Текст книги "Тайна куртизанки"

Глава 8

Грей незаметным прикосновением направил Анник к стулу напротив Эйдриана, хотя она вряд ли в этом нуждалась. Она была мастером обмана. Если подручные Леблана будут спрашивать про слепую женщину, никто не подумает на темноволосую девушку, которая завтракала на открытой террасе перед гостиницей.

Скромно потупив глаза, Анник нащупала салфетку, развернула ее и положила на колени. Грей уловил момент, когда Эйдриан посмотрел в ее красивые пустые глаза. Потрясение. Мгновенное понимание.

– Она не видит.

– Не привлекай к ней внимание, – приказал Грей.

– Вот это да! Люблю сюрпризы, особенно по утрам. – Парень страдал от боли, но был настороже. Какое-то время он продержится.

– Ты на виду, – предупредил ее Грей. – Двадцать минут, и я увожу тебя отсюда. Ешьте. – Это он сказал уже обоим.

Во дворе гостиницы Уилл Дойл играл роль кучера. Он водил по кругу большую пегую кобылу и смотрел ее аллюр. Сейчас первоклассный кучер, он также мог быть превосходным немецким графом, банкиром, лондонским сводником и викарием англиканской церкви. Сделав последний круг, он остановил лошадь:

– Никто пока не разыскивает.

– Они думают, мы скрываемся в Париже. Это дает нам кое-какое преимущество, – ответил Грей. Но кавалерийский отряд всегда может их обогнать.

– Поедем легким шагом, медленно, степенно, и проскочим.

Если повезет. Если очень повезет.

– Я хочу как можно скорее вытащить из Эйдриана пулю. Найди подходящее место после Сент-Ришье. У нас есть все необходимое?

– Целая хирургическая сумка. Я украл ее у морского хирурга в Нейи. Эта лошадь тоже его. – Дойл похлопал кобылу по боку. – Хотел бы похитить и самого хирурга.

– Я тоже. Не думаю, что среди твоих разнообразных талантов есть удаление пули. – Грей повернулся спиной к гостинице, потому что Эйдриан умел читать по губам. – Я запросто могу убить его, поскольку понятия не имею, как вытаскивают из людей пули. Не желаешь попробовать?

– Для него же лучше, если копаться в нем будешь ты. Он тебе верит, а это помогает. – Дойл присел на корточки, ощупывая ногу лошади, как настоящий кучер. – Он не умрет от одной или двух пуль. Он рожден, чтобы быть повешенным, наш Ястреб. Как насчет девушки?

Грей невольно обернулся, чтобы взглянуть на нее. Хокер и Анник, сидящие рядом за уютным столиком под деревом, составляли хорошую пару. Одного возраста, одинакового телосложения, оба с черными волосами, блестевшими на солнце. Очень похожие, не чертами лица, тут не было настоящего сходства, а выражением озорного веселья, как у чертенят, временно сбежавших из ада. Они ели, наклонившись друг к другу, занятые разговором.

– Она ему нравится. – Дойл тоже смотрел в их сторону. – Надеюсь, она не попытается сбежать из-под его опеки. В таком состоянии он не будет церемониться, и она пострадает.

– Днем можно не беспокоиться, Уилл. Она слепая.

Лицо у Дойла не изменилось. Он бы и глазом не моргнул, если б даже ему сказали, что Анник – китайская императрица. Но кое-какие признаки удивления просочились, кобыла нервно фыркнула. Дойл по-особому свистнул, и животное успокоилось.

– Боже мой! Слепая?

– Ее ударили саблей по голове пять месяцев назад. Шрам скрыт под волосами.

– Понятно. Жандармы. – Достав из жилетного кармана зубочистку слоновой кости, Дойл начал задумчиво исследовать зуб. – Почему я этого не знал? Я слышал, она была в Марселе с матерью, и ни звука о том, что Лисенок в отставке. Ни от одного из моих источников. Ни слова.

– Она хорошо это скрывает. Должно быть, все месяцы тренировалась. Интересно, за какое время она научилась драться в темноте?

– Потому-то мы так легко и захватили ее. Слепую, бегущую от Леблана.

– Голодную, избитую, уставшую. И только втроем затащили ее, – прибавил Грей.

