Текст книги "Риск"

Огромная комната была увита розами. Должно быть, ее светлость скупила все розы в цветочных магазинах Лондона. Цветы наполняли большие вазы, расставленные вдоль стен, и маленькие вазочки, установленные вокруг десяти изящных белых колонн. Под потолком висели две великолепные хрустальные люстры. Начищенный дубовый паркет сверкал в свете свечей, а круглые колонны были отделаны позолотой. Сегодня вечером бальная зала Мэнсфилд-Хауса напоминала цветущий летний сад.

– О, миледи, – восторженно выдохнула я. – Какое великолепие!

– Да, думаю, этот бал запомнят, – отвечала она с вполне оправданной гордостью в голосе. – А теперь, девочки, идемте в гостиную. Наши гости вот-вот прибудут.

Мы вновь вышли на лестницу и спустились на первый этаж, где в столовой все уже было готово к трапезе. Позднее, во время бала предполагалось подать еще легкий ужин, но уже на втором этаже, в одной из гостиных.

Когда мы вошли в комнату, лорд Уинтердейл стоял у окна и смотрел на дождь. Услышав нас, он резко обернулся.

– А, вот и вы, – промолвил он. – Добрый вечер, дамы. Вы сегодня очаровательны.

Его голубые глаза остановились сначала на тетушке, затем на Кэтрин и только потом он скользнул по мне небрежным взглядом. Я почувствовала легкое разочарование – мне казалось, я выглядела очень мило.

– Я бы хотела поблагодарить вас, кузен Филип, за букет, – застенчиво промолвила Кэтрин. – Прекрасные розы, и они так подходят к моему платью.

Он коротко кивнул ей.

– Я рад, что цветы тебе понравились, Кэтрин. – Он помолчал и добавил:

– Они тебе очень к лицу. Она недоверчиво глянула на него и промолчала.

– Я тоже должна поблагодарить вас за розы, милорд, – сказала я и, сгорая от любопытства, спросила:

– А как вы узнали, какого цвета наши платья?

– Спросил об этом тетушку, – был ответ.

Раздался стук в парадную дверь. Леди Уинтердейл встрепенулась – сейчас она была похожа на воина перед битвой. Я подавила усмешку и взглянула на лорда Уинтердейла. Он тоже наблюдал за тетушкой, но в глазах его не было и тени улыбки.

И во мне снова ожили уснувшие было опасения: как-то лорд Уинтердейл поведет себя сегодня вечером?

***

Самая важная часть любого обеда, конечно же, угощение, и леди Уинтердейл и кухарка провели не один час, обсуждая меню, пока не пришли к полному согласию. Для тех, кого интересуют подробности, я привожу здесь список блюд, поданных на обеде в Мэнсфилд-Хаусе: +++ СУП А-ЛЯ БОН ФАМ СУП А-ЛЯ БОВО ТЮРБО, СОУС «ОМА-Р»

ДОРЕЙ, ЖАРЕНАЯ КОРЮШКА ЛОСОСЬ А-ЛЯ ЖЕНЕВУАЗ

ПУЛЯРКА А-ЛЯ КОНДЕ ИНДЕЙКА А-ЛЯ ПЕРИГЕ ФИЛЕ КУРОПАТКИ В СОТЕ А-ЛЯ ЛУКУЛЛ

ВЕСТФАЛЬСКИЙ ЖАМБОН ОКОРОК ГАРНИР ИЗ БРЮССЕЛЬСКОЙ КАПУСТЫ ДИЧЬ

ПЕТИ ПЮИ Д'АМУР. КОНФИТЮР

МОРОЖЕНОЕ

ФРУКТЫ

Угощение разносили восемь лакеев в зеленых бархатных ливреях, и по мере того как появлялись новые блюда, гости вели между собой светскую беседу.

Моими соседями за столом оказались пожилой джентльмен, который ел с такой жадностью, словно первый раз в жизни попал на обед, и лорд Генри Слоан – мой галантный спаситель на выставке мадам Тюссо. Лорд Генри выглядел очень элегантно в своем вечернем фраке, и мы очень мило болтали о том, какие достопримечательности мне надлежит посетить в Лондоне.

