Текст книги "Почему они убивают. Как ФБР вычисляет серийных убийц"

Фетиши постепенно становятся все более опасными. Подросток, начавший с вуайеризма, может перейти к краже вещей у женщин. Как только он научится скрываться, то переходит к изнасилованиям. Если он поймет, что жертва может его опознать, изнасилование превратится в убийство.

С какими же еще подсказками мы должны работать? Точно так же, как мы стараемся понять, почему взрослый преступник совершил то или иное правонарушение, нам следует разобраться в мотивах молодых, развивающихся антисоциальных личностей.

Существует три подростковых отклонения, которые вместе называют «триадой убийцы»: энурез (ночное мочеиспускание в постель) после детского возраста, поджигательство и жестокое обращение с животными и/или младшими детьми. Конечно, не каждый мальчик, демонстрирующий подобное поведение, обязательно вырастет убийцей, но сочетание всех трех встречалось в наших исследованиях настолько часто, что мы начали считать, что паттерн (но не случайные эпизоды) из двух должен заставить задуматься родителей и учителей.

Оценивать надо в комплексе. Если перед вами шести– или семилетний мальчишка, который регулярно поджигает муравьев у дорожки с помощью лупы, но растет в благополучной семье и не демонстрирует никаких других симптомов, достаточно будет просто родительского вмешательства. Если он регулярно писает в постель, но в остальном ведет себя нормально, то его следует отправить на осмотр к врачу, и если тот скажет, что на физиологическом уровне все нормально, поработать с проблемой отдельно. Но если эти факторы наблюдаются вместе, он пристает к младшим детям, обижает и задирает их, если он агрессивен с братьями и сестрами или у него нет друзей, если он играет со спичками, а от муравьев переходит к собакам и кошкам или хомякам, тут точно имеется проблема: перед вами зачатки социопатического поведения, которое само по себе не пройдет. Вряд ли это «просто такой этап».

Учителя со своей стороны могут дополнить картину. Помимо травли и агрессивного поведения в школе, они упомянут, скорее всего, что он умен, но не усидчив. У него нет мотивации к учебе. На самом деле мотивация есть, просто она направлена не туда, куда учителям бы хотелось.

Когда я даю интервью или выступаю перед различными аудиториями по всей стране и упоминаю, что, по моему мнению, серийными убийцами не рождаются, а становятся, мне часто говорят, что некоторые дети – «прирожденные убийцы». Может быть, «дурное семя» все-таки существует? Может ли появиться на свет «исчадие зла»? Вопрос, скорее, из области теологии, а я плохо в ней подкован. На самом деле некоторые дети действительно с ранних лет проявляют большую степень агрессии, чем остальные, хуже контролируют свое поведение и проявляют антисоциальные черты. Это не означает, что они обязательно станут преступниками. Но наши исследования и работы ведущих психологов по всему миру показывают, что если у ребенка имеется подобная предрасположенность, то, добавив к ней неблагополучную среду и никак не вмешиваясь, мы, скорее всего, получим взрослого, склонного к насилию. Возможно, это одна из причин, по которой из двух или более сыновей в одной семье только один становится преступником и нарушителем закона. Все трое растут в одинаковой обстановке, но один родился более уязвимым, чем другие.

Здесь я хочу остановиться и еще раз повторить то, что считаю очень, очень важным. Тот факт, что я могу объяснить какое-то поведение, не означает, что я его оправдываю. Мы можем понимать, по каким причинам человек стал преступником, но никто не принуждал его причинять другим людям боль. Неблагополучная среда, отсутствие любви или насилие в семье не означают, что человек не может сопротивляться подобным искушениям, и никто не появляется на свет настолько слабовольным, чтобы поддаваться каждому соблазну. В противном случае ловить преступников было бы проще простого – в то время как всех тех, за кем я охотился, поймать было очень нелегко. За три десятилетия службы я не помню ни единого правонарушителя, который так хотел бы совершить жестокое преступление, что сделал это в непосредственном присутствии офицера полиции. Это общепринятая аксиома, которую обычно называют «принцип офицера под боком».

