Текст книги "Полкороля"

Дикари

В детстве Ярви подарили небольшой кораблик из пробки. Кораблик прожил недолго – брат отобрал его и выбросил в море. Ярви лег тогда на камни на самом краю обрыва и смотрел, как корабликом забавлялись волны – крутили, швыряли, пока тот не сгинул совсем.

И вот теперь Матерь Море сделала «Южный Ветер» точно такой же игрушкой.

Желудок Ярви подскакивал к кислому от рвоты рту, когда они взбирались на поднимающуюся из пучины водяную гору, а потом вываливался из задницы, когда судно падало на белопенное поле. Корабль трясло, он зарывался носом и рыскал, набирал воду, проваливался после каждого подъема глубже и глубже, пока черные валы не вздыбились до самого неба, и Ярви окончательно убедился в том, что перед ними разверзлись неведомые глубины, и все до одного в них потонут.

Ральф перестал повторять, что с ним бывало и хуже. Правда, Ярви уже и расслышать его не мог. Уже нельзя было различить – где гром с небес, а где ревут волны, трещит и воет деревянный корпус, стонут канаты, стенают люди.

Джойд перестал повторять, что небо светлеет. Больше нельзя было понять, где кончается хлещущее море и начинается хлещущий дождь. Вода и ветер жалили, как единое гневное облако, в котором Ярви едва различал ближнюю мачту – до тех пор, пока мрак бури не озарился вспышкой, в которой и корабль, и распластавшаяся на нем команда на миг застыли четкими черно-белыми изваяниями.

Джойд сражался с веслом, на отвердевшем, точеном лице бугрились мускулы. Ральф, с выпученными глазами, вносил в этот бой собственный вклад. Сумаэль вцепилась в то самое кольцо, к которому ее всегда приковывали на стоянках в порту, и визжала что-то, что из-за визга урагана никому не удавалось расслышать.

Шадикширрам сейчас прислушивалась к ней еще меньше обычного. Капитан стояла на шканцах, обвивая рукой мачту, словно пьяного собутыльника, и, хохоча, грозила небу обнаженным мечом и – когда Ярви сквозь рев разобрал слова – призывала шторм не жалеть и ударить сильнее.

Все равно от приказов сейчас не было никакого толку. Весла – как бешеные быки, и Ярви мотало за лямки на запястье, точно мать тянула его за собой, когда он был маленьким. Его соленые от моря губы стали солеными от крови, когда весло врезало по лицу.

Ни разу в жизни он не был таким беспомощным, ни разу в жизни ему не было так страшно. Ни тогда, когда он прятался от отца по темным закоулкам цитадели. Ни тогда, когда он взглянул в залитое кровью лицо Хурика и Одем произнес: «Убей его». Ни тогда, когда он корчился у ног Гром-гиль-Горма. Те, кто грозил ему, были сильны и могучи, но эти страхи бледнели перед всесокрушающей яростью Матери Моря.

Новая вспышка высветила линию прибоя, где буруны кромсали и грызли изломанный берег, высветила черные деревья и черную скалу, с которой слетали белые брызги.

– Боги, спасите нас, – шептал Ярви, зажмурив глаза. Корабль содрогнулся, он отлетел назад и ударился затылком о весло на той банке. Люди поскальзывались и спотыкались, слетали со скамей, докуда позволяла длина цепи, цеплялись за любую ветошь, только бы их не задушили собственные ошейники. Сильная рука Ральфа схватила Ярви за плечо и крепко вжала в скамью, и тому, как ни странно, стало немного спокойнее от того, что в последнюю минуту жизни он прикасается к другому человеку.

Он молился так отчаянно, как никогда не молился прежде, всем богам, высоким ли, малым, о каких только вспомнил. Он молил не о Черном престоле, не об отмщении вероломному дяде, не об обещанном Исриун поцелуе и даже не о том, чтобы избавиться от ошейника.

Он вымаливал свою жизнь.

