Текст книги "Искатели. Встречи с Джимом Моррисоном, Патти Смит, Далай-Ламой и другими творцами прекрасного"

– Не смущайся! – просиял Элвин, когда брал в руки пластинку. Я был в восторге от того, что он еще и подписал «Джону» большой плакат с изображением Jazz Machine, который я притащил на концерт.

В тот вечер мы не смогли поужинать с Элвином: Кейко настояла на том, что отвезет мужа домой. Но зато, когда мы шли к машине, мой гуру позволил нести его сумку с тарелками. Это была честь для меня. Я мечтал об этом тридцать пять лет.

Глава пятая. Джим Моррисон. Шаман

Когда вы стоите на земле, духи земли поднимаются вверх по вашим ногам.

Моя встреча с третьим человеком, который имел доступ в волшебный мир талантливых людей, случилась, когда я познакомился с Джимом Моррисоном. Его прямая связь с «высшими сферами» сразу же поразила меня. Я сидел в гараже Рэя Манзарека, когда он протянул мне смятый листок бумаги с текстом песни Джима «Break on Through»:

 
Ты знаешь, дни стирают ночь,
Ночь разделяет дни.
Мы пытались убежать, пытались скрыться,
Прорваться на другую сторону…
 

Мне понравилась ритмика стихов (как барабанщик, я относился к этому особенно внимательно), но главное – то, что они рассказывали о существовании Неведомого и стремлении познать Его. Эти слова исходили от Искателя, который пытался сказать нам, что жизнь полна взлетов и падений, но существует и кое-что еще.

Когда мы впервые встретились с Джимом Моррисоном, слово «шаман» было мне неизвестно. Я узнал его из текстов моего нового друга. Он много знал о мистических техниках колдунов языческих племен, о том, как они принимали психоделики, полученные из растений, входили в транс и исцеляли людей. Джим много лет занимался литературоведением, впитывая в себя прозу и поэзию, как губка. Он начал писать в четырнадцать лет, и у него были горы личных дневников, набитые стихами, рассказами и заметками. Истории так и сыпались из его записных книжек. Позже в интервью он говорил, что его жизнь была похожа на стрелковый лук, тетива которого натягивалась в течение двадцати двух лет; потом стрела полетела в цель.

Джим не был музыкантом как таковым. На самом деле он не мог взять ни одного аккорда ни на одном инструменте. Но однажды он признался мне, что слышит в голове целые рок-концерты и, желая перенести это звучание в реальность, находит слова для своих стихотворений.

Какой же у него был чудесный дар! Если вы послушаете «The Crystal Ship», например, вы услышите мелодию, в которой аккорды переплетаются причудливым образом. Хотя Джим любил блюз, в основе которого лежит простая 12-тактовая аккордовая последовательность, он придумывал мелодии с замысловатой и сложной структурой. Все, что происходило в его голове, было абсолютно интуитивным, и без троих друзей-музыкантов у него не получилось бы воплотить свои замыслы в жизнь. И все-таки он мог бы написать в одиночку довольно примитивную «Roadhouse Blues», а затем гораздо более сложную «When the Music’s Over». А потом, может быть, творить и дальше, все более сложные композиции. У Джима был великий дар, не раскрытый до конца.

Кто-то мне сказал, что, если бы Джим не нашел группу, он, возможно, умер бы раньше. Эта мысль до сих пор не дает мне покоя. Он хотел иметь все и сразу. Это делало его творческую деятельность целеустремленной. Но отрицательное проявление его нетерпеливости заключалось в злоупотреблении психоактивными веществами.

Великий покойный Том Петти, великолепный певец, как-то сказал о Джиме:

– Некоторые художники, очень-очень большие, приносят в мир исходящий из них огонь самоосуществления. Это пламя творческого горения согревает людей вокруг. Моррисон был одним из таких художников. Всего 27 лет он скитался по нашей планете, «дух из бутылки» погасил благословенное пламя его гения, но он успел согреть наши сердца.

