Текст книги "Грехи юности"

Сьюзен сидела как в столбняке, тупо глядя на безмолвную машину. Что понадобилось от нее Джесс Бейтс? Где конец сообщения, которое так бесцеремонно обрубил роскошный автоответчик самой последней модели?

Обхватив себя руками, Сьюзен сидела, тихонько покачиваясь. Джесс Бейтс… Ларчвуд-Холл… Джесс была самой спокойной из четверых и самой богатой, очень богатой.

Она была единственной, которая плакала ночами.

Зачем она звонит? Все осталось в прошлом. Его не вернуть. Тогда было не просто другое время, а совсем иная жизнь. Сьюзен почувствовала, как сильно забилось сердце.

Молодость… Время, когда она искренне верила, что счастье действительно существует. Да, они были счастливы с Дэвидом. Сьюзен закрыла глаза и почувствовала на щеках слезинки.

Дэвид… 1968 год… Вьетнам… Демонстрации протеста…

Штаны из кожи… Студенты Демократического общества…

Перед Сьюзен длинной чередой прошествовали выхваченные из памяти образы. Словно она брала в руки один за другим цветные слайды, вставляла в проектор и оказывалась в той, прежней жизни, когда самым главным считалось поднятие уровня самосознания и борьба за мир. Дилан.

Гашиш. Джанис Джоплин и армейские призывы. Убийство Кеннеди террористом. Образы стали тускнеть. Перед глазами встало фото из журнала, виденное совсем недавно.

Тед Кеннеди. Потом исчез и его образ. Осталась только одна мысль – Дэвид.

Сьюзен открыла глаза. Что нужно Джесс Бейтс? Освободившись от воспоминаний, она схватила телефонную трубку и набрала номер телефона в Палм-Бич.

– Алло?

«О Боже, почему у мамы по телефону такой неприятный голос?» – подумала она.

– Мама, это я.

– Сьюзен, я рада, что вы уже дома. Как долетели? Надо было все-таки лететь в первом классе. И чего это тебе вздумалось возражать отцу!

– Не нужно было.

– Но ведь у тебя такие длинные ноги. Удивляюсь, как ты их под сиденье-то умудрилась спрятать…

– Мама, – оборвала ее Сьюзен, – мне кто-нибудь звонил после отъезда?

– Что? А, да. И представь себе, не мужчина.

– Что она сказала?

– А в чем дело?

– Она назвала себя?

– Да, но я не стала записывать ее имя. Она назвалась твоей институтской подружкой.

«Слава тебе Господи, у Джесс хватило ума не говорить правду», – подумала Сьюзен, а мать между тем продолжала:

– Я дала ей твой номер телефона. Не надо было давать?

– Ну что ты! Ты все сделала правильно, – пробормотала Сьюзен, соображая, как бы похитрее выведать у матери о Джесс, чтобы та ни о чем не догадалась. – Просто мой автоответчик оборвал сообщение. Она, случайно, не оставила свой номер телефона? Я бы ей перезвонила.

– Нет, не оставила.

Сьюзен лихорадочно думала, что бы спросить еще.

– А не сказала, откуда звонит?

– Нет. А может, и сказала, но я не помню. Да какая разница? Если это так важно, она перезвонит.

«Если думает, что я получила ее сообщение, то не станет перезванивать», – мысленно возразила Сьюзен и взглянула на автоответчик, словно ожидая от него решения проблемы.

– Наверное, ты права, мама. Ну, спокойной ночи. Мы с Марком отлично у тебя отдохнули.

– Ты ничего не забыла мне сказать?

– Ах да. Передай спасибо папе.

– Я не это имею в виду.

– А что, мама? – спросила Сьюзен, наматывая на палец телефонный шнур.

– Ты забыла поздравить меня с праздником.

– А… Поздравляю. – И тут же повесила трубку.

– Мам!

Сьюзен подняла голову. На лестнице стоял Марк.

– Ты не слышишь, как чайник надрывается? Даже наверху сидеть невозможно.

– Удивляюсь, как это ты умудряешься что-то расслышать сквозь этот тяжелый рок, – заметила Сьюзен и, поднявшись с дивана, отправилась на кухню готовить чай.

Они с Бертом не виделись со дня окончания занятий в университете во время летних каникул, а именно три недели. Перед отъездом во Флориду у нее не было особого желания встречаться с ним, она даже боялась начала нового семестра, боялась, что он опять будет ходить за ней по пятам. Но сейчас Сьюзен пробиралась в темноте по университетскому городку к дому Берта, страстно желая быть с ним, быть со своим другом, а он был ей именно другом.

