Текст книги "Грехи юности"

– ..и я думаю, ее нужно обследовать, – закончил он.

Подавшись вперед, Пи Джей заглянула ему в глаза. Зрачки за стеклами очков казались не правдоподобно огромными.

– Я чего-то не понимаю… Ведь вы меня недавно обследовали. Ни о каких опухолях тогда и речи не шло.

Он моргнул.

– Я говорил вам, что они не всегда прощупываются.

Прошу вас, мисс Дэвис, не пугайтесь. Возможно, ничего страшного нет. Но мне хотелось бы, чтобы вы сходили к доктору Сент-Джермену, он хирург.»

– Хирург?

– Он наверняка назначит биопсию – простая формальность. Никакого повода для беспокойства нет.

– Биопсию?!

– Сестра сейчас вас к нему проводит. Его кабинет прямо по коридору.

Пи Джей смотрела на врача не мигая. Ее вдруг охватил сильный озноб, как будто забыли закрыть дверь кабинета и из коридора потянуло леденящим холодом.

– Доктор Рейнольдс, вы подозреваете у меня рак?

Он улыбнулся.

– Повторяю, не волнуйтесь. Восемьдесят процентов всех опухолей, выявленных маммограммой, – доброкачественные.

Пи Джей опустила глаза и взглянула на свои руки.

– Зачем же тогда делать биопсию? Может, лучше подождать, пока я что-то почувствую? У меня совсем нет времени…

Доктор Рейнольдс слегка наклонился вперед.

– Мисс Дэвис, вы же умная женщина и понимаете, что самый эффективный способ лечения рака груди – это удаление опухоли на ранней стадии болезни.

– Но вы же сказали, что восемьдесят процентов опухолей – доброкачественные.

– Верно, а двадцать процентов – нет.

Пи Джей взглянула на край дубового стола. Она не знала, что сказать еще.

– Сестра проводит вас к доктору Сент-Джермену.

Пи Джей встала, ноги стали тяжелыми.

– Спасибо, доктор, – сказала она и вышла из кабинета.

Сестра предложила ей расстегнуть накрахмаленную хлопчатобумажную рубашку. Пи Джей подчинилась. Она сидела на жесткой медицинской кушетке, и всякий раз, когда пыталась устроиться поудобнее, чувствовала липнущую к ногам холодную клеенку. Пи Джей никак не могла понять, что вообще она здесь делает, никакого рака у нее нет и быть не может. В их семье никто не страдал этой ужасной болезнью, а она читала, что рак груди – наследственное заболевание. Ее явно раздражала здешняя обстановка! Пи Джей было наплевать на высказывания доктора.

Понимала она лишь одно – ее сегодня замучили этими обследованиями. Столько нервов, денег!.. И ради чего? Для профилактики. И зачем она только пошла к гинекологу?!

Послала бы его к черту, как делают многие женщины, и была бы спокойна. Она снова заерзала. Клеенка в очередной раз прилипла к ногам. Ну и холодище здесь!

Дверь открылась.

– Вы мисс Дэвис?

– Да.

Он подошел к ней с папкой в левой руке. Правую протянул Пи Джей.

– Я – доктор Сент-Джерман.

– Очень приятно.

Вдруг Пи Джей поняла, что ее слова прозвучали нелепо. Ей неприятно было его видеть. Доктор был высокий, тощий, в очках с толстыми стеклами. Но больше всего ее огорчило, что он оказался молодым, моложе ее. И рука у него холодная как лед.

– Вы наблюдаетесь у доктора Рейнольдса?

– Да.

– Я хотел бы осмотреть вас, если не возражаете.

Она и рада бы возразить, но тогда возникает вопрос. зачем она вообще сюда пришла.

– Конечно.

Он положил папку на стол и начал ощупывать ее шею.

– Почему вы пошли на прием к доктору Рейнольдсу?

– Я всегда показываюсь ему раз в год.

– Понятно. Лягте на спину, пожалуйста. – Клеенка опять издала этот мерзкий хлюпающий звук. – Вас что-нибудь беспокоит?

– Нет. Я вообще не понимаю, к чему вся эта суматоха.

– Поднимите руку. Вы впервые делали маммограмму?

Он принялся ощупывать ее грудь небольшими круговыми движениями.

– Да.

– Сколько вам лет?

– Сорок пять. Раньше никак не могла собраться.

– Угу.

Он отвел ее руку в сторону.

