Текст книги "Почему они убивают. Как ФБР вычисляет серийных убийц"

«Вам, мистер Сообщник, следует очень, очень опасаться, потому что этот парень пойдет на все. Жить вам осталось недолго. Ваш единственный шанс – сдаться самому и выдать его. Так вы, по крайней мере, окажетесь под защитой закона, чего, оставаясь с ним, вам не дождаться».

По иронии, медиа действительно сыграли ключевую роль в этом деле, но в его раскрытии, а не в том, что спровоцировали преступников.

* * *

Некоторые правонарушители, особенно обладающие острым умом, могут использовать медиа в собственных целях, ради удовлетворения своих потребностей и желаний, даже после того, как их арестовали.

Примером тут служит Майкл Б. Росс.

Он родился в Коннектикуте в 1959 году, где у его родителей была птицеферма. В школе увлекался естественными науками, а в 1977-м поступил в Корнеллский университет – тот самый, который ответил мне, что мои оценки не позволяют изучать там ветеринарию (что ж, это была чистая правда). После выпуска в 1981-м Росс работал на фермах в разных частях Среднего Запада. 28 сентября 1981 года во время путешествия на велосипеде по Иллинойсу он похитил шестнадцатилетнюю девочку и держал ее связанной, пока их не нашла полиция. Он признал себя виновным в незаконном удержании, получил два года условно и заплатил пятьсот долларов штрафа. По возвращении в Коннектикут еще не раз попадал в неприятности с законом: например, попытался задушить женщину, принуждая к половому акту, – та оказалась офицером полиции.

В конце концов его осудили за шесть убийств девушек в возрасте от четырнадцати до двадцати трех лет. Два процесса в Коннектикуте закончились обвинительным приговором – 120 лет в тюрьме и смертная казнь.

В своей книге я вспомнил Росса потому, что этот умный и образованный выпускник университета из Лиги плюща писал для прессы статьи, где толковал свое отношение к таким понятиям, как возмездие, прощение и эффективность смертной казни. Я ничего не имею против того, чтобы люди публиковались, если им есть что сказать, пусть это даже убийца, приговоренный к смерти. Интересно здесь то, как менялась его позиция за годы перед казнью и как он использовал медиа в своих интересах.

В 1988 году Росс ответил на письменные вопросы газеты «Хартфорд курант», объяснив, что, по его мнению, смертная казнь никак не заставляет преступников задуматься – соответственно, это просто узаконенная «месть». В феврале 1995 года он написал статью для журнала «Америка», где анализировал смертную казнь, приходя к выводу, что хотя она может быть легальной и приносить большому числу людей моральное удовлетворение, на самом деле она не стоит тех денег и государственных ресурсов, которые тратятся на то, чтобы довести приговоренного до казни, и что лучше было бы направить их на что-нибудь другое. Ну ладно. Это популярная позиция, а Росс достаточно хороший писатель, чтобы выстроить связные и логичные аргументы.

Далее, в декабре того же года, он снова затронул вопрос цены осуществления или неосуществления смертной казни, но уже под другим углом. Автор «Ассошиэйтед Пресс» Бриджит Гринберг сообщила, что Росс прислал в агентство письмо, где утверждал, что сам хотел бы скорее покончить с ожиданием – так будет лучше для всех. «Нет смысла и дальше заставлять семьи моих жертв давать мучительные свидетельские показания, – цитировала Гринберг письмо Росса. – Да, я не хочу умирать, но моя жизнь не стоит страданий этих людей».

Вот что Росс хочет сделать, пишет Гринберг дальше:

«Он согласен признать, что в его деле имеются отягчающие обстоятельства – жестокость и бессмысленность преступлений. Он не собирается больше ссылаться на смягчающие факторы, например психическое расстройство, хоть и считает, что именно оно – сексуальный садизм – заставляло его убивать.