Она подняла кофейную чашку, глаза скромно потуплены, улыбается. Насчет голубого платья он не прав. Оно не делает ее похожей на шлюху, она выглядела юной, нарядной и беззаботной.

– Тебе когда-нибудь, приходилось бить женщину? – Дойл пристально взглянул на него.

– Как-то не пришлось. Скажешь, забавно?

– Не слишком. Потом чувствуешь себя ничтожеством.

– Случайность, полагаю.

– Я был глуп. А это не делает поступок случайным. – Он старший офицер, она его пленница, и он ее ударил. Это непростительно. – Я так сильно ударил кулаком в солнечное сплетение, что она какое-то время не могла дышать. Вряд ли я что-нибудь повредил ей, но следи за ней.

– Я слежу за всем. – Дойл присел на корточки, чтобы осмотреть копыта, в сущности, как любой кузнец. Потом достал из кармана тупой зонд и, разговаривая с кобылой, тщательно очистил ей копыто. Уильям Дойл, любитель совершенства во всем. Несколько раз это спасало им шкуру. – Хочешь поговорить об этом? – спросил он.

– Я позволил ей накинуть мне веревку на шею. – Грей отодвинул пальцем галстук, чтобы показать красный след. – До сих пор еще больно глотать.

– Черт побери, как же она…

– Проклятая ночная сорочка. Шнурок от нее.

– Шнурок? Мне следовало увидеть его. Умная девчонка сделала гарроту.

– Можно сказать, я добился цели. Она перестала бороться. Знаешь, сколько мне пришлось делать больно этой женщине, пока она сдалась?

Дойл отпустил копыто.

– Я знаю тебя, Роберт… сколько уже?

– Лет десять.

– Вот именно. – Дойл взялся за следующее копыто. – Ты пришел из армии, а не поднимался по служебной лестнице в разведке. Проработай ты хотя бы год действующим агентом, ты бы знал, насколько опасна наша красивая маленькая Анник. Ты бы забыл про ее грудь и делал то, что обязан делать. Тогда бы на следующее утро ты ел обильный завтрак.

– Я позавтракал, – раздраженно ответил Грей.

– Но тебя это беспокоит. Ты ведешь себя как джентльмен и потому едва не погиб. Ты перестал быть джентльменом в тот день, когда пришел в разведку.

– Отлично! В следующий раз ты ударишь ее, а я дам тебе совет.

Анник засмеялась какой-то шутке Эйдриана. Раздался мелодичный, журчащий звук, словно вода, льющаяся из фарфорового кувшина. Обычный звук, хорошо знакомый, расслабляющий.

– Люди Леблана могут нагрянуть сюда в любую минуту, а она сидит и хихикает.

Дойл проследил за его взглядом.

– Это, друг мой, полнейшая выдержка. Она спасает свою жизнь. В Европе нет места, где эта девушка могла бы спрятаться.

– Леблан хочет убить ее. Это не имеет отношения к планам Альбиона, он скрывает какие-то личные секреты. Тебе что-нибудь известно?

Дойл покачал головой:

– У Леблана это может быть что угодно. Он тот еще ублюдок.

– Что делает Фуше?

– Как раз сейчас удивляется, почему один из его агентов не представил ему отчет. – Никто лучше Дойла не разбирался в работе французской разведки. Он знал, что, например, Фуше не позволит Леблану убить Анник, пока не выяснится, где планы Альбиона. Но слепая она для него бесполезна. Тайная полиция держит бордель в Фобур-Сен-Жермен. Он пошлет ее туда работать вместе с другими девицами.

Грей почувствовал во рту неприятный привкус.

– Гиблое место. Она знает?

– Обязана. Фуше пытался сделать из нее шлюху с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет. Мать умерла. Ее старый учитель Вобан тоже умер. Сулье бы помог ей, он достаточно влиятельный, и она была его любимицей, еще когда пешком под стол ходила. Но Сулье обосновался у нас в Лондоне. Все, кто мог защитить Лисенка, мертвы или бежали за границу. Фуше отправит ее в бордель.

– Жестоко даже для французов.

– Фуше не злобствует. Он старомоден и не любит агентов женского пола, считая, что они годятся только для работы в борделе. – Дойл подтянул подпругу. – Есть мужчины, которые не прочь переспать со слепой девушкой.

