Текст книги "Снежная королева"

Глава 13

– ...И уже одно то, что он там оказался, дает основания полагать, что этот человек, возможно, связан с противниками охоты на меров. Его судно на воздушной подушке было конфисковано мной лично. И теперь, лишившись быстроходной техники, он не сможет причинить вашим охотникам особого беспокойства.

Ариенрод откинула голову на расшитую цветами подушку, отделявшую ее от холодной спинки трона. Она слушала, как инспектор ПалаТион, неприязненно поджав губы, отчитывается перед ней, и чувствовала, что на самом деле все это куда больше интересует ее, чем можно позволить себе показать внешне. Она успела перехватить тот взгляд, которым ПалаТион наградила Звездного Быка, закончив говорить, и по его виду тоже догадывалась о многом, хотя внешне он был почти спокоен. Он отлично проучил в прошлый раз того наглеца и невежу, что сопровождал ПалаТион, а заодно и сам развлекся. Ариенрод нравилось слушать его живописные рассказы о том, что он мог бы сделать с самой ПалаТион, если б имел возможность. Она никогда особенно не интересовалась прошлым своего Звездного Быка, но это прошлое порой так неожиданно вмешивалось в сегодняшнюю жизнь... хотя вообще-то теперь он весьма редко способен был удивить ее чем-либо.

– Кто этот человек, инспектор? Почему он не арестован, если вы установили его виновность? – Голос Ариенрод звучал резко – она с трудом сдерживала острое желание немедленно выяснить, что за таинственные дела творятся в заливе Шотовер.

– Я не располагала достаточным количеством улик, – официальным тоном устало ответила ПалаТион, словно ей давно надоело отвечать на один и тот же вопрос. – А он, будучи инопланетянином, подлежит юрисдикции Гегемонии, ваше величество, так что вам совершенно не стоит утруждать себя запоминанием его имени и рода занятий. – На лице ее появилась легкая тень упрямства.

– Разумеется, инспектор. – К тому же я достаточно легко могу узнать это сама. Она глянула вниз, где у подножия трона виднелась медноволосая голова Спаркса, Покорителя Зари, беспокойно застывшего на ступенях. При появлении инспектора Ариенрод отослала остальных своих болтливых придворных прочь, однако, по чисто личным причинам, велела юноше остаться. ПалаТион смотрела на Спаркса с очевидным и все возрастающим изумлением. Ариенрод заметила, как тот напрягся – видимо, от гордости, – когда ПалаТион склонила перед ним голову, как бы признавая этим жестом значительность его нового положения. – А девушку с Летних островов, которую подвез этот инопланетянин, сами вы видели?

ПалаТион заметно вздрогнула: о девушке она даже не упоминала!

– Да... я ее видела, ваше величество. – И она левой рукой непроизвольно коснулась повязки на правой руке. – Но она... ее нельзя было допросить. Она бежала вместе с теми контрабандистами, которых мы пытались задержать. Они... вы ведь знаете: им удалось скрыться. – Она потупилась. – И девушка улетела с Тиамат с ними вместе.

– Нет! – Ариенрод так резко подалась вперед, что это слово, как ни старалась она задержать его, все-таки сорвалось с ее уст. Улетела?.. Улетела... Она бессильно откинулась на подушки, уронив руки на подлокотники и сознавая, что за ней сейчас следят три пары глаз. По карим, глубоко посаженным и слишком внимательным глазам ПалаТион она поняла, что та, должно быть, заметила их слишком явное сходство, однако сейчас, лишь мельком взглянув на королеву, инспектор снова смотрела в пол, словно так и не сумела проследить до конца нить собственных подозрений.

– Вы знаете, как зовут эту девушку? У меня есть основания полагать, что она одна из моих... родственниц. – И пусть ПалаТион строит какие угодно догадки!

– Ее имя Мун, Покорительница Зари, ваше величество.

Ожидая именно этого ответа, Ариенрод на сей раз сумела сдержать себя, хотя чувства переполняли ее. Однако юноша на ступенях трона, услышав это имя, вдруг выронил свою флейту. Флейта беззвучно скатилась по ковру к ногам ПалаТион, и тишина громадного зала осталась ненарушенной. ПалаТион смотрела на Спаркса пристально и довольно долго, прежде чем снова подняла голову и обратилась к королеве.