Он хочет, чтобы никто больше не давал показаний в пользу версии о наличии у него психического расстройства, хотя у штата на руках имеется заключение психиатра, которое судьи [Верховного суда] цитировали при вынесении ему смертного приговора.

Поскольку имеются только отягчающие обстоятельства, а смягчающих нет, смертный приговор оправдан, поэтому Росс должен стать первым, кого казнят в штате Коннектикут с 1960 года.

«Я не готов позволить им (семьям) страдать и дальше только ради спасения моей никчемной жизни», – пишет Росс.

Даже теперь, когда Росс отказался от государственных защитников и решил защищать себя сам, эксперты сходятся в том, что он хорошо знает, что делает».

* * *

В статьях от 5 апреля и 7 июля 1996 года, опубликованных в «Национальном католическом журнале» и в «Фермере Кливленда», Росс писал о том, что хотел бы примириться с семьями жертв, что он сумел полностью принять свою ответственность за совершенные преступления и просит Господа дать ему «силу, терпение и духовную крепость, чтобы завершить свой путь, в конце которого меня ждет казнь». Для католического журнала он заменил казнь на «уход к свету».

Собственно, тут тоже нет никаких проблем. Я бы сказал, что он просто пытается переманить меня – и тысячи других читателей – на свою сторону, демонстрируя осознание и угрызения совести.

Мотив Росса в этом случае для меня не до конца ясен. Я могу предложить два или три варианта, и в пользу всех у меня найдутся убедительные аргументы. Мотивом может быть искренний альтруизм мужчины, который наконец понял, что натворил и хочет объясниться и покаяться. Это вероятно, поскольку он в любом случае проведет остаток жизни в тюрьме; ему хочется сделать что-нибудь интересное и полезное; а раз уж он обладает развитым интеллектом и талантами, то писательская слава наверняка тешит его эго. А может, он по-прежнему пытается манипулировать, доминировать и контролировать – единственным способом, который у него остается.

Как я сказал, я мало что знаю о его реальном мотиве; возможно, речь идет о смеси всех трех сразу. Но в статье Говарда Суиндла в «Даллас морнинг ньюс» от 21 апреля 1997 года Росс объясняет свою позицию, описывая особенности своего детства, психического состояния и причины, по которым он совершал те ужасные вещи.

«Теперь, – пишет Суиндл, он получает ежемесячные уколы «Депо-Люпрона», препарата для химической кастрации, который понижает уровень тестостерона и облегчает симптомы его сексуального расстройства».

Мистер Росс проводит время в камере смертников, занимаясь написанием статей, в которых выступает против смертной казни: «Мы можем хорошо знать, какое преступление привело человека в камеру смертников, – пишет он для «Провиденс джорнэл», – но нам мало что известно о человеческом существе, которое общество приговорило к смерти».

* * *

Немного позднее, 5 августа 1998 года, «Ассошиэйтед Пресс» сообщило, что тридцатидевятилетний Росс уже передумал сдаваться без борьбы и «хочет настоящей защиты».

Хоть мне и жаль, что процесс апелляций по смертному приговору в нашей стране тянется много лет, я не могу упрекать того, кто внезапно передумал и перестал винить себя в своих преступлениях. В конце концов, это между ним и его совестью, если она у него есть. Но я прихожу к выводу, что, изначально пробудив у общественности доверие статьями в прессе, где Росс сам просил о смертной казни, он добился куда большего внимания, интереса и сочувствия к своей новоиспеченной затее избежать исполнения приговора. Так ли он беспокоился о семьях жертв, если теперь передумал и захотел спасти свою шкуру? Я не сторонник того, чтобы применять в подобных ситуациях цензуру, но, будь я редактором газеты, который прекрасно представляет, насколько сильно пресса может повлиять в данном случае на исход дела, я бы очень хорошо подумал, прежде чем публиковать рассуждения Майкла Росса.

