Текст книги "Поколение I"

Демография и Мир

К поколению I, то есть всем родившимся в период с 1995 по 2012 год, относится 74 миллиона американцев, или около 24 % населения США. Другими словами каждый четвертый американец является айдженером – мы просто обязаны их понять. Поколение I является самым этнически диверсифицированным поколением за всю историю США: 25 % латиноамериканцев и 5 % мультирасовых людей. Белые в целом составляют абсолютное большинство – 53 %, однако ситуация меняется, и в период с конца 2009 по 2012 год их родилось менее 50 %. Таким образом, небелое население, рожденное за это время, впервые оказалось в большинстве.

Это означает, что ни одна группа не обладает большинством. Фактически это и есть определение диверсифицированного общества. Следующее поколение, то есть поколение, рожденное после 2012 года, станет первым, в котором небелое население получит абсолютное большинство.

В настоящей книге использованы результаты американских социологических исследований, поэтому сделанные выводы нельзя механически переносить на другие страны. Вместе с тем зафиксированные в США поколенческие сдвиги наблюдаются и в других культурах. По всему миру ученые фиксируют одинаковые тренды, что подтверждается все новыми и новыми исследованиями. Интернет и смартфоны появились в индустриально развитых странах в то же время, что и в США, поэтому можно предположить, что и последствия будут схожими.

Пройдите этот тест, чтобы узнать насколько вы айдженер. На вопросы следует отвечать «ДА» или «НЕТ»

______ 1. За последние 24 часа вы как минимум один час потратили на написание сообщений с помощью мобильного телефона?

______ 2. У вас есть аккаунт в Snapchat?

______ 3. Вы считаете себя религиозным человеком?

______ 4. Вы получили водительское удостоверение до того, как вам исполнилось 17 лет?

______ 5. Вы поддерживаете легализацию однополых браков?

______ 6. Вы употребляли алкоголь (больше чем просто несколько глотков), до того, как вам исполнилось 16 лет?

______ 7. У вас были конфликты с родителями в подростковом возрасте?

______ 8. Более трети ваших одноклассников по средней школе были представителями другой расы?

______ 9. В средней школе вы почти каждые выходные встречались по вечерам с друзьями?

_____ 10. Вы работали в течение учебного года, когда учились в средней школе?

_____ 11. Вы согласны с тем, что безопасные пространства и предупреждения о триггерах (предупреждения о потенциально неприемлемом содержании материалов) – это хорошая идея, а также с тем, что эти меры способствуют снижению микроагрессии?

_____ 12. Вы политически независимы (не принадлежите к Республиканской или Демократической партии)?

_____ 13. Вы поддерживаете легализацию марихуаны?

_____ 14. Вы одобряете сексуальные отношения без чувств?

_____ 15. В средней школе вы часто чувствовали себя одиноким и никому не нужным?

Подсчет результатов. Поставьте 1 балл за каждый ответ «Да» на вопросы 1, 2, 5, 8, 11, 12,13, 14 и 15. Поставьте 1 балл за каждый ответ «Нет» на вопросы 3, 4, 6, 7, 9 и 10. Чем больше вы наберете баллов, тем больше по своим взглядам, убеждениям и представлениям вы относитесь к поколению I.

