Текст книги "Предчувствия в повседневной жизни: работа со спонтанной информацией, когда рациональное мышление не помогает"

Глава 3. Что еще это может быть? Вопросы, которые могут у вас возникнуть

Глава 1 задала хорошее начало для определения и обозначения такого необычного явления, как предчувствия. В стартовый момент предчувствия часто возникает внезапная мысль или ощущение о будущем. Оно несет в себе такую уверенность, которая удивляет и озадачивает человека. Часто эта мысль кажется очень ясной, даже если детали расплывчаты. Некоторые предчувствия сопровождаются выбросом адреналина или медленно нарастающим беспокойством. Глава 2 посвящена нашей способности распознавать предчувствия благодаря осознанию текущего момента времени. Теперь нам нужен метод, позволяющий отделить предчувствия от всех других способов представлять, планировать и размышлять о будущем.

Филипп подготовился к авиакатастрофе, которая могла произойти, используя целых два разных контрольных списка, а не один. Сначала он выявил те признаки предчувствия, которым научился доверять. Отличался ли этот момент внезапностью и ясностью мысли? Чувствовалась ли при этом бо́льшая уверенность, чем обычно? Этот момент указывал на грядущее событие? Сопровождался ли он физическим ощущением – например, растущим беспокойством?

Во-вторых, что не менее важно, он пытался выявить другие причины, по которым мог в этот момент испытывать подобные опасения. Даже определив признаки предчувствия, он отдавал себе отчет, что самого предчувствия могло и не быть. Он сделал паузу, чтобы сравнить знакомый ему страх полета с этой новой тревогой, и тщательно проанализировал свои переживания. В его планы не входило покалечиться в аварии, которую он мог предвидеть, но он в равной степени не хотел пропустить рейс из-за кратковременного приступа беспокойства.

Филипп сделал все правильно. Нам всем нужно нечто большее, чем просто открытое принятие каждого похожего на предчувствие момента, который нам удастся распознать. Необходим также критический взгляд, готовность подвергать сомнению каждое переживание, чтобы определить его место в обычной жизни. Медленно нарастающая тревога может как быть признаком предчувствия, так и появиться сама по себе, оставаясь всего лишь обычным беспокойством, с которым мы часто сталкиваемся в повседневной жизни. Точно так же интуитивный взгляд в будущее может быть признаком предчувствия, но у многих людей случаются озарения, не связанные с предчувствиями. Как отличить озарение или предположение от предчувствия? Единственный способ сравнить связанное событие с его стартовым моментом – оглянуться назад, однако сам по себе ретроспективный взгляд не может создать предчувствие. Иногда после личной трагедии мы оглядываемся назад и видим массу мелких принятых нами решений, которые неизбежно к ней привели, и удивляемся, как мы могли их не замечать? Большинство людей периодически видят кошмары, не связанные с будущими событиями, – так как же узнать, когда отменять свои планы, а когда просто успокоиться, потому что это был всего лишь сон?

Если не научиться выделять наиболее распространенные способы предсказания будущего, тогда каждый тревожный момент будет выглядеть как предчувствие, а каждый плохой сон – как предупреждение о смерти, что сделает повседневную жизнь невыносимой. Если я буду рассматривать каждое мгновение настоящего как предвестие какого-то момента в будущем, то потеряю способность наслаждаться текущим моментом. Я потрачу столько энергии на чтение скрытых предупреждений, что разучусь расслабляться и оставлю будущее без внимания. Необходимо найти баланс между верой в предчувствия и здравым смыслом, естественным (или культурным) скептицизмом.

Если я собираюсь поверить в предупреждение, которое не могу объяснить другими способами, то хочу быть уверенной, что проанализировала все возможные объяснения. Я не хочу готовиться к будущему событию и вдруг обнаружить, что это было всего лишь обычное беспокойство. Нужно научиться выделять наиболее распространенные способы, которыми я предсказываю и представляю будущее, и это поможет мне больше доверять тем моментам, которые я иначе объяснить не могу.