Пока писалась эта книга, Майкл Росс снова попытался взять контроль над ситуацией: на этот раз введя себе потенциально смертельную дозу лекарства у себя в камере в тюрьме строгого режима в Сомерсе, штат Коннектикут. Тот факт, что он раздобыл препарат в нужных количествах, лишний раз подтверждает его сообразительность и искушенность во взаимодействии с системой. И вывод тут, на мой взгляд, ясен: такие парни, как Майкл Росс, всегда будут пытаться сами решать свою судьбу. Некоторые из них, самые трусливые, совершают самоубийства в момент ареста – как Леонард Лейк, маньяк-садист, который пытал и убивал девушек: он проглотил капсулу с цианидом на допросе в полицейском участке в Сан-Франциско в июне 1985-го. Многие, оказавшись в безвыходной ситуации и рискуя попасть под арест, совершают так называемое «самоубийство руками полиции». В любом случае цель у них одна: манипулировать, доминировать и контролировать, до самого конца.

* * *

Давайте скажем честно: медиа влияют на всех нас. Мы все хотим признания за свою деятельность. Я за свою карьеру сделался довольно известным и должен признать, что получал удовольствие всякий раз, когда видел в газетах посвященные мне заголовки вроде «Суперсыщик ФБР участвует в процессе Уильямса» (в «Журнале конституционной Атланты»), «Современный Шерлок Холмс из ФБР» («Сент-Луис глобал демократ») или «Леденящие душу подробности от Джона Дугласа из ФБР, прообраза агента в «Молчании ягнят» («Ю-Эс-Эй тудэй»).

Серийные преступники точно такие же. Многие из них гордятся своими «подвигами» и, оказавшись в камере, мечтают о славе самых жестоких, самых отчаянных и самых худших. Печально знаменитый Тед Банди утверждал, что академики пишут ему с просьбами позволить изучать его изощренный преступный ум. Генри Ли Лукас взял на себя по меньшей мере семьдесят убийств, которых не совершал.

Я однажды допрашивал парня по имени Джозеф Фишер – странного, склонного к вспышкам ярости, бродягу и алкоголика, который оказался в тюрьме Нью-Йорка за убийства трех женщин. Одной из них была его жена, на двадцать восемь лет старше, от которой он в определенный момент просто устал. Однако он хотел прославиться как самый грозный серийный убийца всех времен. Когда полиция арестовала его в 1979-м в округе Датчесс, Нью-Йорк, он сознался в тридцати двух убийствах, хотя за год следствия его удалось связать лишь с тремя. Каждый раз, когда мы с ним говорили, он разыгрывал передо мной драму, жаловался, что его мать была сукой, – похоже, именно так, по его мнению, должен был себя вести настоящий маньяк. Позднее он даже принимал участие в документальном фильме про серийных убийц, где снова кривлялся и признавался в многочисленных убийствах перед лицом ошарашенной публики.

Еще более причудливым и показательным примером манипулирования, доминирования и контроля уже после ареста является история Клиффорда Олсона из Ванкувера – канадца, убивавшего девушек и детей, который также считал себя звездой серийных убийств. Оказавшись в тюрьме, он предложил следствию сделку: по десять тысяч долларов за указание места сокрытия каждого из ненайденных тел. Канадские полицейские, по вполне понятным причинам, пришли в ярость и сперва отвергли его предложение, но затем главный прокурор Британской Колумбии Аллан Уильямс согласился из соображений гуманности – он считал важным, чтобы семьи жертв закрыли наконец эту тему и обрели мир. Он оговорил, что основная часть этих денег должна пойти в трастовый фонд для сына Олсона. Однако деньги попали и к нему в карман: телевизор, который стоял у него в камере в тюрьме Кингстон, был оплачен из этого выкупа. Он шутил, что выдал полиции одно тело бесплатно, в качестве бонуса. Обожая находиться в центре внимания, Олсон предложил еще одну сделку – следующие двадцать могил по выгодной цене – сто тысяч долларов за все. Этого канадские власти терпеть уже не стали. В январе 1982 года Олсон получил приговор – одиннадцать пожизненных сроков. Его популярность настолько возросла, а публичные заявления так оскорбляли разъяренных родственников жертв, что канадский судья запретил ему в дальнейшем давать любые интервью.