– Черт!..

– Мы все знаем опасность нашего участия, – бесстрастно сказал Дойл, вытирая руки. – Но для женщин это еще хуже.

Да, для женщин это могло быть намного хуже. Грей не любил посылать на задания своих агентов женского пола.

Ворота были раскрыты. Ленты перистых облаков и серая дымка на западном горизонте предсказывали погоду на завтра и послезавтра. До побережья они доберутся под дождем, и там их будут ждать люди Леблана.

– Я уверен, что из Марселя она направлялась в Англию, – сказал Грей. – Единственное место, где Леблан ее не достанет.

– Имеет смысл. Леблан с одной стороны, Фуше – с другой. Убежища во Франции нет. Она направлялась за помощью к Сулье.

– А вместо этого попала к нам. Она наша. – И подумал – она его.

Дойл улыбнулся:

– Мы сами добыли маленького французского агента. Держу пари, она просто набита секретами. Теперь она будет иметь дело с нами. Выбора у нее вообще нет.

– Скоро она это поймет, – ответил Грей. Он заберет ее в свою штаб-квартиру на Микс-стрит. Там она в безопасности, там у него будет время покопаться в ее сложной памяти. Она скажет ему все, что он хочет узнать. – Она уже привыкает к этой мысли.

– Правда? Значит, я не Должен беспокоиться, что она удавит меня куском веревки, который сумеет подобрать?

– Если ты не повернешься к ней спиной.

– Я буду осторожен, – хмуро сказал Дойл. Грей опять взглянул на террасу.

Эйдриан сидел за деревенским столом, опираясь на локти, как будто всю ночь пьянствовал. Анник сидела, опустив глаза, как будто о чем-то думала. Хотя она вытягивала пальцы, когда собиралась взять какую-нибудь вещь, но это было медленное, изящное движение, без неуверенности или неловкости. Эйдриан не выглядел раненым. Анник не выглядела слепой.

– Высший класс, не так ли? – Дойл вроде бы и не смотрел в их сторону, а все замечал. – Профессионалы. Настоящее удовольствие наблюдать за их работой. Очень хочется, чтобы мы ее завербовали, я б мог использовать эту девочку, если даже она слепа, как летучая мышь.

– Расскажи мне про Анник Вильерс. По каким-то причинам ее досье нет в Лондоне, – сказал Грей.

– Странно. Может, французы не используют ее против нас. Что ты хочешь знать? Для начала – она дочь Пьера Лалюмьера.

– Который написал «Десять вопросов»?

– А так же «Настоящее правосудие и закон», «Опыты равенства» и прочее. – Дойл предоставил ему возможность обдумать услышанное.

Когда-то Грей прочел все написанное этим человеком. В Харроу они допоздна сидели в комнате отдыха, яростно споря о его книгах. Он вышел из университета почти революционером.

– Ее мать пользовалась двумя именами – Люсиль Вильерс и Люсиль Ван Клеф. Они с Лалюмьером появились неизвестно откуда лет двадцать назад, работая на радикалов. Старые радикалы благоразумно умалчивали о своем происхождении, ведь королевское правосудие не щадило всю семью. – Дойл начать ощупывать внутреннюю сторону каждого ремня, касавшегося лошади. – Потом Лалюмьера повесили в Лионе, а Люсиль закончила работой на французскую тайную полицию. Самая красивая женщина в Европе, как я слышал. Могу дать список мужчин, с кем она спала.

– Ну а ее дочь Анник?

– Она всю свою жизнь в игре. Фактически воспитана тайной полицией. Начала с восьми лет, выполняя поручения для Сулье, когда тот был шефом подразделения в Южной Европе. Два года спустя ее отправили действующим наблюдателем, именно тогда ее одели мальчиком. Она была в группе Вобана, одной из его пяти или шести специальных агентов. Настолько Анник хороша. Я несколько раз сталкивался с ней в Вене. Да, красивая девушка, но это не все, она вдвое интереснее любой женщины. Ты бы заметил ее в любом случае. Ты видишь это сейчас.

Тем временем Эйдриан добавил ей в кофе горячего молока, протянул булочку, ненавязчиво делая то, что слепой женщине было бы трудно сделать, не выдав себя.

– Очень мило, да?

