Текст книги "Девятнадцать минут"

– Маргарет, – сказала Джози, чтобы сравнять счет лжи.

– Маргарет. Хорошо, – пробормотал он и скользнул обратно в дом.

Возвращаясь к машине, Джози разжала пальцы и проводила взглядом купюры, которые упали рядом с каким-то растением: она не знала, как оно называется, но вид имело благоденствующий – как и все в этих краях.

Честно говоря, идея игры посетила Питера во сне. Он и раньше делал кое-что в этом роде: собственные версии компьютерного тенниса, гонки. Один раз даже создал сценарий в научно-фантастическом духе для сайта, на котором можно было играть с людьми из других стран. Но нынешний его замысел превосходил все предыдущие эксперименты.

После очередного матча, в котором участвовал Джоуи, они с родителями заехали в пиццерию. Переев пиццы с тефтельками и колбасой, Питер подошел к игровым автоматам и увидел игру «Охотник на оленей»: нужно было опустить четвертак и стрелять из виртуального ружья в оленей, которые высовывали головы из-за деревьев. Тот, кто убивал самку, проигрывал. Ночью Питеру приснилось, что он охотится вместе с отцом – только не на оленей, а на людей. Он проснулся весь в поту, рука сжимала невидимую винтовку.

Создать аватары – компьютерные модели людей – было совсем не трудно. Питер поэкспериментировал, и, хотя качество графики пока оставляло желать лучшего, его персонажи, созданные с помощью языка программирования, уже различались между собой по цвету кожи, волос и телосложению. Питеру показалось, что это было бы круто – создать игру, где предметом охоты является человек.

Однако варгейм – старье, даже игры про мафию полностью себя исчерпали благодаря «Grand Theft Auto». Питер понял: нужен новый злодей – такой, чтобы его хотелось прикончить. Компьютерные игры тем и хороши, что в них можно увидеть, как подлецы получают по заслугам.

Ища подходящий сюжет, Питер все перебрал: вторжение инопланетян, перестрелка на Диком Западе, шпионские миссии. А потом вспомнил о том фронте, на котором сам воевал каждый день.

А что, если жертву… превратить в охотника?

Встав с постели, Питер сел за письменный стол и вытащил из ящика прошлогодний фотоальбом своего класса. Идея созрела: он создаст компьютерную версию «Мести придурков»[20]20
   «Месть придурков» («Revenge of the Nerds») – кинокомедия режиссера Дж. Кэнью (США, 1984).


[Закрыть], адаптированную к реалиям XXI века. Это будет фантастический мир, где слабый сможет поквитаться с теми, кто издевался над ним.

Питер взял маркер и начал обводить фотографии.

Дрю Жирар.

Мэтт Ройстон.

Джон Эберхард.

Перевернув страницу, Питер на секунду остановился, а потом все-таки обвел портрет Джози Кормье.

– Останови, пожалуйста, машину, – сказала Джози Мэтту, поняв, что больше не может изображать, будто встреча с отцом прошла нормально.

Как только Мэтт затормозил, она открыла дверцу, выскочила и побежала через высокую траву в лес, где бросилась на ковер из сосновых иголок и заплакала. Чего она ждала от отца, Джози и сама не знала. Может быть, надеялась, что он примет ее, не ставя условий. Или хотя бы проявит любопытство.

– Джози? Ты в порядке? – подойдя, спросил Мэтт.

Она попыталась сказать «да», но от лжи ее уже тошнило. Почувствовав, как Мэтт гладит ее по голове, она заплакала еще сильнее: сейчас нежность резала больнее любого ножа.

– Ему на меня насрать!

– Тогда и ты на него насри! – сказал Мэтт.

Джози подняла глаза:

– Это не так просто.

Мэтт обнял ее:

– Ну не надо, Джо…

До недавних пор Джози всегда и для всех была Джози. Даже мама, насколько она помнила, не давала ей глупых ласкательных прозвищ типа Тыковки или Пуговки, как часто делают другие родители. Когда Мэтт стал называть ее Джо, она сразу вспомнила героиню «Маленьких женщин», и, хотя он наверняка не читал романа Луизы Мэй Олкотт, Джози было приятно ассоциировать себя с такой сильной, уверенной в себе девушкой.

