Текст книги "Долго и счастливо"

Камилла покраснела.

– Вовсе нет. Я просто подумала, что вам следует об этом знать.

Его взгляд на мгновение остановился на ее лице, отметил полные, мягкие губы, женственную округлость подбородка, блестящие глаза под черными ресницами. Горничная задернула шторы в преддверии сумерек, и при мягком освещении комнаты волосы мисс Смит стали отливать медью. Щепка! Кто мог так назвать ее?

Филипа охватили чувства, которые были ему несвойственны. Он ощутил внезапный прилив жалости к этой девушке, сидящей перед ним. Судя по тому, что она рассказывала о себе, ее жизнь не была легкой. Этой умной и великодушной женщине выпал несчастливый жребий. Возможно, для нее найдется работа в его доме, размышлял он, такая, которую она предпочла бы рабскому труду служанки в таверне. В конце концов, теперь ему нужна новая гувернантка для Доринды…

Но ему не хотелось слишком быстро принимать решение. Что ему в действительности известно об этой девушке? Он медленно произнес:

– Ваша нога благополучно заживает? Возможно, вы будете достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы поужинать с нами сегодня вечером?

– С вами?

– С моей семьей.

Камилла почувствовала замешательство.

– В этом нет необходимости, ваше сиятельство, – пробормотала она. – Благодарю вас, но я вряд ли…

– Мы ужинаем в семь часов. Миссис Уайет позаботится о том, чтобы у вас было все необходимое. В том числе и трость, более подходящая для дамы. До встречи, мисс Смит.

Затем он улыбнулся ей быстрой, ослепительной улыбкой, от которой сердце Камиллы затрепетало в груди, словно пойманная бабочка.

Не прибавив ни слова, он вышел из комнаты с видом человека, привыкшего отдавать распоряжения и уверенного, что все они неукоснительно исполняются. Камилла в отчаянии смотрела ему вслед, но чувство неуверенности боролось в ней с радостным смятением.

«Как мне узнать, какой прибор использовать? Я наверняка пролью суп себе на колени». Но тревогу заглушило изумление: «Почему граф меня пригласил ужинать? Это очень странно!»

Может быть, ей лучше сослаться на усталость или боль в щиколотке? Попросить принести ей поднос в комнату и лишь представлять, как они все сидят внизу, что они делают, говорят, едят, во что одеты?

Камилла мысленно одернула себя. Если жизнь дает тебе шанс, нельзя упустить его. Возможно, ее в первый и последний раз приглашают за стол графа. Но, видит Бог, пообещала себе Камилла, прижимая ладони к горящим щекам, она сядет за стол с высоко поднятой головой и будет наслаждаться каждым мгновением.

Даже если не сможет проглотить ни кусочка.

Глава 7

Новость о том, что граф пригласил таинственную мисс Смит на ужин, разнеслась по всему Уэсткотт-Парку. Уже одно то, что граф принес эту девицу прямо в дом и поместил в голубой комнате, было весьма необычно. А теперь еще она будет сидеть за столом вместе с другими членами семьи! Это переходило все границы.

Даже миссис Уайет, уверявшая всех, что нет ничего странного в том, что граф привел бродяжку, так как его сиятельство вечно притаскивал в дом бездомных животных, когда был еще мальчиком, даже она была поражена, узнав последнюю новость.

А Дарджесс, так тот и вовсе высказал самые мрачные предположения. Он заявил, что опасается за благополучие его сиятельства, так как у этой молодой мисс на уме явно что-то нехорошее и она навлечет беду на головы их всех, воспользовавшись крайней беспечностью и излишней добротой графа.

Джеред, Джеймс и Шарлотта тоже ничего не понимали. Возместить ущерб пострадавшей от несчастного случая – это одно, но усаживать ее за один с ними стол – совсем другое. Либо эта девушка очень умная интриганка, либо Филип что-то задумал. Но что? Если бы его сиятельство захотел вступить с ней в незаконную связь, то едва ли стал демонстрировать своим родным. Тогда что же?

– Я уже давно бросил попытки понять Филипа, – говорил Джеймс, стоя рядом с сидящей перед туалетным столиком женой и сражаясь со своим галстуком. – Но можешь быть уверена, он что-то замышляет. У Филипа всегда есть свои соображения.

