Текст книги "Фурии Кальдерона"

По всей вероятности, поняла она, Фиделиас будет действовать здесь, в долине Кальдерона. Это одна из причин, по которой Гай послал ее сюда. Фиделиас. Ее патрицерус, наставник… «Точнее, был патрицерусом», – подумала она не без горечи. Она знала его – знала, возможно, лучше, чем кого-либо другого в Алере. Она сумела раскусить его тогда, в лагере мятежников, – правда, в самый последний момент.

Как поступит Фиделиас?

Будет судить о ней по ее предыдущим шагам, разумеется. Он наверняка ожидает, что, прибыв в долину, она попытается установить контакт с доминусами, собрать максимум возможной информации и уже с ее помощью реагировать на происходящее: занять оборону в каком-нибудь домене покрепче или попытаться поднять жителей долины и гарнизон на борьбу с надвигающейся угрозой.

И что он предпринял бы, чтобы помешать этому?

Нашел бы ее. Убил. И начал бы сеять среди доминусов смятение и замешательство до тех пор, пока его план не начал бы осуществляться.

Ее снова пробрал озноб. Она еще раз обдумала ситуацию – все сходилось. До ужаса типично для Фиделиаса. Он предпочитал простые подходы, прямолинейные решения. «Не усложняй ложь, – всегда говорил он, – не усложняй планов. Держи их открытыми для совершенствования и полагайся не столько на план, сколько на свои глаза, свою голову».

Слух о том, что в долине курсор, распространится среди доминусов со скоростью лесного пожара в засуху. С таким же успехом она могла бы нарисовать кружок у себя над сердцем и ждать, пока в него вонзится стрела. По спине бегали мурашки. Уж теперь-то он ее убьет. Фиделиас дал ей шанс, и она заставила его пожалеть об этом. Второй такой ошибки он себе не позволит. Ее наставник убьет ее не колеблясь, если она снова встанет на его пути.

– Для чего я здесь и оказалась, – пробормотала она вслух. Ее снова начала бить дрожь.

Как ни пыталась она убедить себя, что на решения ее не влияет страх, она все равно ощущала его – он сжимал желудок, липкими, холодными паучьими лапами бегал по спине. Она не может позволить себе открыто заявить о своем статусе – это подставило бы ее под удар Фиделиаса. Поступить так – все равно что пригласить собственную смерть, скорую и верную. Ей необходимо действовать скрытно как можно дольше. Беглая рабыня возбудит здесь, в глухом приграничье, куда меньше подозрений, чем специальный эмиссар Короны, предупреждающий о возможном вторжении маратов. Она не может позволить себе открыться до тех пор, пока не узнает, кому можно доверять, кто снабдит ее информацией для дальнейших осознанных действий. Поступи она иначе – расплатой будет не только ее смерть, но и, возможно, катастрофа для всей долины.

Не прекращая своих невеселых размышлений, она снова посмотрела на мальчика. Он не обязан был помогать ей вчера вечером, но помог. Даже если у него и плохо со здравым смыслом и умением держаться подальше от опасностей, отваги ему не занимать, и ей ничего не оставалось, как радоваться этому. И еще: это много говорило и о нем, и о тех, кто его вырастил. Во сне, в бреду он говорил не с матерью или отцом, но с тетей… кажется, ее звали Исана. Сирота?

Амара призадумалась, но тут в животе у нее забурчало. Она встала и прошлась вокруг бассейна, обследуя внутренний садик. Как и ожидала, она обнаружила здесь несколько плодовых деревьев. Гай никогда не ограничивался единственным результатом, если имел возможность получить сразу несколько. Соорудив этот мавзолей для своего убитого сына, он воздал почести памяти наследника, наглядно продемонстрировал консулам силы, находившиеся в его распоряжении, а заодно обеспечил неплохое убежище на всякий случай – себе и своим агентам.

Она срывала фрукты с деревьев и ела, озираясь по сторонам. Потом подошла к статуям. Оружие и щиты на них были самые настоящие. Гвардейские мечи, короткие, тяжелые, предназначенные для ближнего боя, – такие разят наповал с одного удара. Она вынула один из ножен и потрогала лезвие. Заточка была безупречной. Она осторожно задвинула его обратно в ножны. Пища, кров, оружие… Ах ты, старый лис-параноик, подумала она; впрочем, сейчас это ее только радовало.