Сьюзен знала, что Берт поймет ее и даст нужный совет.

Он открыл дверь и легонько чмокнул ее в щеку.

– Добро пожаловать домой.

– Спасибо, – поблагодарила Сьюзен, ощутив на своем лице легкий запах марихуаны. – Ну, как ты тут без меня поживал?

Берт улыбнулся. У него было приятное, хотя и некрасивое лицо, открытая, приветливая улыбка. Он не жалел времени на своих друзей и всегда им помогал.

– Не очень, и все из-за этого Гардинера.

Гардинер был сослуживцем Берта, профессором истории. Оба они претендовали в университете на место декана, хотя Берт заслуживал его больше.

– А что случилось? – с участием спросила Сьюзен.

– Он победил.

– Ой, Берт, мне очень жаль…

Берт пожал плечами.

– Наверное, это все из-за моей бороды, – попробовал пошутить он. – Ты же знаешь, какие консерваторы сидят в университете.

Сьюзен дотронулась рукой до его аккуратно подстриженной, уже седеющей бородки.

– А по-моему, у тебя просто замечательная борода, – сказала она.

Берт подвел Сьюзен к кушетке, и, отодвинув в сторону ворох каких-то бумаг, она села. Несмотря на царящий беспорядок, в квартире Берта она всегда чувствовала себя уютно.

– Выпьешь вина? – спросил он.

– С удовольствием, налей большой стакан.

– Самое неприятное, – крикнул Берт уже из кухни, – что Гардинер теперь мой шеф! Со льдом?

– Конечно, и захвати самокрутку.

– У меня осталось несколько штук.

Сьюзен услышала тихое позвякивание брошенных в стакан кубиков льда.

– А мне много и не нужно. Давай неси.

Лоренс любил называть ее «великовозрастной хиппи».

Сьюзен не обижалась, ей было безразлично его мнение.

Что ужасного в том, что они с Бертом время от времени выкуривали по самокрутке. До знакомства с Бертом она несколько лет не баловалась «травкой». После ухода от Лоренса перестала испытывать в ней потребность, хотя до этого смолила с удовольствием. И сигареты, и «травку».

Начало было в колледже, вместе с Дэвидом. Оказывается, жизнь ее началась и закончилась вместе с Дэвидом.

Берт вернулся в гостиную, подал ей стакан и кинул на стол тоненькую самокрутку. Сьюзен взглянула на нее. Бумага сморщенная, концы туго скручены. Дэвид делал такие же. Сделав щедрый глоток, Сьюзен взяла ее в руки и закурила от зажигалки в руках Берта, после чего он устроился у ее ног.

– Что-нибудь случилось? Я не ждал тебя сегодня. Как дела у Джо и Фриды?

Сьюзен глубоко затянулась и, выдохнув струю дыма, рассмеялась. Ее легко было рассмешить.

– Почему ты всегда называешь моего отца Джо? Ужасно звучит. Его ведь зовут Джозеф.

– Ладно, не буду. Как тебе там погостилось?

Сьюзен сделала еще одну затяжку. Во рту стало сухо.

Голова закружилась.

– Так себе. В общем, терпимо, как я и ожидала.

Вслушиваясь в глуховатый голос Берта, Сьюзен задержала во рту сладкий дым и почувствовала наступающий покой.

– Ну так что? – спросил он.

– Как что?

Она выдохнула.

– Неспроста ведь и пришла сегодня вечером ко мне.

Хотелось бы надеяться, что тебе не терпелось меня видеть, но, я уверен, дело не в том.

Он опять улыбнулся, и на этот раз улыбка была теплой, ободряющей.

– Ну что ты! Я по тебе и вправду соскучилась, – солгала Сьюзен.

А может, правду сказала? Она и сама не знала.

Берт отпил из своего стакана.

– Да, да… Но тебя что-то беспокоит. Что?

– Ты так считаешь? – спросила Сьюзен.

Голова снова закружилась, и, она могла поклясться, сердце слегка приостановилось. Она протянула Берту окурок: ей пока достаточно.

– Ты считаешь, что мой приход связан только с моими проблемами?

– Могут быть и более серьезные причины.

