Текст книги "Елизавета. Золотой век Англии"

Примерно в то время граф Эссекс заказал свой портрет Николасу Хиллиарду, самому умелому и прославленному миниатюристу Елизаветинской эпохи. Так появился портрет «Юноша среди розовых кустов». На картине мы видим высокого, изящно сложенного молодого человека. У него светлая кожа и карие глаза. Чуть непослушные темно-коричневые кудри отметены со лба. Он, скрестив ноги и вальяжно и слегка высокомерно приосанившись, облокачивается на дерево. Эссекс специально попросил Хиллиарда изобразить его на лоне природы и непременно добавить слева и справа белый шиповник – любимые цветы королевы. Родословная молодого дворянина уходила корнями к монархам династии Плантагенетов и даже еще глубже. Он знал, что это дает ему преимущество перед Рэли, человеком совсем не знатным. В вопросах крови Елизавета была ярой сторонницей социальной иерархии[387]387
  Hammer. Polarisation of Elizabethan Politics, P. 13–75.


[Закрыть]. Например, она выступала категорически против разрешения епископам жениться. Но руководствовалась при этом доводами отнюдь не богословскими. Королеву беспокоило, что с женами епископов, дамами отнюдь не голубых кровей, надлежало обходиться как с представительницами аристократии.

В ознаменование победы над испанцами в Лондоне и в Голландии отчеканили специальные серебряные монеты и медали. На них был изображен испанский флот, обращенный в позорное бегство английскими эскадрами, а также выгравировано перефразированное высказывание Юлия Цезаря (Venit, vidit, fugit – Пришел, увидел, убежал) и видоизмененная цитата из Ветхого Завета (Flavit Jenovah et dissipati sunt – Господь дунул – и они рассеялись)[388]388
  Camden. P. 417; National Maritime Museum, Coins and Medals, A6, B8.


[Закрыть]. В стремлении как можно более ярко увековечить образ Елизаветы некоторые придворные (в их числе Фрэнсис Дрейк) заказали несколько вариантов портрета, известного как «Армадный» (Armada portrait). Впервые были отброшены претензии на реалистичность. На портрете, приписываемом Джорджу Гауэру, Елизавета изображена во всем своем (слегка преувеличенном) блеске. На ней длинное черное бархатное платье, богато отделанное блестящим золотым и радужным шелком, жемчугом и розово-голубыми лентами. Подол и рукава украшены множеством искусно выполненных сияющих солнц с бриллиантами, а также стилизованными цветами с жемчужными серединками. На груди ее заметно внушительное многоярусное жемчужное ожерелье, частично скрытое огромным кружевным воротником. Правая ладонь Елизаветы покоится на земном шаре, а у локтя стоит корона. За правым плечом королевы мы видим эскадру Дрейка, отплывающую в порт Кале навстречу Армаде, а за левым – гибель неприятельских сил у скалистых берегов[389]389
  Первоначальные варианты портрета хранятся в: Woburn Abbey, the National Portrait Gallery, London (NPG 541), а также в частной коллекции Tyrwhitt-Drake. Однако последний, скорее всего, является искусно выполненной копией, впрочем, доказать это почти не представляется возможным. См. также: J. Arnold. Queen Elizabeth s Wardrobe Unlock d. Leeds, 1988. P. 33–36; R. Strong. The English Icon: Elizabethan and Jacobean Portraiture. London, 1969. P. 16, 182.


[Закрыть].

Как ни странно, глядя на портрет, зритель может усомниться: точно ли перед нами Елизавета? И не без оснований. Полотно мастерской Гауэра до странности отличается от тех немногих портретов королевы, для которых она позировала лично. Известно, что ее лицо отличалось удлиненными и угловатыми чертами – в жизни у Елизаветы был очень длинный нос, на конце слегка крючковатый[390]390
  Действительная внешность королевы описана в: England as Seen by Foreigners in the Days of Elizabeth and James the First. W. B. Rye (ed.). London, 1865. P. 104–105. Форма носа на гравюре Яна Рутлингера (Jan Rutlinger, 1580–1585) точно совпадает с этим описанием.