Контекст

Чтобы конкретизировать и уточнить свои вычисления, я плотно общалась с реальной молодежью. Во-первых, я взяла лично или по телефону 23 интервью, которые длились до двух часов. Меня интересовали мысли собеседников о поп-культуре, социальной жизни тинейджеров, текущих событиях, противоречиях и столь важных для них смартфонах. Это были молодые люди в возрасте от 12 до 20 лет – белые, черные, азиаты, латиноамериканцы и выходцы с Ближнего Востока; жители Вирджинии, Коннектикута, Иллинойса, Огайо, Техаса, Миннесоты, Джорджии и Калифорнии; ученики средних школ и студенты колледжей, которые не относятся к числу элитных. Кроме того, я разместила опросники на сайтах вроде Amazon’s MTurk Requester, провела опрос 250 первокурсников факультета психологии Государственного университета Сан-Диего, в котором я преподаю, и обсудила различные насущные проблемы со своими выпускниками. Также я подчерпнула много информации из газет, выпускаемых разными университетами и колледжами. Необходимо подчеркнуть, что эти источники не являются достаточно репрезентативными и не могут заменять собой данные полноценных социологических исследований. В них представлен опыт конкретных айдженеров, по которым нельзя судить обо всем поколении. Данные, полученные в ходе социологических опросов, остаются золотым стандартом, а интервью и эссе призваны их иллюстрировать, но не подменять. Вместе с тем они помогают увидеть за цифрами живых людей. Поколение I начинает менять мир, и оно заслужило право быть выслушанным в дополнение к тому, чтобы быть понятым эмпирическим путем.

Работая над книгой «Поколение Я», посвященной миллениалам, я была немногим старше тех, о ком писала, и на меня влияли те же самые культурные феномены. Обе мои книги основаны на строгих данных социологических опросов, однако в первой из них отразилась часть моей жизни. В этой книге все по-другому. Сейчас я старше любого из тинейджеров на 25–30 лет (я огорчилась, когда один из интервьюируемых студентов сказал, что я похожа на его мать. Как выяснилось, мы были с ней одного возраста). Теперь я скорее наблюдатель, нежели участник. Впрочем, у меня изменился и взгляд на вещи: мои дочери родились в 2006, 2009 и 2012 годах. Я своими глазами наблюдала за тем, как едва научившийся ходить ребенок с уверенным видом осваивает iPad. В шесть лет одна из дочерей попросила купить ей сотовый телефон, а в семь рассказывала о новом приложении для смартфона. Надеюсь, что мои дети будут чаще прислушиваться к моему мнению, если предложенное мной название их поколения приживется и станет общепринятым.

В этой книге айдженеры рассказывают – неважно в опросах или коротких интервью – сами о себе. В книге вы найдете сотни графиков и сможете составить наглядное представление не только об айдженерах, но и миллениалах, поколении Х и беби-бумерах. Графики составлены на основе огромного массива данных и занимают совсем немного места (один график стоит тысячи слов). Благодаря составленным мною графикам, вы своими увидите, как когда-то стабильные тренды начали резко меняться в 2011 году.

Пояснения

Мне, как ученому, исследователю поколений, часто задают такие вопросы: «Почему вы обвиняете во всем детей? Разве это не ошибка родителей?» (или «Беби-бумеров?» или «Поколения Х?») Этот вопрос содержит две ложные посылки: во-первых, предполагается, что все изменения негативны по своей природе; во-вторых, подразумевается, что все изменения можно объяснить одним-единственным фактором, в частности влиянием родителей. Это неверно. Некоторые изменения положительны, некоторые отрицательны, а многие имеют как свои плюсы, так и минусы. Людям свойственно видеть различные явления в черном или белом цвете, но в случае с культурными изменениями необходимо различать оттенки и полутона. Учитывая, что многие особенности нового поколения являются позитивными или как минимум нейтральными, такие слова как «обвинять» или «ошибка» не имеют никакого смысла. Более того, они контрпродуктивны, поскольку вместо того, чтобы понять и оценить тренды, мы начинаем заниматься поиском виновных. Также следует учитывать, что культурные изменения нельзя объяснить одной причиной. Помимо родителей, существуют технологии, СМИ, бизнес, образование, которые вместе создают новую культуру, новые условия, в корне отличающиеся от тех, в которых проживали наши родители и деды. Виноваты либо все, либо никто. Меняется культура – меняется поколение. Это очень важно понимать. Мы все плывем в одной лодке, а не принимаем участие в конкурсе на звание лучшего поколения.