Откинувшись на спинку дивана, Сьюзен повертела в руках стакан. Обычный граненый стакан, который можно купить в любом посудном магазинчике. Его нельзя сравнить с тем изящным бокалом из уотерфордского хрусталя, из которого она пила вино прошлым вечером у родителей. Но он был ей более по душе, казался более честным, что ли.

– Ну ладно, сдаюсь. Я и вправду пришла к тебе по делу. По возвращении домой я прослушала сообщение автоответчика, которое меня очень взволновало.

– Подожди, не говори, попробую догадаться сам. Звонил Гардинер и пригласил тебя на свидание. Хочет, так сказать, обложить меня со всех сторон.

Сьюзен рассмеялась.

– Он ведь женат.

– Ну и что! Такому, как он, это не столь важно.

– Это верно, но ты не угадал. – Сьюзен покачала головой. – Это не Гардинер.

Берт выжидающе посмотрел на нее.

Сьюзен взяла папироску из его рук. «Еще одну затяжку, – решила она. – Тогда легче будет сказать».

– Звонила моя давняя подруга, даже не подруга, а старая знакомая.

На камине стояли капитанские часы Берта. Сьюзен показалось, что они идут невыносимо громко. Затянувшись еще раз, она на несколько секунд задержала в легких дым, потом медленно выпустила его.

– Познакомились мы давно, еще в шестидесятых.

– Ого, – присвистнул Берт. – Призрак из прошлого.

Сьюзен поставила стакан на стол, предварительно отодвинув в сторону журнал.

– Никогда не думала, что она когда-нибудь объявится.

Папироска почти догорела. Поспешно затянувшись в последний раз, Сьюзен затушила окурок и закрыла лицо руками. Ну почему так трудно рассказать обо всем Берту?

Ведь сейчас девяностые годы.

– Не знаю, как у тебя, но у меня в жизни было такое, о чем я предпочитаю не вспоминать.

– И ей об этом известно?

– Да.

– Это как-то связано с войной во Вьетнаме? С митингами протеста?

Сьюзен опустила руки на колени.

– Нет, не угадал.

– Знаешь, в шестидесятые годы мы все наделали кучу ошибок.

Сьюзен кивнула и убрала со лба прядь волос.

– У меня был ребенок, Берт, и я от него отказалась.

Берт тихонько присвистнул.

– Да, неприятная история, – наконец проговорил он.

– Я была в приюте для матерей-одиночек. Звонившая женщина – одна из тех, с кем я там жила. Мы распрощались двадцать пять лет назад.

– Что она сказала?

Сьюзен невесело рассмеялась.

– Что хочет повидаться со мной и поговорить. Но этот дурацкий автоответчик прервал сообщение. Поэтому я ничего не знаю, оставила она свой номер телефона или нет, сказала ли о времени приезда. Я даже не знаю, зачем она приезжает.

– Вы были подругами?

– Нет. Она на несколько лет моложе, но в то время казалось – на целое поколение.

– Она тоже отказалась от ребенка?

– Да.

– Тогда по этому поводу она и приезжает.

– Скорее всего.

Сьюзен допила свой стакан.

– Возможно, у нее что-то произошло в жизни, и она вспомнила прошлое.

– Да, но почему она выбрала для этой цели меня, Берт?

Мы были едва знакомы.

– Кто знает! Что ты собираешься делать?

– А что я могу делать? Я ведь не могу позвонить ей и сказать, чтобы она не приезжала.

Берт сел, скрестив ноги, и заглянул в свой стакан.

– А Марк знает, что у тебя был ребенок?

– Нет. А что?

– Может, стоит рассказать ему? Он ведь уже достаточно взрослый, чтобы понять.

– Мы с Марком в последнее время не очень-то ладим.

Берт вопросительно взглянул на нее.

– Это длинная история, – ответила Сьюзен. – Все из-за Лоренса. – Она принялась собирать разбросанные по кушетке бумаги Берта в стопку. – Думаю, сейчас не время посвящать его в мою прошлую жизнь.

– Более подходящего времени может не быть, Сьюзен.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Подумай. Возможно, эта женщина что-то знает о твоем ребенке. Кстати, кто у тебя родился? Мальчик, девочка?

– Мальчик.

– И сколько ему сейчас? Двадцать пять?

– Почти.

– Наверное, она что-то знает о нем. Такое ведь возможно?

Сьюзен посмотрела на него пристально. Именно этого она боялась, однако всеми силами гнала от себя эту мысль.