[Закрыть]. Но у женщины на портрете лицо несколько круглее и полнее, а ее взгляд не назовешь пронизывающим. Кажется, что это лицо другой женщины, которая намного моложе. Быть может, позировала одна из придворных служанок, одетая в королевское платье?

Среди биографов королевы принято считать, что Елизавета регулярно позировала для портретов. По словам Бёрли, который в 1563 году тщетно пытался решить этот вопрос, королеве процесс живописного изображения ее персоны весьма докучал. Он комментировал это так: «Воля и настроение ее были таковы, что она нередко противилась этому»[391]391
  SP 12/31, no. 25 (quotation from stamped fo. 46).


[Закрыть]. За всю жизнь королевы было сделано несколько сотен ее портретов, но доподлинно известно только о пяти случаях, когда она позировала лично[392]392
  R. Strong. Portraits of Queen Elizabeth I. London, 1963. P. 7–8, 17–22.


[Закрыть]. В окружении Елизаветы было немало ценителей изобразительного искусства, но при этом, когда дело касалось ее изображений, она была очень в себе неуверена, обидчива и художникам доверяла мало. Исключение – Хиллиард, любимый художник королевы, которому она позировала на открытом воздухе для портрета 1572 года. Она тогда спросила его, почему итальянцы, которых считают самыми искусными и изощренными художниками, не пользуются тенью. Хиллиард отвечал, что тенью пользуются только те художники, чьим картинам свойственны более грубые линии; и «Ее Величество поняла художника и для позирования расположилась на открытой дорожке красивого сада, где ни высокие деревья, ни что-либо другое не могли бросить на нее тень»[393]393
  N. Hilliard. A Treatise Concerninge the Arte of Limning // Walpole Society, I (1912). P. 28–29.


[Закрыть].

На рынке в то время было немного официальных изображений королевы. Подавляющее большинство портретов заказывали себе придворные в надежде показать их Елизавете, если она посетит их дома во время летних выездов, и продемонстрировать таким образом свою преданность. Многие из портретов не отличались высоким качеством. Когда создавалась серия портретов, приуроченных к победе над Армадой, спрос на изображения Ее Величества намного превышал производительные возможности художников. Стало появляться все больше посредственных работ. Пытаясь как-то упорядочить деятельность художников, Бёрли в 1563 году предложил Елизавете попозировать для официального портрета, которым могли бы пользоваться художники, не имеющие возможности лицезреть во время работы Ее Величество лично. По каким-то причинам королева эту идею не одобрила[394]394
  SP 12/31, no. 25.


[Закрыть].

После службы в соборе Святого Павла Елизавета поблагодарила Говарда и его соратников за их роль в победе над испанцами. Она обратилась к каждому поименно и похвалила, назвав их теми, кто создан для сохранения отечества от врагов. Всех, кто участвовал в кампании, она объявила «заслуживающими признание ее и отечества». И все-таки слова Кэмдена из его «Анналов» о том, что «всех раненых и нуждающихся она наградила государственными выплатами», – очевидная выдумка[395]395
  Camden. P. 418.


[Закрыть]. Все было с точностью наоборот. В Тилбери она обещала наградить людей за верность и службу и дала слово, что не подведет их. Но обещание это королева не сдержала.

Свою роль в этом сыграл Бёрли. Будучи лорд-казначеем, он вынужден был в очередной раз напомнить королеве, что казна пуста. Долги быстро росли, и взять новые займы стоило невероятных усилий. Он пользовался посредническими услугами генуэзского коммерсанта Горацио Паллавичино, который, например, вел переговоры о том, чтобы обеспечить последние займы Лестера. Чтобы одолжить денег у немецких кредиторов, Бёрли сказал Паллавичино, что готов взять кредит под 10 %! Его ответ Уолсингему на просьбу уладить вопрос с выплатами храбрым солдатам и морякам – и живым, и мертвым – был равнодушен и безжалостен: «Меня весьма удивляет, что там, где столько людей гибнет на море, необходимость выплат не гибнет вместе с ними или с большинством из них»[396]396
  Laughton, I. P. 284–285.


