Текст книги "Три минуты до судного дня"

– О чем ты?

– Джо-о, сегодня четвертое. Тебе еще вчера должны были заменить масло. Замена масла – важнейший аспект техобслуживания.

– Слушай, Ширли, я скажу прямо, – начал я. – Я что-то не понимаю. Тебе кажется, что у меня мало дел? Я что, в потолок плюю? Я работаю над делом о шпионаже и должен до вечера отправить кое-что в штаб-квартиру. Но ты, Ширли, хочешь, чтобы я все бросил и поехал на замену масла, потому что…

– Потому что техобслуживание – не шутки, Джо-о.

– А завтра…

– Завтра ты опоздаешь уже на два дня.

Тут я заметил, что Ширли успела загородиться от меня столом. Умно, но не слишком эффективно. Эти Ширли неистребимы – они находка для бюрократии.

Глава 7
Оценка результатов

20 сентября 1988 года

Вот как работает ФБР: каждый агент раз в девяносто дней составляет отчет по делу – без всяких «если» и «но». Эти отчеты помогают начальникам и самим агентам оценивать прогресс текущих расследований. Но за последние десять с лишним лет я понял, что, если ждать так долго, работы накапливается слишком много. Поэтому я предпочитал составлять свои отчеты раз в месяц, просто чтобы следить за ходом всех дел, полетов, тренингов, операций SWAT и всего остального.

Этим я и занялся в тот день, решив выстроить хронологию дела Рамси.

22.08.88. С утренней почтой приходит телетайп, в котором отделение ФБР в Тампе обязывают обнаружить и допросить некоего Родерика Джеймса Рамси.

23.08. Рамси обнаружен и допрошен агентом Джо Наварро (мной) и Элом Юэйсом из INSCOM сначала в доме третьего лица, за которым присматривает Рамси, а затем в отеле «Пикетт». Перед уходом Рамси отдает записку с номером, предположительно написанным Конрадом.

24.08. Рамси по собственной инициативе звонит в отделение ФБР в Тампе и просит поговорить с агентом Наварро о бывших обитателях дома, где прошла первая часть допроса. Наварро и агент Линн Тремейн посещают трейлер матери Рамси, где он проживает.

25.08. То же. Рамси снова звонит в отделение, хочет пояснить свои ответы Юэйсу относительно женщины-сообщницы в штабе Восьмой пехотной дивизии в Бад-Кройцнахе, Германия. Агенты Наварро и Тремейн отвечают на вызов.

26.08. Рамси проходит четвертый допрос в трейлере матери, беседует с агентами Наварро и Тремейн. Лаборатория штаб-квартиры ФБР сообщает, что бумага, которую Рамси передал агенту Наварро 23.08, аналогична водорастворимой бумаге, используемой разведывательными службами Советского блока. Штаб-квартира ФБР также сообщает, что шестизначный номер на бумаге является экстренным номером венгерской разведки. (Подтверждается братьями Керцик.)

01.09. Агенты Наварро и Тремейн получают предписание более не вступать в прямой контакт с «субъектом Рамси».

08.09. Установлена связь с Джейн Хейн из штаб-квартиры ФБР. Она соглашается (в итоге) на просьбу агента Наварро провести опознание субъекта Рамси по фотографии при согласии Госдепартамента, Министерства юстиции, шведской разведки (СЭПО), Керциков и др.

09.09 (рано утром). Фотографии для проведения опознания и официальный запрос передаются в штаб-квартиру ФБР (передача задержана заменой масла). Очевидно, я не единственный забыл о техобслуживании, потому что пришлось отстоять длинную очередь.

09.09 (позже). Агент Наварро получает информацию (из надежного источника), что Вашингтонское региональное отделение узнало о начале инициированного отделением ФБР в Тампе полномасштабного расследования в отношении субъекта Рамси и расстроилось по этому поводу.

12.09. Первое настоящее подтверждение препятствия делу со стороны ВРО ФБР. Пришедшая в ВРО из Австрии информация о субъекте Сабо остается в ВРО, а не передается в отделение ФБР в Тампе, как было затребовано.