– Так глупо… Я даже не знаю, почему плачу. Я просто хотела… понравиться ему.

– А вот мне ты ужасно нравишься. Это считается? – Мэтт наклонился и тронул губами ее мокрое лицо.

– Еще как!

Джози почувствовала его поцелуй сначала на щеке, потом на шее, потом за ухом – в том месте, от прикосновения к которому она всегда как будто растворялась. Все это пока было для нее непривычно, но каждый раз, когда они с Мэттом оставались наедине, он заманивал ее на шаг дальше. «Сама виновата, – говорил он и как-то странно улыбался. – Если б ты не была такой сексуальной, я бы смог удержаться и не трогать тебя». Эти слова сами по себе действовали на Джози как афродизиак. Сексуальная? Она? Как Мэтт и обещал, ей каждый раз становилось хорошо оттого, что она позволяла ему себя трогать, пробовать на вкус. Подпуская его все ближе и ближе, она словно бы готовилась прыгнуть со скалы: дыхание останавливалось, в животе порхали бабочки. Казалось, еще один шаг – и она полетит. Отрываясь от твердой почвы, Джози почему-то не думала, что может просто рухнуть вниз.

Ладони Мэтта блуждали у нее под майкой, ныряли под кружево лифчика. Их ноги переплелись, он прижался к ней всем телом. Когда он потянул вверх край ее футболки, она, кожей ощутив прохладу воздуха, внезапно опомнилась и прошептала:

– Сейчас нельзя, мы же бросили машину на обочине.

Мэтт задел зубами ее плечо и поднял глаза: взгляд был затуманенный, как от лихорадки или от наркотиков.

– Но я хочу тебя, – сказал он то, что говорил уже много раз.

Сегодня она не стала делать вид, будто не слышит.

Я хочу тебя…

Джози могла бы его остановить, но поняла, что не остановит. Он ее хотел, и сейчас именно эти слова были ей нужнее всего. На секунду Мэтт застыл, пытаясь понять: если Джози его не оттолкнула, это значит то, о чем он подумал? Она услышала шуршание пакетика с презервативом. Интересно, как долго он носил его при себе? Потом Мэтт, все еще боясь, что она передумает, дернул замок у себя на джинсах и поднял ей юбку. Она почувствовала жгучее прикосновение его пальцев, оттягивающих эластичную ткань ее трусиков. Раньше эта рука оставляла на коже горячий след, как комета. Джози говорила: «Хватит, не надо», а потом ощущала ноющую боль. Теперь все было по-другому. Мэтт перенес центр тяжести: и жжение, и давление усилилось.

– Ой! – вырвалось у Джози, и Мэтт заколебался.

– Не хочу сделать тебе больно, – произнес он.

– Давай.

Мэтт толкнулся бедрами вперед. Боль была ожидаемой, но все равно заставила Джози вскрикнуть. Мэтт ошибочно принял этот возглас за проявление страсти.

– Знаю, детка, – простонал он.

Она почувствовала его пульс, только не так, как чувствовала раньше, а изнутри. Он задвигался быстрее, дергаясь внутри ее, словно рыба, снятая с крючка и брошенная на причал. Джози хотелось спросить: было ли Мэтту тоже больно, когда он делал это в первый раз? Всегда ли ей будет больно? Может быть, всем полагается расплачиваться болью за любовь? Она уткнулась лицом в плечо Мэтта и постаралась понять, почему даже сейчас, когда он внутри ее, она все равно чувствует себя пустой.

– Питер, – сказала миссис Сандрингем после урока английского, – задержись, пожалуйста, на минутку.

Питер плюхнулся на стул и начал придумывать, как объяснить родителям очередную неудовлетворительную оценку. Вообще-то, миссис Сандрингем нравилась ему. Ей еще не перевалило за тридцать, и, пока она распространялась о грамматике или о Шекспире, нетрудно было представить себе, что не так уж давно она сама сидела за партой и гипнотизировала взглядом стрелку часов.

Дождавшись, когда остальные выйдут, Питер подошел к учительскому столу.

– Я хотела поговорить о твоем эссе, – сказала миссис Сандрингем. – Я еще не все работы проверила, но твою видела и…

– Могу переписать! – выпалил Питер.

Учительница вздернула брови:

– Но, Питер… Я поставила тебе «А».