Но больше всего меня удивил лорд Уинтердейл, который вопреки ожиданиям показал себя гостеприимным хозяином. Дамы, сидящие по обе стороны от него, были сражены его обаянием, которое он с видимой небрежностью пускал в ход. Я видела, как он склонил черноволосую голову к леди Джерси, одной из патронесс «Олмэкса». Он что-то сказал ей, она засмеялась и посмотрела на него с откровенным кокетством. Его глаза сверкали, как сапфиры.

Он улыбнулся ей и переключил внимание на другую свою соседку – графиню Ливен, также являвшуюся патронессой «Олмэкса». Не прошло и минуты, как графиня, известная своим высокомерием, стала очередной жертвой магнетизма лорда Уинтердейла.

Однако как же он умен, подумала я. И как опасен.

Образ хищной пантеры снова возник перед моим мысленным взором.

Когда же обед наконец закончился, все поднялись наверх. Лорд и леди Уинтердейл, Кэтрин и я выстроились на лестнице, и гости представлялись сначала Кэтрин, потом мне, перед тем как войти в ярко освещенную залу.

Вскоре стало ясно, что бал леди Уинтердейл обещает стать одним из самых грандиозных событий сезона. Гости толпились на лестнице, ведущей в бальную залу, и прошел слух, что экипажи выстроились вдоль всей Гросвенор-сквер в ожидании, когда можно будет подъехать к крыльцу.

Леди Уинтердейл с сияющей улыбкой приветствовала гостей, повторяя снова и снова:

– Позвольте представить вам мою дочь леди Кэтрин Мэнсфилд и подопечную моего племянника мисс Джорджиану Ньюбери.

И мы с Кэтрин приседали и приседали в реверансах. Все было очень торжественно.

Наконец настало время и нам войти вслед за остальными и открыть бал. Переступив порог, я очутилась в огромной зале, заполненной гостями, – леди в вечерних туалетах, мужчины во фраках. На меня пахнуло пряным запахом роз, смешанным с ароматами дамских духов, и я чуть не попятилась назад, ошеломленная этим великолепием. Залу освещало множество свечей в канделябрах на стенах и в двух огромных хрустальных люстрах.

Лорд Уинтердейл вывел Кэтрин на середину залы, а меня пригласил какой-то неизвестный мне граф. Остальные пары выстроились за нами, грянула музыка, я присела в реверансе перед моим партнером, и танец начался.

Все шло великолепно до самого ужина, который я вкушала в желтой гостиной в компании лорда Генри Слоана и еще нескольких молодых людей. Я пыталась отыскать Кэтрин и предложить ей присоединиться к нам, но ее нигде не было видно, и мы отправились в гостиную без нее. После обеда мне казалось, что я не смогу больше проглотить ни кусочка, но пирожки с омарами оказались восхитительно вкусными, да и к тому времени я уже слегка проголодалась. Я выпила немного пунша, а лорд Генри пил шампанское – он заявил, что оно просто превосходно.

Этот бал, в который раз подумала я, вероятно, стоил лорду Уинтердейлу целое состояние.

После ужина мы вернулись в бальную залу. Я стояла и беседовала с лордом Генри Слоаном и другим джентльменом, когда ко мне подошла леди Уинтердейл вместе с каким-то тучным джентльменом средних лет.

– Джорджиана, – начала она, – позволь представить тебе мистера Джорджа Эшертона.

При звуке этого имени у меня неприятно засосало под ложечкой. Мистер Эшертон значился в черном списке моего отца.

Мистер Эшертон поклонился, скрипнув корсетом.

– Мисс Ньюбери, – сказал он, – я был другом вашего покойного батюшки. Прошу вас оказать мне честь потанцевать со мной.

Раньше мне как-то и в голову не приходило, что я могу случайно встретиться в Лондоне с одним из тех, кого шантажировал мой достопочтенный родитель. Само собой разумеется, искать их специально я не собиралась и полагала, что у них тоже нет причин желать встречи со мной. Очевидно, я ошибалась.

– Ну конечно, – нервно ответила я, и мистер Эшертон повел меня на середину залы.

К счастью, это был контрданс, исключавший возможность вести беседу. Следующим танцем оказался вальс, а поскольку танцевать его я пока не имела права, то вынуждена была стоять у колонны с мистером Эшертоном и слушать его.

Он начал так:

– Я получил ваше послание, мисс Ньюбери.

