Текст книги "Самый неподходящий мужчина"

Он оторвался, и Дамарис открыла глаза.

– Ты выглядишь удивленным, – сказала она улыбаясь.

– Скорее, потрясенным. Но ты поедешь в Чейнингс? Ты определила поцелуй в качестве платы и получила его.

Она оттолкнула его, но он схватил ее за руки:

– Я не то хотел сказать.

– Вы говорите много того, чего не хотите! – возмутилась она.

– Только с вами.

Она перестала вырываться.

– Мне это нравится.

– Мегера, – сказал он, но с теплотой в глазах. – Это имеет смысл, Дамарис. Вы ведь не хотите оставаться здесь?

– Но Чейнингс?..

– И я. – Он опустил руки ей на талию, а она положила ладони ему на плечи, поигрывая пальчиками. – Кошка, – сказал он. – Не выпускай свои коготки.

Она знала, что ее чуть раскосые глаза делают ее похожей на кошку, но до сих пор считала, что это плохо.

– А не будет ли это неприлично? Эшарт и мисс Смит? Вы и я?

– И вдова. И леди Талия тоже будет там. Она любит Джениву и хочет навестить дом своего детства. – Он начал осыпать поцелуями ее нос, щеки, снова губы. – Вы поедете?

– Сатана, – пробормотала она, пытаясь думать.

Холодный, мрачный дом. Вдова. Эшарт и мисс Дженива, влюбленные до тошноты. Фитцроджер. Таинственный Фитцроджер, которого ей хочется узнать ближе. Еще поцелуи…

С Эшартом и мисс Смит, изнемогающими от любви друг к другу, и их дуэньями – двумя старыми дамами, которым требуется вздремнуть, разве не будет достаточно времени наедине с ним? Мудрая женщина бежала бы от этого как от чумы, но могла ли она быть рассудительной, когда его губы мягко играли на ее губах?

Осталось так мало времени до того, как она станет благоразумной, – поедет в Лондон и найдет подходящего мужа…

Она отодвинулась, ощущая, как одежда прикасается к чувствительной коже. Соблазн боролся со здравомыслием, и трезвость не проиграла окончательно. Девушка взяла его лицо в свои ладони.

– Вы обещаете, что не соблазните меня там?

Его глаза округлились, но взгляд остался твердым.

– Я обещаю не совращать вас нигде, Дамарис. Не потому, что моя низменная натура не захочет, просто честь не позволит. И еще. У меня здоровый инстинкт самосохранения. Мне бы не хотелось сделать Родгара своим смертельным врагом.

Дамарис глубоко вздохнула.

– Тогда, если Дженива сможет это вынести, я поеду в Чейнингс.

Он отступил назад.

– Хорошо.

Дверь библиотеки открылась. Они обернулись. Вошел Эшарт.

– Радуйтесь! Я все еще цел и невредим. Мисс Миддлтон согласилась поехать с нами?

Дамарис воззрилась на Фитцроджера, больно задетая. Он только что поцелуями добился от нее согласия на уже утвержденный план. И почему Эшарт разговаривает так, словно ее здесь нет?

– Мисс Миддлтон согласилась, – раздраженно бросила она, что заставило Эшарта хотя бы взглянуть на нее.

«Настороженно», – с удовлетворением отметила Дамарис. Она не гордилась своим недавним поведением. Но ей нравилось, что могущественный маркиз Эшарт нервничает из-за нее. Он поклонился:

– Мои извинения, мисс Миддлтон. И заранее прошу прощения за неудобства Чейнингса.

– Я была там, милорд.

Он на мгновение нахмурился, прежде чем сказать «Ах да».

Дамарис скрипнула зубами. Неужели этот несносный человек даже не помнит? Он ведь тоже был там, оказывал ей знаки внимания, очаровательно ухаживал за ней. Точнее, за ее деньгами.

– Сейчас неудобств будет еще больше, – сказал маркиз, и до нее дошло, что, откажись она ехать, он был бы рад. Прекрасно. Ей доставит удовольствие быть бельмом на глазу и у него, и у мисс Смит.

– Я переживу, милорд. Я не росла в роскоши.

Он метнул на нее недружелюбный взгляд. Фитцроджер вмешался:

– На состязании Дженива будет дамой сердца Эшарта. А вы – моей?