Шарлотта взглянула в зеркало на хмурое лицо мужа и поднялась со стула, шурша бирюзовыми шелковыми юбками.

– Я его тоже не понимаю, Джеймс. Он… он меня пугает, – призналась она. – Я знаю, что он был против твоей женитьбы… и знаю, что это было одним из поводов для вашей ссоры… – Она устремила на него обеспокоенный взгляд и прикусила губу. – Я так надеялась рано или поздно найти способ примирить вас, но в присутствии Филипа я всегда нервничаю и не могу собраться с мыслями. А он презирает меня за это, – тихо прибавила она.

– Он презирает не тебя, любовь моя, а меня. – Джеймс на время бросил хитроумный узел галстука и со вздохом обнял жену. – Нас с Филипом уже ничто не примирит. Я с этим уже смирился. Но, признаюсь, мне так не хватает его дружбы… – Голос Джеймса дрогнул, и Шарлотта, привстав на цыпочки, поцеловала мужа в гладко выбритую щеку.

– Если бы он знал о моей болезни, то ненавидел бы гораздо больше, – тихо сказала она. – Не пытайся отрицать это, Джеймс. Он бы стал настаивать, что с твоей стороны глупо было на мне жениться, и, возможно, Джеймс, он прав! Ты жалеешь, что женился на мне? Я бы не стала тебя за это винить!

– Ш-ш-ш. Не говори глупости. – Джеймс пылко прижался губами к ее ладони. – Ты – ангел, если терпишь меня и мое семейство. Я не сделал ничего, чтобы заслужить любовь такой женщины, как ты, Шарлотта! Не волнуйся. Я уже говорил тебе, что это… это не имеет значения. – На мгновение его глаза затуманились от какой-то внутренней боли, которую он силился подавить в себе. Он заставил себя улыбнуться ей и поспешил добавить: – А что касается Филипа, у тебя нет причин его бояться. Он никогда не причинит тебе вреда. Он охотится на меня. Пойдем ужинать, – прибавил он ободряюще, – и посмотрим, какой сюрприз готовит нам брат.

– Она действительно с вами обедает? – спросила Доринда у Джереда, когда он зашел к ней по дороге на ужин. – Ох, как я хотела бы быть там! Мисс Смит рассказывает такие смешные истории!

– Правда? Ну, готов поклясться, что сегодня вечером она их рассказывать не будет. Филип явно что-то задумал, иначе он не стал бы приглашать ее за стол.

– Почему?

Джеред, замахнувшийся было, чтобы бросить клубок пряжи котенку, остановился.

– Ну, она же не… не член семьи.

– Лорд Кирби тоже не член семьи, а он часто у нас ужинает! – возразила Доринда.

– Это другое дело!

– Почему?

– Гости – это одно дело, а служанки – совсем другое!

Доринда поджала губы, размышляя. Ее серые глаза весело сияли в ярком свете ламп, освещающих красивую комнату.

– Ну может быть, Филип считает, что таким образом он загладит свою вину перед мисс Смит, которую он сбил ночью? О, я слышала, как миссис Уайет рассказывала об этом Герти, – гордая своей осведомленностью сказала Доринда. Джеред от изумления открыл рот. Придя в себя, он протянул руку и взъерошил ее черные кудряшки.

Доринда с улыбкой отклонилась в сторону и пригладила волосы.

– Кроме того, – прибавила она, становясь на защиту своей подруги, – у мисс Смит безупречные манеры. Почему бы не пригласить ее к обеду точно так же, как лорда Кирби и леди Астерли? А может, – тут ее глаза вспыхнули от внезапно пришедшей в голову необыкновенной мысли, – может, Филип влюбился в мисс Смит и собирается жениться на ней, и она останется здесь навсегда! Мне бы этого очень хотелось!

Джеред зашелся от хохота.

– Вот уж этого никогда не произойдет! – заверил он ее. – Все знают, кроме такого глупого утенка, как ты, что Филип влюблен в леди Бриттани Девилл. А даже если бы и не был влюблен, он никогда, никогда не женился бы на служанке.

У Доринды вытянулось лицо.

– Кто такая леди Бриттани Девилл? – спросила она с невольной неприязнью, хотя ничего еще не знала о женщине, которую назвал брат.

