Электронная библиотека » Джейн Смайли » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Тысяча акров"


  • Текст добавлен: 14 ноября 2018, 11:20


Автор книги: Джейн Смайли


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
5

К семи я приготовила завтрак. Позвала отца, но он не откликнулся. Тогда на цыпочках я поднялась в спальню, однако его там не оказалось. Смятая постель не разобрана. Похоже, отец ушел куда-то в ботинках – сапоги стояли внизу, поэтому я и решила, что он еще не вставал.

Капот его машины был холодным. Я уже подумала, что он отправился к Роуз, когда к дому подкатил большой бордовый «понтиак». За рулем сидел юрист Марвин Карсон, в костюме и при галстуке, заспанный, но готовый к работе. Отец ехал на пассажирском кресле. Выйдя из машины, Марвин поспешно засеменил за моим отцом к дому.

– Джинни, Марв будет завтракать со мной, – бросил отец. – Марв, иди умойся.

Войдя в дом, Марвин принялся растерянно озираться, вероятно в поисках раковины.

– Думаю, ты и так чистый, Марвин, проходи, – успокоила его я.

На завтрак были сосиски, яичница, картофельные оладьи, кукурузные хлопья, булочки, тосты, кофе и апельсиновый сок. Отец сел на свое место, набрал полную тарелку еды и принялся за нее с обычным аппетитом. Я все никак не могла понять, переоделся ли он со вчерашнего вечера. Заметив мой взгляд, он раздраженно спросил:

– Ты ела? Что смотришь?

– Я завтракала с Таем, папа.

– Садись за стол или убирайся. Нечего стоять и пялиться.

Я налила себе кофе и села за стол.

– Не нравится еда? – бросил отец Марвину.

– Нравится, все вкусно.

– Тогда что ты ковыряешься?

Марвин покраснел, но мужественно ответил:

– Важно не то, что ты ешь, а в каком порядке.

– Важно для чего?

– Для пищеварения, для усвоения, для выведения токсинов.

– Ты не жирный.

– Жир меня больше не заботит. Я столько лет с ним боролся, но теперь осознал, что это лишь самый первый уровень телесного контроля. Подсчет жиров и калорий – это, скорее, прием, но не решение в целом.

– Решение чего?

– Теперь моя главная забота – токсины, вернее, их регулярное выведение. Я справляю нужду от двенадцати до двадцати раз в день. Потею. Слежу за процессом дефекации, – сообщил Марвин, нимало ни смущаясь. – Это придает мне сил. Например, раньше я рассматривал физические упражнения исключительно как способ получить аэробную нагрузку и накачать мышцы, поэтому и мотивации у меня не было; зато теперь, когда я знаю, что они ускоряют ток жидкости и очищают клетки, я тренируюсь с удовольствием, а когда пропускаю тренировки, чувствую себя ужасно из-за того, что в мозгу копятся токсины.

– Это как? – удивилась я.

– Появляются дурные мысли. Начинаю нервничать из-за ситуации в банковском секторе. Крушение надежд и все такое. Раньше вообще не мог спать. И теперь людей, отравленных токсинами, за километр чую.

– Какие продукты токсичны? – поинтересовалась я.

– О, Джинни, токсины везде. В том-то и дело. От них не уберечься. А если думаешь, что уберечься можно, – это явный симптом отравления токсинами. Раньше я старался есть только здоровую пищу, буквально с ума сходил. Говядину в рот не брал, не говоря уж про шоколад и кофе. И мне становилось все хуже. Каждый месяц я сокращал рацион, стремясь оставить только полезное. Я худел, но в мышцах и органах накапливались токсины.

– Когда это было? – спросила я. – Что-то не замечала.

Отец перестал таращиться на Марвина и, к моему облегчению, принялся за еду.

– Никто не замечал, – кивнул Марвин; он расправился с яичницей и принялся за сосиски. – Я переживал свою трагедию в одиночестве, но теперь без стыда говорю о ней. Теперь мне гораздо лучше. При выдохе, кстати, токсины выделяются через легкие.

Отец хмыкнул. Марвин замолчал, поглощая булочку.

– У вас случайно нет острого соуса? – поинтересовался он. – Табаско подходит лучше всего.

– Подходит для чего? – бросил отец.

– Отлично выгоняет пот, – с готовностью пояснил Марвин и улыбнулся.

Я улыбнулась ему в ответ и покачала головой:

– Мы не едим острое.

– Ладно, – бодро ответил Марвин и вытер губы салфеткой. – Пропотею потом.