Она отдала ему тетрадку, и он вперил взгляд в ярко-красную букву на полях. Эссе было на тему «Событие, изменившее мою жизнь». Питер написал о том, как неделю назад его уволили за поджог мусорного бака. Джози Кормье в сочинении не упоминалась. Учительница подчеркнула заключительное предложение: «Я понял, что если сделаешь что-нибудь не так, то обязательно попадешься, поэтому нужно думать, прежде чем действовать».

– Этот случай действительно многому тебя научил. – Миссис Сандрингем улыбнулась и положила руку Питеру на запястье. – Теперь на тебя можно положиться.

Питер кивнул и, выйдя в коридор, влился в поток других учеников. Он нес свое сочинение в руках, воображая, что скажет мама, когда он явится домой с жирной «А» по английскому. Наконец-то он сделал нечто такое, чего ожидали не от него, а от Джоуи! Но если родители прочтут эссе, они узнают про случай с поджогом мусорного бака. Придется признаться, что его уволили и теперь после уроков он не работает, а просто сидит в библиотеке.

Питер скомкал свое сочинение и бросил его в первую же урну.

После того как Джози начала проводить почти все свободное время с Мэттом, место неизменной спутницы Кортни незаметно, но быстро заняла Мэдди Шоу. Она справлялась с этой ролью даже лучше, чем Джози. Когда две подружки шли по коридору, не сразу можно было различить, кто есть кто: Мэдди так точно копировала стиль и пластику Кортни, что подражание превратилось для нее в своего рода искусство.

Сегодня они все собрались у Мэдди дома, поскольку ее родители поехали навестить старшего сына, который учился в Сиракьюсе. Спиртного покупать не стали – начался хоккейный сезон, и игроки должны были подписать договор с тренером, – зато Дрю Жирар взял напрокат молодежную комедию без купюр, и сейчас парни спорили, кто сексуальнее: Элиша Катберт или Шеннон Элизабет.

– Я бы переспал с той и другой, – сказал Дрю Жирар.

– А с чего ты взял, что они тебе дадут? – засмеялся Джон Эберхард.

– Моя репутация простирается далеко…

– Это единственная часть тебя, которая на такое способна, – усмехнулась Кортни.

– Корт, ты просто бесишься оттого, что тебе не выпал шанс проверить мои возможности.

– Да уж конечно…

Джози и Мэдди, сидя на полу, рассматривали доску для спиритических сеансов, которую нашли в подвале среди детских настольных игр. Пальцы Джози легко касались указателя:

– Ты его не двигаешь?

– Честное слово, нет, – ответила Мэдди. – А ты?

Джози помотала головой. «Интересно, какое привидение захочет прийти на подростковую вечеринку? Наверное, дух трагически погибшего подростка. В автокатастрофе, например».

– Как тебя зовут? – громко спросила Джози.

Стрелка указала на одну букву алфавита, затем на другую, потом остановилась.

– Значит, Эб, – объявила Мэдди.

– Или Эбби.

– Ты парень или девушка? – спросила Мэдди.

Указатель соскочил с доски. Дрю расхохотался:

– Видать, он педик!

– Рыбак рыбака видит издалека, – сказал Джон.

Мэтт зевнул и потянулся, так что рубашка задралась. Джози сидела к нему спиной, но почувствовала его обнажившуюся кожу почти так же, как если бы дотронулась до нее, – такая связь существовала между их телами.

– Было дико весело, но мы сваливаем. Идем, Джо.

Джози посмотрела на доску: стрелка указала на слово «нет».

– Я останусь, – сказала она. – Мне интересно.

– Ого! Кого-то только что обломали? – подал голос Дрю.

Начав встречаться с Джози, Мэтт стал гораздо меньше времени проводить со своими друзьями. И хотя он говорил ей, что дурачиться в ее обществе ему гораздо приятнее, чем общаться с дураками, она знала: уважение Дрю и Джона для него по-прежнему важно. Однако это же не давало ему права вести себя с нею как с рабыней!

– Я сказал, мы уходим, – повторил Мэтт.

Джози подняла на него глаза:

– Я еще не закончила. Когда закончу, тогда и пойду.

– Без меня ты вообще ни разу не кончала! – сострил Мэтт, самодовольно улыбнувшись парням.