14.09. Второе подтверждение препятствия со стороны ВРО ФБР. По требованию ВРО штаб-квартира ФБР отклоняет запрос агента Тремейн на командировку в Швецию с целью допроса братьев Керцик. В подобных обстоятельствах такие запросы обычно удовлетворяются. Препятствия беспрецедентны.

19.09. Глава подразделения внутренней безопасности Министерства юстиции Джон Мартин встречается с агентами Наварро и Тремейн и их руководителем Корнером в Тампе. Высоко оценивает наши старания, но, по сути, говорит нам умерить пыл. Мартин сообщает, что теперь делом занимаются немцы и ВРО. (Правда? Они даже не знают о Рамси.) Корнер предлагает мне не «расстраиваться из-за Мартина». Но с каких это пор глава подразделения внутренней безопасности приезжает в маленькое отделение, чтобы сорвать расследование, погладив нас по головке, а затем приказать передать дело другим?

19.09 (продолжение). Мы узнаем от военных, что коэффициент интеллекта Рода поразительно высок – это второй результат за все время проведения базового армейского теста на коэффициент интеллекта. Казалось бы, эту информацию мы могли получить и раньше, но я знаю, как все работает. Во-первых, Род был одним из тысяч людей, опрошенных после ареста Конрада. Эла Юэйса отправили к нему с той же информацией, с которой начинали и другие дознаватели: он знал его имя, дату рождения, годы службы и ничего больше. Во-вторых, получить информацию у военных не легче, чем найти сокровища в одном из фильмов об Индиане Джонсе, только в реальной жизни все скучнее, чем у Спилберга. Первым делом необходимо отыскать здание (одно из многих). Затем бледные архивисты, которые редко видят солнце, пускаются в путь по многомильным, затянутым паутиной коридорам, чтобы найти нужное ответвление, нужный стеллаж, нужную коробку и нужный отсек нужной коробки.

Честно говоря, я был очень рад подтверждению того, что мне было вполне очевидно с самого первого дня: Род Рамси – на редкость умный сукин сын. Тот факт, что я имею дело не с каким-то заурядным недотепой, лишь укрепил мою решимость не позволить ни штаб-квартире, ни ВРО, ни Министерству юстиции, ни кому-либо еще снять нас с этого дела.

20.08.1988. Этот день только что наступил. Мы с Линн сидели в моей машине, припаркованной на стоянке возле торгового центра у шоссе US-41, освежая в памяти все требования отдела 794, в особенности подотдела (а), Раздела 18 Кодекса Соединенных Штатов Америки перед назначенной на 10 утра встречей с Родом Рамси. Я вел урок. В уголовных делах о шпионаже можно потерять чертову кучу времени, если не держать руку на пульсе.

– Ты все понимаешь? – сказал я. – Нам не нужно признание.

– А что тогда нам нужно? – несколько удивленно спросила Линн.

– Ты раньше работала над делом о шпионаже?

– Нет, но помогала с одним.

– Не переживай. Из пятидесяти девяти региональных отделений ФБР делами о шпионаже когда-либо занимались только шесть. Тампа среди них.

– Так какая у нас цель?

– Мы можем нацелиться на признание, но возможно, так и не услышим его. Нам нужен доступ.

– К чему?

– К тому, что удовлетворяет положение о шпионаже. Знаю, об этом не рассказывают на базовом тренинге.

– Точно, такого там не было.

– Поэтому нам и нужно сосредоточиться на важном: на маленьких деталях, которые накладываются друг на друга, пока не удовлетворят условиям положения.

– Продолжай.

– Отдел 794 требует, чтобы мы доказали, что подозреваемый получил секретные материалы. Что эти материалы были умышленно переданы какому-то лицу или какой-то организации, которая не имела права на владение ими. И наконец, что эти действия могли причинить огромный ущерб Соединенным Штатам Америки.

– Кажется, все не так уж сложно.

– Так и я говорил на первом деле. Но стоит тебе попробовать сопоставить слова подозреваемого с требованиями положения, как ты увидишь, насколько это сложно. Поэтому любая деталь невероятно важна.

