Текст книги "Культура вязания"

Семейные узы

У многих первый опыт вязания ассоциируется с семьей и домом. Часто женщины начинают вязать во время беременности. Этот процесс как будто устанавливает еще одну связь между матерью и еще не родившимся ребенком, способствует проявлению материнского инстинкта гнездования и взращивания. Вязание – это ремесло; подобные навыки чаще передаются от одного человека к другому, им гораздо проще научиться, наблюдая за мастером и подражая ему, чем по письменным инструкциям или иллюстрациям. Кроме того, вязать довольно просто, даже маленькие дети могут освоить вязание: само занятие требует дисциплины, однако положительный результат достигается довольно быстро.

Исторически так сложилось, что детей, особенно девочек, учили вязать их матери или бабушки, и до недавнего времени эта форма трансляции знаний от поколения к поколению была весьма распространена. Первоначально вязание считалось прежде всего полезным времяпрепровождением, «скорее работой, чем отдыхом (так же как и вышивание), и у него имелась двойная цель: во-первых, пристроить ребенка к делу и, во-вторых, облегчить ему трудоустройство в будущем. В конце XX века оба эти мотива во многом утратили актуальность, и вязание, сохраняя свои прагматические коннотации, превратилось в большей степени в средство создания близких отношений между родственницами»[15]15
  На сайте музея Виктории и Альберта пользователей просят рассказать, как они научились вязать. См.: www.vam.ac.uk.


[Закрыть].

Как маркер семейных связей и способ их укрепления и поддержания вязание приобретает специфические коннотации. Оно ассоциируется с любовью, семейным теплом и феминностью. Подобно семейному альбому, вязаные вещи, особенно если они являются результатом взаимодействия матери и ребенка, служат символами взросления, приобретения новых знаний, развития – а также зачастую поводом для смущения наивного мастера в последующие годы. Ким Такер, пенсионерка и любительница вязания, с нежностью вспоминает чувство гордости, которое она испытала, когда ее дочь научилась вязать: «Я учила ее тому, что знала сама, но думала, что она никогда не научится. Мы потратили уйму времени; все, кто мог, пытались ее учить, а она просто не могла сообразить, что к чему. Думаю, ей было около двенадцати лет, когда она, наконец, ухватила суть и связала себе мешковатый мальчишеский джемпер. Знаете, это было очень большое достижение. Джемпер из объемной пряжи big wool, на больших спицах – и она действительно сама связала настоящую вещь. С тех пор она с вязанием не расстается»[16]16
  Интервью с Ким Такер. 18 мая 1999 года.


[Закрыть]. Чувство гордости, которое описывает рассказчица, вызвано не только тем, что ей удалось передать знания дочери, но и появлением общих интересов, основы будущих близких отношений. Обретение навыка маркирует переход от детства к взрослой жизни, служит своего рода обрядом инициации. Сам процесс обучения и одновременно создания связей доставляет радость и учителю, и ученику, и осуществляется в святилище (или, иначе, в контролируемом пространстве) дома.

Обучение ремеслу, в котором участвуют родитель и ребенок или учитель и ученик, состоит не только в передаче знаний и производстве объектов. Этот процесс требует дисциплины, метода и контроля. Развитие моторных навыков посредством методичных повторяющихся действий сочетается с приобретением социальных навыков, таких как соблюдение дисциплины и трудовой этики. Как отмечает Эллен Диссанайк, ручная работа часто ассоциируется с созданием уникального продукта, а время и усилия, потраченные на обучение ремеслу и производство самой вещи, служат свидетельством ее стоимости. «До недавнего времени „создание уникальной вещи“ требовало внимания и аккуратности; предполагалось, что изготовитель вкладывает в изделие все свое мастерство. Наша эпоха ценит раскрепощенность, чувственность, спонтанность, искренность и выставляет их напоказ; неплохо бы, однако, помнить, что дисциплина и этикет не только важные механизмы регуляции жизни социума, но и свидетельство ценности, которую мы сообщаем вещи»[17]17
  Dissanayake E. The Pleasure and Meaning of Making. Р. 44.


[Закрыть]. Удовольствие от совместной деятельности, особенно если в ней участвуют мать и ребенок, неразрывно связано с сентиментальностью, или, как полагает Диссанайк, с «созданием уникальной вещи». Вещи, связанные младшим участником, приобретают в глазах старшего сентиментальную окраску и наделяются символическим смыслом; они маркируют процесс движения времени, служат напоминанием об учебных и творческих достижениях, отображающих личные пространственные и временны́е ландшафты.