Вернемся к примеру с Дуайтом, рецидивистом из нашего сценария с ограблением в начале главы. Возможно, никто не мог предсказать, что его в конце концов казнят за убийство человека, но теперь, когда вы это читаете, конец уже известен. Он был просто бомбой с часовым механизмом, которая непременно должна была взорваться. Тем не менее его отпустили. Никакая терапия, тюремное заключение и другие влияния, которым его подвергли, не сумели отвратить его с пути, который теперь кажется нам единственно возможным. Но данный случай достаточно очевидный. Постепенно мы перейдем к более сложным.

Точно так же, как есть детские индикаторы, указывающие на будущие проблемы, существуют взрослые разновидности поведения – сами по себе не криминальные, – на которые стоит обратить внимание, как стоило обратить внимание на первые шаги Дуайта в преступной деятельности. Я расскажу вам о нескольких делах – во всех был задействован один и тот же фетиш – и покажу, как опытный профайлер может использовать их, чтобы понять мотив преступника и предсказать его будущие действия.

Одной из икон американского общества во второй половине ХХ века была кукла Барби. Я сам вырастил двух дочерей и привык видеть Барби, разбросанных по дому, в разной степени обнаженности и разных стадиях разрушения. Поколения девочек выросли на Барби с Кеном и их подружках. Тут нет ничего особенного. Но когда этот символ стиля, гламура и женственности попадает в менее невинные руки, то я проявляю к нему профессиональную заинтересованность.

В конце 1980-х с ФБР связалась фотолаборатория, в которую мужчина под тридцать отдал на проявку серию фотографий: он был снят в камуфляже и позировал в кузове своего внедорожника с куклой Барби, которая выглядела так, словно ее пытали. Лицо он испачкал черной краской; рядом сидела хаски – его собака. На последних фотографиях серии две Барби, блондинка и брюнетка, были обезглавлены и залиты кровью. В полицию мужчина не попадал, да и никаких законов, расчленив куклу, не нарушил, но я сказал, что к нему стоит присмотреться. Тот факт, что он потратил столько усилий, чтобы сделать эти фотографии, подсказывал, что это важный аспект его жизни. Тот факт, что он, взрослый, играл с куклами, говорил, что он плохо адаптируется в среде ровесников. А то, что у него есть машина и охотничье оборудование, указывало на мобильность, финансовый ресурс и наличие оружия, способного причинить серьезный ущерб. Пока что он просто развлекался. Я не думал, что он уже совершил серьезные преступления против женщин. Это просто здравый смысл: ты не возвращаешься от убийств и изнасилований к разыгрыванию садистских сценок с куклами.

Но, как вы помните, мы уже говорили, – фантазии предшествуют преступному акту. Со временем могло случится так, что куклы перестанут его удовлетворять. Он начнет мечтать о реальном опыте. И когда представится возможность, может воспользоваться ею. Представьте – он в лесу, один, погружен в свою фотосессию, возбужден, и тут мимо пробираются две симпатичные туристки. Подчинившись импульсу, он может воплотить свою фантазию в реальность. Поскольку у него камера, он, скорее всего, снимет свое преступление, чтобы проверить, насколько точно повторил «кукольный» сценарий.

Этот парень меня тревожил. Я чувствовал, что мотивация у него серьезная. Но пока что мы ничего не могли с ним сделать. Я предложил местной полиции держать его в уме: если будет совершено преступление подобного рода, то есть произойдет эскалация, его можно будет проверить как подозреваемого. Но в идеале следовало остановить его до того, как случится нечто серьезное.

