильный телефон и позвонил Брендону, чтобы проконсультироваться.

– Кому звоним, милый? – нарочито ласково спросила расчетливая страусиха.

– Опытному адвокату, знающему толк в уголовных делах и криминалистике. Хочу проконсультироваться по поводу шантажа, – ответил я холодно. На самом деле я хотел взять ее на мушку и посмотреть реакцию, я был прав, она начала волноваться, но старательно это скрывала. Брендон быстро включился в игру и даже попросил передать трубку болтливой мечтательнице, ее карьера шантажистки подходила к закату. Судя по ее лицу, «адвокат» говорил с ней резко и грамотно, когда речь друга закончилась, она даже несколько минут сидела молча, уставившись в одну точку. Мне было очень интересно: что за волшебный текст произнес мой товарищ, коль на девушку напал временный столбняк. Я был уверен, что такой опытный коллега-ловелас как Брендон быстро сориентируется и поможет выкарабкаться из столь неприятной ситуации, ведь столько раз он сам выходил «сухим из воды», хотя был связан не только брачными узами, но и жестким контрактом, при измене супруге мой приятель мог остаться без всего нажитого непосильными трудами.

– Где у вас камеры? – спросила тихим голосом обиженная женщина, превратившись вдруг в маленького разочарованного страусенка. Восточная «мечта идиота» не стала ждать ответа на вопрос, спокойно оделась и вышла из комнаты. В следующие минуты случилось перевоплощение – глупая птица, вместо того чтобы бежать со всех ног, как и положено страусу, влетела в комнату словно злая ведьма и начала орать, оглядываясь по сторонам, обращаясь к вымышленной Брендоном видеокамере.

– Мне наплевать, что вы все сняли, да пусть узнает моя мать, что я шлюха – все равно я ее ненавижу! Всех ненавижу!

После столь осмысленного текста она упала на пол и начала как-то странно хрипеть, глаза ее закатились.

– О, да я ошибался – ты не такая уж плохая актриса, – воскликнул я почти восхищенно, но после того, как на ее губах появилась пена, я понял, что это не театральный этюд. На кухне я нашел ложку и вернулся, чтобы помочь несостоявшейся шантажистке.

Мы сидели на кухне и пили чай. Грозная амазонка снова стала робким страусенком и поведала грустную историю о матери-тиранке, держащей в кулаке всю семью. Я слушал ее рассказ, а сам то и дело заглядывал в декольте – конечно, я сочувствовал ее несчастной судьбе, но удовлетворение страстного желания было для меня намного важнее. Всю ночь я утешал ее, трагедия открыла распутную даму с новой страстной стороны. Наутро я предложил ей стать моей любовницей и достойную стипендию, согласно которой моя строптивая птичка станет ручной. Я называю это просто – «прикормка».

Страсть к красивым женщинам у меня с юности. Мать моя за собой не ухаживала и выглядела всегда как пугало. Я вполне мог стать гомосексуалистом, ведь как утверждает статистика в неполноценной семье, где родительница асексуальна, психика взрослеющего мальчика нарушается, и у него немного шансов вырасти полноценным мужчиной. Спасла меня одна женщина. Рос я в пригороде, где дома стояли так тесно друг к другу, что, высунувшись в окно, можно было запросто постучаться к соседям. Рядом с нами жила молодая разведенная женщина, которая была похожа на фотомодель, которую боготворили все подростки восьмидесятых. Джиа Каранджи волновала умы и организмы подрастающих сосунков и была недостижимой мечтой. В то время котировались в основном блондинки, и на фоне их она была настоящим алмазом. Страстная, сексуальная, дерзкая – идеальная женщина! Уже глядя на нее я чувствовал себя счастливым. Ее почти точная копия часто оголялась в окне напротив. Наши спальни находились так близко, что я мог свободно наблюдать за ее передвижениями сквозь тонкую занавеску. Она бывала и в одном нижнем белье и даже без него. Что в те моменты творилось с моим воображением – описать не могу! Правда иногда приходилось наблюдать, как одинокая и любвеобильная женщина приводила кавалеров. Таким образом, заочно я познавал азбуку секса. Я жутко ревновал ее ко всем волосатым чудовищам, которые возникали в ее жизни. И однажды я ей честно признался в этом. Она забирала газету, которую каждое утро расшвыривал почтальон, моя мать одновременно отправила меня подобрать печатное издание. Соседка была очарована моей откровенностью и пригласила навестить ее вечером. Тогда и состоялся мой первый половой акт. Как любой мужчина, я никогда этого не забуду! До сих пор мурашки по коже бегают при воспоминании об этом феноменальном событии! Если бы я встретил женщину с ее неповторимым запахом, даже не могу представить, что было бы! Какое-то время мы спали вместе, я отпрашивался у матери в гости к друзьям, а сам нырял тихонько к моей страстной соседке, которая была моим гуру секса. Ее звали Мэрилин, как Монро, но они были такие разные! Затем я уехал в Нью-Йорк на учебу и наша связь оборвалась. Услышал как-то, что она спилась от одиночества. Но я ее помню волнующей и сексуальной лавиной, самой потрясающей женщиной в моей жизни.

