Текст книги "Воспитай в себе мужество! Месячная программа на пути к идеальному телу и тотальной самодисциплине"

ПРИВЫЧКИ ГЛУБОКО УКОРЕНЯЮТСЯ В НАС И ОБРЕТАЮТ ГРОМАДНЫЙ, НИ С ЧЕМ НЕ СРАВНИМЫЙ КОНТРОЛЬ НАД НАШИМИ ЖИЗНЯМИ, ДЛЯ СОПРОТИВЛЕНИЯ КОТОРОМУ ПОРОЙ НЕДОСТАТОЧНО ОДНОЙ ЛИШЬ СИЛЫ ВОЛИ.

Формируемые нами привычки становятся такими стойкими, что мы начинаем верить, будто перемены невозможны. Вот только это неправда. На самом деле перемены нам гарантированы; вопрос лишь в том, какую форму они примут. Продолжая жить по-прежнему, вы обеспечиваете себе перемены негативного характера: ухудшающееся здоровье, нулевую мотивацию, нехватку энергии и отсутствие реальных свершений. Воображаемые нами пределы – тюрьма, которую мы строим себе сами. Решетки в ней выкованы из тысяч наших мелких решений «посидеть и подождать», смириться с реальностью, навязываемой нам кем угодно, только не нами самими. В жизни, подчиненной привычке, все предопределено. Без новых горизонтов она фактически кончена.

Люди, увязшие во всем нормальном и хорошо знакомом, опустят руки при первом же признаке дискомфорта. Чаще всего я наблюдаю эту картину, когда дело касается физической подготовки, а точнее, ее нехватки. Однажды люди набираются решимости сходить в спортзал и думают: «Фуф, полагаю, на сегодня хватит вкалывать; теперь можно вернуться к смартфону или видеоигре». Но спартанцы не боятся боли или изнеможения, потому что знают, что всякий раз, выходя за границы того, что считали возможным, они становятся сильнее, отважнее и круче, чем раньше. Улучшение и прогресс – уже достаточная мотивация для спартанца. Мы улыбаемся, когда у нас под ногами разверзается ад, так как знаем, что, пройдя через него, станем лучше.

Спартанцы уважают вызовы и испытания, но, помимо этого, они уважают и собственное здоровье. Если жизнь действительно важна для вас и преисполнена смысла, то здоровье должно быть вашим приоритетом. Богатство – это не золото и серебро, а здоровье! Здоровье – это не просто отсутствие заболеваний или травмы у вас в данный момент времени, – это наилучшее из возможных состояний человека как в физическом, так и в психическом плане. Когда человек развивает свое здоровье по максимуму, как истинный спартанец, он не просто идет по жизни, не испытывая усталости, – он приобретает способность получать удовольствие от каждого дня, ощущая при этом собственное благополучие и готовность к свершениям. Спартанцы не боятся ни дальних расстояний, ни больших высот, ни напряжения. Истинный спартанец готов ко всему, что бы ни подбросила ему жизнь. Spartan Race помогает обрести в себе эту готовность, а затем закрепить ее и развить.

Человек предрасположен к достижениям и росту. От рождения и до смерти триллионы клеток наших тел постоянно воспроизводят себя и регенерируют. Человек предрасположен к тому, чтобы работать, вкалывать изо всех сил, а затем погружаться в блаженное изнеможение, которым зачастую сопровождается достижение масштабной цели. Человек предрасположен быть здоровым, ведь наши тела способны функционировать долго и эффективно. Человеку предначертана более важная цель в жизни, чем сидение у экрана и потребление. И я сейчас говорю не только о физическом здоровье – стремление к большему, борьба и преодоление придают нашей жизни больше смысла.