ДРУГИЕ ОБЪЯСНЕНИЯ

1. Предчувствие или случайность

2. Предчувствие или ошибка

3. Предчувствие или обман

4. Предчувствие или тревога

5. Предчувствие или интуиция

6. Предчувствие или ночной кошмар

7. Предчувствие или другие пси

8. Предчувствие или ретроспективное восприятие

Чтобы распознать стартовый момент предчувствия и затем исключить другие возможные объяснения – поддерживая и открытый подход, и здравый смысл, – требуются терпение и практика. Вы можете разработать второй контрольный список наряду со списком признаков предчувствия. Второй список будет включать наиболее распространенные альтернативные явления, которые можно перепутать с предчувствиями, – например, тревогу, интуицию или ретроспективный взгляд в прошлое. Здесь нам на помощь приходит наука. Научный подход требует, чтобы исследователь принимал во внимание человеческие ошибки, с которыми мы все сталкиваемся, анализируя свой опыт.

В каждом научном исследовании есть риск принять желаемое за действительное. В публикациях ученые должны объяснять, как они избегали случайностей, ошибок и подтасовки данных. Ученые понимают, что можно непреднамеренно принять простое совпадение за нечто более значимое. Они знают, что ошибки в расчетах, методах или интерпретации данных нельзя полностью исключить. Им также необходимо продемонстрировать, какие методы они использовали во избежание подтасовки данных. Они должны показать читателю, что не лгут и ничего не придумывают ради удовлетворения своих амбиций.

Поэтому неудивительно, что исследователи скептически относятся к любым личным историям о предчувствиях. Они знают, что каждый может ошибиться, особенно когда речь идет о волнующем личном переживании. Астроном и популяризатор науки доктор Карл Саган отлично объяснил, почему отвергает множество историй об НЛО и похищений инопланетянами, рассказанных ему за годы наблюдений. «Люди ошибаются. Люди устраивают розыгрыши. Люди искажают истину ради денег, внимания или славы. Иногда люди неправильно интерпретируют то, что видят. Иногда люди видят то, чего нет».

Прежде чем перейти к более распространенным способам мышления о будущем, начнем с трех проблем, с которыми сталкиваются ученые при публикации каждой исследовательской статьи: проблемы случайности, ошибки или обмана. Эти три основных вопроса помогут нам отличить предчувствия от всех других способов, с помощью которых мы видим (или представляем) будущее.

1. Предчувствие или случайность. В повседневной жизни исключить случайность непросто. Большинство из нас не в состоянии оценить вероятность любого происходящего события. Нам известно, что случайные события происходят каждый день, но при этом мы знаем, что у жизни есть смысл и цель. Некоторые события имеют столь важное значение в нашей жизни, что в их случайность сложно поверить. Мы даже шутим о связи между случайностью и преднамеренными событиями: например, говорим, что, если хочется, чтобы пошел дождь, надо запланировать пикник, – как будто погода реагирует на наши планы. Иногда мысли и события совпадают настолько явно, что мысль об их случайности кажется неверной, но бывает и так, что происходящее объясняется именно случайностью. Некоторые люди используют идею случайности, чтобы обесценить все пси-события. Они утверждают, что, когда шесть миллиардов человек каждую ночь видят сны, любая связь между сном и реальным событием может быть только случайной. В какой-то момент сон об авиакатастрофе и настоящая авиакатастрофа естественным образом совпадут, поэтому такие люди отказываются верить во что-либо, кроме случайности. Я считаю, что сны о трагических событиях нужно рассматривать в контексте, но с такой глобальной точки зрения мы теряем не только предчувствия – мы теряем способность выявлять любые причинно-следственные связи. Например, из шести с лишним миллиардов человек в мире кто-то каждую минуту заболевает, но это не означает, что все болезни появляются случайно. Медицина изучает причины болезней и последствия их лечения, исходя из предположения, что нечто – микроб, ген, загрязнение окружающей среды или лекарство – было первопричиной болезни. Если утверждать, что случайно абсолютно все, то идея о причине и следствии теряет смысл.

2. Предчувствие или ошибка. Методы исключения человеческой ошибки также сложно перенести из лаборатории в повседневную жизнь. Люди обладают беспрецедентной способностью находить закономерности среди, казалось бы, случайных событий. Наши воспоминания и воображение эластичны, креативны и чрезвычайно изобретательны в этом деле. Еще легче обмануть наши глаза. Когда я прихожу в кино, мне показывают безумную последовательность картинок, но я при этом вижу плавное движение. Благодаря творческой силе разума я вижу на небе созвездие Ориона и даже лицо своей троюродной сестры Пэтси в картофельных чипсах.

