Текст книги "Обещания"

Глава 12
Никаких обещаний

– Если я вас правильно понял, вы хотите узнать все как можно скорее? – доброжелательно спросил доктор.

– Да. – Сэм сидел на стуле для пациентов в кабинете доктора Эдгара. – Прошу вас, если можно.

– Мы не можем ничего утверждать на сто процентов, пока не сделана операция, но у нас есть все основания думать, что это раковое заболевание. Боюсь, что благополучных исходов после подобных операций не так-то много: менее девятнадцати процентов. Обычно я советую своим пациентам пойти на риск, но в вашем случае, как вам известно, опухоль уже дала метастазы в печень и поджелудочную железу. Даже если первая операция пройдет успешно, все равно придется предпринять перасадку печени, когда она перастанет функционировать. Практический опыт пересадки печени в медицине не велик, поэтому мы не можем полагаться на статистику, к тому же в вашем возрасте… Разумеется, вы вправе сделать выбор сами, – доктор медленно и глубоко вздохнул. – И пока не произведено хирургическое вмешательство и не пройден курс интенсивной химиотерапии, я, к сожалению, должен признать ваше состояние критическим, мистер Боумонт. Поверьте, мне очень жаль.

Все остальное Сэм уже слышал раньше: осталось приблизительно шесть месяцев, следует подготовить семью. Узнав об этом, он заставил себя ни на что больше не надеяться, ни о чем не думать, не мучиться и постараться относиться ко всему как можно равнодушнее, но доктор Эдгар сумел тонким лезвием забраться под его щит, вскрыть броню и больно вонзить острие прямо в душу. Больше Сэм не мог лгать самому себе.

И в то же время с его сердца словно камень свалился. Вот-вот суждено ему умереть. Другого выбора не осталось. С иллюзиями покончено. Теперь он знал наверняка, ему не придется в последние дни своей жизни влачить немощное существование, стонать от боли и принимать наркотики, истязая близких. Он проклинал себя за то, что настоял на этой последней консультации и потерял целую неделю драгоценного времени, неделю, которую должен был провести дома.

Но что сделано, то сделано. Сожаления и вздохи – пустая трата сил и времени. Он пожал руку доктора.

– Спасибо, что прилетели на день раньше, – сказал Сэм и попросил разрешения вызвать по телефону своего водителя.

Отсюда он отправится прямо в аэропорт, и уже завтра должен оказаться дома. Сейчас ему ничего так не хотелось, как встретиться со своей семьей и убедиться, что с Линной все действительно в порядке после того случая в конюшне.

Чарли сидела на скамейке и раздумывала, что ей делать. Поезд в Чинчиннати ходил каждые полчаса, и вот она была уже здесь, но впереди все равно оставалось еще восемь часов ожидания. Она позвонила по телефонному номеру, указанному на визитке Хартфорда, и автоответчик сообщил ей, что рабочий день начинается в девять. Если бы Чарли была повзрослее, она бы купила билет на самолет и слетала бы куда-нибудь до завтрашнего дня. Да, все сразу станет по-другому, когда она вырастет.

Чарли принялась смотреть на вокзальные часы, заклиная стрелки двигаться побыстрее. Было начало второго ночи – слишком поздно, чтобы звонить домой, все, наверное, уже спят. Кроме того, если они узнают, где она находится, немедленно отправят кого-нибудь за ней, а это будет стоить денег. Чарли никак не могла решить, следует ли ей поискать на ночь комнату или же остаться на вокзале. На улице поднялся промозглый ветер, погода была почти осенней, выходить на холод не хотелось. Она вздрогнула, представив себя бредущей по унылым ночным улицам городка, и подошла к автомату с горячими напитками. Сегодня она разрешила себе промотать пару долларов. Шестьдесят центов полетели в узкую щель в обмен на стаканчик теплого и водянистого какао. Потом Чарли вернулась на скамейку и стала ждать, постоянно поглядывая на часы. Последний раз они показывали начало четвертого.