– Послушайте, доктор, я не понимаю, что вы хотите найти. Доктор Рейнольдс ничего не смог прощупать.

Не отвечая, он отвел в сторону другую руку и занялся другой грудью, потом опять вернулся к правой и начал нажимать ближе к подмышке. Пи Джей показалось, что сейчас он проткнет ее насквозь своими пальцами. Глядя в потолок, она попыталась объяснить себе, почему чувствует себя унизительно. Ее мучил вопрос, есть ли у нее рак.

Врач нажал в последний раз и сказал:

– Пока все, мисс Дэвис, одевайтесь. Жду вас в своем кабинете.

Пи Джей продолжала неподвижно лежать на спине. Она была уверена, что никакой опухоли у нее нет. Почему этот тощий докторишка не хочет сознаться в этом? О Господи, куда только подевались старые, добрые доктора, которые умели обращаться с пациентами и которым безоговорочно доверяли? В уголках глаз появились слезы, которые затем потекли по вискам, падая на злосчастную клеенку. Неужели у нее и вправду рак? О Боже! Неужели отнимут грудь?

Когда Пи Джей вошла в кабинет, доктор Сент-Джермен что-то писал, а на столе лежала раскрытая папка. Он жестом пригласил ее сесть, заканчивая свои записи. Пи Джей глянула на лист. На нем был странный рисунок, внутри которого доктор старательно вырисовывал красный кружок. Пи Джей догадалась – это две груди, а красным фломастером справа от соска изображена опухоль. Она вдруг поняла, что это ее грудь… ее опухоль.

– Считаю, что на нее следует взглянуть как можно скорее, – сказал доктор Сент-Джермен и поставил под рисунком большую печать.

Еще в самом начале трудовой деятельности каких только шрифтов не доводилось видеть Пи Джей. А сколько надписей было прочитано вверх ногами! Сделать это сейчас для нее было пустяком. Надпись гласила: «Патологический статус». Под ней шли три пункта: размер опухоли, уплотнение, тип опухоли.

– Значит, биопсия? – спросила Пи Джей.

Она знала только одного человека, которому делали биопсию. Это был Старый Мак из соседнего отдела. Он страдал раком легких, умер два года назад.

– Да.

– Когда?

– Планирую на понедельник. В больнице Сент-Мэри.

– Мне придется лечь в больницу? Почему так скоро? Я не могу так сразу…

Доктор Сент-Джермен отложил ручку.

– Мисс Дэвис, биопсия – процедура недолгая, но требует анестезии. А насчет того, почему так скоро… Длительный опыт показывает, что такие дела лучше не откладывать.

– Это невозможно, – возразила Пи Джей. – На выходные я собиралась поехать на Лонг-Айленд.

– Мисс Дэвис… – Врач взглянул в медицинскую карту. – Памела… никто не собирается разрушать ваши планы на выходные. Но в понедельник вы должны быть в больнице.

Пи Джей с трудом проглотила комок.

– Прошу вас, – с трудом выговорила она, – зовите меня Пи Джей. Меня все так зовут.

– Хорошо, Пи Джей, – согласился врач и, взяв в руки какой-то листочек бумаги, по-видимому, направление, принялся заполнять его. – Сегодня вам нужно сделать рентген грудной клетки и сдать анализ крови. Сестра позвонит в больницу, вас там будут ждать.

– Сегодня? – удивилась Пи Джей и глянула на часы.

Была уже половина четвертого.

Он перестал писать и посмотрел ей в глаза. Почему она чувствует себя в его присутствии полной идиоткой? Ведь он моложе ее лет на десять.

– Я… мне нужно позвонить на работу, – пробормотала она. – Предупредить, что сегодня меня не будет.

Доктор кивнул и снова взялся за ручку.

– Итак, в понедельник, – сказал он.

– Лучше во вторник, – решительно сказала Пи Джей.

Он взглянул на нее поверх очков.

– В понедельник.

Пи Джей покачала головой.

– В понедельник я не могу. Видите ли, я получила повышение по службе…

– В понедельник, – повторил он.

Лицо Пи Джей вспыхнуло, однако тело оставалось холодным как лед и безжизненным.

– Это так важно?

– Да, это очень важно. Непальпируемые опухоли могут оказаться такими же злокачественными, как и пальпируемые. Кроме того, в самой опухоли и вокруг нее имеются небольшие уплотнения. Их необходимо обследовать.