– Мистер Эшертон, – перебила я его, – поверьте, нет больше необходимости обсуждать этот вопрос. Мне остается только сожалеть о том, что произошло между вами и моим отцом, и заверить вас, что все компрометирующие вас бумаги я уничтожила. Вот и все, что я могу вам сказать.

На его полном розовощеком лице не было заметно морщин, что казалось странным для человека его возраста. Он сказал:

– Я бы предпочел иметь эти бумаги у себя, мисс Ньюбери. Я не могу положиться на ваше слово.

– Уверяю вас, мистер Эшертон, мне можно доверять, – оскорбленно заметила я.

– Не спорю, но согласитесь, что опыт общения с вашим батюшкой оставил у меня не самые приятные воспоминания, – мрачно возразил мистер Эшертон. – Отныне я не склонен доверять никому, кто носит фамилию Ньюбери.

Я в бешенстве уставилась на него:

– Мне не нужны ваши деньги, мистер Эшертон! Ну как вы не понимаете?

– А, вот вы где, мисс Ньюбери, – раздался позади нас голос лорда Уинтердейла. – Я бы хотел пригласить вас на следующий танец.

Я посмотрела на него с нескрываемым облегчением. Во-первых, мы до сих пор еще ни разу с ним не танцевали, что, признаться, нарушало мои планы покорить всех известных мне джентльменов. Во-вторых, я с радостью согласилась бы на что угодно, только бы избавиться от мистера Эшертона с его скрипучим корсетом.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, милорд, – промолвила я.

Лорд Уинтердейл постоял с нами еще несколько минут, пока не кончился вальс, а потом мы с ним смогли наконец покинуть мистера Эшертона и вышли на сверкающий танцевальный паркет.

– Вы чем-то расстроены, мисс Ньюбери, – сказал лорд Уинтердейл, стоя напротив меня в шеренге танцоров. – Что-нибудь случилось?

– Нет, – коротко ответила я.

Он прищурился, размышляя, потом спросил:

– А этот Эшертон, случайно, не из тех, кого шантажировал ваш достойный батюшка?

Я бросила на него подозрительный взгляд.

– А почему вы так решили?

– У него репутация завзятого игрока, и он не богат, – ответил лорд Уинтердейл. – И я рассудил, что для такого человека соблазн жульничать в карты слишком велик.

Прежде чем я успела ответить, зазвучал оркестр, и лорд Уинтердейл взял меня за руку. Пожатие его пальцев было легким, небрежным, но я снова, как и в тот раз, когда он прикоснулся к моим волосам, ощутила странное волнение.

«Что со мной творится?» – раздраженно подумала я. Мне с ним не тягаться – я наблюдала его за обедом в действии. Он может дурачить кого угодно, но я-то видела, что скрывалось за представлением, которое он устроил. Он использовал свое обаяние и магнетизм так, как другой бы использовал опасное оружие.

Мне искренне жаль ту женщину, которая его полюбит. Фигуры танца вновь свели нас вместе. Он посмотрел на меня, нахмурясь.

– Мы не можем сейчас выйти на террасу – нас заметят, тут слишком много народу. Но нам необходимо поговорить. Вы в состоянии будете встать завтра рано утром и отправиться со мной верхом в парк?

– Ну конечно, – с готовностью ответила я.

– Отлично. Будьте у конюшен в семь утра, – сказал он.

Я искоса взглянула на него. Брови его были нахмурены, рот плотно, сжат.

Интересно, что его так встревожило?

– Хорошо, – сказала я. – Увидимся в семь.

Глава 7

Я легла в постель в три часа утра и не успела, как мне показалось, закрыть глаза, как Бетти разбудила меня в половине седьмого. Я выползла из постели, надела свою старую амазонку и направилась к конюшням, позевывая на ходу.

Лорд Уинтердейл уже ждал меня – выглядел он до отвращения бодрым и подтянутым. На нем был красновато-коричневый сюртук для верховой езды и кожаные коричневые панталоны – такой костюм больше подходил для деревни, чем для фешенебельного Лондона. Като уже вывели из стойла, и мы с моим так называемым опекуном выехали на улицу, которая оказалась на удивление многолюдной в этот ранний час.