После того как на экраны вышел фильм «Молчание ягнят» и пресса провозгласила меня прототипом Джека Крофорда, Олсон позвонил мне в офис в Куантико. Имитируя знаменитого Ганнибала Лектора, которого агент Кларисса Старлинг привлекает для расследования серийных убийств, Олсон сообщил, что может поучаствовать в расследовании дела убийцы с Грин-Ривер[1]1
  Гэри Леон Риджуэй (1949–2001), известный как Убийца с Грин-Ривер – американский серийный убийца. Совершил 49 доказанных убийств девушек и женщин, в период с 1982 по 1998 год. (Прим. ред.)


[Закрыть], излагая свои соображения с точки зрения НС. Зная о личном значении, которое имело для меня дело об убийствах в Грин-Ривер, при расследовании которого я едва не погиб в 1983-м, Олсон даже заявил как-то, что сам является тем убийцей.

В течение года он звонил мне регулярно, обычно в дневное время. Я отвечал на звонки и выслушивал его, потому что, хоть и знал, какой он выдающийся лжец, все равно находил пользу в том, чтобы исследовать разум преступника. Он был красноречивый, манипулятивный, вкрадчивый – практически полная противоположность Джозефа Фишера. Неудивительно, что ему удавалось уговаривать детей последовать за ним – ведь даже руководство тюрьмы шло у него на поводу. Единственное, чего я не заметил у Олсона в ходе этих бесед – это хоть капли жалости или угрызений совести за те жизни, которые он уничтожил. По сути, все было даже хуже: он писал письма с угрозами и оскорблениями семьям своих жертв, пока тюремные власти не положили этому конец, начав проверять его почту. Как Майкл Росс, он публиковался во многих журналах и газетах, писал многочисленным журналистам. В некоторых он утверждал, что, если выйдет из тюрьмы, никогда больше не будет убивать, потому что теперь знает разницу между добром и злом. В других заявлял, что единственное средство против таких, как он, – это смертная казнь. Что угодно ради популярности. В своей камере он хранил стопку кассет, на которые записывал воспоминания о каждом из убийств, готовясь написать автобиографию. Единственное, чего он боялся, – это забвения.

Корреспондент канадского журнала «Маклин», Питер Уортингтон, писал в своей статье о том, как спросил у Олсона, почему он сравнивает себя с Ганнибалом Лектором. «О нет, не сравниваю, – ответил Олсон, – Ганнибал Лектор выдумка, а я – настоящий».

От меня, кроме телефонных разговоров, он хотел поездки в штат Вашингтон, которая освещалась бы в прессе, где он расскажет мне про Грин-Ривер и покажет, где закопаны остальные тела. Будь у меня основания предполагать, что он говорит правду, я принял бы его предложение в ту же минуту и сделал бы все, чтобы помочь канадским властям. Но я посвятил этому делу достаточно времени и знал, что он понятия не имеет, о чем говорит. Олсен просто жаждал внимания и славы, которая превратит его в человека, каким он всегда мечтал быть, но так и не стал.

Чтобы поддержать свой имидж, Олсон описывал мне, что его держат в прозрачной камере, как Ганнибала Лектора в кино. Я уточнил этот момент, и мне объяснили, что стеклом его оградили из-за ненависти других заключенных: те, прознав, что он убивал детей, бросались в него экскрементами и стаканами с мочой. Такое вот признание со стороны аудитории, которая знала его лучше всех.

Существует еще один аспект влияния медиа на преступления, который нам необходимо осветить, и это тот самый редкий случай, когда можно сказать, что преступник действовал полностью по подсказке с экрана. Вот вам классический пример.