В целом отец выглядел и вел себя как обычно. Он и раньше вечерами пил, а утром ходил угрюмый. Мы к этому привыкли. Сидя за столом, я собиралась с духом, чтобы напрямую спросить его про вчерашнее предложение. Правда ли, что он решил устроить акционерное общество и дать Питу с Таем больше полномочий? Дело в том, что эти двое, да и Роуз тоже, уже мысленно завладели фермой, а Кэролайн уже покинула ее – еще до того, как отец успел вчера спуститься с крыльца. Недоверие и потрясение от услышанного моментально сменились грандиозными планами и замыслами. За Тая я не переживала, но вот от Пита можно ждать чего угодно. Его настроение, подобно маятнику, качалось от ликующей уверенности до озлобленного недовольства. По правде говоря, я его побаивалась.

Помню, накануне своей свадьбы Роуз сидела у меня на кровати, накручивала волосы на бигуди и сама удивлялась, как ей удалось заполучить такого классного парня. В глубине души я тоже этому поражалась и даже немного завидовала: Пит был безумно хорош, как Джеймс Дин, только без бунтарства и надрыва, а с веселой улыбкой и искрящимся взглядом. И еще он играл в колледже в трех музыкальных ансамблях: в струнном квартете первую скрипку, в кантри-группе на скрипке, мандолине и банджо, в джаз-банде – на фортепиано и изредка на контрабасе. Он постоянно мотался по свадьбам и вечеринкам, концертам, джем-сейшенам, фестивалям народной музыки, похоронам, репетициям, выступлениям в барах – и неплохо зарабатывал. Ни одно мероприятие в центральной части штата не обходилось без этого парня, и мы с Таем успели повидать его во всех возможных образах: в фермерских сапогах и фланелевой рубашке, в смокинге, пижонском костюме и в черной кожаной косухе. Его энергия и любовь к музыке казались неисчерпаемыми.

Не знаю, что он нашел в Роуз. Конечно, в нее многие влюблялись, но она была его полной противоположностью. Хорошенькая, но не красавица, остроумная, но язвительная, не звезда, без амбиций: хотела поработать пару лет учительницей начальных классов, найти мужа, родить двоих детей и зажить спокойной жизнью на ферме – на нашей или на какой-нибудь другой; одно время мечтала разводить лошадей в Кентукки. Когда Роуз только начала встречаться с Питом, мне казалось, что он не усидит в здешних краях. Талант унесет его в большие города: в Чикаго, в Канзас-сити, в Миннеаполис, – а Роуз останется одна и будет страдать.

Однако неожиданно Пит объявил, что устал от дорожной жизни, и от музыки тоже устал, и хочет осесть и осваивать сельское хозяйство. Сыграли свадьбу, и Пит с прежней страстью взялся за новое увлечение… Но не сумел поладить с отцом.

Сомневаюсь, что Пит и Роуз вообще планировали надолго здесь задержаться – в них бурлили амбиции. Пит рано вставал и работал допоздна, он фонтанировал идеями, горел ими: хотел сорвать куш и считал, что хорошая задумка – уже полдела. И любые сомнения, особенно если их высказывал мой отец, воспринимал не как временное препятствие, а как полную потерю того, что, как он считал, уже было в кармане. Только спустя годы я начала понимать всю глубину разочарования Пита, когда его энтузиазм столкнулся с непрошибаемым скептицизмом моего отца.

Пит не решался выказывать свою злость открыто, но она разъедала его изнутри, изредка прорываясь в стычках с Таем и Роуз, или даже со мной и дочерьми. На нас лились такие дикие, яростные угрозы и оскорбления, что не верилось ушам. Это пугало меня, но совершенно не задевало Роуз. Пока муж бушевал, она стояла, скрестив руки на груди, покачивала головой и повторяла: «Ты бы себя слышал», – демонстративно спокойная и вызывающе презрительная. И, конечно, Пит срывался и задавал ей трепку, нечасто, но все же. Четыре года назад в приступе бешенства он сломал ей руку и с тех пор не смел ее трогать, погрузившись в безысходное, мрачное отчаяние. Он пил. Мой отец пил. В этом у них разногласий не существовало.

Свадебная фотография стояла у Роуз в гостиной на фортепиано, и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: время не пощадило Пита. Хоть он почти не располнел за прошедшие годы, но лицо его обветрилось и покрылось морщинами, волосы выгорели, движения стали напряженными и резкими. Смеющийся беззаботный парень, веселый Джеймс Дин исчез, как и не бывало.