Наконец-то я сознался себе, что ненавижу своего начальника. Я и раньше плохо к нему относился, но придумывал для себя разные отговорки. Это из-за высокой зарплаты и премий. Дело в том, что так уж принято в сфере бизнеса – либо ты лижешь зад, либо тебе. Так вот, каждый, кто находится под кем-то, мечтает поменяться с ним местами и доминировать. И эта гонка за короной становится основной идеей, причем очень навязчивой. Каждый из нас стремится в результате завладеть всем миром, а в идеале – захватить Вселенную! Причем, в параллели с фантазиями о высочайшей должности растут и мечты о соответствующих атрибутах. Ну, например, если бы я был президентом той компании, в которой я работаю, то у меня была бы такая-то машина, такая-то баба, а я сам был бы с бицепсами как у Арнольда Шварценеггера и с белозубой улыбкой… Хотя… все это у меня уже есть, но при условии того, что я буду находиться на вершине Олимпа, качество сопутствующего товара значительно улучшится! В моей постели не будет ошиваться зоопарк, а по vip-приглашениям туда попадут самые лучшие представительницы женского пола. Наш «генерал» – мужик не плохой, но очень своеобразный. Любит устраивать «мужские дни», которые проходят к счастью не часто – раз в сезон. То мы едем в Лас-Вегас всей командой или ходим в походы, как недоскауты. Лучший отдых – поездка на побережье! Все вылазки возглавляет наш царь и десять-двенадцать главных «лизунов». Я среди них занимаю почетное место! Хотелось бы приукрасить действительность я прокричать громогласно: «я не таааакоооой!». Но, к сожалению себя не обманешь. Я люблю деньги, а чтобы они плодились и размножались на счетах и в бумажнике, приходится лезть из кожи вон. Помню наш первый выезд на Гавайи… я увидел босса без одежды и ужаснулся: про женщин с бородой я слышал, но про мужчин с грудью третьего размера – не приходилось. Он вполне может носить женские лифчики, парни шутят, что, скорее всего, индивидуальный отдых начальства отличается более изысканными развлечениями и женские детали одежды вполне могут присутствовать на телах людей, чей годовой доход составляет… собственно, не буду смущать цифрами, так как сам не уверен, что сумма достоверна, но интуиция подсказывает, что нолей в ней гораздо больше, чем я могу предположить! Так вот, наш президент в банные дни сидит во главе застолья, свесив мясистую грудь и рассказывает разные истории, по его мнению, весьма забавные, а мы, лизоблюды, начинаем тихонько смеяться уже с первых слов, а когда смешная история заканчивается – валяемся от хохота под столами. Наутро болит диафрагма и те мышцы лица, благодаря которым образуется улыбка. Все ненавидят этот день, но приходят каждый раз и снова смеются, ведь знают, что в понедельник, придя на работу, любители сауны обнаружат на своих рабочих столах маленькие конвертики с солидной премией. Я часто представляю толстый зад своего начальника и нас – доблестных сотрудников фирмы – стоящими напротив на коленях и выкрикивающими фанатичные фразы восславляющие нашего босса, после чего каждый трогательно целует это объемное место. Можно сказать – это моя сексуальная фантазия. И я тихонько рычу, высовывая при этом язык: «Ничего, это совсем ненадолго! Скоро наступит время Ричарда, и я пошлю к чертям твой толстый зад!».

Глава 4
Рыбка на крючке

– Ты меня бросаешь? – прокричала Элизабет, заметив возле двери чемоданы.

– Телефон был отключен и я пропустил съемку. Со мной не хотят больше иметь никаких дел!

Майкл был хмур и решителен. Ему не хотелось уезжать от нее, но он прекрасно понимал, что больше так продолжаться не может.

– А если бы мне не отменили сегодня встречу? Что тогда? Уехал бы втихаря?

Он промолчал и, опустив глаза, переминался с ноги на ногу, собирался духом, чтобы, наконец, произнести важные и нужные слова.