Он подобрал ее шаль, которая, очевидно, соскользнула во время их поцелуя. Дамарис выхватила ее и укуталась. Она не желала навредить себе, отказавшись от этого плана, но была отчаянно зла на него.

– Хорошо, – сказала она. – Вы с Эшартом будете драться?

– Возможно.

– Надеюсь, вы убьете друг друга, – проворковала она, уходя.

– Сварливая баба, – пробормотал Эш.

Фитц сдержал желание как следует врезать другу.

– Ей пришлось нелегко, и в этом есть твоя доля вины.

– Я не делал ей предложения.

– Вдова давала обещания от твоего имени, и ты не возражал. До встречи с Дженивой – после встречи с Дженивой! – ты собирался жениться на деньгах мисс Миддлтон.

Румянец вспыхнул на щеках Эша.

– Больше нет. Так почему она тащится в Чейнингс? Теперь Родгар ее опекун.

– Ты ведь тоже имел беседу.

– Короткую. Меня послали, чтобы выручить ее и сообщить о плане. Я надеялся, что она откажется.

– Я уговорил ее. Ей лучше уехать отсюда. Она не член семьи, и у нее нет здесь настоящих друзей. И я не хочу оставлять ее.

Фитц пожалел, что сказал это. В последнее время он совсем разучился владеть собой.

Эш поднял брови:

– Ты питаешь надежды? Удачи тебе, но не спеши считать цыплят. Она в погоне за самым высоким титулом, который сможет купить. Кстати, Родгар обратился ко мне со странным вопросом.

Фитц обрадовался смене темы.

– Каким?

– Он спросил, есть ли в Чейнингсе документы, относящиеся к Бетти Кроули. Ну ты знаешь, моя прапрабабушка.

– Одна из многочисленных любовниц Карла Второго и источник королевской крови, которая предположительно течет в жилах Трейсов? Вдова раза два упоминала об этом.

Эш рассмеялся, ибо его бабушка никогда не упустит случая упомянуть о «королевской связи», как она это называет, хотя, видит бог, потомки от внебрачных связей веселого монарха не редкость.

– Почему Родгар интересуется? – спросил Фитц.

– Он тоже праправнук Бетти. Возможно, составляет свое фамильное древо. Это показалось мне безобидным любопытством, и я решил, что мир между нами будет мудрым шагом.

– Слава тебе господи! А документы есть?

– Должны быть. Хотя Бетти вышла замуж за Рандолфа Приса, у нее был только один ребенок – королевский. Он носил имя Чарлза Приса и позже стал лордом Вейзи. Его единственным выжившим ребенком была бабуля, поэтому титул умер вместе с ним, а Стортон-Хаус был продан. Потом она стала маркизой Эшарт, поэтому бумаги Присов были переправлены в Чейнингс. Полагаю, они лежат на чердаке. Я сказал, что посмотрю, когда буду там.

– Ты, – спросил Фитц, – или я?

Эш усмехнулся:

– Ты же не можешь ожидать, что я оставлю Джениву в одиночестве. Позови мисс Миддлтон помочь тебе и займись с ней любовью на заплесневелых бумагах. Только позаботься, чтобы она не беспокоила Джениву. Я не позволю расстраивать ее.

– Дженива может сама постоять за себя. И мне жаль, если это заденет твою гордость, но я сомневаюсь, что мисс Миддлтон все еще жаждет твоего титула и знатности.

– Она так и сказала вдове, и я уважаю ее за это.

– Она достойна уважения, Эш. Она не кроткое, краснеющее создание. У нее есть характер.

– Ты влюблен! Ты ведь планировал уехать в Виргинию?

– Так и есть. – Фитц направился к двери, надеясь ускользнуть. – Нам надо подготовиться к состязанию. Как оно будет проходить?

– Ты, я, Родгар и лорд Брайт вместе с любыми другими джентльменами, которые пожелают принять участие. Каждый против остальных.

– Здесь около тридцати мужчин. Это затянется на целый день.

– Учитывая мастерство Родгара, едва ли многие рискнут сражаться. Лорд Брайт тоже отличный фехтовальщик. Хочешь ли ты принять участие?

Эш явно вспомнил, что выступление Фитца на состязаниях не было впечатляющим.

– О, я не возражаю.

– Почему у тебя такой хищный вид?