Голос Джима был особенным. Поначалу тонкий и неуверенный, примерно через год репетиций он превратился в глубокий баритон. Это было похоже на то, как будто после прекращения долгих мучений из недр его души вырвался облегченный стон. Для парня, который никогда в жизни не пел, это был феноменальный прорыв. Его голос стал даром из «другого мира». И с тех пор этот дар оставался с ним всегда. В то время как у его коллег-вокалистов из рок-групп начинались проблемы с горлом (и некоторым из них пришлось соглашаться на хирургическое лечение), Джим никогда не жаловался на голос и не испытывал никаких трудностей в исполнении. Я думаю, что он «пел диафрагмой» – тем самым правильным способом, которому учат преподаватели вокала.

Нам, троим его музыкальным помощникам, удалось создать (и смею предположить, что мы оказались для этого достаточно талантливы) идеальную звуковую нишу для Джима. Наш аккомпанемент дарил ему душевное отдохновение, легкость и свободу. На сцене мы явно ощущали, какое наслаждение он получал, например, в песне «The End», покоряясь звучанию гитары, органа и ритму барабанов. Интуиция подсказала мне убрать в этой композиции малый барабан (который довольно часто используется в рок-песнях) и вместо этого ввести в песню звучание мрачных и угрюмых тамтамов.

Джим чувствовал себя в устроенной для него «звуковой кровати» настолько безопасно и уютно, что смог установить связь с подсознанием и создать глубокие, темные поэтические образы. Он вскрыл первобытные, сексуальные, эдиповы контексты нашей психики.

 
Голубой автобус, автобус цвета печали,
                                                      зовет нас.
Водитель, ответь: куда ты нас отвезешь?
Устрой мне встречу на заднем сиденье голубого
автобуса, автобуса цвета печали…
 

Хотя я и не понимал некоторых слов Джима, вопросов ему не задавал. Мне было достаточно того, что я мог прочувствовать их и они казались мне правильными. Мой друг Роберт Блай, американский поэт, однажды сказал мне, что иногда он пишет строчку стихотворения, смысл которой не совсем понимает, но чувствует, что она там должна быть. Джим обнажал наши исконные затаенные чувства, о которых мы обычно не подозреваем. Он давал им волю.

 
Оседлай змея, оседлай змея
               и отправляйся к древнему озеру, милая.
Змей длиной целых семь миль,
                           садись верхом на змея, он стар,
И кожа его холодна.
 

Мы встретили Джима «на заднем сиденье голубого автобуса, автобуса цвета печали» и вечно будем ему благодарны. Стихи и песни, что он подарил нам, глубоки и прекрасны.

Когда я понял, что Джим падает в бездну, я ничего не смог для него сделать. И отстранился. Наверное, в целях самозащиты. Конечно, как только мы покидаем колыбель, начинаем падать в могилу. Но я знал, что мое собственное падение будет более медленным, чем у Джима.

Играя в The Doors, я думал: то, что мы делаем, может продлиться лет десять или около того. Но я понятия не имел о том, что наш вокалист установил связь с вселенским ядром универсальных звуковых вибраций и они будут находить отклик в душах людей еще в течение пятидесяти лет. Они продолжают звучать в нас и по сей день.

Уинтон Марсалис, который написал «Blood on the Fields», первую джазовую композицию, получившую Пулитцеровскую премию, описывал музыку как «невидимую силу». Я горжусь тем, что творил эту «силу» со своими друзьями в The Doors. Питаемые энергией Джима, мы помогли ему представить «рок-концерт в голове» всему миру. Я знаю, что песню «Light My Fire» играли на космическом корабле «Аполлон-17» в 1972 году, а наш первый альбом хранится в Библиотеке Конгресса. Я уверен, что Джим очень этому рад.

Глава шестая. Эмиль Ричардс. Положительная энергия

Музыка – это вибрация.

Один из самых популярных музыкантов планеты Эмиль Ричардс[45]45
  Эмиль Ричардс – американский вибрафонист и перкуссионист.


[Закрыть] играл со всеми – от Фрэнка Синатры[46]46
  Фрэнсис Альберт Синатра – популярный американский киноактер и певец, также кинорежиссер и продюсер. Неоднократный лауреат премии «Грэмми».


