Текст книги "Наука Гарри Поттера. Завораживающие знания, лежащие в основе магии, гаджетов, зелий и многого другого"

Где сбывается мечта алхимика и неблагородные металлы действительно превращаются в золото?

Во вселенной Гарри Поттера алхимия – один из разделов магии. Это древняя наука, занимающаяся изучением четырех классических стихий: земли, воздуха, огня и воды. Магическая алхимия тоже занимается трансмутацией веществ и, соответственно, связана с химией, приготовлением зелий и магией превращения. Начиная с глубокой древности, алхимия сливается с философией и проникает в метафизические и мистические гипотезы. Даже в XX веке некоторые представители рода волшебников активно изучали магическую алхимию, и при наличии достаточного спроса среди учеников она преподавалась в Хогвартсе выбравшим ее студентам шестого и седьмого курсов.

Магическая алхимия ненавязчиво пронизывает вселенную Гарри Поттера. К примеру, в древних текстах часто упоминаются красный и белый цвета в химическом смысле. Некоторые исследователи считают, что, подобно металлам серебру и золоту, красный и белый цвета олицетворяли два разных аспекта человеческой природы. Они лежат в основе имен Рубеуса (красный) Хагрида и Альбуса (белый) Дамблдора. В нашем мире изучение алхимии шло параллельным путем с его магическим аналогом.

Целями алхимии были: создание эликсира бессмертия, поиск универсального лекарства – панацеи, синтез алкагеста – универсального растворителя, и тетрасомата – метод превращения неблагородных металлов в благородные, прежде всего в золото. Нет никаких сомнений в том, что алхимия, практикуемая по всей Европе, в Египте и Азии, сыграла важную роль в создании ранней современной науки, в особенности медицины и химии.

Но, возможно, не так хорошо известен тот факт, что современные ученые обнаружили воплощение мечты о тетрасомате. Ибо где-то в невообразимо огромном космосе элементы неблагородных металлов уже медленно превращаются в золото.

Происхождение классических стихий

Давайте посмотрим на развитие представлений о стихиях. Древние греки среди прочего верили, что Земля состоит из четырех стихий: земли, воздуха, огня и воды. Знаменитый философ Аристотель представлял себе божественный, но, по сути, скучный и инертный космос. Он предложил модель двухуровневой геоцентрической Вселенной, где изменчивая и подверженная разложению Земля располагалась в центре. Подлунный мир, включавший в себя Луну и Землю, находился во власти превращений четырех элементов. Только этот мир был подвержен воздействию перемен, ужасам смерти и упадка.

За пределами Луны, в надлунном мире, четыре земных элемента, порождавшие изменения, отсутствовали. Остальной космос от подлунного мира до сферы неподвижных звезд представлял собой вложенную систему концентрических сфер и состоял из другой субстанции – квинтэссенции, или эфира, пятой стихии. Целомудренный и неизменный, эфир проявляется в форме безупречных кристаллических сфер вокруг центральной Земли. И чем дальше мы удаляемся от Луны, тем чище становится эфир, пока не достигает самой чистой своей формы в сфере Бога, Первичного Двигателя.

Но уже ранние наблюдения Галилея при помощи телескопа пустили космос Аристотеля под нож, поскольку показывали, что небо и Земля состоят из одного и того же вещества. Луна оказалась изрыта кратерами и имела собственный рельеф, солнечные пятна выглядели примесью в безупречной чистоте эфире, и в умах средневековых ученых начала зарождаться идея о том, что материя универсальна и изменчива. Вот слова Галилея: «Какую еще большую глупость можно себе представить, чем называть драгоценными вещами камни, серебро и золото, а презренными – землю и грязь? … Те, кто превозносит неуничтожаемость, неизменность и т. д. … заслуживают встречи с головой Медузы, которая превратила бы их в статую из алмаза или яшмы, чтобы они стали совершеннее, чем теперь… я считаю Землю особенно благородной и достойной удивления за те многие и весьма различные изменения, превращения, возникновения и т. д., которые непрерывно на ней происходят…».