Никто из нас не рождается физически развитым. Всякий, кто когда-либо приводил себя в отличную физическую форму, добивался этого посредством тысяч простых решений, принимаемых каждый день: решений в пользу того, чтобы больше двигаться, заниматься физическими упражнениями, искоренять свои недостатки, питаться наиболее здоровой пищей и выстраивать свою жизнь в соответствии со стремлением к достижению важных целей. Вы можете быть не в форме, ваше здоровье может вас подводить, но перемены к лучшему все равно возможны. Решив слезть с дивана, вы точно броситесь головой в омут. Ваш разум будет задавать темп; тело будет идти за ним следом.

Пока этот момент не наступит, вы, возможно, будете придумывать себе тысячи оправданий:

– У меня нет времени.

– Я не в форме.

– Я боюсь получить травму.

– Вся эта шумиха вокруг фитнеса – лишь веяние моды.

Если вы считаете, что у вас нет времени, скорее всего, так оно и есть. Если вы думаете, что вы не в форме, скорее всего, это правда. Однако на каждое препятствие на нашем пути найдется решение – нужно лишь потратить время и энергию на его поиски. Если фитнес – это лишь мода, если чувствовать себя отлично каждый день – лишь мода, то тогда и вся человеческая жизнь тоже всего лишь мода. Не переживайте. Вы и не заметите, как она кончится, а затем на подиум взойдет какой-нибудь новый вид существ и в своем приветственном обращении возвестит о новой моде.

На этих страницах я прошу вас: проснитесь. Включите свет. Встаньте с дивана. Уберите со стола картошку фри. Прежняя нормальность – малоподвижная жизнь, питание полуфабрикатами и бесконечные границы, сковывающие ваш потенциал, – осталась в прошлом. Теперь начинается новая нормальность. Она состоит из постоянного самосовершенствования, стремительного достижения целей и здравого подхода к жизни, построенного на самых человечных принципах. Если у вас мировоззрение спартанца, вы будете заниматься тренировками так же регулярно, как чистите зубы, а нездоровая пища станет для вас исключением, а не правилом. Вам понравится то, что вы увидите в зеркале, но, скорее всего, вы будете так заняты, задавая жару, что вам некогда будет туда заглядывать.

Это руководство предназначено для всех, кто хочет вырваться за пределы своих возможностей и достичь того, что казалось физически невозможным. Для одних это, возможно, участие в марафоне. Для других – простой поход пешком в продовольственный магазин. Я здесь не для того, чтобы сообщить вам, что у вас проблемы с лишним весом. И не для того, чтобы превратить вас в фанатиков ЗОЖа. Я здесь для того, чтобы превратить вас в фанатиков жизни, напомнить вам о том, кто вы есть, и обратить ваше внимание на ваш внутренний потенциал.

Как я уже говорил, я никогда не сомневаюсь в том, что смогу финишировать в гонке, хотя в моей жизни были и такие, в которых я финишировать не смог. И к тому моменту, как вы наработаете спартанскую форму (станете Spartan Fit), вы тоже перестанете сомневаться в собственном потенциале. Тренировки выведут вас на такой уровень, на котором сомнения и страх неудачи не будут препятствовать вам принимать новые вызовы в жизни. Напротив, вы научитесь думать о будущих победах с чувством уверенности в них и даже их неизбежности.

Но сначала главное: доберитесь до линии старта.

Мы любим повторять: «Ты все поймешь у финишной черты», – но кое-что вы поймете еще на линии старта. Когда вас окружают тысячи орущих людей – профессиональных спортсменов и любителей, «морских котиков» и людей, победивших рак, пожарных и парикмахеров, мужчин и женщин, молодых и старых, людей самого разного происхождения и рода занятий. Когда адреналин бурлит в ваших жилах. Когда вы испытываете некоторый страх, но вместе с тем готовность преодолеть любое препятствие на своем пути. Когда вы в спартанской форме – Spartan Fit.

Именно тогда вы поймете, что все это куда важнее, чем просто гонки.

Это стиль жизни, это движение.

Глава вторая
Легенда о Спарте

Путник, пойди возвести нашим гражданам в Спарте, что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

Эпитафия спартанским воинам, павшим в битве при Фермопилах

В городе Санта-Моника, штат Калифорния, жизнь просто прекрасна.