[Закрыть] до Джорджа Харрисона[47]47
  Джордж Харрисон – знаменитый британский рок-музыкант, прежде всего известный как соло-гитарист группы The Beatles, певец, композитор, писатель.


[Закрыть] и Рави Шанкара, и его исполнение оказало влияние на музыку всех жанров.

Моя первая встреча с Эмилем состоялась в джаз-клубе Shelly’s Manne Hole в Голливуде, где я также впервые увидел и Джона Колтрейна. Там мне довелось посмотреть выступления всех великих музыкантов, и Эмиль был одним из них. Он играл с квинтетом Пола Хорна.

Группа исполняла быстрые джазовые вальсы, которые я обожал слушать подростком, чтобы после этого часами пытаться повторить грув. Когда Ричардс играл соло, это было похоже на то, как если бы он намазывал маслом тост. Он наклонялся немного влево или вправо и проводил колотушкой по металлическим пластинам вибрафона невероятно быстро. Но в то же время в его игре, казалось, не было никакого напряжения. То, что в конечном счете кажется легким, является результатом огромной работы. Не имеет значения, в каком виде искусства вы заняты: живопись, музыка, кино – везде для достижения мастерства требуются годы репетиций.

Через несколько лет после того концерта я отправился на месячный медитационный ретрит Махариши[48]48
  Махариши Махеш Йоги – неоиндуистский проповедник, основатель религиозного движения ТМ (трансцедентальной медитации), активно работающий в США.


[Закрыть]. К моему счастью, Пол Хорн и Эмиль Ричардс также были приглашены на мероприятие. В конце ретрита состоялся джем-сейшн. Когда Пол и Эмиль поднялись на сцену, там уже вовсю готовились к выступлению блюзовые и рок-музыканты. И это был мой шанс. С колотящимся сердцем я подошел к Эмилю и сказал своему знаменитому коллеге: «Я знаю композиции, которые будут играть». Он протянул мне палочки и встал за вибрафон.

Мы начали с композиции «Fun Time», и я был уверен: то, что делали мои руки, соответствовало ожиданиям остальных музыкантов. Это и подтвердил Эмиль, обернувшись и показав мне большой палец. Его лицо озаряла широкая улыбка. Я вспоминаю этот случай сегодня и буду помнить его годы спустя: это придает мне сил. Молодой барабанщик двадцати лет играл с двумя своими кумирами, и им понравилась его игра!

Прошло еще несколько лет, и Джордж Харрисон начал гастролировать с группой очень хороших рок-музыкантов и Рави Шанкаром, индийским мастером ситара. С Рави выступал небольшой ансамбль индийских музыкантов, и Эмиль играл с двумя коллективами. Способность Ричардса переходить от рок-музыки к очень сложным ритмам раги[49]49
  Рага – развернутая мелодическая композиция, созданная по законам индийской классической музыки.


[Закрыть] была просто еще одним примером великолепной адаптивности его таланта. К этому времени мы уже стали друзьями, и я с удовольствием слушал многочисленные веселые рассказы Эмиля о его работе и дружбе с великими людьми. «Однажды Фрэнк [Синатра] подошел ко мне и спросил, почему мое имя произносят не так, как надо: “Правильно ведь Эмилио, не так ли?!” – “Да, господин Председатель!” – ответил я».

Однажды бывший звукорежиссер The Doors Брюс Ботник записывал симфоническую музыку для какого-то большого фильма и пригласил меня в студию. Когда я вошел в помещение, увидел известного седовласого кинокомпозитора Джерри Голдсмита. Он стоял за пультом. Брюс представил меня, но Голдсмит не ответил: у него было много работы; существуют сотни тонкостей, которые нужно учитывать при записи музыки для фильма.

Затем я заметил Эмиля Ричардса: он вносил и расставлял в комнате звукозаписи свои музыкальные инструменты. Их было много – намного больше набора, входящего в состав классической ударной установки. Он радостно приветствовал меня и стал показывать свое богатство. У него была самая большая и многообразная в мире перкуссия, собранная со всех уголков планеты!