Раздался режущий уши удар, от которого задрожала обшивка, и весь корабль зашатался. Весла ломались, как сухие сучки. Огромная волна захлестнула палубу и поволокла Ярви за одежду, и он понял, что умрет той же смертью, что и дядя Атиль, проглоченный безжалостным морем…

Настал рассвет, немилостный и тусклый.

«Южный Ветер» покоился на мели, припав на борт, словно громадный кит, выброшенный на холодную гальку. Ярви – мокрый до нитки, в синяках, но живой – сгорбился и дрожал на вывернутой под острым углом скамье.

Шторм рычал из темноты, вдалеке, на востоке, но в серо-голубой утренней мути поднимался холодный ветер, и дождь неослабно лил на оборванцев на веслах. Большинство ворчало на болячки и ссадины, некоторые же скулили над ранами посерьезнее. Одна скамья сорвалась с пазов и упала в море, не иначе унося трех злополучных гребцов прямиком в Последнюю дверь.

– Повезло, – сказала Сумаэль.

Шадикширрам похлопала ее по спине, чуть не свалив с ног.

– А я говорила, что мне везет с доброй погодой! – У нее, по крайней мере, настроение было замечательным после ее одностороннего поединка против бури. Ярви следил, как они обходят корабль. Сумаэль облизывала выемку на губе, пока разглядывала трещины и простукивала опытными руками обшивку.

– По крайней мере, киль с мачтами уцелел. Раскололось двенадцать весел и поломались три банки.

– Не говоря о том, что пропали трое рабов, – буркнул Тригг, не на шутку раздосадованный затратами. – Двое погибли на цепи, а еще шестеро не могут грести, и хрен его знает, смогут ли вообще!

– Пробоина в корпусе, вот что страшно, – заметил Анкран, – в трюме солнце светит. Если ее не заделать и не замазать хорошенько, не стоит и думать о выходе в море.

– Так, где бы нам найти немного дерева? – Шадикширрам махнула рукой на древний лес, со всех сторон обступавший берег.

– Это шендов лес. – Тригг посматривал на тенистые кроны с много меньшим восторгом. – Они нас найдут и сдерут со всех кожу.

– Тогда начинай быстрее, Тригг. У тебя и с кожей видок еще тот. Если моя удача нас не покинет, мы залатаем пробоины и улизнем, пока шенды ножи наточить не успеют. Эй, ты!

Шадикширрам подошла туда, где Ничто сжался в комок на коленях на гальке, и перевернула его, двинув сапогом по ребрам.

– Чего не скоблишь, сволочь?

Ничто следом за цепью заполз на наклонную палубу, и, словно крестьянин, подметающий очаг после того, как сгорел весь дом, принялся за свой обычный мучительный труд.

Анкран и Сумаэль обменялись полными сомнения взглядами, а потом сами приступили к работе. Шадикширрам пошла за своим инструментом. Как оказалось – за вином, которое тут же начала размеренно пить, плюхнувшись на ближайший камень. Тригг, вот так диковина, отпер несколько замков и гребцов, не покидавших неделями банки, посадили на цепи большей длины, и Анкран выдал им орудия труда. Джойда с Ральфом поставили колоть бревна киянкой и клиньями, а потом Ярви волок доски к прорехе в борту, где Сумаэль, сосредоточенно выпятив челюсть, подтесывала их топором по размеру.

– Чему ты лыбишься? – спросила его она.

Работая, Ярви ободрал ладони, а голова болела после удара о весло, и сам он был утыкан занозами с ног до головы, но на ее вопрос лишь улыбнулся шире. На длинной цепи все на свете выглядит веселее, и Сумаэль ни в коем разе не была исключением.

– Меня выпустили со скамьи, – ответил он.

– Хе, – приподняла она брови. – Давай-ка не привыкай.

– Там! – донесся истошный крик, словно вопил недорезанный петух. Один охранник с бледным, как привидение, лицом размахивал руками, указывая в глубь побережья.