Другой парень, втыкавший сотни булавок в голых Барби в психиатрической лечебнице на Среднем Западе, был приспособлен к жизни не лучше первого, но, я бы сказал, не представлял опасности. Он не персонализировал кукол, над которыми издевался, и, на мой взгляд, его действия указывали на проблемы с женщинами-ровесницами. Возможно, он был столь же враждебным, как первый, но не отличался его изощренностью, да к тому же находился в госпитале под наблюдением. Как некоторые поджигатели и террористы, о которых мы будем говорить дальше, он был трусом и одиночкой. У него не было даже собаки!

Так в чем разница их мотивов?

Второй парень выплескивает свою ярость и фрустрацию, наказывая фетиш, о котором он мечтает, но никогда не сможет обладать. (Если бы он делал то же самое с куклой-ребенком, а не куклой-женщиной, я бы пришел к другому заключению.) Первый же, хоть и не перешел к воплощению своих фантазий в реальность, в действительности пытается отомстить за некий реальный или воображаемый ущерб, причиненный женщиной – или женщинами в целом. У себя в голове он уничтожает их всех. Его тяга к манипулированию, доминированию и контролю, если дать ей волю, может легко закончиться убийством.

Вот еще один пример. В середине 1980-х я расследовал случай вымогательства на юге, который передали в ведение ФБР. Мать-одиночка с двумя маленькими детьми получила одно за другим два письма, в которых ее просили – точнее, сначала молили, а потом требовали, – чтобы она сделала семьдесят две черно-белые фотографии себя в обнаженном виде, а пленки оставила в указанном месте в торговом центре. Если она не подчинится, ее детей убьют.

Проанализировав письмо, я подумал, что вымогатель – неадекватный человек, а такие люди обычно наблюдают за жертвой, прежде чем обращаться к ней с требованиями и сообщать, как выполнить их. Он мог владеть персональной информацией о ней, даже устроить слежку. Поэтому, сказал я местным полицейским, он может под каким-либо предлогом явиться к ней домой – например, спросить дорогу.

Если он требует семьдесят две фотографии, причем обязательно черно-белые, добавил я также, велика вероятность, что он собирается проявить их сам.

Получилось так, что когда двое агентов опрашивали женщину, к ее дому подъехал фургон химчистки. Агенты выглянули в окно и увидели мужчину в форме с именной нашивкой на рубашке. Я сказал им присматривать за всеми, кто наведывается в дом, поскольку вымогатель может тоже так поступить, и они попросили мужчину зайти внутрь. Перепугавшись при виде агентов ФБР, он тут же во всем сознался.

Когда в его доме – он жил один – провели обыск, там нашлись и фотолаборатория, и несколько серий снимков женщин разной степени обнаженности, снятых преимущественно через окно, когда жертва ничего не подозревала. Но были там и другие, черно-белые, сделанные камерой со штатива. На них этот мужчина мучил полненькую девушку-подростка, угрожая ножом. Ближе к концу серии, по мере того как она обнажалась, он становился более «грозным». В конце девушка лежит голая на постели, а он душит ее, замахиваясь второй рукой, словно для пощечины.

Насколько бы тревожно это ни звучало – да и было, в каком-то смысле, – по застывшим позам и деревянным выражениям лица и мужчины, и женщины, становилось ясно, что серия постановочная. Я сразу заподозрил, что он дал девушке деньги, чтобы она разыграла его фантазию вместе с ним.

Оказалось, что жертву вымогательства он выследил, пройдя за ней до ее дома от торгового центра. Это явно был еще один неудачник и одиночка, то есть совсем не тот тип, который может спланировать изнасилование и убийство реальной жертвы – или приблизиться к детям. Но он все равно представляет опасность. Фантазия – сильный мотиватор, и когда мы видим ее эволюцию, то понимаем, что надо принимать меры. Сначала он довольствовался подглядыванием и съемками ничего не подозревающих женщин в их домах. Когда этого стало недостаточно, начал разыгрывать сцены из своих фантазий с подчиняющейся ему партнершей. Дальше стал шантажировать неподчиняющихся. Представим, что затем он перейдет к проникновению в жилища, возможно, ради кражи фетишей-сувениров – например, белья или даже фотографий женщин, сделанных их мужьями и партнерами. И представим, что хозяйка дома вернется в неподходящий момент. Он придет в ужас, испытает мучительный стыд – и эту проблему придется как-то решать. В уме у него уже есть подробный сценарий, что нужно делать. Боже, он даже снял это на пленку – пускай и с платной актрисой. Не надо объяснять, каковы потенциальные риски данной ситуации.