– Прошу прощения, ваше величество, что так получилось. – Она еще раз взглянула на Спаркса, словно вдруг догадавшись, что Мун как-то связана с ними обоими. – Я... не думаю, что кто-то специально хотел этого. Просто так вышло. Мне очень жаль.

Ты и понятия не имеешь, как жаль мне. И как я еще пожалею об этом впоследствии. Ариенрод задумчиво крутила перстень на пальце.

– Вы свободны, инспектор.

ПалаТион отдала ей честь и быстро пошла к залу Ветров; красный плащ развевался у нее за спиной. Ариенрод стиснула дрожащие руки. Спаркс вскочил и подобрал свою флейту, с огромным трудом сдерживая отчаяние и растерянность.

– Ваше величество, можно... я могу уйти? – Его зеленые, цвета молодой листвы глаза смотрели в пол; голос звучал еле слышно.

– Да, ступай. Я тебя позову, если ты мне понадобишься. – Она махнула рукой.

Он бросился прочь, даже не поклонившись как следует. Она задумчиво смотрела ему вслед; его ярко-рыжие волосы казались на фоне белоснежного ковра красными, как свежая кровь: раненое существо, которое стремится заползти в первую попавшуюся щель, совершенно измученное, одинокое, тоскующее, но такое прекрасное...

С тех пор, как он появился во дворце, Ариенрод все время чувствовала, что среди царящей здесь суматохи будто кто-то спит и тревожить его нельзя. Освежающее, совершенно новое желание пробуждалось в ней... Не имеющее ничего общего с тем, что она испытывала по отношению к Звездному Быку или кому-то еще из длинной череды ее бывших и настоящих любовников. С ними было лишь обыкновенное бездушное влечение плоти, удовлетворение ненасытной жажды чувственных наслаждений. Когда она смотрела на Спаркса, ей порой до боли в сердце хотелось ощутить его стройное юное тело рядом с собой, она сгорала от желания просто коснуться его руки, обнять его, прижать к себе... Но, замечая написанные на его лице невинное изумление и самую искреннюю благодарность... Впрочем, на подобные вещи она давно уже научилась не только не обращать внимания, но и полностью запретила себе эти чувства. Однако Спаркс был возлюбленным Мун – ее второго «я», ее духовной дочери – и казался сам еще почти мальчиком, а не взрослым мужчиной; в его присутствии она как бы снова ощущала запахи родного дома и собственного далекого, давно забытого детства, странно отогреваясь сердцем, которое давно оледенело.

Но он никак не откликался на ее любовный призыв, сперва не слишком настойчивый, но потом достаточно явный. Он каждый раз отступал перед нею, что-то испуганно бормоча и как щитом прикрываясь клятвой, данной им этой девочке, ее, Ариенрод, второму «я». И клятва эта, видимо, спасала его от любых искушений, а ей оставалось лишь гореть в огне собственных неисполненных желаний и надежд. Но теперь, теперь, когда оба они лишились всяких надежд на будущее!.. Она страстно желала, чтобы он сейчас обернулся, чтобы только посмотрел на нее...

Спаркс остановился – одинокая фигурка на снежно-белом поле – и действительно посмотрел на Снежную королеву. На лице его было какое-то затравленное выражение, и вместе с тем глаза его светились пониманием, когда она, уставившись прямо на него, словно заставляла его осознать: мы оба, оба потеряли ее...

В конце концов, он все же отвернулся от нее и пошел к винтовой лестнице, что вела на верхние этажи дворца.

– Теперь, когда рыбка сорвалась с крючка, может, и наживку выбросить пора?

Ариенрод вздрогнула и оглянулась на Звездного Быка, ощущая острую как бритва ревность, которая всегда слышалась в его голосе, когда он говорил о Спарксе.

– Ради бога, избавься наконец от этого островного утенка и от его дурацкой свистелки, Ариенрод. Меня просто тошнит от его дудки. Выброси его назад, на ту помойку, где подобрала, а не то я...

– Что – ты? Неужели теперь мной начинает командовать мой Звездный Бык? – Она чуть наклонилась вперед, приподнимая свой скипетр.