– Я не раскрывал в полной мере своих способностей. Я надеюсь победить Родгара.

– Разрази меня гром! Ты считаешь, что можешь?

– Я никогда не видел, как он дерется, но да, это возможно.

Эш рассмеялся:

– Зачем скрывать свои таланты?

Фитц пожал плечами:

– Я предпочитаю не привлекать внимания, но тут не могу устоять.

– Надеюсь, ты одержишь над ним верх. Это завоюет сердце наследницы, и она забудет о диадеме. Фитц, мне не нравится, как обстоят дела в колониях, а здесь состояние само плывет к тебе в руки.

– Господи, Эш. У меня нет ни профессии, ни дома, скандал липнет ко мне как смола, и семья, с которой я бы не хотел знакомить никого. Даже если Дамарис предложит мне себя, я вынужден буду отказаться.

У Эша был такой вид, словно его стукнули по голове.

– Хочешь, я найду для тебя место? Управляющего имением, например? Или что-нибудь в правительстве?

Предложение было великодушным, но бесполезным. Вопрос о службе никогда раньше не поднимался, но сейчас это меньше всего волновало Фитца. Он вышел из комнаты.

Фитц отправился в спальню, чтобы переодеться к обеду, который последует за состязанием. Он сделал это быстро, предпочитая не встречаться с Эшем. Затем побродил по коридорам огромного дома, планируя обеспечение безопасности завтрашнего путешествия. По крайней мере пытался. Его мысли то и дело возвращались к Дамарис Миддлтон.

Почему он не сообразил, что флиртовать с ней, чтобы убедить поехать в Чейнингс, может быть опасным? Когда они прикасались друг к другу, вспыхивал огонь. Если бы он имел право, то мог бы завоевать ее. Но он не впутает никого, кто ему дорог, в свою загубленную жизнь.

Однако соблазн не давал покоя. С ее состоянием он мог бы избавить мать и сестер от его брата Хью. С деньгами он мог позволить себе забрать Либби и Салли с собой в Америку и защитить их там.

Фитц отбросил назойливые мысли. Он никогда не оскорбит женщину, женившись на ней по такой причине.

Глава 6

Без четверти два Фитц подошел к комнате Дамарис. Он постучал, и она сама открыла дверь, блистая в платье огненного цвета. Ему пришлось подавить улыбку чистейшего удовольствия при виде ее расправленных плеч, твердого подбородка и вызывающего выражения глаз.

– Входите, – приказала она.

Он подчинился. Ее горничной не было.

– Вы не должны были обманом добиваться моего согласия поехать в Чейнингс, – заявила она. – Вам следовало просто сказать, что это уже решено и почему.

– Но это было бы отнюдь не так приятно. – Он понимал, что не должен поддразнивать ее, тем паче когда они наедине, но просто не мог устоять.

Ее лицо стало пунцовым.

– Вы больше никогда не будете так поступать.

– Так целовать вас?

– Пытаться так убедить меня! И так целовать.

– Дамарис, вы сами попросили меня поцеловать вас.

– Я признаю это, но вы этим воспользовались.

– И получил удовольствие. Мне хочется и сейчас поцеловать вас. Вы выглядите восхитительно. Вам безумно идет этот оттенок.

Она нахмурилась:

– Он называется «Осенний закат». Несусветная глупость, ибо закаты осенью не отличаются по цвету от закатов в другое время года.

Он взял ее за руки:

– Вижу, вы не поэтическая натура.

– Ни в малейшей степени.

– Поэтическая натура – это не слабость. Поэзия может сочетаться с храбростью и влиянием.

Ему не стоило этого делать, но он поцеловал ее длинную, изящную кисть, тонкую и гибкую от многолетних занятий за клавиатурой, и представил, как эти руки прикасаются к нему, даже в интимных местах.

– У вас есть пример в качестве доказательства?

– Что? – Он не имел представления, о чем она говорит.

– Пример поэта, который был к тому же храбр и влиятелен.

Он тихо рассмеялся и позволил ей привести его в чувство, если бессмысленный разговор мог сделать это. Им надо идти вниз, но кровать гораздо соблазнительнее. Он взял тяжелую шелковую шаль, сотканную из коричневого, золотистого и розового, и накинул ей на плечи.