– Хокер умеет допрашивать. – Грей скрыл досаду. – Он нравится женщинам, и мы должны это использовать.

– Ты прав. Она молода, испугана, хотя профессионал, ей нужно с кем-нибудь поговорить. Но твою женщину Хокер не тронет, он просто злит тебя.

– Я посажу Анник рядом с тобой на козлы. У нее хватит ума не прыгать оттуда. Еще можешь обнять ее… мышцы ее спины напрягаются перед броском. Это послужит тебе предупреждением.

– Хорошо.

– Постарайся ее разговорить. Будь милым.

– Я люблю быть милым. Интересно, о чем они беседуют? – с невинным выражением спросил Дойл.

– Мы сидим уже больше двух часов, и столько же лежит булочка на твоей тарелке, – говорил Эйдриан. – Первую лошадь уже запрягли. Кажется, грузят наверх последние сумки. У нас есть пять-шесть минут.

– Тогда я поем быстро.

Ее опущенные глаза были устремлены на руки. Первый из выученных ею приемов, чтобы пустой взгляд не блуждал, давая всем понять, что она слепая. Руки она держала рядом с тарелкой. Утром она уже обожглась, наткнувшись на кофейник, и не хотела допустить новую оплошность.

Булочка действительно лежала на тарелке больше двух часов. Она тщательно разломила ее на три части и медленно жевала. После трудного путешествия из Марселя желудок еще не привык к достаточному количеству еды.

– Ты поступаешь разумно, – одобрил Эйдриан. – Ты ведь голодала до этого.

– Как и ты, полагаю.

– Я голодал почти все время, пока не подрос, чтобы зарабатывать себе на жизнь воровством. – Эйдриан усмехнулся. – Может, я стал бы огромным, как Грей, если б питался регулярно.

– Почти наверняка. Откинься на спинку, Эйдриан. Если ты вздумаешь потерять сознание, то не опрокинешь мою чашку с кофе мне на колени.

Анник услышала, что он последовал ее совету.

– Букет женского сочувствия. Ты бы полюбила меня, если б я имел мускулатуру Грея и возвышался над всеми этими французами? Но с его ростом я был бы плохим агентом. Слишком заметным.

– Не вижу необходимости сочувствовать английскому шпиону. И я не тратила бы свою любовь на человека вроде тебя. Лучше съешь что-нибудь, раз твой друг собирается вытаскивать из тебя пули.

– Я не думаю, что, еда поможет. Как-то неуверенно себя чувствуешь, если хирург боится процедуры больше, чем ты. Когда ты голодала, Анник? Во времена террора?

Ну что же, тема вполне безобидная.

– Да, в то время, только не в Париже. Тогда я жила у цыган. Их жизнь тяжела зимой, да еще в неспокойные времена.

– Тебя что, украли цыгане?

– Такой умный шпион, как ты, должен знать, что это вымысел. Зачем цыганам красть детей, если у них много собственных? Они давным-давно знают, как делать младенцев. К твоему сведению, это не трудно.

– Да, я слышал. На твоем месте я бы не пытался спрятать булочку. Такие очаровательные платья не годятся для этого.

– Значит, мое платье неприличное, – хмуро сказала она. – Как я и подозревала.

– Оно восхитительно. Пожалуйста, оставь булочку рядом с тарелкой и перестань собирать крошки в моем присутствии. Корзинки Русселя уже несут к карете, там еды хватит на маленькую армию. Одно преимущество быть похищенной Греем в том, что ты будешь хорошо есть. Это будет, пока ты с нами, Лисенок.

– Тогда я буду какое-то время сыта.

В желудке у нее оставалось место лишь для последнего кусочка хлеба или глотка кофе. Анник выбрала последнее. Она действительно любила кофе.

Глава 9

– Идиот! – Жак Леблан расстелил карту, ведя пальцем по дорогам Нормандии. – Перестань отнимать у меня время своим хныканьем.

– Она в Париже, – угрюмо сказал Анри. – Они пешком, без еды, без денег. Мальчишка ранен…

– Мальчишка наверняка умер, и они бросили его в каком-нибудь переулке. Но теперь у них есть лошади. Может быть, даже карета.