Тележки, груженные фруктами и овощами, тяжело громыхали по мостовой, направляясь на рынок в Ковент-Гарден; торговцы рыбой тащили дары моря, которые они выловили у причалов, в рыбные лавки; свежие мясные туши только что забитой скотины лежали в плетеных корзинах на повозках – их везли в мясные лавки. Тысячи лондонских обитателей надо было чем-то кормить, и в этот час провизия стекалась в Лондон из пригородов.

Изабелла вела себя гораздо беспокойнее, чем в прошлый наш выезд – вздрагивала, когда тележка молочника грохотала позади нее, и гарцевала от нетерпения, если груженная фуражом повозка преграждала путь.

– Она ведет себя почти примерно, – сообщил мне лорд Уинтердейл. – Когда я впервые выехал на ней в город, она чуть не сбросила меня под колеса. А теперь всего лишь танцует на месте.

– А вы каждый день выводите ее в парк? – спросила я.

– Да. Ей необходимо движение, а днем, часов с пяти, на этом великосветском параде ей негде разгуляться. А до пяти часов в парке много детей – я не могу пускать ее галопом. Поэтому мы с ней гуляем утром – парк в этот час пуст.

– Но почему бы вам не оставить ее за городом, где она будет чувствовать себя привольно? – полюбопытствовала я.

Его ответ удивил меня.

– Потому что я бы по ней сильно скучал, да и она, думаю, тоже. Мы с ней ездим уже четыре года и привыкли друг к другу. Я бы не хотел, чтобы у меня была другая лошадь.

Впервые я слышала от него такие слова – впервые он говорил о своей привязанности к другому существу.

Мы въехали в парк со стороны Оксфорд-стрит, и пейзаж вокруг нас мгновенно преобразился. Под раскидистыми деревьями с набухающими почками мирно паслись олени – город исчез, как по мановению волшебной палочки. Так, наверное, исчезла в волнах легендарная Атлантида. Легкий утренний туман рассеивал солнечные лучи, и воздух казался жемчужным.

– Перейдем в галоп? – предложил лорд Уинтердейл.

– Ну конечно, – с готовностью откликнулась я, и наши лошади понеслись вскачь по тропинке, наслаждаясь свободой и простором после тесных лондонских улиц. Изабелла вырвалась вперед, но Като не отставал, удивляя меня своей резвой живостью, – он был в отличной форме.

Мы проскакали галопом вокруг озера, повернули рысью, огибая Серпантин, и возвратились по другой стороне, пустив лошадей неторопливым шагом. Прогулка взбодрила меня – я окончательно очнулась ото сна и чувствовала себя свежей и полной сил, несмотря на то что спала всего четыре часа.

Мы отпустили поводья, и наши лошади побрели рядом. Поскольку лорд Уинтердейл молчал, я, не в силах дольше сдерживаться и сгорая от любопытства, обратилась к нему первая:

– О чем вы хотели поговорить со мной, милорд?

Он похлопал Изабеллу по черному лоснящемуся боку и, обернувшись ко мне, спросил:

– Сколько всего человек пострадали от вашего батюшки-шантажиста?

Я было хотела ответить, что это не его дело, но, встретившись с ним взглядом, внезапно изменила свое решение.

– Пятеро, включая и вашего дядю, – призналась я.

Лорд Уинтердейл был без шляпы, и легкий ветерок с озера взъерошил его волосы. Парочка оленей наблюдала за нами из-за деревьев.

– Кто эти люди? – спросил он.

Я замялась и нерешительно промолвила:

– Не знаю, стоит ли вам это говорить. Его черные брови сошлись к переносице.

– Думаю, вам лучше рассказать мне все, мисс Ньюбери. Особенно меня интересует, почему это Джордж Эшертон искал вас вчера на балу. Вы встречались с ним до этого? Пытались шантажировать его, как и всех остальных, кого наметил ваш отец?

– Нет! – гневно воскликнула я, глубоко оскорбленная. Как он мог предположить такое! – Дело было так: я разослала всем четверым письма, в которых сообщала, что уничтожила компрометирующие их документы, собранные моим батюшкой. Я уведомила их, что теперь они свободны от каких-либо обязательств по отношению ко мне и я никогда не обнародую то, что мне известно.

