Текст книги "Взламывая нацистский код. Нерассказанная история агента А12, предсказавшего Холокост"

Он провел «почти весь день, диктуя доклады для Военного кабинета». Пока Белл говорил, агенты МИ-6 обучали его жанру разведывательных отчетов. Белл должен был исключать из письменных отчетов некоторые детали, например имена конфиденциальных источников, хотя ими можно было поделиться устно. В личных заметках, сделанных перед встречей, он перечислил свои источники (Рунге, Курант, Людвиг Дрейфус, Ганс Яннаш, профессор Рене Дюбуа-Реймон и другие). Но в последовавшем официальном машинописном отчете Белл называл их по должностям, а не по именам. Это была защита от любопытных глаз, а также напоминание о том, что у МИ-6 по-прежнему не было криптографической и курьерской связи с Берлином. А пока их не было, телеграфисты могли читать отчеты Белла.

Он также научился сухому тону, необходимому для письменных отчетов. В своем устном докладе он упомянул «дураков, которые думают, что законодательные акты могут превратить разрушенное немецкое государство в землю молочных рек и кисельных берегов, когда требуется тяжелый труд». Письменная версия лишилась «дураков» и «молочных рек и кисельных берегов».

9-го числа он получил от Военного кабинета напечатанный проект своего доклада. Он не спал до 2 часов ночи, перечитывая и внося изменения. Проснувшись, он вернулся в кабинет, чтобы обсудить правки. Затем он работал до половины четвертого дня, чтобы сократить его. Он начал понимать, что доклад разведки – это не размеренная докторская диссертация по философии. Необходимо передавать информацию быстро.

На следующий день Белл отправился на встречу в West Africa House, центр тайной исследовательской организации Королевских ВВС. Там он встретил капитана Джека Уоллеса с экспериментальной станции Орфорднесс. Белл снова впечатлил хозяев. Уоллес пригласил его посетить в выходные британский экспериментальный центр авиационной разведки. Это была чрезвычайно редко оказываемая честь. Секретная база, скрытая от общественности, представляла собой передовой центр испытаний вооружений и место, где аналитики расшифровывали немецкие сообщения. Эксперименты военного времени включали отправку пилотов, таких как Уоллес, в небо, чтобы опробовать в реальных боях новые технологии истребителей. Это была инженерная версия дарвинизма в действии. Выжили только сильнейшие технологии.

Позже в тот же день Белл резко сменил захватывающее на обыденное и получил билет на пароход в Канаду. Вскоре ему предстояло принять решение: остаться или уехать. Выберет ли он смертельно опасную жизнь секретного агента или комфортную жизнь профессора Гарварда?

В пятницу, 13 декабря Белл посетил Высшую комиссию Канады и Центральную комиссию по благотворительности в Солсбери-хаус у Лондонской стены. Вместе с Красным Крестом Комиссия по благотворительности пыталась сохранить жизнь населению Центральной Европы, используя те немногие драгоценные ресурсы, которые находились в ее распоряжении. Он дал советы о питании, в котором немцы нуждаются больше всего, например о жирах. Но он также знал, что, хотя благотворительность и помогает, этого недостаточно. Правительствам тоже необходимо начать действовать.

На следующий день в 17:34, через час после захода солнца, Белл прибыл в Вудбридж, древний портовый город в сельской местности Восточного Саффолка, чтобы отправиться в Орфорднесс. Он был удивлен, увидев мотоцикл. Он занял свое место в коляске, и водитель повез его сквозь темноту к самой уединенной секретной базе Британии, находящейся примерно в 15 километрах. В ярком свете луны фара мотоцикла указывала путь вперед по опасной дороге.

Дорога закончилась у парома. Оттуда Белл двинулся пешком в темноте по грязной земле, сквозь резкий морской ветер. Бесплодный регион славится историями о привидениях, но, к счастью для своих нервов, Белл не был суеверным.