Чья-то рука грубо потрясла ее за плечо. Чарли проснулась и, от неожиданности резко вскинув голову, увидела над собой сердитое лицо. На нее смотрели хмурые карие глаза, на которые была надвинута фуражка дежурного по вокзалу с блестящим козырьком.

– Здесь не полагается спать, мисс.

– А я и не сплю, – пробормотала Чарли. Она огляделась. Они были одни во всем вокзале, и ею сразу овладел страх. Поерзав на скамейке, она проверила, не пропал ли бумажник. Он был на месте, подсунутый под ремень джинсов и прикрытый сверху свитером. Чарли ощущала его гладкую кожу своим животом.

– Не бойтесь, я не собираюсь причинять вам неприятностей, – сказал дежурный по вокзалу. – Но спать здесь нельзя.

Она выпрямилась на скамейке, и он отошел от нее, продолжая обход. Кофейня была закрыта. Она достала еще шестьдесят центов и отдала на съедение автомату. В нем что-то щелкнуло, звякнуло, и шипящая струя разбавленного водой какао эхом отозвалась в пустом зале.

Когда приблизительно через сорок минут дежурный, повторяя свой круг, снова подошел к скамейке Чарли, она остановила его и показала визитную карточку.

– Мне назначена деловая встреча по этому адресу, – сказала она. – Это далеко от вокзала? Дежурный внимательно посмотрел на визитку.

– В другом конце города, – сказал он, – в деловом квартале. Такси обойдется вам примерно в двенадцать долларов.

– Как вас зовут?

– Альфред.

– Хотите, я составлю вам компанию?

– Нет-нет, мисс, не полагается.

Когда он подошел к ней в третий раз, она уже ждала его со стаканчиком горячего какао.

– Спасибо, – Альфред отхлебнул глоток и принялся рассматривать ее волосы.

– Знаете, мне как-то спокойнее, когда вы здесь, – призналась Чарли. – Когда я остаюсь одна, у меня по спине начинают от страха ползать мурашки.

Альфред понимающе кивнул:

– Именно поэтому я здесь. В котором часу ваша встреча?

– В девять.

– Понятно. Вы посидите здесь, а я схожу позвонить.

К тому времени, как он вернулся, в зДанни вокзала появилось несколько пассажиров и открылось одно окошечко кассы по продаже билетов.

– Мой сын работает на этом маршруте. Он сейчас приедет. Я просил его захватить вас и подбросить по адресу.

Бумажник чуть не прожег дырку в животе Чарли. В ее ушах зазвучали слова Стефена. Ведь она поклялась брату, дала обещание «утенка», что никогда не сядет в машину к незнакомцу. Никаких попутных машин, никогда. Если она согласится ехать с сыном Альфреда, это будет то же самое, как если бы она проголосовала на дороге.

– Не беспокойтесь, я возьму такси, – сказала она. На вокзальных часах было без десяти шесть.

– Я не хочу доставлять вам… – ее голос дрогнул, когда в дверях остановился полицейский и стал быстрым взглядом осматривать помещение.

Он заметил Чарли и Альфреда и, ускоряя шаги, направился к ним. Увидев, что полицейский смотрит прямо на нее, Чарли стала торопливо соображать, что делать.

– Мне нужно идти, – сказала она Альфреду и, повернувшись, бросилась к ближайшему выходу. Альфред успел поймать ее за рукав.

– Подождите же минутку, мисс, – настойчиво попросил он.

К ним подошел полицейский.

– Это та самая юная леди, о которой я говорил тебе, Элдон. Ей нужно на другой конец города. Чарли подняла глаза и взглянула на молодого полицейского. На его груди был прикреплен значок с именем «Элдон Альфред».

– Так вы его сын?

– Ну да. Что это вы делаете совершенно одна на вокзале в Чинчиннати? Вы что, от кого-нибудь убегаете?

– Нет, – решительно ответила Чарли. – Я уже говорила вашему отцу, у меня встреча вот с этим человеком.

Она выудила из кармана визитку Хартфорда.

– Но я не заказала номер в гостинице, – сымпровизировала она. – Поэтому пришлось провести ночь на вокзале.

Элдон внимательно посмотрел на ее волосы.