Он схватил Като за уздечку, и лошади встали на тропинке. Мы с лордом Уинтердейлом воззрились друг на друга.

– Вы что, в самом деле уничтожили бумаги? – спросил он.

– Ну да.

Во взгляде его явственно читалось недоверие, и я вынуждена была защищаться.

– Я считаю, что поступила правильно. Я не собиралась использовать сведения и решила, что эти джентльмены обрадуются, узнав, что досье больше не существует. Поэтому и написала письма, чтобы успокоить их.

– Боже правый, – вымолвил он. – Да как вы могли совершить такую глупость?

Его слова разозлили и не на шутку испугали меня.

– Что значит глупость? Что я такого сделала?

– Отвечайте, чего добивался от вас Эшертон?

– Он хотел, чтобы я отдала компрометирующие его бумаги, – сказала я. – Он не верит, что я их уничтожила.

– Вот именно, – сказал лорд Уинтердейл.

Мы застыли друг против друга, у ног лошадей запрыгала белочка. Изабелла загарцевала на месте, и лорд Уинтердейл похлопал ее по спине и ласково заговорил с ней. Я удивленно посмотрела на него. Никогда бы не подумала, что его голос может звучать так нежно.

Он выпрямился в седле и взглянул на меня. Когда он заговорил вновь, тон его никак нельзя было назвать нежным.

– Позвольте заметить, мисс Ньюбери, что Эшертон – не единственный, кто так считает. Никто из этих четверых не будет чувствовать себя в безопасности, пока компрометирующие бумаги не окажутся у него в руках.

Мне это и в голову не приходило! Я прикусила губу.

– Но у меня больше нет этих бумаг. Я их сожгла.

– Вы сделали неверный ход, мисс Ньюбери, – промолвил он с нескрываемым сарказмом. – Ваш поступок никак нельзя назвать благоразумным.

– Ну да, я совершила ошибку! – гневно выпалила я. – Прошу меня простить – у меня нет опыта в подобных делах.

– Неужели? А мне казалось, у вас к этому явный талант, – заметил он с ядовитой учтивостью.

Я посмотрела на него бешеными глазами, но промолчала. К несчастью, мне нечего было возразить.

Он воспользовался моим замешательством и добавил с едкой издевкой:

– Ах, ну да, вы же старались не для себя, а для своей младшей сестры, верно?

Он тронул поводья, Изабелла двинулась по тропинке, а Като последовал за ней, хотя я его об этом не просила. Я готова была лопнуть от злости.

Наконец лорд Уинтердейл спросил:

– Так кто же эти джентльмены из черного списка вашего отца?

Я покосилась на него и ничего не ответила.

– На вашем месте я не стал бы скрытничать. – Его холодный, насмешливый голос выводил меня из себя. – Я же все-таки ваш опекун и призван заботиться о вашей безопасности.

– Вы не являетесь моим опекуном, милорд, и мы оба это знаем, – сердито возразила я. Он вскинул брови.

– Тогда кто же я, по-вашему, мисс Ньюбери? Кровь прилила к моим щекам.

– Вы мой опекун, но только понарошку, – пробормотала я.

Он посмотрел на меня, как на несмышленого младенца.

– Ну тогда как ваш опекун «понарошку» я требую, чтобы вы назвали мне имена тех четверых.

– Ну хорошо, хорошо, – недовольно пробурчала я. – Кроме мистера Эшертона, которого вы уже знаете, там значился сэр Генри Фаррингдон.

Он бросил на меня удивленный взгляд.

– А я и не знал, что Фаррингдон посещает игорные дома.

– Думаю, дело в его… э-э-э… подруге, – неохотно пояснила я. – Сэр Генри не хотел, чтобы о ней узнала его жена.

– Софи Генри, – подхватил лорд Уинтердейл. – Как же, знаю, знаю. Бедняга Фаррингдон боялся, что про любовницу узнает супруга, а тесть откажет ему в деньгах.

– Откуда вам известно, что ее зовут Софи Генри? – подозрительно осведомилась я.

– О, Софи уже не один год живет в Лондоне, – последовал беспечный ответ. – Она привыкла блистать, но тут прогадала: у Фаррингдона не было тех денег, которые имелись у ее бывших покровителей. Он содержал ее на деньги жены, а это могло ему дорого стоить в случае огласки. Я вполне допускаю, что Фаррингдон готов был заплатить сколько угодно – ему есть что терять.