Человеческие суждения немногим лучше. Я допустила множество ошибок, давая оценку практически любой сфере повседневной жизни. Чувствовала себя оскорбленной, когда не имелось в виду ничего оскорбительного. Спешила высказать свое мнение, когда нужно было слушать более внимательно. Меня пугал шум посреди ночи. Я хорошо помню головокружительные страдания первой любви, первого расставания и первого сокрушительного разочарования, когда осознала, что у людей, которых я боготворила, есть собственные проблемы. Но все эти ошибки не означают, что дружба невозможна. Я училась на своих промахах и находила огромную радость в общении с людьми, появляющимися в моей жизни.

Тем не менее, большинству из нас трудно допустить, что они могут ошибаться в отношении предчувствий. Такие ошибки кажутся почти опасными. Каждое ложное предчувствие усиливает скептицизм друзей и семьи, из-за чего им впоследствии будет намного труднее доверять нашему мнению. Конечно, отмахиваться от действительно сильного предчувствия как от бессмыслицы тоже чревато риском, что мы не сможем защитить себя или близких.

Я думаю, что страх совершить ошибку отчасти объясняет, почему предчувствия вызывают столько беспокойства. Вместо того чтобы придерживаться своих ощущений и сравнивать их с тем, что нам уже известно, мы сомневаемся в своих чувствах и отмахиваемся от стартовых моментов, словно они не существуют. Затем, когда происходит событие, связанное с этим стартовым моментом, мы чувствуем шок и страх, забывая, что сами отказались всерьез воспринимать свои переживания.

3. Предчувствие или обман. Самый простой вопрос – лжем мы или нет. Я всегда могу сказать, когда лгу кому-то, даже если не хочу признаваться в этом вслух. Большинство из нас умеют преувеличивать свои заявления, искажать правила в свою пользу или из вежливости делать вид, что нам нравятся ненужные подарки.

На вопрос, обманываю ли я себя, ответить немного сложнее. Это напоминает мне игру в пасьянс: в юности его еще раскладывали из стандартной колоды карт, а не на компьютере. Мне пришлось на себе познать радости и опасности обмана. Мне нравилось смотреть, как все карты ложатся именно так, как мне хочется, даже если приходилось немного перетасовать колоду или поменять карты местами, когда делать этого было нельзя. Но победы, достигнутые обманным путем, привели к тому, что я потеряла интерес к игре. Когда я жульничала, победа ничего не значила. Стало понятно, что единственный способ получить удовольствие от игры – соблюдать правила. Мне приходилось честно проигрывать снова и снова, иногда несколько недель подряд, чтобы почувствовать радость настоящей победы.

В отношении предчувствий мы сталкиваемся с тем же искушением немного подтасовать факты. Некоторые стремятся увидеть предчувствие, даже если им приходится игнорировать подсказки, напрямую говорившие, чего ожидать в дальнейшем. Другие отмахиваются от предчувствий, несмотря на то что не находят им другого объяснения. Важно то, насколько хорошо вы себя знаете. Вы иногда немного жульничаете, чтобы выиграть? Готовы ли вы задать себе эти непростые вопросы, чтобы испытать истинное предчувствие? Или вы бы предпочли, чтобы это переживание было чем угодно, кроме предчувствия? Сколько усилий вы готовы приложить для поиска альтернативного ответа? Какой ответ вас устроит, если другого объяснения не найдется?

Это, пожалуй, самые важные вопросы, которые стоит себе задать. Ответ на любой другой вопрос в этой главе зависит от ваших убеждений и способности анализировать свой опыт. Меня много раз просили подтвердить чьи-то предчувствия. Незнакомые люди описывали мне свои переживания, а потом спрашивали, было ли то, что они испытали, настоящим предчувствием, и это заставило меня задуматься. Я называю им причины, по которым определяю вероятность предчувствия, помогаю им сравнить свой опыт со списком признаков и предлагаю альтернативные объяснения. Но я понимаю, что у меня нет возможности установить истинность их слов, так же как я не могу точно узнать, что какие-либо события или эмоции в их жизни действительно имели место. Каждый должен сам ответить на этот вопрос.

