Текст книги "Загадка «Четырех Прудов»"

Глава XXII
Моисей-Кошачий-Глаз нашелся

Мы зажгли свечи, спустились в пещеру и пошли по столь хорошо знакомой мне дорожке. Когда мы достигли пруда, проводник зажег известковую лампу, чей ярко-белый ослепительный свет озарил небольшую водную гладь и известковые скалы, коснувшись даже украшенного сталактитами потолка высоко над нашими головами. На мгновение мы прищурились, едва не ослепнув, таким внезапным оказался переход от сумрака наших четырех мерцающих свечей. Потом Терри выступил вперед.

– Покажите мне, где вы нашли тело, и укажите место борьбы.

Он заговорил резким, энергичным тоном и был так взволнован, что едва не заикался. Ему больше не нужно было разыгрывать из себя детектива. Он забыл, что когда-либо был репортером, – он почти забыл, что он человек.

Не сходя с места, мы указали ему место над прудом, где произошла стычка, площадку под скалой, на которой лежало тело, а также зазубренный обломок скалы, на котором мы обнаружили пальто. Мозер даже распростерся на земле и раскинул руки в той позе, в которой мы нашли тело полковника.

– Превосходно, я понял, – произнес Терри. – Остальным отойти за ограждения, – я не хочу, чтобы вы наследили.

Он осторожно подступил к воде и наклонился, чтобы изучить мягкую желтую глину, из которой состояла нижняя часть берега пруда. И тут же он выпрямился, пронзительно вскрикнув от удивления.

– А негры принимали участие вместе с вами в розысках тела? – спросил он.

– Нет, – ответил шериф, – как сказал старый Томпкинс, после того как нашли полковника, сюда невозможно было заманить ни одного негра. Они говорят, что слышат в окрестностях пруда чей-то скорбный вой, и думают, будто здесь обитает его призрак.

– Они слышат чей-то скорбный вой, так? – неожиданно повторил Терри. – Что ж, я начинаю верить, что они его слышат! А это что такое? – осведомился он, поворачиваясь к нам. – Как вы объясните эти странные отпечатки?

– Какие отпечатки? – спросил я, и все подались вперед.

Вдруг известковый светильник вспыхнул на прощанье и погас, а мы вновь остались в мерцающем свете свечей, но теперь нам показалось, что нас окутала тьма.

– Скорее, запалите другой светильник! – проговорил Терри, сдерживая нетерпение. Он положил руку мне на плечо, и от его цепкой хватки у меня заныла рука. – Вот, – сказал он, как только снова зажегся свет, и показал пальцем. – Что ты об этом скажешь?

Я нагнулся и отчетливо разглядел отпечатки босых ног, удалявшиеся, приближавшиеся и перекрещивавшиеся друг с другом, словно оставленные зверем, мечущимся в клетке. Я поежился. Это было невероятно жуткое зрелище.

– Ну? – сказал Терри резко. Это место тоже начинало действовать ему на нервы.

– Терри, – промолвил я встревоженно, – я никогда их раньше не видел. Мне казалось, что я все тщательно обследовал, но я был так взволнован, что, видно…

– А вы как их объяснили? – перебил он, крутнувшись к Мэттисону, торчавшему у нас за спиной.

– Я… я их не видел, – произнес Мэттисон с запинкой.

– Ребята, ради бога, – нетерпеливо заметил Терри. – Вы хотите сказать, что их там не было или что вы их не заметили?

Мы с шерифом беспомощно переглянулись и ничего не ответили.

Терри стоял, засунув руки в карманы, и хмуро рассматривал следы, пока мы молча ждали, почти не смея рассуждать. Наконец, ни слова не говоря, он повернулся и, дав знак оставаться на месте, принялся исследовать тропинку, шедшую вверх по склону. Он взобрался по трем каменным ступеням и, не отрывая взгляда от земли, медленно приблизился к месту, где произошла схватка.

– Какого роста, вы говорите, был Моисей? – крикнул он сверху.

– Он был коротышкой, не более пяти футов ростом, – ответил шериф.

Терри вытащил из кармана линейку и нагнулся, чтобы рассмотреть следы на месте борьбы. Потом поднялся с удовлетворенным видом.

– А теперь, ребята, я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на те отпечатки на нижнем берегу пруда, после чего поднялись сюда и поглядели на эти. По дороге наверх попрошу вас идти в одну шеренгу и держаться середины тропы.