Со стороны лорда Уинтердейла было не очень-то прилично обсуждать со мной дам полусвета, но я понимала, что наши с ним отношения едва ли вписываются в привычную схему «джентльмен – леди». Поэтому я рассудила, что возмущаться в данном случае – верх лицемерия, и продолжила:

– Следующий – мистер Чарльз Говард. Он нахмурился.

– Чарли Говард? Я знал, что он игрок, да в придачу слабовольный дурак, но никогда не думал, что все настолько серьезно.

– Да. Он отослал отцу кучу жалостливых писем, но папу не тронули его мольбы. Он выжал из него почти тридцать тысяч фунтов.

– Говард не мог заплатить такую сумму.

– Он написал папе, что получит деньги у ростовщика.

В ветвях деревьев прошелестел ветерок. Воздух был напоен запахом трав и цветов – уже появились первые нарциссы, маргаритки, примулы и лютики.

Лорд Уинтердейл промолвил:

– Мисс Ньюбери, ваш досточтимый батюшка был отменным негодяем.

Я скорбно вздохнула:

– Боюсь, что так.

Мы обогнули озеро и приблизились к выходу из парка.

– И кто же последним попал к нему в лапы? – мрачно спросил меня лорд Уинтердейл.

– Граф Марш, – ответила я.

Молчание. Затем:

– Повторите-ка, будьте любезны.

– Граф Марш, – послушно повторила я.

– Чудесно. – Сарказм в его голосе был едким, словно кислота. – Лучше не бывает. Граф Марш, мисс Ньюбери, один из самых опасных и беспринципных людей во всем Лондоне. Пожалуй, из тех, кто опаснее его, можно назвать только меня.

– Отец собрал о нем нелицеприятные сведения, – испуганно заметила я.

– Вы и Маршу тоже написали, что сожгли досье?

– Да, – почти беззвучно прошептала я.

Он выругался. Я ошарашенно заморгала. Потом гордо приподняла подбородок.

– По-моему, вы делаете из мухи слона, – сказала я. – Пройдет время, и все они убедятся, что я не требую от них денег в награду за свое молчание, и успокоятся.

– А если они вычислят, что вы пытались шантажировать меня? Такого вы не допускаете? – спросил он. – Как вы сами же заметили, у вашего отца не было никаких причин назначать меня вашим опекуном. Об этом уже поползли слухи – поэтому-то я и сказал вам вчера, что нам не следует вместе выходить на террасу. Если в свете решат, что вы моя любовница, вашей репутации конец.

Я в ужасе уставилась на него:

– Ваша любовница?! Но как такое может быть?

– А вот так – на большее у них фантазии не хватает, – ответил он. – Да к тому же, мисс Ньюбери, простите за откровенность, но моя собственная репутация далеко не безупречна.

Говоря это, он смотрел прямо перед собой, куда-то между ушей Изабеллы. Я взглянула на его твердый, жесткий профиль и подумала, что он, наверное, самый одинокий на свете человек, – так мне показалось в эту минуту.

Мы вернулись на Гросвенор-сквер в половине девятого, и к тому времени я ужасно проголодалась. В столовой еще не было прибрано после вчерашнего вечера, и лорд Уинтердейл приказал принести завтрак в библиотеку. Затем после некоторого колебания пригласил и меня составить ему компанию.

Лакей установил перед камином диванный столик, а второй лакей принес поднос с яичницей, свиными отбивными, булочками, горячим шоколадом и кофе. Я взяла себе яичницу и шоколад, а лорд Уинтердейл – две отбивные и кофе.

Мы завтракали в полном молчании. Наконец, вытерев губы салфеткой, я с сожалением заметила:

– За эти два дня я съела столько – страшно подумать! Сначала обед, потом все эти пирожки с омарами, а теперь яичница. Если так будет продолжаться, я разжирею, как хрюшка.

На самом деле я стройна, как тростинка, – просто напрашивалась на комплимент. Но комплимента не последовало.

– Да, в городе дамам труднее следить за фигурой, чем в провинции, на лоне природы, – сказал лорд Уинтердейл. – Мужчины могут упражняться в боксерском зале для джентльменов «Джексоне» или в фехтовальном клубе «Анджелос», а женщинам остается только разъезжать по магазинам. – Он слегка приподнял черную бровь. – И в этом вы преуспели.