Он отступил и опустил глаза.

– Нет. Я только прошу тебя, Ариенрод. Только прошу... Избавься от него, пожалуйста! Он ведь не нужен тебе теперь, когда эта девчонка...

Она резко ударила скипетром по руке, лежавшей на подлокотнике; у него вырвался вопль изумления и боли.

– Я же предупреждала, чтобы ты никогда не смел говорить со мною об этом. – Она прикрыла рукой глаза, точно желая отгородиться от него. Да, она проиграла эту партию, проиграла! Ее планы, все ее будущее рухнуло из-за одного-единственного неверного жеста судьбы. Девять семян удалось ей посеять; один лишь безупречный колос дали они... и вот теперь нет и этого последнего. Из-за вмешательства проклятых безмозглых инопланетян, чью затянувшуюся тиранию она так надеялась сокрушить. Если бы они даже знали о ее планах, и тогда не сумели бы нанести ей более сокрушительный удар. А теперь?.. Что же ей делать теперь? Непременно следует продумать новый план, сделав его не столь уязвимым... Впрочем, новый план может оказаться значительно более опасным для нее самой... Но ведь у нее пока еще есть время, и можно успеть выяснить все «за» и «против»...

Ну а пока она отомстит всем виновным. О да, уж это-то она может сделать немедленно!..

– Сперва ЛиуСкед. Он мне заплатит за это сполна. Я хочу проучить этих легавых как следует. О комиссаре полиции необходимо должным образом позаботиться...

– Ты хочешь убить комиссара полиции? Только из-за того, что девчонка куда-то улетела с Тиамат? – Звездный Бык явно был потрясен.

– Нет. Не убить. – Она покачала головой, играя перстнями. – Это слишком просто. Я хочу, чтобы он был до последней степени унижен, раздавлен, чтобы он потерял все на свете: положение, уважение друзей, собственное достоинство... Я хочу, чтобы история, которая случится с ним, унизительным пятном легла на всю полицию. Ты прекрасно знаешь людей, которые способны устроить нечто подобное... так отправляйся же в Лабиринт немедленно и займись этим.

Глаза Звездного Быка блеснули в прорезях маски.

– Но зачем тебе все это, Ариенрод? Неужели из-за каких-то жалких островитян, которых ты прежде даже ни разу не видела? Сперва этот щенок понадобился тебе для того, чтобы приманить сюда девчонку; теперь ты затеваешь какую-то месть полиции – потому что девчонка исчезла... Что, во имя семи кругов ада, все это значит? Кто она для тебя?

– Это значит... – она вздохнула, задержала дыхание, – ...это многое значило для меня, однако тебе я ничего объяснять не стану – не могу, даже если б хотела. – Она, впрочем, кое-что уже рассказывала ему – но только в самых общих чертах, без каких-либо подробностей, – потому что ревность по отношению к мальчику сделала его почти неуправляемым. Пока Звездный Бык был уверен, что интерес Ариенрод к прочим ее любовникам носит достаточно поверхностный характер, он оставался спокоен; но Спаркс оказался для нее чем-то большим, и не только одна она понимала это. Ей не нравилась агрессивная властность Звездного Быка, но, как и все прочие его слабости, это его качество тоже можно было использовать. Потому она рассказала ему о существовании Мун, не упомянув о причине, которая ее существование обусловила...

– Поскольку теперь ее больше нет на Тиамат, тебе должно быть безразлично, кем она была для меня. Забудь о ней. – Как и я должна забыть...

– А мальчишка? – спросил он запальчиво.

– И о нем тоже пока забудь. – Она заметила, как он нахмурился. Чем дальше отступаешь, тем яростнее тебя преследуют. Спаркс не шел у нее из головы. – Сосредоточься на том, что я тебе велела в отношении ЛиуСкеда, и ты очень, очень утешишь меня. – Она легко коснулась его плеча.

Он кивнул, и она почувствовала, как под ее пальцами расслабились могучие напряженные мышцы.

– А как насчет ПалаТион? Это же ее просчет, в конце концов. Ты хочешь, чтобы что-нибудь такое устроили и для нее?

