Текст книги "Пруденс (Чужой мужчина)"

Глава вторая

Честно говоря, это был не роман, а одно расстройство, с той самой минуты, как на следующий день Пендл позвонил и предложил где-нибудь встретиться. Виделись мы два-три раза в неделю. Кавалер он был безупречный. Всегда водил меня в приятные места, звонил, когда обещал, и никогда не опаздывал больше чем на пять минут. Но, с другой стороны, он никогда не откровенничал со мной, и, кроме того, что он хорошо одевается, что у него красивая квартира и что он уже сделал себе имя в адвокатских кругах, я ничего о нем не знала.

Что бросалось в глаза, так это его жесткий самоконтроль, или у него просто не было аппетита? Он всегда ел очень мало, съев всего несколько ложек, отодвигал тарелку и раскуривал сигарету; никогда не пил много и после прекрасного обеда и бутылки вина, когда я была уже душа нараспашку и готова смеяться и любить, он давал официанту на чай – ровно 10 процентов – забирал сдачу и отвозил меня домой.

Я перепробовала все, чтобы завоевать его. Я наклонялась вперед в декольтированных платьях и назад – в облегающих свитерах. Я завивала локоны на случай, если его возбуждали нимфетки. Я зачесывала волосы наверх – вдруг ему нравятся искушенные женщины. Я даже симулировала простуду и надела прозрачную ночнушку, когда он пришел навестить меня. Но он не обнаруживал никаких распутных порывов.

И, тем не менее эта ледяная сдержанность оказалась очень соблазнительной. Каждый раз, когда я заставляла его смеяться, я чувствовала себя покорителем Эвереста. А еще я видела, как его до слез растрогал Квинтет Бетховена. Я постоянно ощущала, что за ледяной сдержанностью скрывается пламя, что по ту сторону опасности – напряжение. Время шло, и я понимала, что все больше привязываюсь к нему.

Мы с Джейн обсуждали все это до бесконечности.

– Может, он педик? – предположила Джейн.

– Он вел себя не как педик, когда накинулся на меня в первый вечер.

– Может, он женат и не хочет тебя компрометировать?

– Это еще никого не останавливало, насколько я знаю.

– Может, он застенчивый?

– Это он-то? Он холоднее айсберга.

– Ну, тогда – может быть, у него серьезные намерения и он не хочет все испортить после неудачи в первый раз?

– Это было бы мило, не правда ли? – вздохнула я. – Я приглашу его пообедать с нами, и ты мне скажешь, что ты о нем думаешь.

Обед оказался катастрофой. Обычно я люблю готовить, но в тот вечер я перестаралась. Я пригласила Родни, моего шефа, он, правда, высокомерный и несколько агрессивный тип, но спьяну вполне мил, и еще одну разбитную девицу из нашего агентства по имени Делия – она очень заводная. Джейн пригласила самого симпатичного мужчину со своей работы, он умен и при этом – либерал и член парламента. Всю неделю я представляла себе, как мы с Джейн сидим за столом, еще более красивые при свечах, и, вставляя временами нужные реплики, поддерживаем блистательную беседу.

Обычно, если к нам кто-то приходит обедать, мы едим, возлежа на подушках перед камином, и Джейн говорит, что нужно «накрыть на пол», но в этот вечер я натерла раскладной стол и украсила его свечами и цветами. Когда Джейн пришла домой, я раскатывала тесто молочной бутылкой.

– Как дела?

– В порядке, только я слишком много наготовила.

– Неважно. Генри не сможет прийти, и я пригласила того потрясающего парня, с которым вчера познакомилась. Его зовут Тигр Миллфред. Правда, здорово? Он играет в регби за английскую сборную, так что, полагаю, что он будет есть за десятерых.

– Боже мой, надеюсь, они с Пендлом поладят.

– А здесь у тебя что? – спросила Джейн, уронив кастрюлю на пол. У нас очень тесная кухня.

– Филе для говядины в кляре, вымоченное в маринаде Nuits St George, – весело заметила я, – Теперь каждый сможет сказать, что мои кулинарные таланты пришли в упадок.

Джейн охнула.