Руку кольнуло, когда она убирала меч в ножны, и она покосилась на грязную повязку. Ножом она нарезала из снятой юбки новые повязки и высушила их у огня. Потом осторожно срезала старую, промыла рану чистой водой и перевязала заново. Что-то еще беспокоило ее, но она решительно отогнала это прочь: дело в первую очередь.

Теперь Амара двигалась быстро и решительно, стараясь не разбудить мирно спавшего паренька. Она нарвала разных фруктов, складывая их в один из щитов, и положила возле мальчика. Потом прополоскала их одежду в бассейне и развесила на ветках сушиться у огня. Она вызвала усталого Цирруса и приказала ему охранять мавзолей и предупреждать ее о чьем-либо приближении. После этого она нашла плоский камень и принялась точить о него свой нож.

Вот тут-то слезы и застали ее врасплох. Воспоминания о годах учебы, о разговорах, о жизни, проведенной рядом с человеком, который был ее наставником, сразу всплыли в ее голове, вытеснив все остальное. По-своему она любила его, любила свою опасную работу, жизнь, которой себя посвятила. Он знал, как важно для Амары звание курсора. Он понимал это и делал все, чтобы помочь ей в учебе, помочь закончить Академию.

Делал все, только правды не говорил. По щекам Амары катились слезы, и она не пыталась их сдержать. Ей было больно даже думать о том, что он вступил в заговор против Первого консула, что изменой своей поставил под удар все, чего она так стремилась достичь, что она клялась защищать. Он объявил свою жизнь курсора лишенной смысла – а значит, и ее тоже. Однако поступки его – не слова, но именно поступки – говорили, что все это чудовищная ложь.

Что бы ни случилось с Амарой, она не позволит ему добиться своего. Что бы он ни задумал, чем бы ни оправдывал этого, Фиделиас – предатель. Осознание этого простого факта снова и снова ранило ее в самое сердце. Нож звенел, чиркая по камню, и слезы ее капали на лезвие – что ж, для заточки так даже лучше. Предатель. Предатель. Она остановит его. Она должна остановить его.

Амара не позволила себе даже всхлипнуть. Она держалась до тех пор, пока горло не заболело от напряжения. Она смахнула слезы с глаз и продолжала точить свой маленький нож до тех пор, пока он не засиял в свете горящих вечных огней.

Глава 13

Незадолго до полудня следующего дня рыцари Воздуха доставили Фиделиаса, Олдрика и безумную Одиану в западную часть долины Кальдерона. Над головой зловеще нависали тяжелые серые тучи; впрочем, в то, что пойдет дождь, не верилось. Гроза, бушевавшая почти всю прошлую ночь, ушла на юг, откуда время от времени продолжали доноситься далекие раскаты грома. Памятуя о холодной, практически зимней погоде в долине, они тепло оделись, дыхание их повисало в воздухе облачками пара.

Фиделиас, морщась, ступил затекшими ногами на землю и повернулся к командиру рыцарей:

– Вы уверены, что никто не прибыл сюда прежде нас?

Тот пробормотал что-то в пустоту, потом с отсутствующим видом склонил голову набок, прислушиваясь:

– Ливус докладывает: дозоры маратов продолжают следить за долиной. Никто из наших наблюдателей на дорогах не видел никого, направляющегося сюда.

– Я не об этом, – с неожиданной даже для самого себя резкостью произнес Фиделиас. – Меньше всего нам нужно, чтобы какой-нибудь наймит Короны поднял на ноги гарнизон или привел подкрепления из Ривы.

Офицер помотал головой:

– Гроза нынче ночью выдалась долгой и на редкость свирепой. Никто не смог бы переждать ее под открытым небом и остаться живым. Но я допускаю, что кто-то опытный мог бы пробраться сюда под прикрытием грозы и уцелеть, если только сумел достаточно быстро найти убежище.

– Она могла. – Фиделиас махнул рукой, словно отметая прочь возражения. – Во`роны побери Гая и всех, кто с ним. Он всегда любил порисоваться. Даже создавая завесы для отвода глаз.