Наконец, встречаются случаи настолько странные, что остается лишь покачать головой, прежде чем как-то соберешься и сможешь оценить, что в действительности ты увидел.

Как-то вечером двое полицейских, патрулировавших район, остановились возле машины, припаркованной на обочине, где парочка предавалась любовным утехам.

– Что случилось, офицер? – спросил мужчина, сидевший за рулем.

– Не стоит здесь этим заниматься, – сурово сказал один из полицейских.

– В каком смысле? – оскорбился мужчина. – Проверьте лучше парня, который припарковался там, дальше. Мы хотели остановиться рядом, пока не увидели, чем он занимается. Он трахал курицу!

– Что? – поразились офицеры.

Следуя указаниям парочки, они проехали вперед и обнаружили того самого парня в машине. Он действительно занимался сексом с курицей – насколько бы невероятным это ни казалось с точки зрения анатомии. Мало того, свои действия он снимал на камеру!

Когда мужчина заметил полицейских, то попытался сделать вид, что ничего не происходит, но те успели все заснять.

Причина, по которой я это знаю, проста – я видел запись. Как и множество других людей. Правильно это или нет, но подобные артефакты живут собственной жизнью. И можете себе представить, как полицейская аудитория – с учетом всех ужасов, которые ей приходится наблюдать, – отнеслась к этим кадрам.

Но хотя эпизод и кажется забавным, на самом деле смеяться тут не над чем. Просмотрев запись, я, конечно, не поверил, что этот человек влюблен в курицу. Он говорит с ней так, словно занимается насильственным, жестоким сексом с женщиной. Думаю, если бы он мог поступить именно так, то не воспользовался бы пернатым суррогатом. Совершенно точно он странный, возможно, даже сумасшедший. У полицейских, однако, не было другого выбора, кроме как оштрафовать его за нарушение порядка. Единственным обвинением, которое ему можно было предъявить, являлось жестокое обращение с животными и обнажение в общественном месте. Но фантазия явно его мотивировала, и я задумался о том, сколько времени пройдет, прежде чем курица, как и куклы Барби у другого парня, перестанет его удовлетворять.

В моем отделе в Куантико мы часто принимаем участие в анализе и расследованиях так называемых преступлений без мотива. И как бы сильно нам ни хотелось помочь, мы всегда указываем на то, что в действительности таковых не бывает. У каждого преступления есть мотив. Наша работа заключается в том, чтобы понять, что происходит в головах у людей, совершающих подобные преступления, и тогда почему неизбежно укажет на кто.

Глава 2. Игры с огнем

Нас не удивляет, когда дети с жестокими, антисоциальными тенденциями плохо обращаются с животными или младшими детьми. Неудивительно и то, что такие дети могут мочиться в постель по ночам, поскольку все, что мы о них знаем, указывает на лежащую в основе их поведения фрустрацию из-за отсутствия контроля. Но третья часть «триады убийцы» является самой загадочной для всех, кто пытается исследовать закоулки преступного ума. Что такого есть в поджигательстве, что привлекает так много будущих монстров? Все люди разные, и восьмилетний мальчишка, нажимающий кнопку пожарной сигнализации, обращается к нам отнюдь не с тем же посланием, как шестнадцатилетний, хотя мотивация и может быть схожей. Но с самого начала службы я сознавал, что если мы хотим понять этих людей, нам надо разобраться с этой, весьма значительной, составляющей процесса их развития.