Образование

Чаще всего обучение вязанию составляло часть женского образования. Историки искусства и дизайна, придерживающиеся феминистских взглядов (Роззика Паркер[18]18
  Parker R. The Subversive Stitch. The Women’s Press, 1996. Рp. 187-188.


[Закрыть], Пэт Киркхем[19]19
  Kirkham P. Women and the Inter-War Handicrafts Revival // Judy Attfield and Pat Kirkham (eds.). A View From the Interior. The Women’s Press. Р. 177.


[Закрыть], Кристина Уолкли[20]20
  Walkley C. The Ghost in the Looking Glass. Peter Owen, 1981. Рp. 3-5.


[Закрыть], Шерил Бакли[21]21
  Buckley Ch. Made in Patriarchy: Towards a Feminist Analysis of Women and Design // Design Issues. Vol. III. No. 2.


[Закрыть], Пенни Спарк[22]22
  Sparke P. As Long As It’s Pink. Рp. 151-152.


[Закрыть] и Барбара Бурман[23]23
  Burman B. Made at Home with Clever Fingers // Barbara Burman (ed.). The Culture of Sewing. Рp. 44-46.


[Закрыть]), писали о значимой роли вязания в воспитании девочек – неважно, использовалось это ремесло для работы или для отдыха. Вязание считалось не просто полезным навыком, но и способом научить девочек дисциплине и послушанию. Преподавание ручного труда в школе опирается на богатую традицию, основой которой служат социальные и культурные атрибуты гендера, представления о способностях учеников и об их будущей роли в социуме.

До 1975 года подобные программы в средних школах Великобритании были гендерно маркированы: девочки занимались домоводством и вязанием, мальчики – работой по дереву и металлу[24]24
  Stewart R. Design and British Industry. Р. 47.


[Закрыть]. В рамках реализации закона о дискриминации по признаку пола, принятого в 1975 году, гендерно специфицированные предметы подлежали исключению из обучающего процесса. Вместо этого школьникам была предложена программа, включающая в себя ряд небольших пробных курсов: введение в ремесла. На обучение тому или иному ремеслу отводился семестр. Этот вариант также оказался далек от идеала: за столь короткий промежуток времени всерьез обучить детей ремеслу было невозможно, однако каждый ученик, независимо от пола, мог попробовать свои силы в самых разных видах деятельности.

К концу 1970-х годов правительство обратило внимание на диспропорции в программах и на целесообразность изучаемых предметов с точки зрения перспектив применения полученного образования в дальнейшей жизни. Например, в 1977 году политик-лейборист, премьер-министр Великобритании Джеймс Каллагэн подверг критике систему образования, неспособную, по его мнению, готовить школьников к трудовой деятельности[25]25
  Ross M. The Last Twenty-Five Years: The Arts in Education, 1963-1988 // M. Ross (ed.). The Claims of Feeling: Readings in Aesthetic Education. The Falmer Press, 1989. Р. 10.


[Закрыть]. Неквалифицированные, не обладающие должными профессиональными, личными и социальными навыками, выпускники рассматривались как угроза для британской экономики. Речь Каллагэна стимулировала появление ряда экспертных заключений и правительственных документов, посвященных проблеме взаимосвязи между образованием и профессиональной деятельностью. Результатом работы экспертов явились разработка новых учебных программ с учетом требований рынка труда и кардинальная реформа системы образования[26]26
  Ее кульминацией стали проект «Школьная учебная программа» Департамента образования и науки в 1983 году, выпуск аттестата об общем среднем образовании (GCSE) в 1986 году (первые экзамены состоялись в 1988 году) и Билль о реформе системы образования в 1987 году. В учебные планы входили «Новая инициатива по подготовке кадров», подготовленная Комиссией по трудовым ресурсам в 1981 году и «Инициатива в области технического и профессионального образования» (TVEI) в 1983 году.


[Закрыть]. Школьников теперь следовало учить навыкам, которые пригодятся им в жизни, смогут удовлетворить потребности новых отраслей промышленности, а также позволят сдержать быстрый рост безработицы после массовых гражданских волнений, сокращения объемов индустриального сектора и остановки большого числа предприятий тяжелой промышленности[27]27
  В интересующий нас период спад переживали сталелитейная и кораблестроительная отрасли, закрывались шахты и доки.


[Закрыть].