– Давайте посмотрим. – Фитц взял девушку под руку и повел к двери. – Многие из поэтов прошлого столетия были вынуждены участвовать в гражданской войне. Взять хотя бы сэра Филиппа Сиднея, который погиб в сражении во времена Тюдоров.

– Он был примерным солдатом? – поинтересовалась она. – Или хорошим поэтом?

– И тем и другим, но я не могу его процитировать.

– Имели дела поважнее, чем изучать литературу? – Она посмотрела ему прямо в лицо. – Какова ваша настоящая цель пребывания здесь, сэр?

От ее проницательности у него перехватило дыхание.

– Святочные развлечения.

– А до этого? Вы были неразлучны с Эшартом в течение нескольких месяцев. Едва ли это требовало отдачи всех сил.

– Вы будете удивлены, – сказал он непринужденно, – но когда я ушел из армии, то решил дать себе немного поразвлечься.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Моя жизнь в Уорксопе была тихой и однообразной, но это давало время для наблюдений. Люди ищут развлечений, которые соответствуют их натуре. Бездельники забавляются каким-нибудь очередным ничегонеделанием. Активные тешат себя по-другому. Даже во время болезни. Люди праздные не вылезают из постели, а энергичные не могут усидеть на месте и непременно попадают в неприятности.

– И с чем же могут быть связаны неприятности от моего пребывания здесь?

– Со мной.

Правдивость этих слов лишила его дара речи.

– Более того, – продолжала Дамарис, – вы мне кажетесь ястребом в клетке с певчими птичками.

Рассмеяться над этим было легко.

– Вы представляете Родгара, Эшарта, лорда Брайта и других щебечущими канарейками? Очень скоро вы поймете свою ошибку.

– Возможно, дело в вашем армейском опыте. В сиянии вокруг вас.

– Вы видите во мне святого?

– Я не сказала «нимб», сэр. Как будто у вас есть цель, тогда как остальные просто бездельничают.

Черт возьми! Ему следует быть осмотрительнее. Он и вправду чувствовал себя бодрым и полным жизни, когда был вовлечен в важную миссию, а девушка опасно наблюдательна.

Две женщины появились из коридора чуть впереди. Они окинули Фитца и Дамарис испытующим взглядом. Он вспомнил об их общей цели – убедить всех, что сердце Дамарис не разбито.

– Быть может, это сияние исходит от вас, – пробормотал он, – мой прелестный осенний закат.

– Не говорите глупостей.

– Я упражняюсь в поэтическом флирте. Напоказ.

Фитц увидел, что она вспомнила. Они приближались к верхней площадке главной лестницы, где толпились другие. Гул голосов внизу указывал на то, что люди уже собрались для состязания. Супружеская пара средних лет подошла с противоположной стороны. Найтсхомы были добросердечными людьми, которые не избегали его, поэтому они начали свой спектакль перед ними.

Фитц отступил назад и продекламировал:

– Дамарис входит в огненном сиянии, невиданном с начала мироздания. Ее глаза – прекрасные сапфиры – пронзят меня насквозь, как острые рапиры.

Люди захихикали, и Дамарис тоже.

– Надеюсь, вы фехтуете так же хорошо, как и рифмуете, сударь.

Он приложил руку к груди и с улыбкой поклонился:

– Этот экспромт вырвался прямо из моего бедного сердца.

– Вполне милыми стихами, Фитцроджер, – прокомментировала леди Найтсхом. – Вы, похоже, вполне оправились, мисс Миддлтон.

Дамарис побледнела, но Фитц поднес ее руку к губам и поцеловал, удерживая ее взгляд.

– Поиграйте со мной в поэтическую игру, милая леди. Нам исцеление обещает иная жизни полоса.

Несколько мгновений она смотрела не мигая, и он испугался, что у нее не выйдет даже простая рифма, но вдруг она сказала:

– Ах, сударь, ваши обещания да пусть услышат небеса.

Какие только в этом мире не происходят чудеса!

Так пусть же ветер раздувает у нашей лодки паруса!

Леди Найтсхом зааплодировала, а Фитц снова взял Дамарис под руку и двинулся к лестнице. Толпа расступилась, пропуская их, слушатели последовали за ними. Люди комментировали их удачный экспромт.