Нет, этого просто не может быть. Однако высказывать свои сомнения не стала.

– Да. Но возможно и другое, что я ее вообще никогда не увижу, – вместо ответа сказала она.

Берт допил свое вино.

– Очень может быть. Но, по-моему, тебе нужно быть готовой к встрече.

Она пыталась забыть этот злосчастный звонок. Но на следующее утро вместо работы над программой по мировой литературе Сьюзен, к своему удивлению, занялась совершенно несвойственными ей делами – разборкой шкафов, мытьем раковины, уничтожением каких-то ненужных коробочек и баночек, которых за последний год скопилось множество. Марк ушел в школу, и Сьюзен была этому рада – гнетущая атмосфера, царившая до этого в доме, рассеялась.

Она стояла у дубового кухонного стола и складывала в стопку белье, когда услышала стук в заднюю дверь Не оглядываясь, Сьюзен поняла, кто это. Глубоко вздохнув, она на секунду задержала дыхание и спокойно закончила складывать полотенце. Потом аккуратно положила его сверху и не спеша пошла к двери.

За дверью стояла Джесс и сквозь занавески с оборочками пыталась что-то разглядеть. С годами она стала еще изящнее, совсем воздушная.

Сьюзен открыла дверь.

– Здравствуй, Сьюзен, – сказала Джесс.

– Здравствуй, Джесс.

В течение нескольких секунд они рассматривали друг друга, не двигаясь с места. Сьюзен почти физически ощущала, насколько она высокая и крупная по сравнению с миниатюрной Джесс.

– Как давно мы не виделись, – проговорила та. – Рада, что тебя отыскала.

Сьюзен глянула поверх головы Джесс – на подъездной дорожке за ее старенькой «вольво» стоял серебристый «ягуар». В машине никого не было. Значит, Джесс приехала одна.

– Что тебе нужно, Джесс? – спросила Сьюзен, откинув волосы с лица.

Незваная гостья поправила ремешок кожаной сумки, висевшей через плечо.

– Можно войти?

– Ах да, конечно, заходи, присаживайся, – поспешно проговорила Сьюзен, распахивая дверь.

Джесс вошла на кухню, обошла переполненную корзину для бумаг и присела к столу.

– Устроила постирушку? – спросила она Сьюзен.

Та рассмеялась.

– Хочу немного прибраться. С понедельника начинаются занятия.

– Ты преподаешь?

– Да, английскую литературу.

– Ты всегда любила читать.

Сьюзен переложила стопку белья на стойку.

– У меня нет кофе, я его не пью. Чай будешь?

– С удовольствием.

Сьюзен налила в чайник воды, радуясь, что нашлось хоть какое-то занятие, одновременно спрашивая себя, что понадобилось от нее Джесс. Затем сняла с полки две кружки и коробку с чаем.

– Скоро закипит, – сказала она.

– Ты одна? – спросила Джесс.

Сьюзен подошла к раковине и глянула в окно.

– Что ты имеешь в виду? Одна сейчас или одна вообще?

– Прости, пожалуйста, если тебе неприятно отвечать…

Сьюзен вздохнула.

– У меня есть сын, Марк, ему шестнадцать лет, сейчас он в школе. Мужа нет, развелись двенадцать лет назад.

– Значит, кроме тебя, в доме сейчас никого нет?

Резко обернувшись, Сьюзен взглянула в лицо Джесс.

– Кроме меня и тебя, – проговорила она.

Засвистел чайник. Сьюзен, повернувшись к Джесс спиной, опустила пакетики с чаем в кружки, залила кипятком.

– Это хорошо, – заметила Джесс, – мне нужно с тобой поговорить.

Сьюзен взяла пакетики за веревочку и принялась болтать ими. «Ну давай же, заваривайся быстрее», – хотелось крикнуть. Ей хотелось наконец сесть, выслушать причину приезда этой особы, а затем выпроводить ее из дома.

– Наверное, ты удивилась, услышав на автоответчике мое имя.

Отрицать было глупо.

– Да, – призналась Сьюзен и искоса взглянула на Джесс.

Та повернула на пальце кольцо. Сьюзен вспомнилось, что эта привычка у нее была и раньше, двадцать пять лет назад.

Сколько же ей тогда было? Пятнадцать или шестнадцать, что-то вроде этого. Во всяком случае, Сьюзен в то время казалось, что она годится Джесс в матери. И сейчас, глядя, как нервничает эта женщина, почувствовала тоже самое.