– Нет. – Она задумчиво посмотрела в сторону зала Ветров. – На ее счет у меня совсем другие планы. Она свое заплатит... поверь мне, заплатит с лихвой! А теперь иди. Я хочу, чтобы все устроилось как можно скорее.

Он поклонился и вышел. Она осталась в громадном белом зале одна.

Глава 14

Спаркс лежал ничком, раскинув руки, поперек своей широченной кровати, и пальцем размазывал на покрытом изысканной резьбой изголовье капельки пролитого иноземного вина. Улетела. Ее больше нет... Он повторял эти слова снова и снова, безостановочно водя пальцем по резному рисунку. Но не хватало сил поверить в это; не хватало сил ни на эмоции, ни на движение – ни на что. Не было слез. Как могло случиться, что она вдруг исчезла из его мира – столь же безвозвратно, как если б умерла? Кто угодно, только не Мун! Ведь она всегда была частью его собственной жизни – с того самого дня, как он появился на свет. Ведь она дала ему клятву верности...

Но нарушила эту клятву и стала сивиллой! Зачем? Почему она так с ним тогда поступила? И теперь – почему она это сделала? Потому что считала, что он к ней никогда не вернется? Ах, почему он тогда не поехал в Нейт! Если бы он был дома, когда она вернулась с Островов Избранных, такого никогда бы не произошло.

Но он в Нейт не поехал. Сперва из-за того, что сразу все как-то не заладилось, а потом, когда его нашла Снежная королева, из-за того, что ему было слишком хорошо во дворце. И в тот, и в другой раз – из-за Карбункула. Нейт и весь мир Лета казались теперь далекими и серыми, словно неведомый, скрытый в тумане берег; единственной реальностью был калейдоскоп столичной жизни, целиком поглотившей его, захватившей настолько, что теперь он никогда уже не сможет удовлетвориться узким мирком островов и моря... Море... море теперь казалось ему всего лишь лужицей воды на каменном шарике планеты... Так было почти со всеми жителями Карбункула. Они часто клялись тысячей богов, но крайне редко молились им – и все необходимые ответы получали от своих машин.

Здесь, в соседней комнате, на столе сейчас лежало описание одной из таких машин... Спаркс битком набил свои в высшей степени просторные апартаменты, отведенные ему королевой, инструментами, приборами и механизмами, которые умели говорить, петь и даже слушать; которые сами умели рисовать и показывать различные картинки; которые сообщали ему, который час, как далеко отсюда до ближайших звезд и многое другое. Иногда он пытался разобраться в их устройстве, но каждый раз у него в руках замечательные работающие механизмы превращались в кучу мусора, или оказывалось, что внутри у них пустота или какие-то металлические стружки, сухой кал насекомых, бесполезные проволочки... Королева каждый раз подбадривала его и позволяла ему исследовать любые приборы и механизмы, имевшиеся во дворце; даже посылала его в Лабиринт, где было множество магазинов, чтобы он мог купить себе новые игрушки.

Он так и не понял, почему она тогда выбрала именно его и почему так щедро награждает за ту малость, что он для нее делает. Впрочем, теперь он уже не так сильно удивлялся этому. Сперва он заметил, как Снежная королева слушает его игру – то было напряжение, ничего общего с музыкой не имевшее; и это владевшее ею напряжение заставляло пальцы Спаркса спотыкаться и брать неверные ноты; порой у него возникало ощущение, что он стоит перед ней голый. А потом – то легкое касание, то шепотом сказанное нежное слово, поцелуй невзначай, нечаянная встреча в укромном уголке... И она была так невероятно похожа на Мун, что отвести от нее глаза было ему нелегко; и невозможно было не замечать ее чувств, не слышать зова собственной плоти...

Но это была не Мун. Это была вечная, нестареющая королева Зимы, и когда он наблюдал, как она обращается с инопланетянами и местными богатеями, получившими у нее аудиенцию, истина эта становилась для него тем более ясной.

В Снежной королеве было то, чего Мун не смогла бы, наверное, приобрести и за всю свою жизнь – глубокая мудрость, расчетливая рассудительность, богатейший опыт, прикрытые флером всепонимающей улыбки. И еще было в ней кое-что, чего никогда не будет в Мун... впрочем, он бы, пожалуй, и не смог бы назвать это словами... Как и в Мун было нечто, совершенно не свойственное Снежной королеве. Нет, Ариенрод никогда бы не смогла заполнить все его мысли, занять место Мун; и никогда бы не смогла стать той единственной, с кем он, как прежде с Мун, разделил бы все...