Свет рассеял темноту, и показалось караульное помещение. Охранники допросили Белла и позвали капитана Уоллеса, который вскоре прибыл и тепло поприветствовал своего посетителя. Они вместе поужинали в столовой, а затем пошли в дом Уоллеса, где сели разговаривать у камина. Белл тем вечером оказался в приятных условиях, в том числе имел под рукой кое-что интересное для чтения перед сном: автобиография Арминия Вамбери, британского шпиона венгерского происхождения, в прошлом веке участвовавшего в Большой игре против России.

На следующий день Белл и Уоллес прогулялись к маяку и увидели захватывающее зрелище: пять самолетов, взлетающие в Солсбери. В утреннем свете Уоллес указал на особенности базы. Все было практически новым. Орфорднесс, ныне почти заброшенный, во время войны быстро превратился в одну из самых технологически развитых крепостей мира. В отличие от каменных крепостей Средневековья, база представляла собой одинокую группу зданий и ангаров, построенных на отдаленном участке земли, почти на острове, до которого было чрезвычайно трудно добраться. Еще недавно это место было ревущей военной машиной, но после перемирия здесь стало намного тише.

Белл продолжал идти по метафорической красной дорожке. Он вернулся в дом Уоллеса за какао и тортом вместе с капитаном Ф. У. Массоном, еще одним пилотом, совершавшим экспериментальные вылеты на истребителях против немецких захватчиков.

В понедельник, 16 декабря, в пасмурный и холодный день, Белл вернулся в Лондон. Вечером он посетил «Двенадцатую ночь» Шекспира в элегантном театре Роял-Корт. Темой пьесы была личная тема Белла: последует ли за войной мир – или будет еще одна война, в которой побежденные отомстят победителям? Шекспир предположил, что хороший секретный агент может изменить ситуацию.

На следующий день Белл встретил Кристи и Биггара в ресторане Prince’s, одном из лучших и самых дорогих в Лондоне. Полковнику Биггару было приятно передать поздравительное письмо и сороковую копию отчета Белла, который премьер-министр сам распространил в Военном кабинете.

В письме Биггара говорилось, что сэр Роберт «очень ценит заботу и труды, которые вы вложили в подготовку отчета». Он имел «очень большую ценность» не только для Бордена, но и для его коллег в Военном кабинете.

На следующий день Белл получил от Бордена письмо:

Лондон, 18 декабря

Дорогой доктор Белл,

Я очень ценю ваш меморандум о внутренних условиях в Германии, который я разослал членам Военного кабинета. Я уверен, что они найдут его очень полезным; и я надеюсь, что моя просьба и Ваше согласие не причинили Вам серьезного неудобства.

Искренне Ваш,

Р. Л. Борден [3]

Доклад Белла перешел из рук Бордена к видным деятелям Военного кабинета, таким как премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, Уинстон Черчилль, Эндрю Бонар Лоу, лорд Ридинг и Морис Ханки. Канада, а теперь и Британия узнали информацию колоссальной важности. Крайне правые планировали расовую войну. Демократия Германии находилась в отчаянном положении. Она с легкостью сможет преуспеть, но для этого ей требуется финансовая помощь со стороны победивших Союзников.

План Канады позволит разгромить террористов-националистов и коммунистов Германии одним coup de grâce[47]47
  Удар милосердия (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть] и в то же время спасти демократию. Теперь и у Британской империи была своя копия.

Однако между принятием и реализацией стояли значительные препятствия. Некоторые британцы хотели отомстить немцам. И даже те, кто им симпатизировал, признавали, что послевоенная Британия столкнулась с суровыми мерами жесткой экономии. Проверенные временем экономические меры подразумевали быстрое сокращение расходов, чтобы покрыть долги, накопленные за время войны. Продолжать поддержание службы внешней разведки казалось сомнительным предложением, какими бы впечатляющими ни были ее успехи во время войны. Когда боевые действия, казалось бы, закончились, политики с заточенными ножами экономии набросились на настоящую жемчужину британской короны, МИ-6, лучшую разведывательную службу в мире, словно на agneau de Pauillac à la Grecque[48]48
  Ягненок в вине по-гречески (фр.). – Прим. пер.