Доля на ферме стала бы для Пита компенсацией за все эти годы: первым признанием заслуг, первой сбывшейся мечтой, первым доказательством того, что отец относится к нему не как к наемному рабочему или городскому пижону. Я переживала за Тая, потому что любила его, а за Пита – потому что боялась.

Я беспокоилась, что отец откажется от своих слов, и думала, как бы начать разговор, переводя взгляд с румяных щек юриста на угрюмое лицо отца, но Марвин, разделавшись с завтраком, решил все за меня.

– Раньше я работал по пять дней в неделю. Теперь работаю по восемь. Но это так, к слову, ведь нет никакой разницы между работой и игрой. Все это один поток. Так вот, документы у меня в машине, вчера я переговорил с Кеном Ласаллем. После церкви соберемся здесь, все обсудим и подпишем. Идет?

– Чем скорее, тем лучше, – буркнул отец. – Джинни, собери всех. Надо закончить до обеда. Будешь обедать, Марв?

– Спасибо, нет.

– Отлично, – кивнул отец, встал из-за стола и надел сапоги. – Пойдем, Марв, глянем на поля.

6

Завтрак прошел спокойно, и это внушало надежду, что и в церкви у меня все получится. Мне предстояла миссия хоть и сложная, но, как казалось, не безнадежная. Отец был обидчив, но не злопамятен и отходчив, главное – повиниться с должным рвением.

Привычный ритуал раскаяния нисколько меня не пугал. Да и Роуз, хоть и не могла обойтись без едких замечаний и закатывания глаз, тоже отлично справлялась и даже могла рассмешить отца. Кэролайн же из-за своей непрошибаемой то ли наивности, то ли упрямства, то ли неискушенности совершенно не умела каяться. Она всегда искала правых и виноватых, выясняла, кому и за что конкретно положено извиняться, решала, кто должен делать это первым и какие слова произносить. Подобная дотошность вполне нормальна для адвоката, но сестра была такой с самого детства, сколько я ее помню, так что профессиональный опыт только усугубил это и укрепил ее в мысли, что вину можно разделить.

В то утро Генри Додж, наш священник, читал ежегодную проповедь о том, что труд землепашца есть источник всех мирских благ. Это, несомненно, тешило самолюбие фермеров, подогревало их возмущение по поводу социальной несправедливости, а еще внушало мне надежду, что удастся застать папу, который тоже присутствовал на службе (но сидел не с нами, а с Марвином на самом последнем ряду), в хорошем расположении духа.

После проповеди я шепнула Кэролайн:

– Подойди к нему, поцелуй в щеку, обними и скажи: «Прости, папочка». Ты же можешь. Это ведь даже не официальное извинение.

– Но я ночевала у Роуз.

– Забудь про это.

– Он не забудет. Слова его обидели, а действия оскорбили.

– Ладно, тогда просто скажи: «Я боялась, что ты сердишься на меня, папочка».

Кэролайн поджала губы.

– Я не маленькая девочка.

– Хорошо, но разве ты и в самом деле не испугалась?

– Нет. Я разозлилась. Я ведь просто…

– Ты же знаешь, какой он обидчивый. Да и пьяный был к тому же. Уступи…

– Джинни! Хватит уступать.

Разговор принимал нежелательный оборот, на нас уже стали оглядываться Роуз и Пит, беседовавшие неподалеку со священником. Я сделала шаг, чтобы отгородить Кэролайн от церкви и оттеснить ее к машине, потом собрала все самообладание и заговорила как можно мягче и убедительнее:

– Сделай это для меня в последний раз. Папа вручает нам всю свою жизнь. Понимаешь? И дар этот надо принять без дрязг, с уважением. Роуз, Пит и даже Тай готовы. Уступи в последний раз. Я обещаю.

– Не могу, – покачала головой Кэролайн. – Я не готова принять его дар. От него будет только хуже и ему, и мне. Фрэнк тоже не одобряет, он звонил вчера вечером Кену Лассалю домой, и тот сказал, что ни в коем случае не советовал папе делить ферму. Если бы у папы были проблемы со здоровьем, тогда другое дело, но он отчего-то озаботился налогами на наследство именно сейчас. Знаешь, когда у него появилась эта идея? В среду! Он решил поменять свою жизнь всего пару дней назад. Это абсурд! Он сам это прекрасно понимает и знает, что я это понимаю, поэтому так злится. Я никогда себе не прощу, если уступлю…

– Хочешь остановить его? Но ведь это только больше его раззадорит! – я решила попробовать другую тактику. – Он просто вычеркнет тебя! И все. Как будто тебя нет. Неужели ты этого не боишься? Я очень боюсь. Помнишь братьев Стэнли, чья ферма была к северу от города? Когда Ньют Стэнли умирал, он сказал Бобу: «Будь проклят Ларри Кук. Отними у него землю, даже если придется костьми лечь».