– Недурная прическа!

Чарли вспыхнула. Она совсем забыла о своих волосах.

– Ладно, поехали! Мне нужно работать.

Элдон остановил патрульную машину напротив двадцатиэтажного здания. Он провел Чарли внутрь и попросил дежурного позволить ей посидеть в холле, пока не откроется контора.

В восемь пятьдесят девять она поднялась на лифте на этаж, где располагалась компания «Хартфорд импортс». Когда она вошла в приемную, секретарша говорила с кем-то по телефону. Увидев Чарли, она сообщила, что у мистера Хартфорда сейчас деловой завтрак и он придет немного позже, и поинтересовалась целью посещения.

– У меня личный вопрос, – ответила Чарли и опустилась на стул, полная решимости во что бы то ни стало дождаться.

Алан Хартфорд появился в десять пятнадцать. Он сразу же узнал девочку со взлохмаченными бордовыми волосами, дремавшую на стуле в приемной. Он прошел в кабинет, и через несколько минут к нему вошла Чарли с мутными ото сна глазами. Она быстро стряхнула с себя усталость и назвала свое имя. Да, она действительно имеет отношение к Джею Спренгстену: он ее брат. Она приехала на поезде, чтобы встретиться с мистером Хартфордом по очень важному делу. Чарли протянула бумажник. За какой-то час Алан Хартфорд узнал все о семействе Спренгстенов и об их планах приобрести дом его бабушки, а также о деньгах, которые Чарли долго экономила, и о том, что она нашла его бумажник и пыталась догнать мистера, пившего кофе в Уолден-Сити, и чуть не оставила деньги себе, чтобы помочь брату купить дом, но это было бы воровством, поэтому она и привезла этот кошелек ему, ведь в нем огромная сумма. В качестве вознаграждения за находку она взяла из бумажника только несколько долларов на железнодорожный билет, чтобы приехать в Чинчин-нати, и она считает, это справедливо.

Чарли остановилась, чтобы перевести дыхание, а Хартфорд проверил содержимое бумажника. В отделение, где лежали деньги, был всунут дешевый билет третьего класса.

– Мне кажется, вы должны позвонить домой.

– Да, нужно позвонить Анни, – уверенно сказала Чарли. – Она скажет всем, что со мной все в порядке.

Хартфорд через стол подал ей телефонный аппарат, и Чарли набрала номер. Через несколько минут она вручила ему трубку, и он услышал взволнованный голос Анни Чатфильд. Ему пришлось довольно долго убеждать ее, что с девочкой ничего не случилось и что скоро он доставит Чарли домой в целости и сохранности. Посмотрев на часы, Хартфорд сказал в трубку:

– Я собираюсь вернуться сегодня после обеда, миссис Чатфильд, так что к шести она будет у вас.

Ему нужно было съездить в Веллингтон Флэтс, чтобы еще раз, уже в последний, осмотреть дом своей бабушки, прежде чем окончательно оформить сделку по купле-продаже с Боумонтами.

Он поручил секретарше накормить Чарли обедом и сдать в кассу ее обратный билет на поезд и с головой ушел в работу. В четыре часа они сели в автомобиль и поехали на аэродром. Хартфорд подвел девочку к небольшому самолету.

– У вас личный самолет, – торжественно заключила Чарли, – вот это да!

За тот час, что потребовался для перелета в Веллингтон, он узнал еще множество подробностей из жизни Спренгстенов. Отказавшись объяснить, почему у нее бордовые волосы, Чарли сразу же переключилась на рассказ о семье, об их ремонтной мастерской, об Анни и о том, что Джей четыре года служил в армии, а также о планах открыть пансион. Было ясно, девочка вполне осознает, что дом, который хотел купить ее брат, принадлежит ему, но, очевидно, она считала, что это личное дело Хартфорда, кому он захочет продать дом. Чарли безгранично доверяла своему брату. Он обязательно подыщет что-нибудь еще. Это было только делом времени. Джей обещал.