Они заржали. Джози вспыхнула. Ни на кого не глядя, она встала и быстро поднялась по лестнице, ведущей из подвала на первый этаж. Там она схватила свою куртку. Сзади послышались шаги, но она даже не обернулась.

– Мне было весело, поэтому…

Мэтт не дал ей договорить. Он с силой схватил ее за руку, резко развернул и прижал к стене. Она вскрикнула:

– Мне больно!

– Чтобы такого больше не повторялось!

– Это ты не смей…

– Я же сказал тебе: «Мы уходим», а ты выставила меня идиотом.

Под пальцами Мэтта на коже Джози быстро расцветали синяки, как будто она была для него холстом. В его руках она обмякла, инстинктивно ему уступая.

– Извини, – прошептала она.

Услышав то, что хотел услышать, Мэтт ослабил хватку.

– Джо, – вздохнул он, прикоснувшись лбом к ее лбу, – я не хочу ни с кем тебя делить. Ты не должна на меня за это сердиться. – (Джози, по-прежнему не находя в себе сил говорить, только покачала головой.) – Просто я так тебя люблю…

Она удивленно заморгала:

– Ты меня любишь?

До сих пор он не говорил ей этого, и она ему тоже. Чувствовала, но молчала, потому что если бы она первая сказала, а он не ответил, то со стыда провалилась бы сквозь землю. Но вот он, Мэтт, сам сказал, что любит ее.

– А разве не заметно? – спросил он и, взяв руку Джози, так нежно поцеловал каждый пальчик, что она почти забыла о произошедшем несколько минут назад.

– «Kentucky Fried People»… – произнес Питер, обдумывая идею, которую подал ему Дерек. Они сидели на скамейке в спортзале, пока капитаны баскетбольных команд набирали себе игроков. – Ну не знаю… Не слишком ли это…

– Впечатляюще? С каких это пор ты стал политкорректным? Представь себе: ты заходишь в студию и, если у тебя достаточно очков, используешь гончарную печь как орудие убийства.

Дерек тестировал новую компьютерную игру Питера: что-то предлагал, указывал на недостатки в дизайне. Времени для обсуждения у них было предостаточно, поскольку, как они оба знали, их обоих до последнего не будут брать ни в какую команду.

Тренер Спирс назначил капитанами Дрю Жирара и Мэтта Ройстона, что никого не удивило. Эти двое были лучшими спортсменами класса и уже выступали за университет.

– Не спите, ребята! – крикнул тренер. – Покажите капитанам, как вы изголодались по игре! Пусть думают, что каждый из вас – второй Майкл Джордан!

– Ноа. – Дрю указал на парня, сидевшего сзади.

Мэтт кивком подозвал его соседа:

– Чарли.

– Я слышал, – сказал Питер Дереку, – что, хотя Майкл Джордан уже не играет, он по-прежнему получает сорок миллионов долларов в год.

– То есть сто девять тысяч пятьсот восемьдесят девять долларов в день. И это не работая, – подсчитал Дерек.

Дрю и Мэтт продолжали набор:

– Эш.

– Робби.

Питер подсел к Дереку поближе:

– Если Майкл Джордан идет в кино, это стоит ему десять баксов, а зарабатывает он, пока длится фильм, девять тысяч сто тридцать два.

Дерек усмехнулся:

– А за пять минут, пока варится яйцо, – триста восемьдесят.

– Стю.

– Фредди.

– Уолт.

Невыбранными остались трое: Дерек, Питер и Ройс, к которому был приставлен наблюдающий, потому что у него случались приступы агрессии.

– Ройс, – сказал Мэтт.

– В час Майкл Джордан зарабатывает на четыре тысячи пятьсот шестьдесят долларов восемьдесят пять центов больше, чем заработал бы в «Макдоналдсе», – продолжал Дерек.

Дрю окинул их с Питером оценивающим взглядом.

– Пока он пересматривает старую серию «Друзей», – сказал Питер, – ему набегает две тысячи двести восемьдесят три доллара.

– Если он захочет скопить на новый «мазерати», у него на это уйдет всего двадцать один час. Черт подери! – воскликнул Дерек. – Жаль, что я не умею играть в баскетбол!

Дрю выбрал его. Он встал.