Удивила ли их сообразительность Дамарис так же, как его? Он был восхищен ее проявлением. Дамарис Миддлтон необыкновенно храбрая и, возможно, одна из тех, чьи таланты в полной мере раскрываются лишь в критические моменты. Случается ли Господу допускать ошибки? Если бы Дамарис родилась мальчиком, возможно, добилась бы таких же успехов, как ее отец-пират.

Когда они достигли подножия лестницы, он напомнил ей:

– Улыбайтесь и обожайте меня.

– Но только на время, – уточнила она с ослепительной улыбкой.

Дамарис надеялась, что ее улыбка не выглядит гротескной. Это глупое рифмоплетство помогло, но у нее все еще тряслись поджилки от необходимости смотреть в лицо людям, которые были свидетелями ее вчерашнего поведения.

– Расслабьтесь, – проговорил Фитц ей на ухо, когда они смешались с гостями в зале. Расставленные кругом стулья дожидались зрителей, и некоторые были уже заняты. У Дамарис возникло чувство, словно они сели, чтобы наблюдать за ней, а не за состязанием.

Она вела себя так, словно вчерашнего и вовсе не было. Послала улыбку немолодой мисс Шарлотте Маллорен, на которую та неуверенно ответила. Обменялась замечаниями о погоде с доктором Иганом. Спросила у леди Брайт Маллорен о ребенке леди Уолгрейв.

Девушка повернулась к Фитцроджеру, пытаясь придумать какую-нибудь остроумную реплику, но нервозность стерла все мысли в голове.

– Здесь вам нечего бояться. Мы вместе будем за вас сражаться, – заверил ее Фитц. – Черт, я не собирался говорить это в рифму.

Она рассмеялась и молча поблагодарила его.

– Вы думаете, рифмоплетство заразительно? Если так, я нашла нечто целительное. Что может рифмоваться с «заразительным»?

Он вскинул бровь, и она поморщилась.

– Я это тоже не нарочно. Мы попались в рифмующую ловушку!

– Для наших языков игрушку…

– Фитц.

Они оба, смеясь, обернулись и увидели Эшарта об руку с Дженивой, чья белокурая красота подчеркивалась сиянием счастья. Улыбка Дамарис не дрогнула. У нее есть роль, которую она должна играть. И какой смысл злиться на мисс Смит за ее красоту? Это все равно что проклинать небо за то, что оно голубое. Да и будущая маркиза Эшарт казалась такой же напряженной, как и она.

– Дорогие друзья, – ораторствовал Фитц, – в этот радостный час мы приветствуем вас. Развлечений мы жаждем сейчас.

Эшарт рассмеялся, но был в некотором замешательстве.

– Что, черт возьми?..

– Мы с мисс Миддлтон попались в ловушку рифмования.

– А это, уверяю вас, сущее наказание, – подхватила Дамарис.

– Ну, не знаю, – подала голос мисс Смит. – Это все же не хуже, чем отпевание. – Потом нахмурилась: – Ужасно.

Эшарт поцеловал ей руку.

– Слава богу, этой напасти мы не подвержены.

– За исключением любви, – заметил Фитцроджер. – Стрелой Купидона вы оба повержены. Быть может, в этом ваше спасение.

– Волшебное средство, полученное из влечения? – подхватила Дамарис. – Значит, нам нужно любви воздействие. Так давайте же немедля действовать!

Эшарт зааплодировал, как и некоторые другие, кто стоял поблизости. Они снова становились центром внимания, но на этот раз производили хорошее впечатление.

– Вы искусно рифмуете, – заметил Эшарт, – декламируете же оба ужасно. Но могли бы обратить это наказание в свою пользу на сцене.

– Наказание, которое приведет к состоянию? – спросила Дамарис.

Фитц усмехнулся:

– В такой перспективе есть свое обаяние.

– По-моему, ты выдохся, друг мой, – сказал Эшарт.

Дамарис неожиданно осознала, что эта игра доставляет ей удовольствие. Она составила фразу и повернулась к Фитцу:

– Сударь, чтобы это занятие не стало проклятием, мы оба должны быть очень внимательны. Отныне не больше слова зараз. Это приказ.

– Браво! – зааплодировал Эшарт, к которому присоединились все остальные. – Только отдельные слова, Фитц. Я, как твой друг, обязан следить, чтобы с тобой ничего не случилось, так ведь?

– Так, выходит, – сказал Фитц.

– Что здесь происходит? – спросила леди Аррадейл, только что вошедшая в зал.