Новое правительство консерваторов также уделяло приоритетное внимание трудоустройству выпускников школ и неспособности образовательной системы соответствовать требованиям индустриального производства. Дэвид Кит Лукас в докладе Проектного совета обозначил возможности, благодаря которым проектное образование (ориентированное на решение проблем и осмысление техногенной окружающей среды) могло бы способствовать развитию экономики страны, удовлетворить потребности индустриального производства и улучшить качество повседневной жизни[28]28
  Текст доклада Проектного совета (1980), сделанного профессором Дэвидом Китом Лукасом, см.: Williams P. H. M. Teaching Craft, Design and Technology. Routledge, 1990. Рp. 1-2.


[Закрыть]. Доклад, как и следовало ожидать, был проникнут пафосом реформаторства и изобиловал героической риторикой, на протяжении всего XX века отличавшими концепцию Проектного совета и его финансируемых правительством предшественников[29]29
  Примеры инициатив Проектного совета см.: Woodham J. M. Managing British Design Reform I: Fresh Perspectives of the Early Years of the Council of Industrial Design // Journal of Design History. 1996. Vol. 9. No. 1. Рp. 55-66; Woodham J. M. Managing British Design Reform II: The Film Deadly Lampshade – An Ill-Fated Episode in the Politics of Good Taste // Journal of Design History. 1996. Vol. 9. No. 2. Рp. 101-116.


[Закрыть]. Отождествление проекта (дизайна) и решения проблем свидетельствовало о подчеркнуто модернистской трактовке дизайна и как объекта, и как действия. Эта трактовка доминировала в дизайнерском образовании после Великой выставки промышленных работ всех народов (1851). Она же легла в основу концепции книги художественного критика Герберта Рида «Искусство и промышленность» («Art and Industry», 1934)[30]30
  Read H. Art and Industry. Faber and Faber, 1934.


[Закрыть], которая явилась основой для создания проектных программ и в целом реформы образования в Великобритании. Все это, наряду с исследованиями, посвященными состоянию экономики и образования, привело к тому, что множество видов ручного труда в 1977 году были объединены в программе средней школы в один всеохватывающий предмет «Ремесло, дизайн и технология» («Craft, Design and Technology» – CDT)[31]31
  Curriculum 11-16 // Her Majesty’s Inspectors. 1977.


[Закрыть]. Не вполне корректное объединение нескольких сфер деятельности (ремесла, дизайна и технологии) явилось следствием попытки свести воедино отдельные учебные предметы, ранее ориентированные на разный культурный контекст и имевшие разные цели и бюджет[32]32
  A Statement on the Value of Crafts in Secondary Education: Discussion Document // Crafts Council Education Committee, CCE (81) 2/2.


[Закрыть]. Стремление сделать учебную программу целесообразной и внутренне уравновешенной приводило к формированию не вполне адекватных связей между предметами: так, вязание сравнивали с музыкой и компьютерными программами, поскольку во всех этих случаях обучение ведется с опорой на образцы[33]33
  Dalton P. Housewives, Leisure Crafts and Ideology // G. Elinor et al. Women and Craft. Р. 34.


[Закрыть]. Унификация разных видов деятельности требовала разработки единой терминологии для их описания. Соответственно, ремесло трактовалось как предмет, «связанный с развитием манипуляционных навыков, основанных на принятии решений и осуществлении действий. Речь в данном случае идет о приобретении специфических навыков и применении определенных методов в целях создания художественных изделий, обладающих высокими дизайнерскими свойствами»[34]34
  Williams M. Teaching Craft, Design and Technology. Р. 6.


[Закрыть]. Этот подход сочетался с технологией как наукой о ресурсах, материалах и знаниях[35]35
  Ibid. Р. 9.


[Закрыть]; связующим звеном служило представление о проектной деятельности (дизайне) как отдельной дисциплине. Ее наличие позволяло упростить подход ко всем предметам и прояснить основную цель CDT: научить школьников методам решения технических задач.

Представители Совета по ремеслам[36]36
  Crafts Council Education Working Party, est. 1977, under the chairmanship of Robert Godden, to investigate the teaching of crafts in secondary schools.


[Закрыть] протестовали против этих тенденций и изменений в школьной программе, размывающих границы традиционных декоративно-прикладных видов искусства[37]37
  Crafts Council memorandum to the House of Commons Select Committee on Education, Science and the Arts. 1981. May.


[Закрыть]. Подчеркивалось, что эти виды искусства полезны школьникам, особенно тем, кто наименее одарен от природы, поскольку способствуют развитию личности и могут пригодиться в будущем[38]38
  The Warnock Report. HMSO, 1975.