[Закрыть].

Елизавета знала, что потери многократно превышали сто с лишним моряков, погибших непосредственно в бою. А еще не одна тысяча человек умерли от эпидемии тифа, начавшейся на 700-тонном судне «Элизабет Джонас» и перекинувшейся на другие суда. Экипаж одного только «Элизабет Джонас» составлял пять сотен человек, и к концу августа почти все они поумирали от болезни[397]397
  Laughton, II. P. 96–97.


[Закрыть].

Чтобы помочь выжившим, Говард сделал все, что мог: оплачивал им еду и пиво из собственного кошелька, продал некоторые свои золотые и серебряные вещи и купил им одежду. Коллегам по Тайному совету он сообщил, что эпидемия столь опасна и масштаб ее так велик, что вскоре она будет угрожать королеве больше, чем все могущество Испании. Люди, которые справедливо надеялись получить достойное воздаяние, были на грани мятежа. В Тилбери солдаты ликовали при виде Елизаветы. Теперь, сообщал Говард, они ее проклинают: «Такое пренебрежение сильно меняет настроения». Уолсингему он сказал: «Было бы позором в награду за хорошую службу позволить людям умереть с голоду. А если нашего попечения хватает лишь на это, то люди к нам на службу больше не придут»[398]398
  Laughton, II. P. 183.


[Закрыть].

Когда Говард понял, что его сетования остаются без ответа, он воззвал к самой королеве. Он объяснял ей, что болезнь, охватившая экипажи многих судов, приобрела угрожающий масштаб. Быстрее других заражаются вновь прибывшие. Они страдают один день и умирают назавтра. Но королева как будто его не слышала[399]399
  Laughton, II. P. 138.


[Закрыть]. Она не собиралась терпеть неповиновение и приказала Тайному совету арестовать и повесить группу солдат, которые босыми пришли в Лондон требовать обещанного. Один из этих солдат, когда палач уже затягивал на его шее петлю, прокричал толпе: «Мы пошли на войну, и вот чем нам отплатили!»[400]400
  CSPSp, 2nd Series, 1587–1603, no. 562.


[Закрыть]

Большинство тех, кто взял в руки оружие, чтобы защитить королеву, так ничего и не получили, буквально ни одного пенни. Это разительно отличалось от того, как поступил король Филипп, который, хоть и не без задержек, заплатил своим солдатам жалованье и почти никого не обделил. В отличие от Елизаветы для Филиппа эти выплаты были моральным обязательством и делом чести. Он также не поскупился через своих агентов выкупить из плена тех испанцев, которых англичане захватили вместе с кораблями[401]401
  CSPSp, 2nd Series, 1587–1603, nos. 553, 554, 566, 574, 597, 598, 607; G. Parker. The Army of Flanders and the Spanish Road, 1567–1659. Cambridge, 1972. P. 180–194.


[Закрыть]. Конечно, Елизавета была в другом положении, платить ей было нечем. Единственное, что она могла сделать, – урезать собственное содержание и заплатить из этих денег. Но на это она не пошла. Опасаясь бунтов, Бёрли по указанию королевы опубликовал несколько грозных предупреждений. Вводились законы военного времени, было приказано задерживать любых солдат, моряков и бродяг, замеченных в сельской местности. Этих «подлых» людей предписывалось максимально строго наказывать[402]402
  SP 12/228, nos. 9, 10, 17, 22, 23; SP 12/229, no. 21.


[Закрыть].

Дурные вести шли одна за другой. Папа римский Сикст V не оставлял попыток обратить в католицизм молодого короля Шотландии Якова VI. В Лондоне встревожились не на шутку, когда Уолсингему стало известно, что герцог Пармский предложил нанести Англии новый удар с помощью Шотландии. Якову VI было предложено жениться на испанке, он же должен был позволить Испании высадить на берегу залива Ферт-оф-Форт 6-тысячный десант для совершения государственного переворота[403]403
  CSPSM, 1586–88, nos. 384, 460, 545, 553, 554, 558, 570, 589.