– Я был рядом продолжительное время, – начал мужчина через усилие, будто выгоняя из себя слова. – Ты прекрасно знаешь, от чего я отказался, перебираясь в эту… чуждую моей душе страну. Я люблю Лондон и хочу быть счастлив там, но когда ты решила жить в Америке, я испугался, что потеряю тебя навсегда. Мне непросто уходить, поверь…

– Так оставайся! – воскликнула девушка, глядя на своего лучшего друга глазами, наполненными слезами. Она вдруг почувствовала, что теряет его навсегда и была к этому совершенно не готова. Кроме того, ей совсем не хотелось с ним расставаться. Он был ее оплотом, надежным парусником в нью-йоркском море тревоги, благодаря которому Элизабет держалась на плаву и верила в свое счастливое будущее.

– Я останусь, но не в качестве твоего приятеля-тряпки! – твердо заявил он. – Я хочу быть полноценной частью твоей жизни. Понимаешь меня?

– Не совсем, – осторожно произнесла девушка, сделав несколько шагов назад и опершись о немного рыхлые от старости стены, выкрашенные краской болезненно-зеленоватого цвета.

– Ты и я! Быть вместе во всех смыслах слова, пока смерть не разлучит нас!

– Я думала, ты говоришь несерьезно, немного растерянно произнесла она. – Это все равно, что я бы получила предложение переспать от брата!

– Да, это бесполезно! – произнес безнадежно Майкл и поспешил покинуть квартиру, которая была пристанищем последние пару лет его жизни. Он не хотел, чтобы девушка, которую он давно и безнадежно любит, наблюдала, как осколки его разбитого сердца превращаются в крупные слезы и скатываются по щекам. Это был финал грустной пьесы под названием «Последняя надежда погибшего сердца».

Дверь захлопнулась и Элизабет осталась в одиночестве. Как жить дальше она представляла лишь приблизительно, надеясь, что шоу, в котором ей предстоит стать главной героиней, прославит ее и выведет на новый уровень. Перед ответственным днем актриса решила как следует отдохнуть и не думать о произошедшем. Как героиня одной из ее любимых старых картин она твердила себе: «Об этом я подумаю завтра» и как только голова ее коснулась подушки, мечтающая о славе актриса погрузилась в крепкий сон.

Открыв глаза утром, Элизабет потянулась и побрела на кухню. На столе лежало прощальное письмо Майкла, в котором он с ней прощался навсегда и известил о том, что квартира оплачена на два месяца вперед, как и телефон. Ее умилила эта забота. Она прижала к груди бумажку, исписанную его рукой, и тихо прошептала:

– Ну, почему я не могу в тебя влюбиться, мой самый хороший, самый добрый, самый лучший человек?! Кому-то по-настоящему повезет!..

Элизабет вдруг представила свадьбу своего приятеля, на которой он счастлив и обнимает за талию незнакомку, и ей почему-то не понравилась эта внезапно возникшая перед глазами картинка. Маленькая иголочка ревности неприятно кольнула что-то внутри, но девушка отогнала от себя неприятные эмоции. Записка Майкла заканчивалась отрывком из сонета великого Шекспира, который он мог цитировать бесконечно:

 
«Где снадобье такое достаешь,
Что в добродетель превращаешь грех,
Порок рядишь в пленительную ложь
И делаешь милей достоинств всех?».
 

– Ах, мой милый Майкл, если бы существовал специальный порошок, который бы пробудил во мне чувства, я бы непременно его выпила и влюбилась в тебя по уши!

Чмокнув исписанный лист, она еще раз пробежалась по строчкам и, смяв свое прошлое, выбросила его в мусорное ведро. Теперь ей предстояло заняться своей карьерой кропотливо, со всей взрослостью и серьезностью, потому что она получила очень важный шанс, который изменит все и возможно она станет такой же известной, как ее любимая актриса – Элизабет Тейлор, в честь которой ее когда-то назвали.

Офисное помещение занимало большое пространство и состояло из множества отдельных комнатушек, в каждой из которых с величественным видом заседал сотрудник компании, снимающей шоу. «Вот бы назвали его моим именем! Элизабет – звучит очень даже здорово! По всему Нью-Йорку развешена реклама с моим лицом, и листовки с моей красивой фотографией раздаются на каждом углу», – мечтала актриса, окрыленная открывающимися перспективами, семеня за торопящейся секретаршей. Девушку почти втолкнули наспех в открытую дверь продюсера, она чуть не повалилась прямо на стол, за которым сидела сухая женщина в деловом костюме с жестким цепким взглядом и поджатыми губами. Перед тем как заговорить она посмотрела в бумаги и произнесла грудным голосом:

– Элизабет! Надеюсь, ты готова к аттракциону чувств и эмоций?!