[Закрыть]. Представление о значимой роли ремесел в развитии ребенка коренилось в педагогической психологии и широко пропагандировалось детскими скаутскими организациями, а также телевизионными программами «Blue Peter» («Поднять паруса!»), «Why Don’t You» («Почему бы нет?»), «Magpie» («Сорока») и «How» («Как и почему»), где утверждалось, что процесс делания – единственный способ вообще чему-либо научить ребенка[39]39
  Wagg S. Here’s One I Made Earlier // Dominic Strinati and Stephen Wagg, Come on Down? Popular Media Culture in Post-War Britain. Routledge, 1992. Р. 153.


[Закрыть]. Беспокойство Совета по ремеслам было отчасти обоснованно и дало свои результаты: ремесла в итоге были выведены из состава CDT и в настоящее время существуют как обязательный предмет школьной программы под названием «Технология дизайна» («Design Technology»); им занимаются учащиеся в возрасте от 5 до 16 лет[40]40
  Burgess L., Schofield K. Shorting the Circuit // Pamela Johnson (ed.). Ideas in the Making. Рp. 122-130.


[Закрыть]. Приоритетными направлениями в рамках CDT считались работы по дереву, металлу и производство керамики; теоретически учащиеся могли заниматься и другими видами деятельности, в том числе шитьем и вышиванием, однако это было скорее исключением, нежели правилом[41]41
  Анализ анкет о подготовке учителей ремесел и рукоделия см.: England and Wales, Education Working Part. Crafts Council. Р. 6. Appendix B, CAC (79) 1/3.


[Закрыть].

Акцент на производстве был обусловлен тем, что в конце XX века ремесла, ассоциирующиеся с домашней работой, считались менее значимыми или неподходящими для жизни в условиях непрерывного образования. Кроме того, транслируемое Советом ремесел представление о ремесле как об искусстве имело негативные последствия для всех традиционных видов деятельности, связанных с работой по текстилю (шитья, вышивки, вязания), – иначе говоря, для всех занятий, ассоциирующихся с необходимостью или отдыхом. Во-первых, эти ремесла считались женскими, а во-вторых, имели вполне определенную социальную маркировку. Предполагалось, что ими занимаются либо из экономии, либо от скуки. В обоих случаях они рассматривались как домашняя рутина – образ, от которого Совет по ремеслам всеми силами старался дистанцироваться[42]42
  Harrod T. The Crafts in Britain in the Twentieth Century. Р. 392.


[Закрыть].

Низкий статус ремесла как профессиональной деятельности в сочетании с низким социальным статусом приводят к своеобразному эффекту герметизации. Зачем учить детей вязанию в 1980-е годы, когда все больше женщин совмещают работу и заботу о семье, пользуясь благами цивилизации – дешевой готовой одеждой и микроволновками, облегчающими процесс приготовления пищи?[43]43
  Полуфабрикаты, которые можно легко и быстро приготовить, а также готовая еда для разогревания в микроволновке (например, супы и соусы «Knorr») широко рекламировались в женских журналах. В публикуемых там же материалах, посвященных приготовлению еды, уделялось специальное внимание экономии времени. См., например: Speed Is the Essence // Woman. 1978. October 14. Рp. 20-22.


[Закрыть] У них попросту нет времени на вязание и шитье. Эти навыки хороши для домохозяек, а девушки стремятся стать суперженщинами[44]44
  Conran Sh. Superwoman. Fontana, 1980.


[Закрыть]. К 1990-м годам домоводство как школьный предмет претерпело кардинальные изменения, превратившись в «технологию приготовления пищи»; наука и производство взяли верх над домашней рутиной.

Утрата интереса к ремеслам, в том числе к вязанию, вышивке и кулинарии, привлекала внимание СМИ и общественности и зачастую рассматривалась как один из признаков общего нравственного, социального и культурного упадка[45]45
  Согласно недавним исследованиям педагогов-психологов, четыре из десяти британских школьниц не в состоянии даже сварить яйцо. По поводу этой статистики высказывались Ванесса Фельц (Sunday Express. 2002. February 10. Р. 41), Сюзанна Мур (Mail on Sunday. 2002. February 10. Р. 35) и Индия Найт (Oh, Go Boil an Egg, Girls // The Sunday Times. 2002. February 10. Р. 5).


[Закрыть]. Считалось, что ремесло предоставляет личности возможность для самовыражения, играет серьезную роль в обучении и способствует поддержанию социального равенства. В значительной степени данные представления базируются на стереотипном восприятии ремесла, сформировавшемся до 1970-х годов. Кристофер Фрейлинг писал об этом феномене, противопоставляя образы «ремесла как утешения и радости» и «ремесла как художественного творчества»[46]46
  Frayling C. The Crafts in the 1990s // The Journal of Art and Design Education. 1990. Vol. 9. No. 1.


