Текст книги "Предвкушая желанный скандал"

Глава 13

Следующим утром Эбигейл с безразличием смотрела на чистый альбомный лист. Ей хотелось что-нибудь нарисовать, чтобы отвлечься от беспокойства за своего будущего ребенка. Она не спала всю ночь, ища в Интернете информацию о проблемах с почками у еще неродившихся детей, и это лишь напугало ее еще сильнее.

Крепче сжав угольный карандаш, Эбигейл вздохнула. Она уже минут двадцать сидела у окна, но вдохновение к ней так и не пришло.

Ей было жаль, что она не может, по крайней мере, выразить на бумаге свой гнев и чувство неудовлетворенности. После долгой бессонной ночи все эмоции куда-то улетучились. Даже гнев улегся после того, как она вчера высказала Вону все, что о нем думает.

Отложив в сторону альбом и карандаш, Эбигейл стала смотреть в окно. Ее вниманием тут же завладела сине-зеленая колибри, зависшая в воздухе над красной поилкой, которую Эбигейл установила в своем саду, чтобы наблюдать за этими красивыми миниатюрными птичками.

Колибри опустилась ниже и погрузила свой длинный клюв в сироп, но даже это зрелище не вызвало у Эбигейл вдохновения.

Сейчас она жалела, что обвинила Вона в том, что он не живет полноценной жизнью. Он борется с посттравматическим стрессом, и ей не следовало упоминать о его погибших товарищах. Это не ее дело. Она бы рассердилась, если бы кто-то сказал ей, как она должна чтить память Аланны.

Ощущая беспокойство, Эбигейл перешла в ту часть мастерской, где она занималась резьбой, и взяла кусок древесины ореха гикори, которому пока не нашла применения. Текстура его была волнообразной и деформированной. Ее линии расходились в неожиданных направлениях. Возможно, однажды у дерева отвалилась ветка и в месте раны образовалось мозольное утолщение.

Эбигейл провела пальцами по наросту, затем надела перчатки, взяла полукруглое долото и начала работать.

Симметричность и ровность линий всегда радует глаз, но и в несовершенстве форм есть своя красота. Разглядывая деформированный материал, мастер тренирует свое воображение и в конце концов превращает недостатки в достоинства, создав из него что-то интересное, привлекающее внимание своей нетривиальностью.

Эбигейл обтесала небольшую колоду со всех сторон, пока она не стала гладкой. В то же время ей удалось сохранить необычную текстуру. Разглядев в ней фигуры, она взяла стамеску и стала развивать зародившуюся в ее голове идею.

В центре был крошечный младенец. Он лежал на тонких, изящных руках, а поверх них была еще пара рук – больших и сильных.

Только когда зазвонил ее мобильный телефон, она осознала, что была так увлечена работой, что не заметила, как прошел час. На мгновение она с надеждой подумала, что это может быть Вон, и ее пульс участился. Но номер на экране оказался незнакомым.

– Алло? – Зажав телефон между ухом и плечом, Эбигейл стала снимать перчатки.

– Эбигейл? – раздался на другом конце линии мужской голос. – Это доктор Хатчинсон.

Ее сердце бешено заколотилось.

– Спасибо, что позвонили. Вы узнали что-то новое? – спросила она, не желая ходить вокруг да около.

– Ничего определенного, – спокойно ответил он. – Но я проконсультировался с коллегой, который специализируется на гидронефрозе – предполагаемом диагнозе вашего ребенка.

Она читала о растяжении почечных чашечек и лоханки, которое может привести к осложнениям. Но если ее малышка будет регулярно наблюдаться у врача, болезнь не будет угрожать ее жизни.

Эбигейл задержала дыхание.

– Подозрения подтвердились или вы исключили диагноз?

– Мы ничего не исключали, но мой коллега согласился со мной в том, что если гидронефроз есть, то в легкой степени.

– Это ведь хорошо, правда? – спросила она, тяжело сглотнув.