Выявив некие особенности нового поколения, логично задать вопрос: чем они обусловлены? Найти правильный ответ не так просто. В науке золотым стандартом, позволяющим обнаружить закономерности, является эксперимент, участники которого отбираются в случайном порядке и помещаются в различные условия. В нашем случае это означает, что люди должны родиться заново в другое, произвольно выбранное для них время, но эта миссия невыполнима. Другой доступный нам научный метод – это «двухшаговый процесс» (two-step process). Во-первых, два явления должны коррелировать друг с другом. Например, мы можем выяснить, действительно ли подростки, проводящие много времени в социальных сетях, более склонны к депрессии. Во-вторых, оба явления должны изменяться одновременно и пропорционально. Если продолжительность нахождения в социальных сетях и уровень депрессии растут в течение года, то, весьма вероятно, они взаимосвязаны. Если нет (скажем, одни показатели меняются, а другие нет), то, вероятно, они не связаны. Такой подход помогает, по крайней мере, исключить мнимые закономерности, хотя он тоже не идеален. Он дает зацепки, но не позволяет в полной мере установить все причины.

Еще одно уточнение – все приведенные в настоящей книге цифры являются средними. Например, нам достоверно известно, что средний айдженер проводит в Интернете больше времени, чем средний миллениал в 2005 году, однако некоторые современные подростки, разумеется, могут сидеть в Интернете реже, чем некоторые миллениалы, – эти две группы частично пересекаются. Однако, говоря о «среднем» айдженере, мы не хотим сказать, что все представители одного поколения абсолютно одинаковы. Но почему нельзя в целях статистики каждого человека рассматривать индивидуально? Почему мы говорим «средний» айдженер, а не «конкретный» Джон? Ответ прост – если вы собираетесь анализировать огромные массивы данных, то это в принципе невозможно. Статистика опирается на средние величины, поскольку без их использования невозможно сравнивать различные группы людей. Именно по этой причине ученые в большинстве случаев оперируют средними величинами. Это не стереотип, а строго научный метод. Ошибочным стереотипом как раз является предположение, что любой член группы в полной мере представляет ее. Недопустимо критиковать ученых за то, что они обобщают и пользуются словом «все», говоря обо всем поколении в целом. Избыточное обобщение связано с ошибочной интерпретацией, а не с данными как таковыми.

Могут ли культурные изменения затрагивать всех людей, а не только айдженеров? Во многих случаях так и происходит. Это явление называется временным несовпадением или культурным изменением, которое влияет на всех людей независимо от возраста. В чистом виде указанный эффект встречается сравнительно редко, поскольку получение нового опыта и знаний зависит от возраста. В первую очередь культурные изменения затрагивают молодежь и только потом старшие поколения. Смартфоны и социальные сети наглядно демонстрируют это правило. Тем не менее эта книга посвящена современной молодежи, которая заметно отличается от своих предшественников – подростков беби-бумеров, представителей поколения Х и миллениалов.

Перспективы

Куда идут айдженеры, туда идет страна. Родители хотят знать, как постоянное использование смартфонов повлияет на умственные способности, эмоции и отношения их детей. Большинство студентов колледжей уже являются айдженерами. Они приходят в студенческие кампусы со своими ценностями, взглядами и смартфонами. Не миллениалы, а молодые специалисты-айдженеры скоро начнут доминировать на рынке труда, что может застать врасплох работодателей, которые имеют весьма смутное представление о новом поколении. Предпочтения айдженеров уже меняют рынок товаров и услуг, а вскоре они начнут доминировать в самом прибыльном его сегменте, рассчитанном на потребителей от 18 до 29 лет. Их политические взгляды окажут влияние на избирательную систему и приведут к изменению законодательства, а также внутренней и внешней политики. Количество заключаемых ими браков и уровень рождаемости повлияет на демографический баланс страны и покажет, смогут ли молодые работники в полной мере заместить выходящих на пенсию представителей поколения Х и миллениалов. Поколение I идет в авангарде, и от него зависят колоссальные изменения, ожидающие США. Их поведение определяется Интернетом, индивидуализмом, финансовым неравенством и другими культурологическими факторами. Понять поколение I – значит понять наше будущее.

Что в них такого особенного?