Все собравшиеся разразились хохотом. Эшарт объяснил, и их хозяйка рассмеялась.

– Дуэль рифм. Надо будет как-нибудь еще попробовать. Ну а сейчас прошу всех занять места для дуэли клинков.

Дамарис заняла место рядом с Дженивой Смит, радуясь, что есть немного времени, чтобы успокоиться. Она была слишком взбудоражена, находилась под влиянием момента. Сейчас интерес большинства людей казался веселым или даже добродушным, но она поймала на себе гневный взгляд лорда Генри. Без сомнения, он считает, что она слишком дерзка.

Родгар вошел в овальное пространство, образованное стульями, через оставленный проем. Дамарис была шокирована, увидев, что он одет только в рубашку, бриджи и чулки. Фитцроджер будет сражаться в таком же виде?

– Друзья мои, мы с кузеном Эшартом давно хотели проверить мастерство друг друга в фехтовании. Этот турнир – простое развлечение, уверяю вас. Кровь не прольется.

Среди собравшихся послышался смех: еще совсем недавно дуэль между кузенами могла быть смертельной.

– Турнир с маленьким призом – для стимула. – Родгар извлек золотую цепочку с подвесками-капельками. – Безделушка, но приятный подарок для дамы сердца. На данный момент участниками состязания являются: ваш покорный слуга, Эшарт, лорд Брайт и мистер Фитцроджер, но любой из вас, джентльмены, может присоединиться. Мы фехтуем до первого касания. Трехминутная схватка без касания будет засчитана как ничья. Сэр Ролоу согласился быть хронометражистом.

Сэр Ролоу улыбнулся, поднял вверх большие карманные часы.

– Я бы хотел принять участие. – Лейтенант Осборн вышел вперед.

Дамарис подавила стон. Он был ее настойчивым поклонником здесь, и иногда она поощряла его, пытаясь заставить Эшарта ревновать. Она не хотела, чтобы он поставил себя в глупое положение из-за нее, но и, разумеется, не желала, чтобы он выиграл.

Еще один молодой человек, мистер Стентон, поднялся, и они с Осборном ушли, чтобы снять с себя сковывающую движения одежду. Лорд Брайт присоединился к своему брату, держа две рапиры, и тоже разделся.

– Прошу заметить, – обратился ко всем лорд Брайт, бросив брату рапиру, – я никогда не утверждал, что фехтую лучше, чем Родгар.

Но когда поединок начался, потрясенной и изумленной Дамарис он показался блестящим фехтовальщиком. Она никогда раньше не видела, как мужчины фехтуют. Они носились то вперед, то назад на сильных, гибких ногах, не видя ничего, кроме друг друга, и выискивая уязвимое место для наконечника на острие рапиры. Она была не в состоянии уследить за их молниеносными выпадами. Какую опасность они представляли бы, будь это настоящая дуэль! Наконечник рапиры лорда Родгара уперся в грудь брата, лезвие изогнулось, словно березовая ветка, и поединок закончился.

Дамарис приложила руку к груди:

– О боже!

– Да уж, – отозвалась мисс Смит.

Дамарис искоса взглянула на нее:

– Для вас это тоже внове?

Мисс Смит разрумянилась от возбуждения.

– Нет, но я никогда не видела такой скорости. Думаю, Родгару не стоит бояться, что придется расстаться с безделушкой.

– Эшарт не может конкурировать?

Мисс Смит застыла.

– Уверена, что может.

Следующим в круг вошел Эшарт в паре с мистером Стентоном. Вскоре стало очевидно, что Эшарт может конкурировать и даже не уступает в мастерстве кузену. Когда поединок закончился вничью, Дамарис заподозрила, что Эшарт дрался не в полную силу. Но смеющийся и запыхавшийся мистер Стентон с поклоном покинул состязание.

Фитцроджер и Осборн боролись следующими. Дамарис была разочарована, что ни один из них не показал мастерства других фехтовальщиков. Возможно, в жизни солдата не было места для артистического фехтования.

«Да и не всегда, – вспомнила она, – фехтование бывает артистическим». Не так давно лорд Родгар убил человека с помощью этого смертоносного искусства, вот и сейчас казалось, что Осборн с удовольствием убил бы противника. Он проиграл и, прежде чем выйти из круга, чтобы дожидаться следующего поединка, бросил на нее гневный взгляд.