[Закрыть] в Prince’s.

Это была серьезная ошибка. Британия нуждалась в хорошей разведке больше, чем когда-либо. Конец войны не означал конец опасности. На самом деле опасность возросла. На востоке буйствовали советские войска, а на западе начинали объединяться протонацисты. Белл знал, что немецкие расисты готовы выжидать, сколько потребуется.

Знание внутренней обстановки в Германии сделало его идеальным кандидатом на роль нового секретного агента Великобритании. Первые экзамены он сдал на высшие баллы. Но ему все еще нужно было пройти интервью с загадочным человеком, известным как С.

5
Кодовое имя A12

Мужество – это обладание серединой между страхом и отвагой.

Аристотель. Никомахова этика

В конце января, дождливым лондонским днем, таинственный «капитан Спенсер» позвал Белла в дом № 2 по Уайтхолл-корт – здание на берегу Темзы в стиле французского шато.

Но «капитан Спенсер» существовал исключительно в качестве кодового имени. Спенсером – он же С, он же Шеф – был капитан Мэнсфилд Смит Камминг, основатель и глава британской секретной разведывательной службы, которая теперь называется МИ-6. Он был экспертом в области военно-морских технологий и состоятельным спортсменом, был на короткой ноге с правящей аристократией Великобритании.

Камминг был обаятельным человеком, любившим опасность. На машине, лодке и самолете он любил передвигаться на безумной скорости. Он путешествовал по разведывательным миссиям, в маскировке, с мечом, спрятанным в трости – на случай, если многообещающий источник заведет его в ловушку. Это был, как заявлял С, «первоклассный вид спорта». Он был настолько сильной личностью, что впоследствии руководители МИ-6 последовали его примеру подписывать официальные письма буквой «С» и писать зелеными чернилами. У них нет, впрочем, другой визитной карточки Камминга: его деревянной ноги (настоящую он потерял в автокатастрофе из-за высокой скорости).

Агентство С было настолько секретным, что лишь небольшая группа людей на самом высоком правительственном уровне знала о его существовании. Организация была основана в 1909 году под руководством С. Правительство создало ее для борьбы с воображаемой армией немецких шпионов, готовивших вторжение в Англию. Британская паранойя была чрезмерной, но укорененной в реальности. Когда агентство было основано, Германия только что объявила о намерении построить военно-морской флот, способный конкурировать с британским, намекнула на планы по расширению своей империи и совершила геноцид в Намибии.

Вскоре после создания агентство добилось больших успехов в Германии. Фредерик Фэйрхолм, бизнесмен, который часто ездил в немецкие порты, в 1910 году дал C подробное описание новейшей немецкой гаубицы. В 1911 году Фэйрхолм совершил еще один разведывательный переворот: он точно описал детали крупного технологического открытия в области артиллерии – устройства замедленного действия, которое взрывалось после пробития брони корабля.

Ошеломляющие успехи Камминга в разведке во многом объяснялись тем фактом, что он направлял свое внимание на многообещающие новые технологии. Но его правительственные надзиратели часто принадлежали к школе лошадей и повозок. Открытие МИ-6 снаряда замедленного действия должно было вдохновить руководство Королевского флота Его Величества скопировать конструкцию и упрочнить броню своих кораблей, но они не сделали ни того ни другого. Как пишет историк разведки Майкл Смит: «Отчет создал неприятный прецедент: важнейшие возможности снаряда не вызвали должный сигнал тревоги в Адмиралтействе» [1]. Это будет не последний раз, когда правительство игнорирует разведданные МИ-6.

И теперь Белл приготовился встревожить «капитана Спенсера» ужасными новостями о ситуации в Германии.

На встречу с капитаном канадец с портфелем, наполненным заметками, поднялся по длинному лестничному пролету. Он прошел мимо знаменитого Клуба авторов[49]49
  Клуб авторов (Authors’ Club) – один из джентльменских клубов, созданный в 1891 году для закрытых встреч писателей и иногда политиков.