Мне довелось выслушать немало историй о поджигательстве в начале нашей программы тюремных интервью. Дэвид Берковиц, самопровозглашенный «Сын Сэма», устроил более двух тысяч пожаров в Нью-Йорке, прежде чем превратиться в серийного убийцу. Этот факт зафиксирован в его личном деле. Он являлся, как мы это называем, фетишистом-поджигателем, а для полиции – поджигателем, нарушающим общественный порядок, поскольку устраивал пожары в мусорных баках или на заброшенных свалках и в зданиях, преимущественно в Квинсе и Бруклине, а затем наблюдал, как пожарные бригады приезжают их тушить. Он вел тщательную опись своих преступлений, фиксируя даже средства, которыми разжигал огонь, и погодные условия – например, дул ли ветер, способствующий распространению пламени.

Часто, наблюдая за пожаром – Берковиц рассказал нам это сам, когда мы интервьюировали его в «Аттике», – он стоял неподалеку и мастурбировал; соответственно, поджог являлся для него преступлением на сексуальной почве. Он много говорил о мастурбации, и я спросил его, была ли она для него проблемой – такой вопрос имеется в нашем опроснике.

– Да, – ответил он.

– И остается по сей день? – поинтересовался я.

– Да, по сей день.

Причем по многу раз. Он сказал, что не может достичь удовлетворения, хоть и получает во время мастурбации множественные оргазмы. Я тут же начал вспоминать, что произошло с момента моего входа в тюремную камеру для допросов. Первое, что я сделал, – это пожал ему руку! Я не мог дождаться момента, чтобы пойти вымыть руки, но знал, что мне предстоит еще многочасовое интервью.

Когда я начал отмечать связь между поджигательством и сексуальным возбуждением, то стал советовать детективам требовать от полицейских фотографов, чтобы они снимали толпу на подозрительных пожарах, а затем изучали фотографии. Если какой-то парень там мастурбирует с застывшим выражением на лице, велика вероятность, что это и есть поджигатель.

Однажды я дал этот совет детективу из полиции Нью-Йорка, но тот сказал: «Это может сработать в других местах, Дуглас, а у нас, в Нью-Йорке, таких ребят пруд пруди! Практически на любом серьезном пожаре сразу несколько мастурбирует, несколько мочится, и куча делает бог знает что еще!»

Однако, вне зависимости от локации, поджигательство – это правонарушение, с которого множество опасных преступников начинает свой криминальный путь, поэтому именно с него мы и начнем.

Как и преступления с выраженным сексуальным мотивом, в частности, изнасилование и изнасилование с убийством, к которым со временем переходят многие правонарушители, поджог – это попытка получить власть и контроль, почувствовать себя успешным. Посмотрите, кем манипулируют поджигатели: жертвами огня, пожарными, полицией и властями, прессой и даже обществом в целом.

В 1980 году я был в Англии – преподавал профилирование в полицейском колледже Брэмсхилла, примерно в часе езды от Лондона. Брэмсхилл – британский аналог Академии ФБР в Куантико, которая тоже, так совпало, находится в часе езды от Вашингтона. (В Англии меня, однако, поразила всеобщая строгость; учащиеся ходили в форме или дорогих костюмах.) Большая часть материала, который я освещал, базировалась на делах, которые слушатели курса расследовали сами, и одно стало особенно показательным, потому что данные подтвердили мои заключения о раннем развитии, эволюции и мотивации серийных поджигателей.

Питер Джордж Динсдейл родился в 1960 году при весьма мрачных и суровых обстоятельствах. Его мать была проституткой, а сам он появился на свет эпилептиком и с уродством правой руки. Поначалу он жил с бабушкой, пока три года спустя мать с сожителем не вернули себе право опеки над ним. Однако семьи не получилось. В восемь лет Питер устроил пожар в торговом центре, а в одном из позднейших признаний упоминал, что разжигал огонь всякий раз, когда чувствовал «покалывание» в пальцах. При пожаре, инициатором которого он стал в тринадцать лет, погиб человек. Четыре года спустя он поджег дом престарелых, и там погибло одиннадцать стариков.