Там на краю леса стоял человек. Несмотря на холод, он был обнажен по пояс, на теле – полосы белой краски, на голове густая черная шевелюра. Через плечо у него висел лук, у бедра – короткий топорик. Он не делал резких движений, не выкрикивал угроз – просто стоял и смотрел на корабль и суетящихся возле судна рабов, а потом не спеша повернулся и растворился в тени. Но паника, которую он разжег, вряд ли вспыхнула бы сильнее, атакуй их целая армия.

– Спасайте, боги, – зашептал Анкран, хватаясь за ошейник, будто тот не давал ему дышать.

– Работайте шустрее, – забарахтела Шадикширрам, настолько взволнованная, что на миг даже оторвалась от бутылки.

Они удвоили прыть, то и дело озираясь на деревья – нет ли новых незваных гостей.

В море показался чужой корабль, и двое моряков с плеском бросились в прибой, маша руками и взывая о помощи. Крохотная фигурка махнула в ответ, но хода корабль не замедлил.

Ральф вытер пот со лба рукавом.

– Я б на их месте останавливаться не стал.

– Я б тоже, – сказал Джойд. – Придется нам самим себя выручать.

Ярви только кивнул.

– Я бы даже не стал и махать.

И вот тогда из лесной черноты начали бесшумно выскальзывать новые шенды. Трое, потом шестеро, потом двенадцать, все вооруженные до зубов. Каждое появление как Ярви, так и остальные встречали со все возраставшим ужасом. Он-то читал, что шенды – вполне миролюбивый народ, но эти, судя по виду, читали совсем другие книги.

– Работаем дальше! – зарычал Тригг, схватил одного за загривок и толкнул на ствол, с которого тот обдирал кору. – Надо их отогнать. Поразим их внезапностью.

Шадикширрам допила и бросила бутыль на прибрежные камни.

– На любого, из тех, кого видно, приходится десяток в засаде. Есть мнение, что внезапностью поразят тебя. Но давай: рвешься – пробуй. А я посмотрю.

– Так что же нам делать? – пролепетал Анкран.

– Лично я постараюсь не оставить им ни капли вина. – Капитан вынула пробку из новой бутылки. – А ты, если в самом деле хочешь их огорчить, сам сдери с себя кожу. – И она захихикала с полным ртом.

Тригг кивнул на Ничто, по-прежнему скребущего палубу, стоя на коленях.

– А еще мы можем дать ему меч.

Смех Шадикширрам как отрезало.

– Ни за что.

Мудрые терпеливо ждут своего часа, но ни за что его не упустят.

– Мой капитан, – произнес Ярви и, отложив доску, смиренно шагнул вперед. – Разрешите кое-что предложить.

– Что, калека, надумал им спеть? – бросил Тригг.

– Поговорить с ними.

Шадикширрам одарила его равнодушным прищуром.

– Ты говоришь по-ихнему?

– Достаточно, чтобы нам уцелеть. Может, даже получится с ними сторговаться.

Надсмотрщик вытянул толстый палец в сторону разрисованных воинов – тех становилось все больше.

– По-твоему, дикари прислушаются к голосу разума?

– Обязательно. – Главное, чтоб и на деле все прошло так же гладко, как получилось у него на словах.

– Безумие! – вставил Анкран.

Шадикширрам перевела блуждающий взгляд на хранителя припасов.

– Жду не дождусь твоих предложений. – Тот молчал, свесив губу, и перебирал руками. Капитан закатила глаза. – Да, в наши дни храбрецы повывелись. Тригг, ты сопроводишь нашего однорукого посланца на переговоры. Анкран, ты прогуляешься с ними.

– Я?

– Я что – вчера купила с десяток трусов по имени Анкран? Ты ведаешь закупками. Ну так иди, торгуй!

– Но с шендами никто не торгует.

– Значит, о вашей сделке сложат легенды. – Шадикширрам встала с валуна. – Всякому что-нибудь да нужно. В этом и прелесть купеческого ремесла. Сумаэль пояснит, в чем нуждаемся мы. – Она наклонилась над Ярви, обдавая винным перегаром, и потрепала его по щеке. – Спой им, мальчишечка. Сладко, как пел другой ночью. Ради своей жизни, спой.