Как видно, на комплименты от его светлости рассчитывать не придется.

– Обещаю вам, милорд, что сделаю все возможное, чтобы не злоупотреблять вашим гостеприимством. Вчера на балу я танцевала со многими молодыми людьми, и кое-кто из них намеревается нанести мне сегодня визит.

– Да, я заметил, что вы пользовались успехом, – небрежно промолвил он. – Чего нельзя сказать о Кэтрин.

Я нахмурилась.

– Это правда? Я искала ее перед ужином, но ее нигде не было видно.

– Она сидела вместе с престарелыми леди, – ответил на это лорд Уинтердейл. Лицо его было непроницаемо.

– О, бедняжка Кэтрин, – воскликнула я. – Леди Уинтердейл будет в ярости.

– Думаю, что да, – с удовлетворением отметил он, и я бросила на него сердитый взгляд.

– Если Кэтрин не танцевала, то почему вы сами не представили ей кого-нибудь из партнеров? – спросила я. – Вы ведь всех знаете. Вам следовало сделать так, чтобы у Кэтрин были кавалеры.

– Это забота ее матери. В мои обязанности как хозяина дома входило беседовать с гостями и танцевать с вдовушками. Что я и проделал со всей добросовестностью, мисс Ньюбери. И уверяю вас, задача была не из легких.

Я упрямо продолжала:

– У вас не заняло бы много времени, если бы вы соблаговолили представить своих друзей Кэтрин.

– Но вам же я не представлял джентльменов – вы и сами управились, – возразил он на это.

– Кэтрин в отличие от меня застенчива. Ей нужна помощь. – Я гневно сверкнула на него глазами. – Вы бросили ее, потому что хотели насолить леди Уинтердейл, ведь так? Потому-то вы и уговорили ее вывозить меня вместе с Кэтрин – вы знали, что она будет в бешенстве, когда никому не известная провинциалка затмит ее дочь! – Я вскочила на ноги и продолжила, стараясь вложить в свой взгляд весь бушевавший во мне гнев:

– Это так? Отвечайте же!

Он посмотрел на меня – глаза безмятежны, как летнее небо, лицо по-прежнему непроницаемо.

– Так вы хотите, чтобы я снова отправил вас в деревню? – спокойно осведомился он. – Что ж, я готов это сделать, если таково ваше желание.

В данный момент мне больше всего хотелось залепить ему пощечину, но я сдержалась.

– Вы просто мерзавец! – сказала я и чинно выплыла из комнаты.

***

Вы просто мерзавец!

Довольно странные слова, если учесть, что их произносит шантажистка, обращаясь к своей жертве. Но ведь мне и впрямь так казалось. Он использовал меня в собственных низких целях, чтобы взбесить и унизить свою тетушку. Откровенно говоря, на леди Уинтердейл мне было наплевать, но Кэтрин было жаль.

Я поднялась по лестнице и постучала к ней в комнату. Услышав голос Кэтрин, предлагавшей мне войти, я робко протиснулась в дверь.

– Доброе утро, – сказала я. – Ты уже отдохнула после вчерашнего бала?

Кэтрин, без очков, сидела в постели и пила горячий шоколад. Ее каштановые кудри были заплетены в косу. Выглядела она прелестно.

От этих ужасных локонов, которые заставляет ее носить леди Уинтердейл, необходимо избавиться, подумала я.

– Садись, Джорджи, – предложила Кэтрин, указывая на кровать. Я присела на краешек постели и с беспокойством вгляделась в ее лицо, ища в нем признаки дурного настроения.

Но она была такой же, как всегда.

– Ты хорошо повеселилась на вчерашнем балу? – осторожно осведомилась я. – Я искала тебя, когда пришло время ужинать, но не нашла.

– Наверное, я вошла в столовую раньше тебя, – сказала Кэтрин. – Мама заставила сына одного из своих друзей сопровождать меня. И мы очень скоро вышли оттуда.

Она произнесла все это покорным, но отнюдь не обиженным тоном, а потом спросила:

– А ты, Джорджи, хорошо провела время?