– Уж ты ради него и расстаралась. Свечи, цветы, джин, виски. Ну да ладно, месяц только начинается. Что у нас еще будет?

– Паштет и салат из помидоров для начала, потом мясо, а на закуску – персики в белом вине.

У Джейн потекли слюнки.

– А как насчет вазочек с водой для мытья рук и салфеток из водяных лилий? – поинтересовалась она. – Удивительно, что ты еще не нарядила Родни дворецким.

Я не стала обращать на нее внимание и отправилась в гостиную, чтобы своей юбкой навести последний лоск на стол.

– Как ты думаешь, кого посадить справа от меня – Родни или Пендла? Тебе не кажется, что Родни как женатый мужчина имеет привилегии?

– Честно говоря, не знаю. Я лучше пойду переоденусь во что-нибудь соответствующее.

– На кухне еще много работы, – воззвала я.

– Тогда не буду тебе мешать.

И все-таки в пять минут восьмого у меня все было готово. Я даже купила к этому случаю новое платье – длинное, средневекового вида из терракотового бархата с вышивкой спереди и длинными рукавами трубочкой.

Я лелеяла одну мечту – я мечтала, что Пендл задержится дольше всех, обнимет меня и скажет: «Нет предела вашим совершенствам».

– Прелесть, – сказала Джейн, любуясь моим платьем. – Леди Шарлотта! И очень кстати после того, как ты начистила столько лука. Только ценник лучше снять.

Джейн надела облегающие джинсы и синий Т-шерт, который очень шел к ее голубым глазам и соблазнительно облегал грудь. Она выглядела много лучше меня. Мое проклятое лицо пылало, и терракотовый мне совсем не шел.

Ровно в восемь хлопнула дверь и зазвонил звонок. Джейн сняла трубку.

– Это Пендл, – сообщила она, – он жаждет тебя видеть.

Дрожащими руками я поставила новенькую пластинку Персела.

Джейн захихикала: «Мы будем танцевать гавот?»

Я заметила, что поначалу Пендл произвел на Джейн впечатление. На нем был серый в елочку костюм, прекрасно сочетавшийся с его длинным лицом грейхаунда[13]13
  Игра слов – гренхаунд (порода борзых) буквально означает «серая собака»


[Закрыть], а в его холодных серых глазах не было того восхищения, к которому она привыкла. Он бросил ей вызов. Я очень суетилась, наливая ему виски, носясь в поисках льда и содовой. Обычно мы с Джейн болтаем без умолку, но в его присутствии мы обе молчали.

– Как вы думаете, вам удастся выиграть процесс по делу Вентсбюри? – спросила я, наконец. Я следила за ним по «Таймс».

– Возможно, – ответил Пендл, – если леди Вентсбюри согласится выйти к барьеру.

– Звучит так, словно речь о лошади, – сказала Джейн.

– Почему? – спросил Пендл.

– Некоторые лошади очень неохотно берут барьеры, – пояснила она, сияя. – Вы ездите верхом?

– Да, – ответил Пендл.

– Тогда вы должны знать, что это называется барьером или препятствием. Но, простите меня, Пру говорит, что у вас потрясающая квартира в Вестминстере.

– Да.

– Вот здорово. Там куча членов парламента тайком посещает любовниц. Вы не встречали там Джона Стоунхауза?

– Нет, – ответил Пендл.

– А вас не приглашают на оргии?

Пендл вообще не стал отвечать и даже не пытался ее разговорить. Паузы становились все длиннее и длиннее. И стрекот подъехавшего такси мы восприняли с огромным облегчением. Раздались громкие голоса, и внизу хлопнула дверь. Это, наверное, Родни.

– Он привезет Делию, – сказала я. – Она такая милая.

Родни приехал с двумя литрами Педротти и без Делии. Кажется, она простудилась. Вместо нее он привез красивую, но невероятно скучную девицу из отдела рекламы, по имени Ариадна, которая питалась одними салатами из трав и йогуртом и говорила только о диетах.

Родни, известный распутник, пережил тяжкое потрясение, когда его неожиданно оставила жена, и в результате, в порядке компенсации, целиком посвятил себя разврату и ношению заведомо вызывающей одежды. Сегодня он нарядился в темно-зеленый бархатный комбинезон, заправленный в черные ботинки и расстегнутый до талии, чтоб продемонстрировать волосатую загорелую грудь.