Происхождение химических элементов

Перенесемся на четыре столетия вперед. Во второй половине XIX века начала обретать современную форму периодическая система химических элементов, а в XX веке возникли новые представления о зарождении и эволюции Вселенной – та самая теория Большого взрыва, – которые должны были учесть и объяснить все составляющие космоса. В том числе и происхождение и распространение химических элементов.

С самого начала сторонники космологии Большого взрыва постулировали, что Вселенная эволюционирует. По словам известного астрофизика Георгия Гамова, «мы приходим к выводу, что относительное разнообразие атомов представляет собой самый древний археологический документ об истории Вселенной». Иначе говоря, таблица Менделеева является доказательством эволюции материи, а атомы могут свидетельствовать об истории космоса.

Но ранние версии космологии Большого взрыва утверждали, что все элементы Вселенной возникли единовременно. Как сформулировал Гамов, имея в виду соотношение элементов (изобилие водорода, почти никакого золота и тому подобное): «Это разнообразие… должно быть, установилось на самых ранних стадиях расширения, когда температура первичной материи позволяла протекать ядерному синтезу по всему спектру химических элементов». Отличная идея, но в корне неверная. В результате Большого взрыва могли образоваться только водород, гелий и немного лития. Все элементы тяжелее лития были созданы гораздо позже, в процессах внутри развивающихся и взрывающихся звезд.

Откуда мы это знаем? Потому что пока одни ученые работали над теорией Большого взрыва, другие пытались эту идею опровергнуть. Ассоциации с термоядерными устройствами наводили на мысли о ее скороспелости, а подразумеваемое таинственное происхождение запятнало теорию Большого взрыва креационизмом. Как упоминалось выше, соперничающий лагерь космологов разработал альтернативную теорию стационарной Вселенной.

Эта теория утверждала, что Вселенная существовала всегда. И всегда будет. Материя создается из вакуума самого пространства. Сторонники альтернативной теории, изучающие Большой взрыв и его слабые места, были вынуждены задаться вопросом, где и когда могли образоваться химические элементы, если не в первые несколько минут существования космоса. И дали ответ: в топках самих звезд. «Стационарники» обнаружили серии протекающих там цепных ядерных реакций. Показав для начала, как термоядерный синтез позволяет создавать элементы тяжелее углерода, они затем подробно описали восемь реакций синтеза, посредством которых звезды превращают легкие элементы в тяжелые. Звездный ветер[3]3
  Звездный ветер – процесс истечения частиц вещества из звезд в межзвездное пространство.


[Закрыть] и вспышки сверхновых выбрасывают эти элементы в космос.

Итак, именно внутри звезд сбывается мечта алхимика. Каждый грамм золота нашей планеты появился миллиарды лет назад, выкованный внутри звезды, ставшей сверхновой. Его частицы, унесенные в космос, смешались с камнями и пылью, образовавшими раннюю Землю. И с тех самых пор ждали своего часа.

Мерлин: как легенда соотносится с каноном?

Самый знаменитый волшебник всех времен – так во вселенной Гарри Поттера описан Мерлин. И, как случается со многими великими личностями, слава сделала его имя частью повседневного лексикона магов: можно, например, услышать фразы «Клянусь бородой Мерлина!», «Именем Мерлина!» и менее распространенное «Мерлиновы портки!». (Уж не будем вспоминать, в каких выражениях упоминал имя знаменитого мага Рон Уизли.)

Согласно канону поттерианы, Мерлин учился в Хогвартсе. Известный также как Принц Чародеев, он посещал школу волшебников где-то в средневековую эпоху. Опущение дат является разумным, поскольку легенда достаточно расплывчата в отношении одного из самых могущественных мифов англоязычного мира. По каноническому утверждению, волшебная палочка Мерлина была сделана из старого черешчатого, или английского, дуба, однако место упокоения великого мага так и не было найдено, и доподлинно правду установить не удалось.

Шляпа Годрика Гриффиндора распределила его на факультет Салазара Слизерина. Говорят даже, что тот сам учил Мерлина. Как известно, отношение к маглорожденным ученикам породило неразрешимые противоречия среди четырех основателей школы и заставило не доверявшего грязнокровкам Салазара покинуть Хогвартс. Мерлин же придерживался прямо противоположых взглядов. Он считал, что маги должны помогать маглам и мирно существовать бок о бок с ними. Это соответствует образу Мерлина из чудесной тетралогии Теренса Хэнбери Уайта «Король былого и грядущего», в которой волшебник заявляет: «Участь человека в единении, не в разделении. Разделение в конце концов приведет нас к сообществу обезьян, швыряющих друг в друга орехами со своего дерева каждая».