Конечно, повседневная жизнь устроена не так, как научный эксперимент. Она более свободна и меньше заключена в рамки, а значит, ей в большей степени свойственны ошибки. В обычной жизни мы не переживаем о доказательствах существования гравитации – мы просто принимаем этот факт и переходим к более важным делам. Мы допускаем некоторую расплывчатость в восприятии, суждениях, памяти и воображении, поскольку понимаем, что даже повседневные события устроены довольно сложным образом. Мы полны мыслей, планов, эмоций, идей, воспоминаний, реакций и отношений с друзьями и семьей. Представьте, что, прежде чем готовить завтрак каждое утро, нам нужно было бы доказывать, что наши симпатии и антипатии соответствуют нашей личности. Даже ученые не применяют научные методы в повседневной жизни. Тем не менее, три основных вопроса помогут вам отличать предчувствия от всех других способов, с помощью которых мы видим (или представляем) будущее.

Повседневная жизнь сложнее научного эксперимента. Наши воспоминания и воображение крутятся вокруг самых обычных решений о покупках, сливаясь в неуловимую смесь привычек, желаний, мечтаний, обид и реакций. Мы представляем себя дома с новой покупкой, демонстрируем ее друзьям, гадаем, что родители или супруги о ней скажут, и насколько она будет совместима с другими устройствами, или как долго мы ее хотели. Наши детские комплексы фоном шепчут: «Это слишком! Ты можешь обойтись без нее. Почему ты никогда не получаешь, чего хочешь?» Представьте себе подростка и его 50-летнюю мать, разглядывающих одну и ту же машину. У них будут разные представления о возможностях этой машины, ее стоимости и о том, что она будет значить для них в социальном плане. Со временем и опытом мы учимся находить баланс между желаниями, ограничениями и мечтами. Такой же опыт нам нужен для того, чтобы отделять предчувствия от всех других способов мыслить о будущем. Мы будем ошибаться, но будем и извлекать уроки из этих ошибок. Ошибка не означает, что от предчувствий следует отказаться, – она означает, что мы продолжаем учиться. Замечая наличие или отсутствие признаков предчувствия, мы обзаводимся инструментом для изучения своих интуитивных переживаний – этот процесс требует открытости, любопытства и здравого смысла. Анализируя случайности, ошибки и обман, мы оставляем за собой право заблуждаться. И теперь нужно задаться вопросом, может ли наше переживание быть каким-либо другим вариантом размышлений о будущем.

4. Предчувствие или тревога. Если вы чувствуете внезапный приступ тревоги или выброс адреналина, как понять, когда это предчувствие, а когда – просто беспокойство? Ответ на этот вопрос поможет вам с комфортом устроиться в кресле во время следующего полета.

У большинства людей случаются беспричинные приступы тревоги. Чаще всего они возникают из-за страха перед реальной опасностью (например, террористических атак, коровьего бешенства или новой эпидемии гриппа) и из-за повседневных жизненных забот (нелепый вид, потеря контракта, боязнь не справиться с работой). Беспокойство чаще всего связано с вопросом «А что, если?», например, «Что, если в машине закончится бензин?», «Что, если я забыл выключить утюг?» и «Что, если я впишусь в коллектив на новой работе?» Моя подруга Джеки часто говорит о тревогах, которые охватывают ее с тех пор, как дети стали достаточно взрослыми, чтобы водить машину. Ее беспокоит, что им пришла пора сделать очередной шаг во взрослую жизнь, хотя и понимает, что не может помешать им взрослеть. Тем не менее, мир полон опасностей, и она беспокоится: «Что, если друзья заставят их выпить и сесть за руль?» и «Что, если они будут водить слишком рискованно?» Ее тревожат мысли о возможном и воображаемом будущем, но не о конкретных событиях. Ее беспокойство напрямую связано с желанием обеспечить безопасность и счастье своих детей на протяжении всей их жизни.

Растущая тревога, вызванная предчувствием, – другое дело. На смену вопросам «А что, если?» приходит более яркая, более сосредоточенная на конкретном моменте и более отчетливая тревога. Она несет в себе определенность и ясность. Часто она появляется внезапно, без четкой связи с тем, что вы испытывали раньше, в то время как обычная тревога уходит корнями в повседневные жизненные ситуации.