(Он как раз снимал фильм в Айбизе.) Комбинезон был ему маловат. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы он надел что-нибудь не столь вызывающее. Пендл смотрел на него с отвращением. Джейн – с изумлением.

Я была в таком состоянии, что забыла, как зовут Ариадну, когда попыталась ее представить. Ей бы следовало подкрепиться чем-нибудь покрепче, но она настойчиво просила простой воды. Неужели я не знаю, сколько в алкоголе калорий?

– Давай-давай, оживись немного, – посоветовал Родни.

– Я похудела в бедрах на три дюйма с тех пор, как перестала выпивать.

– О Бездна, Ты преобразилась[14]14
  Цитата из У. Шекспира «Как вам это понравится», игра слов:Bottomможет означать как бездну, так и задницу


[Закрыть], – продекламировал Родни.

Джейн засмеялась. Родни почувствовал в ней союзника.

– Это что за занудство ты поставила? – обратился он ко мне.

– Персел, – покраснела я.

– Это не дело, – заявил он, подмигнув Джейн. – Ради Бога, убери это и поставь что-нибудь не столь утонченное. Кто еще будет? – спросил он, считая места за столом.

– Тигр Миллфред, – сообщила Джейн.

– Из сборной? – уточнил Родни. – Мы вместе в школе учились. И в церкви сидели рядом целых три года.

– И каким он тогда был? – спросила Джейн.

– Мы никогда не разговаривали.

Мы с Джейн засмеялись. Лицо Пендла не дрогнуло.

Родни глотнул виски и скривился.

– Ты налила туда тоника, дорогая, вместо содовой. Ну и хороша же ты. Это все из-за вас, – добавил он, улыбнувшись Пендлу. – Она каждое утро просматривает «Нейшоналс», чтобы узнать, не упомянут ли кто-нибудь из ваших клиентов. Она теперь читает только судебные новости. И уверяет, что это интереснее, чем «Кроссворд».

– Помолчи, Родни, – сказала я.

– Мы уже два года работаем вместе, – продолжал Родни, – так что если вам нужна объективка на нее – я вас снабжу всеми сведениями, за плату, конечно. Может быть, в обмен вы дадите мне совет по поводу развода.

– Я почти не занимаюсь разводами, – холодно ответил Пендл. – На вашем месте я бы посоветовался со стряпчим.

Он был жестким до грубости. Пендл явно считал, что на Родни не стоит тратить слов. Он встал и начал изучать книги – увы, среди них было слишком много дешевых романов.

Родни пожал плечами и подмигнул Джейн, которая ответила ему тем же.

– Пру никогда не говорила, что вы такая хорошенькая, – сказал он, усаживаясь рядом с ней и любуясь ее бюстом. – Вы никогда не работали фотомоделью? Мне кажется, у вас были бы прекрасные перспективы.

– У меня не было дурного прошлого, – ответила Джейн.

– Рекомендую начинать день со стакана горячего лимонного сока, – настаивала Ариадна.

– Я и так начинаю день со стакана, – отозвался Родни.

Я сбежала от них на кухню. Неожиданно там оказалась куча дел. Нужно было сделать соус Бернэйз, достать масло, открыть бутылку с вином, положить на блюдо картошку и mange-tout[15]15
  Блюдо из неочищенного гороха


[Закрыть]. Две рюмки мне не помогли, я стала только совсем неуклюжей. Я чувствовала, что все больше краснею. О, зачем я была так честолюбива? Мясо пережарится, если Тигр Миллфред сейчас не придет.

Когда я вернулась, Джейн с Родни нос к носу восторженно разглядывали друг друга. Пендл совсем посерел с тоски. Ариадна говорила: «Я пробовала диету из фруктов и мяса, но из-за нее плохо пахнет изо рта».

Я не смогла их вынести, снова сбежала на кухню и как раз вытряхивала за окошком салат, когда вошла Джейн.

– Не бросай их, – взмолилась я.

– Он восхитителен, – заявила Джейн.

– Пендл? – просияла я.

– Нет, Родни.

