Текст книги "Короткий брак"

Линн Грэхем
Короткий брак

1

– Честное слово, я не ожидала, что соберу такую аудиторию, – робко закончила похожая на подростка рыжеволосая женщина с огромными глазами удивительной синевы. – Просто мне хотелось рассказать об этом, и я рассказала…

Маленькое помещение книжного магазинчика в Гринич виллидж действительно было забито до отказа разношерстной публикой. На обшарпанных стульях сидели и изысканно одетые богатые наследницы, и длинноволосые ценители печатного слова, и просто случайные прохожие, забредшие на огонек.

Наследниц пригласила сама Пенни Уоррен, так как именно они были главными героинями ее повести о годах, проведенных в дорогой частной школе в Швейцарии. Контраст между первыми девятью годами ее жизни, прошедшими в бедности, в постоянной смене квартир, но при этом рядом с любящей матерью и славным отчимом, и чопорной, снобистской атмосферой интерната, и высек искру, из которой разгорелось всепоглощающее желание творить.

Пегги Флинт сидела с надутым видом, Джекки Рейнолдс раскраснелась от удовольствия, кто-то громко обсуждал прочитанные главы, кто-то откровенно дремал… Впрочем, все это не имело значения. Здесь не было единственного человека, мнение которого ей хотелось бы услышать, с мыслью о котором все последние полтора года она бралась за перо. Зато рядом был Джонни, полный сочувствия и понимания… А это уже немало.

Поблагодарив своего приятеля, владельца магазина, за то, что предоставил помещение для презентации, и раздав автографы желающим, Пенни собрала сумку и передала ее Джонни. Не следовало злоупотреблять терпением матери: практика показывала, что двух часов ее общения с внуком было более чем достаточно.

Счет закрыт, ошеломленно повторяла про себя Пенни, выходя из банка. В ее руке все еще был зажат чек, который она безуспешно пыталась обналичить. Тонкие черты под водопадом блестящих рыжих волос безжизненно застыли, а в синих глазах написано было глубокое недоумение. Она забралась в «классическую» развалюху Джонни Фаррела.

– Почему ты так долго? – спросил Джонни, отъезжая.

Обернувшись назад и убедившись, что сын мирно спит в своем сиденье, Пенни пробормотала:

– Пришлось беседовать с помощником управляющего…

– Привыкай, ты теперь солидный клиент, – поддразнил ее Джонни.

– И он сказал мне, что счет закрыт, – убито закончила Пенни.

У светофора Джонни повернулся к ней, взмахнув копной светлых волос.

– Что ты хочешь сказать?

– Лиз закрыла счет…

– Что сделала твоя мать?! – потрясенно переспросил Джонни. – Как могла Лиз закрыть твой счет?

– Это был ее счет. До прошлого месяца, когда я получила гонорар за книгу, у меня не было ни единого собственного цента, – отчетливо проговорила Пенни.

Не убежденный этим аргументом, Джонни перед очередным светофором снова повернулся к ней.

– Но ведь там были и твои деньги!

Его упрямство вызвало у Пенни вспышку раздражения.

– У нас с Лиз все общее, Джонни. Мы семья. Если она взяла деньги, значит, они были очень ей нужны. – Молодую женщину охватило беспокойство иного рода. – Да ты понимаешь, что я уже две недели не могу дозвониться до нее!

– Меня не удивит, если она просто перевела деньги в другое место и забыла сказать тебе об этом, – предположил Джонни. – Давай не будем забивать себе этим голову. В конце концов, у меня сегодня выходной. Куда поедем?

Все еще пребывая в оцепенении, Пенни покачала головой.

– Я не могу ходить по магазинам без денег.

– Возьми у меня взаймы, – небрежно пожал плечами Джонни.

– Нет, спасибо, – поспешно ответила Пенни, не желая связывать себя с ним такого рода отношениями. – Отвези нас домой. Нужно об – звонить всех знакомых и выяснить, что случилось с Лиз.

– Будь же благоразумной, Пенни! Вряд ли ты найдешь ее, если она этого не хочет. А питаться-то нужно в любом случае, – заметил Джонни.