Но они были немыслимо похожи, и он уже так давно никого не любил... разве что иногда, случайно, в городе... Ариенрод стала его действительностью, Мун – только воспоминанием. И он начинал этого бояться; он боялся утратить связь с реальностью, но боялся утратить и собственное «я», а потому промолчал, когда, наверное, следовало принять ее недвусмысленное приглашение...

Но теперь обрезана та нить, что связывала его с жизнью на островах. Мун больше нет. Покинула Тиамат. Улетела неведомо куда. Теперь больше нет причин возвращаться домой... все равно не распутать то, что они напутали со своим будущим... Он никогда больше не увидит ее, никогда не почувствует рядом ее обнаженное тело – как тогда, впервые, на плетеном коврике у камина... Тогда ветер гремел кровлей и свистел за окнами в темноте, а в соседней комнате спокойно спала бабушка... Слезы наконец полились; он повернулся на бок и похоронил их в теплой мягкой подушке.

Он не столько услышал, сколько почувствовал, что в комнату кто-то вошел, – пахнуло холодным ветерком из открывшейся и бесшумно затворившейся двери. Он приподнялся, вытирая мокрые щеки, и хотел было вскочить, узнав королеву, но она удержала его, положив руку ему на плечо.

– Нет. Сегодня мы с тобой не королева и ее подданный, а всего лишь двое людей, одновременно потерявших того, кого любили. – Ариенрод присела с ним рядом. Ее свободно струящееся платье приоткрывало одно плечо. Она была одета почти просто, на шее – лишь ожерелье из кованых металлических листьев, нанизанных на шелковую нитку с узелками.

Он еще раз вытер лицо, как бы стирая с него и собственную растерянность. Но ничуть не смутился.

– Я... я не понимаю... ваше величество. – Зачем она пришла сюда, почему сидит на его постели? Можно подумать... – Откуда вы узнали? О Мун? О Мун и обо мне?

– Тебе, значит, по-прежнему не ясно, откуда я все знаю? После стольких дней, проведенных здесь? – Она улыбнулась.

Он потупился, обхватив руками колени.

– Но почему... именно мы? Столько людей... мы ведь всего лишь дети Лета.

– Разве ты до сих пор ни о чем не догадался, Спаркс? Посмотри на меня. – Он поднял голову. – Я ведь напоминаю тебе кое-кого?.. Я напоминаю тебе Мун, не правда ли? – Он кивнул. – Ты думал, я этого не знаю? – Она коснулась его плеча. – А я знаю все. Знаю, что это... беспокоит тебя. Она мне родная, одной крови со мной; ближе мне, чем даже ты – ей.

– Может быть, вы... – Он пытался представить себе, в каком родстве они могли состоять, ибо были удивительно похожи, даже в мелочах. – Вы ее тетя? Сестра ее отца?..

Ариенрод покачала головой; светлая прядь волос выпала из прически и заструилась по шее.

– У Мун нет отца... И самой ее тоже больше нет у нас – ни у тебя, ни у меня. Мне так и не представилось возможности повидать ее, но она мне была так же необходима и бесконечно дорога, как и тебе. Может быть, даже больше. Когда-нибудь, надеялась я, она сможет тоже поселиться здесь, в столице, с нами вместе. – На него Ариенрод больше не смотрела; взгляд ее беспокойно скользил по стенам, по украшенной резьбой столешнице...

– Она бы сюда никогда не приехала. – Голос Спаркса звучал уверенно. – Во всяком случае, после того, как стала сивиллой.

– Ты думаешь, нет? Даже ради тебя? – Рука Снежной королевы все еще сочувственно сжимала его плечо. Он вздохнул.

– Для нее всегда важнее всего было стать сивиллой. Но почему вы сразу не сказали мне... о ней и о вас? И... о нас? – Каким-то образом получилось, что он разговаривал уже как бы не с королевой, а с тем единственным человеком, который способен был понять, сколь велика его утрата.