Такие убеждения были заложены при учреждении Ордена Мерлина. Первоначально созданный для противодействия использованию магии во вред маглам, позже Орден трансформировался в высшую награду, присуждаемую колдуньям и волшебникам за храбрость, проявленную при совершении великих дел, или за особые заслуги перед родом волшебников. Подобное изменение, возможно, является признаком отчуждения между мирами маглов и волшебников. Так кто же такой Мерлин?

Маги средневековой науки

Давайте для начала соотнесем легенду о Мерлине с историческими событиями. За тысячу лет от падения Западной Римской империи до эпохи Великих географических открытий европейская наука, по сути, топталась на месте. Исследования проводились исключительно церковниками – монахами и членами разнообразных орденов – и только в религиозных целях. Это сильно контрастирует с исламской наукой того времени, где лишь немногие ученые были священнослужителями, а почти все эксперименты преследовали утилитарные цели. Неудивительно, что западная наука пришла в состояние застоя. Расцвет христианства означал, что, начиная с IV века, интеллектуальную жизнь регламентировала христианская доктрина. Обучение было доступно только для священников, и в раннем Средневековье история мысли на землях исчезнувшей Римской империи стала историей христианской догмы. Отцы Церкви попытались подступиться к невыполнимой миссии – интегрировать в христианство наиболее безобидные элементы древней мудрости греков. При этом их философия уже медленно, но верно просачивалась в Европу. Однако Ветхий Завет и классическая культура плохо уживались под одной крышей. И поскольку последователи Платона пытались вторгнуться в самые деликатные аспекты устройства мироздания, противостояние было неизбежным.

Зародилась ересь. Начиная с IV века бушевали дискуссии и множились новые еретические концепции, особенно на почве платоновских идей о природе души и ее связи с тленным телом. Уже на Первом Никейском соборе в 325 году нашей эры в рамках великого арианского спора поднимался даже вопрос о природе самого Божества.

К V веку сделка была заключена: философия и вера договорились между собой, а наука оказалась в стагнации. Отныне и до эпохи Возрождения, когда бы ни задавались вопросы, во что должны верить люди в рамках религии, им говорили об отсутствии необходимости вникать в природу вещей, в отличие от тех, кого греки называли physici. Благочестивых людей не должно волновать, что они не знают о сути и числе стихий, их взаимодействии и порядке; о затмениях небесных тел; о форме небес; о видах и природе животных, растений, камней, источников, рек и гор. Пространство и время не должны были их беспокоить, как и признаки надвигающихся штормов. И то же самое говорилось по поводу великого множества других вещей, которые философы либо открыли, либо думали, что обнаружили.

Для обычного христианина этого было достаточно, чтобы смириться. Требовалось просто поверить, что единственной причиной всего сотворенного, небесного или земного, видимого или невидимого, была благость Творца, единого истинного Бога, и нет ничего, кроме Него Самого и последствий, проистекающих из Его существования. Прекрасный пример как притупить человеческие любопытство и интеллект.

И все же в Средние века встречались люди, которых мы могли бы назвать философами. И Мерлин, каким он представляется, безусловно легко вписался бы в их компанию. Исследователи, подобные Роджеру Бэкону (около 1214–1292), с помощью опытов и разума стремились понять скрытые механизмы мира. Философы встречались и среди заметных фигур средневекового общества: Герберт Аврилакский (Реймсский) (около 938–1003), один из первых ученых Запада, известен как Папа Римский Сильвестр II; Роберт Гроссетест (около 1168–1253), очень способный философ, стал канцлером Оксфордского университета и епископом Линкольнского собора; а один из самых смелых мыслителей позднего Средневековья, Николай Кузанский (1401–1464), сделал блестящую карьеру кардинала, папского легата, князя-епископа Бриксенского и генерального викария Папской области. Наукой эти средневековые мыслители занимались в свободное от службы на благо Церкви время.