Однако Пенни была непоколебима. И полчаса спустя Джонни въехал на мощенный булыжником дворик полуразрушенного двухэтажного особняка с затейливой башенкой, окруженной проржавевшими строительными лесами. Пенни бесплатно жила в этом доме, за которым присматривала по просьбе хозяина, уехавшего за границу.

Она расстегнула ремни детского сиденья. Джонни отпер скрипучую заднюю дверь и внес малыша в дом. Алан лишь слегка заворочался во сне.

– Удивительный ребенок! – воскликнул Джонни, наблюдая за ним с интересом мужчины, выросшего единственным чадом в семье. – Просто диву даешься, какой он крохотный! А если вспомнить, что появился на свет раньше времени, то это просто маленькое чудо!

Заметив конверт, белевший на полу у двери, Пенни отсутствующе кивнула и устремилась к нему. Джонни пристально смотрел, как она с нетерпением разрывает бумагу.

Пенни, девочка! Я оказалась в безвыходном положении, – писала Лиз торопливым, неровным почерком. – Нет времени объяснять подробно, но мне пришлось срочно уехать за границу, и я взяла твои деньги, чтобы купить билет на самолет. Мне нет оправдания! Прости, если подвела тебя, но, может быть, ты свяжешься с Ником и напомнишь ему о долге перед тобой и сыном? Пожалуйста, дорогая…

– Кто такой Ник? – отрывисто спросил Джонни, заглядывавший ей через плечо. Смертельно побледневшая Пенни даже не взглянула на него, Она бессильно уронила руку с письмом, пытаясь переварить это упоминание о Нике Блейне, все мысли о котором так старательно гнала от себя. Ник… Отрекшийся от нее муж и отец ее сына, о рождении которого даже не подозревал.

Да что же такое случилось с журналом, открыть который Лиз собиралась на днях? Всего полтора месяца назад мать была полностью уверена в успехе. Проклятье, она же заняла целое состояние, чтобы организовать все это! Тогда Пенни втайне удивлялась, как вообще нашелся банк, решивший дать ее матери кредит. Ссужать Лиз Уоррен – рискованное предприятие! Уже дважды до этого она затевала дела, которые с треском проваливались. И вот опять! Пенни вздохнула. Лиз в своем репертуаре: когда что-то не ладится, впадает в панику.

Но то, что она советовала обратиться за помощью к Нику Блейну, просто потрясло Пенни. Мать может как угодно оправдывать свое поведение, но это предложение – удар ниже пояса!

– Пенни! – более настойчиво окликнул ее Джонни. – Подожди! Я дочитаю до конца.

Не сомневаюсь, на этом месте ты разозлишься, потому что я пишу то, чего ты не желаешь знать. Да, я ненавижу Ника, потому что он Блейн. Но ведь ты родила от него сына! У него нет ни сердца, ни воображения, но он обязан хотя бы содержать ребенка. Не знаю, как скоро мне удастся выпутаться из этой истории, и удастся ли, но, если повезет, обещаю: тебя будет ждать чудесный сюрприз, когда я вернусь. Целую.

– Ник… Значит, его зовут Ник, – проговорил Джонни с незнакомой, отрывистой интонацией. – Ты никогда не говорила об отце ребенка, но теперь, когда я наконец узнал его имя, может, поведаешь, кто он такой?

– Мой муж… Ну что-то вроде этого, – упавшим голосом проговорила Пенни.

Джонни неуверенно провел рукой по светлым волосам.

– Хочешь сказать, что ты замужем? Но я думал…

Пенни повела плечом.

– Да, я знала, что ты думал, но не видела смысла переубеждать тебя.

– Не видела смысла? – Его лицо покраснело под загаром, а в карих глазах отразилось недоумение. – Но ведь это большая разница – быть матерью-одиночкой или чьей-то женой, Пенни!

– Разве? Это был неудачный брак, и продлился он всего несколько недель. Ребенок появился случайно… Это была моя оплошность. В любом случае я не хочу об этом говорить – предпочитаю забыть.

– Но нельзя же просто забыть о том, что ты чья-то жена! – расстроенно воскликнул Джонни. – Да мои родители просто до потолка подпрыгнут, если узнают, что ты – замужняя женщина!