Он говорил тоном человека, устраивающего показательное выступление перед детсадовской группой. Мы молча повиновались ему, построившись вдоль ограждения в один ряд.

– Идите сюда, – сказал он. – Наклонитесь там, где посветлее. Теперь посмотрите на эти следы. Не видите ли вы в них каких-нибудь отличий от следов внизу?

Мы с шерифом напряженно уставились на отпечатки босых ног, которыми была сплошь усеяна территория схватки. До этого мы оба не раз изучали их и сейчас не увидели ничего такого, чего не видели бы раньше. Выпрямившись, мы покачали головами.

– Это отпечатки босых ног, – невозмутимо изрек Мэттисон. – Однако я не вижу, чтобы они хоть чем-то отличались от любых других босых ног.

Терри вручил ему линейку.

– Измерьте их, – предложил он. – Измерьте вот этот четко отпечатавшийся на земле след. А теперь ступайте вниз и снимите мерку с одного из отпечатков у берегов пруда.

Мэттисон взял линейку и повиновался. Когда он склонился над отпечатками на нижнем берегу, мы увидели изумленное выражение его лица в свете свечи.

– Итак, что вы обнаружили? – спросил Терри.

– Следы наверху почти на два дюйма длиннее и на дюйм шире.

– Совершенно верно.

– Терри, – заметил я, – нас нельзя обвинять в том, что мы этого не выяснили. Убрав тело, мы исследовали все, и этих следов внизу там просто не было. С тех пор там кто-то побывал.

– Я тоже делаю такой вывод. А сейчас, Мэттисон, – добавил он, обращаясь к шерифу, – подойдите и покажите мне отпечатки сапог для верховой езды, принадлежавших Рэднору Гейлорду.

Мэттисон вернулся и показал на след, продемонстрированный им на допросе, однако я заметил, что его уверенность слегка пошатнулась.

– Это след полковника Гейлорда, – презрительно сказал Терри. – Вы должны помнить, что он боролся с напавшим на него человеком. Поэтому не всегда наступал ровно. Мы имеем то отпечаток каблука, то носка. В данном случае у нас имеется больше чем отпечаток всей ноги. Как я это расцениваю? Довольно просто. Нога полковника скользнула в сторону. Как видите, в длину след такой же, как другие, только несоразмерно шире. На пятке и на носке он смазан, а с внутренней стороны, на которую пришелся весь вес, он более отчетлив, нежели с внешней стороны. Это совсем не сложно понять. Вы должны были сами это установить. И потом, как вы объяснили тот факт, что там был всего один отпечаток? Человек, участвовавший в драке, должен был оставить после себя гораздо больше следов. Да, все довольно ясно. В тот момент третьего на краю склона не было. Мы имеем дело только с двумя – полковником Гейлордом и его убийцей, причем убийца не носил обуви.

– Моисей? – спросил я.

– Нет, – терпеливо отвечал Терри, – не Моисей.

– Тогда кто?

– Это как раз следует установить. Я пойду по его следу и выясню, откуда он появился.

Терри поднес свечу к самой земле и пошел по тропинке. У входа в маленькую галерею с обломком колонны она разделялась на две дорожки, одна из которых вела в галерею, а вторая – в некую нишу, из которой не было выхода. При виде такого открытия Терри помедлил.

– Принесите еще света, – окликнул он проводника. – Я хочу заглянуть в этот проход. И дайте мне несколько досок, – прибавил он. – Сохранить четкость этих следов для нас крайне важно.

Остальные столпились на двух досках, которые он нам оставил, и с любопытством наблюдали, как он продвигается по коридору. Дойдя до конца, он остановился и стал осматривать почву под ногами. Мы заметили, что он наклонился и что-то поднял. Затем живо вскочил с победоносным криком и побежал к нам, спрятав руки за спину.

– Все, как я и подозревал, – произнес он, возбужденно сверкая глазами. – У полковника Гейлорда был враг, которого он не знал.

– В каком смысле? – спросили мы, обступая его.

– Вот доказательство, – и он протянул нам руки, сжимавшие обглоданную бедренную кость и корку сыра. – Эти продукты некогда предназначались для церковного собрания, пирог, я полагаю, бесследно исчез.

Мы воззрились на него в безмолвном удивлении. Первым опомнился шериф.

– Что общего с преступлением у вот этого? – осведомился он, пренебрежительно оглядывая трофеи.

– Все. Человек, укравший припасы, ограбил сейф и убил полковника Гейлорда.