13 декабря 1966 года по NBC начался показ телефильма «Рейс Судного дня», написанный шестикратным лауреатом премии «Эмми», пионером телевидения и создателем «Сумеречной зоны» Родом Серлингом. Это был мрачный и отлично прописанный триллер об уволенном служащем авиакомпании, который подбрасывает бомбу в пассажирский самолет. (Любопытно, что, как мы увидим, кандидатура уволенного служащего авиакомпании много лет лежала в основании рабочей гипотезы о преступлениях Унабомбера). Особенностью истории Серлинга было то, что бомба должна была взорваться, если самолет опустится ниже четырех тысяч футов над уровнем моря. Пилот, однако, придумал, как решить эту задачу – он сел в аэропорту Денвера, который находится выше этой отметки. Серлингу при написании сценария помогал его старший брат Роберт, сам состоявшийся писатель, ранее работавший редактором отдела авиации в «Юнайтед Пресс Интернэшнл». Следует также добавить, что Боб Серлинг с самого начала тревожился о результатах этого проекта и даже написал брату письмо, где говорил, что «следует тщательно взвесить вероятность того, что кто-то повторит наш замысел и действительно использует бомбу с чувствительностью к высоте».

Фильм произвел фурор, став одним из хитов сезона. Но спустя неделю после показа сообщения о заложенных бомбах с требованием выкупа поступили в компании «Истерн Эйрлайнс», «Куантас», «Транс Ворлд Эйрлайнс», «Нэйшнл», «Пан Ам» и «Нортвест». Некоторые из них выплатили деньги, но ни одной бомбы обнаружено не было. Это был типичный случай реальности, копирующей кино, копирующее реальность. Боб просто рассказал Роду не предававшуюся широкой огласке историю о бомбе, якобы подброшенной на борт самолета «Американ Эйрлайнс», пилот которого оказался достаточно изобретателен и умен, чтобы сесть в аэропорту Стэплтон, в Денвере, хотя компания в то время не совершала туда рейсов.

Серлинг, хороший друг и наставник моего соавтора Марка Олшейкера, был потрясен эффектом, который произвел его сценарий. На интервью он сказал репортерам: «Господи, лучше бы я занялся костюмной драмой с Джоном Уэйном в главной роли!» Еще много лет до своей скоропостижной кончины в 1975 году Серлинг продолжал терзаться из-за «Рейса Судного дня».

Случаи шантажа, произошедшие под вилянием этого фильма, можно отнести к преступлениям с целью наживы – то есть мотивом тут являются деньги. Мы можем с уверенностью утверждать, что их совершали злонамеренные лица; ни один порядочный человек, посмотрев шоу, не сказал себе: «Отличная идея – заработать на том, чтобы шантажировать авиакомпанию, даже не утруждаясь на самом деле подбросить бомбу!» Но мы должны признать и то, что без фильма не было бы этих случаев шантажа. «Рейс Судного дня» подбросил плохим парням идею, которой легко было воспользоваться. Это подтвердилось, когда после повторного показа спустя пять лет подобные угрозы возобновились.

Урок, который можно извлечь из случая с «Рейсом Судного дня» – и других, похожих на него, – не особенно приятен и утешителен. Надо понимать и признавать, что в обществе всегда будут те, кто берет отовсюду самое худшее, равно как извращенцы и педофилы, которые сексуально возбуждаются, рассматривая фото детей в каталоге «Мейси», а потом снимают отвратительное и жестокое детское порно. Имитаторы, которые звонили тогда с угрозами, могли точно так же вдохновиться новостным репортажем о происшествии с самолетом «Американ Эйрлайнс».

Спустя годы после демонстрации «Рейса Судного дня» Серлинг, оглядываясь назад, отвечал репортерам по этому поводу одной фразой, которую сказал и Марку: «Я в ответе перед публикой, но не за публику».