– А как тебе понравился Пендл?

– Он не из тех, с кем уютно себя чувствуешь, правда?

– Как ты думаешь, я ему нравлюсь?

– Трудно сказать. Он не сводит с тебя глаз, но он скорее похож на кота, наблюдающего за мышкой.

– Тебе не кажется, что он неотразим?

– Не мой тип. Мне больше по душе толстые мужчины. У твоего Пендла тощий и голодный вид. Он слишком много думает. Такие мужчины опасны, – закончила она, довольная своим красноречием. – А почему ты не почистила горох?

– Это mange tout, – обиделась я. – Ну хорошо, он не в твоем стиле, а как насчет меня?

– Мне больше нравились твои другие приятели – Чарли или старина Том.

– Чарли и Том – слюнтяи, – сказала я и так сильно встряхнула салат, что он вылетел в окно. – А теперь полюбуйся, что ты наделала.

– Какая разница, еды и так много, – утешила меня Джейн.

– А куда, черт побери, подевался твой Тигр? – взъелась я.

Тут в дверь позвонили.

В гостиной Родни поднял трубку домофона.

– Это величайший Тигр джунглей, – возвестил он.

– Мне нужно в туалет, – сказала Джейн, исчезая в ванной: отправилась наводить марафет.

Когда я подошла к двери, раздался страшный грохот. Тигр налетел на двадцать пять молочных бутылок, которые я в азарте генеральной уборки выставила за дверь. Он появился в дверях пошатываясь, с салатным листом на макушке. Он был очень хорош собой, но в то же время – пьян в стельку. Силясь собрать глаза в кучку, он изучал свою записную книжку.

– Меня, похоже, приглашали на обед.

– Привет, дорогой, – Джейн поцеловала его, убрала салат, проводила в гостиную и представила гостям.

– Веселая была вечеринка? – осведомился Родни, оценивающе разглядывая его.

– Кажется, да, – ответил Тигр, – коробка от сигарет у меня вся в телефонах.

– Я всегда мечтала играть в сборной по регби, – сказала Джейн.

– А я всегда мечтал каждый день ездить на работу, читая «Файнешионал Таймс» в Ролс-Ройсе с шофером, – сообщил Родни.

– А я – весить семь стоунов, – поведала Ариадна.

Провокатор Родни налил Тигру полный бокал виски. Пендл поглядывал на часы.

– Обед будет через пару секунд, – сказала я и понеслась на кухню, чтобы лихорадочно начать накрывать на стол. Мои средневековые рукава попали в начавший сворачиваться соус Бернэйз. О, почему я не надела джинсы? Я ожесточенно растирала картошку, когда заявился Родни.

– Мне нравится, как у тебя зад трясется, когда ты это делаешь.

В ответ я только заскрежетала зубами.

– Повариха явно нервничает, – не унимался он. – Для того, чтобы приготовить обед, нужно не меньше ума, чем для руководства армией.

– Но я же не интендант, – фыркнула я.

– Мне нравится твоя соседка, – сказал Родни. Он заглянул в кастрюльку с соусом Бернэйз. – Я не знал, что будет омлет.

– У семи нянек дитя без глазу[16]16
  Непереводимая игра слов: в английской поговоркеtoomanycookspoilthebroth– букв.: слишком много кухарок портят похлебку (словоbroth– похлебка) Джейн заменила созвучнымbrothel– «бордель».


[Закрыть], – заявила Джейн. – Думаю, что пора есть, дорогая Пру. Пендл и Тигр чувствуют себя как мокрая промокашка в камине.

– Пойди и усади всех за стол, – попросила я, – и постарайся, чтобы Пендлу не досталась битая тарелка с кроликами или вилка с тремя зубцами.

– Посторонись, – скомандовала Джейн, выталкивая Родни из кухни, – а то по нам пройдется тяжелая артиллерия.

– А кто скажет молитву? – спросила Джейн, когда мы уселись.

– И волю отказаться от хлеба насущного даждь нам днесь, – произнес Родни. – Я потолстел на три стоуна за три месяца. А ведь когда-то я был гибок, как пантера.

– А я предпочитаю толстых, – со значением произнесла Джейн.

– Попробуйте паштета, – предложила я Ариадне.