– Кое-кто у нас нынче утром ворчун, – промурлыкала Одиана на ухо Олдрику. Дюжий мечник выбрался из носилок, повернулся, легко, как перышко, поднял свою хорошенькую спутницу и поставил на землю. Водяная ведьма одарила Фиделиаса не лишенной чувственности улыбкой и прижалась к Олдрику, угнездившись у того под рукой. – Можно подумать, он неважно выспался.

– Тихо, – прошептал Олдрик, и толстые пальцы его огромной руки небрежно скользнули по ее губам.

Одиана зажмурилась и блаженно вздохнула. Фиделиас сделал вид, будто не заметил колкости, и повернулся к офицеру:

– У нас нет времени на сантименты. Сообщите приметы девчонки нашим людям в Риве. Если она прорвется, нейтрализуйте ее. Без лишнего шума. То же в отношении других курсоров, которых я вам описал, если они появятся.

Офицер кивнул:

– А что мне сказать людям здесь?

– То же самое. Если заметите кого-нибудь подозрительного, убейте. Я ненадолго – мне только переговорить со здешним моим агентом. Потом мы двинемся дальше.

Офицер снова кивнул:

– Нам повезло сегодня с попутным ветром, господин. Нам удалось доставить больше людей, чем мы надеялись.

– Повезло, – усмехнулся Фиделиас, стараясь не обращать внимания на неприятную тяжесть в желудке. – Этот ветер принес грозу, а с ней и человека Короны. Не уверен, что это такое уж везение.

Офицер заученным движением отсалютовал и отступил на шаг. Потом пробормотал что-то и махнул рукой рыцарям, продолжавшим удерживать носилки. Рыцари взвились в воздух и спустя мгновение затерялись в низко несущихся облаках.

Олдрик смотрел им вслед:

– Ты был с ними немного жестковат. Если уж Гаю захотелось заслать кого-нибудь в долину, они были бы не в состоянии помешать этому, как бы ни старались.

– Ты не знаешь Гая, – возразил Фиделиас. – Он не является ни всезнающим, ни непогрешимым. Нам надо было прилететь сюда еще вчера вечером.

– Мы попали бы в самый разгар грозы, – не сдавался мечник. – Она бы нас убила.

– Да, гроза была жуткая, – согласилась Одиана. – И еще, бывший курсор, тогда у тебя не было бы возможности поразвлечься с хорошенькой рабыней. – В последних словах прозвучала почти нескрываемая издевка, и Олдрик снова прикрыл ей рот ладонью. Она легонько укусила его за палец, заворчала, и мечник с улыбкой отпустил ее.

Фиделиас пристально посмотрел на водяную ведьму. Она знала. Он представления не имел, что ей известно о жене Аквитейна и о разговоре после их ухода, но по ее сияющим глазам видел – довольно много.

Тяжесть в желудке усилилась, когда он прикинул вероятное развитие событий в случае, если Аквитейн узнает о его связи со своей женой. Похоже, порой консул мог не разглядеть леса за деревьями, но и терпением не отличался, особенно в отношениях с теми, кто рискнул унизить его, переспав с его женой. Несколько кусочков печенья, которые Фиделиас через силу заставил себя проглотить в полете, отчаянно просились наружу. Он постарался придать лицу безмятежное выражение и подумал, что пора что-то делать с водяной ведьмой: он не хотел зависеть от нее.

Совладав с собой, он одарил ее дежурной улыбкой:

– Мне кажется, нам стоит подумать о первоочередной задаче.

– На вид ничего сложного, – заметил Олдрик. – Сесть на лошадей. Доехать до места встречи. Поговорить с дикарем. Вернуться.

Фиделиас огляделся по сторонам и вполголоса приказал Вамме привести лошадей. Земляная фурия шевельнулась у его правой ноги и тут же исчезла.

– Я не думаю, чтобы возникли проблемы с поездкой. А с дикарем могут.

Олдрик передернул плечами:

– С ним проблем не будет.

Бывший курсор принялся натягивать перчатки для верховой езды.

– Думаешь, твой меч что-нибудь изменит?

– Он может изменить что угодно.

Фиделиас улыбнулся:

– Он марат. Он не человек. Они думают не так, как мы. – (Олдрик хмуро уставился на него.) – Не пытайся его запугать. Он будет видеть в твоем мече опасный предмет – а сам ты останешься лишь мягким, слабым существом, которое держит его в руках.

Выражение лица Олдрика не изменилось ни на йоту.