Не понимая, что именно означает эта фраза, будущая звезда закивала головой, потому что искренне боялась спугнуть свою удачу. Она была готова на все ради успеха, но то, что ей предстояло услышать спустя пару минут, повергло ее в шок.

– Какой ужас! – воскликнула Элизабет. – Вы думаете, я на это соглашусь?!

Продюсерша качнула головой, на которой мертвым блестящим панцирем застыли чем-то густо намазанные темные волосы, пальцем постучала по листам бумаги, лежащим перед ней на столе.

– Крошка моя, ты подписала договорчик и в случае отказа, тебе придется платить нам неустойку! Боюсь, даже если ты продашь часть своих органов – вряд ли расплатишься. Мы продали продукт на канал и обязаны его предоставить. Не снимем мы материал только в случае твоей смерти! – голос холодной женщины не был приветливым.

Жестокая дама достала из сумочки конверт и швырнула его на край стола перед Элизабет, объявив, что это ее предоплата, о которой шла речь в договоре.

– Мы пошли на уступки и платим тебе аванс! Мое золотое правило: выплачивать деньги по завершению работы. Актеры – народ сомнительный, зависят от настроения и могут подвести. Особенно те, которые находятся в категории «никто». Понимаешь меня?

Элизабет лишь кивнула в подтверждение. Она чувствовала себя разбитой и подавленной. Получив инструкции на следующий день, она побрела прочь. Ей хотелось рыдать, но слезы не катились. Не было совсем никаких эмоций, лишь пустота. Элизабет гуляла по Центральному парку Нью-Йорка и впервые не чувствовала радости. Она снова и снова прокручивала в голове слова грозной продюсерши. Ей предстояло принять участие в абсолютно абсурдном документальном проекте, по сюжету которого она должна стать матерью прямо в кадре. Процесс эволюции женщины от момента зачатия ребенка до его появления на свет. Ей была обещана не только ежемесячная оплата, но и содержание в период беременности, медицинское обслуживание, и помимо этого подбор самца, который ее оплодотворит. Суть шоу была в том, чтобы свести двух идеальных людей и посмотреть какой визуальный результат будет в финале программы. Согласно сценарию, кульминация – счастливая семья. На вопрос, что делать с ребенком, продюсерша не смогла ответить. Она закурила и перевела тему.

– Мне даже пожаловаться некому! – рыдая, произнесла Элизабет в пустоту квартиры. Майкл уехал, и теперь она осталась совсем одна. Вдруг ей пришла бредовая идея вернуть его, пообещав совместное будущее. А может даже она уговорит его принять участие в проекте! Элизабет побежала было к телефону, но схватив трубку, осознала, что не помнит заветных цифр. «Сама справлюсь!» – твердо решила она и заснула, морально готовясь к крутому повороту.

В арендованном зале ресторана, где была небольшая сцена, на которой дебютировали многие известные комики, которые не желали вспоминать о данном факте, но директор бережно хранил их фото и тыкал ими всем подряд, согреваясь огрызками славы от тех, кто возвеличился. Элизабет была сосредоточена и смотрела на кривляющихся мужчин, которые очень хотели понравиться.

– Они в курсе, что им предстоит делать? – тихо уточнила девушка у сидящей в облаке сигаретного дыма продюсерши. Женщина заворожено рассматривала обнаженные торсы, жадно сглатывая слюну. Хелен всем твердила, что ей тридцать два, но по лицу считывалось, что организм этой дамы, любящей удовольствия, изрядно изношен. Ей было глубоко за сорок, а когда она не высыпалась, ей давали все пять десятков. Хелен часто заводила романы с молодыми актерами, обещая радужные перспективы, но мало кто из них добился высот в карьере. По большому счету, любящая физические удовольствия женщина их просто использовала для сексуальных утех. Элизабет терпеливо ждала, пока объятая пламенем вожделения женщина ответит на ее животрепещущий вопрос, но к сожалению так и не получила ответа. Вместо этого ей дали толстенную пачку анкет, к каждой из которых был прикреплен лист результатов анализов.

– Они все здоровы! Ты понимаешь? – произнесла негромко Хелен. – Я пометила несколько кандидатов.

Элизабет с трудом воздержалась от комментария по этому поводу. Ведь ей придется разделить постель с одним из них, и возможно не один раз! Да и в договоре, который она удосужилась, наконец, прочитать, не было указано, что ей придется проводить время с тем, с кем укажут. Там был прописан пункт о выборе претендента героиней, и она твердо решила отстаивать свое право. Тем более, что условия того, что вступило в силу юридически, уже не изменить.

