Текст книги "Мечтательница"

– Что еще, ведьма?

– Купи себе какую-нибудь другую одежду!

8

Как только команда «Аделаиды» была освобождена и последний пират убрался с палубы корабля, Эдвард и Фостер бросились к Корду и Селин. Возбужденный Фостер принялся разрезать веревки на запястьях Корда фруктовым ножом и мучился до тех пор, пока капитан Томпсон не отодвинул его в сторону и не освободил Корда в мгновение ока.

– Проклятье, Томпсон, нас всех могли убить, – проговорил Корд, давая волю накопившемуся раздражению.

– Похоже, вы считаете, что мы должны были сражаться с пиратами при помощи ножей и сковородок? – возразил Томпсон.

Не желая уступать, Корд продолжал:

– Конечно, ведь не ваша шея была в петле! Селин встала между ними, положила ладонь на руку Корда и сказала:

– Думаю, мне надо прилечь.

Он сбросил ее ладонь и, схватив за локоть, потащил в салон. Эдвард и Фостер поспешили за хозяевами.

– Какого черта ты устроила это представление?! – кричал Корд по пути.

Измученная Селин даже не пыталась ответить, пока все четверо не втиснулись в ее крохотную каютку. Эдвард и Фостер топтались за спиной Корда, возвышавшегося над женой подобно демону мщения, взывающему к ответу.

– Тебе надо бы благодарить меня за то, что я спасла тебя от виселицы, а не кричать. – Она присела на постель, скрестила руки на груди и постаралась с достоинством выдержать его взгляд.

Желая продемонстрировать, насколько он сердит, Корд уперся руками в бока, но она не очень-то обратила внимание на его жест:

– Если меня не испугал этот идиот Данди, неужели испугаешь ты?

Корд помрачнел, губы его сжались в тонкую линию, он повернулся к слугам, которые буквально слились со стеной, и приказал:

– Оставьте нас.

Фостер и Эдвард вышли.

– Итак, я хочу знать, почему ты оставила свою каюту, как тебе удалось до чертиков напугать Данди? Ты его знаешь?

Кратковременный штиль кончился, и корабль снова бежал по волнам.

– Могу я прилечь, ваше королевское высочество? – спросила она.

Корд быстро отошел от койки:

– Тебя опять стошнит?

– Нет, если я прилягу.

– Тогда конечно. – Он подождал, пока она уляжется, и снова потребовал: – Начинай рассказывать, Селин.

– Первое: я вышла из каюты несмотря на твои приказы, потому что мне этого захотелось. Вокруг было абсолютно тихо. Что я должна была думать? Может, вас всех убили и я осталась одна на корабле-призраке. Второе: до сегодняшнего дня я не встречала капитана Данди.

– Тогда откуда тебе известны о нем такие подробности?

– Позволь мне закончить. – Стараясь выиграть время и придумать более или менее убедительное объяснение случившемуся, Селин прикрыла глаза рукой и попросила слабым голосом: – Дай мне, пожалуйста, попить.

Какое-то мгновение Корд не двигался, собираясь отказаться выполнить ее просьбу, но потом девушка услышала, как он отошел от кровати. В голове ее пронесся вихрь мыслей. Селин не могла сказать ему правду: он решит, что она сумасшедшая, если просто попытаться объяснить ему, что она может видеть прошлое. Легче признать, что она знакома с Данди, но как объяснить странное знакомство с этим отвратительным типом и заставить Корда в это поверить?

К тому моменту, когда она медленными глотками выпила воду из поднесенного Кордом стакана, Селин уже знала ответ.

– Каждый английский ребенок хотя бы раз в жизни побывал на ярмарке и, могу поспорить, каждый хотя бы один-два раза получал расстройство желудка, съев несвежий мясной пирог. Я просто довольно точно угадала.

– Откуда ты знаешь про английские ярмарки? Я думал, ты из Бостона.

Она вздохнула:

– В детстве я жила в Англии.

– А то, что он родом из Корнуэлла, – тоже удачная догадка, да?