– О, чудесно! – искренне ответила я. – Но ведь мне нравятся праздники, а тебе нет.

– Да, правда, – призналась Кэтрин. – Даже если бы я пользовалась таким успехом, как ты, мне бы они все равно не нравились. Я не люблю разговаривать с незнакомыми. Какой в этом смысл?

Я улыбнулась.

– Знаю, тебе больше нравится играть на фортепиано, чем посещать балы.

– Да, это так, – вздохнула она. Я добавила уже без улыбки:

– И все-таки лорд Уинтердейл должен был устроить так, чтобы ты танцевала все танцы, – это же твой первый бал.

– Филип не любит меня из-за мамы, – просто ответила Кэтрин.

Я придвинулась к ней и доверительно промолвила:

– Я понимаю, почему между лордом Уинтердейлом и твоей матушкой не может возникнуть симпатии. Оба они обладают сильными характерами. Но их взаимная неприязнь имеет, вероятно, более глубокие причины. Они терпеть не могут друг друга и ведут себя как заклятые враги. Есть ли этому какое-либо объяснение?

– О да, – печально ответила Кэтрин. – Ты права, Джорджи. Видишь ли, мать Филипа умерла, когда ему было всего восемь лет, и после похорон его отец попросил своего старшего брата – моего отца – взять Филипа в свою семью и воспитывать его вместе со своими детьми в Уинтердейле.

Кэтрин поставила пустую чашку на прикроватный столик.

– Для Филипа так было бы лучше всего, – продолжала она. – Мой дядя Джаспер вел распутный образ жизни – играл в карты, пил, – а когда лишился жены, то шансы Филипа получить нормальное воспитание практически свелись к нулю. И все считали, что мой отец как глава рода позаботится о Филипе и возьмет его в свою семью.

Кэтрин принялась нервно перебирать косу.

– Мой папа соглашался взять Филипа, но мама была против. Она терпеть не могла мать Филипа – ведь та тайком убежала из дому и обвенчалась с дядей Джаспером. И уж конечно, она недолюбливала самого дядю Джаспера. Она сказала, что Филипа испортил дурной пример родителей и что она не допустит, чтобы он рос в одном доме с ее детьми. Папа, как обычно, подчинился ее решению и сказал дяде Джасперу, что не сможет взять Филипа к себе. Кэтрин потупилась, избегая моего взгляда.

– Так Филип оказался на попечении своего отца. Из того, что мне рассказывал мой брат Джеймс, я знаю, что его детство было нелегким. Я никогда не встречалась с ним до недавнего времени, но не могу порицать Филипа за его враждебность по отношению ко мне. Было бы странно, если бы он считал себя чем-то обязанным нашей семье.

Я смотрела на Кэтрин в глубокой задумчивости, размышляя о том, что она только что мне рассказала. Ее слова многое проясняли – мне вроде бы стало понятно, почему лорд Уинтердейл согласился оплатить мой выход в свет. Но теперь я чувствовала к нему нечто вроде сочувствия.

Как можно было так поступить с маленьким ребенком? – думала я. Какую, должно быть, ужасную, недостойную жизнь он вел вместе со своим распутником-отцом.

– А твой кузен ходил в школу? – спросила я Кэтрин.

Она покачала головой:

– В Англии он школу не посещал, это я точно знаю. Возможно, где-нибудь на континенте.

– А как умер отец лорда Уинтердейла? – поинтересовалась я.

Кэтрин переставила чашку на поднос у себя на коленях.

– Точно не знаю, но, кажется, его застрелили на дуэли. Это случилось в Бельгии. Кто-то заметил, что он жульничает в карты.

О Господи! Я закрыла глаза при мысли о том, как же должен ненавидеть меня лорд Уинтердейл. Правда, он использовал меня в своих целях, но все же… Потерять отца при таких обстоятельствах… И тут являюсь я и пытаюсь шантажировать его тем же!

– Сколько же ему было лет, когда погиб его отец? – спросила я Кэтрин.

– Помнится, Джеймс рассказывал мне об этом, когда ему самому было восемнадцать, а Филип младше его на год, – ответила Кэтрин. – Значит, ему тогда было семнадцать лет.

Понятно, почему у лорда Уинтердейла такой холодный, отчужденный взгляд, подумала я. Мир всегда был жесток к нему.