– Да, – сказал Питер ему вслед, – но даже если Майкл Джордан в ближайшие четыреста пятьдесят лет ничего не будет тратить, он все равно не скопит столько, сколько зарабатывает за одну секунду Билл Гейтс.

– Ну ладно, – согласился Мэтт. – Беру пидора.

Питер поплелся в хвост команды.

– Тебе понравится эта игра, – сказал ему Мэтт так, чтобы все слышали. – Просто хватай мяч так же крепко, как себя за яйца.

Питер прислонился к стене, обложенной матами, как в мягкой комнате в дурдоме, где психи могут выплеснуть всю свою агрессию.

Питеру в каком-то смысле даже захотелось так же хорошо знать, что он собой представляет, как это знали, по-видимому, все окружающие.

– Ну хорошо, – сказал тренер. – Давайте играть.

Перед Днем благодарения впервые с прошлой зимы пошел ледяной дождь. Он начался после двенадцати часов ночи: кости старого дома задребезжали на ветру, градины застучали в окна. Электричество вырубилось, но для Алекс это не было неожиданностью. Она, вздрогнув, проснулась от абсолютной тишины, которая наступает, когда современные технологии дают сбой. Для таких случаев возле кровати Алекс хранила фонарик. Свечи тоже были недалеко. Она зажгла две штуки и посмотрела на собственную длиннющую тень, которая расползлась по стене. Когда дочка была маленькой, в такие ночи они ложились спать вместе, и Джози засыпала, скрестив пальцы, чтобы свет не дали до утра и школа отменилась.

Почему взрослые никогда не устраивают себе таких праздников? Даже если в учебных заведениях объявят внеплановый выходной, что казалось вполне вероятным, даже если ветер будет выть так, словно наступил конец света, даже если дворники машины Алекс примерзнут к лобовому стеклу, ее, судью Кормье, все равно будут ждать на рабочем месте. Занятия по йоге, баскетбольные матчи и театральные представления будут отменены, но реальную жизнь никто не отменит.

Дверь спальни распахнулась. На пороге стояла Джози в майке-алкоголичке и мужских трусах-боксерах. «Откуда у нее это? Только бы не от Мэтта Ройстона!» – подумала Алекс. Не до конца проснувшись, она ждала девочку с растрепанной косичкой и в пижаме с принтами Чудо-Женщины, а вошла оформившаяся молодая женщина с длинными распущенными волосами. Чтобы привыкнуть к этому, Алекс потребовалось несколько секунд.

Она отвернула одеяло на свободной половине кровати, и Джози тут же воспользовалась этим молчаливым приглашением: легла и укрылась до подбородка.

– Какая жуть! Как будто небо рушится!

– Небо никуда не денется, а вот что будет на дорогах? – ответила Алекс.

– Думаешь, завтра отменят занятия?

Алекс улыбнулась в темноту: дочка подросла, а приоритеты у нее все те же.

– Похоже на то.

Джози, удовлетворенно вздохнув, поудобнее устроила голову на подушке:

– Вот бы нам с Мэттом завтра покататься где-нибудь на лыжах!

– Если на дорогах будет опасно, ты из дому не выйдешь.

– Но ты-то выйдешь.

– У меня нет выбора, – сказала Алекс.

Джози повернулась к матери лицом, и в ее глазах отразился огонек свечи.

– Выбор есть всегда… – Она подперла голову рукой. – А можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– Почему ты не вышла замуж за Логана Рурка?

К такому вопросу Алекс была настолько не готова, что ей показалось, будто ее выставили голую под ледяной дождь.

– С чего ты вдруг решила об этом спросить?

– Чем он тебя не устраивал? Ты ведь говорила, что он был красивый и умный. И наверное, ты его любила – хотя бы на каком-то этапе…

– Джози, все это история Древнего мира. Тебе незачем беспокоиться из-за таких вещей, потому что тебя они не касаются.

– Еще как касаются, – возразила Джози. – Я наполовину он.

Алекс уставилась в потолок. Может быть, небо действительно рушилось. А может быть, произошло то, что всегда происходит с теми, кто надеется создать долговечную иллюзию с помощью дыма и зеркал.

– Он на самом деле был и умен, и красив, – тихо сказала она. – Дело не в нем. А во мне.