Наконец Сьюзен решила, что чай уже заварился, и вытащила из кружек пакетики.

– С сахаром? – спросила она.

– Нет, спасибо.

Взяв со стойки кружки, Сьюзен переставила их на стол и села напротив Джесс, подальше.

– Я хочу отыскать своего ребенка, – внезапно проговорила Джесс.

Чайной ложечкой Сьюзен зачерпнула сахар. Обычно она тоже пила несладкий чай, но сейчас ей необходимо было занять хоть чем-то руки. Она не могла сейчас брать в руки кружку – обязательно уронит от волнения.

– А какое это имеет отношение ко мне?

Джесс, сделав маленький глоток, быстро поставила кружку на стол. «Наверное, слишком горячо, – подумала Сьюзен. – И она обожглась».

– Я… – Избегая смотреть Сьюзен в глаза, Джесс спросила:

– Скажи, тебе никогда не приходило в голову отыскать своего сына?

У Сьюзен больно сжалось сердце.

– У меня есть сын.

– У меня тоже, – заметила Джесс, глядя в кружку. – Даже два, еще дочь и… – она взяла кружку со стола и поднесла ее к губам, – и муж.

Сьюзен откинула со лба волосы. «Мой ребенок… – вихрем пронеслось в голове. – Ребенок Дэвида…» Закрыв глаза, она попыталась представить себе его. Наверное, совсем взрослый мужчина, даже старше Дэвида, когда…

Как рассказать Джесс, что 1968 год был самым трагичным в ее жизни? Как поведать, что поступки, совершенные в то время, сделали всю ее дальнейшую жизнь пустой и бессмысленной? Если бы не Марк, можно было бы лишиться разума. Но много лет назад Сьюзен уяснила важную истину – прошлого не вернешь.

– Зачем тебе это нужно? – спросила она Джесс.

– Просто настало время, – ответила та, взглянув в глаза Сьюзен.

Поколебавшись, Сьюзен спросила:

– А что ты хочешь от меня?

Джесс поставила кружку на стол и снова принялась вращать кольцо.

– Неужели ты никогда не вспоминала своего ребенка. не думала, где он, что с ним? – ответила она вопросом на вопрос.

«Да тысячу раз! – хотелось крикнуть Сьюзен. – Каждый вечер, ложась спать. Каждый день, видя, как Марк растет и взрослеет!»

Но вместо этого спросила:

– Что ты задумала?

– Я хочу собрать всех вместе, нас и наших детей. Я встречалась с мисс Тейлор. Она обещала помочь. У нее есть адреса всех.

– Неужели всех?

– Да. Твой, мой. Ни Джей и Джинни. Я собираюсь повидаться с ними и с их детьми. А потом пусть каждый решит для себя, приехать или нет.

Сьюзен показалось, будто она стоит под перекрестным артиллерийским огнем. Сидеть она больше не могла – вскочила, заметалась по кухне, поправила и без того ровную стопку белья.

– Мне кажется, ты сошла с ума, – наконец вымолвила она.

– Встречу мы наметили на шестнадцатое октября, в субботу, в Ларчвуде, – не обращая внимания на слова Сьюзен, сказала Джесс.

– В Ларчвуде? Бог ты мой! Неужели эта богадельня еще не развалилась?

– Ну что ты, Сьюзен. Никакая это не богадельня, а старый, добротный, вполне приличный дом. Правда, сейчас половину его отдали под приют для наркоманов.

– Здорово! Они тоже примут участие в нашей встрече?

– Да нет же! Их куда-нибудь отправят на это время.

Мы с мисс Тейлор решили так: мы вчетвером приедем к двенадцати, а дети – к часу.

– Если захотят, – заметила Сьюзен.

– Да, если захотят, – повторила Джесс.

Сьюзен подошла к раковине, повернула голову. Взгляд ее упал на подоконник, на поверхности которого была надпись, сделанная Марком много лет назад в День Восьмого марта, – «Я люблю тебя, мамочка». Буквы были печатные, но украшены розовыми и желтыми лепестками.

– Мне это не интересно, – отрезала она и сама удивилась, что ее обычно низкий голос превратился почти в бас.

– Я не прошу тебя решить сегодня, – сказала Джесс. – Подумай, время есть. Только запомни: в субботу, шестнадцатого октября, в двенадцать часов дня в Ларчвуд-Холле.

– Ты меня не уговоришь.