[Закрыть], не зайдя выпить (будучи методистом[50]50
  Методизм – одна из протестантских конфессий, отколовшаяся от англиканской церкви.


[Закрыть], Белл пил мало). На предпоследнем этаже он вошел в коридор с красной ковровой дорожкой и увидел двух мужчин в штатском, охраняющих дверь. Они ждали доктора Белла. Один из охранников открыл ему дверь, и Белл оказался в шумной суете. Мужчины и женщины бегали, кричали в телефоны, работали на радиоприемниках и мимеографах[51]51
  Мимеограф – устройство для копирования и печати на основе трафаретов.


[Закрыть] и проводили сверхсекретные научные эксперименты.

Кабинет Камминга находился еще выше, на последнем этаже. Белл шел с секретарем через запутанный лабиринт столов и коридоров. Она подвела его к другой лестнице и нажала кнопку. C нажал кнопку ответа, и дверь во внутреннее святилище открылась.

Белл поднялся на последний лестничный пролет и увидел седовласого мужчину с темным загаром, одетого в белую форму флота. Он сидел за огромным столом, силуэт вырисовывался на фоне солнца, светящего в западное окно. У него была большая голова, веселая улыбка и выступающий подбородок, подходящий для человека в главной роли. Его яркие глаза и веселый рот говорили, что это счастливый человек, который будет смеяться и во время боя на мечах.

Потолок здесь был ниже, так как помещение находилось прямо под крышей. Во время войны пол был усилен, а деревянные балки крыши облицованы сталью, чтобы защитить их от атак дирижаблей. В углу комнаты стоял массивный стальной сейф, выкрашенный в зеленый цвет. На стенах висели карты и диаграммы, а на одной – большая картина, на которой немецкие солдаты расстреливали безоружных французских жителей во время войны прошлого столетия[52]52
  Речь идет о Франко-прусской войне (1870–1871), потери в которой среди мирного населения во Франции оцениваются в 300 000 человек.


[Закрыть]. На одном столе стояло полдюжины телефонов; другой был заставлен моделями инновационных самолетов, подводных лодок и механических устройств; третий представлял собой установку для химических экспериментов с мензурками, реагентами и дистилляционным устройством.

Белл начал разговор с цитаты своего друга лейтенанта Куранта, видного деятеля в немецкой разведке и политике, который указал на начало опасного раскола в вооруженных силах страны. Офицеры и рядовые начали презирать друг друга. Вскоре это могло бы стать причиной взрывной гражданской войны, поскольку солдаты поддержали милитаристскую коммунистическую риторику слева, а офицеры – реакционную политику справа. В Берлине с 5 по 12 января бушевала перестрелка между левыми спартакистами во главе с Либкнехтом и правыми милитаристскими добровольческими силами, или фрайкор. Белл предположил, что локальные боевые действия могут быть предвестником гораздо большего насилия.

Боевые действия были лишь симптомом основной болезни: сами вооруженные силы раздирали ненависть и фракционерство. Офицерам после Ноябрьской революции было настолько опасно ходить в форме (таких могли избить недовольные солдаты), что они бросили свои кабинеты и стали одеваться в штатское. Полное отсутствие послушания и контроля угрожало разрушительным процессом демобилизации, который, как предупредил Белл, мог оказаться «фатальным для страны».

Грядущая гражданская война, в которой офицеры-наемники будут сражаться с солдатами-наемниками, приобрела политическую окраску. Но ее корни были в упадке боевого духа в конце войны. Рядовые ненавидели офицеров за приказы идти в самоубийственную атаку ради «общего дела», в которое они больше не верили, когда победа была уже невозможна. А офицеры ненавидели солдат за отказ подчиняться.

Камминг стал еще одним человеком, на которого рассказ Белла произвел впечатление. Он раскрыл свое настоящее имя. Будущие дневниковые записи Белла больше не упоминают «Спенсера». С тех пор он встречался с «С», «Шефом» или «Каммингом».