– Англичанин скроется в норе. Если Анник сбежит от него, то пойдет к своим друзьям в Париже. Зачем ей…

– У нее повсюду друзья. Помолчи. – Леблан отметил двумя пальцами участок на побережье Нормандии. – Здесь цитадель контрабандистов. Дорога в Англию. Вместе или раздельно, здоровые или раненые, они должны прийти сюда.

Много ли времени понадобится английскому шпиону, чтобы сломить Анник? Два-три дня? Англичанин просто зверь. Даже Анри боялся его.

– Значит, так. Даем англичанину три дня на обработку маленькой стервы и выяснения, где находятся планы Альбиона. Затем… – Леблан вел пальцами по карте. – Где они могли быть спрятаны все эти месяцы? Париж? Руан? Неподалеку от Ла-Манша? Они могут быть уже в Англии, куда девчонка отправила их для сохранности, когда покинула Брюгге. Времени ей хватило.

Но сейчас это не важно. В конце концов, англичанин должен переплыть Ла-Манш. Другого пути в Англию нет. Он в любом случае доберется до побережья, где попадет в устроенную для него ловушку.

Анри не хватило ума промолчать.

– Нет доказательств, что она с ним. Как нет доказательств, что она вообще оставила Париж. Мы должны искать…

– Это Лисенок, глупец, а не одна из твоих курочек. Она пришла сюда из Марселя, слепая. Думаешь, она сосет большой палец в каком-нибудь углу Латинского квартала, дожидаясь тебя? Если даже она без англичанина, то все равно пойдет к Ла-Маншу. Она идет к Сулье. Думает, что с ним она в безопасности.

– Я думаю… – упрямо возразил Анри.

– А ты не думай. Тьфу! Я окружен идиотами.

Черт, события выходят из-под его контроля. Возможно, сейчас Анник уже ползает на коленях перед англичанином, рассказывая ему все, что он требует. Рассказывая о Брюгге.

Леблан уперся кулаком в Нормандию. Это еще не беда. Не беда. Он раздавит их, как насекомых. Если даже англичанин проболтается о некоей истории в Брюгге, кто поверит английскому шпиону? Все можно подавить, любое упоминание. Можно всем заткнуть рот.

И если он получит от него планы Альбиона… черт побери, умный человек может получить кучу золота в обмен на эти планы. А не как в Брюгге при всей его работе. И за что? За какие-то смехотворные несколько монет. Просто оскорбление.

Леблан прижал большой палец к городу Руану и отметил дорогу к побережью.

– Расставишь патрули здесь, здесь… и здесь. Останавливайте всех, кто движется, и обыскивайте.

– Мы не можем останавливать каждого…

– Ищите слепую женщину, черт возьми. Это просто даже для тебя.

Из Брюгге планы Альбиона исчезли как дым. Он перевернул вверх дном всю гостиницу, разыскивая их. На этот раз они не уйдут, если даже ему придется вырвать их собственными руками из живота этой стервы.

– Я отдам приказ патрулям. – Анри высокомерно кивнул.

Очередное неуважение, о котором этот придурок со временем пожалеет. Он исправит вред, который причинил Анри. Он вернет планы Альбиона и заткнет рот Анник Вильерс. Когда она будет мертва, он почувствует себя в безопасности.

– Здесь… и напротив… место таможенников. Пусть для разнообразия сделают что-нибудь полезное. Наших людей отправишь сюда. – Пальцы Леблана, как паучьи лапы, двигались по названиям вдоль побережья. Это были маленькие деревни, пропахшие рыбой, в каждой пятьдесят хижин и три десятка лодок. – Она знает это побережье со времен Вандеи. Тут у нее союзники-контрабандисты, имена которых она скрывала от меня. Она придет сюда, если освободится. Если она еще не знает, что я жду ее здесь. Если мы расставим патрули… Возможно…

– Тут много возможностей, – заметил Анри, разглядывая висевший на красно-золотой стене пейзаж, некогда принадлежавший мэру Парижа.

Он разберется с Анри. О, будьте уверены, он разберется с его грубостью.

– Иди! Убирайся! Отдай приказ, чтобы все найденные при ней бумаги доставили мне нераспечатанными. Лично мне. Понял?

– Вам. Нераспечатанными. Конечно. А что делать с Анник?

– Возьми себе, если хочешь объедки англичанина. Отдай в награду людям, которые нашли ее. Затем приведешь ко мне.