В доме Анни собралась вся семья, пришла даже тетя Джессика. Все столпились вокруг Чарли, и, казалось, конца не будет бесчисленным поцелуям, объятиям, слезам, укоризненным замечаниям и радостным восклицаниям. Хартфорда усадили за стол и целый час потчевали жареным цыпленком, салатом с лимоном по-французски, настоящим домашним печеньем, какого он не ел с тех пор, как умерла его бабушка, и восхитительным шоколадным тортом со взбитыми сливками, сравнимым разве что только с самым изысканным десертом, который подают в лучших ресторанах мира.

В окружении многочисленных Спренгстенов Хартфорд с наслаждением потягивал отлично приготовленный кофе почти до восьми часов вечера. Когда Спренгстены один за другим распрощались и разъехались по разным домам, он еще немного задержался, чтобы побеседовать с Анни. Каждый из них знал, что Хартфорд отказался продать им то, в чем они так нуждались – дом, который мог бы собрать семью под одной крышей, и было так странно, что он не почувствовал в их отношении к себе ни капли обиды, негодования, враждебности или возмущения.

– Нельзя ли мне отсюда позвонить? – спросил он Анни.

Она поставила перед ним телефон и вышла из комнаты. Через пару минут, закончив разговор, он сказал ей:

– Мне сейчас перезвонят, и после этого я уйду. Когда раздался звонок, она кивнула ему, чтобы он сам ответил. Несколько секунд Хартфорд внимательно слушал, что ему говорит собеседник, потом он положил трубку, поблагодарил Анни за обед и отправился в аэропорт.

К тому времени как его самолет приземлился в Чинчиннати, у него уже был готов ответ, и на следующее утро он позвонил Анни с новым предложением.

Анни натянула свой парик и позвала Джея. Спустившись из домика на дереве, он заметил, что ее глаза возбужденно сверкают.

– Десять лет? – он не мог в это поверить.

– Он предлагает сдать его в аренду на десять лет, – повторила она, – оформить все бумаги на мое имя с правом покупки в любое время. Все заплаченные ранее деньги войдут в его стоимость при условии, что за время аренды дом будет отремонтирован.

Джей присел на стул, ошеломленный новостью. Через десять лет Данни будет уже восемнадцать.

– Господи, но ведь ты сказала ему «да», ведь так, Анни?

– Неужели тебе кажется, что я ничего не смыслю. Конечно, я ответила «да».

Джей подскочил со стула, схватил Анни в охапку и затанцевал с ней по комнате.

– Айрис сегодня же начнет оформлять бумаги, и к завтрашнему утру они будут готовы. Она сказала, мы можем переехать в любое время.

В тот вечер на кухне дома бабушки Алана Хартфорда состоялось настоящее торжество. Семейство Спренгстенов разбрелось по этажам – каждый выбирал себе комнату. По всеобщему согласию Чарли предоставили право выбирать первой. Возбужденная, взволнованная, она суетливо бегала по дому и наконец остановилась на угловой спальне. Стефен захотел занять большую комнату с видом на озеро. Через коридор от нее находилась приглянувшаяся Джею комната. Данни выбрала спальню напротив комнаты Чарли, два огромных окна которой выходили во двор, где рос старый раскидистый клен. Томми занял комнату по соседству со Стефеном. Возле лестницы, рядом с ванной, решено было оставить комнаты для будущих постояльцев.

Осмотрев первый этаж, Анни предложила кое-что переделать. Она решила сломать перегородки между тремя комнатушками для прислуги и сделать из них большую столовую с камином, которая напрямую соединялась бы с кухней. Вместе с домом Алан Хартфорд оставлял им огромный старинный обеденный стол, стулья и роскошную кровать своей бабушки. Сбережений Джея должно было хватить и на то, чтобы покрыть расходы по отделке комнат, перекрытию крыши, покупке мебели и выплате страховки.

Они снова будут жить одной семьей в собственном доме! Даже Джессика Спренгстен не могла ни к чему придраться и, хоть и неохотно, но дала свое согласие на то, чтобы Даниэле сразу же переехала, как только ее комната будет готова. Они еще долго праздновали, шутили, танцевали и строили различные планы. Потом Джей развез всех их, усталых, взволнованных и счастливых, по домам. Дело теперь было, только за документами.