Часом позже, покормив сына обедом из того немногого, что нашлось в холодильнике, и усадив его в деревянный манеж с игрушками, Пенни устало провела руками по лицу. Джонни, похоже, встревожился не на шутку. Почти незаметно для нее он переступил некую черту, за которой перестал быть просто хорошим другом. Сейчас, задним числом, она могла точно сказать, когда это случилось. В день, когда он привез ее к себе домой и познакомил с родителями. Они тут же увидели в ней угрозу своей респектабельности и повели себя соответственно. Джонни это возмутило. Он был отличным парнем, действительно отличным парнем и потрясающим другом.

Они познакомились в больничном буфете, через несколько недель после рождения Алана, который очень долго пролежал в инкубаторе. Примерно в то же время брат Джонни попал в автомобильную аварию. Когда Джонни узнал, что молодая женщина каждый день добирается до больницы на автобусе, он стал приурочивать свои визиты ко времени ее прихода и потом подвозил домой.

Ему было тогда двадцать два, и он сказал, что работает в супермаркете, забыв, правда, упомянуть, что это его годовая практика, завершающая высшее менеджерское образование. Не сказал он и о том, что супермаркет, как и ряд других, принадлежит его отцу. Когда Пенни с возмущением обвинила его в утаивании правды, Джонни без обиняков заявил:

– У тебя предубеждение против людей с деньгами.

Впрочем, и она была не совсем откровенной, рассказывая о своем прошлом. Пенни поведала ему, что ее обучение в закрытой частной школе в Швейцарии оплачивал богатый и недоброжелательный опекун, считавший, что таким образом он выполняет свой христианский долг и долг джентльмена.

Этим опекуном был Эдгар Блейн, отец Ника. Пенни видела его всего дважды. Первый раз – в девятилетнем возрасте, когда стала его подопечной, и второй – когда старик лежал на смертном одре. Нет, ей совсем не хотелось вспоминать о событиях, произошедших в ту зиму!

И Пенни поспешила подумать о другом – о девяти годах разлуки с матерью. О том, чем были эти девять лет заключения в строгом и чопорном интернате для ребенка, уже успевшего познать вкус свободы. Девять лет ей не позволяли даже переписываться с Лиз. Каникулы она проводила в Нью-Йорке, у Люси Тревис, пожилой бездетной вдовы, дальней родственницы Блейнов. Только Люси все эти годы дарила девочке свою привязанность, но именно она совершила роковую ошибку, поощряя влюбленность Пенни в Ника Блейна.

– Нику нужна такая, как ты, но он этого еще не понял, – говорила милая, славная сентиментальная мечтательница Люси.

Нику и не дано было этого понять. Зато он преподал Пенни урок, которого она никогда не забудет!

– Ты влюблена не в меня. Ты влюблена в секс. Найди сверстника и экспериментируй с ним…

Уставившись в одну точку, Пенни поежилась и обхватила себя руками. Холод, воцарившийся внутри, вызвал озноб. Прошло уже полтора года, а она так и не последовала совету Ника. Сначала Пенни обнаружила, что после той единственной безумной ночи в постели Ника забеременела. Потом стала матерью недоношенного малыша. Борьба за его жизнь стоила ей месяцев мучительного страха и тревог. Но теперь Алан был дома, живой и здоровый. И Джонни пока тоже здесь. Он любит Алана, и ему нужна женщина, а не просто друг. Он не будет ждать вечно, пока она разберется в себе… Его поцелуи не обжигали. Но, обжегшись, плачешь, сурово напомнила себе Пенни. Больше никаких игр с огнем! Никаких головокружительных девичьих грез. Мужчина, которого она любила, – единственный мужчина, которого она любила, – провел первую брачную ночь в объятиях своей любовницы Джордан Брэм! Однако Пенни была борцом по натуре, и к тому же упорным. Она не хотела расставаться со своей мечтой. Ненавидя Ника, любя Ника и желая удержать его любыми Способами, она ввязалась в жестокую битву за своего мужчину.