Это касается и всех нас, в сфере охраны правопорядка, и я не собираюсь выплескивать младенца – наше священное право на самовыражение – вместе с грязной водой – тем фактом, что некоторые асоциальные и преступные имитаторы пользуются им в своих извращенных целях. Но, как мы увидим в следующей главе, эти люди подводят нас к другому измерению мотива, игнорировать которое никак нельзя.

Глава 4. Назови твой яд

Имитаторы «Рейса Судного дня» использовали одну из многих форм терроризма или вымогательства, пытаясь обогатиться преступным путем. Однако есть и другая форма вымогательства, которая пугает еще больше – мы называем ее злоумышленной порчей продукции. В этой главе мы изучим несколько подобных случаев, которые могут внешне казаться похожими, но в действительности совершались абсолютно несхожими личностями, исходившими из разных мотивов.

Даже если МО в одном деле похож на другие, и даже если НС убивает людей, не вступая с ними в физический контакт, детали – от поведенческих подсказок до мотива – могут разниться, так что нам нужно подталкивать НС к тому, чтобы он или она сами выдали себя. Отчасти в этом помогает разобраться способ совершения преступлений.

Страх отравления намеренно испорченным продуктом, хоть мы и мало задумываемся о нем, давно стал частью нашего коллективного бессознательного. Когда у злой королевы в сказке не получается избавиться от Белоснежки с помощью охотника, она берет дело в свои руки и отравляет яблоко, а потом предлагает его своей жертве. Здесь мы начнем с «дедушки» всех случаев намеренного отравления продуктов – дела, которое заставило нас, как общество, ощутить свою беззащитность и оказаться в роли заложников в своих собственных домах. В ФБР этот случай назвали «Тай-яд» – убийства с отравлением тайленолом в Чикаго.

Это был мой первый случай злоумышленной порчи как профайлера и, в отличие от всех прочих дел, которые приходят мне на ум, отравления тайленолом в каком-то смысле изменили весь наш образ жизни. Мы, как покупатели, больше не принимали надлежащее качество товаров как должное, когда шли в магазин. После них компании переделали упаковки своей продукции. Появились также законы относительно данного конкретного рода преступлений – смертоносных, хоть и не тяжких в традиционном смысле слова. Интересно, что, несмотря на традиционные мотивы, они отличались от остальных случаев намеренной порчи, потому что обычно преступники, которые совершают их, просто выступают с угрозами, но никого не убивают. Этот же убивал. Кроме того, данная история отчасти осталась загадкой, потому что технически преступление до сих пор не раскрыто.

Между 29 сентября и 1 октября 1982 года в Чикаго загадочным образом скончалось семь человек; первой из них была двенадцатилетняя девочка, которая осталась дома из-за простуды и упала замертво в ванной на полу. Расследование, которое связало случаи и распознало паттерн, провели двое пожарных из пригорода, которые проходили курс по выяснению причин пожара. Филип Капителли из Арлингтон-Хайтс и Ричард Кейворт из соседнего Элк-Гроув-Виллидж услышали о странных смертях в их районе и немедленно решили разобраться в причинах. Без их вмешательства кризис мог затянуться и иметь куда более серьезные последствия. Доктор Томас Ким, заведующий отделением реанимации госпиталя в Арлингтон-Хайтс, одним из первых решил загадку с медицинской стороны и предупредил коронера округа Кук.

Смерти произошли в результате отравления цианидом, особенно быстрым и опасным ядом. Цианид мешает крови усваивать кислород из легких и переносить его по организму, поэтому у жертвы мгновенно начинается кислородное голодание. Дыхание становится глубже в бесполезной попытке восполнить дефицит, кровяное давление падает, начинаются конвульсии и наступает кома. Глаза застывают, сердце останавливается.