В комнату вошли другие студийные музыканты и взяли в руки инструменты. По внутренней связи раздался голос Брюса: «Включаю запись!» Джерри Голдсмит постучал дирижерской палочкой по пюпитру.

– Строка номер тридцать шесть, пожалуйста!

Эмиль жестом показал, что я могу остаться, если буду вести себя очень тихо. Оркестр заиграл. Я слушал игру своего кумира и не сводил с него глаз.

В следующий раз мне довелось восхищаться его исполнением при прослушивании DVD-диска с записью концерта, посвященного памяти Джорджа Харрисона и прошедшего в Albert Hall в Лондоне. «Концерт для Джорджа» стал одной из самых значимых культурных акций 2002 года. Помимо огромного количества самых именитых музыкантов Великобритании, США и Европы, в нем приняли участие примерно пятнадцать величайших музыкантов Индии. Они играли композицию, которую Рави Шанкар написал по поводу кончины Джорджа. Дочь Рави Анушка дирижировала. Ричардс играл на маримбе. Позже он рассказал мне, что Анушка очень осторожно и чутко руководила оркестром, чтобы помочь западным музыкантам точно исполнить сложные мелодии раги. «Это было захватывающе, – говорил Эмиль. – Джордж ушел из нашего мира с музыкой, услышанной всеми ангелами на небесах».

Много лет спустя Ричардс поведал мне о том, что он находился рядом с Харрисоном, когда тот умер. В тот день Эмиль пошел в кино со своей любимой женой Селестой, и вдруг позвонила жена Джорджа Оливия. Она попросила, чтобы супруги как можно скорее приехали в больницу. Джордж был еще в сознании, и Эмиль успел вовремя, чтобы исполнить пуджу для гитариста The Beatles. Пуджа – это молитвенный ритуал почитания Бога и поклонения Ему. Когда Эмиль Ричардс закончил, на лице умирающего Харрисона была улыбка.

Среди нас витают духи, которые являются проводниками света. Ведь нам нужен весь свет, который мы только можем получить, потому что темнота вокруг нас глубока. Эмиль Ричардс сотрудничал с этими духами. Он направлял к нам музыку сфер и держал фонарь над пропастью мировой тьмы.

Двадцать лет назад врач сказал ему, что из-за курения он может умереть. Да, он много курил. У Джорджа Харрисона был огромный футляр для ударных инструментов, сделанный для Эмиля, который был точной копией сигаретной пачки Camel.

Дочь Ричардса Камилла рассказала мне, что однажды отец показал ей свою ладонь и сказал: «Видишь эту линию жизни… Она такая длинная, что доходит до моих яиц!» Пару лет назад за обедом Эмиль обещал мне: «Я еще немного побуду здесь».

Но недавно огонь жизни моего любимого учителя погас. Селеста рассказала мне, что незадолго до кончины он попросил ее лечь с ним в постель и обнять его. Утром в день смерти он сказал своей дочери: «Сегодня тот самый день!» – «Да ладно тебе, папа!» – не захотела поверить Камилла. Он покинул нас, не мучаясь от боли. Ему было восемьдесят шесть лет.

Я вспоминаю Эмиля Ричардса, играя на африканском барабане, который он мне подарил. И посвящаю остаток своей жизни тому, чтобы свет, который дарил людям мой коллега-перкуссионист, продолжал озарять их судьбы.

Глава седьмая. Лу Рид. Зримая тьма

Если вы не можете узреть свою тень – у вас есть ахиллесова пята, вы уязвимы.

Сначала я не понял Лу Рида.

Выступление рок-группы The Velvet Underground в баре Whisky в 1967 году можно сравнить с абсолютной пейзажной унылостью Восточного побережья США по отношению к красотам природы солнечной южной Калифорнии. Музыкальное мастерство группы сильно уступало значимости их творческого посыла. Создаваемый ими альтернативный рок был революционным, но в их исполнении звучал как «голоса из подполья». Ярче всех на сцене тогда выступила Нико[50]50
  Нико – сценический псевдоним Кристы Пэффген, немецкой певицы, композитора, автора песен, фотомодели и актрисы.


[Закрыть], немецкая сердцеедка, которая спела (или произнесла с ее характерным акцентом) несколько песен.