Фиделиас вздохнул:

– Послушай, Олдрик. Мараты имеют совершенно иное представление о личности, нежели мы. Вся их культура основана на тотемах. Их племена созданы по принципу единства с животными-тотемами. Если у человека могущественный тотем, к нему относятся с уважением. Но если человеку приходится прятаться за своим тотемом, а не сражаться с ним рядом, это делает его несколько сомнительным. Они называют нас племенем мертвых. Они считают наше оружие и доспехи нашим тотемом – Мертвой землей. Мы прячемся за нашими мертвыми тотемами, а не идем в битву рядом с ними. Понятно?

– Нет, – признался Олдрик. Он осторожно отстранился от Одианы и достал свои перчатки. – Чушь какая-то.

– Для тебя чушь, – сказал Фиделиас. – А для маратов – очевидная вещь.

– Дикари, – заметил Олдрик. Одиана подошла к мешкам и достала его меч в ножнах. Он не глядя протянул руку; она вложила в нее меч и смотрела, как он пристегивает его к поясу. – А что будет, если они откажутся нам помогать?

– Предоставь это мне, – сказал Фиделиас. Олдрик приподнял брови. – Я серьезно. Держи свое оружие в ножнах, если только все не пойдет прахом.

– А если пойдет?

– Убей всех, кроме себя, меня и ведьмы.

Олдрик улыбнулся.

– А мне что делать? – поинтересовалась Одиана. Исполнив долг перед Олдриком, она отступила на несколько шагов и стояла теперь, ковыряя грязь носком башмака, но не забыв при этом приподнять подол.

– Ты просто следи за маратами. Если почувствуешь, что они начинают злиться, предупреди нас.

Одиана нахмурилась и посмотрела на Фиделиаса, потом уперла руку в изящный изгиб бедра и спросила:

– Если Олдрику придется убивать кого-нибудь, можно мне тоже? Это ведь только справедливо, а?

– Посмотрим, – буркнул Фиделиас.

– Я ведь никого не убила вчера вечером. Теперь моя очередь.

– Там видно будет.

Одиана топнула ногой и, нахмурившись, скрестила руки на груди:

– Олдрик!

Здоровяк подошел к ней, снял плащ и машинально накинул ей на плечи:

– Успокойся, милая. Ты ведь знаешь, я не откажу тебе в удовольствии.

Она торжествующе улыбнулась ему:

– Правда?

– Когда это было не так? – Он наклонился и поцеловал ее, прижав к груди. Ее полные губы охотно раскрылись навстречу его губам, ее тело выгнулось; довольная, она подняла руку и зарылась пальцами в его волосы.

Фиделиас потер переносицу – напряжение, так и не отпускавшее его, грозило вот-вот перерасти в головную боль – и отошел от сладкой парочки. Спустя минуту появились подгоняемые Ваммой лошади. Фиделиас окликнул спутников, оторвавшихся друг от друга с явной неохотой; все трое уселись в седла и молча двинулись в путь.

Как он и предсказывал, поездка прошла без происшествий. Чуть в стороне мелькал в деревьях Этан – древесная фурия приняла на этот раз форму большой белки; впрочем, на таком расстоянии ее было плохо видно. Фиделиас следовал за своей фурией, почти не задумываясь: он привык полагаться на чутье и опыт Этана, можно сказать, с детства.

Они пересекли главный тракт и продолжали двигаться на северо-восток по безлюдной, поросшей корявыми соснами и густым колючим кустарником местности. В нескольких милях впереди них угрожающе вздымался к небу темный силуэт горы. Гора эта, вспомнил Фиделиас, да и окружавший их сосновый лес издавна считались враждебными людям. Стоило ли удивляться, что мараты назначили им место встречи там, где ощущали себя в безопасности?

Фиделиас подвигал правым башмаком, пытаясь надежнее опереться на стремя. Башмак без спрятанного в нем ножа сидел на ноге как-то непривычно. Он ощутил, как губы его кривятся в слабой, горькой усмешке. Девчонка оказалась толковее, чем он ожидал. Она увидела подвернувшуюся возможность и воспользовалась ею без зазрения совести – как он ее и учил. Как ее наставник он даже испытывал гордость за нее.