– Кто такая эта Анни Чатфильд? – в просторному холле боумонтовского особняка эхом отзывался голос разъяренной Алис Файе, которая свирепыми взглядом буквально пригвоздила Паркера к стулу.

Он в изумлении посмотрел на нее.

– О чем ты говоришь?

Был полдень, и он зашел домой, чтобы переодеться, прежде чем ехать в аэропорт встречать отца.

– Ты утверждал, что собственность Хартфорда находится под твоим абсолютнейшим контролем, – с вызовом сказала она.

– Ну да! Завтра, надеюсь, мы покончим с этим делом.

– Как бы не так! Только что звонил агент по продаже недвижимости и спрашивал тебя. Алан Хартфорд передумал и снял собственность с торгов. Более того, посредник сообщил, что он решил сдать дом в аренду какой-то женщине по имени Анни Чатфильд.

– Что ты сказала? – Паркер отказывался верить ее словам, но ледяной холодок недоброго предчувствия уже пробежал по его спине.

Ведь все было решено. Они договорились. Оставалось только оформить документы. Что, черт возьми, могло случиться? Сквозь туман в голове до его сознания медленно доходили слова Алис Файе.

– Твой отец хотел приобрести эту землю. Он ждал этого момента много лет. Сэм предоставил тебе полную свободу действий, и я желаю знать, что произошло.

– Я не знаю, мама, – впервые в жизни он так резко разговаривал с ней. – Я не телепат и не умею читать чужие мысли. Раз ты ничего не выяснила у посредника, мне самому придется немедленно позвонить ему. Он прошел в библиотеку отца и захлопнул за собой дверь. Алис Файе никогда не ошибалась. Сделка провалилась.

Паркер снова прокрутил в голове события вчерашнего вечера, и картина стала отчетливо вырисовываться. Агент по продаже недвижимости нашел его в доме Джолин и просил перезвонить по вопросу, не терпящему отлагательства. К тому времени он уже провел у Джолин два бесконечных часа в ожиданнии, когда наконец за Джиллиан, собиравшейся сходить в кино, закроется дверь, и они с Джолин спустятся в бассейн. В тот момент ему было вовсе не до деловых переговоров, но все же он набрал номер конторы, и агент сообщил ему, что нашелся покупатель на дом, стоящий на земле Хартфорда. Ему известно, что Боумонт заинтересован в покупке земли, но не дома, поэтому агент предложил перевезти дом, который Хартфорд непременно желает сохранить, в другое место.

Это было вполне разумное предложение, над условиями которого стоило немного поразмыслить, но Джолин уже стала выходить из себя, не желая больше ждать, когда он наконец закончит эти нудные переговоры, и потому Паркер невнимательно отнесся к словам агента. Стараясь побыстрее отвязаться, он ответил, что такое решение его не устраивает, он не хотел бы спешить и, прежде всего, приобретя собственность Хартфорда, сам внимательно осмотрит старый дом, а уж потом, может быть, и даст свое согласие на его повторную продажу.

В тот момент ему хотелось только одного – раздеться в броситься в бассейн. Кроме того, он попросил, чтобы Хартфорду ничего не говорили об этом покупателе дома. И вообще, они с Хартфордом уже договорились, и сделка, можно сказать, состоялась.

Но Алан Хартфорд обвел его вокруг пальца. Предложение о продаже дома отдельно от земли, сделанное через агента, несомненно, было его идеей. А он, Паркер, проиграл. Проиграл и сильно подвел своего отца. Он в ярости ударил кулаком по стене.

Глава 13

Погода была уже осенней. Дни стояли еще теплые, напоенные ароматами трав, но вечерами налетал холодный ветер, воздух быстро остывал, и к утру выпадала, обильная роса. После двух лет, проведенных в пустынях Ближнего Востока, было несказанно приятно вновь очутиться на родине, и Джей с благодарностью встречал каждый новый день. Он почти забыл, как прекрасна Америка. Теперь он был дома, окруженный счастливыми, улыбающимися лицами братьев и сестер, их смехом и шутками. И это вместо дисциплины, постоянной муштры и бараков! А вместо армейской похлебки теперь он ел приготовленные Анни обеды. Да, жизнь просто замечательна. Не хватает только одного, но, черт побери, он навсегда выбросит это из головы.