Пока Линн обдумывала мои слова, я повернул к своей любимой кубинской булочной и купил для Рода пастелитос с гуавой.

Когда я сел в машину, Линн принюхалась к пакету у меня в руках.

– Как вкусно пахнет! – сказала она, пожирая пакет глазами, пока я пристегивал ремень.

– Штуки вкусные – и калорийные, – заметил я, протягивая ей свежайшую булочку.

– Мне еще учиться и учиться, да? – Слоеная булочка на время погрузила Линн в настоящий экстаз.

– Как и всем нам. Каждое дело уникально, но простых среди них не бывает.

Как выяснилось, Род тоже обожал пастелитос. Две он проглотил в один присест. Я ждал своей очереди насладиться десертом, но Линн хитро взглянула на меня и предложила Роду доесть все остальное.

– Правда? – спросил он. Уголки его рта уже стали вишневыми от гуавы.

– Правда, – кивнула Линн. – Мы угощаем.

Ха-ха. Но печалиться мне не стоило, ведь я уже успел урвать кусочек.

– Род, – сказал я, переходя к делу, – ты говорил, что на базе в Германии гайки не закручивали. Такое впечатление, что в твоем отделе планирования вообще не было взрослого руководства.

Род закивал, облизывая пальцы, как двухлетний ребенок.

– Можешь рассказать подробнее? Военные хотят усилить там безопасность. Твои советы здорово бы им помогли.

На мгновение Род посмотрел на меня так, словно пытался определить, есть ли в моих словах хоть доля правды – признаю, довольно небольшая. Но я готов был побиться об заклад, что он не устоит перед искушением преподнести нам урок. В итоге именно так и случилось.

– Собственно говоря, – начал он, – над документами вообще не было никакого контроля.

– Опиши нам процесс.

– Да, – добавила Линн, – представь, что мы идиоты.

– Только представить?

Род явно пребывал в шутливом настроении. Хорошо.

– Что ж, – сказал он, – у нас там был полный цикл. Документы приходили на базу, мы их регистрировали. Пока они находились там, мы вели учет, кто и что смотрел. Когда потребность в документах заканчивалась, наша работа заключалась в том, чтобы уничтожить их и списать со счетов.

– «Наша»? О ком идет речь?

– Об ответственных за хранение документов.

– И кто это был? – вступила Линн.

– Мы с Клайдом, – сказав это, Род засиял, как новогодняя елка. – Всем заведовали мы двое, понимаете?

– В каком смысле? – спросил я, притворяясь заинтересованным слушателем. – Расскажи нам больше.

– Ладно, – согласился Род и перешел на настоящее время, словно до сих пор работал контролером хранения документов Восьмой пехотной дивизии. – У нас есть большие мешки для сжигания, все кладут туда документы. Потом мы запечатываем эти мешки клейкой лентой и выносим. Когда работает сжигательная установка, мы сгружаем все в нее. Это такое огромное сооружение из металлической сетки, похоже на здоровенную жаровню. Бросаешь туда документы, потом переворачиваешь, прямо как поросенка. Работенка довольно грязная, да и растягивается на часы.

– И кто наблюдает, как ты это делаешь?

– Да никто, – ответил Род. – Там только мы, контролеры хранения, Клайд да я. Кому еще там быть?

Сказав это, он едва не усмехнулся, словно вопрос не заслуживал права на существование. В других обстоятельствах я бы сразу поумерил его пыл, но это был не допрос. Это была даже не беседа. Это был сбор информации. Мне просто нужно было, чтобы Род продолжал говорить и давать мне намеки на то, что творилось в Бад-Кройцнахе примерно три года назад, в середине восьмидесятых, прежде чем он нассал в стакан каннабисом и армия махнула ему ручкой.

Вместо того чтобы сцепиться с ним, я пожал плечами, буркнул что-то о «глупом вопросе», добившись тем самым одобрения со стороны Рода и Линн, и перешел к той сфере, где надеялся найти много интересного.