Солнце здесь светит практически всегда, температура воздуха лениво колеблется в пределах 15–25 градусов круглый год, влажность тоже приятная, а пляжи такие же золотистые и ухоженные, как тела загорающих на них людей.

Я никогда не смог бы здесь жить.

Жизнь здесь слишком хороша, слишком предсказуема, слишком легка. Но приезжать сюда приятно.

Я шел по пляжу, тянущемуся от Санта-Моники до Венис; здесь находится один из самых знаменитых центров современной фитнес-культуры: Muscle Beach. Его зарождение пришлось на 1930-е годы, когда здесь появилась гимнастическая площадка под открытым небом, а вскоре и пространство для занятий бодибилдингом. Территория бодибилдинга на открытом воздухе – первоначальный Muscle Beach – затем переместилась с пирса Санта-Моники на Венис-бич, где и сегодня вы можете видеть накачанных бодибилдеров, жмущих штанги и гантели. Чуть дальше по пляжу можно найти открытую гимнастическую площадку. Неприметная женщина хватается за гимнастические кольца, а затем вдруг с мощью и грацией принимается перепрыгивать к другой паре колец и возвращаться назад. По соседству с ней какие-то дредастые серферы балансируют на слэклайне. Пара мальчишек борются друг с другом на песке.

Антураж весьма приятный. И я могу гарантировать вам, что в забеге с препятствиями стройные, жилистые гимнасты и серферы порвали бы рисующихся бодибилдеров в клочья.

Всего в нескольких кварталах отсюда – на Секонд-стрит в Санта-Монике – находится место, где в 1939 году пионер фитнеса Вик Тэнни открыл оздоровительный клуб. Вскоре он разрастется до первой в стране сети фитнес-клубов. По сути дела, Вик Тэнни изобрел то, что в наши дни люди называют словом «спортзал» или gym: закрытое помещение с ковровым покрытием, зеркалами и простым в использовании оборудованием – а еще с ежемесячной платой за абонемент и агрессивной тактикой продаж. Я ненавижу спортзалы, которые по своему виду ничем не отличаются от тоскливых подземелий.

Слово gym – сокращение от gymnasium. Гимнасиями назывались атлетические площадки под открытым небом, которые древние греки использовали для тренировок, общения и обучения. Настоящий гимнастический зал – это не горы гантелей и блинов для штанг, не «машины» и не пустующие беговые дорожки в торговом центре; это люди, что играют и тренируются вместе на свежем воздухе – бегают, прыгают, раскачиваются, балансируют, борются, а потом идут окунуться в прохладную воду. Более того, на греческом словом gymnos означали «голый», и гимнасии были тем местом, где древние греки тренировались в чем мать родила. Я поглядел на почти обнаженных людей, собравшихся на этом калифорнийском пляже, и понял, что с древних времен мало что поменялось. Быть может, древние греки знали, что делали.

В конце концов, это ведь они изобрели Олимпийские игры. Каждые четыре года все воюющие греческие города-государства объявляли перемирие, чтобы атлеты, главным образом из числа солдат, смогли отправиться в принимающий Игры город для участия в спортивных соревнованиях.

И хотя вся эллинская культура высоко ценила спорт, один из ее городов-государств особенно выделялся в этом плане: там возникла целая прослойка элитных воинов, получивших мировую известность благодаря своей спортивной и военной доблести. Это была Спарта.

Как им удалось этого добиться?

Дело было не в том, что спартанцы оказались более одаренными в генетическом плане по сравнению со своими ближайшими соседями. Своей грозной репутацией Спарта была обязана не индивидуальным подвигам своих солдат (хотя сами спартанцы утверждали, что являются потомками Геракла, мифического героя, известного также как Геркулес). Современное толкование слова «спартанский» дает подсказку к разгадке секрета: 1) отличающийся строгой самодисциплиной; 2) простой, неприхотливый, аскетичный; 3) примечательный краткостью речи, немногословный; 4) отважный перед угрозой боли, опасности или неприятельского нападения. Ни одно из этих качеств не подразумевает грубой силы, необузданной скорости и невероятной выносливости, но спартанский образ жизни, тем не менее, способствовал их развитию.