Многие люди боятся летать, но настолько свыклись со своим страхом, что никогда не путают его с предчувствием. Филипп тоже знал, что и раньше боялся летать, поэтому решил найти отличия между обычной тревогой и тревогой предчувствия. Он знал, что его привычные опасения по поводу полета были связаны с вопросом «Что, если?», но на этот раз тревога была более отчетливой и касалась одной конкретной проблемы с колесом. Он понимал, что эта новая тревога отличается от его обычных страхов, потому что она была конкретной, яркой и вселяла уверенность.

5. Предчувствие или интуиция. Интуитивное озарение в мгновение ока вспыхивает у нас в мозгу. Мы ломали голову над каким-то вопросом или проблемой, когда внезапно все части головоломки сложились в новый узор. Нас поразили выявленные связи и пронзило внезапное понимание, что все имеет смысл.

Чаще всего этот момент приходит с облегчением и даже торжеством. Люди сопровождают интуитивное озарение фразой «Ага!» или «Эврика!» или «Так вот почему случилось то-то и то-то!». Такие интуитивные озарения приходят внезапно и кажутся определенными и ясными, как предчувствия, но они прочно и незыблемо закреплены в прошлом. Почувствовав озарение, мы можем оглянуться назад и найти все, что нужно, чтобы новая картина обрела завершенный вид.

В противоположность этому предчувствие не связано с прошлым. Оно кажется связанным исключительно с неизвестным будущим. Мы чувствуем вспышку понимания, уверенности, даже предвкушения, но, когда оглядываемся назад, не находим ничего, с чем могли бы связать свое озарение. В прошлом нет никакой головоломки, никаких кусочков информации или зацепок, связанных с нашим текущим окружением, ничего, что помогло бы разрешить загадку.

Вместо этого мы понимаем, что смотрим в будущее с ясностью и уверенностью нового озарения, не имеющего под собой никакого основания. Мы внезапно осознаем то, что еще не произошло. Вместо того чтобы чувствовать облегчение и торжество, мы теряемся и недоумеваем. Даже после того, как происходит связанное событие, многие люди ищут подсказки, которые они, возможно, упустили, и вопросы, которые их могли неосознанно тревожить, но так ничего и не находят.

Другой тип работы интуиции, интуитивные предупреждения, также может походить на предчувствие. Мы замечаем опасность, приближение чего-то плохого и начинаем действовать. Или внезапно разум становится более настороженным, но мы не осознаем почему. Часто мы не располагаем достаточным количеством времени, чтобы разобраться во всех возможных причинах беспокойства, и действуем почти автоматически.

В «Даре страха» Гэвин де Беккер объяснил, как легко человек, не осознавая этого, улавливает тонкие сигналы в окружающей среде и полагается на них, чтобы обезопасить себя. Он высоко оценил интуицию: «Человеческий мозг никогда не работает с большей эффективностью и отдачей, чем когда его хозяин находится в опасности. В такие моменты интуиция переходит на совершенно иной уровень – высоту, на которой ее можно назвать изящной и даже чудесной способностью».

Несколько лет назад я сама испытала подобное интуитивное предупреждение. Однажды рано утром, заправляя автомобиль, я начала наблюдать за озорным белокурым четырехлетним мальчиком на переднем сиденье темно-зеленого минивэна, припаркованного под вывеской заправочной станции рядом с дорогой. Я обычно ни на кого не смотрю, когда заправляюсь, особенно ранним утром, потому что еще пребываю в полусонном состоянии, но в тот день я будто загипнотизированная смотрела, как маленький мальчик подполз к водительскому сиденью, скорчил рожу своему младшему брату на заднем сиденье, а затем потянул рычаг переключения передач. В то же мгновение я поняла, что двигатель фургона заведен. Он тут же покатился в сторону движущегося транспорта. Не задумываясь, я помчалась через стоянку, вскочила на водительское сиденье фургона в тот самый момент, когда малыш отполз с него, и до упора нажала на педаль тормоза. Фургон остановился, не успев выехать на дорогу.

Я отдышалась, затем повернулась к мальчику, потрясенному моим внезапным появлением не меньше, чем я – всем происходящим. Он понятия не имел, что фургон движется и что это за странная женщина. Я подождала рядом, пока через несколько минут не вернулась их мать, а потом сидела в своей машине, ожидая, когда успокоится сердце. Мне было интересно: откуда я в то утро знала, что нужно смотреть на минивэн? Это было похоже на чудо. Я просто знала, что что-то должно произойти.