Исключения из этого правила составляют Роджер Бэкон и таинственный Петр Перегрин (Petrus Peregrinus, то есть «пилигрим»), наиболее сходный в своих помыслах с Мерлином. Бэкон потратил значительное состояние на собственные научные исследования. И несмотря на благословение Папы Римского, оказался брошен в тюрьму за свои упорные труды. Петр Перегрин был пионером в эмпирическом изучении магнетизма, и, по словам его большого поклонника Роджера Бэкона, «он не заботится о речах и словесных битвах, но занимается делами мудрости и находит в них покой».

Бэкон предсказал появление теплоходов, автомобилей и самолетов. Он также предвидел возникновение алхимии, «обучающей, как открывать вещи, способные продлить человеческую жизнь». И все же такой талантливый человек, как Роджер Бэкон, превозносил Петра Перегрина:

«Он знает естественные науки через опыты, и лекарства, и алхимию, и все, что есть на небесах или под ними, и ему станет стыдно, если какой-нибудь мирянин, или старуха, или деревенщина, или солдат узнает о земле что-нибудь такое, чего не знает он. Откуда-то он знаком с литьем и обработкой золота, серебра и других металлов, а также всеми минералами; он знает все о военном деле, оружии и охоте; он изучал сельское хозяйство, землеустройство и животноводство; вдобавок он изучил магию знахарок и гадание, чары всех фокусников, трюки и иллюзии жонглеров. Но поскольку почести и награды помешали бы ему продолжать его великую экспериментальную работу, он презирает их».

Предтеча магов

Средневековые «маги», такие как Бэкон, Перегрин и Мерлин, – представители длинного ряда выдающихся мыслителей. О самых ранних философах известно мало. Предполагается, что группы мудрецов в железном веке основывали религиозные ордены, которые одновременно являлись философскими школами. Те, кто преуспевал, консультировали демократических вождей или тиранов (в то время слово «тиран» еще не имело однозначно негативного оттенка и обозначало только способ прихода к власти), давая советы по политическим и иным вопросам. И, безусловно, «домашний» выдающийся философ повышал престиж режима.

Таким образом, расцвет цивилизаций железного века сформировал в лице философов новый социальный класс. Знания, сохранившиеся об этих ранних мыслителях, шедевр, созданный Рафаэлем[4]4
  «Афинская школа» (итал. La Scuola d’Atene) – фреска работы Рафаэля Санти в Станца делла Сеньятура («Зале указов») Ватиканского дворца.


[Закрыть] в их честь, легенды, рассказывающие об их жизни, – все это наглядно демонстрирует, как велика была значимость философов в Древнем мире.

Неудержимый взлет философии был глобальным явлением, равно как и само наступление железного века остро ощущалось во многих частях развитого мира. В Древнем Китае Конфуций и Лао-цзы выступали в качестве советников по вопросам политики и науки. В ранней Индии жили риши и будды, самым известным из которых был Сиддхартха Гаутама. А в Древней Палестине активно проявляли себя пророки и толковавшие их авторы так называемой «литературы мудрости», включающей, например, Екклесиаст и Книгу Иова. Многие из этих мыслителей взаимодействовали с правителями, пытаясь преобразовать государственную власть, но эти усилия оказывались в основной своей массе тщетными. Общий важный момент: все философы того периода старались сформировать мировоззрение, объединяющее человека и природу.

Во многих легендарных трудах Мерлин также служит советником короля. Как пишет английский поэт Альфред Теннисон в своей поэме 1859 года «Мерлин и Вивьен», волшебник:

 
«…знал
Весь круг наук и Королю построил
И гавани, и корабли, и замки.
Еще он бардом был и звездочетом
И средь людей волшебником считался».
 

А у Гальфрида Монмутского, стоявшего у истоков мифа о великом маге и латинизировавшего его имя, в эпическом повествовании Vita Merlini («Жизнь Мерлина»), написанном около 1150 года, заглавный герой говорит:

 
«…я ведал деянья
Прежних племен и предсказывать мог грядущие судьбы,
Знал я тайны вещей, мне пернатых полет был понятен,
Звезд блуждающий путь и движенья рыб постигал я.
Мучило это меня и покой, что законом природы
Душам дарован людским, у меня отнимало все время».
 