Пи Джей, поерзав на стуле, спросила:

– А кроме биопсии есть еще способ распознать, какая опухоль?

– Конечно. Игольчатая биопсия. Но в вашем случае я бы предпочел открытую биопсию. Вы делали маммограмму впервые. Поэтому нам ее не с чем сравнить. А открытая биопсия покажет нам, что происходит у вас в груди, каков, например, размер опухоли.

– А разве нельзя увидеть размер на маммограмме? – спросила Пи Джей.

«Черт бы тебя побрал! – зло подумала она. – Интересно, как бы ты реагировал, если бы речь шла о твоей груди».

– Маммограмма может дать неверное представление.

Опухоль может оказаться не такой большой, как на снимке.

– А какая она на снимке? – стиснув руки, спросила Пи Джей.

– Примерно пять сантиметров. Биопсия покажет точнее.

Несколько секунд Пи Джей не могла вымолвить ни слова.

– Доктор… – наконец начала она.

– Что?

– Если опухоль злокачественная, что меня ждет? Вы будете делать… как это… лампектомию?

Он отложил ручку в сторону и, скрестив на груди руки, глянул на нее.

– Лампектомия в последнее время стала довольно популярна, это верно. Однако, боюсь, в вашем случае она ничего не даст.

Во рту у Пи Джей все пересохло.

– Почему?

– Из-за размера. Проще говоря, опухоль слишком большая.

– Но вы же сами сказали, что она может быть меньше, чем кажется на первый взгляд.

– Может быть… А может, и нет. – Он покачал головой. – Я понимаю, как вам тяжело, Пи Джей, но вы должны трезво смотреть на веши. Я редко практикую лампектомию. Предпочитаю более надежный вариант – мастектомию.

«Вот оно», – похолодев, подумала Пи Джей.

– Впрочем, если такой вариант вас не устраивает, можете проконсультироваться еще с кем-нибудь, – продолжал он. – Однако я уверен, любой компетентный хирург предложит вам то же самое.

Пи Джей взглянула на его руки: спокойно лежат на столе, не трясутся, ладони тоже не потеют, не то что у нее.

Огромным усилием воли она попыталась сдержать их дрожь.

– Еще один вопрос, доктор. Если обнаружится, что опухоль злокачественная, вы отнимете грудь, пока я буду находиться под наркозом?

– Как скажете. Можно сделать и так, а можно подождать несколько дней, чтобы вы привыкли к этой мысли.

Пи Джей с недоумением взглянула на него. Интересно, как он это себе представляет? Как можно привыкнуть к такой мысли? Вдруг ей показалось, что она присутствует на съемках клипа о лечении рака груди. Но вся беда в том, что ей отведена роль пациента.

Внутри у нее все похолодело.

– Если опухоль окажется злокачественной, я хочу, чтобы грудь отняли тотчас же.

Врач удивленно взглянул на нее.

– Вас никто не заставляет принимать решение сейчас.

Подумайте об этом до понедельника.

Пи Джей покачала головой.

– Нет, у меня нет времени на раздумья.

– Если, не дай Бог, придется отнимать грудь, – продолжал доктор, – советую подумать и об искусственной груди. Ею можно воспользоваться сразу же после биопсии.

А может быть, вы хотите немного подождать? – добавил он. – Или посоветоваться с косметическим хирургом?

У Пи Джей появилось желание взглянуть на свою грудь, однако она подавила его. Внезапно она почувствовала страшную усталость.

– Искусственную грудь не сравнить с настоящей, – заметила она.

– Это верно. Однако у меня немало пациенток, которые живут с искусственной и не жалуются.

Как он смеет так говорить? Ведь он – мужчина, представитель сильного пола, один из тех, кто боготворит женскую грудь, кто преклоняется перед ней, кто слагает оды в ее честь. И он старается ее успокоить, советует не переживать, если эту восхитительную часть тела отрежут?! Ничего, мол, другую поставят. А мужчины опять будут боготворить ее, и все будет прекрасно. Да как он смеет такое говорить?!

– Думаю, я подожду принимать окончательное решение, – спокойно проговорила она.

Пи Джей и сама удивилась, насколько деловито прозвучал ее голос. Она снова была сама собой – спокойной, сдержанной, бесстрастной женщиной, целиком владеющей ситуацией.

– И еще одно, доктор. Как долго после мастектомии я не смогу работать? Работа в моей жизни занимает важнейшее место.

Слова прозвучали обличительно, словно он был виноват в том, что ей какое-то время придется бездействовать.