Однако как профессионал он не чувствовал ничего, кроме холодной, горькой досады. Она могла стать подспорьем в его планах, а вместо этого превратилась в непредвиденный фактор развития событий. Если она и впрямь добралась до долины, он боялся даже представить себе, какой ущерб может она нанести его делу, но, даже если ее здесь нет, одна необходимость учитывать такую возможность очень раздражала.

Как бы он мешал осуществлению приведенного в действие плана, будь он на ее месте?

Фиделиас задумчиво нахмурил брови. Нет. Неверный подход. Он предпочитал простые решения подобных проблем – чем проще, тем лучше. В ситуациях вроде этой слишком многое поставлено на карту, чтобы усложнять все еще сильнее.

Амара мыслила не так прямолинейно. Простейшим решением было бы добраться до ближайшего доминуса, открыться ему и сообщить, что на долину надвигается беда. В таком случае долина очень скоро будет кишмя кишеть возбужденными доминусами, и уж их-то не заметить будет невозможно.

Что ж, если она поступит так, все будет проще простого. Найти ее не составит труда – она сама выдаст свое местопребывание. Быстрый удар устранит угрозу, и он сможет сделать так, что доминусы не опомнятся до тех пор, пока не будет слишком поздно, чтобы помешать операции.

Разумеется, Амара не может не понимать опасность этого. Наверняка она постарается действовать окольными путями. Не так прямолинейно. Она будет импровизировать – а ему достанется роль охотника, точнее загонщика: бить палкой по кустам, выгоняя ее из укрытия… А потом действовать быстро и решительно, чтобы пресечь все, что она могла бы предпринять.

Фиделиас улыбнулся: какая ирония. Похоже, им обоим придется действовать в полную силу. Что ж, пускай. Девочка талантлива, но неопытна. Не она первая уступит ему в ловкости и будет уничтожена. Да и не последняя…

Резкое движение Этана предупредило Фиделиаса о том, что они в этом лесу не одни. Он остановил коня и поднял руку, давая знак своим спутникам последовать его примеру. Наступила тишина, прерываемая лишь дыханием трех лошадей, стуком капель, срывавшихся с мокрых сосновых лап на землю, и едва слышным посвистом холодного северного ветра.

Жеребец Фиделиаса задрал голову вверх и пронзительно, испуганно заржал. Остальные двое вторили ему, тревожно прижав уши и выкатив глаза. Лошадь Одианы попятилась. Фиделиас мысленно связался с Ваммой, и земляная фурия постаралась успокоить животных. Он не видел, но ощущал, как эмоции Ваммы волной разбегаются по земле, передаваясь испуганным лошадям до тех пор, пока они снова не стали слушаться поводьев.

– Кто-то наблюдает за нами, – прошептала водяная ведьма и подогнала свою лошадь поближе к Олдрику. Темные глаза ее стали холодными и злобными. – Они голодны.

Олдрик прикусил губу, и рука его легла на рукоять меча. Во всем остальном его фигура оставалась такой же лениво-расслабленной, как и на протяжении всей поездки.

– Спокойно, – буркнул Фиделиас, похлопав коня по шее. – Едем вперед. Чуть дальше прогалина – нам не помешает иметь вокруг немного свободного пространства.

Они тронули лошадей, и те послушно двинулись дальше, хотя и продолжали беспокойно прядать ушами и раздувать ноздри, чуя запах невидимого врага.

Фиделиас довел свой маленький отряд до середины прогалины и остановился, хотя от леса их отделяло футов тридцать, не больше. Под кронами деревьев царил зеленый, полный теней полумрак.

Он вглядывался в опушку до тех пор, пока не увидел едва заметный силуэт Этана – похожий на огромную белку, он затаился на границе света и тени. Фиделиас заставил своего коня сделать шаг вперед и заговорил, глядя прямо перед собой:

– Не прячься. Выходи и поговори со мной под небом и солнцем.

С минуту ничего не происходило. Потом одна из теней превратилась в очертания марата и вышла на поляну. Высокий дикарь был совершенно невозмутим; его светлые волосы были собраны в длинную косицу с вплетенными в нее темными птичьими перьями, спускавшуюся почти до плеч. Одежда его ограничивалась поясом и набедренной повязкой из бычьей кожи. В правой руке он держал изогнутый наподобие крюка нож, блестевший как темное стекло.