– Очень красивая и богатая леди, – проговорил Джеред, и его мальчишеское лицо засияло от восхищения. – Если бы я был на несколько лет старше, я бы и сам за ней стал ухаживать, – признался он со смущенной улыбкой. – У нее столько поклонников! Все ее хотят заполучить.

– Ну, если и Филип хочет заполучить ее, она, конечно, выберет его! – воскликнула Доринда, несмотря ни на что, от всей души преданная брату. – Нет никого красивее, сильнее и храбрее Филипа, это уж точно. А кроме того, я слышала, что все мамаши в Лондоне мечтают выдать за него замуж своих дочерей!

Джеред уставился на нее, пораженный этим заявлением, и целую минуту не мог выговорить ни слова. Наконец он выдавил из себя:

– Ради Бога, Доринда, откуда ты все это знаешь?!

– Герти и миссис Уайет, – самодовольно пояснила девочка. – Они всегда болтают друг с другом, не замечая ничего вокруг себя. А я стою рядом и слушаю. Это так забавно!

– Подслушивать неприлично.

– Фу, перестань ворчать. Ты становишься таким же, как Филип! – заявила Доринда и расхохоталась, видя, какое впечатление произвело на Джереда сравнение. – Я, пожалуй, предпочту мисс Смит вам обоим! – прибавила она, потом схватила его руку и сжала ее, прося прощения. – Я ведь всего лишь пошутила, ты знаешь, Джеред. Я никого так не люблю, как тебя. Кроме Щекотки и мисс Смит. О, ты так ее полюбишь, когда узнаешь получше! Обещай, что придешь ко мне и подробно расскажешь, как прошел ужин, – умоляющим голосом попросила она.

Джеред пообещал, но уйти ему удалось только после того, как выполнил ее требования: погладил котенка и полюбовался им. Наконец он вышел из комнаты, засунув руки в карманы.

Легко сбегая вниз по лестнице и направляясь в сторону гостиной, он вспомнил озорную хорошенькую молодую женщину, с которой познакомился утром в коридоре. «Ну что ж, успеха вам, мисс Смит, – мысленно произнес он. – Надеюсь, Филип не собирается съесть на ужин вас вместо тех деликатесов, которые приготовила кухарка».

В гостиной граф угощал бренди лорда Кирби, приглашенного на ужин.

– Я заинтригован, эта молодая леди, которую ты сбил на дороге, – она, по слухам, совсем не обычная девушка. Каким мужеством надо обладать, чтобы сообщить тебе о поведении гувернантки! – Алистер Кирби внимательно посмотрел на своего старого друга. – Согласись, большинство наших знакомых содрогнулись бы при мысли о необходимости поведать злому графу Уэсткотту о вещах столь неприятных.

Глаза Филипа насмешливо вспыхнули.

– Когда познакомишься с ней, увидишь, что заставить мисс Смит содрогнуться не так-то просто. У этой молодой женщины невероятное самообладание.

– Я мельком видел ее в окне, когда подъехал к дому. – Кирби расположился на обитом золотой парчой диване, вытянув длинные ноги. – Ты ведь не будешь упрекать Джеймса за то, что он рассказал мне о происшествии на дороге?

Филип помешал угли в камине, от чего они разгорелись ярким пламенем. За изумрудными бархатными шторами гостиной завывал октябрьский ветер так, словно уже наступил ноябрь, но в гостиной было тепло и уютно.

– Отнюдь, – ответил он, поворачиваясь спиной к огню. – У нас с тобой нет друг от друга никаких тайн. Мы для этого слишком старые друзья. Хотя в последнее время нечасто видимся.

– Не считая вчерашнего маскарада. И даже там виделись мельком. Леди Бриттани, увы, приковала к себе все мое внимание, – пробормотал лорд Кирби, и Филип уловил в его светло-голубых глазах насмешливую искорку.