Первая глава
Спешить некуда: медленное взросление

Ясным осенним днем я приезжаю в среднюю школю, расположенную в окрестностях Сан-Диего, и прохожу в кабинет психологии. Учитель напоминает ученикам о предстоящих в понедельник экзаменах и говорит, что у них остался один день на повторение пройденного материала. Пока мы передвигаем две парты в коридор, учитель копается в документах. Наконец он находит расписку от родителей и вызывает школьницу по имени Азар. Длинноволосая брюнетка поднимает руку и отвечает «Да!».

Азар настроена позитивно и излучает оптимизм. Разговаривает она в столь любимой калифорнийскими тинейджерами быстрой и монотонной манере.

Она неожиданно спрашивает с восторгом:

– Вы смотрели фильм «Шпион»? Это так круто.

Когда я интересуюсь, есть ли у нее сейчас любимая песни, она отвечает:

– Да, Wildest Dreams Тейлор Свифт, Blank Space Тейлор Свифт и Bad Blood той же Тейлор Свифт.

– Тебе нравится Тейлор Свифт?

– Ну я бы так не сказала. Просто знаю все ее песню наизусть.

– А любимая книга?

– «Гарри Поттер» – мое все. Обожаю его.

Затем она сообщает, что у нее нет водительского удостоверения и в школу ее возит мама.

Учитывая зацикленность на Тейлор Свифт, любовь к Гарри Поттеру и то, что в школу ее возит мама, можно предположить, что Азар лет 14. Это не так. Ей уже 17.

Азар очень медленно взрослеет и пока не готова брать всю ответственность за свои поступки на себя. Можно предположить, что она является исключением: учитывая доступность порнографии в Интернете, откровенные наряды школьниц на Хеллоуин и то, что семиклассники выпрашивают у своих сверстниц обнаженные фотографии, многие считают, что современные дети и подростки взрослеют очень быстро.

Детства больше нет. Им доступен мир взрослых, и они считают себя его частью.

Директор одной из средних школ Бруклина

Многие уверены, что современные тинейджеры достигают зрелости, как никогда, быстро. Так ли это?

(Не) гуляю с друзьями, (не) хожу на свидания, (не) занимаюсь сексом

В пятницу вечером я подхожу к аккуратному загородному дому и стучу в дверь. Мне открывает четырнадцатилетняя Прия. Она симпатичная длинноволосая американка индийского происхождения, которая совсем недавно перешла в девятый класс старшей школы, расположенной в окрестностях Сан-Диего. Пока мы сидим за обеденным столом, ее мать предлагает стакан воды со льдом, а я рассматриваю комнату и замечаю большое количество учебников и розовый калькулятор. Прия уже демонстрирует успехи в школе и является отличницей. Я спрашиваю, как она проводит время с друзьями.

Иногда мы ходим в кино или… иногда выбираемся куда-нибудь пообедать. Обычно с нами идет, типа, один или двое родителей. Это зависит от того, сколько нас.

Гулять вместе с родителями и друзьями прикольно.

Они выбирают интересный для всех фильм, говорит Прия, и идут в кинотеатр в сопровождении родителей так, словно все еще учатся в начальной школе.

Я приезжаю на встречу с пятнадцатилетним Джеком. Он учится в десятом классе школы, расположенной в пригороде Миннеаполиса, и сейчас он только что вернулся домой с уроков. Мы уже общались несколько раз лично во время моих поездок в Миннесоту. Джек серьезный белый молодой человек с темными волосами и скромной улыбкой, который очень любит свою семью. Когда я задаю вопрос о просмотренных за последнее время фильмах, он называет два, оба из которых он смотрел с родителями. Тогда я интересуюсь, ходит ли он в кинотеатр с друзьями хотя бы изредка. «Где ты тусуешься с друзьями и чем вы обычно занимаетесь?» – спрашиваю я. «Не знаю. Бегаем вместе, – отвечает он. – Мы либо плаваем у меня дома в бассейне, либо я хожу к ним в гости». Я спрашиваю, устраивают ли они вечеринки. Немного подумав, Джек вспоминает, как однажды летом они собрались дома у кого-то из друзей и играли в волейбол, при этом родители все время были рядом. По выходным он, как правило, бегает или проводит время с родителями.