Рядом с ним переступал ногами овцерез – одна из огромных хищных птиц дальних равнин. Ростом она была чуть ли не на голову выше марата. Ее шея и ноги были настолько мускулистыми, что птица казалась неуклюжей. Однако Фиделиас знал, что на самом деле это не так. Клюв овцереза блестел почти так же ярко, как нож в руке марата, а устрашающего вида когти на ногах оставляли в опавшей хвое и земле глубокие борозды.

– Ты не Ацурак, – произнес Фиделиас. Он старался говорить спокойно и ясно, почти нараспев. – Я ищу его.

– Ты ищешь Ацурака, шо-вина из клана Овцереза, – так же нараспев, но более гортанно произнес марат. – Я стою между вами.

– Так стой где-нибудь в другом месте.

– Так я не поступлю. Ты должен вернуться.

Фиделиас покачал головой:

– Так не поступлю я.

– Будет кровь, – сказал марат. Нож его чуть дернулся, и овцерез откликнулся на это негромким, свистящим шипением.

– Осторожно, – шепнула Одиана за плечом у Фиделиаса. – Он не один.

Фиделиас прислушался к невидимому отсюда Этану.

– Слева и справа от нас, почти на одной прямой, – тихонько сказал он Олдрику.

– Так ты будешь говорить? – лениво, равнодушно спросил Олдрик.

Фиделиас поднял руку, почесал затылок и хмуро покосился на марата.

– Эти трое явно перечат своему шо-вину, вождю. Они не хотят говорить.

– Вот и славно, – выдохнула Одиана.

Бывший курсор сжал рукоять висевшего на спине у самой шеи ножа и взмахнул рукой. В воздухе блеснула сталь, и нож вонзился в голову овцереза у самого основания клюва. Птица взвизгнула, взвилась в воздух и повалилась на бок, не прекращая визжать и биться в агонии.

Слева и справа послышались воинственные вопли птиц и их хозяев. Фиделиас скорее ощутил, чем увидел, как Олдрик соскользнул с седла на землю и повернулся к одной из двух пар нападавших; лязг же выхватываемого из ножен меча нельзя было спутать ни с чем. Одиана негромко пробормотала что-то себе под нос.

Первый марат припал к поверженному овцерезу, помедлил мгновение и решительным движением полоснул изогнутым лезвием своего ножа по горлу птицы. Овцерез испустил последний слабый свист и затих, заливая землю темной кровью. Потом марат повернул искаженное яростью лицо к Фиделиасу и бросился на бывшего курсора.

Фиделиас выкрикнул команду Вамме и махнул рукой в направлении нападавшего. Земля вздыбилась под ногами у марата, отшвырнув его в сторону. Фиделиас воспользовался этой передышкой, чтобы спешиться и выхватить висевший на поясе длинный кинжал. Марат тем временем восстановил равновесие и бросился на противника не прямо, а чуть наискось, целясь своим жутким ножом в его незащищенный живот.

Знакомый с подобной тактикой, Фиделиас сделал шаг навстречу и резко ударил марата тяжелым башмаком по колену. Удар попал в цель: что-то хрустнуло. Марат вскрикнул и упал, успев сделать выпад ножом в направлении бедра Фиделиаса. Небрежным движением алеранец увернулся от удара – ногу его отделяло от ножа марата не больше дюйма – и тут же оказался лицом к противнику.

Марат сделал попытку встать и снова упал на хвою: подломилась нога. Фиделиас отвернулся и не спеша пошел к ближнему дереву, на ходу оценивая ситуацию.

Олдрик стоял на краю прогалины лицом к лесу. Поза его напоминала балетное па: меч вытянут параллельно земле, свободная рука отведена в сторону. Рядом с ним валялся на земле обезглавленный овцерез, ноги которого, явно не осознав наступившей уже смерти, продолжали скрести по земле. Нападавший на Олдрика марат стоял на коленях, опустив голову, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая окровавленные руки к животу.

На противоположном краю прогалины продолжала мурлыкать что-то себе под нос Одиана; она даже не потрудилась слезть с лошади. Кусок земли перед ней, похоже, внезапно превратился в трясину. Ни марата, ни его овцереза не было видно, но илистая грязь слегка колыхалась, будто кто-то невидимый продолжал биться там, под ее поверхностью.