[Закрыть]. В этот период вязание считалось несовременным занятием. Оно имело мало общего с авангардными тенденциями в искусстве, политической деятельностью или профессиональным мастерством, а потому находилось вне сферы компетенции Совета по ремеслам. Культура труда и традиционный образ феминности претерпели существенные изменения, и вязание больше не считалось отдыхом или домашней рутиной, которой занимаются из экономии. Оно превратилось в старомодную практику, не способную удовлетворить потребности современного общества или занять в нем значимое место.

Скромная позиция вязания в системе образования послужила темой для работы канадской художницы Джейн Мортон. Ее работа «Femmebomb» («Феминная бомба», 2004) представляет собой вязаный чехол для здания факультета экономики человека на кампусе Университета штата Висконсин. Ранее в этом здании размещался факультет экономики домашнего хозяйства. По мнению Мортон, здание вызывало негативные ассоциации, вызванные восприятием домашней рутины как чего-то неприятного и устаревшего. Однако этот факультет одним из первых на Среднем Западе начал принимать женщин-студенток, и там по-прежнему училось множество молодых женщин. По словам Мортон, студентки были «милыми девочками, которые и подумать не могли о том, чтобы явиться на занятия без макияжа, и были совершенно не похожи на женщин, с которыми я ходила в колледж»[47]47
  Интервью с Джанет Мортон. 10 октября 2007 года.


[Закрыть]. Студенток, казалось, смущала феминистская репутация здания, и парадоксальный и унизительный характер этой ситуации позабавил Мортон. Пытаясь пересмотреть стереотипы, она решила исследовать и разрушить их. Чтобы выразить внешний облик здания, художница использовала методы и технологии, которым там обучали. Факультет и пространство вокруг него превратились в площадку для вязания. Здания были закутаны в розовый трикотаж, а газоны украсили связанные крючком цветы. Тайное стало явным. Взорам зрителей предстал стереотипный образ женского творчества и женского образования. Это был явный вызов клише и процессу их культурного производства.

Проблема реструктуризации ремесленных практик в программе средней школы связана с изменением их места в повседневной жизни. Если шитье и вязание больше не имеют практической ценности и не вызывают у женщин интереса, то почему им уделяется столько внимания в женских журналах? Почему, по данным опроса, проведенного осенью 1987 года в рамках проекта «Массовое наблюдение», практически все женщины-респонденты признаются, что регулярно занимаются тем или иным ремеслом?

Женщины, вязание и сфера занятости

Закон о дискриминации по признаку пола и закон о равных возможностях, принятые в 1975 году, оказали серьезное влияние на сферу образования. Однако на рынок труда они повлияли гораздо меньше. С 1980 года более 50 % замужних женщин имели официальную работу, однако по большей части это были плохо оплачиваемые специальности, предполагавшие неполную занятость и обладавшие низким социальным статусом[48]48
  В 1978 году оплачиваемая безработица затронула 9,1 миллиона женщин.


[Закрыть].

С середины 1970-х годов авторы статей в женских журналах[49]49
  Proops M. Fresh Start: A Guide to Training Opportunities, Equal Opportunities Commission, 1978. Реклама в Woman Magazine от 2 сентября 1978.


[Закрыть] и правительственных буклетах призывали женщин получать новые специальности и возвращаться на работу. Свободный доступ к рынку труда являлся государственным приоритетом; однако индустриальное производство претерпевало кризис (в апреле 1981 года число безработных в Великобритании выросло до 2,5 миллиона), а женщины чаще занимали места в новых отраслях, связанных со сферой услуг. Эти перемены в традиционных гендерных ролях в сфере занятости рассматривались как начало «кризиса маскулинности»[50]50
  Mort F. Cultures of Consumption: Masculinities and Social Space in Twentieth-Century Britain. Routledge, 1996. Introduction.


[Закрыть] и следствие влияния феминизма. Деиндустриализация имела, возможно, даже более серьезное влияние на изменение гендерных ролей и представленность женщин на рынке труда, чем законодательные инициативы. Теперь женщины выполняли более чистую и разнообразную работу; подобные возможности им были предоставлены впервые со времен Второй мировой войны.