[Закрыть].

Напомним, что в июле 1586 года Яков в обмен на крупную выплату дал Елизавете союзнические обязательства, в частности обещание не жениться без ее совета и одобрения. Подобной тактикой в отношениях с Шотландией она уже пользовалась ранее – в 1564 году она пыталась женить Лестера на матери Якова VI и таким образом влиять на нее до конца дней. Идея состояла в том, чтобы молодожены жили при дворе английской королевы. Такая «жизнь втроем»[404]404
  J. Guy. My Heart is My Own: The Life of Mary Queen of Scots. London, 2004. P. 185–203.


[Закрыть], пожалуй, наибольшая глупость из всех, что когда-либо приходили в голову Елизавете. Тогда попытка с треском провалилась. Но в этот раз втягивание Якова в тот или иной выгодный для Англии брак могло принести свои плоды. Нужна была действительно подходящая пассия: стоит сейчас все правильно уладить, и шотландская проблема будет решена, может быть даже навсегда!

Еще с 1584 года рассматривалась возможность брака тогда восемнадцатилетнего Якова с Анной, дочерью датского короля Фредерика II и королевы Софии. Датчан все устраивало, но Елизавета продвигала кандидатуру Екатерины Наваррской, сестры гугенота Генриха Наваррского (будущего короля Генриха IV). Елизавета стремилась сделать Якова союзником Генриха в борьбе с католической партией кардинала де Бурбона и де Гизов за французский престол[405]405
  CSPF, 1586–1588, P. 369.


[Закрыть]. К концу 1587 года Елизавета уже настаивала, чтобы брак был заключен с Екатериной Наваррской.

Однако в этом вопросе королева натолкнулась на сопротивление. Один из агентов Уолсингема сообщал: «Этот король не то что наша государыня. Любому из его подданных дозволяется высказывать ему свои взгляды открыто, надо лишь держаться благородного тона и быть вежливым». И подданные Якова широко пользовались этой возможностью, причем в любое время дня и ночи. Противодействие планам Елизаветы исходило главным образом от шотландских дворян, которые ненавидели англичан за то, как они обошлись с королевой Марией. «Государь, вспомните, не они ли отрубили голову вашей матушке? – спрашивали они. – Женитесь, государь, – и получите небольшое пособие и огромный позор в глазах любого благородного человека, который об этом узнает… А это хуже, чем вовсе не править»[406]406
  CSPSM, 1586–1588, no. 602.


[Закрыть]. Они знали, что для небогатого Якова английское пособие не пустой звук. Для него вопрос денег вообще был столь же важен, сколь непрост: без них, без подкупов и вознаграждений, он лишался возможности поддерживать хрупкое равновесие между враждующими партиями[407]407
  CSPSM, 1586–1588, nos. 387, 407, 478, 568.


[Закрыть].

В начале 1588 года, вероятнее всего от алкогольного отравления, умер Фредерик II – выпивоха и страстный любитель охоты. Несмотря на это, в целом ситуация складывалась скорее в пользу Елизаветы. И формально Екатерина Наваррская была более удачной кандидатурой. Но к Рождеству маятник качнулся в обратную сторону. Случилось так, что шотландский парламент выдал Якову 100 000 шотландских фунтов (25 млн фунтов в современных деньгах), недвусмысленно намекая на то, что пора сделать выбор в пользу датчанки[408]408
  Только с ведома Дании шотландские торговые суда могли проходить через узкий пролив Эресунн в Балтийское море, поскольку датчане обладали правом облагать пошлиной все корабли, использующие этот путь.


[Закрыть]. Стремясь не допустить брака Якова с Анной, Елизавета усилила натиск. В этом ей помогли полученные Уолсингемом доказательства того, что граф Хантли (фаворит Якова, противник англо-шотландского союза) имел отношение к планам герцога Пармского по высадке в Шотландии испанского десанта[409]409
  CSPSM, 1586–1588, nos. 384, 460, 584, 589.