Губы Филипа дрогнули при тонком намеке на то, что именно Кирби удостоился чести танцевать с Бриттани буланжер, кадриль и вальс, в то время как самого Филипа эта леди весь вечер не замечала. Но несмотря на неприятные воспоминания о последнем бале, граф улыбнулся старому другу и опустился в кресло напротив него, как они обычно сидели, беседуя в этой комнате. С висящих на стене над головой Кирби портретов в золоченых рамах одобрительно смотрели на сына родители Филипа. Отец, плотный, седовласый и красивый, улыбался приветливой улыбкой и, казалось, подзадоривал: «Ну же, сынок! Никогда не допускай, чтобы говорили, будто мужчина из рода Одли позволил другому взять над собой верх там, где дело касается женщины!» Мать, смеющаяся красавица брюнетка, которая когда-то покорила весь высший свет Лондона, тоже мягко подтрунивала над ним. А Кирби, ну, Кирби, безусловно, будет добиваться успеха у Бриттани и при каждом удобном случае сообщать Филипу о своих новых победах на этом поприще.

Филип холодно улыбнулся ему.

– Наслаждайся обществом этой леди, пока есть возможность, – ответил он и с небрежной грацией опрокинул бокал с остатками бренди. – Я поклялся завоевать ее, друг мой, и я это сделаю. Мы с этой леди поженимся к Рождеству.

Кирби с силой опустил свой бокал на маленький столик из слоновой кости, расплескав при этом золотистую жидкость.

– Поклялся?! Черт возьми, как уверенно ты это говоришь. И кому же ты поклялся?

Филип усмехнулся, видя смятение друга.

– Марчфилду, – спокойно произнес он. – Он подбил меня на пари во время карточной игры. Он поставил десять тысяч фунтов, а я парную упряжку новых гнедых, которых купил на прошлой неделе в Ньюмаркете.

– Ты держал пари на… Бриттани? – Тонкие губы Кирби приоткрылись от изумления. Потом в его голубых глазах вспыхнул недобрый огонек. – Филип, ты знаешь не хуже любого, что держать пари на даму – дурной тон. Ты ставишь под угрозу ее репутацию!

– Не думай, я проклинал и себя, и Марчфилда, но было уже поздно, – огрызнулся Филип. Он встал, выпрямился во весь рост и в приступе ярости заметался по комнате. – Черт возьми, я тоже от этого не в восторге. Но Марчфилд вывел меня из себя, а я был слишком зол на Бриттани за то, что она весь вечер избегала меня. Так или иначе, дело уже сделано, – резко закончил он.

– Значит, ты собираешься жениться на ней только для того, чтобы выиграть это пари? – возмутился Кирби.

– Не будь ослом. – Филип бросил на него негодующий взгляд. – Я давно уже решил завоевать ее. А теперь у меня появилась еще одна причина действовать настойчивее. Нанести поражение Марчфилду и жениться на прекрасной Бриттани – это будет приятным завершением всей этой истории.

Кирби снова поднял свой бокал с бренди и посмотрел на Филипа поверх его краев.

– Ты считаешь, что у тебя нет других соперников, кроме Марчфилда, мой дорогой друг? Возможно, ни один из вас не получит руки этой дамы, – тихо и холодно произнес он.

Теперь настал черед Филипа изумленно уставиться на него. Глаза его загорелись жестоким огнем, и все же в их серой глубине теплился лукавый огонек, когда его взгляд встретился со взглядом высокого белокурого человека, сидящего напротив.

– Я никогда не опасался встретить соперника в твоем лице, мой дорогой друг. – Он с легкой насмешкой поднял бокал, повторяя жест Кирби. – Признаю твою способность очаровывать дам – очень многих дам, – но что касается прекрасной Бриттани, то я уверен в счастливом исходе – для меня счастливом, – прибавил он с коварной улыбкой.

На несколько секунд воцарилась напряженная тишина, в которой раздавалось лишь тиканье часов на каминной полке, а затем Кирби вдруг рассмеялся, качая головой.

– Ты сейчас говорил точно так же, как в далеком детстве. Помнишь, когда тебе было девять лет, ты заявил, что сможешь один справиться с гнедыми моего отца, запряженными в коляску? И, клянусь Юпитером, ты это сделал! – воскликнул он. – Под носом у наших родителей. Я думал, твоя мать упадет в обморок и ей потребуется нюхательная соль, когда кони понесли твою коляску, но она, напротив, подбадривала тебя криками, а потом поцеловала, когда ты вернулся на паре притихших, смирных кобыл!

– Завоевать Бриттани будет гораздо легче, чем укротить тех гнедых, – спокойно улыбаясь, заявил Филип.

Кирби снова рассмеялся.

– Ну, поживем – увидим, не так ли?