– Мы, доктора, всегда рады, когда узнаем о подобных вещах заблаговременно, – объяснил ей он. – Именно поэтому мы так тщательно изучаем снимки. Можете быть спокойны, состояние вашего ребенка не вызывает у нас опасений. Дополнительное обследование не нужно.

Эбигейл испытала такое сильное облегчение, что ее колени начали дрожать и ей пришлось схватиться за подоконник.

– Мы будем наблюдать вашу малышку первые несколько дней после ее рождения, чтобы убедиться, что почки функционируют нормально. Если что-то пойдет не так, мы немедленно вмешаемся, – продолжил доктор Хатчинсон. – О хирургическом вмешательстве речь не идет. Будет достаточно курса антибиотиков.

Эбигейл чувствовала себя так, словно с ее плеч свалился тяжелый груз. С ее малышкой все будет в порядке.

– Огромное вам спасибо, доктор. Я так счастлива, что даже не знаю, что сказать.

На другом конце линии послышался мягкий смех.

– Уверяю вас, будучи отцом тройняшек, я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. Для любого родителя нет ничего важнее здоровья его детей.

После разговора с доктором Хатчинсоном Эбигейл воспрянула духом, и ее первой мыслью было позвонить Вону. Он определенно будет рад узнать, что с ее малышкой все в порядке.

Но может ли она это сделать после того, как раскритиковала вчера его отношение к жизни? Позвонить ему сейчас было бы неправильно.

При этой мысли ее сердце сжалось. Несмотря ни на что, она любит Вона, и ей нужно время, чтобы прийти в себя после их расставания. Она испытывала боль, однако хотела, чтобы он был счастлив. Пусть даже счастье для него – это уединенный образ жизни, который он для себя выбрал.

Положив телефон, она снова надела перчатки и подошла к верстаку. Погружение в любимое дело поможет ей дать выход эмоциям, которые ее сейчас переполняют.

Она вырежет небольшую скульптуру и подарит ее Вону в качестве извинения за то, что она причинила ему боль. Возможно, это принесет ему душевное успокоение.

Вон с силой ударил ракеткой по теннисному мячу, вложив в этот удар все свое разочарование. К его удивлению, его соперник доктор Хатчинсон отбил этот мяч мощным ударом слева. Вон не смог до него дотянуться, и это означало, что он проиграл гейм, сет и весь матч.

– Отличный удар, Хатч, – пробурчал он, чувствуя, как по его спине катится пот.

Они пришли на один из кортов «Клуба техасских скотоводов» пораньше, чтобы сыграть до начала жары, но ни один из них не был готов уступить, и игра затянулась.

Накануне Вон наконец договорился с Хатчем насчет игры в теннис, втайне надеясь на то, что его друг обмолвится о результатах УЗИ Эбигейл. Вон расстался с ней и не мог ей позвонить, но ему нужно было узнать, все ли в порядке с ее малышкой. Если понадобится, он воспользуется своими связями, найдет для Эбигейл лучшего специалиста в стране и не пожалеет никаких денег.

– Я сам себя удивил, – улыбнулся Хатч. – Думаю, я просто испугался, что, если будет еще один гейм, я проиграю. – Покачав головой, он направился к скамейке под навесом, на которой лежали их вещи. – Думаю, завтра я не смогу пошевелиться.

Проследовав за ним, Вон открыл сумку-холодильник и долил воды в миску Руби, которая терпеливо ждала его под навесом. После этого он отпустил собаку поиграть, бросив ей старый теннисный мяч. Руби поймала его в прыжке.

– Я в этом сомневаюсь, – возразил Вон, убирая ракетку в сумку. – Восстанавливайся скорее, чтобы я смог тебя победить в ответном матче.

– Постараюсь. – Достав свою бутылку с водой, Хатч сделал глоток, взял у вернувшейся Руби мяч и снова его швырнул. – Ты разговаривал с Эбигейл? – неожиданно спросил он.

– Нет.

Опустившись на скамейку, Хатч встретился с ним взглядом.

– Думаю, тебе следует с ней связаться.

Сев рядом со своим другом, Вон в очередной раз подумал о том, как он подвел Эбигейл.