Я спрашиваю:

– Ты ходишь куда-нибудь без них?

– Ну на футбол… На самом деле нет.

Образ жизни Прии и Джека становится нормой: представители поколения I все реже выбираются из дому без родителей. Впервые зафиксированный у миллениалов, этот тренд резко усилился с появлением поколения I (см. рис. 1.1). Цифры потрясающие. В 2015 году двенадцатиклассники гуляли без родителей реже, чем восьмиклассники в 2009 году. Другими словами, восемнадцатилетние школьники гуляют без родителей реже, чем четырнадцатилетние дети всего шесть лет назад.

Рис. 1.1. Сколько раз в неделю ученики 8, 10 и 12-х классов гуляют без родителей. Monitoring the Future, 1976–2015

Это снижение никак не связано с изменением расового состава населения: белые тинейджеры также следуют этому тренду. В равной степени тренд затронул школьников как из рабочего, так и из среднего класса. Тренд никак не связан с рецессией: после начавшегося в 2012 году восстановления экономики число самостоятельных прогулок продолжило снижаться. Наиболее вероятной причиной следует признать смартфоны, которые появились у большинства подростков в 2011–2012 годах.

Как бы то ни было, результат остается неизменным: тинейджеры все реже познают окружающий мир самостоятельно, вследствие чего теряют всякое желание взрослеть, быть независимыми и нести ответственность за свои поступки.

Прямо противоположная ситуация наблюдалась в 70-х, в период взросления беби-бумеров. Билл Йейтс недавно опубликовал книгу с фотографиями подростков, которых он снимал в начале 70-х на площадке для катания на роликовых коньках, расположенном неподалеку от города Тампа, штат Флорида. На одной из фотографий стоит голый по пояс тинейджер с большой бутылкой мятного шнапса за поясом. На другой – мальчишка позирует с зажженной сигаретой во рту. На нескольких фотографиях можно увидеть целующиеся парочки. По словам Йейтса, улизнув из-под опеки родителей, тинейджеры создавали на катке собственную модель взрослого мира, в котором можно было пить алкоголь, курить и целоваться на заднем сиденье своих машин. Казалось бы, на фотографиях нет ничего необычного – типичные для 70-х клетчатые брюки, широкие ремни, длинные волосы, – однако меня поразило то, насколько самостоятельно и независимо выглядят все запечатленные на них подростки, включая самых младших. Они уверенно смотрят в камеру, потому что привыкли самостоятельно принимать решения и отстаивать их, даже если объективно или, по мнению родителей, они абсолютно неправы. Такими были беби-бумеры – поколение, взрослевшее во времена, когда родители радовались, что их дети покидают отчий дом, а возможность разбогатеть мало зависела от наличия диплома.

Поцелуи на катке теряют популярность: дети поколения I ходят на свидания реже, чем их предшественники того же возраста (см. рис. 1.2). Число двенадцатиклассников, которые хотя бы раз в жизни были на свидании, снизилось в два раза со времен беби-бумеров. В начале 1990-х примерно трое из четырех десятиклассников время от времени ходили на свидания, а в 2010-х только один из двух.

Старшеклассники, с которыми я проводила интервью, заверили меня, что до сих пор пользуются словом «свидание», следовательно, даже теоретическое изменение терминологии не могло повлиять на результаты. Если поколение Х первый этап отношений называло «лайкингом» (liking): «О, смотри, ты ему нравишься», – то дети поколения I иронично называют его «переписки» (talking), иронично намекая на то, что они предпочитают писать сообщения, а не болтать по телефону. После того как молодые люди «поговорят» в мессенджере, они могут договориться о свидании и затем начать встречаться.