Разница между предупреждением такого рода и предчувствием опять же заключается в отличии времени от ретроспективы. Мое решение присмотреть за маленьким мальчиком не было уверенностью и не несло в себе каких-то представлений о будущем. Мой разум не представлял и не видел перед собой будущее: я просто еще сонным взглядом наблюдала за чужими детьми, ведомая смутным чувством необходимости обратить на них внимание.

В течение следующего часа мне удалось составить цельную картину произошедшего. Минивэн подъехал уже после того, как я вышла из своей машины, и, скорее всего, мой слух уловил звук работающего двигателя. Когда дверь машины захлопнулась при заведенном двигателе и не раздался звук стояночного тормоза, я оглянулась и увидела маленького мальчика, прыгающего на переднем сиденье. Я обратила на это особое внимание, потому что мой подсознательный радар выхватил подсказки: машина, оставшаяся заведенной, и маленький мальчик, играющий рядом с рулем. Предчувствие больше походило бы на смутное беспокойство, начавшееся задолго до того, как машина свернула на заправку, вынуждая меня сканировать окружающее пространство в поисках чего-то опасного. Или я могла за завтраком представить себе ребенка, попавшего в беду, – но ничего из этого не произошло. Предупреждение появилось после того, как подъехала машина.

6. Предчувствие или ночной кошмар. В печатных изданиях наиболее захватывающие истории о предчувствиях чаще всего касаются ярких вещих снов о несчастных случаях и личных трагедиях. Люди просыпаются от кошмара, только чтобы узнать, что точно такая же ужасная авария произошла в реальной жизни. С увеличением количества информации о предчувствиях в популярных СМИ и принятием научных доказательств предчувствий – какими бы сбивчивыми и неловкими они ни были – все больше людей задаются вопросом, не указывают ли их кошмары на нечто большее, чем эмоциональные переживания повседневной жизни.

Даже безотносительно предчувствий, сны часто несут в себе убедительные послания. Они способны пролить свет на скрытые эмоции, позволяют посмотреть с новой точки зрения на близкие отношения и помогают нам принимать важные жизненные решения. Сны также могут приносить образы из будущего. В ночных снах часто присутствуют образы того, что мы видели в предыдущие два дня, превращенные в новую картину. Исследователи обнаружили, что сны также используют образы двух следующих дней. Во сне нашему разуму, похоже, все равно, какие образы приходят из недавнего прошлого, а какие – из ближайшего будущего: оба набора образов остаются на службе у основного значения сна. Мы же замечаем их, лишь когда видим образ из сновидения во время бодрствования.

Кошмары приносят с собой другие проблемы. Большинство кошмаров – это не предчувствия, но они обладают такой силой и яркостью, что заставляют поверить в них. Ужасающие образы будят нас и вызывают чувство потрясения, испуга, дурноты или отвращения. Многие кошмары содержат образы стихийных бедствий, взрывов, военных действий, наводнений и других ужасных событий, но обычно они не являются предчувствиями. Чаще всего они отражают эмоциональные потрясения реальной жизни, наш напряженный внутренний мир, наши страхи и желания. Преподобный доктор Джереми Тейлор, основатель Института проективных сновидений округа Марин, учит, что все сны, в том числе и кошмары, несут в себе важные послания, способствующие нашему исцелению и росту. Иногда образы в кошмарных снах возникают из личных воспоминаний человека о бедствиях или трагедиях, которые он ранее пережил. Но чаще эти образы приходят из фильмов, интернета, газет и телевизионных передач, которые мы видели в последние день или два, остатков дня, которые спящий разум использует, чтобы помочь нам разобраться в сильных эмоциях. Большинство людей понимают, что эти кошмары не означают, что мы несем ответственность за реальные бедствия. Мы можем осознавать силу таких образов, не чувствуя никакой иной личной связи с тревожными событиями, за исключением того, что наши сны используют эти образы.

Идея остатка будущего дня может подсказать нам другой способ понимания вещих снов. Если спящий разум способен извлекать кошмарные образы из ближайшего будущего так же легко, как и из недавнего прошлого, тогда образы будущего, которые мы видим, могут иметь два разных значения: указывать на будущее событие, которое каким-либо образом связано или не связано с нашей личной жизнью, или иметь глубоко личный смысл, когда сновидение использует образы будущего, чтобы привлечь наше внимание.