Отношения между оплачиваемой работой и ремеслом, которым принято заниматься дома, часто становились предметом обсуждения в женских журналах 1970-х годов. Позиция авторов отличалась парадоксальностью. Ремесло описывалось как идеальный способ для женщины зарабатывать деньги, сидя дома и организовав собственный бизнес[51]51
  How to Mind Your Own Business // Woman. 1978. February 25. Рp. 30-31; People are Getting Craftier // Woman. 1978. March 11. Рp. 24-27; How to Help Yourself // Woman. 1979. February 17. Рp. 20-21; etc. Об эксплуатации людей, работающих на дому, см.: Or how home craft makers/workers were an exploited workforce: «Slave Labour» // Woman. 1978. November 4. Рp. 26-27; Who’s Making Money From Our Homeworkers? // Woman. 1979. October 6. Рp. 20-22. В каждой статье приводились примеры из реальной жизни: истории успеха или провала – в зависимости от задачи автора.


[Закрыть]. В статьях обсуждались юридические вопросы, публиковались полезные адреса и т. д. Вместе с тем здесь же упоминались и ситуации, демонстрирующие способы эксплуатации домашних работников. Эти статьи появлялись ежегодно с 1975 по 1985 год. Весной печатались материалы о перспективах превращения ремесла в доходный бизнес. Осенью актуальной становилась тема эксплуатации домашних работников. Устойчивая периодичность публикаций подразумевала, что, с одной стороны, читательницы действительно думали о том, чтобы зарабатывать деньги с помощью ремесла, а с другой – что женщины, возможно, не были столь мобильны, как утверждала реклама, и многие по-прежнему видели в домашнем шитье и вязании источник дохода.

Тот факт, что в журналах вязание позиционировалось скорее как работа, а не отдых, был сам по себе примечателен. Женщины, работающие дома, воспринимались не как профессионалы, а как любительницы. С одной стороны, им, никогда не работавшим вне дома, предлагали превратить хобби в бизнес и зарабатывать деньги, используя имеющиеся навыки. С другой, вязание по-прежнему изображалось как присущее рачительной хозяйке умение экономить и выкручиваться.

Навыки бережливой хозяйки активно обсуждались в женских журналах с момента их появления, и эта тема оставалась доминантной и в интересующий нас период. Часто поводом к обсуждению служила экономическая ситуация в стране. В обзоре, напечатанном в журнале Woman («Женщина») в 1970-е годы, упоминалось о 25-процентном росте цен на продукты питания в 1976 году, введении децимализации в 1971 году и налога на добавленную стоимость в 1973 году, фиксировался огромный рост цен на топливо и последующий дефицит. Вывод гласил: «Индекс розничных цен неумолимо вырос. Однако женщинам, которые делали покупки каждую неделю, не требовались статистические данные – они все это видели сами»[52]52
  The Dismal Decade // Woman. 1979. December 22. Р. 26.


[Закрыть].

Вязание как средство экономии денег превратилось в норму. Изготовленные на дому наряды соперничали с модными новинками при очевидной разнице в ценах[53]53
  В прессе публиковались материалы, демонстрирующие разницу в ценах. См., например: How to Look Good, Though Hard Up // Woman’s Weekly. 1977. January 8. Рp. 14-15.


[Закрыть]. Если тот или иной журнал не был посвящен рукоделию, выкройки экономичных нарядов публиковались в разделе «Предложения читателей»[54]54
  Выкройки и предложения читателей еженедельно появлялись в издании Woman’s Weekly начиная с 1975 года.


[Закрыть]. Такие издания, как Essentials («Прописные истины», 1988), Prima («Прима», 1986) и Me («Я», 1989)[55]55
  Winship J. The Impossibility of Best: Enterprise Meets Domesticity in the Practical Women’s Magazines of the 1980s // Dominic Strinati and Stephen Wagg, Come On Down? Popular Media Culture in Post-War Britain. Routledge, 1992. Р. 83.


[Закрыть], ежемесячно публиковали бесплатную выкройку наряда, предназначенного для шитья или вязания. На страницах журнала приводился расчет его стоимости, исходя из расходов на ткань/пряжу, застежку-молнию и пуговицы, а также указывалось предполагаемое время, требующееся для изготовления изделия.

Феминность и репрезентации вязания

В 1980 году вышел в свет роман Ширли Конран «Суперженщина», где был создан образ, «подхваченный средствами массовой информации»[56]56
  Конран Ш. Кто хочет быть суперженщиной? Лекция в Женской библиотеке. 21 марта 2002 года.