– Ладно, – сказал я. – С этим понятно. Похоже, вы с Клайдом там верховодили. – Род согласно кивнул, глядя по большей части на Линн. – Чем вы еще занимались?

– Ходили иногда выпить по пиву. Изучали местность.

– Местность? – переспросила Линн.

– Ага. Топографию, рельеф. Больше всего нам нравилось гулять по Фульдскому коридору – именно его штурмовали бы танки Красной армии, если бы Кремль решил обосноваться в Бонне. Наполеон…

– Знаю, знаю, – сказал я. – Битва под Лейпцигом, отступление, все такое, – я не хотел слушать лекцию по истории, особенно когда Род, казалось, был готов поведать кое-что более интересное.

– Этот коридор фигурировал чуть ли не во всех планах, которые проходили через наш отдел: если Советы сделают так, мы ответим эдак. Если они сделают эдак, мы ответим так. По-моему, на другое у Пентагона и времени, оставалось. Мы прямо как в видеоигру играли наяву. Ходили с Клайдом по высокому откосу и притворялись, что каждый из нас командует танковой дивизией – один от Советов, другой от НАТО. Зайдешь сюда – я ударю туда и людей твоих уничтожу.

Линн взглянула на меня, одними глазами говоря: «Ушам своим не верю!» Род признавался, что не только регистрировал планы операций, но и внимательно читал их. Я не сводил с него глаз и пытался телепатически передать Линн, что именно об этом я и говорил час назад в машине. Рамси не был заурядным шпионом. Он знал, что важно, и понимал тактическую и стратегическую ценность документов. При этом они с Конрадом контролировали их хранение и фактически ни перед кем не отчитывались.

– Похоже, вы там не скучали, – сказал я Роду, принимая расслабленную позу и откидываясь на спинку кресла. Линн последовала моему примеру и развалилась на своем краю дивана.

– Это точно, – ответил Род и положил ноги на журнальный столик, прямо рядом с фарфоровой куклой. – Скучать не приходилось. К тому же Клайд был умным парнем. Например, читая книгу, он вырывал страницы, которые уже прочитал, и выбрасывал их за ненадобностью. Я до сих пор так делаю.

– Странный способ, – заметил я.

– Сами подумайте, – ухмыльнувшись, сказал Род. – Зачем таскать с собой все страницы? Прочитал так прочитал. Я многому у него научился. Он всегда меня проверял.

– Как в школе? – спросила Линн. – Устраивал экзамены?

– Нет, не как в школе, – ответил Род.

– А как? – спросил я.

– Ну, к примеру, Клайд хотел знать, готов ли я нарушить правила.

– Какие правила?

– У него было много правил. Первое – ты должен быть незаменим. Помню, он однажды сказал мне: «Если начальники считают тебя незаменимым, они оставляют тебя в покое».

– То есть?

– То есть они не смотрят, чем ты занимаешься, и никогда тебя не проверяют.

В этот момент мне в голову пришли две мысли. Во-первых, Род и Клайд были совершенно правы: незаменимые люди, к примеру, часто становятся растратчиками, потому что за ними никто не наблюдает. Во-вторых, не нуждаясь в руководстве, ты можешь делать что хочешь, даже копировать секретные документы и воровать их из-под носа людей с высочайшим уровнем доступа.

– А другие правила? – спросила Линн. – Ты сказал, что это первое.

– Ага, – кивнул Род и принялся загибать пальцы. – Всегда делай вид, что занят. Всегда делай вид, что спешишь. Всегда держи что-нибудь в руках. Всегда приходи на работу первым и уходи последним.

– Ого! – сказал я. – И зачем все это?

– Сам подумай, – ответил Род, возвращаясь к профессиональному тону. – Если ты всегда кажешься занятым, всегда держишь что-то в руках, всегда спешишь из одного места в другое и всегда приходишь первым, а уходишь последним, то…

Род сделал паузу, чтобы мы сами закончили предложение, и мы с Линн почти в один голос сказали:

– …можешь делать что хочешь!