Какой бы ни была причина возникновения кошмаров, вопрос определения разницы между обычным и вещим сном остается проблематичным. Психолог Мэри С. Стоуэлл, доктор философских наук, опросила людей, видевших вещие сны, и они назвали несколько характеристик, позволяющих распознать сны с предсказаниями. Они определяли, содержит ли сон больше реальных черт, чем символических. Их вещие сны вызывали сильные эмоции, которые не исчезали на следующий день и часто были настолько убедительными, что люди вынуждены были предпринимать какие-либо ответные действия. Наконец, им было труднее выявлять психологические причины своих вещих снов.

Другие люди не так уверены. Многие эмоционально заряженные сны сохраняют эмоциональную энергию на следующий день, и многие из них кажутся весьма яркими и реалистичными. В целом сны достаточно гибкие, чтобы их можно было как объяснить с психологической точки зрения, так и связать с будущими событиями. Когда при проведении других исследований людей просили заранее предсказать, какие из их снов в конечном итоге окажутся связанными с будущим событием, те не могли найти разницы между пси-сновидениями и обычными снами. Луиза Райн отметила, что, вероятно, по той же причине образы во снах часто несут меньше уверенности, чем предчувствия наяву. Убедительный образ, который помогает разобраться в событиях повседневной жизни, может стать не таким убедительным, когда речь зайдет о его связи с будущим событием.

7. Предчувствие или другие пси. Предчувствия имеют так много общего с телепатией и ясновидением, что исследователи и испытатели не могут отличить их друг от друга. Если я вдруг узнаю, что мне позвонит старая подруга, это предчувствие ее телефонного звонка в будущем, или я с помощью телепатии улавливаю ее намерение позвонить мне? А может быть, с телефонным звонком меня связывает ясновидение?

Несложно заметить, как происходит путаница между различными формами пси. Информация во всех этих формах появляется внезапно и кажется оторванной от предыдущих мыслей. Все три вызывают сильное чувство уверенности в событии или информации, о которой, как кажется, вы не могли узнать никаким другим способом. Со всеми тремя – телепатией, ясновидением и предвидением – люди испытывают когнитивный диссонанс, размышляя, могут ли они верить той информации, которой располагают.

Эндрю Маккензи включил в свою книгу «Загадка будущего» историю о женщине, которая видела во сне, что живет в определенном доме (в то время они с мужем как раз подыскивали жилье). Через несколько недель она нашла именно такой дом: он был выставлен на продажу, и вскоре они туда переехали. Женщина из этой истории получила во сне предвидение о ее будущей жизни в этом доме, или же ей приснился пророческий сон? Дом определенно существовал в то время, как она видела сновидение, поэтому ее переживание можно объяснить и ясновидением. Во сне она жила в этом доме, но на самом деле переехала туда несколько месяцев спустя, что дает возможность думать об этом как о предчувствии. Также возможно, что они с мужем решили купить именно этот дом на основании увиденного во сне, и в этом случае он мог быть вовсе не пси-событием, а скорее катализатором для последующего решения. Что меня интересует, так это то, насколько быстро скептики ухватятся за ясновидение или телепатию, лишь бы отмахнуться от идеи предчувствия.

На самом деле между тем, как мы переживаем эти три разных пси-события, очень мало различий. Все три формы пси основаны на представлении о том, что человеческий разум может выходить за пределы нашего черепа. Все они могут быть разными характеристиками одной и той же «мышцы», одного и того же внутреннего расширения, с единственной разницей в том, что они указывают на различное направление времени, а это имеет большое значение.

Именно это является камнем преткновения для нашего западного сознания – убежденность, что время движется только в одном направлении, а будущее должно оставаться свободным и непостижимым. Кажется, когда дело касается предчувствий, это беспокоит нас больше всего. Идея, что о будущем событии можно знать прежде, чем оно произойдет, бросает такой вызов нашему мировоззрению, что некоторые люди с облегчением хватаются за представления о телепатии и ясновидении. Это характерно даже для тех, у кого были предчувствия. В конце концов, если мы получили информацию из разума другого человека или через пространство от какого-то уже произошедшего события, это не требует от нас переоценки природы времени, существования свободы воли или закона причины и следствия, как этого требует предчувствие.