Шериф недоверчиво хохотнул, а мы с проводником уставились на него во все глаза.

– Больше того, я расскажу вам, как он выглядит. Это огромный, черный-пречерный негр ростом шести футов с лишним. Когда его видели в последний раз, он был одет в сине-белую клетчатую блузу и поношенные рабочие брюки. Его башмаки явно знали лучшие времена, и с тех пор он перестал их носить. В момент совершения преступления он был бос. Короче, – добавил Терри, – он – тот самый человек, который украл курицу и которого выпорол полковник Гейлорд за пару дней до своей гибели, – и он вкратце пересказал поведанный мною случай.

– Ты хочешь сказать, – задал вопрос я, – что он и был «привидением»?

– Да, – промолвил Терри, – он был вторым привидением. В течение двух-трех недель он прятался в родниковой впадине в «Четырех Прудах», скрываясь днем и вылезая ночью, рыскал по округе и тащил все, что попадалось под руку. Несомненно, он заслуживал наказания, но это не помешало ему ожесточиться на избившего его полковника. Услышав эту историю, я сказал себе: «Есть человек, готовый отомстить, если судьба предоставит ему такую возможность».

– Но, – возразил я, – как он оказался в пещере?

– На это я не могу ответить. После избиения полковника он, вероятно, больше не посмел ошиваться в окрестностях «Четырех Прудов». Он ушел в лес и попал в эти места. Занимаясь в округе мелким воровством, необходимо было где-то прятаться днем, и пещера была его самым лучшим убежищем. Мы знаем, что темнота его не пугает: родниковая впадина в «Четырех Прудах» – наиболее мрачное место, которое только способен найти человек. Он устроился в этом коридорчике, чтобы быть ближе к воде. Взгляните, здесь в углу видны капли свечного сала и остатки костра. В день, когда Мэзерсы устроили пикник, он наверняка видел проходившую мимо группу и узнал полковника Гейлорда. Ему припомнилась полученная им трепка. Пока он все еще раздумывал об этом, полковник вернулся один, и парня осенило, что это его шанс. Возможно, вначале он испугался или, движимый более добрыми побуждениями, заколебался. Как бы то ни было, он не напал на полковника сразу, а скрылся в коридоре, и старик прошел мимо, не заметив его, вошел в галерею и взял пальто.

– Тем временем негр решился, и когда полковник шел обратно, он пополз за ним. Распознать следы непросто, поскольку с тех пор по ним прошел другой босоногий человек. Но посмотрите, в этом месте на краю тропинки есть отпечаток ладони, показывающий, где опиралась рука убийцы, когда он припал к земле. Он набросился на старика сзади и они стали бороться над водой, – поддайте свету, пожалуйста, – видите, как утоптана глина по обеим сторонам дорожки, ведущей к обрывистому берегу пруда. И других следов, которые бы стерли эти, здесь нет. Перед нами только двое – полковник Гейлорд и его убийца.

Терри присел на корточки и вынул из расщелины какой-то предмет похожий на камешек, покрытый глиной.

– Смотрите, вот огарок свечи полковника. Наверное, он уронил его, когда человек на него набросился, и в темноте он не понял, кто или что его атаковало. Неистово пытаясь зажечь свет, он выхватил из кармана спичечный коробок, – коробок Рэднора – который также потерялся во время потасовки.

– Теперь, даже если исходным мотивом преступления было не ограбление, а месть, – а я предполагаю, что так и было, – убийца, будучи бродягой и вором, по меньшей мере ограбил бы труп. Однако он этого не сделал. Почему? Потому что увидел или услышал нечто, напугавшее его, и кто бы это мог быть, как не Моисей, который бежал на помощь своему хозяину?

Терри шагнул на ступеньки, ведущие вниз, и, сделав знак следовать за ним, показал на какие-то отпечатки на пологом берегу рядом с тропинкой.

– Видите, это следы Моисея. Он так торопился, что не стал подниматься по ступенькам, а попытался пойти напрямик. Он так быстро карабкался по скользкому склону, что в этом месте упал на четвереньки и соскользнул обратно. Вот чем объясняются эти длинные, протяжные следы, которые, судя по всему, никто из вас не заметил. Моисей приложил все усилия, но не смог добраться до хозяина вовремя. Убийца, который увидел – или, скорее, услышал его, так как, наверное, было темно, – охваченный внезапным страхом, сделал судорожное усилие и отшвырнул старика к скалистой стене вот сюда, где тот ударился головой об этот обломок сталактита. Если вы внимательно посмотрите, то заметите следы крови. После чего сбросил его в пруд и был таков.