Вот так и вышло, что Ярви медленно брел к деревьям с поднятыми руками. Короткий конец его цепи крепко натягивал в мясистом кулаке Тригг. А сам король Гетланда отчаянно убеждал себя, что серьезная опасность сулит серьезную выгоду. Впереди собирались новые шенды – и наблюдали в безмолвии. Позади по-галинейски бубнил Анкран:

– Если калека сторгуется – делим как обычно?

– Заметано, – ответил Тригг, дергая цепь. Ярви поверить не мог, что у этих двоих даже сейчас все мысли о деньгах. Видимо, люди, когда перед ними раскрывается Последняя дверь, уповают только на то, с чем они крепко свыклись. В конце концов, он сам полагался на премудрость служителя – и насколько же хрупок щит его учености теперь, когда шенды в боевой раскраске с каждым шагом становятся чуточку ближе.

Они не орали и не потрясали оружием – у них и так получилось нагнать страху. Они просто расступились, дав Триггу провести Ярви на поводке за деревья. Там, на поляне, горел костер – а за костром собралось еще больше шендов. Ярви нервно сглотнул, уяснив на сколько именно больше. Дикари втрое превосходили числом всю команду «Южного Ветра».

Среди них была женщина. Она сидела и выстругивала палочку кинжалом со сверкающим лезвием. У нее на шее, на тугом кожаном ремешке, висела эльфийская скрижаль: на зеленой, с замысловатой позолотой пластинке переливались черные драгоценности и пестрели малопонятные знаки.

Первое, чему должен научиться служитель, – распознавать власть. Читать позы и выражения лиц, спонтанные движения и оттенки голоса, которые отличают вожака от ведомых. К чему тратить время на челядь? Поэтому Ярви миновал мужчин, будто те невидимы, не сводя глаз со строгого лица женщины. Воины-дикари развернулись, окружая его, Тригга и Анкрана забором из острой стали.

В последний момент Ярви промедлил. Ненадолго, но радость при виде страха Тригга и Анкрана затмила его собственный страх. На минуту он почувствовал над ними власть – и ему понравилось это чувство.

– Говори! – выдохнул Тригг.

Интересно, промелькнуло в голове, можно ли как-нибудь его погубить? Воспользоваться шендами и получить свободу? Заодно освободить и Ральфа с Джойдом… Но слишком высоки были ставки, и слишком ненадежен расклад. Разумный служитель выбирает меньшее зло, наибольшее благо и на всех наречиях торит дорогу для Отче Мира. Итак, Ярви, хлюпнув коленом, приник к здешней заболоченной почве, и, как учила мать Гундринг, прижал к груди иссохшую руку, а здоровую прислонил ко лбу: показать свою искренность.

И начал напропалую врать.

– Мое имя Йорв, – сказал он на наречии шендов, – и я прибыл склонить перед вами колено, и покорно молю вас считать меня вместе со спутниками не чужаками боле, а гостями – и отнестись к нам по закону гостеприимства.

Женщина медленно сощурилась на Ярви. Потом оглядела воинов, аккуратно убрала в ножны кинжал и швырнула палочку в костер.

– Ну не зараза?!

– По закону гостеприимства? – пробормотал один из воинов, недоверчиво указывая на корабль на мели. – Эти дикари слыхали о гостеприимстве?

– Наш язык в твоих устах нагоняет тоску, чужеземец, – женщина всплеснула руками. – Но я Свидур из шендов. И я объявляю: встань, Йорв, ибо мы приглашаем тебя к нашему огню и под нашу защиту.

Другой воин в сердцах швырнул на землю топор и сердито проломился в кусты. Свидур проводила его взглядом.

– Мы так надеялись, что перебьем вас и заберем весь груз. Нам не приходится привередничать, ведь по весне сюда нагрянет с войной ваш Верховный король. Этого человека слепили из жадности. Клянусь, я и представить не могу, чем таким ценным для него мы владеем.