Единственное, что объединяло жертв, это прием капсул из красно-белых упаковок «Экстрасильного тайленола». Для полиции случай представлял большую проблему, поскольку тайленол является самым популярным из безрецептурных обезболивающих в мире. Полицейские зафиксировали номера партий, которые были отравлены, но вскоре стало ясно, что отравление коснулось отдельных бутылочек – вероятно, уже на полках в аптеке, а не на производстве. В те времена у них были просто съемные крышки, а сверху, в горлышке, шарик ваты.

Как только по городу пошли слухи об отравлениях – а они разлетелись быстро и вызвали всеобщую панику, поскольку медиа развернули целую кампанию, – глубокое и всепоглощающее ощущение угрозы и уязвимости охватило все население Чикаго, да и США вообще. Если нельзя принять обычную таблетку от головной боли, не боясь умереть, то можно ли вообще считать свою жизнь безопасной? Должен заметить, что компания «Джонсон и Джонсон», владевшая производителем тайленола, «Макнил Консьюмер Продактс», проявила себя с лучшей стороны, действуя исключительно в интересах потребителей и никак не пытаясь сохранить прибыль или защитить имидж одного из своих самых прибыльных продуктов. Они отправили в Чикаго команду химиков для тестирования тысяч образцов. Компания также предложила награду в 100 тысяч долларов за любую информацию, которая поможет поймать преступника или преступников и привлечь к суду.

Слухи продолжали распространяться – поговаривали, что за отравлениями стоит Организация освобождения Палестины.

Была сформирована следственная группа, куда вошли представители полиции Чикаго, полиции штата Иллинойс и ФБР. Всего в ней насчитывалось более сотни агентов, включая тридцать два человека из ФБР. Эд Хегарти, специальный агент из полевого офиса в Чикаго, связался со мной в Куантико и попросил помочь следствию. Его помощник, агент Том Дюхэдвей участвовал в расследовании «Тай-яда». Дюхэдвей оказался не только отличным агентом, но и потрясающим человеком. С его смертью от инфаркта в 1991-м Бюро потеряло одного из своих самых выдающихся руководителей – в то время он возглавлял подразделение разведки.

Из-за важности случая я сам полетел в Чикаго и прямиком пошел в полевой офис. Хегарти был авторитарным и самоуверенным настолько, что его прозвали Лордом Балтимором – еще когда он возглавлял полевой офис в Балтиморе. (В лицо его, правда, мало кто осмеливался так называть.) Он отвел меня в запасной кабинет, где были собраны материалы дела, указал на рабочий стол и сказал: «Ну, Дуглас, посмотрим, что ты умеешь». Так он привык себя вести. Он и другие агенты оставили меня одного. Я подумал, что они ушли на обед, оставив меня потеть в поисках разгадки – каким должен быть профиль нашего клиента.

Пролистав все фото, документы и отчеты, я первым делом подумал – как думаю всегда, когда ищу ответ на вопрос, как нам поймать преступника, – «какой же, черт побери, у него мотив?».

Трагедия была неописуемая, но жертвы не образовывали никакого паттерна. Первой, Мэри Келлерман, было всего двенадцать лет. Родители нашли ее без сознания на полу в ванной. Она скончалась в медицинском центре «Алексиан Бразерс» три часа спустя. Еще через два часа в пяти милях оттуда Адам Джейнус, двадцатисемилетний служащий почты, вернулся домой и принял тайленол от боли в мышцах плеча. Он прилег и больше не поднялся. Мужчина скончался тем же вечером в Северо-Западном госпитале. Остальные члены семьи собрались, чтобы проститься с ним в его доме. Младший брат Адама Стэнли, двадцати пяти лет, почувствовал, как от стресса у него разболелась голова, и принял две таблетки тайленола, чтобы ее снять. То же самое сделала Тереза, его двадцатилетняя жена, с которой они три месяца назад сыграли свадьбу. Когда оба они умерли, стало ясно, что у медицинских властей большие проблемы.