Одним словом, Джей вернулся к обычной жизни, словно влез в старые удобные ботинки. Он работал теперь целыми днями у Милбрука, в то время как его семья занималась домом. Прежде всего они энергично взялись за фасад и с благословения Алана Хартфорда решили повесить над дверью вывеску «Пансион миссис Чатфильд». Томми долго и кропотливо работал над ней, чтобы получилось как можно красивее.

Они оторвали все прогнившие доски, которыми был обшит огромный дом, подрезали кусты живой изгороди с вплетенными в нее одичавшими цветами примулы, открыв тем самым доступ солнечному свету к окнам первого этажа, из которых после этого стало видно озеро.

Анни наблюдала, как мальчики поднимаются на крышу, чтобы очистить навесы, и как они взбираются по лестницам, чтобы соскоблить железными скребками отслоившуюся краску с балконов и оконных рам.

Чарли и Данни изнутри дома мыли оконные стекла водой, смешанной с уксусом, а Томми и Стефен оттирали их снаружи, стоя на приставленных к стенам лестницам. Насухо окна вытирали старыми газетами «Боумонт Херальд», пока стекло не становилось таким чистым, что начинало пищать под газетой при каждом движении руки.

Через несколько дней все было готово для того, чтобы начать покраску дома. Сначала они замазывали краской, ярко-белой, словно густые сливки, те места, где цвет на стенах поблек или же, наоборот, появились пятна. Потом стали заниматься наличниками, и тут мнения разделились: одним нравился ярко-зеленый цвет, другим – сливочно-желтый. Тогда для пробы сделали два мазка на балконе, что решило спор в пользу зеленой краски. По вечерам Джей вместе с братьями воплощал в жизнь замысел Анни – соединить три комнаты в одну. Когда же и с этим было покончено, принялись за крышу: сдирали с нее куски старого толя и дранки и заново залатывали.

Джей решил позвонить Линне, чтобы узнать, как дела, и попросить прощение за случившееся у ее отца. Ему пришлось вытерпеть сердитый тон Боумонта, с неохотой принимавшего его извинения. В каждом слове Сэма Боумонта сквозило осуждение. В конце концов трубку взяла Линна и спросила, готов ли он ехать в Веллингтон в субботу.

У Джея возникло какое-то непонятно-смешанное чувство оттого, что предстояло провести еще один вечер с сестрой Паркера. Это накладывало на него определенную долю ответственности. В субботу он закончил работу пораньше и не успел еще переодеться, как Линна уже подъехала к его дому на такси. В коротком жакете, надетом на ярко-желтую кофточку, и длинной развевающейся юбке она выглядела чудесно. Он быстро просмотрел свои старые вещи и обнаружил, что все его спортивные куртки стали тесны ему в груди. У него не было времени поискать что-нибудь из одежды отца, и поэтому ему пришлось натянуть темно-синий свитер грубой вязки и хлопчатобумажные брюки. Джей подвел Линну к своему грузовику, и они отправились в Веллингтон.

Линна сложила свою палку, которую откровенно ненавидела. Во время поездки Джей с интересом наблюдал за ее лицом, отражавшем внутреннее состояние нерешительности, опасения и неподдельного волнения Линны из-за того, что ей предстояло оказаться на незнакомых улицах без посторонней помощи и попробовать самой справиться с многочисленными препятствиями, которые возникнут на пути.

– Я так привыкла к тому, что за меня все делают другие, – призналась она. – Со мной всегда шофер, или кто другой опекает меня. Мой папа вечно волнуется и боится, что со мной случится что-нибудь. Паркер тоже беспокоится. Алис Файе без конца напоминает, что я ничего не могу делать самостоятельно. Свободно я себя чувствую, наверное, только с Большухой.