– Ты шутишь.

– Айлин Даль божилась, что Боб Стэнли сам ей это рассказал.

– Удивительно!

– Удивляться нечему. Тут чуть ли не у каждой семьи есть свои застарелые обиды. Если ты не помиришься с отцом, об этом весь округ будет болтать еще лет пятьдесят. Или дольше. – Я предприняла последнюю попытку. – Ну пожалуйста, в последний раз.

Тут только я обратила внимание, что зажала Кэролайн в угол и нависаю над ней. Хорошо хоть мы вышли с церковного двора на улицу. Я оглянулась, Роуз уже не было, а Генри Додж изо всех сил делал вид, что не интересуется нами. Я улыбнулась и отступила от сестры. Она смотрела в другую сторону улицы, туда, где стояла начальная школа и детская площадка. Похоже, любопытные соглядатаи на церковном дворе ее ни капли не волновали. Я почувствовала раздражение и нетерпеливо выпалила:

– Ты хочешь понять, кто прав, а кто виноват. Но сейчас главное не это! Главное – он твой отец и такова его воля.

– Возможно… Мне надо подумать. Я пройдусь немного и присоединюсь к вам позже. Не сердись, пожалуйста, Джинни.

– Почему ты мне можешь так сказать, а папе – нет?

Она посмотрела на меня с недоумением, а потом рассмеялась.

– Потому что ты этого заслуживаешь, а он – нет.

Странно было слышать такие слова. Они напомнили мне любимое изречение отца, которое он всегда повторял нам: «Каждый получает по заслугам».

Кэролайн села в машину Роуз и Пита, а я развернулась и пошла к нашему пикапу, припаркованному ниже по улице, как всегда мысленно представляя, что в заднем окне виднеется детское автомобильное кресло. Я даже уже и модель выбрала, конечно же самую безопасную. И как только некоторым безалаберным родителям приходит в голову разрешать детям не пристегнутыми прыгать по салону? Просто ужас! Просторный задний диван залил теплый солнечный свет. Похоже, с утренней миссией я справилась неплохо и, в общем, склонялась к мнению, что отец принял разумное и полезное решение, если уж и не для него самого, то для нас точно.

7

По дороге из церкви мы заехали домой, чтобы переодеться – после обеда еще предстояло много дел. Добравшись до отца, мы застали там только Джесса Кларка, который варил на кухне кофе, остальные пошли осматривать землю. Тай взял пикап и отправился всех собирать.

– Быстро все завертелось, – заметил Джесс, наливая мне кофе, потом взял свою чашку и сел напротив.

– Никогда не думала, что отец на такое способен. Зря я вчера волновалась. Все равно, похоже, мало что изменится.

– А новые постройки? Свиньи? Плантации черного ореха? Десять акров гладиолусов, наконец? Это что, не изменения?

– Каких гладиолусов?

– Пока вас не было, Пит рассказывал о своих планах. Восемьдесят тысяч клубней на акр.

– Восемьсот тысяч гладиолусов?

– Он сказал, что в Миннеаполисе дают по доллару за пять штук. Итого сто шестьдесят тысяч баксов в кармане.

– Ох уж этот Пит…

– Я под впечатлением. Мы с ним проговорили всего пятнадцать минут, а он выдал пять или шесть отличных идей – не то что мой отец или Лорен. У тех на уме только кукуруза и бобы. Бобы и кукуруза. В детстве, я помню, мы держали свиней и коров, и у Лорена была овца, которую он выращивал для школьного проекта. Мама постоянно сажала новые сорта растений у себя в саду. А теперь даже разведение свиней считается рискованным.

– Ситуация на рынке изменилась. Но давай не будем про ферму, я уже устала от этих разговоров. Расскажи лучше, чем ты занимался в Сиэтле.

– Хочешь разведать мои тайны? – улыбнулся он, глядя мне прямо в глаза, и не отводил взгляд до тех пор, пока я не покраснела. – Расскажу с удовольствием. Хоть кто-то интересуется. Отец у меня ничего не спрашивает и вообще ведет себя так, будто я все это время сидел в тюрьме. Да и Лорен задал мне всего один вопрос, купил ли я там землю. А когда я ответил, что нет, то буркнул: «Паршиво», – и больше со мной не заговаривал.

– Что ты там делал?

– Держал продуктовый магазинчик: органические овощи, фермерские куры, сыры без красителей и всякое такое. В Ванкувере организовал общинный сад, работал в службе доверия, был барменом в модном ресторане.