– Я не собираюсь тебя уговаривать. Я поняла, что пришло время разобраться в своем прошлом, и подумала, может, у вас тоже есть такая потребность.

– Даже у Джинни? – усмехнулась Сьюзен.

Секунду Джесс молчала.

– Что ж, – наконец сказала она, – нужно и ей дать шанс.

– По-моему, ты все-таки сошла с ума, – повторила Сьюзен, но голос ее прозвучал гораздо мягче.

Скрипнул деревянный стул. Обернувшись, Сьюзен увидела, что Джесс встала.

– Может быть, – ответила она. – И все-таки я сделаю то, что задумала. Если ты приедешь, я буду очень рада. И твой сын, если я не ошибаюсь, тоже.

Сьюзен удивленно посмотрела на Джесс.

– Другой твой сын, – пояснила она. – Старший.

– Мне нужно время подумать.

– Оно у тебя есть, целый месяц.

– А если я не приеду?

– Послушай, – сказала Джесс, коснувшись ее руки, – я делаю это не только ради нас, но и ради наших детей.

Они ведь имеют право знать, кто их мать, правда?

Глава третья
Пятница, 17 сентября
ПИ ДЖЕЙ

Пи Джей Дэвис собрала свои эскизы моделей, подготовленные для компании «Хуберт», и положила их в большой конверт.

– Кончил дело – гуляй смело, – проговорила она и, расхохотавшись, откинула прядь густых каштановых волос с тщательно накрашенного лица.

Пи Джей затолкнула конверт в папку для бумаг, но, видимо, сделала это неаккуратно – он тут же вылетел и упал на пол. Глянув на рассыпавшиеся по полу бумаги, она снова рассмеялась. Настроение у нее было отличное. А как же иначе? Ведь жизнь ей улыбалась. Вчера она сидела до полуночи над важнейшим рекламным проектом, который собиралась представить на комиссию. И труд ее не пропал даром: сегодня руководство компании «Хуберт» ассигновало на выпуск рекламной продукции 4, 5 миллиона долларов, взяв на себя при этом расходы на издержки производства, предварительно оцененные в 300 тысяч долларов. Теперь Пи Джей была уверена, что наконец-то станет полноправным членом совета директоров.

Она кинула фломастеры на стоявшую у чертежной доски крутящуюся этажерку, подошла к окну и глянула вдаль.

Вид с сорок восьмого этажа небоскреба, расположенного в Манхэттене, всегда восхищал ее. Пи Джей было сорок пять, хотя все ей давали на десять лет меньше. А сегодня она чувствовала себя еще моложе, потому что наконец-то достигла цели всей своей жизни.

Пи Джей удовлетворенно вздохнула и улыбнулась. Двадцать лет назад, когда она приехала в Манхэттен, с работой для дизайнера не было проблем. О каких проблемах можно говорить, если ты в полной мере владеешь искусством преподнести себя – небрежно откинуть назад густые волосы, изумленно распахнуть изумрудные глаза, улыбнуться обольстительной улыбкой. А каким мощнейшим инструментом в достижении поставленной цели может быть молодое, красивое тело, говорить не приходится. Она и впрямь тогда была хороша: длинные стройные ноги, высокая грудь – великолепная фигура. В результате задуманное выполнено. А сегодня осуществилась ее заветная мечта – она стала полноправным партнером в одном из наиболее престижных рекламных агентств на Мэдисон-авеню.

– Да! – крикнула Пи Джей в пространство. – Я завоевала этот город!

За ее спиной открылась дверь – на пороге стоял Боб Джаффи.

– Ну как, пойдет сегодня обедать новоиспеченный руководитель фирмы?

Он вошел в комнату и захлопнул дверь.

Пи Джей обернулась.

– Как ты меня назвал?

– Я думал, ты знаешь, – улыбнулся Боб.

Пи Джей пошла к нему навстречу. Сердце ее учащенно забилось.

– Они что-нибудь сказали?

– Нет, только улыбнулись друг другу и кивнули.

Пи Джей бросилась к нему на шею.

– Ой, Боб! Ты и вправду думаешь…

Она прекрасно знала его ответ, но все равно задала ему вопрос: никогда не помешает дать мужчине почувствовать свое превосходство. Уже в течение двух десятков лет она пользовалась этим приемом, который никогда ее не подводил. Именно ему она обязана своей карьерой.