Мэри Рейнер тоже, как и Адам Джейнус, двадцати семи лет, вернулась домой из больницы, где родила неделю назад четвертого ребенка. Ее жизнь закончилась в той же больнице, где началась его. Мэри Макфэрленд, 31-летняя мать двоих сыновей, приняла тайленол, пожаловавшись коллегам на страшную мигрень. Тем же вечером, в среду, ее на «Скорой помощи» увезли в госпиталь, где она скончалась еще до наступления утра. Следователи нашли у нее в сумочке пузырек от «Экстрасильного тайленола». А Пола Принс, стюардесса тридцати пяти лет, была найдена на полу в ванной в своей квартире, когда не явилась на рейс. Судя по рецепту, обнаруженному там же, она купила «Экстрасильный тайленол» за пару часов до того, как его срочно изъяли из продажи.

Еще одним загадочным моментом было то, что убийца не следовал привычной схеме: большинство вымогателей заявляют о себе, а потом выдвигают требования. Например, этот случай имел бы куда больше смысла, и мотив был бы яснее, если бы НС отправил письмо в местную газету, на телевидение или в полицейский департамент, где указал бы, что следует поискать на такой-то полке в такой-то аптеке, чтобы обнаружить продукт, который он отравил. Дальше, если его требования не будут выполнены, он начнет убивать. Этот же сразу перешел к убийствам, не пытаясь обозначиться и выдвинуть требования.

В отличие от обычных убийств обследование места преступления тут не могло дать никаких прямых указаний на преступника. Не было конкретной точки, на которой следовало сосредоточиться – как бывает с закладкой бомбы. Да и где вообще находилось это место преступления – в магазине, на заводе или дома у жертвы, где она приняла отравленное лекарство? Что мы могли там найти? Это преступление было настолько трусливым, что не стоило ждать даже звонка в прессу с заявлением о личности преступника. Если бы он увидел результаты своих действий воочию, то, я уверен, пришел бы в невероятное волнение.

Несмотря на тот факт, что я только начинал карьеру в профилировании и никогда раньше не занимался случаями злонамеренной порчи товара, а также не проводил интервью с преступниками, совершавшими подобное, мне казалось, что убийца должен соответствовать модели, которую мы наблюдаем у других трусливых преступников-хищников. Каков бы ни был его конкретный мотив, в целом им движет ненависть и злоба. Он испытывает приступы тяжелой депрессии и отчаяния. Чувствует себя везде чужим, беспомощным, безнадежным, бессильным, но одновременно убежден, что общество обходится с ним несправедливо. В жизни он потерпел немало поражений, в том числе в процессе учебы, на работе, в обществе и в отношениях с женщинами того же возраста и интеллектуального уровня. Я даже предположил, что отчасти его состояние может объясняться физическим уродством или инвалидностью. Как поджигатели, он должен тяготеть к властным или псевдовластным сферам деятельности и работать, например, охранником, водителем «Скорой» или помощником пожарных – что-то в этом роде. Но и на этой работе у него наверняка есть проблемы. Я бы не удивился, узнав о военном прошлом; такие люди часто стремятся в армию или на флот. И снова – если у него есть военное прошлое, стоит поискать в нем эпизоды психических проблем и соответствующего лечения.

Каков бы ни был мотив отравителя, в целом им движет ненависть и злоба. Он испытывает приступы тяжелой депрессии и отчаяния. Чувствует себя везде чужим, но одновременно убежден, что общество обходится с ним несправедливо.

С уверенностью я мог сказать, что наш НС – белый мужчина в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет, депрессивный одиночка. Поразмыслив о том, что он натворил, я отнес его к категории «убийц на расстоянии» – тех, кто постоянно думает об убийстве, но никогда не решится поднять руку на выбранную жертву. Я был также уверен в своем предположении о том, что у него имелся некий стрессовый фактор, как обычно бывает в хищнических убийствах. Основываясь на том, когда было совершено первое преступление, этот стрессор – потеря работы, жены, подруги или, возможно, одного из родителей – возник в середине сентября.

Что еще мы знали или могли предположить?