[Закрыть]. Он явился основой концепции новой женщины, которая может иметь всё (работу, семью, дом, участие в общественной жизни) и соперничать с обитателями мужского мира, сохраняя при этом свое «женское очарование»[57]57
  Сама Конран возражала против такой интерпретации; на лекции в Женской библиотеке 21 марта 2002 она утверждала, что никогда не имела в виду, будто можно «иметь все»; доступны лишь какие-то фрагменты этого «всего». С исследовательской точки зрения вопрос освещается в издании: Sparke P. As Long As It’s Pink, The Sexual Politics of Taste. Pandora, 1995. Р. 232.


[Закрыть]. Женские журналы начали искать суперженщин в реальности; они публиковали интервью с премьер-министром Маргарет Тэтчер[58]58
  Интервью с Маргарет Тэтчер (Woman. 1979. July 28. Рp. 40-43).


[Закрыть], с Бетти Уильямс и Мейрид Корриган, основательницами движения «Женщины за мир» в Северной Ирландии, с Энн Скарджил, женой Артура Скарджила[59]59
  Behind the Headlines: Anne Scargill // Woman. 1985. April 6. Рp. 2-3; After the Miners’ Strike: The Women Who Hold the Key to Peace // Woman. 1985. May 11. Рp. 18-19.


[Закрыть], президента Национального союза шахтеров, и с Клэр Фрэнсис, яхтсменкой, совершившей кругосветное путешествие[60]60
  Francis C. Woman. 1982. February 3. Рp. 40-43.


[Закрыть]. Авторы публикаций активно освещали женские вопросы и кампании, организованные женщинами, и подчеркивали, что «один человек может изменить многое». Примером тому служит, в частности, материал под заглавием «Женщина действия» в Woman Magazine («Женском журнале») в 1974 году[61]61
  The Dismal Decade // Woman. 1979. December 22. Р. 26.


[Закрыть].

Стереотипный культовый образ женщины действия и суперженщины нашел отражение в телевизионных программах, особенно американского производства – «Чудо-женщина», «Ангелы Чарли», «Женщина-полицейский» и «Биоженщина». В 1979 году Woman Magazine опубликовал материал под названием «Суперженщины… Умеют ли они готовить?»[62]62
  Superwomen? But Can They Cook? // Woman. 1979. August 25. Рp. 20-22.


[Закрыть], где телевизионные супергероини оценивались с точки зрения их навыков и способностей домохозяек. Открывающая статью сопроводительная надпись гласила: «Они прекрасно обращаются с оружием, владеют карате, они коварные шпионки и прекрасные соблазнительницы – нам говорят, что таков современный образ Идеальной Женщины. Но где же в этой полной приключений и гламура жизни место для традиционных женских занятий? Как мужчины и женщины представляют себе суперженщину, которая пытается приготовить обед? Будет ли она прыгать на двадцать футов через ближайшее окно, чтобы добраться до кухонной раковины? Попробуем разобраться, умеют ли суперженщины делать все и всегда одинаково хорошо»[63]63
  Ibid. Рp. 20-22.


[Закрыть]. Материал включал в себя интервью, советы и рецепты и демонстрировал характер развития соблазнительного, но иллюзорного образа суперженщины. Так, чудо-женщина считала кухонные обязанности скучными, а готовить обед для бойфренда было ниже ее достоинства – и тем не менее журналисты предложили читателям рецепт от Линды Картер, звезды шоу «Ангелы Чарли». Участницы этого шоу позиционировались как женщины, «преуспевающие в жестоком мужском мире и одновременно хорошие хозяйки». Однако на студии, где снимали эпизоды шоу, также замечали: «Девушки часто появляются в кадре мокрыми, потому что им очень идет облегающая одежда»[64]64
  Ibid. Р. 20.


[Закрыть].

Внутренне противоречивый образ – комбинация традиционного образа домохозяйки, воплощения мужских фантазий, и успешной карьеристки, соперничающей с мужчинами на их территории, – привел к кризису идентичности, который, как заметила специалист по истории дизайна Пенни Спарк, женщины стараются преодолеть посредством потребления товаров[65]65
  Sparke P. As Long As It’s Pink: The Sexual Politics of Taste. Pandora, 1995.


[Закрыть]. В качестве потребительницы женщина перестает играть роль домохозяйки: из кухарки она превращается в покупательницу готовой еды, из вязальщицы – в покупательницу готового свитера.

Выбор образа жизни не ограничивался готовыми товарами. Журнал Woman[66]66
  Woman. 1978. December 2. Рp. 40-44.