Оказавшись с ним в постели, она решила, что победила, что теперь он принадлежит ей, что подчинение означает согласие. И Пенни нисколько не волновало, что чувствует он. В конце концов, мужчины не всегда знают, что для них хорошо. Порой они бывают довольно тупы и не могут распознать свою судьбу, когда та является им в необычном обличье…

– Послушай…

Пенни подняла взгляд. Джонни с печальной улыбкой наблюдал за ней.

– У меня кое-какие дела. Я позвоню тебе вечером.

Несколько мгновений Пенни с отсутствующим видом смотрела на него, затем покраснела и окончательно очнулась от своих мыслей.

– Хорошо… Прости, я была за тысячу миль отсюда.

Провожая Джонни, она испытывала чувство облегчения. Воспоминания о Нике растревожили душу и наполнили ее горьким сожалением. Но оплакивать ошибки – пустая трата времени. Лучше подумать о том, как прокормить себя и сына, после того как Лиз оставила ее без гроша в кармане!

Ну и погода! – думал Ник. Машина въехала на вершину холма, и дикий порыв встречного ветра заставил его с силой стиснуть рулевое колесо. Но этот гнущий деревья ветер был легким бризом по сравнению с бушующей в груди Ника холодной яростью. Вчера в Хьюстон прилетел бухгалтер Люси Тревис и попросил о срочной встрече с Ником. Он привез дурные вести. Не посоветовавшись ни с кем, Люси дала взаймы все свои деньги женщине по имени Лиз Уоррен.

Ника ничуть не удивило, что его теща исчезла, не вернув доверчивой Люси ни единого цента.

– Полагаю, что с самого начала имел место намеренный обман, – мрачно сообщил бухгалтер. – Кстати, Люси познакомила с Лиз Уоррен молодая женщина, которую та знала с детства… дочь этой самой Уоррен, Пенни.

Эта новость ошеломила Ника. Предположение о том, что его жена помогла вытянуть деньги из Люси, казалось немыслимым: ведь Пенни всегда была предельно честной.

Но еще более тяжкому испытанию знаменитые стальные нервы Ника подверглись, когда в ходе разговора выяснилось, что Пенни стала матерью. Прошлой осенью, когда Пенни посетила Люси, ее ребенок еще лежал в больнице. Его юная невеста, его сбежавшая жена… Пенни родила ребенка от другого мужчины, формально оставаясь его женой!

Ник едва не взорвался, узнав об этом. И до сих пор был вне себя от возмущения. Ему хотелось ввязаться в драку. Он жаждал крови. Как Пенни посмела спать с другим мужчиной? Выходит, она пошла прямиком по стопам своей матери? По стопам Лиз, от дурного влияния которой он всеми силами старался ее оградить.

Каким же дураком надо быть, чтобы питать хоть каплю доверия к дочери шантажистки!

Конечно же Пенни позаботилась о том, чтобы гнев мужа не настиг ее. Несмотря на все усилия, в течение последних полутора лет Ник так и не смог выяснить, где живет сбежавшая жена. Но как раз сегодня утром ему удалось проникнуть в помещение редакции журнала, которое Лиз оставила с такой поспешностью, что забыла записную книжку…

Едва уложив сына. Пенни услышала неистовое дребезжание колокольчика у парадной двери, которой никогда не пользовались. Ее петли давно поржавели и не проворачивались. Следовательно, это мог быть только посторонний.

При мысли о необходимости обогнуть весь дом снаружи, Пенни застонала. Звонок издал еще две истеричные трели. Интересно, подумала она, какая неотложная надобность заставляет проявлять такое нетерпение?

Открыв заднюю дверь, она ринулась навстречу неистовому ветру, который отшвырнул назад ее рыжие волосы и облепил вокруг ног длинную юбку с оборками. Пенни с трудом добралась до угла и, оказавшись в защищенном от ветра месте, поморщилась при звуке, издаваемом металлическими трубами лесов, о которые с силой ударялись ветви деревьев.

Первым, что привлекло ее внимание, была безумно дорогая спортивная машина серебристого цвета. В полном замешательстве Пенни перевела взгляд с машины на высокую мужскую фигуру у двери. Ник… Это был Ник! Но это невозможно! Ведь Люси Тревис поклялась хранить в тайне убежище Пенни. А от кого еще он мог узнать адрес?