– Об этом свидетельствовал акцент Данди, – просто сказала она.

– А как насчет его матери? – Корд решил, что загнал Селин в ловушку.

– Мэри – одно из самых распространенных в Англии имен.

– А щенок по кличке Кинг?

– Кличку я тоже угадала. У любого мальчишки есть щенок. – Она посмотрела Корду прямо в глаза.

– У меня была обезьянка.

– Которая, как мне кажется, плясала под твою дудку.

Он покачал головой:

– Не могу поверить, что ты отважилась на такое.

– У меня не было выбора, тебе не показалось?

– А если бы из этого ничего не вышло? Если бы он никогда не травился несвежим пирогом и не жил в Корнуэлле?

Селин не могла объяснить ему, что споткнулась именно для того, чтобы дотронуться до пирата и узнать что-нибудь из его прошлого. Ей привиделась яркая сценка: мать Данди взяла мальчика на ярмарку, и он заболел – одно из первых воспоминаний, врезавшихся в его память.

Она также не могла рассказать ему, как, благодаря своим способностям, почувствовала: много лет назад гадалка предсказала капитану Данди, что однажды его проклянет какая-то женщина и за проклятьем последует смерть. Это предсказание очень сильно повлияло на всю жизнь Данди. Селин просто соединила то, что узнала, с драматическими представлениями, какие неоднократно наблюдала во время прекрасных сеансов-предсказаний Персы.

– Ответь мне, Селин: что если бы из этого ничего не вышло?

Она пожала плечами:

– Тебя бы повесили, а меня, по всей вероятности, растерзала бы команда, потом разрезали бы на кусочки и скормили акулам. – Она приподнялась на локте и улыбнулась Корду. – Но, с другой стороны, ты недавно сказал мне, что мной не соблазнился бы даже матрос после кораблекрушения, так что, может, мне нечего было бояться насилия. Зато теперь и команда, и ты в безопасности. Она бросила на него вопрошающий взгляд и, отворачиваясь, добавила: – Думаю, опасность существует только для меня: мне еще может не поздоровиться, если это утлое суденышко когда-нибудь доберется до твоего острова.

На губах Корда появилось подобие улыбки.

– Шанс невелик, – сказал он сдавленно, вздохнул и попытался расслабиться. – И все-таки ты странная, и знаешь об этом, правда? Любая другая женщина забилась бы под кровать, а ты – пожалуйста! – явилась. И не в чем-нибудь, а в этой чертовой развевающейся ночной рубашке, и – прямо нос к носу с этим маньяком-головорезом…

– Одетым в атлас, не забывай.

– Да, в желтый и пурпурный атлас! – Улыбка его стала шире.

– Тебе гораздо больше идет, если ты не слишком хмуришься. – Она не ожидала, что улыбка сделает Корда настолько симпатичнее.

– Это комплимент?

Корд подошел и сел с ней рядом, настолько близко, что прижался к ее бедру. Жестом, который удивил ее, потому что был настоящим проявлением нежности, он поправил ее сбившиеся волосы, но почти сразу отдернул руку.

– Похоже, я должен сказать тебе спасибо, – сказал он.

– Да уж, ты обязан мне жизнью, но мне будет достаточно немного доброты.

– Ты странная женщина, Селин.

– А ты далеко не идеальный муж.

– Именно об этом я думал, когда стоял на палубе, связанный словно индюк. – Лицо его снова помрачнело. – Мне следовало остаться с тобой, защищать тебя во время этого нападения – так должен был поступить порядочный человек.

Она откинула волосы с глаз и внимательно посмотрела на Корда. Он хмурился и, без сомнения, вспоминал происшедшее с начала до конца.

– А другой, может, решил бы, что благородно было бы пустить мне пулю в лоб в тот момент, когда показалось, что все кончено.

– У меня была такая мысль. Это дало мне пищу для размышлений, пока я ждал, что меня повесят: представлял, что они сделают, когда обнаружат тебя, надеялся, что окажутся милостивыми, зная, что этого не случится. Куда более благородно было бы убить тебя!