Он захлопнул папку и протянул Пи Джей направление.

– Думаю, по крайней мере пару недель.

Пару недель… Что ж, не так уж долго, можно пережить.

– И последнее, доктор, – проговорила она, откашлявшись. – Доктор Рейнольдс сказал, что восемьдесят процентов всех опухолей груди – доброкачественные. Это правда?

– Как правило, да, – ответил доктор, тоже откашлявшись.

Пи Джей, секунду поколебавшись, задала последний вопрос:

– А разве по маммограмме не видно, доброкачественная опухоль или злокачественная?

– Ничего нельзя сказать наверняка, Пи Джей. Это могут показать только результаты биопсии.

Пи Джей сидела в одиночестве в тишине своей гостиной, закутавшись в просторный стеганый халат. Ее знобило, и она изо всех сил пыталась согреться. После посещения врача она поехала в больницу, где сдала необходимые анализы, а затем отправилась домой. Был седьмой час. Из больницы она позвонила Бобу и сказала, что вспомнила о кое-каких неотложных делах, которые необходимо сделать в выходные. Когда он заметил, что дети расстроятся, она почувствовала укор совести, но решения своего не изменила. Она понимала, что ей необходимо побыть одной. О предстоящем она не могла никому рассказать, даже Бобу.

И конечно, не матери. При одной мысли о ней Пи Джей поморщилась. С годами эмоциональная пропасть между ними стала еще глубже.

Не задумываясь Пи Джей прошлась пилочкой по своим и так безупречно отполированным ногтям. Может, позвонить какой-нибудь подруге? Но ни одной близкой подруги у нее не было. Последние двадцать три года она целиком посвятила себя работе, поставив перед собой цель – сделать головокружительную карьеру. Так что трудиться приходилось очень много. А свободное от работы время, если таковое удавалось выкроить, она проводила с мужчиной, с любым мужчиной, от которого хоть мало-мальски зависела ее карьера.

Пи Джей положила ноги на мраморный журнальный столик, а голову – на мягкую диванную подушку ярко-зеленого цвета и принялась вспоминать, с какими мужчинами сталкивала ее жизнь. В семидесятые годы это были молодые, красивые парни, на которых нельзя было не обратить внимание. В основном только что выбившиеся в начальники. Где бы она ни появлялась: в ресторане, на дискотеке, в кино или Центральном парке, ее всегда сопровождал представитель сильного пола, причем лучший представитель. Куда бы они ни направлялись, головы прохожих неизменно поворачивались в их сторону, словно Пи Джей со своим спутником источали этакие флюиды, действующие даже на расстоянии. Сексом она в те годы занималась часто и помногу и получала от него истинное наслаждение.

В восьмидесятые Пи Джей, уже зрелая женщина, стала обращать внимание на мужчин среднего возраста, преуспевших в жизни. Это были владельцы разнообразных компаний и агентств. Они буквально осыпали ее знаками внимания: белые розы, «Дом Периньон», безделушки от Картье… и время от времени – продвижение по службе.

А любовь… Нет, Пи Джей никого не любила. Очень редко приходила мысль, что она лишена чего-то самого главного, но Пи Джей тут же отбрасывала ее от себя и снова погружалась в работу. Работа всегда ждала ее, равно как и очередной мужчина. Этого добра всегда было у нее в избытке. Стоило только поманить пальцем, и они появлялись. Они любили ее, обожали бывать в ее обществе, чтобы все видели, с какой шикарной женщиной они проводят время. Но больше всего им нравилось ее тело.

Пи Джей дотронулась до правой груди, и слезы потекли у нее по щекам. Станут ли они, как прежде, желать ее, когда у нее отнимут грудь? Вряд ли. Кому она будет нужна, обезображенная, почти калека! Неужели теперь ей до конца жизни придется спать в одиночестве?

В последние годы Ни Джей прилагала немало усилий, чтобы оставаться в форме. Но таких, как она, было предостаточно. Клубы были переполнены женщинами за сорок – перезрелыми красавицами, тщетно пытающимися ухватиться за ускользающую молодость. Пи Джей справедливо рассудила, что из всего можно извлечь пользу, и из возраста тоже. Пи Джей оказалась в рядах тех, кто извлекал пользу из собственного возраста. В сорок лет она приобрела сексуальную привлекательность, стала чувственной.