– Я бы непременно со временем рассказала тебе. Вот теперь рассказываю... Мне хотелось сперва понять, хорош ли возлюбленный у моей... родственницы; тот, кого она предпочла всем остальным. Надо сказать, я весьма одобряю ее выбор, весьма! – Рука Ариенрод снова легонько сжала его плечо. Потом она убрала руку и раздраженно отбросила за спину выпавшую из прически прядь; от этого движения волосы ее совсем рассыпались по плечам. Он никогда не видел ее такой – усталой, огорченной, разочарованной. И человечной. Такой похожей на него самого... такой похожей на Мун.

– Теперь я уже никогда не узнаю Мун, Спаркс. У меня остался только ты, чтобы рассказать о ней, напомнить мне, какая она. Расскажи мне, что ты помнишь наиболее ясно и наиболее глубоко связываешь с ней. Что она любила? Что ты в ней любил больше всего? Расскажи мне, как сильно ты ее любил...

Та ночь, наполненная светом очага и шумом ветра, снова возникла в его памяти; и еще – связанные с той ночью тысячи других воспоминаний о Мун: девочка в грубых рукавицах, с ним вместе вытаскивающая из полной сети рыбу и раскладывающая ее на ледяной палубе: девочка, бегущая по пляжу с раскинутыми навстречу ветру руками; и снова она, уже почти взрослая, любимая, шепчущая ему нежные слова и сама такая нежная, теплая рядом с ним...

– Я не могу. Не могу рассказать вам о ней... – Голос у него сорвался. – Не теперь.

– Ее больше нет, Спаркс. – Ариенрод вытащила из волос диадему и тряхнула головой; волосы светлым водопадом рассыпались по ее простому серо-голубому платью. – Но ты не совсем потерял ее. Нет – если сам этого не хочешь... – Она склонилась к нему. – Мы ведь очень похожи с ней, правда?

Он уставился на нее: эта масса вьющихся волос цвета слоновой кости, это хрупкое девичье тело, скрытая мягкой тканью платья небольшая высокая грудь – яркие губы, глаза, как моховой агат... В глазах ее был вопрос, но ответ уже читался на склонившемся к нему лице.

– Позволь мне стать для тебя – Мун. – Она кончиками пальцев коснулась его рыжих волос – такое знакомое, чуть пугливое движение! Он почувствовал, что у него на виске забилась жилка. В голове шумело море, вот только он не знал, благословляло оно его или проклинало. Да и не хотел знать.

Море тоже не смогло бы погасить огонь, зажегшийся в его душе. Спаркс протянул руку и впервые коснулся обнаженного плеча Ариенрод, ее прохладной округлой руки...

Она затрепетала под этой лаской и потянула его к себе, упав на постель и уверенно руководя им...

* * *

– Дай мне почувствовать, как сильно ты любишь ее...

Спаркс лежал с закрытыми глазами, слушая собственное тело, упивающееся благодатной истомой. Он вдохнул мускусный аромат прильнувшей к нему Ариенрод, ощущая теплые изгибы ее тела. Морем от нее не пахло совсем; зато пахло какими-то заморскими духами. И все-таки присутствие моря он в ней ощущал; Моря и Хозяйки, вечно юной, одетой в пену... и морские птицы слетают с ее волос, а губы ее – словно заря или... кровь... Это Хозяйка лежала так же тихо и ждала его в течение долгих столетий... Он слушал ее ритмичное и тихое дыхание; потом открыл глаза, чтобы еще раз взглянуть ей в лицо. Глаза Ариенрод были закрыты; она чуть улыбалась в полудреме. Сейчас она казалась ему той, чьим именем он назвал ее, когда совсем потерял голову...

Он вздрогнул от изумления, в очередной раз осознав, что рядом с ним лежит сама королева Зимы. Но тут же исполнился глубокой нежности; ему до боли хотелось осчастливить ее, одарить любовью, которую он поклялся отдать той, другой, ее второму «я». Сейчас ему хотелось быть верным только ей, отдать за нее жизнь...

– Ариенрод... – он выдохнул непривычное имя. – Ариенрод. Я хочу, чтобы, кроме меня, у тебя никого не было.