У С в тот момент было больше дел, чем почти за всю войну. МИ-6 вела три сражения, одно буквальное и два политических, на фоне мирового хаоса. Германская, Австрийская и Российская империи терпели крах; Британской империи угрожали восстания в Ирландии и Индии.

МИ-6 буквально вела войну с российским коммунизмом. Британские агенты в России и русские чекисты убивали друг друга с тревожной регулярностью. Это было серьезное изменение в стандартной операционной процедуре МИ-6. Разведывательные сети предпочитали работать секретно и прибегать к перестрелке только в крайнем случае. Но в России ситуация стала отчаянной. Союзники Британии, белогвардейцы-роялисты, проигрывали. Это означало передачу агентам МИ-6 боевых патронов.

Но советская Красная армия – другая сторона в ожесточенной войне – оказалась непреднамеренным союзником МИ-6, причем с экономической стороны. Камминг опасался, что послевоенные сокращения приведут к исчезновению его организации. Но некоторые влиятельные британцы ненавидели саму идею, что российская, убийственная разновидность коммунизма может закрепиться на континенте, и считали, что МИ-6 способна предотвратить это. Союзники С оказали давление на тех, кто держал в руках средства, чтобы сохранить финансирование агентства.

В то же время C пришлось вести политические войны. Новый директор британской военной разведки генерал Уильям Туэйтс стремился сделать портфолио, как у Камминга. В конце концов, Секретная разведывательная служба была военным продуктом десятилетней давности, созданным директором военно-морской разведки контр-адмиралом Александром Бетеллом. Военные хотели отобрать разведку у госслужбы. Туэйтс, вероятно, искал работу для людей в своем бюро военной разведки, которое вскоре должно было резко сократиться. Но для Камминга борьба против захвата армией была личной. Шеф ненавидел тот факт, что во время войны к его агентству относились как к запасному составу и занимались «постоянным грабежом» сотрудников [2]. Теперь он был в состоянии дать отпор.

Контраргумент Камминга состоял в том, что только одна из функций службы заключалась в обеспечении военной разведки. Если бы военная разведка поглотила МИ-6, ценное разнообразие разведывательных данных свелось бы к бессильной сингулярности. С знал, что это будет ошибкой, поскольку большая часть работы МИ-6 касалась политических, экономических и научных вопросов в серой зоне между войной и миром. По большей части в них участвовали темные личности, а некоторые миссии функционировали в нейтральных странах. Честные, соблюдающие правила солдаты не знают, как вести щекотливую с этической точки зрения игру. Камминг был убежден, что работа в «серой зоне» должна проводиться на расстоянии вытянутой руки от официальной дипломатии. В то же время дипломатам Министерства иностранных дел необходимо было знать, что происходит в МИ-6, чтобы они могли убедительно отрицать это. Агенты Камминга знали, как вести эту игру.

Это оказался выигрышный аргумент. МИ-6 осталась жить в Министерстве иностранных дел.

Между тем, несмотря на послевоенное сокращение финансирования, что затруднило независимое выживание МИ-6, спрос на действенную разведку увеличился. Клиенты C, представители различных ветвей власти, запрашивали множество свежих отчетов. До войны о существовании МИ-6 знали меньше чиновников, и поэтому они не могли регулярно требовать срочных ответов на опасные вопросы. Но во время войны множество людей привыкли к тому, что МИ-6 работает справочной.

С понял, что ему нужно заполучить Белла на борт. У канадца было ясное понимание туманной ситуации. Вероятно, помогло, что Великобритания очень уважала Канаду после того, как ее солдаты так много сделали для победы в битвах за хребет Вими и при Пашендейле. А теперь С увидел, что герой канадской разведки может помочь в битве за мир.

Однако сначала необходимо было ответить на некоторые практические вопросы. Кто будет платить Беллу зарплату? Чьим он будет человеком? Военного министерства или Министерства иностранных дел? Будет он военным офицером или госслужащим? Британским или канадским?