Раньше была красивой, а теперь стала шикарной. И все-таки… И все-таки ничто не могло остановить появление новых морщинок вокруг глаз, которые она когда-то так ненавидела у матери. К сожалению, ничто не могло вытравить из ее тела злосчастную опухоль, которая даже сейчас, пока она дома, забирает в свои цепкие щупальца ее судьбу.

– Вот уж не ожидал застать тебя дома.

Пи Джей подпрыгнула от неожиданности. Она не слышала щелчка замка. В сумраке гостиной стоял Боб.

Сердце у нее отчаянно забилось.

– Как ты меня напугал!

Он подошел к дивану и бросил на него ключи.

– Вот что бывает, когда оставляешь ключи постороннему человеку.

Пи Джей внимательно посмотрела на связку. Странно, но Боб был единственным мужчиной, кому она оставляла ключи от квартиры. И зачем она это делала, Пи Джей понятия не имела.

– По крайней мере не застукал тебя с другим.

– Что? – недоуменно спросила Пи Джей.

Она никак не могла понять, что он здесь делает. Боб уселся на диван рядом с ней.

– Шутка. Ну, как прошло?

– Что именно?

– Твое деловое свидание. Ты вернулась раньше, чем я предполагал.

Пи Джей чуть отодвинулась от него.

– Нормально, – сказала она.

– Еще не поздно отправиться на Лонг-Айленд.

Пи Джей отрицательно покачала головой:

– Не думаю, Боб. У меня болит голова.

– У тебя? Голова? – Он расхохотался. – Расскажи кому-нибудь другому. – Он включил настольную лампу и повернулся к Пи Джей. – Да ты плакала!

Пи Джей поспешно вытерла щеки.

– Нет.

– Нет, плакала, – повторил он, коснувшись ее лица. – Что случилось?

– Ничего. Настроение плохое.

– Раньше за тобой такого не наблюдалось.

Она пожала плечами и встала.

– Это говорит о том, что ты плохо меня знаешь.

Она подошла к стене и поправила висевшую на ней репродукцию Моне. Ее сокровенной мечтой было иметь оригинал этого художника. Она собиралась, когда разбогатеет, вложить в него деньги, но теперь…

– Что происходит, Пидж?

Она не любила это обращение к ней – Пидж. В детстве так называл ее младший брат.

Она опять покачала головой.

– Я же сказала, ничего.

Она закатала рукава халата. К правой руке прилип кусочек ватки в том месте, где брали кровь. Пи Джей поспешно согнула руку, чтобы Боб ничего не заметил.

– Поезжай один, – сказала она, поворачиваясь к нему спиной. – Я страшно устала. Неделя была тяжелой.

Он в недоумении посмотрел на нее.

– Ну пожалуйста, Боб.

– И не подумаю, пока ты не скажешь, что происходит.

Пи Джей почувствовала нарастающую злость.

– Помимо работы, у меня есть еще и личная жизнь.

– Я полагал, что имею к ней некоторое отношение.

Внезапно у нее разболелась голова. Пи Джей осторожно помассировала виски. Она любила Боба, даже больше, чем нужно, и меньше всего хотела поссориться с ним, особенно сейчас, когда впереди назначение на новую должность.

Она взглянула на него. Он был на четыре года старше ее и хотя не так красив, как большинство мужчин, с которыми она встречалась, но тоже по-своему хорош. Чувствовалось, что это уверенный в себе мужчина, надежный и верный друг. Пи Джей нравилось, что рубашки его всегда накрахмалены, что от него всегда приятно пахнет дорогим мылом. Вне работы он бывал с ней нежен, но в рабочее время строг и требователен. Но больше всего привлекала Пи Джей в Бобе мужская сила.

– У меня появилась маленькая проблема, – проговорила она. – Не имеющая никакого отношения ни к тебе, ни к нам.

– Иди сюда, – позвал ее Боб.

Пи Джей заколебалась. Ей не хотелось рассказывать о посещении врача, но, видимо, придется сообщить, что в понедельник ее не будет на работе, скажет, что заболела.

Но о какой болезни может идти речь, если в понедельник ее ждет самое крупное повышение по службе! Ерунда какая-то. Пи Джей подошла к дивану и бессильно опустилась на него.

– Какая проблема? – голосом, полным участия, спросил Боб.

– Я… – Пи Джей несколько секунд молчала. Что же придумать? – В понедельник меня не будет на работе, – наконец произнесла она.

Боб расхохотался.