Филип наполнил бокалы снова, и они выпили еще бренди, ожидая, когда соберется остальная компания. Граф любил посидеть в обществе Кирби, расслабиться, слушая болтовню друга, который все детство провел с ним рядом. Они с Джеймсом привыкли считать себя почти братьями близнецов Кирби, Алистера и Максвелла. Четверо мальчишек вместе катались верхом, плавали и лазили по деревьям. Когда они подросли, их выходки и эскапады также стали другими. Конечно, братья Кирби не могли сравниться с Одли, когда речь шла о смелых и безрассудных проделках, например, взобраться на крышу Уэсткотт-Хауса и пройти по ней, не свалившись. Правда, этот опыт закончился тем, что десятилетний Джеймс сломал в нескольких местах ногу и руку и был прикован к постели целый месяц. Недостаток физической подготовки братья Кирби с лихвой компенсировали умением придумывать самые зловредные из проделок. Так, однажды они наполнили сахарницы солью перед одним из карточных вечеров леди Кирби и заставили всех гостей кашлять, задыхаться и давиться чаем. За эту эскападу мальчиков хорошенько отшлепали и развели по разным комнатам, но в полночь все четверо тайком сбежали из своих домов и встретились в тайном убежище за Райскими Кущами. Там, в Пиратской бухте, они поклялись в вечной дружбе, и эта четырехсторонняя мальчишеская клятва была в силе много лет.

Ее нарушила лишь безвременная смерть одного из братьев Кирби – Максвелла, трагически погибшего во время несчастного случая, который унес жизнь пятнадцатилетней сестры Филипа и Джеймса, Маргариты, и едва не погубил самого Филипа.

В ту ночь, когда так трагично погас яркий, дерзкий огонек, сиявший в душе Маргариты, Филип поклялся изменить свой характер. В глубине души он понимал, что именно проклятая безрассудность Одли погубила Маргариту и Максвелла и если склонность к необдуманным поступкам, этот фамильный порок, не искоренить, то все они будут обречены на трагическую и безрадостную участь. Он винил себя, а также Джеймса и Кирби в том несчастном случае. Если бы он был тогда дома, он не позволил бы Маргарите принять участие в той эскападе. Она не вышла бы из дому той ночью и не оказалась бы рядом с тем проклятым домом.

Алистер Кирби был тоже потрясен смертью брата и какое-то время путешествовал по Европе, чтобы прийти в себя. А когда вернулся, его отношения с братьями Одли заметно изменились. Да и сами они, Филип и Джеймс, отдалились друг от друга. Мальчишеские проказы теперь были в прошлом. К братьям пришла зрелость. Трагедия, причинившая им столько горя, сделала их более трезвыми людьми, но дружба осталась, правда, теперь она была более сдержанная, овеянная печалью. Они виделись редко, но необременительные приятельские отношения между Алистером, Джеймсом и Филипом продолжали существовать. Тем не менее Филипу все еще было тяжело находиться в комнате наедине с обоими, Джеймсом и Алистером: все время казалось, что кого-то не хватает. Но их действительно не хватало, Максвелла и, что было самое ужасное, Маргариты.

Этот вечер пройдет легче, подумал Филип, делая глоток бренди и откидываясь на спинку кресла. Можно будет отвлечься на других. Будет Джеред, и Шарлотта, и еще мисс Смит.

Когда Джеймс и Шарлотта вошли в гостиную, он поднялся с кресла и рассеянно приветствовал их. Его мысли были заняты тем, как эта зеленоглазая оборванка с хорошеньким личиком и дерзким язычком выдержит испытание, которому он собирался подвергнуть ее сегодня вечером. Как бы он ни был к ней расположен, все же не мешает проверить, действительно ли мисс Смит пригодна для роли гувернантки Доринды. Она умеет говорить, умна, даже на удивление умна, если учесть, какое положение она занимает. Но достаточно ли она образованна и воспитанна? Если она не сумеет вести себя за обедом и соблюдать правила этикета, он должен будет отказаться от своей затеи и дать объявление в газеты, чтобы найти преемницу Герти.

Он уволил слишком властолюбивую гувернантку сразу же после своей беседы с мисс Смит. Разговор был коротким и холодным. Он приказал этой женщине к утру покинуть его дом.