Джей взглянул на нее:

– Это, что, прозвище подружки? Линна рассмеялась.

– Это моя лошадь. Ее так зовут. Раньше я часто ездила на ней на озеро, теперь уже больше не езжу. Большуха стала стара, и это опасно для нее. И для меня, – на ее лице появилась грустная улыбка. – Иногда я все же пускаю ее галопом, но только когда уверена, что дорога ровная. И все равно это совсем не то, что раньше. Не знаю, что бы я без нее делала.

Вскоре они въехали в город. Она взяла с Джея слово, что он будет помогать ей только в том случае, если она запутается или не сможет разобраться, как поступить в сложных обстоятельствах.

– Смотри, чтобы я не попала в открытый канализационный люк, – нервно пошутила Ливна. – Я хочу попробовать сама рассчитываться бумажными деньгами, самостоятельно ездить по городу в общественном транспорте и при этом не заблудиться.

Они договорились, что она будет искать итальянский ресторан, расположенный неподалеку от театра, и, если она отыщет его за час, то в качестве награды он поведет ее в любое место, которое она только выберет, чтобы отпраздновать победу. Если нет, то получит «утешительный» приз, который выберет для нее Джей – какое-нибудь противное блюдо из меню, и она непременно должна будет его попробовать. Они оставили грузовик на крытой стоянке и, после того как Джей дал ей основные ориентиры – с какой стороны север и как называется проспект, на котором они находятся – она начала поиски. Он же все время был поблизости от нее. Линна сама отыскала телефонную будку и, позвонив в справочное бюро, узнала, каким образом можно добраться до Театральной площади.

Он был поражен тем, что она сбилась с пути всего один раз, но очень быстро взяла правильное направление, спросив дорогу у прохожего. Джей вместе с ней ждал автобус на остановке, смотрел, как она договаривалась с водителем и как искала себе место в салоне. Она вышла на нужной улице, и он, не вмешиваясь, позволил ей натолкнуться на скамейку и на пару мусорных ящиков, обследовать их палкой и продолжить свой путь через оживленные перекрестки. Ни разу она не окликнула Джея, чтобы проверить, идет ли он рядом, и это тоже его удивило. Иногда прохожие предлагали ей свою помощь, но гораздо чаще ее просто старались не замечать в людском потоке, и он был потрясен тем, какие сложные препятствия приходится Линне преодолевать на своем пути. У него замирало сердце, когда он видел, с каким упорством она стремится вперед.

Она нашла переулок, в котором находился ресторан, но прошла мимо него, и Джей не мог понять, как она могла не почувствовать сильный запах чеснока, стоявший в воздухе. Может быть, она снова что-то перепутала? Еще секунда, и он бы окликнул ее, но Линна сама к нему повернулась и, сощурив глаза, сказала:

– Ты что, хотел, чтобы я проиграла? На ее лице появилась широкая улыбка, и она подошла к двери ресторана.

– Да, хотелось мне посмотреть, как бы ты стала морщиться от какой-нибудь кислятины!

Они вошли внутрь ресторана и сели за столик. Он не мог удержаться, чтобы не высказать ей своего восхищения:

– Ты не представляешь, как здорово ты себя вела. Говори, куда пойдем после обеда.

– На новую постановку Бетте Мидлер, – весело потребовала Линна, гордая своим успехом. – Я просила нашего повара узнать, что идет в театре, да и сам театр должен быть где-то поблизости.

Обед был для нее еще одним испытанием. Джей прочитал ей меню, официант порекомендовал фирменные блюда. Она заказала феттучине и салат из аругулы.

– Мне то же самое, – сказал он официанту. – И бутылку сухого вина.

– Будьте добры, скажите шеф-повару, что я слепая, и нарежьте листья салата помельче, – добавила она.

Вскоре блюда были на столе. Линна аккуратно поставила стакан для воды и рюмку для вина под определенным углом к тарелке, затем взяла салфетку и подоткнула ее край за ворот своей блузки. Похлопав по ней ладонью и убедившись, что теперь она не запачкается, Линна сказала:

– Последний раз я ела феттучине очень давно. Вполне возможно, что сейчас я буду неуклюжа.