– Нет, это было бы ужасно. Впрочем, выглядит он очень аппетитно.

Теперь за столом царила ужасная суета: «Не хотите ли масла, тостов, паштета, помидоров, салата, перца? Осторожнее, он сейчас упадет. Боже мой, у вас же нет вилки, она, наверное, осталась в помидорах».

Столик был маловат, и все задевали друг друга локтями. Ариадна мусолила кусочек помидора, с которого предварительно стряхнула все масло, и голодными глазами провожала каждый кусок, который отправляли себе в рот другие.

– Никто даже не понимает, как можно потолстеть от сыра, – сообщила она Пендлу. – Нет, благодарю вас, я не пью вина.

Тигр и Родни, выяснив, что учились в одной школе, через меня перебрасывались анекдотами. Джейн ловила каждое их слово и совершенно не обращала внимания на Пендла, сидевшего напротив меня. Я не осмеливалась заговорить с ним о работе, так как понимала, что Джейн с Родни тут же накинутся на меня. Вдруг наши глаза встретились, и он слегка улыбнулся мне, так что впервые за вечер мне расхотелось удавиться. Будь со мной, милый, умоляла я глазами, мне все это также не нравится, как и тебе. Но через мгновение он уже снова повернулся к Ариадне, рассказывавшей о какой-то новой книге про диеты. «Масло, конечно, в небольших количествах не повредит», – говорила она. Может, она ему нравилась? Локоть Тигра все время соскальзывал со стола, и мы замирали, когда он тянулся за следующей порцией.

– Ты не против, если мы посмотрим десятичасовые новости по ящику? – спросил Родни. На его волосатой груди застряли крошки. – Я хочу посмотреть коммерческий вестник Вайрэго Тайра. А то я его часто пропускаю. Вы его когда-нибудь видели? – добавил он, обращаясь к Пендлу.

– Я не смотрю телевизор, – ответил тот. Родни захлопал глазами.

– За что я не люблю законников, – возопил он, – так это за их допотопные замашки. Как можно в наше время не смотреть телевизор?

Господи, сейчас он начнет высказывать свое мнение о юристах. Я вскочила.

– Ты не мог бы передать мне это блюдо, дорогой?

Но Родни было не остановить, и, когда через пять минут я внесла говядину, он продолжал развивать ту же тему.

– У меня не было бы проблем с разводом, мы бы с женой даже, наверное, и сегодня были бы вместе, если бы только юристы не приложили к этому свою руку. Каждый должен сам быть себе защитником.

– Чепуха, – возразила я. – Если бы у Евы был хороший адвокат, мы бы по-прежнему жили в Раю.

Это замечание казалось мне вполне остроумным, но никто не обратил на него внимания. Пендл им не понравился. Все они ждали, как Родни с ним расправится.

– Юристы – это стадо безграмотных меринов, – продолжал Родни, – водящих людей за нос своими тумба-юмба. Они заботятся только о своей репутации. Плевали они на исход дела, им бы только обскакать других законников.

– Совершенно верно, – поддакнула Джейн.

– Мне кажется, что суды по гражданским делам – это просто грабеж, – неуверенно произнесла Ариадна. – Спасибо, Пру, никаких пирожков.

Пендл не шевелясь смотрел на Родни, и выражение его лица было слишком сложным, чтобы я могла его понять. Несмотря на двенадцатичасовой маринад, говядина пережарилась и была не мягче конины. Только Тигр справлялся с ней без проблем.

– Люди, контролирующие наши суды, – продолжал Родни, разливая вино, – это кучка рамоликов в маскарадных платьях. Вся эта система устроена так, чтобы изолировать их от давления современной жизни. Скажите, кто такие Роллинг Стоунз? Честное слово, вы совершенно отгородились от мира.

– Мы каждый день имеем дело с убийствами, насилием, разводами, – мягко возразил Пендл. – Вряд ли…

– О том и речь, – оборвал его Родни. – Вы в состоянии иметь дело с ужасами жизни, только состряпав из них комедию, с декорациями и в старинных костюмах.

– У нас кончились салфетки, – сказала Джейн, вскакивая.

Но Родни уже разошелся.