Просияв, Род взглянул на нас, как на лучших учеников, и я тоже просиял. Не потому, что угадал ответ, а потому, что Род только что объяснил нам, как действовать открыто, не скрываясь и не рискуя проникать в офис после окончания смены или перед началом. Ничто из этого пока нельзя было назвать практической информацией, но Род постепенно выстраивал наше дело, давая нам деталь за деталью, и я хотел, чтобы все продолжалось в том же духе.

– Слушай, – сказал я, – между нами, девочками, – ты когда-нибудь подозревал, что Клайд замышляет недоброе?

Долгое время Род просто улыбался. Я понятия не имел, что творится у него в голове, но не видел типичных признаков страха или тревоги – поднесенной ко рту руки, подпрыгивающего кадыка. Затем он подался вперед, словно трейлер был полон народа, а он хотел обратиться лишь к нам двоим, подождал, пока мы наклонимся к нему, и чуть ли не шепотом сказал:

– Насчет этого он тоже устраивал проверки.

– Проверял, нарушаешь ли ты правила?

– Не только. Он оценивал мои принципы – всеми возможными способами.

– Зачем ему это? – спросил я. – Вы ведь были друзьями, приятелями.

Тут Род напустил на себя глуповатый вид, наклонился еще ниже и еще тише прошептал:

– Потому что он уже обстряпывал свои дела.

– Дела, говоришь? – сказал я, снова откидываясь на спинку стула и стараясь разрядить обстановку. – Это ты про сигареты на черном рынке? По-моему здесь тебе и принципы особенно нарушать не пришлось.

Линн тоже откинулась на спинку. Род последовал нашему примеру. Я ощутил, как комната снова наполнилась воздухом.

– Клайд, – начал Род и сделал паузу, собираясь с мыслями или заранее обдумывая, что именно рассказать, чтобы не выдать слишком много. – Клайд был тем еще пройдохой, настоящим интриганом. Он вечно что-то мутил – и кое-какие его дела были немного за гранью.

– Это какие? – спросила Линн.

– Да, приведи пример, – добавил я.

– Ну, – сказал Род, – что, если – чисто гипотетически – Клайд хотел открыть видеопрокат?

– Пиратских копий?

Род чуть улыбнулся.

– Гипотетически, – добавил он.

– Конечно, – ответил я. – Чисто гипотетически.

– Но что, если в этом «гипотетическом» прокате, – продолжил Род, – на самом деле были не фильмы?

– Не знаю даже, – сказал я. – Что еще – гипотетически – там могло быть?

– Информация? – ответил Род, в последний момент придав своему голосу вопросительную интонацию. – Он говорил, что информация превыше всего. Что, если – гипотетически – Клайд на самом деле хотел использовать этот видеопрокат, чтобы получать информацию от заходивших туда солдат?

– И что бы он с ней делал? – спросила Линн. – Гипотетически.

– Гипотетически, – ответил Род, – он мог бы ее продавать.

Мне ужасно хотелось спросить кому, но Род не случайно говорил «гипотетически». Он играл с нами, дразнил нас намеками и, возможно, удовлетворял свою жажду риска. Если бы мы попросили его рассказать обо всем подробнее, он мог решить, что игра окончена, и закрыться наглухо. Вместо этого я кивнул в сторону ванной и взглядом спросил у него разрешения отойти.

– Прямо по коридору, – сказал он.

Внутри я нажал на смыв унитаза и пустил воду в раковину, чтобы все казалось реальным. Я надеялся, что в мое отсутствие Линн перехватит инициативу и, возможно, беседа пойдет легче. Так и произошло. Выходя из ванной, я услышал, как Линн спрашивает о других приятелях Клайда – вопрос был хорошим, я и сам собирался его задать. Когда я снова сел на стул, Род как раз объяснял, какое различие Клайд проводил между «игроками в покер» и «игроками в покер-покер».

– Так, – сказал я, – как я понял, «игроки в покер» – это ребята, которые играют в стад, пять карт, все дела. Но что еще за «игроки в покер-покер»? Те, кто играет с большими ставками?

– Нет, – ответил Род, – игроки в покер-покер – ближайшие приятели Клайда. Они выполняют всякие его поручения.