– Ничего страшного, – спокойно сказал Джей и, увидев, с каким озабоченным видом она взялась за вилку, наклонился к ее уху и тихо, с подчеркнутой медлительностью, произнес:

– Мне абсолютно безразлично, как вы будете есть свою лапшу, леди, лишь бы вы не забросали ею мой фрак.

Она прыснула от смеха, и обед прошел просто чудесно. Разлив по бокалам остатки вина, он предложил последний тост:

– Вы, несомненно, самая храбрая леди из всех, кого я знаю. За вас! Он чокнулся с ней своим бокалом и выпил. Она же не спешила пить и после этого тоста сразу как-то съежилась и притихла.

– Я не такая уж храбрая, – сказала Линна, справившись с выступившими на глазах слезами. – Иногда я пугаюсь до смерти.

Но тут же взяв себя в руки, добавила:

– Но теперь я на самом деле не такая трусиха, как раньше.

Она допила свое вино. Он почувствовал, как задето его самолюбие, когда Линна, сказав, что это предусмотрено их договором, стала расплачиваться по счету. Джей смотрел, как она вынимает двадцатидолларовую банкноту, потом еще десять долларов, как отдает их официанту, пересчитывает сдачу и оставляет ему на чай. Затем она протянула Джею бумажник, чтобы он проверил, правильно ли она разложила деньги, и ему удалось-таки убедить ее взять у него две десятки и две пятерки, которые Линна аккуратно вложила в кошелек. Они вышли из ресторана и отправились на представление.

По окончании спектакля Джей чуть не столкнулся с Джолин Лоуэлл, стоявшей возле билетных касс. Он сразу же заставил себя принять равнодушный вид и решил, что не позволит себе волноваться и больше никогда-никогда не возвратятся к нему те чувства, которые он вот уже два года старался в себе подавить.

Тонкая, просто очаровательная в своем небрежно наброшенном белом замшевом жакете, в ярко-красном коротком платье, с длинными-предлинными ногами, обутыми в модные сандали. Боже, до чего же она была хороша. Не прошло и минуты, как она снова вошла в его сердце. Он был ошарашен.

Джолин, увидев Джея, мгновенно его узнала, и на ее лице проступило удивление. Она подошла к ним и протянула ему руку. Эта встреча так поразила Джея, что он с трудом смог ответить на приветствие. Здороваясь с Линной, Джолин не сводила с Джея своих глаз, а он упивался ее прекрасным лицом, великолепными золотистыми волосами и потрясающим телом, показавшимся ему еще более восхитительным, чем прежде. В этот момент к ним подошел Паркер. Его злые глаза метали молнии. Линна взяла брата за руку и отвела в сторону. Ему пришлось последовать за ней в другой конец фойе.

– Это моя идея, Паркер. Я попросила Джея привезти меня сюда, поэтому, умоляю, не сердись на него.

Он был взбешен.

– Я не понимаю, Линна. Где, в конце концов, твой Курт? Какого черта ты здесь с этим типом, которого я не могу терпеть?

Она остановила брата, сказав с необычайной решительностью:

– Он оказал мне большую услугу, и я не хочу, чтобы Курт это узнал. Я все объясню позже, а теперь обещай мне, что не будешь устраивать скандала. Обещай, – настаивала она.

– Ладно, – проворчал Паркер, наблюдая через ее плечо, как Джей разговаривает с Джолин. – Почему, черт возьми, ты связалась именно со Спренгстеном?

Джей и Джолин даже не ожидали, что их охватит такой сильный водоворот чувств.

– А я и не знала, что ты дома, – она посмотрела на него с укором.

– Всего несколько недель, – сказал он. Теперь он невероятно жалел о каждом упущенном мгновении. Почему он не позвонил ей? Почему? Его нежелание видеть Джолин показалось ему теперь таким глупым. Она умышленно отвернулась от него в сторону Паркера и Линны, и это больно задело Джея. Да, он заслужил это, но все же его утешала мысль, что он ей не безразличен, раз она ведет себя так. Еще не все потеряно.