– Почему судебные издержки растут так же, как плата за жилье, хотя количество бумажной работы остается все тем же? Почему нельзя пойти сразу к четырем разным юристам и заплатить им с учетом качества советов? Все это рассчитано на богатых, не так ли? Раскошеливайся или отправляйся в тюрьму, так что богатые платят, а бедные попадают в каталажку.

– Кому салфетки? – спросила Джейн, входя с рулоном туалетной бумаги в руках и отрывая от нее куски всем желающим. Я сжала голову руками.

– Настало время провести решительные реформы, – заявил Родни, отодвигаясь от стола. – Преступность растет и растет, число разводов увеличивается, а паразиты вроде вас все прикрывают.

Пендл вертел в руках нож. Бледный, аскетичный, внимательный, рядом с Родни и Тигром он походил на иезуита среди распоясавшихся кардиналов.

– Причина, по которой число преступлений растет, – тихо возразил Пендл, – состоит в том, что никогда прежде люди не были так хорошо информированы о том, чего они не могут себе позволить. И виноват в этом лишь ваш бизнес. Стоит включить телевизор, выйти на улицу или сесть в метро, как на нас обрушиваются объявления, соблазняющие нас обещаниями лучшей жизни. В результате каждый думает, что имеет право на современную кухню, на новую машину, на красивую девушку в кукурузном поле, на счастливую семейную жизнь, на детей в вечно белых джинсах и на радостного пса с блестящими глазами. Ничего удивительного, что браки распадаются, когда на людей непрерывно давит идеализированная картинка блаженного супружества.

– О, не порите ерунды, – взвился Родни. – Реклама – это сервис, мы сообщаем о том, что есть на рынке.

– Чушь, – возразил Пендл. – Вы провоцируете неудовлетворенность, зависть и скупость. Вы поощряете постоянное стремление к чему-то новому, смените упаковку и продайте продукцию как новинку.

– За всем стоит исследование рынка и статистика, – напыщенно заявил Родни.

– Статистика для производителя рекламы все равно, что фонарный столб для пьяного, – парировал Пендл. – Она нужна им для опоры, а не просветления. Вы создали мир, в котором нет детей, чье горе не развеял бы восхитительный завтрак, нет разбитых сердец, которые нельзя было бы исцелить новой зубной пастой, нет семейных склок, которые нельзя было бы заесть коробкой шоколада.

Теперь он играл словами.

– Браво, – сказала я.

– Реклама это развлечение, никто не относится к ней серьезно, – запротестовала Джейн.

– Напротив, – ответил Пендл. – Тысячи людей записываются на потрясающие ножи для мяса по два фунта, хотя красная цена им – 99 пенсов. Нарядите кого-нибудь в белый халат, и публика решит, что он – непререкаемый авторитет. Вчера мне попалось на глаза объявление, которое утверждало, что рекламируемая продукция используется 90 процентами актеров, играющих врачей на телевидении.

– Похоже на то, что сочиняю я, – вставила я, тщетно пытаясь разрядить атмосферу.

– Во всяком случае, рекламный бизнес обеспечивает рабочими местами множество людей – актеров, писателей, дизайнеров, – запинаясь, произнес Родни.

– Реклама убивает творчество, – нанес решительный удар Пендл. – Вот почему в последнее время у нас не появилось ни одного достойного стихотворения, ни одной картины или музыкального произведения. Все творческие силы растрачены впустую на рекламу.

Наступила тишина. Тигр Миллфред громко рыгнул, но никто не засмеялся. Когда Родни набросился на Пендла, это была просто пустая похвальба, но из-за Пендла все почувствовали, что дело серьезно. И невозможно было уже что-либо поправить. Мне бы следовало поймать взгляд старшей по положению леди и выманить ее из комнаты, оставив джентльменов продолжать споры, но мы еще не съели пудинг.

– Насколько я знаю, некоторая реклама средств похудания очень подозрительна, – вставила Ариадна.

– Не пора ли включить коммерческий вестник, Родни? – спросила Джейн.

– Хорошо, если это подведет черту под выступлением обвинителя, – сказал Родни, вставая и включая телик. – Думаю, мы можем себе позволить немножко воодушевленной коррупции.