В клубе было тихо. На соседнем корте четверо мужчин играли в теннис двое на двое. У бассейна сидела группа молодых матерей и наблюдала за купающимися детьми. У всех малышей были надувные круги и нарукавники, но у бассейна дежурил спасатель.

Однажды Эбигейл будет точно так же водить в бассейн свою маленькую дочку, гулять с ней в парке. Вону было жаль, что он не сможет при этом присутствовать.

– Я это сделаю.

– Она заслуживает твоей поддержки, – сказал Хатч, вытирая полотенцем мокрые от пота волосы, в то время как Руби снова принесла ему мяч и терпеливо ждала, когда он снова его бросит.

– Я… – Он не знал, как признаться Хатчу в своем ужасном провале. – Я хотел, чтобы у нас с Эбигейл все получилось. Она самая замечательная женщина, которую я когда-либо знал. Но когда я узнал о ребенке, я запаниковал и сделал глупость.

Его переполняли стыд и сожаление. Эбигейл заслуживает лучшего мужчину, чем он.

– Что ты имеешь в виду? – Достав из сумки-холодильника два апельсина, Хатч протянул один Вону. – Ты не готов стать отцом?

– Нет. Дело не в этом. – Взяв апельсин, Вон начал очищать его от кожуры. – Я уже привязался к этому ребенку. Но разве я смогу стать хорошим партнером для Эбигейл, если всякий раз, когда у меня возникают трудности, мне хочется запереться в своем доме с Руби и не выходить оттуда? – Вон покачал головой. – Если бы Руби не было рядом со мной, когда Эбигейл делали УЗИ, я бы потерял самообладание.

Он больше не знал, что ему делать со своими эмоциями. Они охватывали его внезапно, принося с собой воспоминания о тех временах, которые он хотел забыть. Он сомневался, что в будущем что-либо изменится.

– Но ты его не потерял, – напомнил ему Хатч. – Когда речь идет о детях, нервы могут сдать у любого. Мне нисколько не стыдно признаться тебе в том, что, если бы с кем-то из моих детей что-то случилось, я бы не выдержал. Это худшее испытание, которому только может подвергнуть человека жизнь, и ты с ним справился.

Наконец Хатч сжалился над Руби и снова бросил мяч. Собака помчалась за ним быстро, как ветер.

Вон опустил голову.

– Нет, я с ним не справился. Я сказал Эбигейл, что не готов к большему. Ушел от нее, когда она больше всего во мне нуждалась.

– У нас с Симоной тоже все было непросто, – признался Хатч, наблюдая за четверкой игроков на соседнем корте. – Я лишь знаю, что, если ты жалеешь о вашем с Эбигейл разрыве, тебе следует сказать ей об этом.

– Как она сможет после этого мне доверять? – спросил Вон.

Он ни за что на свете не причинит ей снова боль. Он не может так поступить с женщиной, которую любит. Эта мысль поразила его.

Он любит Эбигейл?

Да, черт побери, он ее любит.

В глубине души он понял это раньше, когда его сердце ныло от тоски по Эбигейл. Тогда он гнал от себя мысли о любви, но сейчас прятаться от правды было уже невозможно.

– На ее месте я бы мне не доверял, – ответил он сам себе.

– Возможно, – допустил Хатч, застегнув сумку и выбросив кожуру от своего апельсина в урну для мусора. – Но ты не Эбигейл. Возможно, она видит в тебе что-то, чего ты сам в себе не замечаешь. Что-то хорошее.

Пообещав дать Вону шанс отыграться, Хатч поднялся и направился в раздевалку. Вону тоже следовало бы поторопиться. Он сегодня выходит на работу вместо того доктора, с которым он поменялся сменами, чтобы быть рядом с Эбигейл, когда ей делали УЗИ.

Сложив свои вещи в сумку, он заметил, что к нему идет парень в униформе работников клуба с коробкой в руках.

– Доктор Чемберс, это привез для вас человек по имени Брэндон. Сказал, что это очень важно.