– Только не говори мне, что тебе позвонили Хансен и Хобарт и сообщили об увольнении.

– Это не смешно.

– И то, что ты плетешь, тоже. Ну-ка признавайся, что у тебя случилось в период с обеда до конца дня! Почему тебя не будет на работе в понедельник?

Пи Джей села, поджав под себя ногу, и откинула с лица волосы. Интересно, догадывается ли Боб, что она уже несколько лет красит волосы, чтобы скрыть седину, добиваясь восхитительного каштанового отлива – природного цвета ее волос?

– У меня свидание, которое я не могу отменить. Пока это все, что я могу тебе сказать.

Положив руки на колени, не мигая, Боб уставился на ковер, лежавший на полу.

– Что за свидание?

Пи Джей ласково коснулась рукой его колена.

– Прошу тебя, Боб, не расспрашивай, мне сейчас не хочется об этом говорить.

Он поднял голову.

– С тобой все в порядке?

Она лишь кивнула, говорить не могла, боялась расплакаться.

– Пи Джей, я ведь не посторонний человек, не просто любовник. Ты знаешь, что небезразлична мне.

Она снова кивнула.

– Я хочу знать, что происходит. – Внезапно он рассмеялся. – Ведь если что-то не так, я имею право знать.

А если ты и дальше будешь держать меня в неведении, воображение у меня разыграется и я напридумываю черт знает что.

Внезапно раздался звонок в дверь.

– Это привратник, – сказала Пи Джей, радуясь временной передышке.

– Ты кого-нибудь ждешь? – спросил Боб голосом, лишенным участия.

– Нет, – уверенно сказала Пи Джей и, поднявшись с дивана, подошла к переговорному устройству.

– Хоть не сказала: «Слава Богу, кто-то пришел», и на том спасибо, – попытался пошутить Боб.

Пи Джей нажала кнопку на стене.

– Слушаю, Вольтер.

– Мисс Дэвис, к вам какая-то дама.

– Кто?

– Ее зовут миссис Ренделл. Джессика Ренделл.

Пи Джей нахмурилась. С таким именем она никого не знала.

На другом конце послышались отдаленные голоса, потом опять раздался ясный голос Вольтера:

– Говорит, что вы знаете ее как Джессику Бейтс. Из Ларчвуд-Холла.

Пи Джей похолодела. Ноги подкосились, но память тут же перенесла ее в прошлое. Джесс Бейтс. Ларчвуд-Холл.

Она сама – двадцатилетняя девушка. Мать.

Отец. Его нежность, такая родная, уже полузабытая улыбка.

Ребенок. О Господи, ребенок…

Прислонившись к стене, она хватала открытым ртом воздух и продолжала нажимать кнопку. Боб подскочил к ней, обнял за плечи.

– С тобой все в порядке?

Пи Джей обернулась.

– Что?

– Ты кричала, – пояснил он. – Пи Джей, ради Бога, скажи, что происходит!

Она покачала головой.

– Сейчас не самое удачное время, – хриплым голосом ответила она Бобу.

В переговорном устройстве что-то щелкнуло.

– Пи Джей, – послышался женский голос. – Я только на минутку, открой, пожалуйста, дверь.

Пи Джей взглянула на Боба, пытаясь остановить мечущиеся мысли. Коснулась рукой правой груди. Ну почему все свалилось на нее одновременно?

Дотянувшись до кнопки, Боб сам нажал на нее.

– Попозже, – бросил он.

Пи Джей почувствовала, что еще немного, и она упадет в обморок. Джесс Бейтс здесь… После стольких лет… Может, Джесс больна? «Да нет же, – тут же отбросила Пи Джей эту мысль. – Это я больна!» Но может, Джесс нуждается в ее помощи? Пи Джей ощутила, как в ней просыпается теплое чувство, сродни нежности. Они были вместе в самый черный период их жизни, делили радости и горести.

«Если бы я еще верила в Бога, – подумала Пи Джей, – я была бы убеждена, что это он посылает ко мне сейчас Джесс, чтобы помочь мне, это он возвращает мне подругу…»

Порывисто повернувшись к переговорному устройству, Пи Джей нажала на кнопку.

– Вольтер! – позвала она.

– Да, мэм?

– Эта женщина все еще здесь?

– Она ушла, мэм.

– Догони ее, – попросила она. – И пришли ее ко мне.

Проскользнув мимо Боба, она вернулась в гостиную.

– А тебя я прошу уйти, – сказала она ему.