Кастинг продолжался несколько часов, от вереницы полуобнаженных тел Элизабет мутило. Среди всех она приметила одного приятного парня, о чем тихо прошептала Хелен. Та была не совсем довольна выбором, похоже, что он ей тоже понравился. Парень с каштановыми волосами и огромными черными глазами был улыбчив и приятен в общении. Элизабет удалось пообщаться с ним наедине, и она торопливо уточнила:

– Я тебе хоть немного нравлюсь?

– Нормальная такая! Грудь при тебе, ноги не кривые. Я правда боюсь беременных… Однажды я увидел как мои отец и мать кое что делали… ну, ты поняла!

Парень с простым именем Боб, не смотря на весьма благородную внешность, был из фермерской многодетной семьи. Однажды его снимок сделал случайно оказавшийся в их местах знаменитый фотограф и спустя неделю он появился на странице журнала «Vogue», а позже его пригласили сняться в рекламе какого-то лекарства для женщин. Везде он демонстрировал свое главное достоинство – чудесный торс, который заполучил благодаря генам и труду на ферме. Его восхитила возможность легкого заработка, и он был готов на все ради славы. Боб мечтал покорить мир. И был непроходимо глуп. Элизабет терзалась, потому что вдруг задумалась: а передается ли тупость по наследству? Когда она решила посоветоваться с Хелен, та дала ей совет не задумываться о всякой ерунде, и, пользуясь случаем, выбрать внешность. Тем более «меню» было впечатляющее.

– Детей можно заставить учиться и читать! А вот если у них обезьяньи морды – тут уж ничего не поделаешь! И потом, без мозгов жить намного проще! Можно подписывать договоры, не читая, и сниматься в странных шоу!

Продюсерша издевалась – это было очевидно. Элизабет ненавидела эту лживую женщину, которая ради собственной выгоды готова на все! Она ощутила себя осиротевшей, как ребенок, оставшийся без попечения родителей. С подписанным документом не поспоришь – ей пришлось смириться с этим фактом. Теперь ей предстояла унизительная жизнь наизнанку, и по сюжету было знакомство с отцом ее будущего ребенка.

– Ты напряжена, – произнес, всплеснув руками, режиссер. – Флиртуй с ним, улыбайся ему. Это романтика, сказка… Зрители должны позавидовать, что на такое рыжее недоразумение обратил внимание красавец с атлетическим телосложением.

Обесцвеченный изящный мужчина был нетрадиционной ориентации и с призрением относился к женскому полу, как к конкурирующему звену. С Элизабет он разговаривал отчужденно и – что характерно – не смотрел ей в глаза. Обычно в сторону или на макушку. И еще твердил, что она не имеет ничего общего со своей знаменитой тезкой.

– Тейлор была развратной львицей! И, как ты понимаешь, не потому что рыжая, – проскрипел «сладенький режиссер» с пренебрежением разглядывая золотистые кудри актрисы, – она была женщиной-ураганом, женщиной-цунами, отчаянной в любви и жадной до жизни.

Он произносил текст так, словно мысленно перевоплощался в этот образ. Элизабет так и видела его в темном парике, разукрашенным и с накладной грудью. После его выступления сложно было собраться в кадре и изобразить влюбленность и заинтересованность своим возлюбленным, который вел себя настолько фальшиво, что ее тошнило только при одном взгляде на него.

На следующий день была съемка в клинике, где врач-гинеколог давала советы будущей матери и провела осмотр.

– Я что буду в кадре и в момент, когда во мне будет колупаться доктор?

– Ты с ума сошла?! Я тут же умру от разрыва сердца! – произнес «сладенький режиссер», закатив глаза. – Мы снимем, как ты вскарабкиваешься на кресло и после интервью с врачом. Она расскажет результаты твоих анализов и состояние в целом.

Элизабет жутко покраснела, представляя, как позабавятся все ее знакомые, увидев по телевизору программу, в которой будут озвучены все ее сугубо личные женские секреты. Встреча с гинекологом прошла напряженно, женщина-доктор приготовилась к съемке основательно, сделав прическу, маникюр и макияж. Подавала она звук немного искусственно, очень четко проговаривая текст. Как ни странно, у «сладенького режиссера» совсем не было претензий к человеку в белом халате, Джони раздражала главная героиня, он бесконечно к ней цеплялся и делал множество дублей.

– Вы предвзято ко мне относитесь, – произнесла она, не выдержав очередной критики. И, судя по взгляду женоподобного мужчины, сделала серьезную ошибку. С этого мгновения у нее появился враг, который словно скорпион, затаивший обиду, выжидал подходящего момента, чтобы ужалить ее как следует.