Филип собирался сам сообщить эту новость Доринде после ужина и освободить ее от наказания. Он представлял себе, как просияет ее личико, когда он ей скажет об этом. Ох, как ему хотелось вырастить Доринду сдержанной и благонравной девочкой, но так, чтобы она при этом не возненавидела его. Только как этого достичь, он не знал. Если мисс Смит, которая так нравится Доринде, сможет помочь, он, безусловно, не откажется от ее помощи.

И еще рядом будет Бриттани, думал Филип, не отрывая глаз от входной двери в ожидании прихода мисс Смит. Бриттани славится своей элегантностью и прекрасным воспитанием. Когда они поженятся, она послужит Доринде прекрасным образцом для подражания, и покоренная ею девочка пойдет по ее стопам.

В своей комнате наверху Камилла дрожащими руками пыталась застегнуть замочек на цепочке своего талисмана.

– Разрешите помочь вам, мисс, – вызвалась Кейт, подходя к ней с приветливой улыбкой. Ей очень нравилась эта таинственная молодая женщина, к которой ее приставили в качестве служанки, и она старалась изо всех сил угодить ей. Например, Кейт почистила и отполировала золотой кулон Камиллы, и сейчас это изящное украшение в виде фигурки льва ярко заблестело на шее девушки.

Талисман Камиллы был ее единственным украшением.

Но разглядывая свое отражение в зеркале на туалетном столике, девушка решила, что она прекрасна в своей простоте. Ей никогда и не снилось, что она увидит себя такой, как сейчас, в этом простом, но изысканном платье с высоким воротом из темно-желтого крепа, с распущенными, тщательно расчесанными волосами, которые рассыпались по ее плечам и спине каскадом блестящих темно-рыжих локонов.

«Я не красивая, – призналась она самой себе после пристального, беспристрастного осмотра, – но я и не уродливая щепка». Да, сейчас она ничем не напоминала ту оборванную нищенку, которую его сиятельство впервые увидел на Эджвуд-лейн.

– Вы готовы, мисс?

Сжимая перламутровую ручку новой трости, которую принесла ей Кейт вместе с платьем, она отвернулась от зеркала.

– Да, Кейт, надеюсь, что да. – Она взволнованно улыбнулась. – И еще я надеюсь, что его сиятельство не забыл о том, что пригласил меня, иначе я окажусь в ужасно глупом положении!

– Об этом не волнуйтесь, мисс. Его сиятельство никогда ничего не забывает. И очень редко меняет свои решения. Он всегда точно знает, чего хочет, хотя окружающие теряются в догадках относительно его желаний. – И Кейт усмехнулась.

Наконец Камилла двинулась к выходу, моля Бога, чтобы мужество ее не покинуло. Открыв дверь, она тихо ахнула – в коридоре за дверью стоял навытяжку атлетического сложения лакей в зеленой бархатной ливрее.

– Его сиятельство прислал меня, чтобы я помог вам спуститься вниз, мэм.

До Камиллы не сразу дошел смысл сказанного.

– Вы собираетесь… нести меня на руках? – Тот кивнул, и тогда девушка покачала головой: – Спасибо, не надо. Я вполне способна идти сама.

– Но его сиятельство…

– …не имеет права командовать в данном случае, – резко оборвала его Камилла и высокомерно кивнула головой, не хуже самой мисс Моттерли: – Вы мне больше не нужны.

Подождав, пока слуга уйдет, девушка медленно заковыляла к лестнице. Если бы только у нее не была растянута щиколотка! Ее раздражало, что с ней обращаются, как с калекой, эти попытки носить ее на руках пора пресечь. Камилла раньше считала, что так приятно, когда с тобой нянчатся и прислуживают тебе, но сейчас мысль о том, что ее снесут вниз к его сиятельству, словно мешок с углем, вызывала у нее отвращение. Она спустится по лестнице самостоятельно и сделает это так грациозно, как только сможет, или просто съедет вниз по перилам и спрыгнет в конце, приземлившись на здоровую ногу, разумеется. В какое-то мгновение, остановившись на площадке красиво отполированной лестницы, она испытала искушение так и сделать, но здравый смысл взял верх. Выходки, которые она позволяла себе в работном доме, неуместны в Уэсткотт-Парке.

Однако, едва начав спускаться по лестнице, Камилла услышала пронзительный вопль, несущийся из детского крыла. Девушка замерла в тревоге: это кричала Доринда!