– Потому что он женат.

Алекс села:

– Как ты узнала?

– Для этого не надо быть большим ученым. Во всех газетах о нем пишут в связи с его участием в выборах.

– Ты ему звонила?

Джози посмотрела матери в глаза:

– Нет.

В глубине души Алекс хотела, чтобы Джози поговорила с Логаном. Ей было интересно, следил ли он за ее карьерой. Может, он спросил бы про нее. В свое время она бесповоротно разорвала отношения с ним: когда она носила ребенка, от которого он отказался, такое решение казалось единственно правильным. Но сейчас Алекс начинала упрекать себя в эгоизме. Почему она раньше не говорила с Джози об этом?

Потому что пыталась защитить Логана. Дочери лучше не знать об отце вообще ничего, чем знать, что он настаивал на аборте. «Еще одна ложь, – подумала Алекс. – Всего одна и маленькая. Зато Джози не будет больно».

– Он не был готов уйти от жены. – Алекс искоса посмотрела на дочь. – А я не могла вписаться в то крошечное место, которое он отвел для меня в своей жизни. Понимаешь?

– Пожалуй, да.

Алекс взяла Джози за руку под одеялом. Если бы она сделала это при свете, жест показался бы им обеим чрезмерным: обычно они не позволяли себе открытого проявления эмоций. Но сейчас, в темноте, когда мир сомкнулся над ними, как стены тоннеля, это вышло совершенно естественно.

– Прости меня, – сказала Алекс.

– За что?

– За то, что не дала тебе возможности вырасти рядом с отцом.

Джози, пожав плечами, высвободила руку:

– Ты все правильно сделала.

– Не знаю, – вздохнула Алекс, – иногда от правильных поступков становится ужасно одиноко… – В следующую секунду она повернулась к Джози, натянув на лицо широкую улыбку. – Но зачем нам вообще говорить об этом? Ведь тебе, в отличие от меня, повезло в любви, правда?

Тут вдруг дали электричество. Внизу, на кухне, пискнула микроволновка. Желтый свет из-под двери ванной заструился по коридору.

– Пойду-ка я к себе, – сказала Джози.

– Да? Ну, иди… – ответила Алекс, хотя собиралась сказать: «Останься».

Джози пошлепала в свою комнату, а Алекс протянула руку к будильнику, чтобы переустановить его. На экране несколько раз панически загорелась цифра 12. Алекс почувствовала себя Золушкой, чья сказка закончилась, не дойдя до счастливого финала.

Как ни удивительно, при входе в клуб «Фаворит» никто даже не взглянул на фальшивое удостоверение, которое Питер предъявил, и, прежде чем он успел передумать, его втолкнули внутрь.

В лицо сразу ударил густой дым, глаза первое время почти ничего не видели при слабом освещении. В барабанные перепонки застучало громкое танцевальное техно, заполнившее собой все пространство между людьми. Входящих встречали две высокие женщины, стоявшие по обе стороны от двери. Питер сначала не понял, кто они, а потом заметил слегка наметившуюся щетину на лице одной из них. Точнее, одного. Второй выглядел женственнее многих женщин. Раньше Питер никогда не видел трансвеститов вблизи. Наверное, среди них встречались перфекционисты.

Посетители в основном тусовались парами или тройками, но были и такие, кто держался по одному. Они, как ястребы, смотрели на танцпол с балкона. Оглядевшись, Питер увидел мужчин в кожаных штанах, мужчин, целующихся с мужчинами, мужчин, передающих друг другу сигарету с травкой. Благодаря зеркальным стенам залы казались бесконечными.

О существовании клуба «Фаворит» Питер легко узнал в Интернете. Поскольку на водительские права он еще не сдал, ему пришлось сначала ехать на автобусе до Манчестера, а там садиться в такси. Что он здесь делает, Питер и сам толком не понимал. Наверное, это был для него своеобразный антропологический эксперимент: он проверял, удастся ли ему вписаться хотя бы в какое-нибудь сообщество или его удел – своя собственная компания. Не то чтобы мысль о физической близости с мужчиной была приятна Питеру, пока, скорее, нет. Просто он решил выяснить, будет ли ему комфортно находиться среди геев и не признают ли они в нем своего.