– Звучит довольно правдоподобно, – протянул шериф, – однако имеется парочка вопросов, которые, боюсь, не пройдут проверки. Положим, ваш человек действительно скинул полковника в воду и сбежал, тогда, позвольте узнать, что сталось с Моисеем-Кошачьим-Глазом?

– А это, – произнес Терри, нахмурив брови, – остается тайной, и весьма глубокой. В этих следах с нижних берегов пруда есть нечто необычайно странное, и, признаюсь, они меня озадачивают. Сейчас мне приходит в голову только одно объяснение, и о нем неприятно думать. Тем не менее у нас имеется несколько улик, с которыми нужно работать, и мы не откладывая должны докопаться до правды. Будь у меня, как у вас, возможность осмотреть пещеру в день убийства, – прибавил он, – то, думаю, я бы ее знал.

– Может, да, а может, и нет, – сказал Мэттисон. – Для вас, ребята, не составляет труда приезжать сюда и выдумывать истории о множестве людей, которых вы никогда не видели, но вот что я вам скажу: похоже, истина будет установлена не вами, а теми парнями, которые выросли в деревне. Во-первых, для негров отведать кнута – в порядке вещей, они вовсе не против. Во-вторых, если ваш бродяга и впрямь хотел сорвать зло на полковнике, то почему он должен был испугаться Моисея, коротышки, с которым я мог справиться одной рукой? Возможно, мистер Пэттен, берцовой костью и коркой сыра вы сможете впечатлить нью-йоркских присяжных, но могу сказать вам, сэр, что присяжным Виргинии нужны свидетели.

– Мы приложим все усилия, чтобы предоставить таковых, – спокойно ответил Терри.

– А, может, вы расскажете, – добавил Мэттисон с таким победоносным видом, словно окончательно ставил точку, – что случилось с облигациями на пять тысяч долларов? Вы ни за что не заставите меня поверить, что какой-то негр…

– О, они вернулись на свое место в сейфе в «Четырех Прудах». Сегодня утром я нашел их в родниковой впадине, где парень их выбросил. А сейчас, джентльмены, – прибавил он несколько нетерпеливо, – прежде чем мы покинем пещеру, я хотел бы провести маленький эксперимент. Погасите, пожалуйста, свои светильники. Я хочу посмотреть, насколько здесь действительно темно.

Мы задули свечи и молча остановились. Сначала вокруг нас был сплошной мрак, но когда наши глаза привыкли к темноте, мы заметили, что откуда-то сверху, с потолка, просачивается слабый свет. Мы могли различить бледные очертания белой скалистой стены сбоку и мерцающую гладь пруда внизу.

– Нет, – начал Терри, – он ничего не видел, должно быть, он… – Внезапно он умолк и, схватив меня за руку, выдохнул: – Что это?

– Где? – спросил я.

– Вон там, впереди.

Я поднял голову и увидел, что из темноты на нас пристально смотрят два круглых глаза, сверкающих, как у хищного зверя. У меня побежали по спине мурашки, и я инстинктивно придвинулся поближе к остальным. Никто не издал ни звука, а я услыхал щелчок взводимого курка на револьвере Терри. Внезапно меня осенило, я выкрикнул:

– Это же Моисей-Кошачий-Глаз!

– Боже правый, он видит в темноте! Кто-нибудь, зажгите свет, – вымолвил Терри хрипло.

Шериф зажег спичку. Дрожащими руками мы засветили свечи и все как один шагнули к тому месту, где появились глаза.

Перед нами, скорчившись в углу небольшого углубления в центре неровной стены, сидел Моисей, который дрожал от страха и смотрел на нас сверху вниз бессмысленным, нечеловеческим взглядом. Нам пришлось вытащить его оттуда силой. Бедняга чуть не умер от голода и так ослаб, что едва стоял на ногах. Очевидно, он лишился и того скудного разума, которым обладал прежде, и что-то быстро и невнятно бормотал на языке, не похожем на английский.

Взбодрив его несколькими каплями виски из фляжки Мэттисона, мы вынесли его на свет божий. Проводник побежал вперед за повозкой, на бегу сообщая новость о том, что Моисей-Кошачий-Глаз нашелся. Половина населения городка Люрэй собралась у пещеры, чтобы сопровождать нас в обратный путь и мне показалось, все сожалели, что у них не было достаточно времени для сбора духового оркестра.