Не подвел он и на сей раз. Боб поцеловал ее в шею и, хмыкнув, заметил:

– Они пошли обедать вместе. Это происходит только в тех случаях, когда предстоит обсудить важные служебные дела.

Пи Джей, откинув голову, заглянула в его пронзительно-голубые – благодаря контактным линзам – глаза.

– А почему ты не с ними?

Руки его, скользнув по ее спине, задержались на бедрах и начали нежно поглаживать их.

– Думаю, они расценили бы это как столкновение интересов.

Пи Джей взглянула на жалюзи, висевшие на стеклянной перегородке, отделяющей ее комнату от соседней. Слава Богу, опущены. Никто не должен видеть, чем они здесь занимаются.

– Но ты ведь тоже партнер, – поддела она его.

– И заинтересованная сторона.

И, взяв в руки горсть ее волос, он поцеловал их.

Они были любовниками три года. Шесть лет назад Боб развелся, а Пи Джей никогда не выходила замуж. Они не клялись друг другу в вечной любви. Им это было ни к чему.

Когда хорошо вместе, обязательства не нужны. Необходимо отметить, что по мере продвижения Пи Джей вверх по служебной лестнице их взаимная привязанность только усиливалась.

Слегка отстранившись от него, Пи Джей заглянула ему в глаза – в них она увидела гордость за любовницу: молодец, сумела достичь таких высот!

– А когда они решат?

Боб задумчиво почесал тщательно подстриженный седеющий висок.

– Терпение, моя радость, терпение.

– Ну, Боб, скажи, – захныкала Пи Джей, подыгрывая ему.

Он подошел к книжному шкафу, прошелся пальцем по корешкам книг.

– Думаю, сегодня, но тебе не сообщат до понедельника.

Разочарованно простонав, Пи Джей подошла к нему и встала за спиной. Сунув руки в карманы его серых шелковых брюк, игриво провела по интимному месту.

– А когда скажут тебе? Ведь без твоего одобрения им не обойтись, правда? – прошептала она.

Боб, живо обернувшись, заключил ее в объятия.

– Вы давным-давно получили мое одобрение, мисс Дэвис. К сожалению, мне они тоже ничего не скажут раньше понедельника. Хансен и Хобарт не дураки.

«Что верно, то верно», – подумала Пи Джей. Джордж Хансен и Дэниел Хобарт создали свое агентство тридцать лет назад совершенно на пустом месте. И правила игры им были хорошо известны.

– Значит, они решили меня немного помучить, ведь так?

Боб откинул с ее лица прядь волос.

– Они хотят показать, что действуют не под влиянием сиюминутного порыва.

– Нет, хотят помучить!

Боб улыбнулся.

– И это тоже, решили, что не помешает. – Он нежно поцеловал ее, потом провел кончиком языка по ее губам. – Как насчет такого обеда?

Пи Джей рассмеялась.

– Где?

– Мы могли бы закрыться здесь…

– Мистер Джаффи! За кого вы меня принимаете?

Нежно лаская ее под синей короткой юбочкой. Боб, возбудившись, проговорил:

– За женщину, которая сводит меня с ума.

Зазвонил телефон. Подняв глаза к потолку, Боб застонал. Пи Джей, коснувшись рукой его губ, улыбнулась.

– Возьму трубку. – Одергивая на ходу юбку, она направилась к столу. – Алло!

– Мисс Дэвис?

Боб, не отрывая рук от ее интимных мест, следовал за ней.

– Да, это я. Чем могу служить? – вежливо спросила она, стараясь подавить в себе возникшее желание.

– Положи трубку, – прошептал он, но Пи Джей лишь улыбнулась.

– Мисс Дэвис, с вами говорят из приемной доктора Рейнольдса.

Боб коснулся губами мочки ее уха, и ей удалось с усилием сконцентрироваться на разговоре. Доктор Рейнольдс – ее гинеколог.

– Слушаю вас.

– Мисс Дэвис, вы были во вторник на осмотре?

Пи Джей сняла руку Боба со своей груди.

– Да.

– Доктор хотел бы с вами встретиться сегодня.

– Зачем?

– Ознакомить с результатами осмотра.

Странно… Сказали, что результаты мазка из соска будут готовы только через две недели. Она взглянула на притулившегося к ней Боба.

– Во сколько?

– Вы сможете быть у нас в два часа?

Пи Джей взглянула на часы. Было без четверти час.

– Да.

– Вот и отлично, – проговорила медсестра и положила трубку.