Взяв у него коробку, завернутую в коричневую упаковочную бумагу, Вон заметил, что на ней указано имя и адрес отправителя.

Его сердце бешено заколотилось. Эту коробку прислала ему Эбигейл!

Запретив себе радоваться раньше времени, Вон дал парню несколько банкнотов.

– Но… сэр? – смущенно пробормотал юный работник клуба. Скорее всего, он был студентом колледжа и подрабатывал здесь в свободное от учебы время.

– Что-то не так?

– Вы дали мне двадцать баксов. Вы не ошиблись, сэр?

– Нет, не ошибся, – ответил Вон, который был так погружен в мысли, что не обратил внимания на то, сколько денег ему дал. – Возьми их и потрать с пользой.

Едва парень ушел, Вон сел на скамейку и принялся разрывать обертку. Положив мячик на асфальт, Руби села рядом с Воном и стала наблюдать за его действиями, понимая, как для него важно получить подарок от Эбигейл.

Впрочем, с чего он взял, что это подарок? Что, если она просто таким образом вернула ему вещь, которую он у нее забыл?

Но коробка была слишком тяжелой. В ней не может находиться забытый предмет одежды или какая-нибудь мелочь, которая выпала из его кармана у нее дома.

Сняв обертку, он открыл коробку и увидел под крышкой листок бумаги, на котором было написано красивым почерком:

«Мы с тобой, Вон».

К его горлу подкатился комок. Сердце наполнилось надеждой.

Достав содержимое коробки, он снял с него пузырчатую пленку и увидел деревянную скульптуру в виде мужской и женской пар рук, держащих крошечного младенца.

Это была семья. Несмотря ни на что, Эбигейл все еще хотела, чтобы он стал частью ее семьи.

Хатч был прав, когда предположил, что Эбигейл более великодушная и благородная, чем Вон. Что она все еще может хотеть быть с ним, несмотря на боль, которую он ей причинил.

Эбигейл тоже была права. Без нее его жизнь проходит впустую.

Она предложила ему второй шанс на счастье, и он не собирается его упускать.

Глава 14

Стоя у восточной стены в комнаты отдыха в детском отделении, Эбигейл, нажав на кнопку, свернула рулетку и задумалась над тем, какие из имеющихся у нее материалов подошли бы для домика, который она собиралась построить. Согласно ее плану, домик для игр будет находиться на приподнятой на несколько футов платформе и его будет окружать листва из ткани, делая его похожим на огромное гнездо.

Временные перегородки были наконец убраны, и теперь ничто не мешало пациентам любоваться скульптурой. Над остальными частями композиции она будет по большей части работать в своей домашней мастерской, а потом привезет их сюда и установит. Брэндон снова предложил ей свою помощь. Его интерес к ее творчеству был искренним, и она не могла ему отказать. Делиться мастерством с талантливым учеником было очень приятно даже несмотря на то, что, видя его всякий раз, она вспоминала Вона и все, что между ними было.

Прогнав мысли о Воне, чтобы избежать нового приступа тоски, Эбигейл постаралась сосредоточиться на своей любимой работе. Она дала себе слово, что ради своего ребенка будет довольствоваться маленькими радостями, не предаваясь несбыточным мечтам.

– Там эльф! – раздался неподалеку от нее восторженный детский голосок.

Улыбнувшись, Эбигейл повернулась и увидела знакомую рыжеволосую девочку, указывающую на фигурку наверху дерева.

Это была Зоуи, маленькая пациентка, с которой Эбигейл познакомилась, когда работала над Деревом с сюрпризами. Только на этот раз Зоуи не была в больничной пижаме и рядом с ней не было стойки с капельницей. Она держала за руку молодую рыжеволосую женщину, на которую была очень похожа. Очевидно, это была мать Зоуи.

Взяв свою сумочку, Эбигейл убрала в нее рулетку и направилась к ним. Помимо этой пары в комнате для отдыха были еще дети и взрослые. На нескольких детях были больничные пижамы и браслеты с названием госпиталя. Остальные люди пришли их навестить. Эбигейл доставляло удовольствие, что все они так или иначе обращали свое внимание на дерево. Они прикасались к нему, искали лесных существ или читали надпись на табличке, которую ей позволила установить администрация госпиталя.