[Закрыть].

Елизавета направила соответствующие документы Якову, но он никак не отреагировал[410]410
  CSPSM, 1586–1588, no. 593.


[Закрыть]. Ему теперь было неполных двадцать три года, и его неустойчивое положение вынуждало его открыто взаимодействовать с правителями католических стран[411]411
  J. D. Mackie. The Secret Diplomacy of King James VI in Italy Prior to His Accession to the English Throne // SHR, 21 (1924). P. 267–282.


[Закрыть]. Яков хотел, чтобы Хантли состоял при нем. Поговаривали, что тут не обошлось без сердечной привязанности. Чтобы не сердить Елизавету, Яков ненадолго посадил Хантли в тюрьму, но при этом каждый день навещал его, приносил ему поесть и даже целовал его[412]412
  CSPSM, 1586–1588, nos. 589, 593; CSPSM, 1589–1593, no. 3.


[Закрыть]. Слухи о любовной подоплеке быстро достигли Лондона. Человек Бёрли в Эдинбурге сообщал, что для ведения дел с Яковом в Шотландию лучше направлять «не юношей»[413]413
  CSPSM, 1589–1593, no. 3.


[Закрыть].

В общем, на шотландском направлении сохранялась неопределенность, но худшее ожидало впереди. 30 июля 1589 года из Франции прибыл курьер с ошеломляющей новостью: несколькими днями ранее король Генрих III был убит. Пока Англия оборонялась от Армады, войска герцога де Гиза оттеснили Генриха более чем на восемьдесят километров от Парижа, и тот заключил с Католической лигой временное перемирие, но затем ударил вновь. Ранним утром 13 декабря 1588 года он пригласил де Гиза в Блуа: герцог был зарезан стражей короля. Его тело сожгли, а прах бросили в Луару. На следующий день был задушен Людовик Лотарингский – брат герцога, кардинал де Гиз. И вот теперь, через семь месяцев, в военном лагере в Сент-Клу почти в десяти километрах от Парижа, смертельный удар стилетом получает сам Генрих III. Нападавшим оказался монах-доминиканец Жак Клеман. Король скончался той же ночью[414]414
  SP 78/19, fos. 199–202v.


[Закрыть].

Во Франции шла гражданская война. Филипп II намеревался бросить крупные силы на поддержку Католической лиги, стремившейся изгнать гугенотов. Генрих III на смертном одре назвал наследником престола Генриха Наваррского с условием, что тот примет католицизм. Ну а Яков все-таки решает жениться на Анне, потому что насчет Екатерины ему наговорили, что она «стара, горбата и бог знает что еще»[415]415
  CSPSM, 1589–1593, nos. 107, 115, 161, 163.


[Закрыть]. Анне же, как подчеркивалось, всего четырнадцать. Девушка красива, чувственна, любит музыку и танцы, хорошо говорит на иностранных языках и очень хочет выйти за короля Шотландии[416]416
  CSPSM, 1589–1593, no. 160.


[Закрыть]. Идеальная невеста для Якова: во всяком случае для того, чтобы прекратились слухи о его сексуальных предпочтениях[417]417
  D. Stevenson. Scotland s Last Royal Wedding: The Marriage of James VI and Anne of Denmark. Edinburgh, 1997. P. 1–16, 24–33.


[Закрыть].

Бёрли пытался убедить короля немного отложить матримониальные планы, но все было тщетно[418]418
  CSPSM, 1589–1593, no. 162.


[Закрыть]. Елизавета признала поражение с необычайным достоинством. Уолсингем уведомил королеву, что крайне нежелательно, чтобы усилия Елизаветы по противодействию этому браку получили огласку. Это расстроило бы датчан не меньше, чем Якова[419]419
  CSPSM, 1589–1593, no. 183.