Ярви обернулся на Анкрана, который следил за разговором с глубочайшим подозрением на лице.

– Мои печальные наблюдения говорят о том, что есть люди, которым всегда всего мало.

– Такие люди есть. – Она уперла руку в колено и печально положила голову на ладонь. Расположившиеся полукольцом воины с расстройством присаживались на корточки, а один вырвал мох и уже оттирал свою боевую раскраску.

– Этот день мог стать для нас удачным.

– И до сих пор еще может. – Ярви, пошатываясь, поднялся на ноги и стиснул ладони на манер матери, когда та начинала вести торг. – У нас есть груз, и наш капитан была бы рада обменять его…

Маленькие грязные тайны

Каюта Шадикширрам была тесной, и внутри нее рябило в глазах. Три мутных окна-бойницы просеивали пятна тусклого света, кули и сетки, свисавшие с низких балок, отбрасывали пятна тени. Большую часть пола занимала кровать, заваленная простынями, мехами и несвежими подушками. Большую часть остального места – непомерный, окованный железом сундук. По углам валялись пустые бутылки. Пахло смолой, морской водой и жжеными благовониями, скисшим вином и потом. Но по сравнению с привычной жизнью Ярви – если это можно было назвать жизнью – капитан обитала в запредельной роскоши.

– Починка долго не продержится, – объясняла Сумаэль. – Надо возвращаться в Скегенхаус.

– Прелесть моря Осколков в том, что оно круглое. – Шадикширрам обвела в воздухе круг бутылкой. – Мы дойдем до Скегенхауса с другой стороны.

Сумаэль остолбенела.

– Но одно дело – за считаные дни и другое – за месяцы!

– Ты себе знай веди корабль, как обычно. Неужели это так трудно? Злейший враг морехода – это море, но ведь дерево не тонет, правда? Пойдем прежним курсом. – Шадикширрам скосила глаза на Ярви, когда тот пригнулся под притолокой. – Ага, мой посол! Раз наша кожа до сих пор с нами, значит, дела идут успешно?

– Мой капитан, мне надо с вами поговорить, – произнес он, опустив твердый взгляд: так служитель разговаривает со своим государем. – Наедине.

– Хммм. – Она выпятила губу и потренькала по ней пальцами, как музыкант по струнам арфы. – Когда мужчина хочет встретиться со мной наедине, мне всегда любопытно – даже если он слишком юн, искалечен и вообще такой невзрачный, как ты. Сумаэль, возвращайся строгать и заколачивать, мы должны к утру спуститься на воду, поняла?

На скулах Сумаэль заиграли желваки, когда та стиснула зубы.

– Лишь бы не под воду. – И, пихнув плечом Ярви, девушка вышла.

– Ну? – Шадикширрам потянула длинный глоток из бутылки и со стуком поставила ее на пол.

– Я уговорил шендов отнестись к нам по закону гостеприимства, капитан. У них бытует священная традиция не отказывать тому, кто надлежащим образом просит.

– Ловко, – отметила Шадикширрам, собирая в ладонях черные и серебристые пряди.

– Я договорился взять у них то, что нам нужно, и, на мой взгляд, обмен получился просто отличным.

– Крайне ловко, – сказала она, скручивая волосы в свой обычный клубок.

А вот теперь ему и впрямь понадобится вся его ловкость.

– Быть может, именно вы, капитан, не сочтете эту сделку такой уж отличной.

Ее глаза сузились самую малость.

– Это еще как?

– Ваш корабельный кладовщик и старший надсмотрщик запускают руку в вашу прибыль.

Наступило молчание, пока Шадикширрам аккуратно, одну за одной, втыкала в волосы булавки, закрепляя прическу. Она ни капельки не изменилась в лице, но Ярви внезапно ощутил себя на самом краю обрыва.

– Неужели? – произнесла она.