Вацлав Гавел, будущий первый президент Чехии, любил Лу Рида и Velvet Underground. Вероятно, потому, что тогда он сам прятался в подполье. Его политическая деятельность была неприемлемой для тогдашнего чехословацкого правительства, поэтому его в конце концов упрятали в тюрьму. Революционная музыка Лу Рида находила отклик в душе Гавела и вдохновляла его работать дальше, чтобы в итоге стать президентом Чешской Республики. Мирные протесты в Чехии называли «Бархатной революцией» в честь группы Лу. В стране политические консерваторы не разрешали крутить записи рок-н-ролла в эфире, называли их «музыкой дьявола» и не понимали: запрет этой музыки стал лучшей рекламой демократии, которую когда-либо они могли сделать.

Как и Джим Моррисон, Лу не только экспериментировал в музыке, но и не видел причин, почему бы не добавить к рок-н-роллу грубые, но грамотные тексты… Кстати, о Джиме и The Velvet Underground. Наш вокалист был одержим солисткой группы[51]51
  У Джима Моррисона был роман с Нико. – Прим. пер.


[Закрыть]. Я жил по соседству с Джимом в отеле Great Northern на Манхэттене, и они с Нико не давали мне спать всю ночь своими шалостями. Они вели себя настолько шумно и неадекватно, что я сомневался: «Не сошли ли ребята с ума?» Но по утрам они выглядели нормально. Позже, в интервью для прессы, Нико сказала: «Да, Джим – сумасшедший!»

Моя следующая встреча с лидером The Velvet Underground произошла на съемках пародийного фильма о рок-н-ролле «Сойди с ума». Меня выбрали на роль барабанщика хеви-метал-группы, а Лу пришлось изображать парня с обложки пластинки Боба Дилана «Bringing It All Back Home». Эпизод с его участием был одним из немногих ярких фрагментов фильма.

Лу в то время с трудом приходил в себя после употребления тяжелых наркотиков, обливался потом, когда поднимался по лестнице на съемочную площадку. Я подошел к нему и сказал: «Меня зовут Джон Денсмор. Ваше участие в съемках – одна из причин, по которой я согласился играть здесь. “Waves of Fear” – очень крутая песня». Он посмотрел на меня как на чокнутого. Я думаю, он был шокирован тем, что мне нравилась одна из его самых малоизвестных работ. У него был такой вид, будто он переживал то, о чем поется в этой песне: уход из жизни.

После своей попытки «пуститься во все тяжкие»[52]52
  Здесь автор обыгрывает название песни Лу Рида «Walk on the Wild Side». – Прим. пер.


[Закрыть] мистер Рид привел себя в порядок и записал несколько замечательных сольных альбомов. Я могу вечно прослушивать его диск 1989 года New York, собравший песни, которые затрагивают почти все возможные проблемы в мире: СПИД, загрязнение окружающей среды, преступность, уничтожение китов и так далее. Для любого автора охват такой тематики таит риск банальной декларативности, но Лу справился великолепно.

В следующий раз наши пути пересеклись на книжной ярмарке в Нью-Йорке. Лу только что вернулся из Чехии. Президент Гавел пригласил рокера в гости. Это был жест благодарности бывшего писателя-диссидента, который в моменты отчаяния находил утешение в музыке лидера The Velvet Underground. Лу явно волновался, когда рассказывал мне об этом.

Лу хотел, чтобы его музыка шокировала, поэтому наполнял ее грубыми текстами. Он использовал свою гитару как пистолет, выстреливая в слушателя звуковыми пулями. «Я очень эмоционально реагирую на звук», – говорил он. На концертах Лу настраивал все свои струны на одну ноту (и даже придумал термин «страус-гитара» (ostrich guitar) для описания такой настройки), затем резко проводил по струнам рукой, словно ударяя по лицам зрителей. Он хотел разбудить людей. Он точно знал, что делает.

– Звук – это нечто, находящееся за гранью нашего понимания, как и свет, – говорил Лу. – А упорядоченный звук – это музыка.