Она открыла глаза и посмотрела на него с явным осуждением.

– Нет. Нет, любовь моя, это невозможно.

– Почему? – Он жестом собственника обнял ее и прижал к себе. – Я был единственным для Мун. Позволь мне быть единственным и для тебя. Я не хочу становиться всего лишь еще одной рыбкой в твоем неводе. Не хочу делить тебя с сотней других.

– Но ты должен, Спаркс. Я твоя королева и повелительница. Никто не смеет ограничивать мои действия, никто не смеет командовать мной... я никогда и никому не позволю этого. А потому никогда не будет никого, для меня единственного – ни мужчины, ни женщины. Я сама – Единственная. Но такого, как ты, у меня тоже никогда не будет... – Она нежно поцеловала его в лоб, потрогала медальон, лежавший у него на груди. – Мой Звездный Мальчик.

Он вздрогнул.

– В чем дело?

– Так называла меня она. – Спаркс резко приподнялся на локте, глядя на Ариенрод сверху вниз; она лежала спокойно, улыбаясь ему, словно выпав вдруг из потока безжалостного времени. – Если я не могу быть для тебя единственным мужчиной, то позволь мне, по крайней мере, стать тем единственным, с кем будут считаться! – Он вспомнил язвительного и недружелюбного человека, всегда стоявшего по правую руку от Ариенрод; этот человек вечно поддразнивал его и смеялся над ним по любому поводу, с каким-то злобным весельем все глубже погружаясь в пучину горькой ревности. – Я хочу вызвать на поединок Звездного Быка!

– Звездного Быка? – Ариенрод удивленно заморгала. Она была искренне поражена. Потом рассмеялась. – Любовь моя, ты здесь слишком недолго, ты вряд ли понимаешь, что говоришь... нет, ты слишком юн и полон жизни, чтобы жертвовать этим. Ибо жизнью тебе и придется пожертвовать, если ты бросишь вызов Звездному Быку. Мне приятно твое желание, однако этот поединок я запрещаю. Поверь, для этого человека в моем сердце уже нет места. С того самого дня, когда я впервые надела маску Снежной королевы – ах, это было так давно!.. – выражение ее глаз переменилось, она больше не видела перед собою Спаркса, – ...в постели моей и в моей жизни не было ни одного мужчины, который заставил бы меня тосковать по тем временам, когда я звалась просто Ариенрод и жила в мире невежественном, но свободном; когда сны и мечты что-то значили для меня именно потому, что далеко не всегда воплощались в жизнь... Ты заставляешь меня мечтать об утраченной невинности, Спаркс... ты заставляешь меня МЕЧТАТЬ. Зачем тебе это? Ты ведь все равно не сможешь прыгнуть выше собственной головы, чтобы заставить меня любить тебя – единственного. А Звездный Бык способен убить тебя любым оружием, какое бы ты ни выбрал, даже голыми руками. К тому же Звездный Бык непременно должен быть инопланетянином, чтобы поддерживать контакты с другими инопланетянами и помогать мне держать их на короткой сворке.

– Но ведь я тоже инопланетянин! – Он покачал в воздухе своей медалью. – С другой стороны, я в достаточной степени принадлежу нашему миру и ненавижу его – подобно тебе. Я много слушал и смотрел; и многому научился у тебя во дворце. И в городе тоже. Я понял, зачем Карбункул инопланетянам. Остальному меня можешь научить ты... – Он улыбнулся: такой улыбки Мун бы не поняла. – И я знаю, что действительно могу бросить Звездному Быку вызов и выиграть поединок – даже если ты в это и не веришь. – Он перестал улыбаться.

Ариенрод молча, изучающе смотрела на него; он чувствовал, как глаза ее как бы что-то взвешивают и измеряют. Кажется, тень промелькнула по ее лицу, прежде чем она кивнула.

– Хорошо. Можешь вызывать его. Но если проиграешь, я назову тебя жалким маленьким хвастуном и займусь с ним любовью у тебя на могиле. – Она поймала качавшуюся в воздухе медаль и притянула Спаркса к себе.

– Я не проиграю. – Он снова жадно припал к ее губам. – И если я не могу быть твоим единственным возлюбленным, то буду среди них лучшим!