[Закрыть]. Что до Франции, то, поскольку Генриху Наваррскому не оставалось ничего иного, как бросить все силы на захват и удержание престола, ему также пришлось привлечь личные доходы сестры – около 40 000 крон в год. А Яков уж точно не согласился бы жениться на Екатерине без серьезного приданого. Кроме того, шотландский агент Бёрли сообщал, что раз уж король дал обещание датчанам, то лучше его исполнить[420]420
  BL, Cotton MS, Caligula D. I, fo. 363; CSPSM, 1589–1593, no. 181.


[Закрыть].

В этой ситуации возникал комичный парадокс: дав обещание жениться на Анне, король Яков был не в состоянии ни купить подобающую бракосочетанию одежду, ни привести в порядок к прибытию невесты запущенные и полуразвалившиеся шотландские дворцы. Бёрли получал насмешливые донесения: «Блюдо короля не стоит и ста фунтов, у него есть два-три дорогих бриллианта, а его стража давно без жалованья»[421]421
  CSPSM, 1589–1593, no. 19.


[Закрыть]. Чтобы не опозориться, Яков принужден был обратиться за помощью к Елизавете.

С холодным высокомерием английская королева ответила, что «позволяет» Якову жениться на датчанке, раз уж шотландцы решили довести эту затею до конца. На деле же она просто уже не могла этого предотвратить[422]422
  CSPSM, 1589–1593, no. 187.


[Закрыть]. Она, так уж и быть, готова подарить Якову золотую и серебряную посуду стоимостью в 2000 фунтов и еще немного монет, дабы к приезду Анны он привел в надлежащий вид матушкины апартаменты в Холирудском дворце[423]423
  CSPSM, 1589–1593, nos. 113, 114, 226.


[Закрыть]. Елизавета рассчитывала влиять на Якова посредством кошелька, а затем отдельно поработать над Анной.

Никто не предвидел, насколько затянется дорога Анны в Шотландию. Для перевозки всего багажа принцессы понадобилось 16 судов. По свидетельству одного из очевидцев, один из диванов принцессы был сделан целиком и полностью из серебра[424]424
  CSPSM, 1589–1593, no. 160.


[Закрыть]. Но едва отплыв от датского берега 5 сентября 1589 года, флотилия Анны попала в шторм. Плавание начиналось трижды, и все три раза приходилось поворачивать назад. Спустя полтора месяца ужасающей качки Анна сошла на берег в Норвегии и временно расположилась в Осло. Было решено остаться там до весны, починить суда.

Елизавете об этих злоключениях известно не было. Она передала Якову обещанную помощь через шотландского посла, но коварно рассчитала все так, чтобы ее золото и серебро прибыло в Эдинбург не заранее, а сразу после намеченной свадьбы. Затем она отправила королю письмо, где подписалась как «самая верная Вам сестра и союзница». В письме она упрекает Якова за поспешность «сделки» с Данией и, не скрывая своего неудовольствия, добавляет, что в том, что подарки прибудут уже после торжеств, виноват он сам[425]425
  LQEJ. P. 55–56.


[Закрыть].

Яков не стал парировать: теперь, когда свадьба на самом деле откладывалась фактически из-за погоды, сарказм Елизаветы его больше не беспокоил. И Яков предпринял поступок, показавшийся плохо осведомленным наблюдателям своего рода романтическим порывом. Он сам отправился в Осло, чтобы объясниться в любви Анне. Его неожиданный бросок сквозь равноденственные шторма Северного моря часто трактуют в духе рыцарских подвигов. Но на самом деле он стремился опровергнуть неприятные слухи, согласно которым Анна отложила поездку, узнав, что Яков предпочитает мужчин и как супруг ни на что не способен[426]426
  Stevenson. Scotland s Last Royal Wedding. P. 30–56.


[Закрыть].

Едва король покинул пределы Шотландии, как страну наводнили слухи о том, что Хантли и его помощники готовят переворот под руководством герцога Пармского. Поговаривали, что отправляются письма в Испанию и что заговорщики намерены обратить все королевство в католическую веру[427]427
  D. Moysie. Memoirs of the Affairs of Scotland, 1577–1603. J. Dennistoun (ed.) // Bannatyne Club, 39 (1830). P. 81; CSPSM, 1589–1593, nos. 261, 289–305.


[Закрыть]. Слухи были ложные, но заверения Совета по делам Шотландии Елизавету не успокоили. В представлении Елизаветы Хантли был очень опасен, и она немедленно обратилась к Якову с упреками и самым настойчивым призывом приказать своим людям немедленно схватить всех, кого можно заподозрить в причастности к заговору. «Я молю Господа, чтобы не оказалось слишком поздно», – добавляет она. Елизавета строго предупреждает Якова: «Не стоит холить и лелеять тех деток, которые при первой возможности не преминут сбросить вас с вашего места»[428]428
  LQEJ. P. 57–59.


[Закрыть].

Но король и в этот раз не прислушался. Становиться игрушкой в руках Елизаветы в его планы не входило. Его чаяния были устремлены к Анне, и вот, 23 ноября в большом зале Старого епископского дворца в Осло состоялось их бракосочетание[429]429
  Stevenson. Scotland s Last Royal Wedding. P. 30–56.


[Закрыть]. Когда закончилась долгая норвежская зима и Яков собрался везти жену в свое отечество, примерно треть ее приданого (150 000 шотландских фунтов) уже была потрачена. Корабли вышли в море 21 апреля 1590 года, а в воскресенье 17 мая в церкви Холирудского аббатства Анна была коронована как королева Шотландии. Еще до прибытия новобрачных Елизавета писала Анне, заверяя ее в своей симпатии и добавляя: «Мне доставит удовольствие сделать все, что в моих силах и отвечает Вашим пожеланиям, чтобы порадовать Вас»[430]430
  SP 52/45, no. 27.


[Закрыть].

Вскоре после коронации Анны Елизавета в новом письме сообщила ей, что направляет в Эдинбург графа Вустера. Графу было без малого пятьдесят, он принадлежал к очень узкому кругу аристократов, которым Елизавета всецело доверяла. Его официальной миссией было сообщить Якову, что тому выпала большая честь быть принятым в орден Подвязки. Но помимо этого Вустер должен был доставить особое сообщение Анне[431]431
  SP 52/45, no. 54.


[Закрыть].

Судя по исполненному благодарности ответу Анны, маневр сработал. Юная королева подписалась так: «Ваша самая любящая сестра и союзница, Анна Р.», а в письме изъявляла следующее:

Если Вам будет угодно оказать мне честь позволением участвовать в любом начинании, способствующем Вашему благу, то рассчитывайте на Меня ввиду соседства наших стран, где Господь поставил нас, а также того, что мы с Вами женщины… Всеми честными и добрыми средствами Я постараюсь доказать Вам, что Я достойная наследница того дружеского союзничества, которое установилось между Вами и Моим достопамятным покойным батюшкой, а также буду стараться это дружеское союзничество укрепить и умножить во благо нашего благословенного острова[432]432
  SP 52/45, no. 70.


[Закрыть].

Это письмо поистине обрадовало Елизавету. Наконец-то в Шотландии появилась королева, с которой можно иметь дело. Во всяком случае, такое впечатление складывалось у королевы. Анна принадлежит к протестантской вере и при этом кажется достаточно уступчивой. Она почувствовала, что благодаря Анне сможет заставить Якова больше соответствовать ее ожиданиям. Все-таки при всех сложностях именно Яков по династическим законам был первым в очереди на английский престол. Когда Елизавета и Яков перестали общаться из-за отказа последнего от решительной борьбы с шотландскими католиками, она верила в то, что действует в его интересах. Елизавета полагала, что если Яков не понимал этого, то уж точно поймет Анна.

К лету 1590 года Елизавета укрепилась во мнении, что Яков все-таки женился правильно, что в отношениях Англии и Шотландии начинается новая глава и наконец-то можно будет не беспокоиться о влиянии на Якова короля Филиппа и иезуитов. Но этим надеждам не суждено было сбыться, по причинам, о которых ни Елизавета, ни кто-либо еще тогда знать не мог.