У Пенни закружилась голова, и она невольно отшатнулась. Заметив молодую женщину, Ник направился к ней. Его красивое мрачное лицо казалось высеченным из гранита. Огромные синие глаза, проделав немалый путь вверх, остановились на выразительных чувственных губах. Пенни уже успела забыть, насколько высоким был Ник! Шесть футов и три дюйма грозной мужской силы, смягченной изысканностью, столь же естественной для него, сколь и дыхание. Он обладал грацией изготовившегося к прыжку ягуара, и физическое ощущение его присутствия привело Пенни в трепет. Темные, как ночь, глаза холодно сверкнули, и у нее перехватило дыхание.

– Потрясение, ужас, – констатировал Ник с мягкостью, которая, однако, не ввела Пенни в заблуждение. – На твоем лице по-прежнему написаны все мысли и чувства.

В то время как твое по-прежнему бесстрастно, отметила Пенни где-то на задворках сознания.

– Ник… – с трудом вымолвила она, и ее захлестнуло до боли знакомое чувство вины, заставившее тут же замолчать.

– Да, твой муж, – пророкотал он.

Лицо Пенни залилось краской. Прикрыв глаза, она попыталась взять себя в руки.

– Ты ведь догадывалась, что рано или поздно я нападу на твой след?

– Да нет… нет… – пробормотала Пенни, подняв ресницы.

Теперь она испытывала панику, хотя много раз пыталась представить, что будет, когда сообщит неприятную для Ника новость.

Прекрасной лепки чувственные губы Ника сжались в твердую линию.

– На тебе просто огненными буквами выведено: «Виновна!», – с холодным отвращением проскрежетал он.

Ник знает! Знает о ребенке! О чем еще он может говорить? Должно быть, он надавил на бедную Люси, и та все выложила.

2

– Проводи меня в дом! – окинув взглядом дребезжащие леса, приказал Ник.

– Парадная дверь не открывается… придется обойти кругом.

С неловкостью ощущая присутствие мужа, который раздраженно приноравливал размашистую походку к ее маленьким шажкам, Пенни поспешила вперед.

– Мне жаль, Ник… действительно жаль, – проговорила она в полутемном коридоре со множеством дверей, который вел в кухню – единственное место, где она могла принимать гостей.

Хотя еще только начинало темнеть, она уже зажгла там свечи, поскольку помещение круглые сутки тонуло в полумраке.

Едва войдя в кухню, Ник устремил на Пенни ледяной взгляд.

– Когда я выясню все детали твоего подлого предательства, ты поймешь, что значит жалеть по-настоящему!

Пенни побледнела. Видимо, ее предательство заключалось в том, что она дала жизнь нежеланному для него ребенку.

– Иногда все идет не так, как предполагаешь, Ник…

– Только не в моей жизни… Во всяком случае, до тех пор пока в ней не появилась ты, – уточнил он.

Пенни вдруг почувствовала, что нуждается в опоре и положила руку на спинку продавленного кресла. Она неотрывно смотрела на Ника, словно впитывая каждую деталь его облика. Светло-серый костюм облегал широкие плечи и все это высокое мускулистое тело с изяществом, которого способны достичь только очень дорогие портные. Блестящие черные волосы растрепал ветер, но благодаря идеальной стрижке пряди уже послушно легли на место.

Едва удостоив сумрачным взглядом, сопровождаемым презрительным изгибом губ, нищенскую обстановку кухни. Ник снова посмотрел на жену. Сверкнувшие из-под длинных ресниц глаза остановились на ней, и Пенни словно ударило током. Хрупкое тело обдало жаром, лихорадочный румянец выступил на высоких скулах. Все чувства болезненно обострились, и к ней вернулось ощущение собственного тела, зато начисто пропала способность соображать.