Я слиняла. Всегда жалко, когда люди оставляют на тарелках больше, чем ты им положила в начале. Я не стала возиться с пудингом, и к тому времени, когда я вернулась с кофе, коммерческие новости уже кончились, и Джейн с Родни обсуждали какой-то политический скандал из новостей. Тигр Миллфред тупо слушал, как Ариадна болтала о пшеничных зернах. Пендл смотрел на часы.

– Где ваш бокал? – спросила я.

– Мне пора.

– Но еще так рано. С проклятым обедом покончено, и мы можем расслабиться.

– Завтра рано утром мне нужно в Винчестер. Дело поступило только сегодня вечером. Я его еще не изучал.

Он попрощался с остальными, и я вышла проводить его в холл.

– Вы долго пробудете в Винчестере? – спросила я в полном отчаянии.

– Пару дней. Спасибо за приглашение.

– Здорово вы поставили Родни на место, – я хваталась за соломинку. – Я и не знала, что вы так настроены против рекламы.

Его глаза блеснули.

– Это не так. Если бы я захотел, я мог бы с тем же успехом выступить в защиту рекламы.

– Н-но все звучало так убедительно, – пробормотала я.

– Это моя профессия.

И он ушел, даже не пообещав мне позвонить. Когда я вернулась в гостиную, Тигр Миллфред пытался вызвать такси по домофону. Наконец он решил пойти на улицу и поймать его там, слава Богу, с ним ушла и Ариадна.

– Когда сидишь на диете, так устаешь, – сказала она. – Родни, ты едешь?

– Я останусь еще ненадолго, – ответил тот. – Нельзя же сразу всем расходиться.

Я оставила Родни с Джейн в гостиной, а сама отправилась на кухню. Я была готова разреветься, сил – ни физических, ни моральных – у меня совсем не осталось. Хозяйка хуже некуда. Мисс Безсил. На кухне меня встретила куча кастрюль, сковородок, стаканов, тарелок и объедков. Я вернулась в гостиную. Родни сидел на ручке кресла, скручивая косячок, рассказывая Джейн о горошке, который он выращивает в своем дворе. Джейн прильнула к его коленям. Увидев меня, оба замолчали.

– Чудесный обед, дорогуша, – сказал Родни.

– Прошу прощения за говядину, – ответила я, падая в кресло.

– Это мясник виноват, – возразила Джейн.

– Я никогда не могу на взгляд определить, каким окажется мясо, – пожаловалась я. – Все куски для меня на одно лицо, как китайцы.

– Родни хочет снять меня на постер, – сообщила Джейн. – Так что я всем буду мозолить глаза.

После долгой паузы они произнесли одновременно:

– Дорогая, он тебе не пара.

– Почему? – спросила я, краснея.

– Потому что он козел, – объяснил Родни.

– Ты это говоришь только потому, что он тебя переспорил, – сказала я. – Он вовсе не думает о рекламе так, как говорит, он сам мне в этом признался. Он с тем же успехом мог бы ее и защитить.

– Именно это-то и плохо, – сказала Джейн, – он бесчеловечен.

– Под холодной внешностью законника, – подхватил Родни, – скрывается еще более ледяное сердце. – Он протянул Джейн сигарету, она глубоко затянулась.

– Ему стоит залезть в холодильник, – хихикнула Джейн, – может, там он оттает.

Она предложила мне закурить, но я отказалась, слишком тяжело было у меня на душе.

– Давай-ка, развеселись немного, – посоветовал Родни. – Ты еще наловишь много такой рыбешки.

– Но я не хочу встречаться с рыбешкой. Зачем же он тогда приглашает меня на свидания? – всхлипнула я.

– Не знаю, – сказал Родни. – Похоже, он гораздо больше интересуется своими делами, чем тобой.

– Если бы он действительно был в тебя влюблен, – заметила Джейн, – он хотя бы попытался быть повежливее с твоими гостями, а не замораживать нас всех.

– Как бы он к тебе не относился, – уже мягче продолжал Родни, – это не чувства, которые нормальный мужик должен испытывать к нормальной красивой девушке. Он играет с тобой, Пру, и я не поручусь, что он окажется на высоте.