– Тогда мне остается только порадоваться, что ты не спешишь с благородными поступками.

– Из-за этого мы и поженились, знаешь ли. Единственный раз в жизни я решил поступить как порядочный человек! – Он повернулся к ней. – А почему ты это сделала, Селин? Зачем ты согласилась на этот брак?

– Моя опекунша… умерла… совершенно внезапно. Я хотела уехать куда-нибудь, изменить свою жизнь. Я уже рассказывала, каким образом оказалась в ту ночь в доме твоего деда, – сказала Селин, понимая, что это не совсем правда, но и не ложь.

– Да, мы друг друга стоим.

Корд сказал это очень тихо, словно для себя самого, но она услышала.

Прошлым вечером все усилия Селин были направлены на то, чтобы справиться с приступами морской болезни. Сегодня же она воспользовалась тем, что Корд погрузился в размышления, и принялась внимательно изучать его лицо.

Кордеро был настоящим красавцем – в этом вряд ли кто мог усомниться. Его загорелая, слегка обветренная кожа свидетельствовала, что он немало времени проводит на открытом воздухе. В отличие от многих сыночков богатых плантаторов, он явно не чурался тяжелого физического труда. Белая рубашка четко обрисовывала широкие плечи и сильные руки… По-мужски жестко очерченные скулы… Правда, по мнению Селин, его отсутствующий взгляд слишком часто устремлялся куда-то вдаль.

Невольно она задумалась над тем, возможно ли сделать этого человека по-настоящему счастливым. Существует ли на свете женщина, которая своей любовью могла бы заставить его забыть обиду и боль, что живут в глубине его души?

Не успев осознать, что делает, Селин протянула руку и легко коснулась тыльной стороны его ладони – настолько ей хотелось больше узнать о нем, понять, почему он выглядит таким потерянным, так старается спрятаться от всего мира.

Корд вопросительно посмотрел на жену, потом перевел взгляд на руку, накрывшую его ладонь. Селин подумала, что сейчас он отдернет руку, но он даже не пошевелился. Девушка ощутила знакомое головокружение и почувствовала, что впадает в полусонное состояние, постепенно проникая в его сознание.

Красивая женщина в бывшем когда-то модным платье танцует в жемчужной пене волн, набегающих на серебристую песчаную дорожку под звездным небом.

Волны бесконечной любви, спрятанной где-то в самых дальних уголках его памяти, накатывались на Селин, но неясный образ и ощущение радости рассеялись словно дым в тот момент, когда быстрый стук в дверь каюты вывел ее из состояния транса. Корд так и не успел задать вопрос, который она прочла в его глазах.

Едва услышав разрешение Корда, в каюту ворвался Эдвард. Остановившись посреди каюты, бедняга ломал руки, охваченный необъяснимым ужасом.

– Ну, что теперь? – возмутился Корд. – Только не говори, что Данди вернулся.

– Хуже! Надвигается шторм. Очень сильный. Капитан Томпсон послал меня предупредить, чтобы вы оставались в каюте. Позже, если коку удастся что-нибудь сделать, подадут холодный ужин. Капитан просит, чтобы не зажигали огонь. Он считает, что шторм будет очень сильный и это опасно.

Эдвард переминался с ноги на ногу и раздраженно поглядывал на окошко над кроватью Селин, словно ожидая, что море вот-вот ворвется через него в каюту.

Селин застонала:

– Неужели будет сильная качка?

– Настоящий ураган, мадам. Матросам приказали задраить все люки.

– Успокойся, Эдвард! – сурово потребовал Корд. – Если ты будешь так переживать, то заработаешь сердечный приступ.

– Это лучше, чем пойти ко дну, если вы позволите мне высказать свое мнение.

– Я позволяю, – сказала Селин.