Камилла поспешила на этот звук, не обращая внимания на боль, пронзавшую щиколотку.

Тем временем Филип направлялся в библиотеку, чтобы отыскать книгу, о которой спросил Алистер Кирби, и увидел своего лакея, Клода, идущего по коридору.

– Где мисс Смит? – спросил граф. – Я приказал тебе помочь ей спуститься по лестнице.

– Да, ваше сиятельство. – Клод встал навытяжку под острым взглядом хозяина. – Я пытался, но леди отказалась, ваше сиятельство.

– Что за упрямство! – Подчиняясь внезапному порыву, Филип резко повернулся и бросился мимо лакея вверх по лестнице. Мисс Смит все же слишком своенравна, вряд ли из нее получится хорошая гувернантка, подумал он с отчаянием.

Его раздражало то, что она его не послушалась. Никто в этом доме так не поступал, разве только Доринда, и то он всегда старался дать младшей сестре понять, насколько бесплодны и неразумны такие поступки. Возможно, мисс Смит, пока она еще находится под его кровом, следует преподать тот же урок.

Камилла с трудом добралась до детского крыла. Из коридора до нее донеслись чье-то тяжелое дыхание, топот ног, яростные вопли и тонкий визг. Завернув за угол, Камилла застыла в ужасе. То, что она увидела, заставило ее заскрипеть зубами и ринуться вперед.

Доринда, вцепившись в развевающуюся черную юбку Герти, изо всех сил старалась удержать гувернантку, которая рвалась вперед и размахивала саквояжем, пытаясь отогнать от себя ребенка.

Увидев Камиллу, девочка закричала:

– Мисс Смит, на помощь! Она… у нее Щекотка! Она хочет забрать ее! Помогите мне, мисс Смит, помогите!

Красная и запыхавшаяся Герти бросила дикий взгляд на приближающуюся Камиллу. Девушка заметила, что одна рука гувернантки была спрятана под просторной накидкой.

– Сейчас же прекратите, Герти, – приказала Камилла. – Вы можете покалечить ребенка!

На пухлом лице Герти появилось выражение страха и злобы. В тускло освещенном коридоре гувернантка смотрела на Камиллу почти оскалившись.

– Эта девчонка снова лжет! – заявила она и, нагнувшись, попыталась ударить Доринду саквояжем. Камилла крепко схватила Герти за руку.

– Отпустите меня! – взвизгнула та. – Вас это вовсе не касается! Я не потерплю подобного безобразия! Не видела я никакого котенка, на что мне это отвратительное животное? Его сиятельство меня уволил, и я ухожу, вот и все. Но я сейчас задам этой девчонке, если она не отпустит…

И тут Камилла услышала слабое мяуканье. Стремительно сорвав с Герти накидку, она заметила висевшую на ее руке корзинку, из которой выглядывала Щекотка.

– Это я возьму, – сказала Камилла и схватила корзинку прежде, чем Герти успела ей помешать. Сунув корзинку в руки Доринде, девушка произнесла настойчивым тоном: – Бери Щекотку и беги, Доринда. Все в порядке. Я провожу Герти…

– О нет, ничего подобного! Я уйду, когда буду готова! Это мерзкое создание слишком дорого мне стоило, и я ей сейчас отплачу!

Очевидно, увольнение произвело на Герти столь сильное впечатление, что она совершенно потеряла способность держать себя в руках. Схватив бронзовый подсвечник с небольшого столика, стоявшего в коридоре, Герти стала медленно надвигаться на ребенка явно с недобрыми намерениями.

– Доринда, беги! – закричала Камилла и бросилась наперерез обезумевшей гувернантке.

– Убирайся с дороги и оставь мне эту девчонку! – взвизгнула та. Ее лицо блестело от пота, голос охрип. – Ну, я тебя предупреждала…

Герти замахнулась тяжелым подсвечником, но неожиданно потеряла равновесие и растянулась на полу. В то же мгновение Камилла, не поверив своим ушам, услышала голос графа, приказавший:

– Отойдите, мисс Смит. Я сам этим займусь.

Она подняла глаза и увидела рядом с собой его высокую фигуру. Он смотрел вниз на поверженную Герти.

Камилла обрадовалась его появлению, как никогда не радовалась ничему в жизни, но потом увидела выражение его лица.