– Какие, например?

Но Род не стал отвечать.

– А ты, Род? – спросил я. – Ты был игроком в покер-покер?

– Возможно, – сказал Род, до неприличия растянув это слово, а затем в очередной раз скрылся за улыбкой Чеширского кота. Тут я понял, что больше нам от него в тот день не добиться.

Линн еще не надела туфли, когда я взялся за ручку двери.

– Слушай, Род, – сказал я, обернувшись, – ты снова нам ужасно помог. Ты даешь нам прекрасное представление о том, как обстояли дела в штаб-квартире Восьмой пехотной дивизии. Я сегодня же свяжусь с нашими людьми из Бонна и узнаю, что еще их интересует. А ты жди звонка. Скоро мы снова к тебе заедем.

– Может, завтра? – с надеждой спросил Род. Ему очень понравилось нас обыгрывать. Это было очевидно. – Я свободен. Заглянете?

– Возможно.

Будучи профессионалами, мы с агентом Тремейн отъехали на приличное расстояние от трейлерного парка и лишь затем дали друг другу пять, чтобы отметить прогресс очередного дня. Нет, признания мы не дождались, но получили кое-что получше: целую серию деталей. Когда у нас будет признание (и даже если его не будет), они позволят нам выстроить железобетонное уголовное дело, которое не развалится даже при самой агрессивной защите.

Род Рамси выболтал нам, что нарушал правила и подвергался проверкам со стороны человека, который, как мы надеялись, скоро будет осужден за шпионаж. Он учился у этого человека и испытывал на себе его влияние. Он также по собственной воле намекнул нам на происки Клайда Конрада, о которых прекрасно знали некоторые «игроки в покер-покер» – вероятно сообщники Конрада. Конрад и Рамси работали вместе и не перед кем не отчитывались. В такую историю присяжные точно поверят.

Неплохой улов. Я радовался за Линн, которая зарекомендовала себя умелым напарником и способным учеником, несмотря на молодые годы. Но больше всего я радовался за Джея Корнера, ведь он рисковал гораздо больше, чем кто-либо из нас. Для него на кону стояла более высокая зарплата, больше вложенного времени и больше потенциала роста. (Если бы война с Вашингтоном не закончилась, мой собственный потенциал роста сократился бы до нуля.) Корнер дал мне девяносто дней. О большем в таких обстоятельствах нельзя было и просить. Менее чем за месяц мы с Линн сумели выстроить дело, которое и оправдывало его доверие.

– Кстати, – сказал я Линн, когда мы объезжали мелкое ДТП на бульваре Кеннеди, – я хочу тебя поблагодарить.

– За что?

– За то, как ты ведешь это дело, как говоришь с Родом. Большинству агентов такое было бы не под силу.

– Думаешь? – спросила она с ярким среднезападным акцентом.

– Ага. Ты плывешь по течению. Я меняю план, и ты подхватываешь на лету. Я это очень ценю.

– Спасибо. Это многое для меня значит.

– Джей был прав – ты хороший агент. Но гораздо важнее, что ты нравишься Роду.

– Да-а-а, это точно, – ответила Линн.

У нее отлично получалось демонстрировать увлеченность россказнями Рода, а я подозревал, что он вообще падок на женское внимание.

– Пусть так и останется, – сказал я. – И еще кое-что.

– Что?

– Жду не дождусь следующей встречи с этим чертовым пронырой!

– И я, Джо, – ответила Линн. – Жду не дождусь.

Но этого шанса Линн так и не выпало. Через девять дней после нашей беседы 20 сентября братья Керцик опознали Рода Рамси по фотографиям, которые мы им отправили, и подтвердили, что он был замешан в деле Конрада. На следующий день штаб-квартира ФБР снова приказала нам прервать все контакты с Рамси – теперь это был серьезный ПРИКАЗ, проигнорировать который мы не могли. Когда через 357 дней мне снова позволили поговорить с Родом Рамси, Линн Тремейн уже вышла замуж и перевелась из отделения в Тампе, а наше дело совсем заглохло.