«Посвящается Аланне, самой яркой и веселой из птиц», – гласила вырезанная на ней надпись.

– Привет, Зоуи, – сказала Эбигейл, затем представилась матери девочки. – Я Эбигейл Стюарт. Мы с Зоуи познакомились, когда я работала над деревом.

– Я нашла эльфа, мисс Эбигейл, – сообщила ей шепотом Зоуи, словно не хотела, чтобы другие дети увидели ее находку.

Мать девочки тепло улыбнулась Эбигейл и пожала ей руку.

– Рада с вами познакомиться. Меня зовут Рита. Зоуи все уши мне прожужжала о вашем дереве. Ее выписали до того, как вы закончили работу, но она настояла на том, чтобы позже мы пришли сюда и поискали эльфов.

Эбигейл была глубоко тронута.

– Я рада снова встретиться с Зоуи. Я приготовила для нее подарок и собиралась попросить одну из медсестер связаться с вами, чтобы вы смогли его забрать.

Зоуи, которая все это время искала на дереве новых сказочных существ, уставилась на Эбигейл блестящими зелеными глазами.

– Подарок для меня?

– Да. – Опустившись перед ней на корточки, Эбигейл достала из сумочки небольшую фигурку, завернутую в фиолетовую бумагу, и протянула ее Зоуи. – Это ты вдохновила меня посадить на дерево эльфов. Они здесь появились благодаря тебе, Зоуи, и я решила, что у тебя тоже должен быть свой собственный эльф.

Зоуи посмотрела широко распахнутыми глазами на свою мать, словно спрашивая у нее разрешения. Рита кивнула, и тогда девочка взяла подарок, осторожно развернула его и с изумлением уставилась на фигурку девочки-эльфа, вырезанную из дерева. Затем, не выпуская фигурку из рук, она обняла Эбигейл за шею.

– Я буду ее любить, – прошептала девочка. – Я назову ее Эбигейл.

– Было бы здорово, – ответила Эбигейл и подумала о скульптуре, которую она отправила Вону. Обрадовался ли он ее подарку?

Запретив себе думать о Воне, Эбигейл тепло попрощалась с Зоуи и Ритой.

Теперь, когда она произвела необходимые замеры, необходимые для будущего домика, она тоже может ехать домой. Вот только куда она положила свой блокнот с записями?

Окидывая взглядом комнату, она вдруг, к своему удивлению, увидела Вона. Он стоял, прислонившись к стволу дерева, и наблюдал за ней.

Во рту у Эбигейл пересохло. На нем была такая же зеленая униформа хирурга, как во время их первой встречи. Только на этот раз он был гладко выбрит. Они не виделись всего несколько дней, а ей казалось, что прошла целая вечность.

– С твоей стороны было очень мило сделать подарок той девочке, – сказал Вон, направившись к ней.

Эбигейл словно язык проглотила. Она сказала себе, что ей следует просто запастись терпением и ждать. Ей нужно было встретиться с Воном снова хотя бы для того, чтобы извиниться перед ним за все, что она ему наговорила в день их расставания. Но в глубине души она не переставала надеяться на лучшее.

– Мне это доставило удовольствие, – ответила Эбигейл.

Вон остановился в паре шагов от нее. Если бы она протянула руку, она смогла бы до него дотронуться. Ее сердце учащенно забилось. Так было всякий раз, когда Вон оказывался рядом с ней.

– Мне понравилась фигурка, которую ты вырезала для нее, но еще больше мне понравилась скульптура, которую ты подарила мне. – Его взгляд был серьезным и искренним. – Спасибо тебе за него, Эбигейл.

Ей было приятно, что ему доставил удовольствие ее подарок, но она не могла отрицать, что надеялась на большее. Ее подарок был умилостивительной жертвой. С его помощью она хотела загладить свою вину перед Воном.