В темном углу целовалась какая-то парочка. Питер остановился. Видеть такое в реальной жизни было странно. Поцелуи парней с парнями иногда, конечно, показывали по телевизору. Такие сцены обычно вызывали шумиху в прессе, поэтому Питер знал, в каких фильмах они есть, и иногда смотрел – проверял свои ощущения. Но любые эротические сцены на экране – это все-таки игра. То, что Питер видел сейчас, выглядело совершенно по-другому. Он стал ждать, не забьется ли у него сердце, не возникнет ли какое-то волнение. Но вроде бы нет, возбуждения Питер не чувствовал. Он смотрел с любопытством (не мешает ли им щетина?) и без отвращения, но повторить это ему, пожалуй, не хотелось.

Мужчины перестали целоваться. Один из них прищурился:

– Тебе здесь что, реалити-шоу?

Он оттолкнул Питера, и тот упал на кого-то, кто сидел за барной стойкой.

– Эй! – сказал этот человек, и вдруг у него загорелись глаза. – Ух ты! Что тут у нас?

– Извините…

– Не извиняйся. Первый раз здесь?

Питер посмотрел на него: это был парень лет двадцати с небольшим, коротко стриженный блондин. Пальцы пожелтели от никотина.

– Как вы догадались?

– У тебя взгляд оленя, который выскочил на дорогу. – Он загасил сигарету и подозвал бармена, молодого человека, как будто только что сошедшего с обложки журнала: – Рико, плесни чего-нибудь моему юному другу. Что ты будешь?

Питер сглотнул:

– Пепси?

Парень осклабился:

– Ага…

– Я не пью.

– Ну тогда вот. – Он достал из кармана и протянул Питеру два маленьких тюбика, а еще два таких же взял себе.

Никакого порошка в них не было, только воздух. Парень открыл первый тюбик и глубоко вдохнул носом его содержимое, потом проделал то же самое со вторым. Питер повторил. Голова у него закружилась, как в тот раз, когда родители уехали с братом на очередной матч, а сам он остался дома и выпил шесть банок пива. Только тогда его потянуло в сон, а сейчас, наоборот, каждая клетка тела как будто проснулась.

– Меня зовут Курт, – сказал парень, протягивая руку.

– Питер.

– Актив или пассив?

Питер пожал плечами, постаравшись сделать вид, будто понимает, о чем идет речь, хотя на самом деле ни черта не понимал.

– Боже мой! – Курт закатил глаза. – Свежая кровь!

Бармен поставил перед Питером пепси:

– Оставь его в покое, Курт. Он еще ребенок.

– Тогда мы с ним поиграем, – сказал Курт. – Как насчет бильярда?

Играть в бильярд Питер умел.

– С удовольствием.

Курт достал из кошелька двадцатку и оставил ее на стойке для Рико:

– Сдачи не надо.

Бильярдная примыкала к основному залу, за всеми четырьмя столами уже играли. Питер сел у стены и стал наблюдать. Некоторые мужчины дотрагивались друг до друга: обнимали за плечи, похлопывали по задницам, но большинство из них вели себя обыкновенно. Просто как приятели.

Курт достал из кармана горсть четвертаков и положил их на бортик стола. Подумав, что это ставка, Питер выудил из куртки два мятых доллара. Курт рассмеялся:

– Это не ставка, это плата за игру.

Когда предыдущая пара доиграла, Курт скормил четвертаки монетоприемнику, и на стол разноцветным потоком выкатились пятнадцать шаров. Питер взял со стены кий и натер кончик мелом. Игроком он был, мягко говоря, невыдающимся – играл всего пару раз, – но мог не бояться, что покажется очень уж неуклюжим: до сих пор у него шары со стола не соскакивали.

– Так, значит, ты азартный, – сказал Курт. – Это интересно.

– Ставлю пять баксов, – сказал Питер, надеясь, что этот жест поможет ему выглядеть старше.

– На деньги я не играю. Давай так: если выигрываю я, то едем ко мне, а если выигрываешь ты, то едем к тебе.

Для Питера оба варианта были бы проигрышем: ехать к Курту он не хотел и уж совершенно точно не хотел везти Курта домой.

– Кажется, мне расхотелось играть, – сказал он, кладя кий на край стола.