Наступившая тишина звенела в ушах, нарушаемая только бешеным биением сердца. Пенни охватило такое желание, что она ощутила слабость, и испарина выступила на теле. Что в нем такого особенного? Много раз она задавала себе этот вопрос. Очевидные, бросающиеся в глаза вещи: он был фантастически красив. Его бабушка по материнской линии была итальянской графиней. В наследство от нее он получил врожденное изящество, черные, с синеватым отливом волосы и золотисто-смуглую кожу. Неужели это единственная причина, по которой она стремится к нему каждой клеточкой своего существа, а в его отсутствие чувствует себя лишь наполовину живой? Ну конечно же единственная! – с жаром убеждала она себя.

– Значит, тебе нечего сказать, – протянул Ник.

– Я все еще не пришла в себя, – откровенно призналась Пенни.

Не пришла в себя! Ее потрясение ничто в сравнении с моим, с внезапной жестокостью подумал Ник. Найти ее в такой нищете, в этой освещенной свечами комнате, лишенной элементарных удобств! Одетой, как цыганка, и худой как щепка! Без финансовой поддержки Блейнов всего за полтора года она окончательно опустилась. Так, как он и предполагал, так, как он и предсказывал! Ник взглянул на ее голые ступни и вспомнил, что ей пришлось бежать по острому гравию. И долго лелеемое негодование без остатка растворило чувство жалости. «Она может разгуливать под дождем, и ей даже в голову не придет спрятаться под крышей», – сказала о ней как-то Люси.

Люси… Рассудок Ника отреагировал на это своевременное напоминание, но взгляд продолжал скользить по легкой, с шелковыми оборками, юбке Пенни. Он вспомнил ее стройные, совершенной формы ноги, и напрягся. Недовольство собой усилилось еще больше, когда взгляд остановился на маленьких, не стесненных лифчиком грудях под запахивающейся батистовой блузкой.

Пенни откинула голову, и его тело немедленно отреагировало на этот жест. Рыжие волосы мягко светились в полутьме. Блики от свечей танцевали на маленьком лице, бледность которого только подчеркивала экзотическую форму огромных глаз, оживленных сейчас пробуждающейся чувственностью, и соблазнительность мягких, полных, розовых губ.

И на поиски этой женщины он потратил чуть ли не сто тысяч долларов и полтора года? Крошечная, худенькая, почти не похожая на других представительниц своего пола! Она была совершенно чужда условностей – эти мгновенные изменения выражения лица, эти порывистые движения, эти позвякивающие браслеты, вызывающие серьги в форме кошек, эта смешная одежда! Ее даже нельзя назвать красивой. В ней нет ничего, что привлекает его в женщинах… ничего, кроме одурманивающей, пьянящей, приземленной чувственности, которая была столь же неотъемлемой частью ее образа, как и запыленные босые ноги.

Пенни была похожа на маленькое дикое животное, всегда готовое к борьбе за выживание и не брезгующее никакими средствами, в том числе и чисто женским лукавством. С чего бы еще ей смотреть на него этим взглядом, выражающим недвусмысленный голод? Нет, Ник нисколько не сомневался: она знает, что привело его сюда. Судя по виноватому виду, Пенни по горло увязла в этой авантюре!

– Как ты могла так поступить с Люси? – со сдерживаемым негодованием спросил Ник.

Гладкий лоб Пенни прорезала морщинка. Она натолкнулась на холодный, сверкающий взгляд Ника, и ей показалось, что ледяная рука сдавила сердце. Над короткой верхней губой выступили бисеринки пота.

– Люси?.. Морщинка на лбу углубилась.

– Заем, Пенни.

– Какой заем? О чем ты говоришь?

– Оставь свои уловки, – проговорил он с мягкостью, от которой у Пенни волосы зашевелились на затылке.

Это была угроза. Если она не отреагирует, Ник разозлится еще больше. Но Люси… и какой-то заем?..

– Я действительно не знаю, что…

Ник медленно распрямил длинные пальцы. Атмосфера так накалилась, что Пенни почти слышала шипение пара.

– Значит, ты выбрала такую линию поведения, – процедил он, делая ударение на каждом слове. – Ты признаешь себя виновной только в том, что произвела на свет внебрачного ребенка, продолжая по закону оставаться моей женой?

Эти слова подействовали на Пенни словно пощечина. Она отшатнулась.