Как и весь Нью-Йорк, я был опустошен кончиной Рида. В журнале Rolling Stone опубликовали настолько трогательное прощальное послание его жены, Лори Андерсон, что я уверен: никто не мог читать его без слез. Узнав об уходе Лу, я плакал.

В 1987 году Дэвид Фрике[53]53
  Дэвид Фрике – американский писатель, музыкальный критик.


[Закрыть], рассказывая о себе в одном из интервью, повторил слова героини актрисы Бетт Дэвис в фильме «Все о Еве»: «Я ненавижу дешевые сантименты». Но я, рискуя все-таки впасть в эту самую дешевую сентиментальность, скажу: «Спасибо, Лу, за то, что ты был моим человеком (как ты поешь в песне “I’m Waiting for the Man”[54]54
  Песня начинается со слов «I’m waiting for my man, twenty-six dollars in my hand» // «Я жду своего человека, зажав в руке 26 долларов…». – Прим. пер.


[Закрыть]). И спасибо, Лори, за твою любовь к своему мужчине».

Напоследок приведу строчку из стихотворения Голуэя Киннелла[55]55
  Голуэй Киннелл – американский поэт, лауреат Пулитцеровской премии.


[Закрыть]: «Без смерти вы не познаете любовь».

Глава восьмая. Дженис Джоплин. Отдавая всю себя

Расслабьтесь! И вы расслабитесь.

Я понял, что имею дело с чрезвычайно одаренным человеком, когда встретил Дженис Джоплин, которая в конечном итоге стала великой вокалисткой в блюзе и рок-н-ролле. К несчастью, психические проблемы и наркотики уничтожили ее прежде, чем она смогла по-настоящему осознать это.

В родном Порт-Артуре, штат Техас, юная Джоплин была занята тем, что искала вдохновение, читая бит-литературу, слушая с приятелями блюз– и фолк-музыку. Она была одной из первых представительниц своего пола, которые носили «мужскую одежду» – джинсы и куртки Levi’s. Вместе с добродушным и предприимчивым другом ее юности Четом Хелмсом Дженис добралась автостопом через всю страну до Сан-Франциско. Они обосновались в Области залива. Здесь состоялись ее первые выступления на сцене, она пела блюз. Вскоре Чет стал управляющим танцевальным залом Avalon. Затем – менеджером группы Big Brother & the Holding Company. Он и пригласил в нее Дженис в качестве вокалистки. Так начался ее путь к славе.

Однажды, в очередную поездку в «город у залива», The Doors выступала у Грэхэма в Fillmore Auditorium вместе с группами Jefferson Airplane и James Cotton Blues Band. В те годы знаменитый импресарио Билл Грэхэм навсегда изменил концепцию концертных выступлений музыкантов в танцевальных залах. У него хватало дерзости в рамках одного вечера организовывать по три шоу самых разных жанров – рока, джаза и блюза. К тому же на сцене играли люди самых разных рас – и это во времена сегрегации! За один вечер вы могли увидеть выступления Sly and the Family Stone, исполнявшей эклектичную музыку с преобладанием жесткого фанка с налетом психоделики, рок-группы Grateful Dead и блюграсс-группы. Все это сопровождалось световым шоу (оно разворачивалось на драпированных белой тканью стенах и потолке).

В тот вечер, как только мы отыграли наш первый сет, басист Jefferson Airplane Джек Кэссиди подошел ко мне и Робби Кригеру:

– Эй, ребята, вам надо съездить в Avalon и увидеть выступление Big Brother and the Holding Company!

«Big Brother? Что это за название такое? – подумал я про себя. – Они что, симпатизируют нацистам? Это неинтересно. К тому же мы можем не успеть вернуться, чтобы отыграть второй сет».

– У вас есть примерно полтора часа, пока играем мы и Джеймс Коттон со своей группой, – сказал Кэссиди. – Вам реально стоит посмотреть на вокалистку!

По его настоянию мы с Робби сели во взятую напрокат машину и помчались с Филлмор-стрит на Ван-Несс-Авеню. Войдя в Avalon, мы услышали блюз. На сцене выступали Big Brother and the Holding Company.