Он ждал чего угодно, но только не холодной отстраненности. Может, она все знала заранее и ей наплевать? И она сейчас просто отправит его обратно на весла? Прознают ли Тригг с Анкраном, что он их выдал? Ярви облизнул губы, понимая, что пошел по крайне тонкому льду. Но выбора не было. Только двигаться дальше, надеясь, что где-то там, впереди, берег.

– Не в первый раз, – просипел он.

– Что?

– В Вульсгарде они брали у вас деньги на сильных, здоровых гребцов, а привели отбросы, самые дешевые, какие только нашли, в том числе и меня. И, полагаю, сдачи вернули не много.

– Жалкие гроши. – Шадикширрам двумя пальцами подняла бутылку и вновь от души отхлебнула. – Но мне начинает казаться, что, купив тебя, я не прогадала.

Ярви переборол необъяснимое желание выложить ей всю правду, и заговорил спокойно и убедительно, как подобает служителю:

– Оба раза они договаривались промеж собой на галинейском. Думали – так их никто не поймет. Но я владею и этим языком.

– Небось и поешь на нем песни. Больно ты талантлив для невольника на весле-то.

Не в правилах служителя допускать вопросы без подготовленного заранее ответа, и Ярви уже припас подходящую ложь.

– Моя мать была служительницей.

– А служитель дает обет никогда не расстегивать пояс, знаем. – Шадикширрам причмокнула. – Ох уж мне эти маленькие грязные тайны.

– Жизнь ими полна.

– Так и есть, малыш, так и есть.

– Мать учила меня языкам и числам, свойствам растений и множеству других вещей. Возможно, полезных для вас, капитан.

– Такой ребенок всегда на пользу. В бою нужны обе руки. Но заколоть в спину хватит и одной, верно? Анкра-ан! – протяжно крикнула она в открытую дверь. – Анкран, с тобой желает говорить твой капитан!

Застучали быстрые шаги кладовщика, но еще быстрее стучало сердце у Ярви.

– Я проверял склад, капитан, – оказывается, одного тесака не хватает… – Пригибаясь в проеме, он заметил Ярви, и его лицо исказилось: поначалу от неожиданности, потом от страшной догадки, а под конец от попытки улыбнуться. – Принести вам вина?

– Хватит, доприносился. – Во время недолгого, скверного молчания капитан сверкала глазами и улыбалась, с лица Анкрана сходил цвет, а кровь в висках Ярви грохотала все громче и громче. – От Тригга я ожидала предательства: он свободный человек и заботиться обязан лишь о себе. А ты? Меня грабит моя же собственность?

Шадикширрам осушила бутыль, слизнула с горлышка последние капли и покачала пустой склянкой.

– Это просто уже какой-то позор.

Хранитель припасов скривился.

– Он соврал, капитан!

– Вот только его вранье один в один совпало с моими догадками.

– Это все…

В один миг – Ярви почти ничего не разглядел, лишь только услышал тупой гулкий стук – Шадикширрам хватила Анкрана донышком бутылки по голове. Охнув, тот повалился на доски, с лица потекла кровь. Она шагнула вперед, занесла ногу над его головой и не спеша, сосредоточенно принялась давить его лицо сапогом.

– Объегоривал меня? – шипела она сквозь зубы, пропоров каблуком его щеку.

– Воровал у меня? – сапог свернул Анкрану нос.

– За дуру меня держал?

Ярви отвернулся в угол комнаты и слушал мерзкий хруст, покрываясь мурашками.

– После всего… что я… для тебя!..

Шадикширрам присела на корточки, положила локти на колени и свесила руки. Выставила подбородок и сдула с лица непослушную прядь.

– И вновь убожество рода людского поразило меня прямо в сердце.

– Жена, – прошептал Анкран, притягивая взгляд Ярви к своему обезображенному лицу. На его губах набух и лопнул кровавый пузырь. – Жена… и сын.

– Чего там с ними? – раздраженно бросила Шадикширрам, недовольно покосилась на красное пятнышко на ладони и вытерла его об рубаху Анкрана.