Другие свойства его характера также прекрасно вписывались в картину. Однажды он поругался с пожилым мужчиной, который заявил, что Динсдейл разгоняет его голубей. Динсдейл вернулся на место ссоры, свернул головы всем голубям и поджег мужчину, задремавшего в кресле, так что тот сгорел до смерти. В девятнадцать лет – и это типично для преступников подобного рода – он сменил имя на Брюс Ли, в честь звезды боевых искусств и киноактера, который являлся его кумиром. На следующий год он поджег дом в Гулле, убив мать с тремя сыновьями. В ходе облавы после пожара он и попался полиции. Ли признал себя виновным по целому списку непреднамеренных убийств и был приговорен к заключению в специализированной лечебнице. Когда его спрашивали о мотиве, Ли отвечал: «Я поклоняюсь огню. Огонь – мой хозяин, вот почему я устраиваю пожары».

Возможно, еще более показательными были слова прокурора, который выступал на суде: «Самое печальное, что это единственное его реальное достижение за всю жизнь».

Одно из моих наиболее интересных дел по серийным поджогам произошло в 1990-х в Сиэтле.

Гас Гэри был агентом из Бюро по расследованию преступлений, связанных с алкоголем, табаком и огнестрельным оружием (АТО), которое сотрудничало с моим отделом поддержки расследований. У него имелся офис в нашем коридоре без окон, на шестьдесят футов под землей, в Академии. Когда программа профилирования начала приносить результаты и помогать при расследованиях жестоких преступлений – убийств, изнасилований и похищений, – в особенности серийных, мне захотелось подключить к ней и другие наши следственные агентства, в частности секретную службу и АТО.

Специальный агент АТО Дэйн Ветцель прослушал мой курс по серийным поджигателям, и когда в Сиэтле ему попался подходящий случай, решил прибегнуть к профилированию; он направил материалы дела Гасу, а тот передал их в мой отдел. Ветцель сотрудничал с полицейским департаментом Линвуда, Вашингтон, – небольшого пригорода в северной части Сиэтла, где в одно воскресное утро загорелись сразу две церкви. Ветцель некогда работал адвокатом и был очень вдумчивым следователем.

Мы надеялись, что с помощью профилирования поймем, где поджигатель может нанести следующий удар. А если это нам не удастся, то разработаем предупредительную стратегию, чтобы заставить его совершить ошибку. Гас Гэри с самого начала знал, что мы имеем дело с изощренным и опытным преступником.

Первый пожар, который относили к серии, произошел 6 августа 1992 года, когда огонь вспыхнул в нескольких недостроенных домах. Следователи позднее установили, что поджигатель воспользовался карманной зажигалкой и куском рубероида. Когда пожарные отправили туда свои машины, он устроил еще три пожара, чтобы дергать их и «командовать», куда ехать.

Три дня спустя, 9 августа, вспыхнули те самые две церкви – Линвудская церковь Объединения и лютеранская Святой Троицы. Тем же утром загорелся еще один недостроенный дом. Именно тогда к расследованию привлекли Ветцеля. Чуть больше двух недель спустя за три дня сгорело еще две церкви. В День труда загорелось офисное здание. После еще нескольких пожаров – объекты были самые разные, от кондитерской до лесопилки, – 19 сентября преступник поджег жилой дом, где спала семья. Родители с двумя детьми – девятилетним и младенцем – сумели выбраться и спаслись. Это был один из четырех жилых домов, на которые поджигатель совершил покушение в ту ночь.

Проблемой для расследования являлся широкий спектр мишеней. Если кто-то поджигает преимущественно черные баптистские церкви, можно не знать его глубинных мотивов, потому что очевиден поверхностный, и можно сразу использовать профиль, чтобы сузить круг подозреваемых. Но здесь мы имели дело с самыми разными зданиями, и, что самое тревожное, наблюдали эволюцию в его действиях.