Эбигейл окинула взглядом помещение, ища уединенный уголок, где они могли бы спокойно поговорить. С другой стороны, если что-то пойдет не так, в присутствии других людей ей будет проще сохранить самообладание.

– Прости меня за то, что… – От эмоций у нее сдавило горло, и она прокашлялась. – Мне не следовало в тот день вымещать на тебе свое разочарование, даже несмотря на то что мне было очень больно.

Вон указал ей на стулья в дальнем углу комнаты.

– Посидишь со мной минутку? Если, конечно, ты никуда не торопишься.

Кивнув, Эбигейл пошла за ним, и они сели на мягкие стулья, стоящие напротив друг друга.

– Эбби, все, что ты сказала мне в тот день, было чистой правдой, – начал Вон. – Моя жизнь состояла из работы и борьбы со стрессом и ночными кошмарами. Нет, это была не жизнь, а жалкое существование.

– Ты ничего не мог с этим поделать. – После их расставания Эбигейл нашла в Интернете информацию о посттравматическом стрессовом расстройстве и узнала больше о том, что испытывают участники боевых действий по возвращении домой. Теперь она лучше понимала Вона. Ей было жаль, что она не изучила эту проблему раньше, когда они с Воном были вместе. – Именно поэтому мне не следовало на тебя давить.

– Ты имела полное право на меня давить, потому что я сказал тебе, что хочу быть рядом с тобой. – Он взял обе ее руки в свои и крепко их сжал. – Я нуждался в эмоциональной встряске, Эбигейл. Я прилагал огромные усилия для того, чтобы жить нормальной жизнью. Руби мне очень помогала. Но в какой-то момент я достиг той стадии, когда никакого видимого прогресса не было, и решил, что навсегда застрял в этой точке. Что мое будущее – это настоящее, повторяющееся изо дня в день.

Эбигейл посмотрела на их соединенные руки.

– Что ты имеешь в виду под эмоциональной встряской?

– Когда в моей жизни появилась ты, я почувствовал, что начал снова двигаться вперед. Это было приятное ощущение. Я думал, что моя жизнь может измениться к лучшему, стать более полной. – Он нежно провел большими пальцами по тыльной стороне ее ладоней. – Когда я словно оцепенел в кабинете УЗИ, я по-прежнему хотел быть рядом с тобой, но меня словно обухом по голове ударили. Я испугался за тебя и за твоего малыша, но я знал, что мое лицо при этом ничего не выражало. Так бывает всякий раз, когда я испытываю негативные эмоции.

– Я помню, – ответила Эбигейл, вспомнив тот день и увидев его события в новом свете. – Ты был сам на себя не похож.

Глядя тогда на его бесстрастное лицо, она испытала боль, которая усилилась, когда ей сказали, что у ее ребенка могут быть проблемы с почками.

– Это точно. Я столкнулся лицом к лицу со своими слабостями, и я знал, что ты заслуживаешь лучшего. – Его слова прозвучали слишком уверенно.

– Но что, если я не хочу лучшего? – Эбигейл подумала о том, какое наслаждение она испытывала, находясь в его объятиях, даже несмотря на то, что он не мог остаться с ней до утра. Ей доставило удовольствие ужинать вместе с ним под звездами и делиться своими творческими планами. Его глаза загорались, как будто он понимал все ее замыслы. – Вон, что, если я хочу тебя такого, какой ты есть?

– Эбигейл, ты заслуживаешь лучшего, и я хочу, чтобы ты получила это лучшее, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

Внутри у нее все упало. Она сделала глубокий вдох, готовясь продолжать борьбу за него. За их счастье.

Но Вон заговорил раньше, чем она.

– Если ты мне дашь еще один шанс, я обещаю тебе, что больше никогда от тебя не уйду.

Его слова были такими неожиданными, что она не поверила своим ушам и часто заморгала.

– Еще один шанс? – произнесла она шепотом, не осмеливаясь поверить тому, что сказал Вон.

Отпустив одну ее руку, Вон прижал ладонь к ее щеке.