Как оказалось, он станет всем для всех: сотрудником военного министерства, Министерства иностранных дел, Великобритании и Канады. И он даже будет работать неофициально и бесплатно на благо немецкой демократии. Сложная структура давала ему парадоксальную возможность иметь так много начальников, что он был относительно свободен.

МИ-6 присвоила ему личность агента А12 и прикрытие репортера Reuters. Чтобы помешать арийским воинствующим расистам в теневой пропагандистской войне, потребуются бочки чернил. Работа в Reuters даст Беллу доступ к миллионам англоязычных читателей по всему миру. Заместитель Камминга, полковник Стюарт Мензис, который возглавил МИ-6 во время Второй мировой войны, вел переговоры о прикрытии Белла с главой Reuters сэром Родериком Джонсом. Идея, скорее всего, принадлежала С.

Заметки Белла публиковались в газетах под специальной подписью, без указания его имени. Как и один из его любимых средневековых художников, создатель Наумбургской «Тайной вечери», он работал анонимно. Если печатало Reuters Berlin, то это была его история; другие значились под подписью «специальный корреспондент Press Association», а третьи – «наш корреспондент». Иногда газеты публиковали его отчеты дословно или почти дословно; другие становились частью составных материалов. А некоторые предназначались только для глаз МИ-6.

Схема финансирования, по которой Беллу платили, была настолько сложной, что только полковник Мензис полностью ее понимал. Когда полковник однажды отсутствовал – был на задании, – МИ-6 попросила Белла дать разъяснения. Похоже, Канада предоставляла линию финансирования, покрывающую зарплату Белла, через Банк Монреаля. МИ-6 покрывала его командировочные расходы и стоимость сверхсекретных телеграмм. А Reuters платило за журналистские телеграммы.

21 января 1919 года в Лондоне было холодно, дождливо и серо. Белл узнал, что МИ-6 будет платить ему по отличной ставке – 50 фунтов в месяц (около 3000 фунтов сегодня), причем расходы, очевидно, покрываются отдельно. Для человека, не имеющего семьи, это были хорошие деньги – такую же зарплату Камминг платил директору всего индийского предприятия, дорогой компании с трехлетним бюджетом 10 000 фунтов стерлингов. Щедрая зарплата свидетельствовала о том, что Британия нанимала Белла на должность, далекую от обычной в разведке начального уровня. Его работа будет заключаться не только в составлении отчетов, работе с источниками и написании статей для мировой аудитории в качестве газетного репортера, но также в обеспечении связи между Великобританией и Германией в то время, когда между ними не существовало официального дипломатического представительства. Обычно посол, шпион, журналист, куратор агентов и аналитик разведки – это разные люди. Но отчаянные времена требовали инновационных мер. А12 будет всеми сразу.

Пока он ждал приказа об отправке на первую миссию, Белл посещал великосветские вечеринки, ел изысканную еду и ощущал праздничную атмосферу. Но он не получал удовольствия. Британцы только что выиграли самую большую войну в истории. Трофеи победы будут принадлежать им. Но Белл знал, что пока Британия праздновала, шансы на либеральную демократию в Германии уменьшались с каждым днем лишений.

Он знал, что левые и правые силы сражались по всей стране, а демократическое правительство в этом вопросе было беспомощно. Протонацистский фрайкор разместил штаб-квартиру в роскошном отеле Eden («Эдем») в Берлине, где они быстро превзошли грехи Адама и Евы. 15 января они убили коммунистическую активистку Розу Люксембург, избив ее до смерти прямо у вращающейся двери отеля, а затем застрелив, чтобы убедиться в ее смерти. Из Eden исходил приказ убить сотни (в том числе Карла Либкнехта), а вскоре и тысячи других[53]53
  Убийцы фрайкора действовали не сами по себе. Как упоминалось ранее, Вальдемар Пабст, организатор убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта, совершил его с санкции рейхсминистра обороны Густава Носке по согласованию с рейхспрезидентом Фридрихом Эбертом – представителей правящей социал-демократической партии Германии.