Водяная ведьма поймала взгляд Фиделиаса.

– Нравится мне, – сообщила она безмятежно, – как пахнет земля после дождичка.

Фиделиас не ответил. Вместо этого он выбрал на дереве сук потолще, подрезал его кинжалом и отломал. Потом, не обращая внимания на удивленные взгляды спутников, убрал кинжал в ножны, взялся за сук обеими руками и, оставаясь недосягаемым для марата с его ножом, размозжил тому голову.

– Тоже правильное решение, – кивнул Олдрик, – не надо вытирать потом кровищу.

Фиделиас отшвырнул сук от себя.

– Чуть больше крови, чуть меньше – невелика разница, – возразил он.

Олдрик вернулся на середину прогалины к лошадям. Достав из кармана носовой платок, он старательно вытер им клинок.

– Моя кровь в полном порядке. Она доставляет эстетическое наслаждение. Мог бы попросить – я бы сделал это и за тебя.

– Он мертв, – сказал Фиделиас. – Со своими делами я разбираюсь сам. – Он покосился на Одиану. – Ну что, теперь довольна?

Водяная ведьма улыбнулась ему, удобно устроившись в седле, и притворно вздохнула:

– Может, еще немного дождичка?

Фиделиас покачал головой и повернулся к лесу.

– Ацурак! – крикнул он. – Ты видел, чтó они задумали.

Он не без некоторого удовольствия наблюдал за тем, как напряженно застыл в полуобороте Олдрик и даже Одиана затаила дыхание. Бывший курсор улыбнулся и взялся за поводья своей лошади, похлопав ее по шее.

Откуда-то из-под деревьев донеслось довольное «ха!».

Зашуршали кусты, и на поляне появился марат. У этого глаза были того же необычного золотистого оттенка, как и у шедшей за ним по пятам птицы. Нож его висел на поясе, руки были пусты, но, помимо ножа, у него был меч, обернутый в кусок шкуры и висевший на плече. На руках и ногах его были повязки из трав, а лицо почти сплошь покрывали царапины и ссадины. Марат остановился в нескольких шагах от тройки алеранцев и поднял руки ладонями вперед и вверх.

Фиделиас откликнулся таким же жестом и сделал шаг вперед:

– Я был вынужден сделать то, что сделал.

Ацурак опустил глаза на лежавшее в нескольких шагах от него тело сородича – того, голову которому размозжил Фиделиас.

– Ты был вынужден поступить так, – согласился он. – Но зря.

– Встреться они со мной открыто, я убил бы только одного.

Марат хмуро смерил Одиану пронзительным ястребиным взором, потом точно таким же – Олдрика.

– Обитатели Мертвой земли. Хорошо бьются.

– Время поджимает, – буркнул Фиделиас. – Все ли готово?

– Я шо-вин своего клана. Они пойдут за мной.

Фиделиас кивнул и повернулся к лошади:

– Раз так, мы едем.

– Погоди. – Ацурак поднял руку. – Есть сложность.

Фиделиас остановился и оглянулся на вождя маратов.

– Прошлым солнцем я охотился на людей совсем недалеко отсюда.

– Не может быть, – нахмурился Фиделиас. – Сюда же никто не ходит.

Марат снял с плеча меч и ловким движением освободил его от шкуры. Он сунул его вперед так, что острие вонзилось в землю в каком-то шаге от Фиделиаса.

– Я охотился на людей, – повторил Ацурак так, словно Фиделиас ничего не говорил. – Двое мужчин, взрослый и молодой. Взрослый повелевал духом земли. Моя чала, самка вот этого, – он положил руку на покрытую перьями спину овцереза, – убита. Она ранила старшего. Я преследовал их, но молодой был быстрый и сбил меня со следа.

Олдрик шагнул вперед и выдернул меч из земли. Тем же платком, которым только что вытирал кровь со своего меча, он стер с клинка грязь.

– Легионерский, – задумчиво сообщил он. – Судя по форме, выкован несколько лет назад. Ухоженный. Ни следа ржавчины, никаких старых царапин. – Он снял перчатку и, прикрыв глаза, коснулся пальцем острия. – Его хозяин умел им пользоваться. Полагаю, это разведчик-легионер. Или из бывших.

Фиделиас со свистом втянул в себя воздух:

– Ацурак. Те двое, за которыми ты охотился. Они мертвы?