Вокалистка группы пела с такой убежденностью (и отчаянием), что я был потрясен! Мы пробрались ближе к сцене и наблюдали, как во время исполнения песни «Down on me, down on me» она мечется вперед-назад, словно одержимая. Казалось, в нее вселилась душа какой-то неистовой первобытной африканской женщины. Она боролась с микрофонной стойкой, дергала ее и душила, как будто удерживала вырывающегося врага за горло. «Черт возьми, – подумал я, – у этой женщины страстная душа!» И тут же пришла мысль о том, что мне стоит добавить в игру на барабанах нечто подобное тому, что делала на сцене вокалистка Big Brother and the Holding Company.

Группа закончила свой сет, и я пошел за кулисы, чтобы познакомиться с этой удивительной молодой певицей. Ее звали Дженис Джоплин. Явно уставшая после выступления, Дженис сидела в кресле с бутылкой красного вина Hedges. Я знал, что оно изготавливается в винодельческом районе Red Mountain штата Вашингтон, который славился своей продукцией. У нее был хороший вкус! Она одарила меня теплой улыбкой и предложила сделать глоток. Я пригубил вина и сказал, что мне очень нравится то, что она делает, и хотелось бы познакомиться с ней поближе, но нужно спешить обратно в Fillmore, сыграть последний сет, а потом я обязательно найду возможность… И так далее. В общем, мы познакомились, и я был этому рад.

Когда мы с Робби покидали Avalon, я думал: «Только что перед нами выступала певица, о которой мы еще не раз услышим… Не раз!» Не было никаких сомнений в том, что песни в исполнении Дженис будут занимать в будущем самые высокие позиции в музыкальных чартах.

Однажды она сказала мне: «Билли Холидей[56]56
  Билли Холидей – известная американская джазовая певица.


[Закрыть], Арета Франклин [57]57
  Арета Луиза Франклин – выдающаяся американская ритм-энд-блюз-, соул– и госпел-певица, лауреат премии «Грэмми».


[Закрыть]… Они могут довести вас до оргазма двумя нотами, они могут мгновенно заставить вас почувствовать, что рассказали все тайны Вселенной! Мне еще до этого далеко, но я сильная и, может быть, если я продолжу петь, стану такой же, как они!» Да, она была права: в тот единственный раз, когда мне довелось слушать «вживую» Арету Франклин, я осознал, что эта женщина может покорить целую аудиторию, спев лишь пару нот! Но и Дженис не уступала в силе таланта своим кумирам. Она зачаровывала слушателя.

В следующий раз я встретился с Дженис много лет спустя на фестивале в Вудстоке. Публика, в числе которой была и Мама Касс[58]58
  Мама Касс – известная американская певица, композитор и актриса Касс Эллиот.


[Закрыть], сидевшая в первом ряду, восхищенно слушала молодую белую певицу. Теперь она была суперзвездой, которая до этого, выступив на поп-фестивале в Монтерее с песней «Ball and Chain», практически затмила всех его участников. Я отметил, что Джоплин перестала быть такое теплой и дружелюбной, какой я узнал ее в Avalon. Перемены в ней, возможно, произошли от того, что она пристрастилась к наркотикам.

Позже, на вечеринке в Лос-Анджелесе, когда Джим уже был близок к тому, чтобы считаться алкоголиком и наркоманом, он дернул Дженис за волосы, а она в ответ разбила об его голову бутылку ликера Southern Comfort. Они являли собой пару несчастных, которые решительно двигались к своему концу. Но ни Джим, ни Дженис не могли ничего изменить. Жить с максимальной, безудержной самоотдачей было их законом в музыке и в отношениях с судьбой. Дженис в «Piece of My Heart» пела: «Отними у меня сердце снова и снова, ты знаешь, что оно принадлежит тебе». Она выкладывалась на сцене так, что, казалось, готова на ней умереть. Но после этого не оставалось сил на то, чтобы подумать о себе.

– Я занимаюсь любовью с двадцатью пятью тысячами человек на концерте, а потом возвращаюсь домой одна, – говорила она.