Курт, чьи глаза вспыхнули, как две маленькие раскаленные звезды, схватил Питера за руку:

– Но я уже заплатил за игру. Захотел играть – так давай играй.

Голос Питера панически взмыл вверх.

– Пусти!

– Мы же только начали! – улыбнулся Курт.

– По-моему, ты слышал, что мальчик сказал, – произнес другой голос у Питера за спиной.

Питер, которого Курт продолжал удерживать за руку, обернулся и увидел мистера Маккейба, своего учителя математики.

Бывают такие странные моменты: приходишь в кино и видишь там женщину, работающую на почте. Ты точно знаешь, что много раз ее видел, но без формы, без почтовых коробок, конвертов и весов не можешь вспомнить, кто она. Мистер Маккейб пил пиво. На нем была рубашка из какой-то переливающейся материи.

– Не трахайся с ним, Курт, – сказал он, поставив бутылку и сложив руки, – не то я вызову копов и тебя отсюда вышвырнут.

– Да ну вас, – пожал плечами Курт и вернулся в прокуренный бар.

Питер опустил глаза, ожидая, что мистер Маккейб порвет на кусочки его фальшивые права, позвонит родителям или хотя бы спросит, с какой стати он решил заявиться в манчестерский гей-клуб. Внезапно Питер понял, что и сам мог бы задать учителю этот вопрос. Мистер Маккейб наверняка знал: если два человека хранят один секрет, это уже не секрет. С этой мыслью Питер оторвал взгляд от пола.

– Наверное, тебя нужно отвезти домой, – сказал мистер Маккейб.

Джози приложила руку к здоровенной лапе Мэтта.

– Смотри, какая ты крошечная по сравнению со мной, – сказал он. – И как только я тебя не раздавил! – Он пошевелился, не отстраняясь (Джози по-прежнему чувствовала его внутри себя), и взял ее рукой за горло. – А то ведь я и убить могу.

Его пальцы слегка сдавили шею Джози: не настолько, чтобы помешать дыханию, но достаточно, чтобы затруднить речь.

– Не надо, – произнесла Джози.

Мэтт озадаченно на нее посмотрел:

– Чего не надо?

Когда он снова задвигался внутри ее, она подумала, что неправильно его расслышала.

Дорога из Манчестера до дому занимала около часа. Бóльшую часть этого времени разговор между Питером и мистером Маккейбом порхал, как стрекоза по поверхности воды. Они говорили о вещах, которые в данный момент мало волновали их обоих: о хоккее, о школьном рождественском вечере, о современных требованиях к поступающим в хорошие колледжи. Только когда машина свернула с шоссе на темные улицы окраины Стерлинга, мистер Маккейб упомянул о тех обстоятельствах, из-за которых они с Питером в такое время оказались вдвоем.

– По поводу сегодняшнего, – начал он. – В школе про меня мало кто знает. Я пока стараюсь не афишировать.

Отсвет от зеркала заднего вида упал учителю на глаза, сделав его лицо похожим на полосатую морду енота.

– Почему? – спросил Питер, сам не ожидавший от себя такого вопроса.

– Не то чтобы я боюсь, что коллеги меня не поддержат… Просто, по-моему, это не их дело. Правильно?

В первую секунду Питер растерялся, а потом понял: мистер Маккейб не спрашивает его мнение, а просто уточняет дорогу.

– Да. После этого поворота третий дом слева будет мой.

Мистер Маккейб остановился у поворота на подъездную дорожку.

– Я доверяю тебе, Питер. И знаю, что тебе нужно с кем-то поговорить. Поэтому ты всегда можешь ко мне обратиться.

Питер отстегнул ремень безопасности:

– Я не гей.

– Хорошо, – сказал мистер Маккейб, но его взгляд при этом почему-то смягчился.

– Я не гей, – повторил Питер громко и, выйдя из машины, со всех ног побежал к дому.

Джози потрясла пузырек с лаком для ногтей и прочла надпись на донышке: «На самом деле я красный, но не для официанток».

– Посмотреть бы на тех, кто это выдумывает. Сидят, наверное, такие важные тетки за столом в конференц-зале…

– Нет, – сказала Мэдди. – Наверное, просто подружки собираются раз в год, напиваются и записывают названия букетов.

– Букеты бывают у вина, – поправила Эмма.