Обычно к моменту, когда полицейские и следователи пожарной службы обнаруживают связь между несколькими пожарами, НС (неизвестный субъект) уже далеко заходит в своей серии. Мы предполагали, что он устраивал пожары и ребенком, и подростком, просто никто пока не связал их с нашими случаями.

22 сентября преступник нанес новый удар, еще повысив ставки – на этот раз загорелся дом престарелых «Четыре свободы», и там погибли три пожилые женщины. Сначала пожар считался случайностью, но когда мы изучили паттерн и поняли, что в ту же ночь произошло еще два подобных возгорания, то пришли к выводу о намеренном поджоге. Если это действительно было так и преступление совершил тот же НС, то речь шла уже не о покушении на собственность – мы охотились за убийцей.

Пока пожар в «Четырех свободах» официально не признали поджогом, полиция не могла считать НС убийцей, хотя ущерб, причиненный им, уже достиг десятков миллионов долларов. Была создана специальная следственная группа, возглавляемая Ветцелем и лейтенантом пожарной службы Сиэтла Рэнди Личфилдом. В нее вошли офицеры полиции и пожарной охраны из нескольких юрисдикций, и она получила название «Группа расследования поджогов в Сно-Кинге», поскольку большинство случаев произошло в округах Снохомиш и Кинг. Пожарные организовали бесплатную горячую линию, а полиция подняла в воздух специальный вертолет с инфракрасным оборудованием термического контроля в попытке поймать поджигателя с поличным. Ему присвоили кодовое имя «Спектр» и обещали награду в 25 тысяч долларов за информацию, которая приведет к его аресту.

Предположение о связи пожара в «Четырех свободах» с другими случаями подтвердилось, когда на той же неделе, 28 сентября, загорелся дом престарелых «Андерсон». К счастью, сработала система тушения, пожар удалось сдержать, и у следственной группы появились физические зацепки. Улики указывали на то, что поджигатель снял сетку с окна, забрался внутрь и поджег одну из постелей. На сетке остались два отпечатка, но совпадений в базе не нашлось.

Преступления продолжались весь октябрь, ноябрь и декабрь. В октябре в Линвуде сгорел дом, где спала семья с семью детьми; еще шесть пожаров вспыхнуло той же ночью в пределах зоны первого пожарного подразделения округа Снохомиш. Около трех часов утра соседи восьмидесятитрехлетней Хелен Аллен увидели, что ее дом горит, ворвались внутрь и спасли хозяйку. Всего за четыре часа было зафиксировано двенадцать поджогов.

Однако в ту ночь в расследовании произошел прорыв. Пара в машине заметила, как хорошо одетый мужчина вылез из своего седана и прошел между двух домов, разговаривая по мобильному телефону. Он быстро вернулся и отъехал, а спустя несколько минут разгорелся огонь. Пара позвонила в полицию, а потом описала этого мужчину детективам. Лейтенант Личфильд понял, что подозреваемый не пользовался телефоном, а прослушивал полицейский сканер.

2 ноября загорелось еще два склада и жилой дом. В ту же ночь мужчина, возвращавшийся домой из бара, заметил машину (по его описанию полицейские установили, что это был «Крайслер»), которая резко развернулась и съехала в проулок. Пару минут спустя он увидел, как пожарные едут туда же. Свидетель утверждал, что машина выглядела новой и на ней были рекламные наклейки. Под руководством Дэйна Ветцеля детективы обошли все дилерские центры «Крайслер» в округе, а также все рекламные агентства, которые могли изготовить наклейки. Новых улик не появилось.

Следующая информация поступила 17 ноября, когда женщина из телефонной будки заметила почти в ста метрах от Сиэтла мужчину возле строящегося здания. Как и в предыдущих случаях, оттуда вскоре пошел огонь и дым, а мужчина быстро скрылся. Она позвонила в полицию, и те немедленно передали описание машины патрульным, которые заметили такую в близлежащем Кле-Элуме – она въехала на заправку «Эксон». Водитель был хорошо одет и, по мнению полицейского, не походил на поджигателя. Другой свидетель, Бонни Спуррьер, видела мужчину, который вышел из машины и встал рядом с ней, пока она наблюдала за пожарными, тушащими огонь. Его поведение показалось ей подозрительным, и она дала полицейским описание, на основании которого был составлен фоторобот.

В конце ноября загорелся гараж в доме пожилой четы. В декабре подожгли эллинг для лодок; пара, которая владела им, жила наверху, и супругам едва удалось спастись. Географические границы, в которых совершались преступления, охватывали около тридцати квадратных миль в окрестностях Такомы. Люди начали организовывать группы наблюдения, им напоминали сообщать о любой подозрительной активности.

Местным следователям тоже удалось кое-что выяснить. Практически все поджоги, которые считались составляющими серии, осуществлялись на уровне от груди до пояса, а не на земле или на полу. Ни один из пожаров не произошел в плохую погоду. Оба эти фактора указывали на то, что преступник любит чистоту. Свидетели упоминали машины традиционных американских марок, уезжавшие с мест происшествия. Машины могли быть служебными, а неизвестный субъект – торговым представителем.

Когда Дейн Ветцель обратился в Куантико и попросил Гаса Гэри и мой отдел принять участие в расследовании, мы рассказали об этом деле на одной из наших регулярных консультаций, где собирается множество агентов, мы садимся за стол, выслушиваем презентацию, задаем вопросы, подвергаем критике ход следствия и пытаемся разобраться, на что указывает паттерн – иными словами, что можно сказать об эволюции преступлений?

Первое, на что обращаешь внимание в серии поджогов, это цель – выбирает ли преступник жилые здания и есть ли у него повод считать, что в доме люди, когда он его поджигает. Если он выбирает нежилые постройки, то это, скорее, нарушитель порядка, вне зависимости от суммы ущерба. Если же он переходит от нежилых зданий к жилым, мы имеем дело с эскалацией. Жертвы, скорее всего, случайные; в противном случае, имея в голове серию жертв, преступник вряд ли бы долго занимался мелким вредительством. Любой, кто поджигает здание, даже рассчитывая, что внутри никого нет, демонстрирует определенный уровень злости и враждебности к обществу в целом, возможно, за воображаемую несправедливость или просто недостаток внимания. Поджигательство, как любые формы терроризма, это преступление трусов. Им занимаются люди (обычно мужчины), которые хотят нанести удар, но им не хватает смелости – или простых навыков общения, – чтобы встретиться с жертвой лицом к лицу. В случае с поджогом жертва вообще безликая, бесполая цифра в его голове, а не живое, дышащее человеческое существо.

Мы называем таких преступников «интернализаторами», в отличие от «экстернализаторов». И те, и другие начинают с фантазии. Экстернализатор сразу разыгрывает ее. Для интернализатора – поджигателя или бомбиста – это всегда сложно. Он одиночка, асоциальный тип, привыкший устанавливать эмоциональную и физическую дистанцию между собой и другими. Естественно, строгих правил в нашем деле нет, и интернализатор может стать убийцей или насильником. Но даже в этом случае он выберет жертву, которая меньше его ростом, слабее и/или уязвимее, чем он сам, – человека, с которым не придется общаться на равных. Другой вариант – он будет выбирать жертву и обстоятельства для совершения преступления очень тщательно, чтобы совершить «блицатаку», нейтрализовать жертву, привести ее в бессознательное или беспомощное состояние, и не общаться с ней как с человеческим существом. Я часто говорю, что все преступники-хищники в каком-то смысле трусы. Но интернализаторы самые трусливые из них.