Мне вспомнился сон, который приснился Джиму: «Мы отыгрываем крутой концерт, возвращаемся в отель. Я иду по коридору в свой номер и слышу в нем голоса. Когда подхожу к двери, мне кажется, что я ошибся этажом или что-то в этом роде. Ключ, конечно же, подходит, это мой номер, но там устроена большая вечеринка. Я медленно открываю дверь и вижу множество людей. Они смотрят на меня, как будто не узнают, а затем продолжают веселиться».

Не все деятели искусства являются заложниками творчества и саморазрушения одновременно, но Джим и Дженис были именно такими людьми. После Вудстока они предавались худшим порокам хиппи, обращаясь к бутылке или наркотикам. Они хотели быть «счастливыми, радостными и свободными». Усилий всего американского сообщества АА (Анонимных Алкоголиков) не хватило бы для того, чтобы вернуть их к нормальной жизни.

Дэйв Хэйворд, трубач Дженис, рассказывал историю о том, как Джоплин вдруг пожелала покорить аудиторию любителей кантри. Она выбрала для исполнения кавер-версию песни Криса Кристофферсона[59]59
  Крис Кристофферсон – популярный американский певец кантри, композитор и актер.


[Закрыть] «Me and Bobby McGee» и записала ее перед тем, как отправиться на концерт из Нью-Йорка в Нэшвилл. Ее выбор оказался настолько удачным, что выступление в городе, который считается центром кантри-музыки, прошло на ура, а запись песни стала синглом номер один. Он стал вторым (после «(Sittin’ on) the Dock of the Bay» Отиса Реддинга) в истории чартов США лидером хит-парада, который вышел после смерти прославленного им исполнителя.

К сожалению, злоупотребление наркотиками сделало свое дело, и Дженис не смогла порадоваться огромному успеху Pearl, ее последнего альбома. Как говорил один из великих музыкантов, Рэнди Ньюман[60]60
  Рэнди Ньюман – американский певец, кинокомпозитор, пианист.


[Закрыть], «на вершине мира одиноко». Именно поэтому я ценил то, что не был в центре внимания на сцене. Место перкуссиониста – позади группы, и, возможно, это самое безопасное место. Я получал меньше внимания, чем мои товарищи по группе, и мне было легче, чем им, в ослепляющих лучах нашей славы.

Дженис и Джим являют нам поучительные примеры. Не обязательно предаваться саморазрушению и выгорать дотла, чтобы творить. Но некоторые деятели искусства просто не могут с этим ничего поделать. У Джими Хендрикса[61]61
  Джими Хендрикс – американский гитарист-виртуоз, признанный одним из самых смелых виртуозов в истории рок-музыки.


[Закрыть] было блестящее будущее, но он допустил ошибку, пристрастившись к «веществам». Джоплин и Моррисон несли в себе и аполлоническое, и дионисийское[62]62
  Аполоническое и дионисийское, согласно Ф. Ницше, – противоположные начала в отношении человека к жизни: соответственно, рациональное и иррациональное. – Прим. пер.


[Закрыть] начала. В этом их беда.

Так не должно быть. Многие великие люди доживают до глубокой старости, не теряя творческого огня. Но когда ты не только талантлив, но и терпишь в каких-то областях своей жизни неудачи, некоторое время спустя начинает казаться, что они важнее, чем искусство. Это кажется нелепым. Это выглядит так, будто мы завидуем человеку с яркими творческими способностями и упиваемся тем, что ему приходится платить за них жизненными неприятностями. Мы становимся врагами самим себе. Рэнди Ньюман прав: воздух наверху разрежен… У меня были проблемы в личных отношениях и несколько разводов, но я никогда не позволял себе сдавать из-за них свои позиции в жизни. В конце концов я обрел семейное счастье. Дженис так и не нашла своего спутника, который разделил бы с ней все трудности ее уникального путешествия. Может быть, это спасло бы ей жизнь.

Она оставила нам свои песни и голос, свое великолепное творчество. Записи ее удивительного пения – неоспоримые свидетельства одного из высших проявлений человеческой природы. Я очень надеюсь, что, где бы ни была сейчас Дженис, она чувствует нашу любовь и благодарность за дары ее таланта, что она нам преподнесла.