– Я знаю, что не заслуживаю тебя, но я люблю тебя, Эбигейл. Очень люблю. И если ты меня примешь, я буду до конца дней делать все для того, чтобы ты и малышка, которую ты носишь под сердцем, были счастливы.

Ее сердце переполняла любовь к нему. Он обещал ей счастье, и она не собиралась от него отказываться. Потому что она верила Вону, который был человеком чести. Разве можно было не поверить человеку, который предпочел карьере бизнесмена карьеру врача? Человеку, который, рискуя собственной жизнью, лечил раненых солдат?

– Когда я отправила тебе ту записку, я была абсолютно серьезна. Мы с тобой. Я и наш малыш. – Эбигейл положила их соединенные руки на свой выступающий живот. – Я люблю тебя. Вон.

Он погладил ее живот, и малышка внутри ее зашевелилась. Глаза Вона расширились от изумления, и сердце Эбигейл затрепетало.

– Я с вами, Эбби. Отныне и навсегда.

Он притянул ее к себе и так нежно поцеловал, что она на мгновение забыла обо всем, кроме него и их любви. Затем он оторвался от ее губ, но только для того, чтобы в следующую секунду завладеть ими в страстном поцелуе.

Из другого конца комнаты отдыха начали доноситься аплодисменты и одобрительный свист. Прервав поцелуй, Вон и Эбигейл одновременно посмотрели в ту сторону и увидели доктора Хатчинсона, стоящего рядом с деревом. Он свистел, а доктора, медсестры и другие медицинские работники, которые, оказавшись поблизости, заглянули сюда из любопытства, аплодировали. Некоторые из родителей маленьких пациентов тоже хлопали в ладоши.

Вон поднял вверх большие пальцы обеих рук, и все успокоились. Тогда он снова переключил свое внимание на Эбигейл и поцеловал ее.

– Все любят истории со счастливым концом, – сказал он затем.

– Думаю, да, – рассмеялась она и вдруг вспомнила, что у нее есть для него хорошая новость. – Доктор Хатчинсон сказал, что с ребенком все будет в порядке.

Глаза Вона заблестели, и Эбигейл поняла, что он станет хорошим отцом для их малышки. Что он будет любить и защищать их обеих.

– Это лучшая новость, которую я только мог услышать. – Его плечи расслабились, на лице появилась ослепительная улыбка. – Я уже был готов пригласить сюда лучших специалистов в стране, чтобы они позаботились о нашей малышке, – серьезно добавил он.

– Спасибо, – ответила она, радуясь тому, что он навсегда вернулся в ее жизнь. – Это так много для меня значит.

Вон погладил ее по волосам.

– Хатч сказал мне, что переживать из-за детей нормально. Что, если бы с кем-то из его детей что-то случилось, у него сдали бы нервы. Не знаю почему, но мне помогли его слова.

– Я так рада, что ты считаешь эту малышку своей.

– Я не могу дождаться, когда мы станем одной семьей.

– Так чего мы ждем? – спросила она. – Почему бы нам не начать прямо сейчас?

Его улыбка согрела ей душу. Ей так хотелось видеть ее на его лице каждый день.

– Сначала мне нужно доработать смену. – Он поднялся вместе с ней. – Надеюсь, никто не заметил, что я отлыниваю от работы, флиртуя с сексуальной художницей, которая украшает своими творениями детское отделение.

– Я никому не скажу, – пообещала Эбигейл.

– Но я могу заехать за тобой по дороге с работы и отвезти тебя на твое ранчо. Ты сможешь остаться там на ночь или навсегда.

Его многообещающее предложение вызвало у нее слезы счастья.

– Второй вариант мне нравится больше, – улыбнулась Эбигейл. Она не могла дождаться, когда они окажутся наедине.

Вон поцеловал ее лоб и смахнул с ее щеки слезу.

– В таком случае я заеду за тобой в половине девятого, и мы отпразднуем начало нашей совместной жизни.

Встав на цыпочки, Эбигейл поцеловала его в губы:

– Я буду ждать тебя с нетерпением, любимый.