[Закрыть]. Это было только начало длинного списка погибших, который к 1945 году достигнет многих миллионов.

Фрайкоры публично были проправительственными патриотами, но в частном порядке представляли собой сборища убийц-националистов, антисемитов и антидемократов. Историк Роберт Уэйт назвал их «авангардом нацизма» [3]. Как писал Себастьян Хафнер в своем рассказе из первых рук: «Весной 1919 года… нацистская революция была уже полностью сформирована и сильна. Не хватало только Гитлера» [4]. Но то, что ясно в исторической ретроспективе, сначала нужно было обнаружить британскому секретному агенту.

Белл знал, что немецкая промышленность заморожена, инфляция свирепствует, а из-за британской блокады портов люди продолжают голодать. Когда немцы подписали перемирие в ноябре 1918 года, они даже не предполагали, что через два месяца им по-прежнему будет запрещено покупать крайне необходимые продукты. Но блокада осталась в силе, якобы для того, чтобы гарантировать неспособность Германии вновь начать боевые действия. Мирный договор еще не был подписан, а это означало, что официально война продолжалась. Первой задачей Белла было положить конец блокаде до того, как она положит конец либеральной демократии.

Знание о растущей опасности и предстоящих заботах означало, что он не мог с энтузиазмом наслаждаться лондонскими вечеринками. Тем не менее он принимал приглашения и продолжал приходить. Он понимал, что ему нужно наладить связи, чтобы продвигать свою идею по спасению Германии от террористов, и в то же время спасти Великобританию и мир от новой Великой войны.

Возвращаясь по вечерам в свой отель, он с ужасом читал популярную газету лорда Нортклиффа, высмеивающую страдания немцев. Белл знал о берлинских младенцах, голодающих, потому что у их истощенных матерей нет молока. Тем временем Daily Mail[54]54
  Ежедневная почта (англ.).


[Закрыть] лорда Нортклиффа публиковала заголовок, высмеивающий «хныкающих гансов[55]55
  «Гансами» карикатурно называли немцев.


[Закрыть]», а статья поносила «людей, которые склонны прислушиваться к нытью Германии о голоде» [5].

Британцам, не имеющим непосредственного опыта пребывания в Германии, было легко думать, что в стране живут только милитаристы, совершившие жестокие военные преступления. Не так легко было вспомнить о немецких демократах, которые выступали против войны и свергли коррумпированный режим. Источники Белла были одними из лучших образцов «хороших» немцев. Он и МИ-6 стремились познакомить с ними британскую общественность.

До и во время войны многие из ныне правящих в Германии демократов были поражены лихой демократической смелостью Британии. После того как Германия избавилась от своих высокомерных поклонников – прусских милитаристов – в ходе Ноябрьской революции, новая демократия пригласила Британию на следующий танец. Но Лондон отверг их, толкнув обратно в мучительные объятия. Прошел золотой век вальсов, которые быстро сменил громкий, резкий новый музыкальный стиль – джаз, для которого не требовался партнер.

Канадский феноменолог, ставший шпионом, знал, что ему предстоит помочь Британии представить реальность – нации переплетены. Ему также необходимо было разрушить иллюзию, что в долгосрочной перспективе одна нация может получить выгоду от уничтожения другой. Феноменологическая наука Белла сосредоточилась на эмпатии – способе, которым мы познаём мир посредством изучения межсубъектных и межкультурных связей. И теперь наука помогла ему одновременно понять британские и немецкие национальные перспективы. Белл интуитивно понимал, как благо каждой страны связано с успехом ее соседей. Однако общественное политическое мнение этого не осознавало, а наказание и месть по-прежнему казались хорошими идеями. Это означало, что две нации – друзья Белла – оказались на грани нового опасного конфликта [6].

Феноменологическая установка во многом хороша, но она не располагает к легкомысленному наслаждению. Вот почему Белл был одним из немногих несчастных людей в Лондоне – торжествующей, победоносной столице самой большой империи в мировой истории.