Чему мы можем научиться у древних спартанцев по части их методов? Чтобы ответить на этот вопрос, я решил встретиться с одним из своих кумиров: автором бестселлеров Стивеном Прессфилдом. За годы жизни мне довелось пообщаться со множеством интересных людей, и Прессфилд был одним из немногих, вызвавших у меня благоговение. О Древней Спарте, военной истории и добродетелях истинного воина он, наверное, знает больше, чем кто-либо из ныне живущих людей.

Прессфилд – автор более чем десятка книг, в числе которых «Легенда Баггера Ванса» (о гольфе), «Война за креатив» (о писательстве), «Воинский этос» (о воинских доблестях), а также моя самая любимая книга из всех – «Врата огня». Этот исторический роман является поистине эпическим пересказом битвы при Фермопилах, в которой царь Леонид и три сотни его спартанцев пожертвовали своими жизнями ради того, чтобы сдержать орды персов в то время, пока остальные греческие полисы собирали многочисленное войско для продолжения войны. Прессфилд сам бывший морпех, и его книга стала обязательной к прочтению для всех студентов Вест-Пойнта, Военно-морской академии США и Школы начальной подготовки морской пехоты в Куантико.

Мы встретились с Прессфилдом на пляже около девяти утра. Ему уже за семьдесят, он совершенно сед, но крепкое рукопожатие морпеха осталось неизменным. После недолгой беседы о том о сем мы приступили к делу.

– Вы могли написать о чем угодно, но выбрали спартанцев. Как так вышло? – спросил я.

– Ты знаешь, Джо, я из тех, кто верит, что книга выбирает тебя, а не наоборот. У Геродота был рассказ о Диенеке, храбрейшем из всех спартанцев, бившихся при Фермопилах. Ему сказали, что, когда персы выпускают свои стрелы, эта туча стрел затмевает солнце. А Диенек ответил: «Хорошо. Значит, будем биться в тени». Когда я это прочел, мне показалось, будто я знаю этого парня.

Я помнил эту реплику по фильму «300 спартанцев», вышедшему на экраны спустя почти 2,5 тысячи лет после того, как Геродот записал этот рассказ.

– О спартанцах шла скверная молва на всем протяжении истории, – продолжил Прессфилд. – Все только и говорят об афинянах, воздвигших Парфенон и все такое прочее, не так ли? А спартанцев всегда рисовали этакими озверевшими головорезами, то и дело избивавшими всех подряд и начисто лишенными чувства юмора. И я просто подумал, что стоит придать немного человечности этой культуре и привнести ее в современный мир, чтобы люди наших дней тоже могли отчасти к ней приобщиться. Ведь я всегда считал их культуру почти инопланетным явлением, настолько бескомпромиссной она была. Меня это увлекло, поэтому я с головой погрузился в их мир.

НАСТОЯЩИЙ ГИМНАСТИЧЕСКИЙ ЗАЛ – ЭТО НЕ ГОРЫ ГАНТЕЛЕЙ И БЛИНОВ ДЛЯ ШТАНГ, НЕ «МАШИНЫ» И НЕ ПУСТУЮЩИЕ БЕГОВЫЕ ДОРОЖКИ В ТОРГОВОМ ЦЕНТРЕ; ЭТО ЛЮДИ, ЧТО ИГРАЮТ И ТРЕНИРУЮТСЯ ВМЕСТЕ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ.

Быть может, в этом кроется объяснение того, почему я сам чувствую такую тесную связь с древними спартанцами. Я делаю много такого, что люди считают крайностью, что заставляет их смотреть на меня как на сумасшедшего. И да, я действительно сумасшедший, но в моем безумии есть нечто большее, чем впадение в крайности. В нем есть система.