– Что? – изумился он.

– Ну пожалуйста, Боб. Со мной правда все в порядке. – Пи Джей старалась говорить убедительно. – Джесс – моя старая подруга. И мне хотелось бы увидеться с ней наедине.

Боб провел рукой по редеющим волосам.

– Бог мой, – наконец вымолвил он. – Что здесь происходит?

– Ничего, Боб. Пожалуйста, поверь. Просто у меня было паршивое настроение. Пообщаюсь с Джесс, и оно улучшится, я в этом уверена. А теперь, прошу тебя, уходи.

– Ты мне позвонишь?

Голос у него был как у провинившегося мальчика.

– Ну конечно.

Он шагнул к ней, обнял. Она позволила себя поцеловать, потом резко высвободилась.

– Прошу тебя, иди. Мне еще нужно одеться и соорудить хоть какое-то подобие прически до того, как она поднимется.

Дрожь в коленках исчезла. Теперь Пи Джей охватило почти восторженное чувство. Скоро она увидит Джесс! Как давно они не виделись! Да, но зачем она приехала?

– Иди одевайся, – сказал Боб. – Я подожду.

Пи Джей побежала в спальню. Боб последовал за ней.

– Может, ты хоть скажешь, кто она? – требовательным голосом спросил он.

– Я тебе уже сказала, – ответила Пи Джей, открывая стенной шкаф и быстро просматривая его содержимое. – Подруга столетней давности.

Она надела брючный костюм цвета слоновой кости и проскользнула мимо Боба в ванную. Схватив с полки щетку, она провела ею по волосам, посмотрела внимательно в зеркало на макияж.

Рядом со своим лицом она увидела в зеркале отражение Боба. В руке он держал что-то маленькое и кругленькое.

– Что это? – с недоумением спросил он.

– Что?

Пи Джей обернулась. На ладони у Боба лежал ватный шарик, измазанный кровью. У нее перехватило дыхание.

Должно быть, выпал, когда она снимала халат. Она опять посмотрела в зеркало. «Вот еще! Стану я перед ним отчитываться!» – рассердилась она, взбивая волосы.

– По-моему, вата, которой зажимают ранку после забора крови на анализ, – задумчиво произнес он.

– Так оно и есть.

Схватив соболью кисточку, Пи Джей принялась наносить на щеки румяна.

– Мне казалось, ты сдавала анализы несколько дней назад.

Пи Джей пожала плечами.

– Ну да. Наверное, выпала из шкафа.

Голос ее звучал уверенно, но сердце отчаянно колотилось. Она не хотела рассказывать Бобу, пока не хотела, а возможно, никогда не расскажет, это не его дело. Она опять глянула в зеркало. Он все еще рассматривал ватный шарик.

– Сто лет не видела Джесс, – весело проговорила она. – Ужасно интересно, какой она стала.

Он скомкал ватку и выбросил ее в мусорное ведро. Пи Джей вздохнула с облегчением.

– Вы вместе учились в колледже?

– Нет, но познакомились, когда я там училась.

– Расскажи мне о ней.

Пи Джей сняла крышечку с помады. Тщательно накрасив губы ярко-оранжевым цветом, она улыбнулась своему отражению в зеркале и тут же подумала, что не улыбалась с обеда. Бросившись к Бобу, взъерошила ему волосы.

– Вон! – с притворной яростью крикнула она. – Вон из моего дома! Я тебе позвоню позже.

Она вытолкала его из спальни в гостиную. В это время в дверь позвонили.

– Позволь по крайней мере взглянуть на женщину, которой удалось вернуть тебе хорошее настроение.

Дотронувшись рукой до его щеки, Пи Джей быстро чмокнула его.

– Со мной все в порядке, правда. – В этот момент Пи Джей и сама почти поверила своим словам. – Не беспокойся обо мне, я тебе обязательно позвоню позже.

Они вместе подошли к входной двери. Задержав дыхание, Пи Джей распахнула ее.

На пороге стояла Джессика Бейтс, хрупкая и изящная, как девочка, точно такая, какой была раньше. Те же светлые волосы, слегка выпирающие скулы.

– Пи Джей… – прошептала она. – Бог мой! Я бы тебя узнала где угодно.

– Джесс… – едва слышно проговорила Пи Джей, внезапно теряясь.

Секунду она стояла, не двигаясь, приходя в себя, затем раскрыла объятия.

– Как я рада тебя видеть!