[Закрыть] содержал раздел, посвященный рукоделию и озаглавленный «В последнюю минуту». Здесь описывалось, как сделать своими руками подарки для типичных членов семьи: «шарф из узелковой пряжи для тетушки Аннетт», «удобную накидку для бабушки», «твидовый галстук для папы». При этом акцентировались скорость, простота и низкая себестоимость каждого предмета. В описываемой публикации вещи, изготовленные вручную, рассматривались как дешевый и конкурентоспособный аналог товаров, купленных на Хай-стрит, – рекламный ход, имитирующий маркетинговые тактики массового рынка.

Хороший вкус, обусловливающий выбор образа жизни, ассоциировался с удобством и экономией времени. Возможно, это было следствием актуальной для описываемого периода кризисной феминности, однако динамика представлений о хорошем вкусе свидетельствовала о масштабных культурных изменениях – растущей популярности телевидения[67]67
  В середине 1970-х годов «средний британец проводил перед телевизором в неделю 16 часов летом и 20 часов зимой»; цит. по: Boxshall J. Every Home Should Have One: Seventy-Five Years of Change in the Home. Ebury Press, 1997. Р. 101.


[Закрыть], более свободном доступе к кредитам[68]68
  Кредитные карты появились в Великобритании в 1972 году.


[Закрыть] и развитии «я» – культуры[69]69
  Elinor G. Feminism and Craftwork // Circa. 1989. No. 47. September/October.


[Закрыть]. Разрабатывая тему вязания, журналы уделяли внимание способам починки и трансформации вещей на скорую руку, возможностям обновить гардероб с минимальными затратами сил и времени, а также простым моделям. Они продолжали развивать концепцию экономного ведения домашнего хозяйства[70]70
  Craik J. The Face of Fashion. Routledge, 1994. Р. 48; Davidoff L. Worlds Between: Historical Perspectives on Gender and Class. Polity Press, 1995. Р. 20.


[Закрыть], но уже в меньших масштабах: теперь в фокусе внимания находились вещи, изготовление которых не требовало большого мастерства, времени и материалов. Возможность достичь желаемого эффекта минимальными усилиями приобрела в глазах общества значительную ценность. Самым ярким примером проявления этой тенденции может служить еженедельное издание Woman’s Weekly («Женский еженедельник»), уделявшее больше всего внимания теме рукоделия[71]71
  В журнале Woman’s Weekly было два типа заголовков, сменявшихся каждую неделю: «Прославились своим вязанием» и «Прославились своими книгами».


[Закрыть]. Проекты, требующие высокой квалификации и значительного количества времени, в журнале часто заменялись максимально простыми швейными или вязальными выкройками или узорами[72]72
  Простые готовые выкройки включали, например, модель «Honey Bears» («Медовые медвежата») – Woman’s Weekly. 1983. October 15. Р. 12.


[Закрыть].

В интересующий нас период женские журналы как будто претерпевали постоянный кризис идентичности. Редакционная политика колебалась между традиционными женскими интересами (тема, создающая домашнюю и дружескую атмосферу[73]73
  Craik J. Ibid. Р. 49.


[Закрыть], привычную для уже имеющейся читательской аудитории) и активной новой феминностью, пропагандируемой с 1980-х годов европейскими ежемесячными изданиями Essentials и Prima[74]74
  Winship J. The Impossibility of Best: Enterprise Meets Domesticity in the Practical Women’s Magazines of the 1980s // Dominic Strinati and Stephen Wagg, Come On Down? Popular Media Culture in Post-War Britain. Routledge, 1992. Р. 84.


[Закрыть]. Переход от старой традиции к новой проявлялся по-разному. Передовицы становились менее формальными, журналы публиковали больше историй из реальной жизни и меньше вязальных узоров и беллетристики[75]75
  В 1983 году журналы Woman и Woman’s Own («Собственный женский журнал») были модернизированы; разделы, посвященные рукоделию и беллетристике, подверглись сокращению.


[Закрыть]. Наибольший интерес, однако, представляют ремесленные проекты, ориентированные на детей. Они ярко демонстрируют переходное состояние феминности, маркером которого можно считать тряпичную куклу. Ее гардероб включал в себя платье принцессы с кринолином и спортивный костюм (маркер мобильности)[76]76
  Toys Galore // Woman’s Weekly. 1979. October 6. Рull-out feature.


[Закрыть], а также разнообразные маскарадные костюмы – от персонажей детских песенок (Девочка-Муфточка, Бо Пип) до чудо-женщины[77]77
  Woman’s Weekly. 1982. December 25; Woman’s Weekly. 1983. December 31.


[Закрыть].