– Так сколько времени вам потребовалось на исследование спартанцев?

– Я не знаю, в курсе ли ты, – ответил Прессфилд, – но до нас дошло не так много письменных свидетельств, написанных самими спартанцами. Спарта была настолько закрытым обществом, что там держали в тайне все. Но у нас имеется много письменных свидетельств о них, оставленных другими народами Древнего мира – афинянами и так далее. Поэтому я просто прочел их все. Многое из написанного во «Вратах огня» – плод моего воображения, представления о том, каким мог бы быть тот мир.

Спарта и ее воинская культура, впрочем, были вполне реальны, но особенности работы ее внутренних механизмов оставались загадкой даже для современников, а ее истоки были овеяны легендами. Прессфилд вкратце пересказал мне историю возникновения Спарты.

– За несколько сотен лет до того, как Спарта стала Спартой, она являла собой обычный греческий полис. Никакого спартанского духа там не было. Летом солдаты ходили на войну, как и солдаты любого другого греческого полиса, и примерно в половине случаев терпели поражение. Затем появляется героическая фигура – Ликург.

Согласно древним историкам, Ликург был младшим братом царя. Когда царь умер, Ликург взошел на трон, но вскоре уступил его новорожденному сыну своего брата. После того как его ложно обвинили в заговоре с целью убийства наследника, Ликург покинул Спарту. Много лет он странствовал по Древнему миру – побывал на Крите, в Египте, в Ионии, изучая разные формы правления и извлекая уроки политической мудрости из произведений Гомера и других древних авторов. Тем временем спартанский народ осознал свой проступок и воззвал к Ликургу, предложив ему вернуться и занять царский трон. По возвращении он провел ряд реформ, затронувших каждый аспект спартанской жизни и известных ныне как законы Ликурга, или спартанская конституция. Именно они и породили то фантастическое наследие Спарты, которое живо по сей день.

– До нас дошло лишь несколько отрывочных фрагментов спартанской конституции, – говорил Прессфилд. – Ликург не хотел принуждать спартанцев к чему-либо с помощью письменных законов. Законы передавались из уст в уста, и спартанцы узнавали их потому, что жили по ним.

Первые несколько реформ не были направлены на воинскую подготовку как таковую – они касались политического равенства и введения режима строгой экономии. В первую очередь Ликург учредил совет старейшин, ограничивавший власть двух спартанских царей, а в некоторых случаях и граждан. Во-вторых, он изъял всю землю и перераспределил ее между гражданами равными наделами, размеров которых хватало для того, чтобы обеспечить их владельцам достаточно пропитания для «поддержания должного здоровья и физической крепости». Он также попытался перераспределить все имущество и скот, но граждане этому воспротивились; тогда он объявил золото и серебро вне закона, заменив их железом (которое было, по сути, бесполезно за пределами Спарты). Он запретил хождение товаров из других полисов, чтобы Спарта обеспечивала себя сама и не поддавалась искушению экзотическими предметами роскоши.

Полноправные граждане, называвшиеся спартиатами, были элитным сословием, состоявшим из профессиональных воинов, не занимавшихся коммерцией или ручным трудом; обращаясь друг к другу, они использовали слово «равный». Более многочисленные периэки («живущие вокруг») состояли из представителей соседних народов, покоренных спартанцами и поглощенных их культурой. Они были свободными негражданами, занятыми главным образом коммерцией и ремеслами, у них было больше свободы передвижения и торговли, чем у самих граждан Спарты, а в спартанской армии они сражались наравне с гражданами. И, наконец, илоты, самые многочисленные из всех, – подневольные племена, основным занятием которых была работа в поле в качестве крепостных. Ученые до сих пор ведут дебаты о природе этих и других каст, а также об их взаимоотношениях – к примеру, мы знаем не только о том, что у илотов были стабильные возможности продвигаться по иерархии спартанского общества (через военную службу), но и о проявлениях крайней жестокости по отношению к ним (вроде массовой резни с целью предотвращения восстаний).