Приступ морской болезни прошлым вечером измучил ее. Несколько часов она была уверена, что вот-вот умрет. Теперь ей предстояло пережить настоящий тропический шторм, может быть, даже ураган. Она подняла глаза и поймала на себе пристальный взгляд Корда. Эдвард тем временем уже закрыл ее дорожный сундук и принялся привязывать его к стене.

– Боюсь, сегодня будет куда хуже, чем прошлой ночью, – предположил Корд.

– Мою мать похоронили в море, – сказала вдруг Селин, не в силах скрыть страх.

В углу каюты Эдвард услышал эти слова. Он сначала замер, потом дернулся, словно марионетка, с отчаянием посмотрел на молодых людей и бросился прочь из каюты.

Корд посмотрел вслед убегающему слуге. Потом перевел взгляд на Селин, и вздохнул:

– Мне необходимо выпить.

* * *

Корду еще не приходилось попадать в такой ужасный шторм. Сквозь проливной дождь и громадные, словно скалы, волны, обрушивающиеся на корабль каждую минуту, он пытался преодолеть ступеньки трапа, ведущего на палубу первого класса, чтобы добраться наконец до салона и при этом не оказаться за бортом. Он спускался вниз, чтобы навестить Эдварда, который лежал, съежившись, на своей койке. Фостер даже привязал приятеля, лишь бы тот не свалился на пол. Выглядели оба отвратительно, но Фостер изо всех сил старался скрыть страх. Эдвард, напротив, то и дело всхлипывал и лежал, вцепившись в невысокие бортики койки.

Человек по имени Альфонс Пенниворс, бухгалтер по профессии, лежал ярусом выше. Его рвало так, что он не всегда успевал повернуться к ведру. В короткие мгновения передышки он божился, что никогда больше не станет грешить. Проходя мимо по направлению к трапу, Корд не мог не удивиться: что этот бледный молодой человек называет грехом? Скорее всего то, что он категорически не помнит о необходимости пользоваться носовым платком.

И хотя у Корда было гораздо больше поводов просить у Бога прощения, он не собирался ничего ему обещать и ни о чем молить. Бог, с которым он сталкивался в жизни, оказался весьма черствым и бессердечным. Это был Бог, который если и не метал громы и молнии, то обязательно ниспосылал кару небесную. Давным-давно Корд решил, что предпочтет всем молитвам путешествие в преисподню.

Там наверняка подберется более соответствующая его вкусам компания.

Он совершенно измучился, пытаясь помочь команде задраивать люки и нести штормовую вахту, и не понимал, как уставшие матросы вообще еще держатся на ногах. Поэтому, когда капитан Томпсон посоветовал ему спуститься вниз и проведать жену, Корд даже обрадовался, что он всего-навсего пассажир и имеет на это полное право.

Как только голова и плечи молодого человека показались над трапом, ведущим на палубу первого класса, на него обрушилась огромная волна. Вода каскадами падала вниз по ступенькам. Он вытер глаза и выбрался наружу. Невозможно было различить, где кончается море и начинается свинцовое небо. Все вокруг было окутано клубящимися серыми тучами, шел проливной дождь, и волны набегали одна на другую. Он переждал, пока «Аделаида» поднялась на новую волну, и одним рывком добрался до дверей салона. Ему пришлось очень осторожно ступать по мокрому полу, чтобы дойти до каюты невредимым.

В какой-то момент, когда корабль, казалось, сорвался с невероятной высоты и рухнул в пропасть, Корд, не удержавшись, налетел на обеденный сто и ударился об угол бедром так сильно, что едва не задохнулся от боли. Он направился к каюте Селин. Дверь, к счастью, оказалась не заперта, но, когда Корд ее открывал, корабль снова бросило в водяную яму, рука юноши сорвалась с ручки, и дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену.

Первым делом Корд посмотрел на окошко над кроватью Селин. Оно пропускало воду, и он сразу же вспомнил Эдварда. Взглянув на постель, Корд решил, что слабый мерцающий свет сыграл с ним злую шутку: Селин не было на месте. Не было ее и на полу рядом с кроватью. Корд почувствовал, что горло его сжалось от страха. Прошло уже несколько часов с тех пор, как он видел ее в последний раз. Корд повернулся и распахнул дверь в смежную каюту. Окно не протекало, но и здесь кровать оказалась пуста.

– Селин! – позвал он, стараясь перекричать рев моря.

Корабль раскачивался, кренясь под углом в сорок пять градусов. Ухватившись за косяк двери между каютами, Корд замер в нерешительности. Наконец, все еще оставаясь на месте, он обнаружил Селин: она сидела на корточках в своей каюте прямо за баррикадой из сундуков и коробок, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку. Единственное, что можно было увидеть, – ее затылок и обнаженные плечи. Он выругался и бросился к ней, но при этом вынужден был ухватиться за кровать, чтобы его не откинуло назад в смежную каюту, когда корабль снова перевалился с одного борта на другой. Корд раздвинул сундуки. Небольшой саквояж прокатился мимо него до самого дальнего конца второй каюты, ударился там о стену и открылся. Его вещи вывалились наружу.

– Селин?

Корд тронул ее за плечо. Кожа ее была холодной и немного влажной. Он потряс девушку. Когда она подняла на него глаза, он не увидел в них ничего утешительного. Огонь в ее глазах совершенно погас, уступив место страху.

– Я умираю, – прошептала Селин. Скорее, он прочел эти слова по ее губам.

– Вот повезло бы мне! – решил он подразнить ее.

Она не улыбнулась. Корд выждал, пока судно слегка выровняется, встал и притянул ее в себе. Она так сильно дрожала, что не в состоянии была устоять на ногах.

Прижимая девушку к себе, Корд начал перебираться в свою каюту: там, по крайней мере, была сухая постель. Откинув покрывало, он заставил ее лечь.

– Снимай рубашку, – потребовал он. Селин подняла на него глаза и с несчастным видом покачала головой:

– Не сейчас, Корд, пожалуйста.

– Не говори ерунды. Снимай рубашку. Ты промокла насквозь.

– Разве это имеет значение, если мы сейчас перевернемся и я утону?

– Мы не утонем.

– Моя мать…

– Твою мать похоронили в море. Расскажи мне об этом подробнее.

Корд взялся за ворот ночной рубашки, которая была такой мокрой, что соскользнула с плеч девушки почти без посторонней помощи. Чтобы не терять времени на борьбу с этим одеянием, Корд одним рывком содрал рубашку с жены. Она не возражала.

– Да тебе, пожалуй, хуже, чем я думал.

На ее плечах, груди и ребрах виднелись сине-черные отметины. Стягивая шерстяное одеяло с кровати, он воскликнул:

– Что, черт возьми, случилось?

– Я то и дело падала с кровати, – ответила она, не замечая, что он заворачивает ее в одеяло, словно куклу. – Мне это надоело, и я устроилась за сундуками. Я так устала. А ты?

– Ложись, – сказал он, ласково подтолкнув ее и придвинув к стене.

Корд оказался слишком высоким, чтобы удобно вытянуться на таком маленьком ложе, но сейчас рост сослужил ему добрую службу: он уперся сапогами в одну стену, а плечами – в другую. Его мощное тело стало для нее надежной защитой. С другой стороны от Селин оказалась стена, и девушка теперь не боялась упасть.

Корд почувствовал, как Селин дрожит, прижимаясь к нему, – трудно было даже представить, что это та самая женщина, которая недавно не испугалась целой банды пиратов. Поглаживая ее по волосам, Корд постарался успокоить и подбодрить ее. Через пару минут он понял, что и сам понемногу успокаивается.

– Расскажи мне о Сан-Стефене, – прошептала она. – Я хочу представить, как там все будет, если мы все-таки доберемся до места.

– Мы доберемся, – пообещал он.

Ее теплое дыхание легко щекотало ему шею. Корд вдруг, неожиданно для себя, потерся носом о ее гладкую теплую щеку и сразу смущенно отстранился. Он закрыл глаза и позволил мыслям унестись куда-то далеко в прошлое. Долгие годы, которые он провел в Луизиане, Корд никогда ни с кем не разговаривал о своем острове. Никто никогда и не подумал спросить его об этом. Даже Алекс.

– Яркое солнце и радуги, – начал он. – Воздух теплый и душистый, наполненный ароматом разнообразных цветов.

Корд улыбнулся собственным воспоминаниям:

– Я до восьми лет ни разу не надевал башмаков. Мы вели чудесную жизнь, такую же, как остальные жители острова. Моя мама была англичанкой. Поместье «Данстан плейс» на Сан-Стефене досталось ей в наследство от бездетных дяди и тети. Она встретилась с отцом и влюбилась в него. Мой отец заботился обо всем, и мама жила очень счастливо. Они жили так же, как все остальные местные мелкие дворяне – те, кого называют джентри, но отца все-таки никогда до конца не признавали, считали чужаком – он ведь был всего-навсего креолом из Нового Орлеана, а они – титулованными особами английских кровей. Отца это никогда не волновало. Он никогда не беспокоился, что там о нем думают. Главное и единственное – чтобы мама была счастлива.

Корд обхватил себя руками, когда корабль задрожал от особенно сильного удара волны. Селин вытащила руки из-под одеяла и крепко обняла Корда. Он сверху вниз посмотрел на девушку: она лежала с закрытыми глазами, прижимаясь щекой прямо к его сердцу. Это было очень странное и совершенно новое ощущение – необходимость защитить, утешить, приласкать.

– Дом, – прошептала Селин. – Расскажи мне о доме.

– Он не похож на дома на плантациях Луизианы. Правда, он такой же большой, но не настолько величественный. Сад, за которыми всегда ухаживала моя мать, полон растений, переливающихся всеми цветами радуги. В любой момент, если захочется, можно найти спелые фрукты – только протяни руку. На холме позади большого дома стоят сахарный и ромовый заводики. Неподалеку – деревня, где живут рабы. А вокруг – бесконечные холмы и долины, покрытые сахарным тростником, – настоящее изумрудно-зеленое волнующееся море.

Селин лежала, крепко обняв Корда, ее сознание улавливало не только то, что он описывал словами, но и то, что вихрем проносилось в его воспоминаниях, похожих на запутанные сны. Никогда прежде, даже будучи маленькой, Селин не пыталась проникнуть в чужую душу. Сейчас, где-то между сном и бодрствованием, прижавшись к Корду всем телом, она позволила себе проникнуть в круговорот его бесконечно сменяющих друг друга воспоминаний.

«Ни одно другое место на земле, – подумала она, – не может сравниться по красоте с картинами острова, навсегда врезавшимися в память Корда». Она видела все, словно он специально для нее разыгрывал на сцене настоящий спектакль, перед ней чередой проходили одно за другим действующие лица.

Фостер и Эдвард. Более молодые. Заботятся о маленьком мальчугане и его семье. Элис Данстан Моро. Красавица. Мать Корда. Леди, танцующая под звездами.

Неожиданный крик. Нахлынувшая печаль. Боль потери. Черный креп. Мужчина, очень похожий на Кордеро. Вид от изножья кровати. Голова, лежащая на подушке, обмотана бинтами. Ужас и предательство. Корд слушает, замерев от горя. Он онемел и не может больше плакать.

«Твоя мама погибла из-за несчастного случая. Она никогда не вернется. Тебе уже восемь лет, ты большой и не должен плакать. Ты уедешь завтра…»

Страшная боль внезапно куда-то исчезла. Каким-то образом Корду удалось пересилить это чувство, укрыть его настолько тщательно, что оно стало недоступно для них обоих. Селин заволновалась. Она понимала, насколько глубоко он прячет свою боль и какую силу воли должен был воспитать в себе для этого. Многие-многие годы Корд оттачивал умение скрывать печаль даже от себя самого. Ей стало очень жаль его, и она снова закрыла глаза.

Остров символизировал для него надежность и безопасность, поэтому в своих мечтах он так часто туда возвращался. Она снова увидела его родные места такими, какими он видел их в последний раз. Вместе с ним она шла вдоль берега по сверкающему розоватому песку и ныряла в пенящуюся зеленую волну.

Постепенно его мысли и слова, которые он шептал, уткнувшись губами в ее волосы, успокоили ее и прогнали страх, вызванный ревом ветра и ударами волн. Она спряталась в его надежных объятиях и почувствовала себя в безопасности впервые с того момента, как бросилась бежать от окровавленного тела Жана Перо, оставшегося на выложенном булыжниками дворе его дома.

Селин позволила себе надеяться, что весь ужас той ночи действительно остался позади, и поклялась Богу, что, если они выживут в этом шторме, она сделает все, что в ее силах, чтобы быть Корду хорошей женой. Она в полной мере даст мужу то, чего ему не хватало всю жизнь: она предложит ему свою любовь. Она подарит ему свою преданность, она заставит его ожить снова.

Девушка почувствовала, как он крепче сжал объятия, придвинувшись к ней ближе. Тепло его сильного, крепкого тела пронзило ее. Медленное, ровное биение его сердца постепенно убаюкало ее, и она отдалась на волю сна.

Корд уловил ту минуту, когда Селин заснула. Она была слишком измучена и уже не могла бороться со страхом. И почти в то же самое мгновение, едва заметно, шторм начал стихать. Корабль больше не срывался с высоты каждой волны, деревянная обшивка перестала жалобно скрипеть от каждого порыва ветра. Корд позволил себе расслабиться, но от его внимания не ускользнул бы новый натиск бури.

По-прежнему обнимая Селин одной рукой, другой он продолжал поглаживать ее по блестящим волосам. Сначала он обнимал ее только для того, чтобы успокоить, но постепенно это стало чем-то большим. Удивительное спокойствие снизошло на него в тот момент, когда он прижал ее к себе.

Когда она попросила его описать Сан-Стефен, он хотел было отказаться, боясь боли, которую неизбежно вызовут воспоминания. Но, как только он начал говорить, ему показалось, что нет на свете ничего естественнее. Он больше не был один на один со своей болью.

Корд нежно перебирал ее черные кудри, и они шелком скользили между его пальцами. Он теснее прижался к девушке, поняв, что его переполняет желание, которое уже невозможно не замечать. Правда, это было наслаждение, которое он получал тайком. Корд улыбнулся, представив, что сказала бы Селин, узнай она об этом.

С того момента, когда он впервые увидел ее, она не переставала удивлять его. Ее отчаянная стычка с Данди не только ужасно испугала, но и удивила его. А ее искрящийся юмор смешил его так, как давно не веселило ничто вокруг. Их связывала всего-навсего договоренность двух стариков, но она верила ему настолько, что не побоялась заснуть в его объятиях.

Корд почувствовал внутреннее напряжение, ощутил волнение, которое давно не подпускал к себе. Он предупреждал себя, что не должен слишком заботиться о ней, привыкать к этой странной девушке, которая по-прежнему отказывалась от своего настоящего имени и утверждала, что наполовину цыганка. Все, кого он когда-либо позволял себе любить, покидали его. Почему с ней должно произойти иначе? Если окажется, что жизнь на плантации невыносима и Селин будет несчастна, он позволит ей уйти. Если же она решит остаться, может, со временем они научатся ладить. Нельзя сказать, что это недостижимо. Большинство мужчин, с которыми он знаком, женились в свое время по расчету, и многие неплохо себя чувствовали. Вероятность встретить настоящую любовь, такую, какую нашли его мать и отец, слишком мала. Один шанс из тысячи.

Не было совершенно никакой необходимости рисковать и влюбляться в Селин. Он не позволит ей завладеть тем, что еще осталось от его сердца. Плохо уже то, что она смогла заставить его почувствовать, что его сердце еще не до конца умерло.