– Внебрачного ребенка? – дрожащим шепотом переспросила она.

– Пренебрежение общепринятыми нормами, похоже, глубоко укоренено в генах вашей семьи, – с убийственной интонацией заметил Ник. – Твой сын… ты… твоя мать… Ни один из вас не отдает дань такой условности, как, например, церковное благословение.

Осознав, что Ник считает Алана ребенком другого мужчины, Пенни с болью посмотрела на мужа.

– Нет… нет, Ник… Я…

– Не думаешь же ты, что я нуждаюсь в объяснениях? – Них презрительно приподнял черную бровь. – Я просто разведусь с тобой и не буду платить алиментов, можешь не сомневаться.

Развод! Это слово, словно пуля, пробило глухую стену недоумения. И, как пуля, вонзившаяся в нежную плоть, причинило ей невыносимую боль. Развод – это что-то окончательное и бесповоротное. Пенни посмотрела на Ника затуманенным взглядом, тонкая кожа натянулась на ее скулах.

– Ты, кажется, поражена?

Пенни чувствовала, что за холодной личиной, которую он нацепил на себя, кипит еле сдерживаемая ярость. Но тут же в его взгляде она заметила мрачное удовлетворение, и ее охватила мучительная, острая тоска. Теперь у него есть прекрасный предлог для того, чтобы избавиться от нее. Впрочем, и без того причин для развода было предостаточно. Нелюбимая, слишком молодая, низкого происхождения, с сомнительными родственниками. Разве такая жена нужна владельцу крупной нефтяной компании?

– Тебе вообще не следовало жениться на мне…

Пенни с болью вспомнила былые глупые надежды, свои наивные уловки… Какой во всем этом был смысл, если сейчас Ник решил, что она родила сына от другого мужчины? Ему очень хочется верить в это. Она не нужна ему – и никогда не была нужна!

Ник резко отвернулся, стиснув кулаки. Затем медленно разжал их, но не смог до конца справиться с негодованием, которое, словно язычки пламени в затухающем костре, снова и снова пробивались из-под пепла. Девчонка! Он презирает ее. В этих обстоятельствах он еще поразительно сдержан и вежлив. Только эта сдержанность дорого обходится ему. Нику хотелось наказать Пенни, похожую на безответственного ребенка, даже не задумывающегося о том вреде, который способен причинить. Восемнадцать бесконечных месяцев Пенни не выходила у него из головы. Он с ума сходил, волнуясь за нее. Как она живет, где живет и живет и вообще? Поведение эмоциональных натур трудно предсказать. А ее переполняли чувства, и все они так или иначе были связаны с ним, с Ником.

Восемнадцать месяцев назад в невероятном приступе ярости, подобных которому ни до, ни после не испытывал, Ник порвал с ней самым решительным образом. И она исчезла, с мгновенностью и неуловимостью летучей мыши, бросив всю свою одежду и оставив записку, которую Ник счел свидетельством в пользу возможного самоубийства. Он нанял водолазов, чтобы обследовать дно озера в поместье Блейнов, по его просьбе день за днем обшаривал окрестные леса…

«Жена Блейна доведена до самоубийства жестокосердым мужем!» – такие газетные заголовки мерещились ему постоянно. Снова и снова она снилась ему в виде Офелии, плывущей среди белых лилий. Образ жены буквально преследовал его! Освободившись от нелепых притязаний Пенни, Ник должен был бы обрести покой. Вместо этого получил привычную размеренную жизнь, свободу – и ад в душе!

Синие глаза Пенни с сожалением взглянули на Ника. Она вскинула подбородок.

– Ты не стоил моей любви. Ты никогда не стоил моей любви. Теперь я это поняла. Словно получив неожиданный удар, Ник резко повернулся. Черные глаза холодно и свысока взирали на нее.

– Ты непробиваем. Ты превратишься в такого же несчастного, унылого старика, каким был твой отец, – предрекла Пенни, с безнадежностью тряхнув рыжей гривой.