Чтобы стать полноправными гражданами, мальчики Спарты должны были пройти воспитание суровыми тренировками, которые и сделали Спарту знаменитой в Древнем мире и легендарной в наши дни: эта система воспитания называлась агогэ.

– Мальчик приступал к агогэ в возрасте семи лет, – говорил Прессфилд. – Следующие десять лет он состоял в своем маленьком отряде. Замысел спартанцев состоял в том, чтобы воспитывать детей не только усилиями их родителей, а коллективно. Что в результате породило этакий гибрид израильского кибуцного движения и школы армейских рейнджеров.

Система агогэ была суровой и по мере взросления мальчиков становилась лишь жестче. Она задумывалась с целью выработать у детей сопротивляемость жизненным трудностям вроде голода, утомления и физической боли, а также культивировать в них «осмысленное повиновение, стойкость в условиях стресса и стремление к победе в битве». Также они практиковались в атлетических навыках, которые со временем оказывались полезны им в бою, таких как бег, метание копья и борьба, а также осваивали навыки выживания.

Утверждалось, что мальчиков хронически недокармливали. Так их поощряли воровать еду для пропитания, но при этом нещадно пороли, если заставали за этим делом. Обычно они ходили босиком – жизнь в «учебке» не подразумевала ношения обуви. Упражнялись они голыми, а с наступлением двенадцатилетнего возраста получали лишь одну простую накидку, в которой ходили весь год. Они редко мылись. Спали вместе на общих подстилках. Терпели жару и холод, голод и жажду, темноту и телесные наказания. Их понуждали регулярно драться друг с другом и учили исполнять приказы командиров их отрядов. А еще они тренировались с мечом, щитом и копьем.

Одна из легенд гласит, что одним из испытаний агогэ был забег по пересеченной местности на дистанцию 10 миль, пробежать который мальчики должны были с полным ртом воды, не пролив при этом ни капли; нарушения строжайше карались. Один юноша, пересекая каменистую местность, нечаянно проглотил эту воду и откусил себе кусок языка. Вместо того чтобы сразу выплюнуть кровь и откушенный кусок языка, он добежал гонку до конца, а на финише сплюнул все содержимое рта под ноги своим наставникам.

«НИ ЕДИНОЕ СЛОВО НЕ ПОКИНЕТ ЭТИХ СТЕН».

И хотя нет никаких сомнений в том, что агогэ была самой физически трудной и психологически изматывающей системой воспитания во всей Древней Греции, утверждение о том, будто агогэ делала упор исключительно на военную подготовку, является мифом. Как и другие привилегированные греки, мальчики Спарты учились читать, писать, петь, осваивали риторику и философию – причем на весьма высоком уровне, так что даже афинские интеллектуалы вроде Ксенофонта отправляли своих детей получать там образование. Некоторые исследователи также утверждают, что хроническое недоедание и поощрение воровства были лишь одним из этапов агогэ, а не растянутыми на все десять лет обучения лишениями. У Спарты были свои религиозные праздники, во время которых даже солдаты не ходили на войну; предположительно, мальчиков тоже не готовили к войне постоянно. Спарта действительно отличалась от других, но важно помнить о том, что спартанцы тоже были людьми.

Основной тренировочный цикл длился десять лет (с семи до семнадцати лет), после чего мальчиков уже в статусе мужей на несколько лет зачисляли в армейские резервы, а затем они еще десять лет несли военную службу, проживая в казармах. В возрасте тридцати лет они могли жениться, голосовать и занимать должности.