Женщины обнялись. Боб деликатно покашлял.

– Прошу прощения, дамы, я как раз собирался уходить.

– Ой! – воскликнула Джесс. – Извините за вторжение…

– Все в порядке, – перебила ее Пи Джей. – Познакомься, это Боб.

– Очень приятно, – проговорил Боб и, сделав жест, будто приподнимает шляпу, поклонился Пи Джей. – Позвони мне позже.

Дверь за ним закрылась. Пи Джей повернулась к Джесс.

– Муж? – спросила та.

– Что? Да нет. Я не замужем. Боб просто друг.

– Хороший друг? – шутливо спросила Джесс.

– Еще какой! – рассмеялась Пи Джей. – Ну что же ты стоишь? Входи.

Обняв Джесс за талию, она провела ее в гостиную.

– Что тебе приготовить? Кофе? Чай? А может, хочешь что-нибудь выпить?

Джесс присела на диван, на то же место, где сидела Пи Джей, чувствуя себя одинокой, испуганной.

– Выпить было бы здорово. У тебя есть вино?

Пи Джей направилась к бару, отбросив мысли о сегодняшнем дне и предстоящем понедельнике.

– Ты, Джесс, отлично выглядишь, – заметила она, доставая бутылку из маленького холодильника. – Замужем?

– Да. Уже двадцать лет. У меня трое детей.

– Ого! – присвистнула Пи Джей, наливая вино в бокалы из тончайшего хрусталя.

– А ты разошлась? – спросила Джесс.

Пи Джей подошла с двумя бокалами к дивану, села рядом с Джесс и протянула один ей.

– Нет, – ответила она. – Я не была замужем.

– Ни за что не поверю! – воскликнула Джесс, отхлебнув глоток вина. – Это ты-то, которая в отличие от нас могла заполучить любого мужчину!

Пи Джей тоже сделала глоток и взглянула на Джесс.

Когда-то это было юное создание, почти ребенок, а теперь перед ней сидела уверенная в себе женщина, жена, мать. И вдруг теперешняя Пи Джей, преуспевающий дизайнер, без пяти минут директор фирмы, куда-то испарилась. Ее место заняла молоденькая двадцатилетняя девушка, не уверенная ни в себе, ни в будущем. Внезапно ей захотелось узнать цель появления этой женщины.

– Спасибо за комплимент. Похоже, мне так и не удалось найти своего любимого и единственного. – Она поставила бокал на столик. – Скажи мне, Джесс, как ты нашла меня? И что привело тебя сюда?

– Твоя мама дала мне твой адрес, а ее я нашла через мисс Тейлор.

– Мисс Тейлор?

Память опять перенесла Пи Джей на двадцать лет назад. Перед ней возник образ хозяйки пансионата: ярко-красные губы, запах лаванды, желтые пальцы заядлой курильщицы. Вдруг Пи Джей почувствовала боль. Она металась в ней, как зверь в клетке. Мисс Тейлор… Ларчвуд-Холл… Машинально Пи Джей положила руку на живот.

– У тебя больше не было детей? – участливо спросила Джесс.

– Нет.

– Плохо.

Пи Джей встала и подошла к репродукции Моне. Она опять сдвинулась с места! Ну почему она никогда не висит ровно?

– Твоя мама сказала, что ты художница.

Пи Джей пожала плечами.

– Вернее, дизайнер.

Она хотела сказать, что в ближайшие дни станет во главе крупной фирмы, но что-то остановило ее. Вся жизнь вдруг показалась ей ничтожной и не заслуживающей внимания.

– Значит, ты поступила в колледж после… – Джесс помялась, – после Ларчвуда?

Пи Джей кивнула и вернулась на диван.

– В Чикагский художественный институт.

– Ты просто молодец, – заметила Джесс, обведя восхищенным взглядом комнату.

Пи Джей сделала еще глоток.

– Что привело тебя сюда, Джесс? – спросила она опять.

Джесс закрыла глаза. Только сейчас Пи Джей обратила внимание, что она так же изысканно одета и по-прежнему носит массивное золотое кольцо с бриллиантами и изумрудом. Если бы не едва уловимый налет взрослости, Джесс была бы все та же пятнадцатилетняя девочка из 1968 года, такая же наивная, потерянная и печальная. «Странно, – подумала Пи Джей, – когда вспоминаешь о каком-то человеке, почему-то всегда представляешь его в том отрезке времени, в котором хорошо его знал».