График 1.2. Процент учеников 8, 10 и 12-х классов, когда-либо ходивших на свидания. Monitoring the future, 1976–2015

Четырнадцатилетняя жительница Миннесоты Эмили говорит, что некоторые из ее друзей ходят на свидания. Я спросила, как это выглядит.

Ходят друг к другу в гости или занимаются шопингом.

Обычно девушка что-нибудь покупает, а парень ее типа сопровождает.

Я расхохоталась и объяснила ей, что пожилые люди занимаются на свиданиях тем же самым.

У восемнадцатилетней жительницы штата Огайо Хлои было два молодых человека. По ее словам, в обоих случаях отношения начались на одну треть благодаря мессенджерам и социальным сетям (этап «переписки») и на две трети благодаря личным встречам. Таким образом, возможны ситуации, когда молодые люди считаются парой, но при этом сравнительно редко общаются лично. В других случаях родители могут отличаться гиперопекой, которая в прошлом встречалась реже.

Мой папа постоянно твердит, что встречаться с парнями в школе – это глупость и что никто в моем возрасте не должен ходить на свидания. Мне всегда было любопытно, почему он так считает, ведь сам он познакомился с мамой в десятом классе, и с тех пор они вместе. Когда я напоминаю им об этом, они отвечают, что были тогда слишком глупыми.

Лорен, девятнадцать лет

Другие подростки, особенно мальчики, говорят, что они боятся приглашать девушек на свидание.

Не. Я в эти игры не играл. В средней школе мне просто недоставало уверенности, поэтому о подружке я мог только мечтать.

Майк, восемнадцать лет

Общее снижение количества знакомств и свиданий напрямую связано с другим удивительным фактом: представители поколения I занимаются сексом реже, чем их сверстники в прошлом (см. рис. 1.3).

Число сексуально активных подростков наиболее заметно снизилось среди девятиклассников: почти в два раза по сравнению с 1990‐ми. Среднестатистический тинейджер в наши дни получает первый сексуальный опыт в одиннадцатом классе, тогда как в 1990-е большинство подростков приобретали такой опыт в десятом классе. Число двенадцатиклассников, занимавшихся сексом в 2015 году, снизилось на 15 % по сравнению 1991 годом.

Нежелание подростков заниматься сексом создало один из самых важных, по мнению многих людей, молодежных трендов последних лет: в 2015 году рождаемость среди девушек-тинейджеров снизилась более чем в два раза по сравнению с пиковыми значениями начала 1990-х. В 2015 году только 2,4 % девушек в возрасте от 15 до 19 лет имели ребенка, тогда как в 1992 году таких было 6 %. Следовательно, чем реже они занимаются сексом, тем реже они беременеют и рожают в подростковом возрасте.

Рис. 1.3. Процент старшеклассников когда-либо занимавшихся сексом. Youth Risk Behavior Surveillance System, 1991–2015

Рис. 1.4. Рождаемость среди девушек в возрасте 15–17 и 18–19 лет (на 1000 девушек соответствующего возраста). Centers for Disease Control, National Center for Health Statistics, 1980–2015

Идея стать матерью или отцом не кажется привлекательной современным подросткам.

Низкая рождаемость среди тинейджеров резко контрастирует с послевоенным периодом, например в 1960-х 9 % девушек-тинейджеров имели детей. Впрочем, в те времена большинство из них были замужем; так, в 1960-х средний возраст вступления в первый брак составлял 20 лет. Выходит, что в 1960-е примерно 50 % женщин впервые выходило замуж в подростковом возрасте – ситуация немыслимая сегодня, но абсолютно нормальная в те времена. Вопросы брака и рождения детей не актуальны для среднестатистического тинейджера. В восьмой главе мы более подробно изучим эту тему, а также выясним, изменят ли они отношение к сексу в зрелом возрасте. В целом снижение сексуальной активности и падение уровня подростковых беременностей является еще одним признаком медленного взросления поколения I: тинейджеры не спешат начинать половую жизнь и иметь детей точно так же, как они не спешат посещать кинотеатры и магазины без родителей или ходить на свидания.