– Обряды инициации были элементом каждой культуры на протяжении всей человеческой истории, они представляли собой посвящение человека в ряды более значимой общности, – говорил Прессфилд. – У индейцев Великих равнин были ритуалы поиска видений. Да что там – даже у современных уличных банд есть ритуалы инициации. Но по-настоящему сегодня у нас остались только студенческие братства, спортивные команды и, быть может, еще армия. Интересно, что по окончании агогэ юноши наверняка проходили некий завершающий ритуал, но я понятия не имею, что он из себя представлял. Готов спорить, это было что-то особенное.

Агогэ была лишь одной из реформ Ликурга; также он ввел общие столовые, где все спартанские граждане, включая царей, ели одну пищу за общим столом. Обоснование этого кажется донельзя актуальным: «Благодаря этому они не могли проводить время дома, возлежа за столами на роскошных ложах, где их обслуживали повара и кондитеры, пока они, словно прожорливые животные, жирели в темноте и разрушали себя как физически, так и нравственно, потакая каждому своему желанию и предаваясь излишествам вроде долгого сна, теплых ванн, продолжительного отдыха и нуждаясь в уходе, точно больные».

Как нетрудно догадаться, спартанская элита тех лет встретила нововведения с явным недовольством и устроила истерику, как только ее лишили возможности сидеть на диванах и поедать мороженое, – предположительно, разъяренная толпа атаковала Ликурга, а какой-то юноша выбил ему глаз.

Но система общих столовых тем не менее прижилась. Члены общины должны были приносить на стол ячменные лепешки, муку, сыр, фиги, деньги на покупку рыбы или мяса, а также долю всякой дичи, какую им удавалось добыть на охоте.

Самым ходовым блюдом был «черный бульон»: жидкая похлебка из свиной крови, соли и уксуса, которую другие древние греки считали просто отвратительной. «Это гадость!» – говорил мне мой друг Дин Карназес, регулярный участник ультрамарафонов, чья семья ведет свое происхождение из спартанского региона Греции. Он пробовал местную разновидность этой похлебки с добавлением ячменя, рубленых овощей, разбавленного красного вина и крови – свиной либо козьей.

– Общие столовые были предшественниками студенческих братств, полагаю, – смеялся Прессфилд. – Плутарх утверждает, что в каждую группу обедающих входило около пятнадцати мужчин и для принятия в ее состав нового члена требовалось единогласное одобрение, так что любой действительный участник группы мог отклонить вашу кандидатуру. Вероятно, у каждой группы были собственные предпочтения и свой уникальный характер. А еще нужно было оплачивать свое присутствие продуктами. Все столы выстраивались вдоль специально отведенной под них дороги, наподобие домов в современных студенческих кампусах.

По вечерам спартанцы шли домой из столовых без факелов. Им запрещалось использовать источники света по ночам – так их приучали «весело и бесстрашно» передвигаться в темноте.

На дверях столовых было написано: «Ни единое слово не покинет этих стен». Это означало, что можно свободно говорить на любую тему. Мальчики тоже ели в столовых со всеми, чтобы учиться говорить и вести себя как взрослые мужчины.

Спартанский стиль общения был известен в Древнем мире своей краткостью и емкостью. Современное слово «лаконичность» означает краткое изложение мыслей, а происходит оно от названия региона, которым правила Спарта, – Лакония (или Лакедемон). Это был не просто принцип «поступки красноречивее слов», хотя и это тоже; подразумевалось, что слова, как и действия, должны быть ясными и эффективными. Спартанцы были известны своими крылатыми фразами и язвительными отповедями, что свидетельствует об их мастерском владении языком, а не о пренебрежении к нему.

Юмор тоже был важен – и не только в умении пошутить (и в манере менее пошлой, чем принята в современных стереотипных студенческих братствах), но и в умении оценить шутку: «Со своей стороны они росли, привыкая шутить и высмеивать, не скатываясь в непотребства, а также учились не обижаться в ситуациях, когда сами становились объектом для шуток. Более того, это умение принять шутку в свой адрес было очень спартанским по своей сути».