– И англичанина?

– Его убей.

Глава 10

Нормандия

Анник, сидевшая рядом на скамейке кучера, почти час хранила высокомерное молчание. В конце концов, его нарушил Дойл, который оскорбленным тоном сказал, что ей незачем отодвигать задницу всю дорогу до Кале. Он ее не теснит. Обида в голосе Дойла и вульгарное слово подорвали ее решимость. Даже крепко сжав губы, Анник не смогла удержаться от смеха.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Дойл. – Я уже начал гадать, заговоришь ли ты со мной.

– Знаете, я не склонна к разговорам с похитителями.

– Мы тебя раздражаем, да?

– Конечно. И мне не нравится сидеть так высоко. Жесткий насест кучера был далеко от земли. На каждом ухабе он угрожающе кренился. Дорогу Анник не видела, поэтому крепко держалась за боковые поручни сиденья, упираясь ногами в подставку. К концу дня все тело и руки у нее будут нещадно болеть, очевидно, с этой целью ее и посадили сюда. Чтобы ночью она уже не думала о побеге. Карета ужасно тряслась.

– Она слишком непрочная, – сказала Анник.

– Я не дам тебе упасть. Хотя трудновато придерживать тебя, мисс.

У Дойла было удивительное произношение. Только настоящий француз осмелился бы так ужасно говорить по-французски. В кладовой своей памяти Анник отыскала месье Дойла, имевшего много имен. Когда-то в Вене мать указала ей на него, велев избегать этого человека, поскольку он жесткий и упорный, как барсук, возможно, лучший действующий агент британцев.

– Ты хорошо знаешь лошадей, мисс?

– Не очень, – призналась она.

– Тогда мы дадим тебе поработать, а я отдохну. Ты просто… Вот так… Просто возьми это.

Дойл что-то вложил ей в руки. Она поняла, что держит вожжи, а лошади бесконтрольно трусят по дороге. Всю жизнь ей приходится иметь дело с неожиданностями. Черт побери.

– Не надо так натягивать вожжи. Лошади будут нервничать. Все, что тебе нужно, – это держать их легко, свободно. Одной рукой, конечно, но пока двумя. Только для начала. Делай так… – Обхватив ученицу, Дойл взял обе ее руки. – Нет, расслабь пальцы, дай я покажу.

– Может, вы заберете их? Пожалуйста.

Он подтягивал ремни, пока они не переплелись с ее пальцами.

– Вот этот идет к левой пристяжной. Норовистый черт. Я зову его Нэнси, потому что он не совсем полноценный. Старина Нэн знаменит тем, что щиплет тебя, когда хочет обратить на себя внимание. Теперь предположим, ты собираешься повернуть его влево… не говорю сейчас, но если захочется, ты легко и уверенно натягиваешь этот ремень. Чувствуешь?

– Дойл, может, вы еще не обратили внимания, но я слепая.

– Да, мисс. А другой повод, лежащий у тебя на ладони…

– Быть слепой, месье Дойл, – это не просто невозможность видеть голубое небо и поля, мимо которых мы проезжаем. Это означает, что я не могу делать многое из того, что вам кажется обычным. Например, править лошадьми.

– Чтобы держать вожжи, тебе, мисс, и не требуется видеть. Я половину времени правлю, закрыв глаза, и дремлю. Всю работу делают лошади. А твое дело запомнить, где чья вожжа. На тот случай, если кто-нибудь влезет наверх и спросит тебя об этом.

Анник до боли в пальцах сжимала кожаные ремни. Единственное, чем она в своей жизни правила, была скрипучая цыганская повозка со спокойной лошадкой.

– Я не уверена, что это удачная мысль.

– Лучший для тебя способ приспособиться к жизни, мисс. Если ты не против моих советов. Что может быть лучше двуколки с пони для езды по сельской местности? И я не вижу причины, чтобы ты не могла править. Как любая из этих леди в Англии. Да и половина из них, должно быть, слепа, как и ты. Прошу прощения, что заговорил об этом.

– Вы на удивление хладнокровный человек, месье Дойл. Но ваша репутация вполне заслуженна.

– Что красивая молодая леди вроде тебя знает о моей репутации? Когда приедешь в Англию, купи себе двуколку и пони, разумного, как эта пара. Он будет возить тебя, куда захочешь, а тебе останется только держать поводья, как ты делаешь это сейчас.

– Купить… двуколку. Конечно. Так я и поступлю, если доберусь когда-нибудь до Англии.

– Нет, мисс, не сомневайся. Ты знаешь, что мы берем тебя с собой в Англию. Едем туда быстро, насколько возможно. Приближаемся с каждой милей. – Дойл слегка двинул вожжи в ее руках, чтобы объехать какой-то предмет на дороге. – Чем скорей ты перестанешь бороться с Греем, тем будет лучше для всех нас. Понимаешь, мы все чувствуем некоторое беспокойство, не зная, собираешься ты убить его этой ночью или нет.

– Да. Или нет. Как получится.

Хотя его руки дружески обнимали ее, Дойл выпустил поводья, оставив ей карету и лошадей, которые могли в любую минуту сделать что угодно.

– Вы не заберете поводья себе, Дойл? Потому что я решительно не хочу править.

– Да ты отпусти вожжи, лошади сами идут куда надо. А когда ты напрягаешься, это сбивает их с толку.

– По-вашему, нужно откинуться назад и спокойно ехать дальше? Вероятно, так же я должна поступать, чего бы не потребовал месье Грей. Очень мужской совет.

– Точно, мисс. И пока лошади везут нас к побережью, все, что тебе нужно делать, – это учить хинглиш.

– Хинглиш? О, английский. Нет. – Анник скрыла улыбку. Мать говорила ей, что Дойл окончил Кембридж. С отличием. – Я не планирую тотчас ехать в Англию.

– Мисс, ты именно туда и направляешься, если ты извинишь меня за возражение. Так что мы будем учить тебя хинглишу. Это не трудно. Моя младшая девочка, ей три года, считает это удовольствием.

Анник было спокойнее в объятиях Дойла и стало еще лучше, когда он забрал у нее поводья. Но карета вдруг остановилась. Должно быть, напрягшееся тело выдало ее страх, потому что он тут же сказал:

– Не о чем беспокоиться, мисс. Просто ищу место, где бы остановиться. Может, здесь.

Она почувствовала близость реки, услышала ветер и жужжание мух. Значит, они среди полей, далеко от деревень, и рядом лес. Они собираются оперировать бедного Эйдриана тут, где не будет слышно его криков.

– Подходящее место?

Она услышала, как Грей спрыгнул на землю и пошел вдоль дороги.

– Может быть. – Голос Дойла сопровождался звуком, который озадачил ее. Потом она поняла, что он поскреб щетину на подбородке. – Что мы тут имеем?.. Пару-тройку камней у дороги, как будто их специально нагромоздили. Похоже, работа цыган. Мы теперь едем по их тропе, они привязывают к деревьям клочки ткани на уровне верха повозки. Этот камень, вероятно, означает их стоянку. Может, в этих лесах…

Они ждали, что она скажет. Британские шпионы знали о ней больше, чем ей хотелось.

– Как они выглядят, месье Дойл, эти ваши камни?

– Один – большая глыба, округлый. Это в середине. Еще три в ряд… Давай покажу тебе. – Он куда-то сунул поводья, взял ее левую руку, положил себе на колено и показал точками на ее ладони, как расположены камни. – Затем один плоский, в стороне от твоего мизинца, чуть справа. Не знаю, то ли он из этой группы, то ли случайный. Ни ветки, ни пера, ни клочка травы. Одни камни.

– Вы уже читали такие знаки прежде.

– Видел там и сям. Только не могу сказать, что я читал их.

– Следы повозок, – крикнул Грей справа от них. – Один в один, прямо по центру. Цыгане.

Если здесь стоят лагерем цыгане, они ей помогут. Они бы не стали вмешиваться в ссоры чужих, но им бы не понравилось, что женщина, которая говорит по-цыгански, в руках таких людей.

Дойл кашлянул.

– Их здесь нет. Тряпки висят уже несколько месяцев. И следы колес старые. Можем использовать это место для себя.

Англичане увидели слишком много, а она бы предпочла иметь дело с глупцами.

– Вы правы насчет знаков, недалеко отсюда есть лагерь. Безопасное место. Он должен быть выше по течению реки, которую мы проехали, выше дороги, так что вода чистая. Цыгане очень аккуратны в этом.

После короткого обсуждения Анник направила карету не к ближайшему клочку леса, который привлек их внимание, а по длинной тропе, ведущей в заросли и казавшейся менее привлекательной. Когда они подъехали к поляне, она сразу же поняла, что здесь была стоянка цыган. Пахло старыми бивачными кострами, диким чесноком, сладким укропом и мятой.

– Вы нашли для нас хорошее место. – Грей снял ее с козел. – То, что нужно. У вас есть цыганская кровь, Анник?

– Во всяком случае, не по материнской линии. О своем отце я мало что знаю, он умер, когда мне было четыре года. Но думаю, он – баск. Иногда они с матерью разговаривали на языке, которого я нигде больше не слышала. Знаете, они ведь были революционерами, а в то время радикалы предпочитали не говорить о своем происхождении. Это было небезопасно.

– Я бы назвал вас кельткой, из-за ваших голубых глаз. Может, бретонкой. Постойте здесь минуту. – Ветки затрещали под его сапогами, когда он вошел в заросли.

Солнце грело ей кожу, близкая река приносила влажность, прохладу и утешение. Опавшая листва шуршала под копытами лошадей, которых Дойл вел к реке. В воздухе стоял запах старого древесного угля, табака и помады для волос, которой пользовались женщины. Все это было ей знакомо.

Если б Маман не забрала ее, возможно, она до сих пор жила бы в цыганском лагере. К этому времени у нее мог бы уже быть черноволосый ребенок для любви и молодой хвастливый муж вместо похитителя, который везет ее для затруднительного и неприятного допроса в Лондоне.

К ней подошел Грей.

– Вот. – Он вложил ей в ладонь крепкую палку. Анник бы назвала ее дорожным посохом, хотя никогда не держала его в руках. Но отец рассказывал ей легенды о Робин Гуде, именно такой палкой Маленький Джон привык бить по голове шерифа Ноттингемского. Конечно, эта палка была меньшей по размеру.

– Это очень хорошо. Благодарю вас. – Когда-нибудь она, возможно, ударит ею Грея. – Вы собираетесь вынимать пулю из Эйдриана?

– Мы здесь ради этого.

– Наверное, у вас большой опыт с армейских времен?

– Никакого. Пойду распаковываться. И не вздумайте бежать.

Она чувствовала, как его беспокоит предстоящая операция, слышала это в каждом его шаге к центру прогалины, где Дойл разводил костер.

Анник еще не приняла решения. Она пока бродила, постукивая своей палкой, находя круги бивачных костров и представляя, как здесь стояли повозки. Создавалось впечатление богатого лагеря. Здесь должны быть ягоды, много кроликов, даже кабаны, если повезет. Ее ноги давили старую ореховую скорлупу. Можно хорошо питаться и без кражи цыплят.

Один раз она споткнулась, потому что была погружена в свои мысли. Падать время от времени – это часть жизни слепой. Нужно относиться к этому философски. На самой высокой стороне поляны были заросли ежевики, что она поняла, уколовшись о шипы. Она съела несколько ягод, приняла, наконец, решение и отправилась послушать, как мужчины готовят Эйдриана к операции.

– …Покрасить комнаты мансарды к концу ноября.

– …Досье в хранилище цокольного этажа…

– …Бесконечная побелка…

Они говорили о посторонних делах. Такое Анник сотни раз слышала от мужчин перед сражением. В голосе Грея была спокойная уверенность. Послушав его, можно было подумать, что за последний месяц он удалил несколько фунтов металла, к тому же с огромным успехом. Эйдриан обладал почти французским мужеством. В его легкомысленных словах она слышала решимость довериться Грею, отдать свою жизнь в его руки. Интересно, где и когда Грей заслужил доверие этого циничного, проницательного юноши?

Будет жаль, если она вывела его из подвала Леблана, чтобы все это закончилось теперь смертью.

Похоже на то. Грей понятия не имел, как удаляют пули. Если она верна Франции, то должна радоваться, ибо, как она слышала, Эйдриан мастер шпионажа и грозный враг Республики.

Звякнул металл. Дойл уже выкладывал инструменты прямо на землю. В этом деле Анник решила быть неверной Франции.