– Работорговец… у кого вы меня купили… в Торлбю, – голос Анкрана проседал. – Йоверфелл. Они у него. – Он закашлял и вытолкнул изо рта кусочек зуба. – Торговец сказал, что им ничего не будет… пока я привожу ему деньги… каждый раз, когда мы приходим туда. А если не заплачу…

У Ярви подкосились колени. Ему показалось, он падает. Теперь стало ясно, для чего Анкрану были нужны эти деньги.

Но Шадикширрам только пожала плечами.

– Мне-то что с того? – И она запустила пальцы в волосы Анкрана и вынула из-за пояса нож.

– Постойте! – вскрикнул Ярви.

Капитан осадила его резким взглядом.

– В самом деле? Точно?

Ярви собрал воедино и отдал все силы, что у него были, чтобы заставить свои губы растечься улыбкой.

– Зачем убивать то, что можно продать?

Она смотрела на него, сидя на корточках, а он гадал – неужели она убьет их обоих? А потом капитан расхохоталась и опустила нож.

– Прямо мои слова. Эх, погубит меня доброе сердце. Тригг!

Надсмотрщик, прежде чем ступить в каюту, замешкался лишь на секунду при виде Анкрана на полу с кровавым месивом на месте лица.

– Выяснилось, что кладовщик меня обворовывал, – произнесла капитан.

Тригг насупленно посмотрел на Анкрана, потом на Шадикширрам и, последним, долго-долго рассматривал Ярви.

– Что за люди пошли – о себе только и думают!

– А я так надеялась, что мы – одна семья. – Капитан встала, отряхивая пыль с коленей. – У нас появился новый хранитель припасов. Найди ему ошейник получше. – Она ногой перекатила Анкрана к двери. – А это брось взамен на весло Джойда.

– Так точно, капитан. – И Тригг выволок Анкрана за руку и пинком затворил за собой дверь.

– Теперь ты понял, насколько я милосердна, – весело сказала Шадикширрам, подкрепляя слова милостивыми жестами окровавленных рук, в одной из которых до сих пор болтался нож. – Милосердие – моя слабость.

– Милосердие – признак величия, – сумел выдавить из себя Ярви.

Шадикширрам просияла.

– А как же! Но… несмотря на мое величие… Анкран, пожалуй, исчерпал запас моей милости на этот год. – Длинной рукой она приобняла Ярви за плечи, подцепила большим пальцем его ошейник и подтянула к себе – ближе, ближе, достаточно близко, чтобы от ее шепота разило вином. – Если другой хранитель припасов предаст мое доверие… – И она погрузилась в тишину, куда более красноречивую, чем любые слова.

– Ни о чем не беспокойтесь, капитан. – Ярви посмотрел в лицо этой женщине, такое близкое, что ее глаза сливались в один. – У меня нет ни жены, ни детей.

Только дядя, которого надо убить, его дочь, на которой надо жениться, и Черный престол Гетланда, который надо себе вернуть.

– Я – ваш человек.

– Едва ли ты дотягиваешь до целого человека, но в остальном – молодец! – Она обтерла нож об рубашку Ярви – сперва одну сторону лезвия, потом другую. – Теперь дуй в трюм, к своим припасам, мой юный однорукий служитель. Разыщи, где Анкран держал мои деньги, и принеси мне вина! И, давай, паренек, веселей!

Шадикширрам стянула с шеи золотую цепочку и повесила ее на столбик кровати. На цепочке качался ключ. Ключ к замкам невольников на веслах.

– Мне по душе, когда мои друзья веселятся, а враги сдохли! – Она раскинула руки, поболтала в воздухе пальцами и рухнула навзничь, на свои меха и подушки.

– Утро начиналось неудачно, – протянула она в потолок. – Но все обернулось как нельзя лучше для всех.

Покидая каюту, Ярви благоразумно не стал напоминать, что Анкран, не говоря о его жене и ребенке, с ней бы не согласился.