Древних спартанцев часто изображают задирами, но Плутарх утверждает, что им были присущи чувство такта и умение определить, когда шутка заходит слишком далеко: «Если кому-то было слишком тяжело смириться с шуткой, он мог попросить собеседника перестать, и тот отставал».

Важность юмора в крепких военных формированиях часто недооценивают, хотя он способствует единению и поднятию боевого духа, а также укрепляет мощь этих формирований. Во-первых, умение принять шутку в свой адрес учит уверенности в себе, а не стремлению защищаться и оправдываться. Во-вторых, юмор служит уравнителем: если кто угодно – даже сам царь – может стать объектом шутки и каждый может при этом смеяться, это порождает чувство равенства и единства. И в‐третьих, юмор перед лицом опасности делает людей храбрее.

– Представь себя на их месте в Фермопилах, – говорил Прессфилд. – Они ждут подхода огромной армии персов. Должно быть, им очень страшно. Затем прибегает гонец и сообщает о колоссальном числе персидских лучников. Да от такого у любого мужика яйца бы в живот втянулись. И тут Диенек выдает свою реплику о том, что они будут драться в тени – все смеются, и отвага к ним возвращается. В этом и была вся суть их юмора. В компании людей, оказавшихся перед перспективой скорой смерти, каждый человек невольно начинает уходить в себя и закрываться, теряя связь с остальными своими собратьями – то единственное, что придавало ему храбрости и одновременно поддерживало силу духа всей группы. Смех объединяет и сближает всех.

Так что даже несмотря на то, что со стороны спартанцы казались холодными и свирепыми, в общении между собой они наверняка были чертовски веселыми. Думаю, их юмор представлял собой некое смешение юмора профессиональных спортивных команд с их приколами в раздевалках и того черного юмора, который распространен в армейских казармах.

Историки критикуют Спарту за недостаток культуры в сравнении с враждебными ей Афинами, и действительно, идеи, привнесенные извне, в Спарте не поощрялись, а упора на чтение и письменность в образовании не делалось. Но спартанцы были известны своей любовью к пению и стихосложению, что наши современники попросту не в состоянии оценить, так как эти произведения никогда не записывались на бумагу или пленку. Как и в случае с юмором, музыка и песни также использовались и в военных целях.

– Они пели, когда шли в бой, когда пересекали ту открытую местность, где предстояла схватка с врагом, – продолжал Прессфилд. – Их музыкальными инструментами были флейты – их слышно издалека и они задавали песням ритм. А еще пение заставляет легкие человека работать, что препятствует страху, так как в момент паники человек начинает задыхаться. Уверен, что в кино этого не показывали, но пение спартанцев было очень ритмичным и стройным. И это делало его еще более устрашающим. Отдельных людей невозможно было различить. Казалось, на вас надвигается гигантская машина. А эти их алые плащи, сверкающие щиты и шлемы! Наверняка это было потрясающее зрелище.

Юмор, музыка и песня – такова спартанская военная тактика.

Но каким бы героическим ни выглядело это описание, стоит заметить, что спартанцы не одобряли поведение тех солдат, которые слишком увлекались битвой и забывали о дисциплине. Геродот писал об Аристодеме, опозоренном спартанском воине, попытавшемся восстановить свою попранную честь, «кинувшись вперед с яростью безумца в стремлении пасть в бою на глазах у своих товарищей». Его больше не считали трусом, но почестей за свои геройства он не удостоился. Сила спартанцев строилась на коллективе, а не индивидах – и воины должны были сражаться, стараясь сохранить свою жизнь и не проявляя самоубийственного безрассудства.

Это может показаться противоречием, ведь спартанцы несут непосредственную ответственность за самую самоубийственную оборону в военной истории человечества: битву при Фермопилах. Но на самом деле логика тут есть: если каждый из членов группы готов умереть за нее, повышается вероятность того, что группа одержит в битве верх, а ее члены выживут. Чтобы внушать страх своим врагам, спартанцы активно поддерживали свою репутацию отчаянных воинов, готовых к смерти в любой момент.