Ник насмешливо смотрел на нее и молчал, однако его слегка потемневшие под загаром щеки и внезапное напряжение сказали ей все, что она хотела знать. О да, когда-нибудь другая женщина родит ему сына и наследника, с болью подумала Пенни. И Ник, разумеется, обеспечит ему такое же одинокое и холодное детство, каким было его собственное. Разве ему знакомо что-нибудь другое? Этого ребенка отправят в далекую детскую, на попечение вышколенной няни. Его будут заставлять вести себя как маленький взрослый, пресекая любую непосредственную реакцию, до тех пор, пока он не научится не плакать, не шуметь, не выходить из себя… Ведь эти эмоции обременительны, не нужны и не достойны настоящего мужчины. По крайней мере, бедным, замороченным ребенком будет не мой Алан, с горькой иронией сказала себе Пенни.

– Люси… – напомнил Ник с ледяной вежливостью. – Как ты могла познакомить Люси с хищницей, вроде твоей матери?

Растерявшись от внезапной смены темы разговора, Пенни с трудом вспомнила о каком-то займе, который Ник упоминал раньше, но вот представить, что кто-то может назвать Лиз хищницей, так и не смогла. Лиз поделилась бы последним куском с нуждающимся.

– Я не понимаю…

– Все, с меня довольно, – процедил Ник. – Если ты соврешь, я окончательно выйду из себя и обращусь в полицию!

Полиция?! Пенни спрятала за ресницами боль и недоумение и постаралась привести в порядок свои мысли. Что еще нужно от нее Нику? Он мнился сюда без предупреждения, обозвал своего сына внебрачным, а затем сообщил, что хочет развода! Разве не пора положить этому конец?

– Я не лгу, – просто сказала она.

– Вот и правильно, это упрощает жизнь. Итак, вы с матерью спелись и убедили Люси отдать все ее деньги Лиз…

– Нет!

Пенни шагнула вперед, потрясенная чудовищным обвинением.

– Да. Не смей мне лгать, – проговорил Ник тихим, зловещим голосом. – Вчера бухгалтер Люси все рассказал мне. Люси обналичила свои капиталовложения и вручила деньги твоей матери.

Пенни похолодела. Части головоломки наконец сложились воедино. Лиз заняла деньги у Люси, а не в банке!

– А теперь твоя мать испарилась. Не будешь ли любезна сказать мне, где она?

– Я не знаю.

По-новому взглянув на факты, изложенные в письме, Пенни с ужасом затаила дыхание. Теперь понятно, почему ее мать так спешно покинула страну. Нет ничего удивительного в том, что Лиз не потрудилась объяснить суть своих затруднений. Она намеренно скрыла от нее, как получила кредит. Если бы у Пенни возникло малейшее подозрение в том, что Люси впутали в аферу с журналом, она немедленно вмешалась бы и не допустила этого! Но как могла Люси оказаться столь наивной? Она не была ни богачкой, ни дурой. Так с какой стати пошла на риск, дав взаймы женщине, которую едва знала?

– Ты не можешь предать мать, не так ли?

– Я просто не в состоянии это сделать, – возразила Пенни.

Ник бросил на нее тяжелый, мрачный взгляд.

– Люси осталась без единого цента.

– О нет!

Отчаяние и стыд переполняли Пенни. Она очень любила Люси Тревис, и поступок матери привел ее в ужас. Оставалось лишь одно слабое утешение, что Ник не позволит Люси терпеть нужду. Он возместит ей все убытки без оговорок и колебаний. Несмотря на репутацию безжалостного дельца, Ник испытывал к доброй старушке нежные чувства. Должно быть, мать тоже пришла к подобному заключению, с горечью подумала Пенни.

– Если ты скажешь, где Лиз, я, возможно, поверю в то, что ты не имеешь отношения к этой грязной авантюре, – очень тихо проговорил Ник.

– Я же сказала тебе! Я не знаю… – Пенни бросила на него лихорадочный, озабоченный взгляд. – Как тебе вообще могло прийти в голову, что я способна так обойтись с Люси?

– А почему бы и нет? – Ник с откровенным неодобрением посмотрел на нее. – После того единственного раза, когда ты познакомила мать с Люси, ты больше не появилась у нее. Это не свидетельствует о большой привязанности с твоей стороны, не так ли?