– Не слишком-то спокойная жизнь.

– Точно, я уходил всякий раз, когда начинало казаться, что пускаю корни.

– А как же уверенность в завтрашнем дне?

– Зачем уверенность, когда есть внутренний покой.

Я приняла это за шутку и засмеялась, однако Джесс смотрел на меня очень серьезно – не думала, что он может быть таким.

– Далеко на востоке есть люди, у которых за душой нет ничего, только одна миска и одна рубаха, и они без страха бросаются в пучину жизни, не боясь утонуть. У них больше уверенности в завтрашнем дне, чем у нас с тобой. Я американец до мозга костей и не могу бросить все, но они могут, и это дает мне уверенность.

Джесс на секунду замолчал, а потом подмигнул и попросил:

– Только Гарольду не говори, он считает, что это коммунистические бредни.

– Ты ему рассказывал?

– Пытался, когда он спросил, пойду ли я в церковь.

– Ты же был там сегодня.

– Был, ибо узрел письмена на стене, – усмехнулся Джесс. – Они гласили: «Помалкивай».

Раздался шум мотора и шорох гравия, я вскочила и выглянула в окно. Приехал Марвин Карсон и с ним Кен Лассаль. Вдалеке виднелся наш пикап, Тай возвращался вместе с Гарольдом, Питом и Лореном. Джесс поднялся и встал рядом со мной вплотную. Я напряглась – его рука легла сзади на мою шею.

– Кофе готов. Все будет хорошо. Жизнь прекрасна. Изменения к лучшему, – шепнул он.

Мужчины начали собираться: громко обсуждали всходы кукурузы, топали, снимали сапоги, наливали кофе. В воздухе витала надежда. Я прошла в гостиную, там из окна виднелся дом сестры, он стоял как раз напротив, через дорогу. Пэмми и Линда дружно что-то рассматривали в канаве. Роуз придерживала одной рукой заднюю дверь (в другой у нее было блюдо с кофейным кексом) и что-то говорила мужу, который зачем-то забежал домой, вернувшись с Таем. Вскоре он вышел, и они вместе направились к дому отца. Роуз засмеялась, откинув голову, в ответ на реплику Пита, и я раскрыла окно, чтобы послушать ее смех. Они выглядели счастливыми. Подходя к парадной двери, Роуз все еще улыбалась.

Она вручила мне блюдо с кексом, и я отнесла его на кухню гостям. На темном обеденном столе уже разложили документы, пестрящие красными галочками там, где нужно поставить подпись. Они напомнили мне крупные бледные грибы, которые вырастали за одну ночь после дождя, – одновременно удивительные и жуткие. Все хлопали Тая по плечу и говорили про разведение свиней. Я собрала в аккуратную стопку валяющиеся журналы «Ридерс дайджест». Папа даже не подумал привести дом в порядок перед приходом гостей, возможно, потому что гостей сюда не звали уже лет двадцать пять.

Отец в тот день вел себя странно и только с Гарольдом препирался как обычно. Откуда-то узнав, что трактор был взят в кредит, он с издевкой заявил соседу:

– Да, теперь я буду посиживать, наблюдая, как другие вкалывают, а тебе придется пахать на своем тракторе в поте лица, чтобы выплатить заем. И мотор там наверняка тарахтит так, что даже твоего хваленого радио не слышно.

Гарольд покорно кивал, не переставая, однако, улыбаться как безумный – в общем, как и все прочие, кроме Кена Лассаля. Но того бросила жена в Рождество, уехав работать в мегаполис, так что его сумрачный вид никого не смущал.

А что же я? Я тоже счастливо улыбалась, как и все. У меня всегда было легко на душе, когда отец находился в хорошем настроении, а тогда он смеялся и хлопал Тая по плечу. Я еще никогда не видела его таким веселым.

– Ну что, Кен, приступим, – предложил он.

– Давай немного подождем, Ларри, – ответил тот и посмотрел на парадную дверь.

Я тоже повернулась туда и увидела Кэролайн, шедшую к дому. По ее лицу было видно, что она настроена миролюбиво. Отбросив последние сомнения, с легким сердцем я открыла ей дверь – однако войти сестра не успела. Отец резко оттеснил меня и захлопнул дверь прямо перед ее лицом, затем взял Кена под руку и рявкнул:

– Приступим!

Все молча прошли в столовую. Подписав бумаги, я тихо, чтобы не заметил отец, подошла к парадной двери и выглянула наружу. «Хонды» Кэролайн нигде не было.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации