Текст книги "Почему мама снова навеселе"

Он глубоко вздохнул. Я внутренне сжалась и приготовилась поджечь свою салфетку, только бы избежать каких бы то ни было романтических сцен.

– Ну, дело в том, что Марисса очень часто и непрозрачно намекает, что как только я получу развод, то мы с ней поженимся.

Что? А где, я вас спрашиваю, трепетное признание в вечной любви ко мне? Я же уже заготовила душещипательную тираду, в которой добрыми словами опущу его ниже плинтуса.

– Но это же здорово, нет? – зло спросила я. – Ты разве не хочешь на ней жениться? Она такая вся идеальная, волосы блестят и шевелятся, и она занимается благотворительностью, и вся такая заботливая, и т. д. и т. п. У нее кожа не пористая, такая идеально гладкая, что любой готов жениться!

– Не пористая? Эллен, ты и вправду странная. Да, Марисса, бесспорно, идеальная. Даже чересчур. Я все время чувствую, что не дотягиваю до ее высоких стандартов. Она меня всегда поучает, что хорошо, а что плохо. А я раньше и не задумывался об этом. Например, она говорит, что авокадо – это зло.

– Ну вообще-то я постоянно тебе говорила, что авокадо – это зло, это просто сатанинское зеленое зло, склизкое и мерзкое, которое испортит любую еду. Даже в Daily Mail признают, что авокадо – это зло. Они, правда, гонят волну на Меган Маркл, почему-то ее обвиняют во всех грехах авокадо, а мне непонятно: как она, бедняжка, с авокадо связана?

– А Марисса знает точно: это потому, что авокадо оставляет вредный углеродный след. А не потому, что однажды кому-то авокадо попался в клубном сэндвиче и этот кто-то никак не может отплеваться и до сих пор испытывает иррациональное отвращение к этому фрукту.

– Но тот сэндвич был просроченным, он же весь растекся и измазал зеленой жижей все вокруг!

– Я помню, ты это сто раз повторяла. Я говорю о другом: Марисса против авокадо по разумной причине, потому что она сама очень разумная и правильная, и я считаю, что я недостаточно правильный для нее, и она это понимает.

– Как же она понимает, если собралась за тебя замуж? – удивилась я.

– Мне иногда кажется, что она хочет замуж не столько за меня, сколько просто хочет замуж, – ответил он. – Меня она выбрала как временно подходящую кандидатуру на вакантное место. Да мне все равно, потому что я не хочу на ней жениться.

– Потому что она слишком идеальная? – без всякого сочувствия переспросила я.

– Потому что я не уверен, подходит ли она мне, – печально ответил он.

– Ну, тогда нечестно удерживать ее около себя и притворяться, что ты на ней не женишься, потому что еще не развелся, – мы же можем с тобой хоть завтра развестись. А ты крадешь у нее ее лучшие годы, пока она еще может родить, – совершенно по-ханжески добавила я.

– Ну нет, детей она не хочет, – с облегчением отозвался он. – Говорит, слишком много нас на этой планете.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно, – ответил Саймон. – Она сама так сказала. Марисса же у нас экоактивист и даже авокадо не ест по этой причине. Если человек из-за авокадо идет на такие жертвы, то вряд ли будет тайно планировать ребенка, от которого вреда на этой планете будет больше, ведь так?

– Ну не знаю, тебе виднее.

– Уж поверь мне, – самоуверенно заявил Саймон. – Давай счет попросим? А то уже поздно.

Март

Пятница, 1 марта – день рождения Джейн

Ну наконец-то. Джейн восемнадцать! Моя девочка уже взрослая и может голосовать, может стать членом парламента, может пить алкоголь (уже по закону), может выйти замуж и для этого ей не нужно сбегать со своим возлюбленным в приграничную деревушку Гретна-Грин, может… уж и не знаю, что еще она может делать с восемнадцати лет. Теоретически она теперь вполне легально может смотреть порнофильмы, но благодаря Netflix и интернету кто теперь вообще парится и соблюдает возрастные ограничения или обращает внимание на категорию фильма? У меня были смутные надежды, что по достижении совершеннолетия мои материнские обязанности будут постепенно сходить на нет, а наши с Джейн отношения будут органично переходить в более дружеские, и мы с ней не будем больше мамой и дочкой, а скорее станем близкими подругами, но очевидно, что ничего подобного не происходит, а я так и остаюсь неприкольной матерью, ибо «только неудачники дружат со своими матерями, мать».

Джейн нравились все приготовления в преддверии ее дня рождения, особенно впечатлила ее бутылка водки со вкусом малины Absolut Raspberri, которую я купила с оговорками и прочими предостережениями, но водка была по акции, так что было бы большой оплошностью не воспользоваться специальным предложением. Также она несказанно обрадовалась купону ASOS, который, несомненно, пойдет на заказ куцых одежек без застежек, а я буду переживать, что в мини она подхватит цистит, но «мать, я уже взрослая, так что отвали».

А сегодня утром Саймон пригнал ее машину, справедливости ради нужно отметить, что Джейн была этим весьма довольна. Было много визгу-писку, бесчисленных селфи, пока Саймон пытался толкать лекцию о правилах дорожного движения, безопасном и ответственном вождении и даже хотел дать мастер-класс по замеру масла и замене колеса, но все это прошло мимо Джейн, потому что ей было не до этого – она должна была запечатлеть себя на фоне СВОЕЙ ТАЧИЛЫ и разослать эти грандиозные сторис толпе Эмили, Софи, Милли, Тилли и Оливий.

Когда она наконец забралась внутрь машины, эйфория несколько угасла, потому что там был установлен черный ящик. Я понятия не имела, что такие регистраторы отравляют жизнь всей молодежи по стране, ведь через них страховые компании фиксируют манеру и скорость движения автомобиля, и если юный водитель превышает скорость, слишком резко тормозит, закладывает крутые виражи и вообще творит за рулем дичь, то автостраховщик будет в курсе. Также регистрируется продолжительность поездок, и если ты ездишь слишком часто на короткие расстояния, то с тебя снимают баллы, и когда общая сумма баллов будет ниже нормы, то автостраховка аннулируется. А установка такого регистратора с самого начала, конечно же, снижает стоимость полиса.

Джейн была в шоке. Черный ящик – это отстой. Он никак не вписывался в ее новый чумовой имидж горячей штучки, которая ездит как хочет и куда захочет, мотается повсюду на своей спортивной тачке (в реальном мире более известной как подержанная малолитражка Corsa). Она попыталась поднять бучу, что типа «ее права человека ущемляют, устанавливают приборы слежения и ваще притесняют без ее согласия и ведома».

– Хорошо, милая, – сказал Саймон. – Без проблем: не хочешь ящик – не надо.

– С-с-саймон, – зашипела я, – з-з-засранец, не иди у нее на поводу! Хоть раз в жизни будь ты мужиком, не вали на меня всю эту дрянь!

– Спасибо, папуля, – медовым голоском запела Джейн. – Я знала, что ты меня поймешь. Зачем мне этот дебильный черный ящик, я ведь знаю, как надо водить, и потом, я очень аккуратно и осторожно езжу, так что ящик вообще не нужен.

– Конечно, – продолжал Саймон. – Я все прекрасно понимаю. Но, к сожалению, если не будет ящика, то не будет и машины. Выбор за тобой. Но ты сама говоришь, что ты примерный водитель, так какая тебе разница, есть регистратор в машине или нет, ему будет нечего фиксировать. Забудь про него, пусть просто будет в машине и все.

– Но это же нечестно! – заныла Джейн. – Сперва даришь мне машину, а потом начинается: «Это подарок с условием, делать то, ездить так».

– Очень даже честно, – сурово сказал Саймон. – Выбирай сама, милая. Либо машина, либо автобус.

– Машина, – сдалась Джейн. – Ты выиграл. Спасибо за машину.

– Может быть, ты и братца своего будешь в школу отвозить? – предложила сбоку я.

Оба ребенка вылупились на меня как на сумасшедшую, можно подумать, я предложила им нечто непристойное типа инцеста.

– Там нет места, мама. Я уже пообещала Софи, Эмили и Милли, что буду их возить! – стала заводиться Джейн.

– Да я типа сам с ней не сяду. Она же меня убьет! – со страхом в голосе сказал Питер.

– В машине полно места, – сказала я. – Питер, хоть в день рождения не цепляй сестру.

– Но мама, он же огромный, он там всех раздавит, и потом в машине будет вонять, потому что он пердит и потеет, причем специально, чтобы всех вывести из себя!

– Прикиньте, я буду в школу с девчонками приезжать, как слюнтяй. Да меня все уважать перестанут! – продолжал ужасаться Питер.

– Твой брат не такой уж и вонючий, и он потерпит и не станет пердеть в машине, хотя бы в день рождения. Да, Питер? И я уверена, что в школе тебе все обзавидуются, ведь ты такой классный чувак, приехал на тачке с девушками. Даже подумают, что одна из них – твоя подружка! – продолжала я давить оптимизмом.

– Мам, нет, это так не работает. Он же будет выглядеть как лузер, а мы как лохушки в его компании.

– Точно, мам, Джейн дело говорит. Можно не надо, а?

Я вздохнула. По крайней мере, дети впервые сошлись во мнении и даже признали, что кто-то из них двоих прав, это же маленькая победа! Иногда единственное, что их сближает, – это консенсус, что мама не права.

– Ну и ладно, – ответила я. – Джейн, тебе лучше тогда уже ехать, раз ты собираешь всех подружек по дороге, а тебе, Питер, пора топать на остановку, а то автобус пропустишь.

– Мам, а ты че, меня не подбросишь? – загундосил Питер. – Мне еще надо мешок с физрой найти, а то я столько времени потерял, пока тут с машиной разбирались.

– А что ты время терял, пялился на чужую машину? – надменно бросила ему Джейн из окна своей машины, тут она втопила, думала газануть на глазах у изумленной публики, но машина сразу не завелась и еле тронулась с места.

– Вообще-то, Эллен, меня тоже нужно подвезти, – заметил тут Саймон. А я смотрела вслед удаляющейся машине Джейн и думала, увижу ли я свою дочь живой снова. – Моя машина дома же осталась. Может, ты подбросишь меня до работы, а Питера в школу?

– Ладно, – вздохнула я. Вот странно, в семье появилась еще одна машина, а мне все равно всех развозить, будто я таксист!

Все эти годы я мечтала и планировала, как мы будем праздновать семьей восемнадцатый день рождения Джейн. Все эти восемнадцать лет я только об этом и думала. Иногда, в самые трудные моменты, когда Джейн была совсем маленькой, мне казалось, что она никогда не вырастет, что все свои ночи я обречена проводить без сна у ее кроватки, кормить, успокаивать, убаюкивать, искать соску, вытирать попу, смотреть «Телепузиков», распевать без конца вместе с ней наивные глупые песенки «тили-тили, трали-вали», предаваться иллюзорным мечтам и представлять, когда же ребенок наконец вырастет и сможет поддерживать беседу более осмысленными репликами, а не только «Неть! Не буду! Печенька! Адай! Балда! Не любти!».

Джейн из моих фантазий мало походила на реальную Джейн. Та идеальная Джейн совмещала в себе лучшие качества любимых героинь моих детских книжек – Анны из «Зеленых крыш» и Кэйти Карр (только без инвалидности, само собой). Нежное воздушное создание, эльфийская принцесса или феечка, хозяйственная, заботливая, преданная семье и долгу, не поднимает голову от книги, не перечит своей матери, а наоборот, безгранично ей доверяет, беспрекословно внимает ее словам и советам. У нас с ней одинаковые интересы и увлечения, и мы ходим вместе на балет. Вообще-то балет у нас один раз был. Я там еще уснула, так Джейн меня растолкала, начала хныкать, что ей скучно и когда уже будет антракт и мы пойдем в буфет есть обещанное мороженое. Хотя воображаемая Джейн, наверное, была бы слишком приторна и неуживчива.

Однако реальная Джейн не менее неуживчивая, настырная, противная, идущая наперекор всему и вся: «Господибожемой, мать моя, ну почему ты такая тупая?» Конечно, все, что исходит от матери, это глупо, бессмысленно, старомодно, ненужно и тупо. Может быть, наступит такой день, когда она спросит моего совета, но пока что мы застряли на фазе «Не учи меня жить!».

А посему наш дружный семейный праздник пошел совсем не так, как я себе фантазировала все эти годы. Я-то мечтала, что мы с Джейн наденем пусть не совсем идентичные наряды, но хотя бы дополняющие друг друга по стилю и палитре (вот я глупая дурочка, да что с меня взять, я же страдала от недосыпа тогда), будут брызги шампанского, восхитительные канапе и вкуснейший торт, Саймон и я сияем от гордости, произносим совместный спич во славу Джейн и ее блестящего будущего, и все-все-все будут знать, какая же мы замечательная идеальная семья.

Первый удар по моему прекраснодушному визионерству нанесла я сама, разведясь с Саймоном. Второй удар последовал от Джейн, у которой было свое видение, как отмечать свое же восемнадцатилетие, а именно с ордой подростков, совершающих набег на мой дом, чтобы разогреться «перед» (современное юношество не способно изъясняться не то что законченными предложениями, а хотя бы связными словосочетаниями, а все потому, что их общение в мессенджерах сводится к аббревиатурам и отдельным буквам, теперь им внапряг полностью набрать «окей» – вместо четырех букв обходятся двумя – «ок», и потому разогрев у нас дома перед вечеринкой у них просто называется «до»). То есть «до» самой вечеринки они будут раскочегариваться дешевым, а то и просто халявным, позаимствованным в родительском баре алкоголем, чтобы потом на дискаче не разоряться на выпивку в баре («Слушай, мать, не говори “дискач”! На дворе не девяностые, и это не те ночные клубы с дискотеками, на которые ты ходила. Ваще все по-другому, мать!»). Вот так, а не то воздушно-кисейно-ванильное празднование, что рисовалось в моем воображении. Я еще у нее спросила: а что будет со всеми ее корешами, которым еще нет восемнадцати, они как в клуб собираются попасть? Меня удостоили уничижительным взглядом и сухой репликой, что у всех давно есть липовые ксивы. На этом я решила отставить расспросы, потому как могло выясниться, что и у Джейн была липовая бумажка задолго до ее восемнадцатилетия. А какой смысл сейчас это обсуждать: если она не попалась с такой липой тогда, то теперь ей это не грозит вообще, так что хвала Господу за малые милости. Я ведь все эти годы только на том и продержалась, что уповала на Его милосердие.

Ясно-понятно, что ни о какой хотя бы отдаленной схожести наших одеяний не могло быть и речи. Даже если бы я, наивная дурочка, и заикнулась про это, то шансов надеть хоть что-то слегка смахивающее на шмот Джейн у меня не было. Я говорю шмот, потому как назвать платьем те носовые платочки, которыми она прикрыла там и сям свое тело, было нельзя. Саймон дар речи потерял, когда увидел ее в таком облачении, а когда пришел в себя, то начал шипеть мне, чтобы я заставила ее прикрыться каким-нибудь кардиганом. Незадолго до того, как нагрянула толпа ее друзей, Джейн спустилась ко мне на первый этаж, где я хлопотала, расставляя не столе фужерчики и тарелочки.

– Мам?

– Да, милая? – отозвалась я, на автопилоте подсчитывая, хватит ли стаканов на всех и есть ли у меня запасные стеклянные банки – если все-таки нет, я всегда могу рассчитывать на коллекцию пустых банок из-под «Нутеллы», которая у меня растет с пугающей скоростью.

– Мам, ты можешь на минутку отвлечься? Я хочу тебе кое-что сказать.

– Конечно, доченька, извини, – ответила я, а сама вспоминала, где у меня лежат салфетки и не нашел ли Питер среди салфеток мою заначку из чипсов.

– Я хотела сказать тебе спасибо, мама, – под нос себе пробурчала Джейн.

– За что, малыш? – удивилась я. – Как думаешь, мы достаточно пицц заказали?

– Мама! За все, ну вот типа за это все!

– Все это?

– Ну да, я знаю, тебе было трудно в последнее время и все такое, но все равно, спасибо тебе. Что возилась со мной. Что все делала для меня. Что ты моя мама.

– Ой, доченька! – в горле у меня комок встал. – Что же ты за это благодаришь. Я же мама твоя, все мамы так делают.

– Ну, ты делаешь это лучше всех. Так что спасибо тебе, мама!

– Солнышко, иди сюда, я тебя обниму.

– Ой, не, можно не надо. И еще, мам?

– Да, золотце?

– А ты в этом собираешься весь вечер ходить?

– А что, нравится? – я горделиво разгладила свой топ с блестками в надежде, что она скажет что-то похвальное о моем чувстве стиля и моды, и это станет еще одним нечаянным признанием в ее дочерней любви.

– Ты выглядишь как Джо Экзотик.

– Кто это? Это нормально?

– МАМА! Ты что, не видела «Короля тигров»? Это ненормально, ваще, ни разу!

– Ой! А что же мне делать теперь, переодеться?

– Ну, если тебе в этом норм, то не надо. А если нет, то лучше переоденься.

Я не поняла, что она имела в виду, но времени на переодевание у меня не было, так что топ с пайетками остается на мне.

В общем и целом все прошло довольно неплохо. Набежавшая школота дружно накатила просекко и «будвайзера» и превратилась в шумную и гогочущую биомассу, заглатывающую в мгновение ока несчетное количество пицц (куда там я со своими элегантными миниатюрными канапе), и все вроде шло по плану, но, к моему изумлению и недовольству Джейн, потому как мы с ней до этого договорились, что ни при каких обстоятельствах, ни за что я не буду раскрывать рта перед ее друзьями, тут этот дебил Саймон требует тишины и предоставляет мне слово.

Он постучал ножом по бокалу, повернулся к Джейн и объявил: «Милая, я с трудом верю своим глазам, ты стала такая взрослая! Ведь ты же родилась буквально каких-нибудь пять минут назад, и вот надо же – тебе восемнадцать, ты вступаешь во взрослую жизнь и отправляешься в большой мир, чтобы показать всем, как надо жить. Не переживай. Я, было, подготовил презентацию в PowerPoint с фотками и анекдотами из твоего детства, но Питер меня отговорил, а потому буду краток. Джейн, ты сильная, независимая, бесстрашная, и я тобой горжусь как никто другой. Я предлагаю поднять тост за мою красавицу дочь, за прекрасную Джейн. Не давай спуску никому, иди по жизни смело, ничего не бойся!»

Джейн сначала пыталась испепелить его взглядом, но потом смягчилась и заулыбалась. Не такую речь представляла я в своих мечтаниях, но и эта тоже годилась: Саймон умудрился не запороть и не опозорить свою дочь перед толпой ее друзей. Надо было видеть лицо Мариссы, пока Саймон толкал тост, это что-то! Она состряпала такую моську, как у мопса, от фальшивой улыбки все лицо пошло складками, и губы свои тонкие, как у кошки, вытянула от уха до уха, хоть завязочки пришей – ну вы поняли, что моих анималистичных аналогий недостаточно, чтобы описать творящееся у нее на лице.

Приехали заказанные такси и увезли разогретых тинейджеров в город тусить в ночных клубах. Дома остались я, Саймон с Мариссой, Ханна со своим Чарли (малыша Эдварда оставили на попечение матушки Чарли), мама Ханны, нестареющая миссис П., дражайшие друзья Сэм и Колин, которые приходились также отцами лучшей подруге Джейн Софи и лучшему другу Питера Тоби. Питер, конечно же, выпросил, чтобы Лукас и Тоби остались у нас тоже: затарившись семейными пачками чипсов, эта доблестная троица долговязых разящих подростковым смрадом недорослей устроилась наверху и снова вступила в непримиримый вечный бой с демогоргонами и прочей нечистью в интернете. От них шума немного – так, упадет иногда что-нибудь с глухим стуком, а в целом их не видно не слышно, так что их как бы и нет.

– Отлично все устроила, дорогуша! – сказала миссис П. – У тебя все прекрасно вышло. Я знала, что у тебя получится. Так что первый пошел, второму подготовиться!

– Мама! – встряла Ханна. – Ну что ты такое говоришь, ты же так о своих внуках не думаешь?

– Думаю, и еще как! – миролюбиво ответила миссис П. – Растить детей – это неблагодарное занятие, ты уже сама в курсе. И первые двадцать лет вообще непроглядное и выматывающее рабство, не говоря уж обо всей той мути, что приходится разгребать. Но как ни странно, спустя какое-то время оглядываешься назад и ничего плохого не можешь вспомнить, только хорошее, и даже как будто скучать начинаешь по тому времени. Но потом появляются внуки – и вот тут приходит твое время оторваться на своих чадах за все, просто надо скармливать своим внучатам сладости прежде, чем отправить их домой к своим родителям!

– Вот я догадывалась, что ты это делаешь нарочно! – возмущенно воскликнула Ханна.

– Понятия не имею, о чем ты, – мило улыбнулась миссис П. – Так, ну все, мне пора, я в это время спать ложусь. Проклятая старость. Никакой жизни из-за старости. Ну, когда вы доживете до моих лет, то сами убедитесь. Все, пока, скоро увидимся, у меня для Эдварда есть червячки «Харибо», – засим миссис П. отчалила, посмеиваясь про себя и думая о чем-то своем.

– Не открыть ли нам еще бутылочку винца? – поинтересовался Саймон.

– Не надо, – резко сказала Марисса. – Я думала, мы с тобой договорились, что не пьем в пятницу вечером, у нас же по субботам занятия по кроссфиту. Нам пора уже идти домой, а то завтра не выспимся и не сможем нормально сходить на тренировку.

– Осади, Марисса, – ответил ей Саймон. – Еще рано, мы же не такие старенькие, как миссис П., так что давай не будем торопить события и насладимся жизнью, пока проклятая старость не наступила. От пары бокалов вина ничего страшного не будет. И потом, это же не просто дежурная пятница, в эту пятницу моей дочери исполнилось восемнадцать, – продолжил Саймон, открывая бутылку. – Не думаю, что мир остановится, если я пропущу тренировку завтра утром.

– Господи, не открывай эту гадость! – запротестовала я, видя, что он пытается откупорить дешевое проссеко. – Это же я брала для молодежи, им же без разницы, что пить, все равно ничего в вине не смыслят. У меня есть в запасе бутылка кое-чего поприличнее. Подожди, сейчас принесу.

Я действительно заныкала в сарае хорошую выпивку, там эта мародерствующая орда подростков и не подумает искать. На улице я вспомнила, что в запарке, готовясь к вечеринке, я, наверное, забыла закрыть курятник, обитель моих тормознутых куриц Галины, Бланки и Магги, которые живут – не тужат в своем роскошном просторном дворце, раз в год несут по яичку и потом смотрят на меня так, будто сделали одолжение. Тем не менее, несмотря на их скверный куриный характер, а также учитывая мои затраты на корм, прочие удобства и то, что каждое яйцо получается «золотым» и обходится мне фунтов в шестьдесят, я все же их люблю, да и Джейн к ним прониклась теплыми чувствами, а потому если их вдруг съест лисица или, не дай бог, Джаджи на них покусится (он давно на них свой глаз положил), то это некстати омрачит такой торжественный день.

Проверяю я, заперт ли курятник, и слышу, как из кухни доносится разговор на повышенных тонах, – окошко в кухне я ведь открыла, чтобы проветрить помещения, а то там от разогретых и перегретых пицц было не продохнуть.

– Я только хочу сказать, Саймон, что это вопрос уважения. Ты же мне пообещал, что мы будем всегда вместе ходить на кроссфит, а теперь ты хватаешься за любой предлог, лишь бы этого не делать. Меня это сильно разочаровывает. Мне кажется, что ты просто не воспринимаешь наши отношения всерьез.

– Ради бога, Марисса! Ты все время во мне разочаровываешься. Тебе все не так. Сейчас выходит, что я не воспринимаю наши отношения всерьез потому, что просто хочу выпить бокал вина со своими друзьями, хочу отметить важную дату в жизни своей дочери, но почему-то ты воспринимаешь это в штыки и ставишь под сомнение наши отношения. О ужас, ведь я же не смогу пойти с тобой завтра на тренировку! Может тебе тоже не мешало бы расслабиться? Выпей и ты бокальчик!

– Я пить не буду, потому что я уважаю и отношусь серьезно к тем обещаниям, что мы оба дали друг другу, и если я сказала, что не пью в пятницу вечером, значит, я не пью в пятницу вечером, чтобы на утро не идти на тренировки с похмельем. И теперь мне придется ехать за рулем сегодня вечером, потому что ты выпил. Однако ты и дальше собираешься пить со своей бывшей и ее друзьями? И вообще, ты с ней разговаривал про развод? Почему она до сих пор ничего не подписала?

– Они и мои друзья тоже. Забудь ты про машину, поедем домой на такси, а завтра заберем авто. К тому же мне не кажется, что день рождения моей дочери – это неподходящий случай начинать нудный разговор о чертовом разводе. Мы сегодня собрались, чтобы хоть немного повеселиться, Марисса!

– Во-первых, для веселья алкоголь не нужен, ты и сам так говоришь. Послушай, если мы сейчас уедем, ты сам будешь меня благодарить завтра утром, что у тебя башка не трещит с похмелья. А после кроссфита тебя же так и распирает от энергии. Ты же обожаешь кроссфит, тебе же нравятся тренировки, забыл? Не поддавайся ты сейчас минутной слабости только потому, что здесь бесплатно наливают дешевое пойло. А во-вторых, ты несправедлив, когда говоришь, что я всегда в тебе разочаровываюсь и что мне не угодишь. Я такого никогда не говорила и мне жаль, что ты так это чувствуешь. Наконец, по мне веселиться – это не значит сидеть в компании старой карги Эллен и таких же, как она, потрепанных жизнью неудачников, которые только и знают, что жалуются на своих тупых детей! – выдала Марисса.

На этом моменте я поняла, что хватит подслушивать, а то не ровен час услышу что-нибудь более нелицеприятное про себя. Довольно того, что меня назвали старой каргой! Так вот как я выгляжу в глазах других? Старой каргой? Мне не кажется, что я все время говорю о своих детях, мне самой от них уже тошно. Прежде чем Марисса вдохнула воздуха для очередной тирады, я с шумом открыла дверь и зашла внутрь, Саймон от неожиданности аж вздрогнул и быстро сказал: «Марисса, прекрати!»

– А вот и мы! – радостно насколько могла сказала я и поставила коробку с вином на стол. – Кому качественного бухла? Я ж не старая карга, чтобы спотыкач глушить стаканами, ха-ха-ха!

Марисса сделала вид, что пропустила мою фразу про старую каргу мимо ушей и даже как бы немного смутилась, а Саймон молчал и не знал, куда деваться.

– Давай я открою, Эллен! – предложил он.

– Не надо! Я сама в состоянии открыть бутылку, – резко пресекла я его попытки помочь. – Вина, Марисса?

– Нет, – надулась Марисса.

– Марисса сейчас уходит, – объявил Саймон.

– Мы сейчас уходим, – с нажимом сказала Марисса.

– Да нет же, я остаюсь и выпью еще со всеми, а потом помогу Эллен с уборкой, – Саймон обвел взглядом весь тот бедлам из пицц, стаканов, тарелок и прочего мусора, оставшегося после молодежной тусы. – Ты поезжай, я потом на такси приеду.

– Саймон, вот честно, не нужно помогать, – сказала я. – Я сама все приберу. Вы езжайте домой с Мариссой.

– Нет, – запротестовал Саймон. – Будет нечестно оставлять тебя один на один с этим бардаком после тусовки.

– Поверь мне, я к этому уже давно привыкла.

– Нет, я останусь, дождусь, когда молодежь вернется, мне надо удостовериться, что никто из них не упился и не убился, – благонравно ответил отец Саймон. – И тебе помогу, вдруг кто из них разбушуется.

– Повторяю, ничего не надо, я сама справлюсь, привыкла уже. Они же у меня каждый раз на выходных ночуют, а не у тебя, хотя должны были бы. Бывает, что у них иногда башню сносит, но у меня в арсенале куча бумажных полотенец и салфеток припасено, да еще очистители для ковролина есть. Вы оба поезжайте домой, не переживайте за меня!

Да уж, валите-ка восвояси, вы, двое самодовольных сволочей, я хочу со своими друзьями выпить нормально, без ваших осуждающих взглядов, а то я же старая карга, которая два слова связать не может, только и делает, что ноет и скулит про своих детей, а вам этих фрустраций не понять, потому что у тебя, Марисса, детей нет, и для тебя каждый родитель – просто УГ, и Саймону тоже никогда не понять моих жалоб, потому что он всегда все сваливал на меня, скотина. Видишь ли, дети у него живут все выходные (выходные, как же!). Он их забирает в субботу в обед, везет в пиццерию на ужин и возвращает в воскресенье в полдень.

Всякий раз, когда у детей какая-то вечеринка, ночевка или еще что, они сами ни за что не поедут к Саймону, а всей толпой валят ко мне, или же я должна шоферить всю ночь и развозить эту ватагу оболтусов по домам, потому что Саймон их достанет своим нудежом, ведь у него же кроссфит по утрам, что уж! Я не только сама бутылки открываю, я и со всем остальным по жизни справляюсь одна, в одиночку, мать твою! И если временами меня накрывает тоска и мне тошно и хочется, чтобы хоть кто-то был рядом и помог, я всегда знаю, что на самом деле мне никто не нужен и я сама со всем справлюсь, прямо как Маленькая Красная Курочка из сказки.

Понятное дело, что ничего из этого я вслух не сказала, а то Марисса и вправду подумала бы, что старая карга совсем умом тронулась, а Саймон бы начал приводить примеры тех разов, когда он был образцовым папочкой, брал на себя ответственность за детей и ничего на меня не сваливал, но ведь, если вдуматься, если ты приводишь примеры образцового отцовства, то значит, ты эти случаи запомнил и их можно по пальцам пересчитать, да и плевать мне на твои примеры. День рождения Джейн и наш с ней разговор до этого как-то сильно подействовал на меня, да еще слова этой крысы Мариссы, что я старая карга, задели за живое сильнее, чем хотелось, так что если Саймон сейчас начнет мне говорить что-то, то я не выдержу и разрыдаюсь, начну орать: «ЭТО НЕЧЕСТНО!» – прям как малыш Эдвард. И, весьма вероятно, брякнусь оземь, начну сучить ногами, лягаться и визжать как поросенок, очень надеюсь, что не обделаюсь при этом от натуги, как это обычно делает малыш Эдвард.

К счастью, в этот самый критический момент на кухню зашел Колин.

– Эллен, ну и где вино? Я уже надежду всякую потерял и поглядываю на тот кисляк, ты же не хочешь, чтобы у меня изжога началась от просекко? Ой! – осекся он, когда до него наконец дошло, что в комнате разыгралась немая сцена. – У вас все нормально, Эллен, дорогуша? А ну-ка, дай мне сюда бутылочку, – сказал он, выдернул пробку, с которой я возилась уже довольно долго.

– Марисса и Саймон уходят, – объявила я.

– Ой, какая досада! – в голосе Колина не было ни ноты сожаления. Он Саймона никогда не привечал, но был настолько любезен, что соглашался дружить со мной против Мариссы, хотя она ему не казалась такой уж и плохой, ему было достаточно, что плохой считала ее я.

– На самом деле домой едет только Марисса, а я остаюсь, помогу Эллен после прибраться, проверю, что девочки все домой вернулись в целости и сохранности и что с ними не надо возиться, – сказал Саймон.

– Очень любезно, – нейтрально заметил Колин, выливая почти всю бутылку себе в бокал. – Эллен, ну если Саймон остается пить, тогда нам потребуется больше вина, верно?

– Саймон, – начала Марисса.

– Просто поезжай домой, – прервал ее Саймон. – Не устраивай сцен. Я тебе завтра позвоню, если не дойду до тренировки.

– Но мы же с тобой не закончили наш разговор. И мы приехали на твоей машине, – напомнила Марисса.

– Я завтра за ней вернусь! – не выдержал Саймон. – Я все решу завтра! Дай ты мне передых хоть на этот вечер, окей? Один вечер. Выпить, поболтать, посмеяться, пообщаться с людьми, со своими старыми приятелями. Не надо все так серьезно воспринимать, Марисса. Необязательно серьезно обсуждать каждую мелочь и обо всем договариваться. Иногда вспоминай, что мы, британцы, многое не договариваем и эмоций не демонстрируем.