– Только не говори, что тебе предстоит деловое свидание, – заметил Боб, когда Пи Джей осторожно положила трубку на рычаг.

– Похоже…

Боб заскрежетал зубами.

– С кем?

– Со звукооператором, – солгала она. – Помнишь, приезжал снимать видеоклип?

– Но ведь сегодня пятница! Конец рабочей недели.

– Пока меня не утвердили в новой должности, я должна выполнять свои прежние обязанности, – заметила Пи Джей. – Следовательно, дело прежде всего. А ты иди, мне нужно подготовиться к встрече.

– А как же обед?

– Перехвачу по дороге гамбургер.

– Твое роскошное тело не заслуживает подобного обращения.

– Позволь мне самой позаботиться о роскошном теле.

Боб зашагал к двери, но на пороге обернулся.

– Но на Лонг-Айленд мы, надеюсь, поедем на выходные?

Они собирались провести выходные дни в его загородном доме на Ойстер-Бей. Туда же собирались приехать две дочери Боба со своими семьями. Пи Джей ничего не имела против подобного времяпрепровождения. Ей даже нравилась царившая в доме домашняя спокойная атмосфера. Возможно, больше двух дней она бы ее не выдержала. Как знать…

– Посмотрим, как пойдут дела, – ответила она. – Я тебе перезвоню.

– Договорились.

Помахав ей на прощание, Боб вышел.

Пи Джей бессильно опустилась на стул. Доктор Рейнольдс…

Что ему от нее понадобилось? Она только что прошла обычное медицинское обследование: сдала кровь на анализ, мазок из соска, сделала маммограмму.

А может, маммограмма показала какие-нибудь отклонения? Пи Джей коснулась своей полной груди. Да нет, не может быть: грудь как у молодой девушки – высокая, налитая, можно ходить без бюстгальтера, хотя она предпочитает этого не делать – обычно носит шелковые бюстгальтеры с изящными кружевами. Нет, с грудью должно быть все в порядке. Наверное, плохой анализ крови: может, анемия или еще что-нибудь… Пи Джей вздохнула и пришла к выводу, что поводов для беспокойства не должно быть. Любят же врачи паниковать! Ведь не рак же у нее, откуда ему взяться: курить она бросила три года назад.

Давненько Пи Джей так не волновалась: от страха у нее вспотели ладони. Она сидела в приемной доктора Рейнольдса за маленьким журнальным столиком, на котором лежало несколько потрепанных журналов. Всего четыре дня назад она сидела в том же кресле совершенно спокойная и довольная тем, что наконец-то выкроила время для медицинского осмотра. Она здесь не была почти год, ее дважды приглашали за это время. Из-за дел не находилось времени. Она успокаивала себя тем, что многие женщины вообще не бывают у гинеколога годами.

– Мисс Дэвис? Прошу вас, идите за мной.

В дверях стояла секретарь врача. Пи Джей встала и пошла вслед за ней по коридору. Идя позади, она разглядывала казавшуюся несуразной, на ее взгляд, женщину – высокая и плоская, как герой мультфильма, которого только что переехал грузовик. Только следов шин не хватает.

– Посидите здесь, доктор сейчас выйдет.

Пи Джей вошла в кабинет доктора Рейнольдса и села на неудобный диванчик старинной работы. Кабинет был обставлен исключительно антикварной мебелью, резко контрастирующей со стерильно белыми стенами и развешанными на них дипломами в серебристых рамках. Пи Джей ерзала на жестком диване, спрашивая себя, сколько ей придется пробыть здесь. Новая должность (в том, что она ее получит, Пи Джей не сомневалась ни капельки) не позволяла тратить попусту время в приемных.

Дверь открылась, доктор Рейнольдс вошел и сел за дубовый стол, сделанный, видимо, в прошлом столетии, а может быть, и раньше. Скрестив руки, он взглянул на Пи Джей.

– Рад, что вы пришли, мисс Дэвис.

– Полагаю, доктор, вы нашли у меня какие-то отклонения.

Пи Джей хотела побыстрее закончить с этим неприятным делом, вернуться в офис, закончить свои дела, а потом отправиться домой и готовиться к отъезду.

Доктор облокотился на стол и положил на руки подбородок.

– Не буду ходить вокруг да около, – сказал он. – Маммограмма показала у вас опухоль в правой груди.

Пи Джей уставилась на него, уверенная в том, что это ошибка.