Ацурак пожал плечами:

– У старшего кровь лилась ручьем. Его дух унес его, но вряд ли его хватило надолго. Младший хорошо бегал. Ему повезло.

Фиделиас сплюнул накопившуюся во рту слюну и стиснул зубы:

– Я понимаю.

– Я пришел посмотреть на долину. Я увидел, что обитатели Мертвой земли готовы сражаться. Что они сильны и держатся начеку.

Фиделиас покачал головой:

– Тебе просто не повезло, Ацурак, не более. Нападение принесет твоим людям победу.

– Я не уверен. Мараты пришли. Много кланов пришло. Но у них нет любви к вашему народу, у них мало любви ко мне. Они пойдут за мной к победе, но не на бойню.

– Все готово. Твои люди вычистят долину, принадлежавшую вашим отцам и матерям, а мой господин проследит за тем, чтобы ее вернули вам. Так он решил.

Губы Ацурака скривились в подобии презрительной ухмылки.

– Твой шо-вин. Шо-вин Аквитейн. Носишь ли ты его тотем?

Фиделиас, не задумываясь, кивнул.

– Я хочу видеть его.

Фиделиас вернулся к лошади, расстегнул одну из переметных сум и достал из нее кинжал, украшенная золотом рукоять которого заканчивалась печатью Дома Аквитейнов. Он поднял кинжал повыше, чтобы дикарь мог лучше разглядеть рукоять.

– Что, доволен?

Ацурак протянул руку. Фиделиас прищурился:

– Так мы не договаривались.

Взгляд марата вдруг полыхнул яростным огнем.

– Как и о смерти моей чалы. Между твоим и моим народом и так много крови. Теперь ее еще больше. Ты отдашь мне тотем твоего шо-вина. А я выполню свою часть уговора.

Фиделиас нахмурился. Потом небрежным движением снизу вверх кинул кинжал в ножнах марату. Ацурак поймал его не глядя, кивнул, повернулся и зашагал обратно в лес. Спустя несколько мгновений и он, и его птица исчезли в кустах.

С минуту Олдрик смотрел вслед вождю дикарей, потом оглянулся на Фиделиаса:

– Я хочу знать, во имя всех фурий, понимаешь ли ты, что делаешь?

Фиделиас свирепо посмотрел на него, затем повернулся к своему коню и снова закрепил седельные сумки.

– Ты слышал. Что-то напугало его. Не отдай я ему кинжал, он бы здесь не остался.

Олдрик нахмурился еще сильнее:

– Это оружие – символ. По нему легко добраться до Аквитейна. Этот тип – вождь. Ему предстоит биться во главе своей орды…

Фиделиас стиснул зубы и заставил себя успокоиться.

– Да, Олдрик, – произнес он терпеливо, словно разговаривал с малолеткой. – Это возможно. Да, Олдрик, он будет биться. Поэтому нам нужно как следует, черт подери, постараться, чтобы выступление увенчалось успехом. – Он забросил переметную суму на спину лошади. – Когда мы захватим долину, нам будет все равно, какие игрушки есть у маратов. Все придет в движение, а большой политике будет не до мелочей вроде этой.

Олдрик схватил Фиделиаса за плечо и резким движением повернул лицом к себе. Взгляд мечника стал холодным, как его оружие.

– А если нет, это улика. Если об этом пронюхает Сенат, против Аквитейна выдвинут обвинения. В измене, Фиделиас. В измене.

Бывший курсор опустил взгляд на руку Олдрика. Потом посмотрел тому прямо в лицо. Несколько секунд он молчал, глядя ему в глаза.

– Ты гениальный боец, Олдрик, – произнес он наконец. – Ты можешь убить меня прямо здесь и сейчас, и мы оба понимаем это. Но я слишком давно играю в эти игры. И мы оба знаем: ты не сможешь сделать этого прежде, чем я среагирую. И что мечник из тебя будет хуже, если ты лишишься руки. Или ноги. – Он сделал паузу, дав этим словам отпечататься в сознании Олдрика, и земля между ними слегка дрогнула, когда Вамма пошевелилась. Фиделиас заговорил более тихо и сдержанно – таким тоном он приказывал человеку выкопать себе могилу. – Решай. Танцуй или не мешайся под ногами.