Бремя богатства давило на нее. Мужчины могли бы за него убить.

Теперь воздух был насыщен напряжением, и, когда Эшарт вернулся в круг, чтобы сразиться с лордом Брайтом, она заметила, что у обоих мужчин рубашки прилипли к телу. Пот катил градом.

Возможно, какие-то искры старой вражды между Маллоренами и Трейсами вспыхнули вновь, ибо Дамарис ощутила чуть больше остроты в напряжении Эшарта, некоторую резкость в его выпадах. Лорд Брайт широко улыбался, явно находя все это забавным, но Дамарис крепко стиснула руки и молилась, чтобы никто не пострадал.

– Время! – крикнул сэр Ролоу, и оба фехтовальщика отступили назад, тяжело дыша.

Дамарис разволновалась, частично из-за прекрасных контуров, вырисовывающихся под влажным, прилипшим батистом. Она взглянула на мисс Смит и увидела такую же реакцию и, вероятно, такой же страх. Почему, ради всего святого, мужчины считают это увеселением?

Родгар и Осборн сражались следующими, и молодой человек явно нервничал перед началом. Хотя Дамарис ничего не знала об искусстве фехтования, она подозревала, что три минуты, которые за этим последовали, были демонстрацией мастерства, которое не давало Осборну шанса на победу, а просто позволило довести поединок до вежливой ничьей. Это, как догадалась девушка, был тонкий намек выйти из игры, как это сделал мистер Стентон, и лейтенант понял его, правда, при этом бросил еще один косой взгляд в ее сторону. Это могло бы польстить, если бы Дамарис не знала, что его интересует только ее приданое.

– Итак, – проговорила мисс Смит, возможно, себе самой, – остались главные четверо. – Она повернулась к Дамарис: – Кто, по-вашему, выиграет?

Дамарис не хотелось быть злой, но все же она сказала:

– Родгар.

Мисс Смит кивнула, нахмурившись:

– Надеюсь, Эшарт не будет слишком задет.

Приглушенный шум голосов означал, что другие тоже строят предположения. Двое мужчин ударили по рукам. Будь у нее возможность, сделала бы она ставку на Родгара? Девушка хотела бы поставить на Фитцроджера, но когда он вышел на поединок с лордом Брайтом, она ожидала только поражения.

Но вдруг все изменилось. Похоже, лорд Брайт был намерен провести развлекательный бой, но за какие-то доли секунды его веселость испарилась. Глаза стали напряженными, а движения отчаянными.

Дамарис не имела представления, каким образом быстрые запястья и гибкие ноги уберегали обоих мужчин от опасности, но поединок длился полных три минуты. Когда сэр Ролоу крикнул: «Время!» – оба фехтовальщика согнулись, чтобы отдышаться, истекающие потом. Мужчины подали им полотенца, чтобы вытереть лица, и они выпрямились, все еще тяжело дыша. Фитцроджер стащил ленту с волос, которые растрепались и облепили лицо. Его неожиданная улыбка, адресованная лорду Брайту, на которую тот ответил так же, поразила Дамарис.

Радость. Все это доставляет ему несказанное удовольствие. Почему она решила, что его жизнь лишена такой чистейшей радости? Она осознала, что аплодирует, как и все. Теперь на Фитцроджера ставили деньги, и она гордилась им.

Вышел Родгар, в его улыбке было что-то хищное.

– Должен признать, это становится интереснее, чем я ожидал. Итак, Брайт закончил свои поединки с результатом в один проигрыш и две ничьи.

– Что я вам говорил? – дружелюбно воскликнул лорд Брайт. – Хотя я сражусь с Фитцроджером еще раз просто ради удовольствия.

– В следующий раз, – сказал брат. – Эшарт, я и Фитцроджер имеют по выигрышу и по ничьей каждый. Поскольку мы с Эшартом отдохнули, нам следует сражаться следующими, но тогда у Фитцроджера будет два поединка подряд. Поэтому, если вы согласны, джентльмены, я поборюсь за приз. Вначале против тебя, Эшарт?

Эшарт шагнул вперед, затем остановился.

– Тогда у тебя будет два поединка подряд, кузен. Если ты позволишь Фитцроджеру немного отдохнуть, я признаю его своим победителем.

– Непременно. При условии, что победитель получает приз.