Появление мага Мерлина

Итак, Мерлин наиболее известен как чародей из средневековой валлийской поэзии и мифов о короле Артуре. Первое упоминание Мерлина, как легендарной фигуры, происходит в Historia Regum Britanniae («Истории королей Британии») Гальфрида Монмутского, написанной примерно в 1136 году. Образ, созданный Гальфридом, основан на изобретательном объединении более ранних реально существовавших и легендарных личностей, сочетая истории о валлийском предсказателе «дикаре Мирддине» (Myrddin Wyllt), известном также как Merlinus Caledonensis и не имеющем никакого отношения к королю Артуру, с историями о романо-британском воине и харизматичном лидере Амвросии Аврелиане. Таким образом, Гальфрид создал композитную фигуру, которой дал имя Мерлин Амвросий или, по-валлийски, Myrddin Emrys (Мирддин Эмрис). Предположительно, Мерлин похоронен в лесу Броселианд, в Бретани.

Произведения Гальфрида о великом волшебнике сразу обрели популярность, особенно в Уэльсе. Более поздние авторы дополняли и приукрашивали историю, завершая образ героя. Согласно биографии, Мерлин – грязнокровка, рожденный смертной женщиной и зачатый инкубом, демоном, от которого и унаследовал сверхъестественные силы и способности. Имя матери Мерлина не всегда упоминается, но старейшая версия прозаического романа утверждает, что ее звали Адхан. В более поздних рассказах об Артуре Мерлин представлен мудрым старцем в капюшоне, организующим с помощью магии и интриг рождение будущего короля Британии. Последующие авторы сохраняют Мерлина в традиционной роли, о которой мы говорили выше, – советника при монархе. Пока, конечно, он не будет околдован и пленен Владычицей Озера.

Само имя Мерлин заимствовано от валлийского Мирддин, имени барда Мирддина Уиллта, одного из главных прототипов легендарной фигуры. Точно так же, как многое латинизировано в произведениях о Гарри Поттере, Гальфрид Монмутский в своих работах превратил Мерлина в Мерлинуса (Merlinus). Однако выражение «Клас Мирддин», или «Надел Мерлина», считается ранним названием самой Великобритании, как указано в «Триадах острова Британия»[5]5
  «Триады острова Британия» – название цикла трехстиший, где содержатся сведения о валлийской (и шире – британской) истории и традициях, знание которых было необходимо валлийским поэтам (бардам). Каждая триада имеет свое название и является перечислением трех персонажей или событий из легендарной или реальной истории.


[Закрыть]. Некоторые исследователи кельтской культуры считают, что существует связанный с Мерлином город, поскольку валлийское имя Мирддин созвучно топониму Caerfyrddin (Каэрфирддин), валлийскому названию города, известного сейчас как Кармартен.

Мифы о великом чародее столь глубоко проникли в британскую культуру, что ему приписывают возведение Стоунхенджа. Рассказ Гальфрида Монмутского о жизни Мерлина Амвросия основан на сведениях об Амвросии из Historia Brittonum («Истории бриттов»), написанной валлийским историком Неннием приблизительно в 829–830 годах. Гальфрид также включают в «Историю королей Британии» многие эпизоды из собственной более ранней работы Prophetiae Merlini («Пророчества Мерлина»). И самым заметным из них является создание Мерлином Стоунхенджа как места захоронения Амвросия Аврелиана.

Итак, как можно интерпретировать сказания о Принце Чародеев, учитывая все вышесказанное? Мы говорили, что христианство затормозило развитие науки в Европе более чем на тысячу лет. Предполагается, что легенда о Мерлине восходит к самому началу этого темного периода. То есть во времена, когда христианство доминировало, а кельтское язычество и близость с природой перекочевали в мифологию. Вода и острова сохраняли свое волшебство. Мудрые старцы, такие как Мерлин, знали о древней магии, традициях взаимоотношений человека и природы, о калейдоскопе возможностей, которые теперь были унесены ветром церковной догмы. Сказания о Мерлине стали продолжением чаяний софистов железного века, его репутация сопоставима с репутацией Петра Перегрина, сам его образ давал свет надежды на будущее в темный век веры.