Эшарт согласился, и Родгар повернулся к Фитцроджеру, который все еще вытирал пот:

– Я рад возможности помериться с вами силами, сэр. Где вы учились? – Мужчины пустились в дискуссию о фехтовании, которую Дамарис не могла слышать из-за поднявшегося гомона голосов.

Эшарт подошел к мисс Смит:

– Надеюсь, ты не жалеешь об ожерелье, Дженни. Я куплю тебе лучшее.

Дамарис отвела глаза, подумав: «Вот тебе и экономия», – но не слышать, о чем они говорят, не могла.

– Разумеется, нет, – отозвалась мисс Смит. – Поединок между вами – это, пожалуй, было бы не слишком разумно.

– Зато интересно. Думаю, Фитц против Родгара – это ничуть не менее увлекательно.

Дамарис посмотрела на Фитцроджера, который, кажется, уже восстановил силы, только рубашка по-прежнему липла к телу да волосы совсем растрепались. Он убрал непослушные пряди с лица, и это движение подчеркнуло сухощавую стройность его тела. Он был сложен изящнее остальных мужчин, но это не делало его слабее.

Ей стало трудно дышать, как фехтовальщикам, и почти так же жарко. Она никогда раньше не испытывала этого. Даже во время их поцелуев. «Это плотское», – поняла она. Низменное, но властное, пульсирующее между бедер и побуждающее совершить такое, что снова поставит ее в неловкое положение…

Девушка вздохнула и оторвала взгляд, заметив, что она не единственная женщина, пожирающая его глазами. Она взглянула на Эшарта, стоявшего так близко, что она ощущала запах его пота. Но он не оказывал на нее никакого особенного воздействия.

Фитцроджер объявил, что готов. Эшарт сел на пол у ног Дженивы.

– Молись о победе, любимая.

– Он может выиграть? – спросила мисс Смит, положив ладонь на его широкое плечо.

Он накрыл ее ладонь своей.

– Шанс есть, больший, чем был бы у меня. Ты еще не видела, как они оба дерутся в полную силу.

Родгар может быть еще более великолепен? Сердце Дамарис упало.

Поединок начался. Оба дуэлянта, казалось, примеривались друг к другу – тайный диалог, который она не понимала. Легкие движения клинка, парирующие удар определенным образом. Шаг назад, возврат. Новая проба. Ответный выпад.

Затем Фитцроджер перешел в наступление, оттеснив Родгара назад почти до самых зрителей шквалом мощных ударов. Но Родгар лихо увернулся, на мгновение тела столкнулись, и они поменялись ролями. Это был первый физический контакт за время состязания, и он показывал иной уровень накала. Это было близко к смертельной схватке.

Теперь они сражались быстро и яростно, но с движениями, ухищрениями и поворотами, которых она раньше не видела. Временами ей казалось, что то один, то другой пытается выбить рапиру из руки противника. Она угадывала это по обоюдным ухмылкам, которые следовали за этим.

Затем сэр Ролоу громко крикнул:

– Время!

Мужчины отступили назад, тяжело дыша, обливаясь потом. Оба кивнули и снова ринулись в бой. Дамарис зажала рот ладонью.

Она охнула, когда Фитцроджер упал на одно колено, но затем его рука, держащая рапиру, сделала резкий выпад в область сердца. Родгар крутанулся, отбил клинок и чуть не пронзил Фитцроджера сверху, но тот вскочил на ноги, гибкий, словно кошка, и его оружие метнулось к незащищенной стороне. Удар был отбит, и все началось сначала.

Дамарис напомнила себе, что гибкие клинки с наконечниками не могут причинить вреда, за исключением глаза. Но эти опытные мужчины не допустят, чтобы оружие попало в лицо. И все равно во рту у нее пересохло, сердце колотилось, и она молилась, чтобы это закончилось прежде, чем кто-то пострадает. И ей хотелось, чтобы Фитцроджер победил.

Поединок прекратился из-за того, что дуэлянты просто-напросто выдохлись. Они отступили назад и согнулись, тяжело дыша. Потом, окруженные возбужденными мужчинами, они вытирали лица и шеи, оба улыбающиеся и излучающие удовлетворение и радость.

Этот поединок станет пищей для разговоров в мужских кругах на многие годы. Женщины тоже не скоро его забудут.